"Шелковые путы" - читать интересную книгу автора (Деверо Зара)

Глава 2

Разрыв отношений с любым давним знакомым вызывает у человека тягостные чувства. Расставшись с Тимом, к которому Тамзин успела привыкнуть, она впала в хандру. Приближающиеся рождественские праздники уже не казались ей радостным событием. Момент для расставания был не самый удачный. Но в жизни всякое случается, а уныние — тягчайший из грехов.

Рассудив таким образом, Тамзин не стала огорчаться по поводу исчезновения Майка. А закончив все редакционные дела, она отправилась за рождественскими покупками в «Харродз» — самый фешенебельный и дорогой лондонский универмаг, намереваясь ни в чем там себе не отказывать.

Собственно говоря, покупать подарки, кроме как для самой себя, ей было не для кого. Она была единственным ребенком у родителей, ни тетей, ни дядей, ни двоюродных сестер и братьев не имела, а круг друзей был очень узок. Зато у нее было множество знакомых, и всех их следовало поздравить с Рождеством и Новым годом. Поэтому она накупила массу красивых поздравительных открыток. Одиночество ее не страшило, напротив, она радовалась свободе и говорила, глядя в зеркало:

— Кто знает, какие приключения ожидают меня этим вечером? Ведь я свободная молодая женщина!

Улыбнувшись своему отражению, Тамзин тщательно обвела контурным карандашом губы и наложила красную блестящую помаду. Затем она уделила внимание глазам — накрасила коричневой тушью ресницы, подвела веки, оттенила брови. Оставшись довольна собой, она вынула шпильки из волос и, распустив их по плечам, задумалась, что ей делать с этой золотистой гривой: оставить распущенной или уложить в пучок?

Сегодня ей хотелось выглядеть беспечной и свободной, поэтому она решила придать волосам легкомысленный вид. Коллеги искренне удивились бы, если бы увидели ее такой: они привыкли видеть ее строгой, холодной и аккуратно причесанной. Пожалуй, только два-три человека знали, какая Тамзин на самом деле, но они держали язык за зубами. К этим доверенным лицам относились Тэг, Дженис и, естественно, Майк.

Собираясь на вечеринку в пятницу вечером, Тамзин вспомнила о нем и почему-то о его галстуке. Она вновь ощутила повязку на своих глазах, его жаркие руки, ласкающие ее плоть, чувственный рот, целующий ее сокровенные места. Их бешеный совместный галоп на письменном столе и ослепительный оргазм.

— Нет! — вскричала она. — Нет, нет и нет! Я не поддамся этому наваждению! Ничего не изменилось, я осталась прежней и не уступлю этому самодовольному хряку, не стану его покорной подстилкой! Я свободная женщина и могу развлекаться с тем, с кем я захочу. А еще лучше — ни с кем не связываться и самой удовлетворять себя.

С такой оригинальной мыслью она застегнула на талии узкий черный поясок, уселась на антикварном стуле перед старинным трюмо и натянула на ноги тонкие черные чулки. Вид собственных белых ляжек возбудил Тамзин, и, когда она притронулась к ним, застегивая резинки, по коже ее пробежали мурашки. Она полюбовалась стройной ножкой в чулочке, проверила, на месте ли швы, осталась довольна округлыми ягодицами и представила, как бы они выглядели, если бы на них выступили красные рубцы от розги или синяки от чьих-то пальцев. Промежность ее увлажнилась. Ей вспомнился аппетитный пенис Майка и захотелось его пососать. Окажись Майк в этот момент рядом, он бы не стал возражать. Более того, он бы поставил ее на четвереньки и нарушил бы девственность отверстия, которое она пока успешно берегла от мужчин. Интересно, что бы она почувствовала? Но и на этом Майк не успокоился бы! Оттарабанив ее «в задний проход, он обвинил бы ее в распущенности и подверг наказанию. Вот бы узнать, какому именно?

Увлажнившаяся промежность настоятельно требовала удовлетворения. Тамзин закрыла глаза, представив, что они завязаны галстуком Майка, погладила груди, потеребила соски, провела ладонями по животу и бедрам и, просунув пальчики между половыми губами, неохотно прервала это увлеченное занятие, спохватившись, что у нее нет на него времени.

Вернувшись из мира сексуальных грез в реальность, Тамзин надела черную грацию, открыла гардероб и достала свой вечерний туалет: черную длинную бархатную юбку с разрезом сбоку, который обнаруживался только при ходьбе; «верх» без бретелек, таинственным образом держащийся на китовом усе, незаметно вшитом в него; две золотые цепочки и серьги, туфли на шпильках, горжетку.

Облачившись во все, Тамзин взяла сумочку, ключи от автомобиля, мобильный телефон, включила сигнализацию и вышла в вестибюль.

