"Отходная молитва" - читать интересную книгу автора (Боукер Дэвид)

Глава 9

В четыре часа утра в служебном лифте Йоркской больницы встретились двое санитаров. Каждый толкал перед собой тяжелую тележку-каталку.

– Ну как там поживают наши жертвы летального исхода? – пошутил Джек, нажимая кнопку подвального помещения.

– Они с честью выполнили свой житейский долг, – в тон ему ответил коллега.

Оба рассмеялись. Это была одна из избитых больничных острот, помогавших скрасить тоскливое однообразие ночных дежурств. Джек и Марк работали санитарами. Джеку оставался до пенсии всего один год, Марку было двадцать с небольшим, и он рассчитывал со временем подыскать себе занятие поденежнее. Он не делал секрета из своих намерений бросить опостылевшую работу. Знал об этом и его старший товарищ, обучивший Марка тонкостям больничного ремесла. Джек всячески поощрял жизненные искания своего младшего коллеги. "Это для дураков, – любил повторять он. – Нечего здесь засиживаться. Пока ты молод, парень, ищи свое место в жизни".

Словно в продолжение этой мысли Марк полез во внутренний карман просторного комбинезона и вытащил видеокассету.

– Это вам, папаша.

Старший товарищ принял ее с нескрываемым удовольствием. На футляре кассеты значилось название "Черные бандиты".

– Надеюсь, получше той, последней, которую ты мне одолжил, – сказал Джек.

– Дал взаймы, – поправил его Марк. – Не одолжил. Дал взаймы. Правильно употребляй слова.

– Смотрю я такую вот кассету, и руки у меня так и чешутся...

Санитары зашлись в приступе скабрезного смеха. Джек засунул кассету в карман. В тот момент лифт резко остановился. Один за другим санитары вышли в коридор и двинулись дальше, толкая перед собой каталки с безжизненными телами Дерека Тайрмена и Шилы Дайе.

Лаверн медленно открыл глаза и не сразу сообразил, где находится: затхлый запах и обстановка в комнате были какими-то непривычными. Затем суперинтендант вспомнил, где он, и к нему вернулось прежнее уныние. Ночью ему приснились какие-то солдаты, оборонявшие пустынный берег. Они вели непрерывный огонь по врагу, и оружейная пальба сопровождала Лаверна вплоть до самого пробуждения. Когда он проснулся, в ушах все еще стояла орудийная канонада.

В комнате было светло. В щелку между шторами просачивался неяркий молочно-белый свет, и куртка Лаверна, висевшая на открытой створке платяного шкафа, отсвечивала серебром.

Вернон вылез из постели и выглянул в окно. С первого взгляда ему показалось, будто верхние ветви вяза, росшего прямо напротив его окна, охвачены белым пламенем. Затем он понял, что это луна – такая полная и яркая, что от ее сияния вяз, лужайка и лес изменили свои привычные краски, сделавшись нежно-голубоватыми.

Через несколько секунд Лаверн снова услышал все тот же гул, монотонный и неприятный, от которого хотелось заткнуть уши. Суперинтендант вышел на балкон. Сквозь шепчущие ветви вяза виднелись смутные очертания семейного склепа Нортов. Похоже было, что гул доносится именно оттуда.

На какую-то минуту стало тихо. Затем приглушенные звуки раздались снова, потом опять стихли. Лаверн присмотрелся получше, и ему показалось, будто он разглядел цепочку каких-то огоньков, двигающихся вокруг склепа, внизу, возле самого фундамента. Вскоре они погасли.

Вернон включил ночник и взял с тумбочки часы. Стрелки показывали семнадцать минут пятого. Покопавшись в сумке, он извлек оттуда фонарик-карандаш и небольшой моток проволоки. Затем натянул на ноги носки, обулся и набросил на плечи, прямо на пижаму, куртку. Засунув проволоку в карман, Вернон шагнул в черный, как угольная яма, коридор, подсвечивая себе лучом фонарика.

В конце коридора оказалась служебная лестница, которая привела суперинтенданта на первый этаж, в кухню и помещение для прислуги. Луч фонарика выхватил из тьмы огромные, жуткого вида тазы и сковороды, громоздившиеся на массивных столах. В воздухе стоял неприятный запах кухни, напомнивший Вернону дни далекого школьного детства.