— Здравствуйте, мисс Лоуренс, — сказал охранник, высунувшись из окошечка своей каморки. — Идете развлекаться?

— Да, мистер Джонс, — ответила она. — Вы подготовились к празднованию Рождества? — Ей нравилось кокетничать с бывшим десантником, внушающим страх грабителям одним своим видом.

Джонс осклабился и сказал:

— Я всегда готов благодаря своей супруге.

— Я купила сладости и подарки вашим детям, — сказала Тамзин с теплой улыбкой.

Ей вспомнилось, как приятно ей было ходить по залу игрушек, где она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которая с восхищением и восторгом разглядывает сверкающие шары и гирлянды, искусственные снежинки на зеленых елках и Санта-Клаусов из пластмассы и папье-маше. Очарованная рождественской музыкой, она купила себе плюшевого медведя. Он стоил безумно дорого, поскольку был авторской работы и дорогого мастера. Завернутый в блестящую оберточную бумагу, он теперь дожидался рождественского утра у Тамзин дома, чтобы наконец-то его распаковали и водрузили на почетное место для единственного гостя. Тамзин собиралась вместе с ним спеть праздничную песенку «Звенят бубенчики».

— Вы так внимательны и любезны, мисс Лоуренс! — с доброй улыбкой сказал Джонс. — Вы, наверное, пригласили к себе много гостей на Рождество? Будете кутить до Нового года?

— Нет! Хочу отоспаться за весь минувший год, — ответила Тамзин.

Ее машина стояла в гараже позади дома. Сев за руль, она прогрела мотор и сняла туфли на шпильках. Она терпеть не могла водить в них автомобиль. Тамзин обожала управлять машиной и любила разные технические приспособления, облегчающие и ускоряющие работу: мобильные телефоны, факсовые аппараты, компьютеры.

Главные улицы центра Лондона сверкали огнями рекламных щитов и праздничных декораций. Новогодние елки с разноцветными гирляндами лампочек, Санта-Клаусы в оленьих упряжках, персонажи мультфильмов Диснея и библейской истории рождения Христа словно бы ожили и радовали прохожих своим появлением среди них. Люди торопились сделать покупки, спешили в паб, театр или гости. Тамзин мысленно похвалила себя за предусмотрительность: все подарки ею уже были куплены, а поздравительные открытки разосланы.

На площади Пиккадилли музыканты играли на медных духовых инструментах рождественские гимны. Сотрудники благотворительных обществ, одетые в куртки с капюшоном, теплые шапки л шарфы, собирали в специальные ящики пожертвования. В подворотнях грелись бездомные, накрывшись одеялами и постелив картонки и спальные мешки на бетон. В переулке раздавали суп в пластиковых тарелках, к передвижной кухне выстроилась очередь нищих.

В половине десятого вечера Тамзин предъявила на входе в студию Денниса свой пригласительный билет верзиле, одетому в смокинг, но со сломанным носом и бритым черепом с вытатуированным на нем тарантулом. Энергично поработав локтями, она пробралась сквозь возбужденную толпу гостей к чугунной лестнице без перил и, морщась от истерических криков и разноголосого гула, поднялась в апартаменты. Гардеробная была битком забита красотками в наимоднейших платьях. Они разглядывали друг друга и сплетничали о своих и чужих мужчинах и соперницах.

Воздух был пропитан ароматами дорогих духов и шуршанием тканей по цене не менее шестидесяти фунтов за метр. В глазах рябило от обнаженных спин и глубоких декольте. Все это многократно отражалось зеркалами на стенах и декоративными стеклянными шарами размером с арбуз. Пол был устлан белым ворсистым ковром, стены оклеены белыми тиснеными узорчатыми обоями, к потолочной балке был подвешен на цепях мексиканский гамак. Он заинтересовал Тамзин больше, чем остальные предметы интерьера, в плане его пригодности для совокупления. Ей еще не доводилось раскачиваться в воздухе во время полового акта. Но не успела она задуматься над тем, насколько низко гамак опускается под тяжестью двух человек и не рискует ли один из них отбить об пол себе задницу, как услышала радостный возглас Дженис:

— Дорогая, ты уже здесь! Я увидела тебя в зеркале, припудривая себе носик.

— Тебе не кажется, что зеркало — это дверь ада, как в фильме «Черная орхидея»? — спросила Тамзин.

— Спроси об этом кого-нибудь из интеллектуалов, фланирующих по гостиной. Рада тебя видеть, подружка! Боже, сколько же здесь народу! А ведь пришли еще далеко не все! Пропустить тусовку у Квентина означает уронить свой имидж в глазах толпы.

Эффектная и уверенная в себе, Дженис была одета, как всегда, броско: в шокирующий розовый корсет, подпирающий ее пышный бюст, голубую юбочку и блестящие чулки на резинках. На ногах у нее были короткие бирюзовые туфли на золотистых высоких каблуках. В ушах сверкали массивные серьги с бриллиантами, шею украшал толстый золотой обруч. Короткая юбочка при ходьбе развевалась, дразня любопытные посторонние взгляды выбритой промежностью: трусики Дженис надевала очень редко.

Обняв подругу, она с улыбкой заметила, что Тамзин изменила своей привычке и приехала довольно рано.

— Иногда полезно поменять правила игры, — сказала Тамзин.

Дженис взяла ее под локоть и увлекла на галерею, откуда было прекрасно видно все происходящее внизу.

— Интересно, удастся ли мне сегодня познакомиться с каким-нибудь сногсшибательным красавцем? — промолвила она, разглядывая гостей.

— Когда это ты снисходида до невзрачных любовников? До сих пор я видела тебя только в компании импозантных мужчин, — отозвалась Тамзин.

— Я завожусь только от красавчиков! И вообще люблю все красивое и неординарное, как тебе известно, — сказала Дженис. — Кстати, что ты решила относительно поездки в пансионат? Ну, тот, о котором я упомянула в нашем с тобой телефонном разговоре?

— Я с удовольствием составила бы тебе компанию! — ответила Тамзин.

— Прекрасно! Я закажу для тебя номер по телефону. Ты не пожалеешь, дорогая! Не стану раньше времени ничего рассказывать, но удовольствие гарантирую.

Облокотившись о перила, они стали рассматривать огромный, с высоченными потолками, зал. Снаружи дом Денниса не производил особого впечатления, он походил на громадный кирпичный склад, построенный на рубеже двух столетий. Но едва лишь гость, заехав в современный подземный гараж, поднимался на лифте наверх, он начинал чувствовать себя так, словно бы стал персонажем фантастического фильма.

Во внутренней отделке главенствовали белые и черные краски, стекло и отполированная сталь, призванные передать атмосферу строгой функциональности здания эпохи всеобщего безразличия и падения нравов, — таков был каприз Денниса Квентина, признанного мастера декораций, художника и иллюстратора.

Тамзин находила работы Денниса несколько вычурными и вызывающими. Одна из них украшала стену за лестницей и представляла собой обрамленное мехом овальное отверстие, внутри которого заключались другие, такие же странные, овалы. Венчал композицию темный треугольник, символизирующий клитор.

— Не ломай себе голову над его мазней, — посоветовала Дженис и стала спускаться по лестнице, шокируя поднимающихся ей навстречу людей. — Все это дерьмо не стоит и ломаного гроша, однако находятся идиоты, считающие его искусством. Это их проблемы. Деннис ловкий мошенник, разбогатевший на человеческой глупости.

Хозяин дома был легок на помине: он встретил их внизу, словно бы материализовавшись из воздуха, и закричал:

— Привет, Дженис! Как я рад тебя видеть! Ну поцелуй же меня скорее! Дай мне тебя пощупать!

— Привет, Деннис! — ответила Дженис, сжимая рукой его ширинку. Художник запустил лапу ей под юбочку. — От твоих картин у меня голова идет кругом и хочется кому-нибудь отдаться.

— Я рад, что мои творения не оставили тебя равнодушной, — ответил Деннис и, чмокнув ее в щеку, обратил свое внимание на Тамзин. — А вот и наша очаровательная мисс Лоуренс! Когда обо мне наконец напишут в «Химере»?

— Я пришлю к вам Майка Бишопа, — пообещала она, не желая омрачать вечер критикой его произведений.

Художник галантно поклонился и, поцеловав ей руку, сказал:

— Майк уже здесь! Вы непременно столкнетесь с ним в течение вечера.

Одетый в коричневый жилет, шелковую бежевую Водолазку и кремовые брюки, этот бородач средних лет излучал самодовольство и самоуверенность преуспевающего человека и мнил себя императором мира искусства.

Тамзин порой подумывала, не переспать ли ей с этим счастливчиком, чтобы самой стать преуспевающей. Она верила, что соитие с известным человеком подобно магическому действу и что вместе с его спермой она впитает и уникальный дар успеха.

В ее сторону обратились десятки завистливых женских взглядов. Некоторые едва ли не испепеляли ее. Топ-модели, кинозвезды, дебютантки, ищущие успеха, актрисы — все они обожали Денниса и слетались на его вечеринки, как бабочки на огонек. Не заботясь о том, что рискуют опалить крылышки.

Деннис нахально ухмыльнулся и, обняв Дженис за талию, стал тискать ей сиськи. Молоденькие манекенщицы, наблюдающие эту сцену издали, оцепенели: любая из них готова была отдаться ему немедленно.