Помещение явно населяли крысы. Стоило суперинтенданту наклониться, чтобы вставить проволочный стержень в замок заляпанной жирными пятнами двери, как за его спиной раздался противный писк хвостатых тварей. Навык взломщика Лаверн приобрел еще в полицейской школе, поэтому замок сдался без особого сопротивления. Дверь открылась в небольшой кухонный дворик, скрытый от чужих глаз высокой изгородью.

Лаверн обошел здание вокруг и, внимательно оглядевшись по сторонам, быстро зашагал вперед, мимо спящих цветочных клумб. Дорогу освещал лунный свет. Тянуло холодом, и пока Вернон шел через парк, ноги его в пижамных штанах порядком окоченели.

Внезапно со стороны соснового леса донеслись жалобные звуки, похожие на детский плач. Лаверн даже вздрогнул от неожиданности, затем решил, что это какая-то лесная зверюшка стала добычей хищника.

В темноте были хорошо различимы мраморные стены старого склепа, словно покрытые лунной глазурью. Подойдя поближе к дверям, Лаверн замер на месте и прислушался, однако услышал лишь негромкий шепот ветра. Направив тонкий луч фонарика прямо перед собой, он поднялся по ступенькам и, как накануне Эдисон, толкнул ногой створки дверей. Сам Лаверн вряд ли когда-нибудь признался бы в такой прозаической мысли, но когда он высветил фонариком внутренние стены помещения, то всерьез подумал, что все это ему снится.

Три массивные каменные усыпальницы были выдернуты из пола и поставлены вертикально в ряд. При этом крышки-надгробия оставались на своих местах. Мелькнула мысль, что для подъема даже одного из саркофагов потребовался бы мощный кран. Что же тут говорить о трех?

В стенах усыпальницы Лаверн заметил три углубления – очевидно, места, в которых когда-то покоились саркофаги. Лаверн осветил фонариком каждый из них и заметил влажную, свежевыкопанную землю. Какая же чудовищная сила требовалась, чтобы проделать, в сущности, абсурдную, никому не нужную работу! Вернон призадумался. Он вспомнил о юноше, пронзенном прутьями музейной ограды, о юной девушке, которую безжалостно швыряли о стены комнаты.

Вскоре обычное беспокойство сменилось нешуточным страхом. Разум отказывался представить себе, что же на самом деле совсем недавно произошло под сводами склепа. Впрочем, в ту минуту Лаверн не испытывал особого желания предаваться размышлениям. Не медля ни мгновения, насколько только позволяло ему чувство собственного достоинства, он поспешил покинуть склеп.

Пока Вернон торопился обратно к дому, луна светила ему из-за спины, отбрасывая его тень вперед, прямо на тропинку под ногами. Но на какое-то мгновение ночное светило скрылось за облако, и призрачный свет померк. Лаверн огляделся по сторонам, и ему показалось, будто у его ног мелькнула еще чья-то тень. Вернон не отличался богатым воображением, однако на сей раз не мог избавиться от ощущения, будто что-то метнулось вслед за ним из склепа и теперь отчаянно пытается догнать его. Вер-нон резко прибавил шагу, но неприятное ощущение не покидало его. Он даже был готов в любую секунду броситься со всех ног.

Оказавшись наконец на кухне, Лаверн почувствовал, что его колотит дрожь, а по спине ручьями стекает пот. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы взять себя в руки и запереть за собой дверь. Он был готов к тому, что за спиной вот-вот раздадутся шаги по гравиевой дорожке и к стеклу двери прижмется чье-то неясное, расплывчатое лицо. Однако ничего подобного не случилось. Все обошлось благополучно. Уже больше не заботясь о том, что его могут услышать, Вернон поспешил укрыться в своей комнате.

Утром состоялось еще одно занятие под руководством Иоланды, и снова Лаверн не предпринял никаких усилий, чтобы пообщаться со своим высшим "Я". Когда занятие закончилось, он отправился на поиски Эдисон. Девушка нашлась в музыкальном салоне: на старинном клавесине восемнадцатого века она одним пальцем наигрывала мелодию в стиле буги, загрязняя окружающую среду очередным "косячком".