Художник шумно втянул ноздрями воздух и заметил, похотливо сверкая маслеными глазками:

— Запах возбужденной женщины ни с чем не перепутаешь! Не так ли, Тамзин?

Она потупилась, чувствуя, что сама источает аромат секрета, сочащегося из влагалища. Атмосфера вечеринки накалялась, разгоряченные напитками гости смеялись, отпускали плоские шутки, напропалую флиртовали. Избалованная, богатая публика жаждала острых ощущений, назревала вакханалия. Тамзин не усматривала в этом ничего предосудительного, ведь большинство гостей пришли сюда не ради христианского праздника, а в надежде найти сексуального партнера, потанцевать, выпустить пар. Правда, некоторых сюда привело желание завязать полезные деловые связи. Эти были в меньшинстве, но к ним относился и Майк.

Он вскоре предстал перед Тамзин в умопомрачительном двубортном шерстяном пиджаке темно-синего цвета, светло-голубой водолазке от Армани и под руку с Ясмин.

— Мерзавец! — прошептала Тамзин, содрогнувшись, как от удара током. Стенки влагалища сжались, клитор затрепетал.

— Чем он так разъярил тебя? — спросила Жасмин, вскинув брови.

— Лучше не спрашивай, — ответила Тамзин, не понимая, что с ней происходит. Неужели она ревнует Майка к этой сопливой модели?

Дженис протянула руку с позолоченными ногтями и огромными перстнями на пальцах к ширинке Денниса и похлопала его по взбугрившейся брючине. Он расплылся в улыбке и прижался к ней. Дженис улыбнулась и напомнила ему, что его ждут гости.

— Увидимся позже, дорогой. Может быть, я уговорю Тамзин быть ласковой с тобой, — шепотом добавила она.

Деннис скользнул по Тамзин плотоядным взглядом и вернулся к своим поклонницам. Тамзин поморщилась:

— По-моему, он слишком влюблен в себя и чересчур самоуверен.

Краем глаза она следила за Майком, сопровождавшим свою спутницу к столикам с закусками и напитками, установленным в дальнем конце зала.

— Ну, выкладывай как на духу, — потребовала объяснений Дженис, провожая Ясмин заинтересованным взглядом потемневших глаз. — Кто это с ним? Я впервые, вижу эту красотку.

Обтянутая шелковым платьем апельсинового цвета, юная модель выглядела даже более соблазнительной, чем в обнаженном виде. Ее торчащие груди с большими сосками подрагивали при ходьбе, упругие ягодицы манили таинственным углублением между ними.

— Это одна из протеже Джеффа, восходящая звезда подиума.

— Она очень сексуальна. Познакомь меня с ней!

— Пожалуйста, если тебе этого хочется. Мы могли бы прекрасно повеселиться с ней, дорогая! И пригласить Майка присоединиться к нам.

В этот момент Дженис отвлекла какая-то ее знакомая в черном кожаном костюме, сказав, что с ней хочет побеседовать американец, желающий купить что-нибудь из ее ювелирных изделий.

Извинившись перед Тамзин, Дженис оставила ее и пошла разговаривать с заморским покупателем.

Официанты в ливреях в тон черно-белому декору сновали по гостиной, предлагая гостям шампанское и легкие закуски. Подозвав одного из них, Тамзин взяла с серебряного подноса хрустальный бокал с искристым напитком, намереваясь им и ограничиться, поскольку была за рулем. Но глоток холодного шампанского был ей необходим, чтобы снять напряжение и почувствовать себя раскованной.

Шампанское было великолепным, оно приятно пощипывало язык и охлаждало, как горный ручей. Ощущения Тамзин обострились, голова прояснилась. На Майка ей стало наплевать. Она почувствовала, что способна проглотить его живьем.

— Ты неотразима в этом платье! — услышала она голос Тэга и обернулась. Старый педераст спешил заключить ее в свои объятия. Его сопровождал широкоплечий здоровяк, побритый наголо, с колечком в правой брови и бриллиантом в ноздре.

— Это Рег, — представил его Тамзин Тэг, облаченный в зеленый пуловер и широкие шерстяные брюки.

— Привет! — Тамзин кивнула молодому человеку, и он расплылся в улыбке. На нем был жилет, развитая мускулатура его рук свидетельствовала, что парень регулярно поднимает тяжести.

— Университетов он не кончал, зато добрый малый и любит меня, — доверительно шепнул Тэг Тамзин. — Взгляни на его очаровательную попку!

— По-моему, Бен забыт навсегда, — сказала Тамзин, рассматривая тугую задницу нового любовника своего приятеля, обтянутую выцветшими джинсами.

— Да. Пусть мастурбирует, мерзавец, — ответил Тэг. — Не отведать ли нам гренков с гусиным паштетом?

Они позвали официанта, взяли с подноса тарелочку с изысканной закуской и устроились на ступеньке лестницы. Вскоре к ним присоединилась Дженис.

— Перемываете косточки Майку? — спросила она.

— Нет, дорогая, мы говорили обо мне, — с улыбкой ответил Тэг и, вскочив на ноги, схватил Рега за руку:

— Пошли потанцуем! Слава Богу, наконец-то зазвучала нормальная музыка. Перголези мне осточертел. Тамзин, завтра жду тебя на своем показе! Если не придешь — смертельно обижусь и перестану с тобой разговаривать.

— Я приду, — пообещала она, за что была вознаграждена легким прощальным поцелуем кончиков ее пальцев. Когда гомосексуалисты ушли, Дженис спросила:

— Так что за история приключилась между тобой и Майком?

Тамзин передернула плечами и закинула ногу на ногу. Разрез на бедре разошелся, обнажив мясистую ляжку. Дженис присела рядом на ступеньку и погладила ее по коленке. Это показалось Тамзин странным, потому что раньше подруга никогда не позволяла себе интимных жестов.

Проворные пальцы Дженис деловито ощупали ее бедра и проникли в заветное углубление между ними. Мышцы внизу живота Тамзин сжались, половые губы увлажнились, соски отвердели. Скрывать что-то от лучшей подруги у нее не было сил, и она во всем созналась:

— Он недавно зашел в мой кабинет, когда я была там одна…

Щеки ее вспыхнули.

Дженис придвинулась еще ближе к ней, глаза у нее загорелись от любопытства, пальчик проник под резинку, закрепляющую шелковый чулок на бедре.

Гул вечеринки стал тише, Тамзин казалось, что они уединились в укромном уголке. По телу ее пробежала дрожь, от клитора до сосков распространилось тепло.

— Он вел себя в тот вечер совсем не так, как всегда. Впрочем, возможно, это я изменилась. Мне до смерти надоел Тим. И на меня нашло наваждение. Это нельзя выразить словами. Он снял галстук и завязал мне глаза…

— Неужели? Как интересно! — воскликнула Дженис и просунула палец ей во влагалище. — Рассказывай дальше!

— Он посадил меня на стол. Я ничего не видела, но чувствовала, как он раздвигает мне ноги.

— Он делал это вот так? — спросила Дженис и раздвинула ей ляжки.

— Да, точно так, — прошептала Тамзин, поводя бедрами.

Дженис начала тереть пальцем ее клитор. Дыхание Тамзин участилось, в промежности вспыхнуло пламя. Голос ее сел, но она продолжала:

— Он стал ласкать мои груди, стянул с меня колготки, поглаживал мои ноги. Потом сдернул с меня трусики и…

— Тебе понравилось, что он все это делал, завязав тебе глаза? Это случилось с тобой впервые? Ничего подобного ты раньше не испытывала? — спросила Дженис.

Тамзин покачала головой, удрученная тем, что потеряла столько времени даром, но утешаясь предвкушением новых сексуальных открытий.

— Если бы только я знала, насколько это приятно, как это поднимает настроение! — воскликнула она.

— Я многому могу научить тебя, моя дорогая! — с жаром промолвила Дженис. — Например, тому, как, управляя своим организмом, растягивая экстаз, доводить его до такого накала, что потом он словно взрывается внутри тебя и ты испытываешь неземное удовольствие. Расскажи мне поподробнее, что с тобой вытворял Майк! Ведь отныне ты его рабыня, а он — твой повелитель!

— Что за ерунда? Какой он мне повелитель!

— Представь себе, самый настоящий. И тебе никуда от него не скрыться.

— Но это было только раз! — Тамзин взволнованно облизнула алые губы и втянула носом аромат соков. У нее закружилась голова, сладко заныло сердце, ей захотелось погладить Дженис по голому плечу.

Дженис развратно хохотнула, погладила ее по шее и манящей ложбинке между грудями.

— Признайся, дорогая, ты ведь скучала по его ласкам? Тебе хотелось, чтобы он вновь овладел тобой, завязав тебе глаза?

— Да, но меня бы устроило, если бы это со мной сделал кто-то другой.

— Ах, как же я тебя понимаю, дорогая! Один любовник — это такая скука! Ты не представляешь, сколько вокруг искушенных в любовных утехах мужчин и женщин. Однако все же расскажи мне подробнее, как все закончилось тогда у вас с Майком. Что еще он придумал?

Она плотнее прижалась к Тамзин, и проходящие мимо них по лестнице люди даже не замечали, что ее руки находятся у Тамзин под юбкой. Вокруг звучала зажигательная танцевальная музыка, слышались обрывки разговоров и взрывы смеха. Трусики на Тамзин промокли и прилипли к волосикам и половой щели. Дженис просунула туда пальчики и стала поглаживать срамные губы и клитор.