Поскольку Эдисон была единственным человеком в Норт-Эбби, с кем Вернону было спокойно и приятно общаться, то он пригласил ее в ресторанчик в Илкли. Девушка согласилась с условием, что платить будет Вернон. В Илкли они отправились в местный паб, где взяли горячих бутербродов с сыром и пива. Съев бутерброды, Эдисон по-мужски отхлебнула эля из кружки. Пену с губ она вытерла рукавом.

– Знаете, я никак не привыкну к тому, что женщина может за один присест выпить целую пинту пива, – признался Лаверн.

В ответ на это замечание Эдисон одарила суперинтенданта презрительным взглядом, который тот выдержал с типично мужским достоинством.

Затем они снова отправились гулять по болотам. Эдисон принялась рассказывать Лаверну о своем детстве, которое она провела в Девоне, о том, как она любила своих родителей.

– Выходит, вы совсем не бездомная. Если вы ладите со своими родителями, почему бы вам не переехать к ним?

– Я сказала, что любила их. Я не говорила, что у меня с ними хорошие отношения.

Земля под ногами была промерзшей и твердой. Лаверн чувствовал, как от нее тянет ледяным холодом, от которого начинают мерзнуть ноги. С небесных высот на землю начали опускаться бесформенные клочья тумана. Пытаясь придать голосу небрежное равнодушие, Вернон спросил:

– Между прочим, что такое "отходная молитва"?

Эдисон остановилась и насмешливо посмотрела на него:

– Это старинное гавайское проклятие. А почему вы спрашиваете?

Лаверн попытался скрыть охватившее его возбуждение:

– Значит, вы все-таки что-то о ней слышали?

– Конечно. Почему вы спрашиваете? – осторожно поинтересовалась Эдисон.

– Я видел человека, который сейчас умирает от подобного проклятия.

Девушка посмотрела на него каким-то странным взглядом, однако на его слова никак не отозвалась.

Лаверн заметил вдали неясные очертания трех человеческих фигур. Окутанные туманом, они безмолвно направлялись в их сторону. Скорее всего туристы, решившие выбраться из болотного царства прежде, чем погода сделается еще хуже. Последовав их примеру, Вернон вместе со своей спутницей зашагали обратно к автомобилю.

В сумерки похолодало, и туман сгустился еще сильнее, почти полностью укрыв своим пологом лесопарк Норт-Эбби. Аббатство словно утопало в огромном облаке, то лениво ползущем по земле, то вздымающемся вверх.

Вечером Хьюго Принс устроил торжество для гостей, друзей и коллег. Возле оранжереи натянули огромный шатер. Под его сводами струнный квартет услаждал слух сиятельных посетителей Норт-Эбби произведениями Баха, Гайдна и Вивальди.

Лаверн умылся, переоделся и в половине восьмого спустился вниз. По его оценке, присутствовали около трехсот человек – шаманов и экстрасенсов со всех уголков мира. Никогда еще ему не доводилось видеть столько бород, "конских хвостов" и всевозможных амулетов. Угощения гостям предлагались в изобилии, однако определить, что это за блюда, Лаверну не удалось. Он ограничился самым малым количеством еды и даже не прикоснулся к алкоголю. Внутренний голос подсказывал ему, что сегодня вечером следует сохранять трезвую голову и быть начеку.

Иоланда, похожая в своем черном бархатном платье с глубоким декольте на женщину-вамп, отыскала Лаверна возле столика со сладостями.

– Вернон, что с вами случилось сегодня днем?

– Извините меня, я заблудился в тумане.

– Вы много потеряли.

– Черт возьми! Неужели?

Иоланда наградила его уничтожающей улыбкой.

– Значит, по-прежнему идете с нами на конфликт?

– Простите?

– Что слышали, дружок. Конфликтуете с нами. Не отрицайте. Но мы вас исцелим, с вашей помощью или без нее. Вот увидите. Кстати, сегодня о вас уже кто-то спрашивал. Ах да, Лило. – Иоланда помахала рукой группе людей, стоявших возле двери. – Ли-ло!

В ту секунду, когда Иоланда повернулась к нему спиной, Лаверн поспешил скрыться. Работая локтями, он стал пробираться сквозь толпу в надежде отыскать Эдисон. И обнаружил ее под сводами шатра, где девушка сидела на полу прямо у ног музыкантов.

Окинув внимательным взглядом его поношенную спортивную куртку, Эдисон поприветствовала Лаверна бокалом, до краев наполненным вином.