Раскрасневшаяся и возбужденная, Тамзин сглотнула ком, подкативший к горлу, и продолжала дрожащим голосом:

— От его ласк я кончила. Потом он положил меня на стол и раздвинул мне ноги! Представь, что бы случилось, если бы в этот момент в кабинет вошел кто-то из моих коллег! Какой позор! У меня и сейчас мурашки бегут по коже, стоит мне лишь представить себе это.

— Вот это и есть настоящий кайф! Я тебе завидую! Отдаться кому-то с завязанными глазами на своем рабочем столе в служебном кабинете накануне Рождества — чем не сюжет для комедии? Это потрясающе! — Дженис захихикала и принялась тереть подруге клитор подушечкой большого пальца. Тамзин закатила глаза и заохала.

— Да, да, да! — приговаривала она, дрожа в экстазе.

— Скажи, у Майка большой член? — спросила Дженис и лизнула ее в ушную раковину.

— Громадный, — хрипло ответила Тамзин. — Но я ведь не видела его, а только разок пощупала.

— Ну, шесть дюймов в нем есть? Или восемь? — Дженис тоже истекала густой и липкой влагой, юбка ее прилипла к попке. Наружные половые губы налились кровью, и клитор стал похож на спелую сливу.

— Точно не знаю! Говорю же тебе, я его не видела! После соития Майк сразу же убрал член в ширинку и лишь после этого развязал мне глаза. Однако на ощупь его инструмент показался мне огромным. Как же мне хочется его увидеть, засунуть в рот и сосать, глотая сперму.

Тамзин сгорала от похоти, ее клитор готов был взорваться оргазмом, но Дженис отдернула руку.

— По-моему, нам нужно разыскать Денниса, — сказала она. — У него самый большой стручок из всех, которые я видела. Ну, ты идешь со мной или нет?

Поиск Денниса закончился безрезультатно. Подруги напрасно искали его по всему дому, он словно бы испарился. В гостиной их внимание привлек стол с горой фруктов, в середине которой стояла бронзовая голая женщина, между ногами у нее лежал голый мужчина. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это — обыкновенные манекены, обтянутые золотистой индийской материей. Груди даме заменяли зеленые плоды авокадо, мужской член был выполнен из огурца, яички — из сочных персиков.

Тамзин отправила один из них в рот и, надкусив бархатистую кожицу, стала разглядывать прочие яства, разложенные на фаянсовых и хрустальных блюдах, в фарфоровых и серебряных вазах. Помимо сочных и нежных плодов, здесь были различные пирожные, желе и муссы, цукаты, пастила и мармелад, взбитые сливки и шоколад — короче говоря, сладости, способные удовлетворить вкус любого гурмана. Все изделия напоминали мужские и женские половые органы, так что у смотрящего на них бурно выделялись все мыслимые соки. От перевозбуждения Тамзин бросило в пот.

Они прошли в другой зал, стены которого закрывали громадные телевизионные экраны. Лежа на кушетках и диванах, гости смотрели порнографические сцены: все актеры-мужчины, участвовавшие в них, были на удивление ладно сложены, у всех были колоссальные фаллосы и мошонки. Актрисы имели огромные груди, они с энтузиазмом терли свои соски пальцами, в то время как их партнеры овладевали ими во все их отверстия — в рот, анус и влагалище. Оргия сопровождалась визгами, стонами, ахами и охами.

Женщины не удовлетворялись совокуплением с тремя мужчинами, они облизывали одна другую, сосали клиторы. Мужчины онанировали или предавались гомосексуальным забавам. У некоторых из анусов валил пар. Зрелище было чрезвычайно впечатляющим. Тамзин впала в транс. Аппетит у нее пропал, зато пробудился зверский сексуальный голод.

Тамзин огляделась по сторонам, ища подругу, но та исчезла, словно сквозь землю провалилась. Тем временем готовилось новое развлечение для гостей. Центр зала освободили от публики и осветили прожекторами. Люди застыли в ожидании в темноте. В освещенный круг вышел Деннис. Прикрыв глаза от яркого света ладонью, он объявил:

— Дамы и господа! Дорогие гости! Друзья! Приветствую вас и объявляю новый сезон открытым!

Все восторженно завизжали, закричали и затопали. Хозяин дома вскинул руку, требуя тишины. Как только она воцарилась, Деннис продолжал:

— А сейчас для вас будет исполнен хит сезона. Поприветствуйте актеров! Номер называется «Чудо в перьях»!