– За нас с вами! Наше здоровье! Мы здесь самая скверно одетая пара.

Эдисон уже слегка опьянела, и Лаверну показалось, что он уловил в ее голосе горечь. На Эдисон был все тот же мешковатый джемпер и старенькие джинсы.

– Недостаток внешней элегантности мы восполняем красотой и высоким интеллектом, – шутливо-торжественным тоном отозвался он.

Его слова заставили девушку улыбнуться.

Неожиданно музыка умолкла, и музыканты направились в оранжерею. Вернон и Эдисон последовали за ними. Явно предстояло какое-то важное событие.

В самом центре оранжереи, в окружении толпы поклонников, с микрофоном в руке стоял Хьюго Принс, облаченный в черный фрак. Этот наряд, видимо, предназначался для того, чтобы придать владельцу Норт-Эбби сходство с Байроном. Однако, по мнению Лаверна, сие одеяние скорее делало Принса похожим на самодовольного циркового шпрехшталмейстера. Впрочем, мнение суперинтенданта не значило ровным счетом ничего. Для большинства присутствующих Хьюго Принс был личностью волевой и чрезвычайно сексапильной.

– Добрый вечер, дамы и господа. Полагаю, вы знаете, кто я такой, – заговорил Принс. Гости откликнулись воодушевленными возгласами, но у Лаверна подобная готовность вызвала легкое беспокойство. Сделав паузу, Принс поклонился и кивком поприветствовал знакомые лица в толпе гостей. – В этом году нас собралось не так много, главным образом по причине отвратительной погоды. Однако это не должно помешать нам приятно провести время.

Последняя фраза была встречена хором радостных возгласов.

– Каждый год я бросаю всем желающим "вызов маны". Кстати, я даже предлагаю внушительный денежный приз любому, кому посчастливится победить меня в поединке. И каждый год – я сам тому удивляюсь – мне удается оставить этот приз за собой. Сейчас я повышаю ставки – в надежде на то, что один из вас, храбрецов, находящихся здесь, сумеет устоять на ногах. Единственное, что я попрошу от такого героя, – сохранить вертикальное положение. Десять тысяч фунтов стерлингов получит тот, кто выстоит в поединке. Ну так что? Кто одолеет меня?

Лаверн повернулся к Эдисон:

– Что это он задумал?

– Просто выделывается.

Принс приветственно вытянул вперед руку.

– Для начала – небольшой фокус. Дамы и господа, давайте посмотрим, что сделает Мико...

Рядом с хозяином появился угрюмый Мико. В плохо сидящем смокинге он выглядел как-то нелепо. Когда аплодисменты стихли, верзила-полинезиец встал напротив Принса, всем видом показывая, что собирается напасть на него. Он расправил плечи и напряг мощную грудь, Принс вытянул вперед правую руку, направив на Мико мизинец.

– Дамы и господа, представляю вам свой мизинец.

Публика рассмеялась. После этого Принс шагнул к Мико. Не сводя глаз с руки Принса, великан-полинезиец принял боевую стойку. Хьюго с непревзойденным изяществом продолжал медленно вытягивать вперед руку до тех пор, пока его мизинец не коснулся груди Мико. Это грациозное движение возымело поистине драматический эффект. Мико неожиданно упал на спину, как будто получил сокрушительный удар профессионального боксера. Стоявшие позади полинезийца люди поспешили поднять его, причем сами едва не упали под его весом. Им пришлось уложить Мико на пол. Полинезиец был без сознания.

По толпе пробежал вздох ужаса. Никто уже больше не аплодировал. Добродушно улыбаясь, Принс спросил:

– Есть еще желающие?

Приходя в себя, Мико застонал. В зале воцарилась гробовая тишина.

– Нет желающих? – переспросил Принс. – Даже наш друг-полицейский не желает? – По толпе прокатился приглушенный ропот. – Да, да. Разве я вам не говорил? У нас имеется свой собственный домашний детектив. Правда, он выдает себя за торговца страховками. Что ж, в один прекрасный день он им станет. Но пока что он полицейский. Имеет звание суперинтенданта отдела уголовного розыска. Это я о вас, Вернон. Где вы?

Лаверн покраснел, чувствуя, что его прошиб пот. Эдисон, побледнев, недоверчиво отшатнулась от него.

– Ага! Вот он! Вот он, наш друг-детектив. Привет, Вернон! Друзья, Вернон сейчас занимается расследованием одного дела. А поскольку все мы здесь – знахари-целители, то мы, конечно, полоумные, этакие выродки, и поэтому он решил хорошенько разобраться с нами.

Лаверн начал потихоньку продвигаться к выходу.

– Эй, не уходите! Я хочу, чтобы вы приняли мой вызов. В чем дело, суперинтендант?! Испугались мизинчика?

Остановившись, Лаверн развернулся и стал пробираться к центру помещения. Принс издевательским жестом помахал в его сторону микрофоном.

– Не желаете сказать пару слов?

Кто-то из гостей громко рассмеялся. Лаверн мрачно уставился на Принса.

– Нет? Не желаете? Отлично. Может, признаетесь нам, где вы раздобыли вашу замечательную курточку? Вещичка первый сорт!

На этот раз смеялись уже почти все, кто был в зале. Лаверн почувствовал, что обстановка слегка разрядилась. Со всех сторон его окружали злорадные ухмылки; казалось, гости смаковали нанесенное ему оскорбление. Заливаясь хохотом, Принс с вызовом вытянул в его сторону руку. Лаверн заглянул чародею в глаза и увидел в них лишь холодный огонь лютой ненависти. В это мгновение он понял – сомнений никаких не оставалось, – что убийца – Хьюго Принс.

В течение нескольких секунд Принс держал мизинец буквально в сантиметре от груди Лаверна. Затем резко выбросил руку вперед.

То, что последовало за этим, удивило всех до единого, включая самого Лаверна. В момент соприкосновения ноги американца в буквальном смысле оторвались от пола, и он рухнул на спину, задев нескольких стоявших позади него человек. Иоланда, яростно чертыхаясь, бросилась ему на помощь. Судорожно хватая ртом воздух, Принс сделал попытку подняться на ноги, а затем глуповато захихикал над собственной оплошностью.

Лаверн повернулся лицом к присутствующим. Толпа гостей молча и как-то испуганно расступилась перед ним. Высоко подняв голову, суперинтендант вышел из оранжереи. Поднявшись к себе в комнату, он вымыл руки и ополоснул холодной водой лицо. После чего спокойно и методично собрал свои вещи и спустился вниз. В фойе его встретила Иоланда. Лаверн был готов выслушать поток оскорблений, однако вместо этого удостоился лишь просьбы, негромко произнесенной едва ли не униженным тоном:

– Хьюго хочет поговорить с вами. Вы не против?

Лаверн утвердительно кивнул, чувствуя, как в нем просыпается любопытство. Они молча проследовали в северную часть здания. Иоланда довела Вернона до дверей в часовню и, удостоив его улыбкой, скрылась. Лаверн вошел внутрь. Каменные стены часовни золотились от света зажженных свечей. Принс ожидал его возле алтаря под великолепным стрельчатым окном, изображавшим огненное море, в котором в вечных муках корчились грешники.

Похоже, что Принс уже стер из своей памяти приключившийся с ним конфуз. К нему вернулась обычная ледяная надменность. В знак приветствия он прикоснулся к рукаву Лаверна. На алтаре стояло два бокала с красным вином. Не говоря ни слова, Принс передал один из них Лаверну. От того не скрылось, что у наследника династии Нортов необычно расширены зрачки. Не будь Вернон в курсе происшедшего, наверняка бы решил, что хозяин Норт-Эбби питает к нему нежные чувства.

– Мир так несправедливо устроен. Вы согласны со мной, суперинтендант? В нем столько скорби, что может легко возникнуть мысль о том, а не сотворен ли он дьяволом. Дьяволом, который горюет о погубленных им душах.

Лаверн поставил сумку на пол и заглянул Принсу в глаза, удивляясь тому, что в них не отражается свет.

– Только избавь меня от своих дешевых штучек. Можешь болтать сколько угодно. Но меня не поймать на пустые разглагольствования. Для меня ты мало чем отличаешься от других мошенников.

– Можно подумать, Лаверн, будто ты сам образец честности и добродетели. Торговец страховками. Так что попрошу...

– Я по крайней мере не беру с других денег за свою ложь, – перебил его Вернон.