Все захлопали в ладоши, прозвучали фанфары, погас свет, женщины завизжали, мужчины засмеялись. Затем наступила тишина. Яркий, ослепляющий луч света прорезал мглу, и взорам присутствующих предстали два больших белых крыла, скрестившихся на полу в центре зала. Зазвучала нежная, тихая музыка. Крылья зашевелились, из-под них возникла грациозная фигура с белым лицом-маской, сверкающими глазами и большим алым ртом. Балерина начала

танцевать, воздушная, легкая, неземная. На голове у нее был плюмаж из страусовых перьев, руки-крылья то взметались вверх, то скрещивались. Стройные ноги едва касались кончиками пальцев пола, в одной руке танцовщица сжимала блестящий продолговатый предмет.

По темному залу прокатился гул. Приняв грациозную позу, «чудо в перьях» засунуло блестящий фаллос в алый рот и принялось его сосать, изображая телодвижениями экстаз. Внезапно странное существо в белом выпрямилось и, встав на одной ноге, подняло другую. Музыка заиграла громче, толпа взревела от восторга, и балерина вставила искусственный член себе в промежность. Фаллос исчез в ней. Танцовщица продолжала эротический танец. Приближалась кульминация. Зазвучали цимбалы, балерина забилась в конвульсиях, изображая оргазм. Затем она взмахнула руками-крыльями и, подпрыгнув, предстала перед зрителями обнаженной. Зал ахнул: внизу живота отчетливо вырисовывался великолепный мужской член, на лобке сверкали бриллианты, на груди — позолоченные соски.

Толпа впала в неистовство.

Между тем представление продолжалось. На сцену выбежали другие актеры в причудливых птичьих масках. Груди их торчали, сверкая сосками, покрытыми блестящей краской, перья и пачки развевались, являя зрителям половые органы гермафродитов — срамные губы и пенисы разных форм и размеров Это было невероятное зрелище, затмевающее любой современный балет. Мифические существа — ожившие герои легенд и мифов — бесновались у всех на глазах, заражая зрителей сексуальной энергией.

Их движения были проникнуты чувственностью, женственные формы их тел органично сочетались с мужской стремительностью и напористостью. Пенисы ловко проникали в углубления между ягодицами партнеров по танцу. Обхватив друг друга ногами и руками, танцоры извивались в первобытном танце, сосали друг у друга груди и прочие интимные места, ставшие общим достоянием.

Все это не могло оставить публику равнодушной. Зрители срывали одежду и предавались свальному греху. Замелькали фаллосы, смешались ноги и руки, заблестели от слюны и соков распухшие срамные губы.

Потрясенная оргией, творящейся вокруг, Тамзин задрала юбку и, сунув руку под мокрые трусики, принялась терзать свой многострадальный бутон любви. Он отвердел в ее пальцах и начал распускаться. Соски ее окаменели. В глазах у нее все замелькало, рассудок помутился.

Она почувствовала, как чей-то пенис уперся в ее ягодицы, норовя проскользнуть в задний проход, и как чей-то язычок лизнул ей ухо, и знакомый проникновенный баритон произнес:

— Привет, Тамзин!

Это был Майк!

Упираясь пенисом в ее анус, он взял ее руку и приложил к влажной промежности Ясмин. Девушка, в свою очередь, начала теребить соски Тамзин. Майк дергал ее за клитор. От удовольствия она едва не потеряла сознание и жадно хватала горячий воздух открытым ртом, мечтая лишь об одном — поскорее бы Майк засадил ей поглубже пенис.

Она позабыла о толпе, предающейся массовому совокуплению, и думала лишь о том, когда наступит желанное мгновение и в нее войдет любовный инструмент Майка. Внезапно перед ней возникло лицо Дженис, а Майк вплотную занялся Ясмин.

Но не успела Тамзин почувствовать ревность и разочарование, как очутилась сначала на лестнице, где вошедшие в раж гости совокуплялись прямо на ступеньках, а затем в спальне. Там в огромном гамаке возлежал Деннис.

Он был гол, его большое и сильное тело густо покрывала рыжая поросль. Пенис невероятных размеров стоял. Головка его разбухла и покраснела, из ее единственного глаза сочилась прозрачная слеза. Фаллос походил на ствол могучего дерева, волосатая мошонка покоилась на ляжках, переполненная спермой — ее хватило бы на осеменение всех женщин вселенной. Деннис чем-то напоминал Юпитера, взирающего с Олимпа на грешный мир. Матерый самец, он познал многих самок и знал себе цену.

— Ага! — обрадованно загремел он. — Я вижу двух прелестниц! Но, к сожалению, член у меня один. Как же нам быть?

— Не беспокойся, Деннис, — промурлыкала Дженис, поглаживая его по груди и животу. — Мы удовлетворим и себя, и тебя.

Тамзин тоже стала гладить Денниса, щекотать его соски, теребить волосы на груди и лобке. Наконец она сжала ладонью его член и начала двигать рукой вниз и вверх.