– Давай не будем! В этом нет никакой необходимости. Тебя ведь сейчас никто не слышит. Только я, а я умею хранить секреты! Я – кахуна, верховный жрец культа хуна. Я вижу истинного мастера с первого взгляда. Поэтому расслабься. Пожалуйста. И скажи мне... – Принс подался вперед и полушепотом спросил: – Где ты научился великому искусству?

Лаверн задумчиво понюхал свой бокал.

– Какому искусству?

– Не притворяйся. Еще никому не удавалось устоять перед моим излюбленным трюком. У тебя оказалась столь мощная мана, что мне показалось, будто я столкнулся с грузовиком. Наверное, я получил по заслугам. А ты, между прочим, позабавил меня. – Принс рассмеялся каким-то неестественным смехом. – Ловко сработано.

Затем глаза его недобро сощурились.

– Кто обучил тебя магии?

Лаверн вздохнул:

– Никто меня ничему не обучал. Не верю я ни в какую магию, будь то хуна или что-то еще.

Возникла долгая пауза, затем Принс оскалил зубы в саркастической усмешке:

– Да, я тебе верю. И все же, несмотря на всю твою вульгарность и неотесанность, ты ведешь себя как истинный адепт. В некотором роде, Лаверн, тобой даже можно восхищаться. Именно поэтому я отпускаю тебя с миром.

– Отпускаешь меня? – вспыхнул Лаверн. – Похоже, ты что-то путаешь. Это я тебя отпускаю. Пока. Но очень скоро я вернусь. Вернусь с ордером на твой арест по обвинению в убийстве. Тогда посмотрим, как ты запоешь.

– В убийстве? – В голосе Принса звучала нескрываемая ирония. – И кого это я убил?

– Двух человек. А может, и не только их.

– Позволь узнать, что же я сделал с этими бедолагами.

– Ты запудривал им мозги.

– Что-что? Как ты сказал? – зашелся от смеха Принс.

Лаверн побагровел.

– Ты запудривал мозги слабым и восприимчивым людям, внушая им, будто они прокляты. Сначала ты вдалбливал им в головы, что убьешь их так называемой отходной молитвой. А безумный ужас, охватывавший твоих доверчивых жертв, доводил гнусное дело до конца. Я надолго упрячу тебя за решетку, Принс. Готов биться об заклад, что в могилу ты сводишь людей при помощи гипнотического внушения. Будь уверен, я сумею доказать это.

– Гипноз? – усмехнулся американец. – Я не гипнотизирую людей, Лаверн. Я замаливаю их до смерти.

– Значит, ты признаешься в том, что убиваешь людей?

– Конечно. И не одного или двух, как ты предположил, а в буквальном смысле сотни. Перефразирую одну цитату: "Я убивал сотни людей, и все они были бесполезным хламом". – Принс усмехнулся, явно гордясь собственным красноречием. – Мне помогают многочисленные духи. С их помощью я пытаюсь очистить мир от расовой и духовной скверны. Если ты и дальше будешь вмешиваться в мои дела, то сначала я подвергну тебя бесчестью, а потом изолирую. А напоследок нанесу тебе удар прямо в сердце. В конце концов, когда твоя жизнь утратит всякий смысл, я отниму ее у тебя.

– Психиатр по тебе плачет.

– Разве? Я вовсе не безумен, Лаверн. И, главное, не нарушаю никакого закона. Я замаливаю людей до смерти. Что тут противозаконного? В чем ты можешь обвинить меня? В произнесении ритуальных заклятий без лицензии?

Лаверн почувствовал, как от такого цинизма внутри него закипает злость.

– Мне плевать, как я сделаю это. Я все равно с тобой разделаюсь.

На какое-то мгновение возникла пауза. Принс буквально сверлил Вернона холодным, оценивающим взглядом.

– А ты мне нравишься, в тебе есть нечто такое... Скажем, ты не лишен некоторых достоинств.

– Одно из них – умение распознавать бредовые идеи.

Американец рассмеялся:

– Нам с тобой не стоит конфликтовать. В самом деле не стоит. Мне не хотелось бы убивать человека вроде тебя. Прояви благоразумие, выброси из головы всю эту чушь про закон и порядок. И я не причиню тебе вреда. Обычно я убиваю тех, кто становится у меня на пути. Тебе же я даю шанс уйти отсюда целым и невредимым и спокойно дожить до конца твоих дней. Тебе не под силу остановить меня. Зачем же тогда провоцировать меня, осложнять со мной отношения? Откажись от своего расследования. Соглашайся и давай выпьем. Выпьем за мир между нами.

Лаверн поставил свой бокал на алтарь.

– С преступниками не пью.

Принс снова рассмеялся.

– Ты всегда такой зануда?

Лаверн поправил галстук, собираясь уходить.

– Тебе от меня не скрыться, Принс.

Продолжая улыбаться, американец сказал:

– Прими мое предложение, Лаверн, или ты умрешь.

– Не раньше, чем упрячу тебя за решетку.

– Что ж, попробуй... Да кто тебе поверит? У тебя ведь нет никаких доказательств. Нет и свидетелей.

– У него есть свидетель, – неожиданно раздался откуда-то сзади чей-то женский голос.

Обернувшись, они увидели Эдисон, стоявшую на пороге часовни.

Принс на какой-то миг лишился дара речи, затем стремительно подошел к девушке, вытянув руку в примирительном жесте.

– Ты подслушивала, Эдисон?

Дрожа нервной дрожью, та воскликнула:

– Ты же поклялся мне, что никогда, ни за что не будешь прибегать к отходной молитве!

– Я ни разу не нарушил обещание. Честно, я никогда...

– Не лги! – Голос Эдисон был готов сорваться на крик. – Я слышала, как ты хвастался перед ним своим могуществом!

– Что? И ты веришь, что я серьезно? Я просто дурачил его. Водил за нос, чтобы убедиться, что у него не одна извилина. Как правило, бобби – сплошные болваны. А этот парень не дурак, даже достоин награды.

Принс схватил девушку за рукав, однако та резко вырвала руку.

– Я прекрасно знаю тебя, Хьюго. Только не лги мне. Я знаю, что ты это сделал...

Эдисон кинулась к выходу, но врезалась в дверной косяк. Американец бросился ей вдогонку и сумел-таки поймать. Девушка начала отчаянно вырываться из его рук и в конце концов, глухо рыдая, устремилась в глубь галереи.

Хьюго приблизился к Лаверну. Лицо его потемнело от гнева.

– Убирайся! Вон из моего дома!

Вернон поднял с пола сумку и направился к выходу.

Неожиданно остановившись, он обернулся. Принс стоял спиной к нему, обратив лицо к алтарю.

– Да, чуть не забыл. С Новым годом!

Американец ничего не ответил. Выйдя наружу, Вернон зашагал к машине. В ту минуту, когда он уже заводил мотор, в стекло постучали – это была Эдисон с большой хозяйственной сумкой в руке. Лаверн открыл дверцу, и девушка залезла в салон автомобиля.

– Куда едем, мадам?

Эдисон застонала и прижалась лицом к его руке.

– Эй, эй, – ласково произнес Вернон, – что случилось?

– Нам нужно немедленно уехать отсюда. – Ее глаза были красными от слез. – Нам необходимо сейчас же уехать.

Казалось, будто девушка смертельно пьяна от отчаяния и страха. Или просто пьяна. Положив ее сумку на заднее сиденье и проверив, застегнут ли ремень безопасности, Лаверн задом, вслепую, выехал из дворика и, резко развернув машину, устремился вперед. Пронзая туман светом фар, мощный автомобиль стремительно полетел дальше.

– Какая я дура, – всхлипнула Эдисон. – Я ведь знаю Хьюго уже много-много лет. Кому, как не мне, знать, что он за человек. Я ведь все видела и все-таки предпочитала многого не замечать. А теперь он хочет убить нас. О Боже, я ведь знаю, кто он...

– Кто? Принс? Перестань! – усмехнулся Лаверн. – Он самый обыкновенный болтун. – С этими словами Вернон открыл "бардачок" и вынул оттуда серебристую фляжку. – Вот, глотни-ка.

Девушка открутила крышечку и сделала несколько глотков. Лаверн остановил ее руку.

– Хватит! А то станет дурно.

– Дурно? – Эдисон удивленно посмотрела не него.

– Так говорят у нас на севере. Это значит "вредно". Дурно.

– Отвези меня в какое-нибудь святое место. Найди для меня церковь.

– Хорошо. А пока успокойся. Я не дам тебя в обиду.