Дженис расстегнула на себе корсет, ее полные груди вывалились наружу, соски набухли и налились кровью. Она скинула юбку и осталась в переливающихся чулках и в туфлях на высоких каблуках. Деннис осклабился и потянулся рукой к ее промежности. Взгляд его впился в сливовидный клитор. Он сверкнул разбойничьими глазами и сказал, тяжело дыша:

— Какая прелесть твоя киска! Обожаю ее и, хочу нарисовать.

Член его подрагивал в кулаке Тамзин.

— Полегче, подруга! — сказала ей Дженис. — Ему еще рано кончать. Сперва нам с тобой нужно получить удовольствие.

Стоя возле гамака, она широко расставила ноги, и он просунул ей во влагалище палец. Мышцы на икрах и бедрах Дженис напряглись, ноги ее стали еще более привлекательными. Деннис поковырял пальцем в ее недрах, извлек его оттуда и понюхал.

Затем он сунул руку в промежность Тамзин и стал теребить пальцами складки ее половых губ и тормошить клитор, еще не успокоившийся после стимуляции Май-ком. Она зажмурилась и начала тереться лобком о его кисть.

Дженис подошла к ней и стала ее раздевать. Вскоре на Тамзин не осталось ничего, кроме чулок и резинок. Деннис пожирал обеих красоток плотоядным взглядом, мысленно отмечая достоинства каждой из них. Ему доставляло истинное удовольствие рассматривать их влажные щели между срамными губами, ласкать взором набухшие клиторы, чувствовать, что они обе готовы отдаться ему. Этот миг соития должен был стать пиком всей вечеринки, приготовленной с большой артистической выдумкой и оригинальным эстетическим вкусом. Именно этих двух птичек художник и собирался оставить себе на десерт. И вот они здесь, они трепещут от вожделения, источая божественные ароматы. О лучшей награде за свои труды Деннис не мог и мечтать.

Подруги переглянулись и, вытянув руки, стали ласкать друг другу груди. Их влагалища сжались от удовольствия. Подгоняемые страстью, обе забрались в гамак, крепко-накрепко привязанный к стене специальными канатами. Сетка провисла. Деннис поцеловал Дженис и спросил:

— Она впервые участвует в игре для троих? Какая же ты умница, что привела ко мне эту прелесть!

Тамзин и Дженис начали ласкать друг друга с еще большим пылом. Их конечности переплелись, соски отвердели, а клиторы разбухли. Оргазм был уже близок. Угадав желание Тамзин, Деннис поднял ее на своих сильных руках и, уложив на себя спиной, стал тискать ее груди, раздвигая коленом ноги. Она замерла в сладостном ожидании. Могучий художник приподнял ее и насадил анусом на пенис. Слезы радости, благодарности и облегчения брызнули у нее из глаз. Она почувствовала себя бабочкой, насаженной на булавку опытным коллекционером. Фаллос заходил по ее заднему проходу, словно поршень паровой машины. Художник сжал руками ее бока и принялся рывками приподнимать и опускать ее на свой чудесный жезл.

Вытаращив глаза и раскрыв рот, Тамзин замотала головой. Из груди ее вырывалось хриплое учащенное дыхание, по подбородку текла слюна, и чем-то липким и горячим вскоре перепачкались ляжки. Закинув голову, она уронила ее Деннису на плечо, сжав в кулаке его мошонку. Он теребил пальцами ее соски, время от времени потирая клитор пальцем.

Дженис устроилась так, что ее промежность очутилась на уровне рта Денниса. Он стал облизывать ее и глотать ароматный сок, одновременно посасывая клитор. Борода его стала мокрой. Тамзин, зажатая ляжками подруги, жадно втягивала носом ее запахи. Вот подруга задергалась, словно в припадке падучей, завизжала и кончила. А Тамзин продолжала испытывать небывалое удовольствие. Фаллос распирал ее задний проход. Дженис, изменив позу, принялась облизывать Деннису яички. Но вскоре Тамзин почувствовала, как язык Дженис лижет ее срамные губы, как воспламеняется от его легких прикосновений ее бутон любви. Наконец Дженис начала ритмично сосать клитор. Тамзин пронзительно завизжала, и Дженис, просунув ей во влагалище три пальца, стала двигать ими в одном ритме с фаллосом.

Шквал оргазма едва не утопил Тамзин, у нее перехватило дыхание и посыпались искры из глаз. Движения рук Дженис стали четче и увереннее, а Деннис насаживал ее задом на пенис уже без всякой жалости, раз за разом все быстрее и быстрее. Райское наслаждение распространилось по телу Тамзин, горячими волнами оно захлестывало ее и втягивало в бездонную темную воронку. Все завертелось у нее перед глазами, и она потеряла сознание.

Последнее, что слышала Тамзин, погружаясь в нирвану, был утробный хохот кончающего в нее художника.