"Надежда победителя" - читать интересную книгу автора (Файнток Дэвид)17Я нетерпеливо поглядывал в иллюминатор шаттла. Еще два шаттла ждали своей очереди подплыть, медленно маневрируя, к стыковочным узлам гигантского корабля «Веллингтон». Какая скука! Придется вести вежливые беседы с политиками и высоким начальством Военно-Космических Сил, с теми самыми офицерами, которые по выражению адмирала Дагани представляют собой «второй» флот. За мной на сиденьях ерзали кадеты. Гардемарин Адам Тенер что-то шепнул Йохану Стрицу, и оба довольно заржали. Я обернулся, пронзил их лазерным взглядом, и пацаны мигом притихли. – Если я пожалею, что взял вас с собой, то вы пожалеете еще больше! – пригрозил им. я. Пацаны съежились. Бледный, подавленный Роберт Боланд, недавно переживший приступ тошноты, выпрямился; Стриц и Арнвейл смиренно опустили глаза; Джеренс Бранстэд зарделся. Вскоре кадеты по команде Адама тихонько поднялись с мест и пошли в хвостовую часть к огромному иллюминатору. Меня грызло раскаяние. Стыковка задерживается, но при чем здесь гардемарин и кадеты? Какого черта я срываю на них злость? Зачем я взял их на столь важную церемонию? Достойны ли они столь щедрого поощрения? Правда, Бранстэд и Боланд – лучшие по дисциплине и успеваемости, но можно было наградить их скромнее: объявить благодарность, освободить на неделю от очередных нарядов на камбузе. Что скажут мои коллеги? Капитан Сифорт таскает на государственные церемонии детей! Ну и ладно. Будет благовидный предлог уйти с поста начальника Академии. Не годен я для этой работы, не мое это. И вообще, надо уйти в отставку, посвятить остаток жизни заботе об Анни. Наконец наш шаттл пристыковался. По пути к шлюзу я в сотый раз осмотрел свою белоснежную парадную униформу, поправил давно выровненный галстук. У шлюза, как и требует протокол, я официальным тоном произнес в микрофон: – Капитан Сифорт и сопровождающие его лица просят разрешения войти на корабль. – Разрешаем, сэр, – послышалось из динамика. – Добро пожаловать на борт военно-космического корабля «Веллингтон». Люк шлюза открылся. Впереди был просторный коридор. – Смирно! – рявкнул лейтенант. Две шеренги солдат вытянулись, блестящие офицеры замерли с приложенными к козырькам руками. Кадет Боланд изумленно застонал, а Джеренс, проведший на «Виктории» несколько месяцев, взирал на великолепие настоящего боевого корабля едва ли не равнодушно. – Лейтенант Холлис, сэр! Добро пожаловать на борт нашего корабля. – Он показал на лестницу. – Капитан Причер пока на мостике, выйдет, когда соберутся журналисты. Адмирал Дагани, сенатор Боланд и другие уважаемые гости ждут в гостиной. Куда вас проводить, сэр? Во всяком случае, не в гостиную. Терпеть не могу политиков. – Мне бы хотелось поговорить с капитаном, если он не возражает, – ответил я. – Конечно, ему будет приятно встретиться с вами, сэр. – Лейтенант скользнул взглядом по моему необычному сопровождению – Адаму Тенеру и кадетам. – Ваш эскорт пойдет на мостик с вами? Оставить их без присмотра в гостиной – большой риск. Мало ли что мальчишки учудят в присутствии важных политиков? Вдруг Адам собьет кого-нибудь из них с ног за углом, как однажды проделал это со мной? – Да, они пойдут со мной. Лейтенант повел нас по идеально чистому коридору. Нигде ни пятнышка, ни щербинки – новенький корабль, только что выпущенный ракетостроительным заводом в Лунаполисе. Испытания «Веллингтона» завершились всего две недели назад. Перед капитанским мостиком я выстроил кадетов в шеренгу и строго приказал: – Ждать здесь, пока не позову! Лейтенант почтительно распахнул передо мной дверь: – Прошу вас, капитан Сифорт. Навстречу мне с холодной улыбкой поднялся капитан Причер. – Рад видеть вас, капитан Сифорт. А вы, лейтенант, можете идти. – Добрый день, сэр. – Я отдал честь первым (Причер был старше меня на несколько лет) и жадно впился взглядом в приборы капитанского мостика, оснащенного суперсовременными системами. Одна из стен полностью была занята голографическим экраном, на котором сияли мириады звезд. – Вы добирались сюда с проблемами, мистер Сифорт? – с любезной едкостью осведомился Причер, буравя взглядом синяки, украсившие мою рожу в походе по трущобам. – Нет, сэр, – скромно ответил я, зардевшись. Объяснять происхождение фингалов я, конечно, не стал. – Торжественная церемония начнется через час. Все хотят выступить, говорильни будет немало. Принимать корабль будет заместитель Генерального секретаря ООН Франджи, но прежде мы продемонстрируем возможности «Веллингтона» политикам и журналистам. – Не сомневаюсь, что ваш корабль оставит незабываемое впечатление. – Надо произвести впечатление, чтобы оправдать «незабываемые» средства, вложенные в «Веллингтон», скривился Пример. – Экипаж собрался с разных кораблей, так что пришлось повозиться, сколачивая команду. Я по своему опыту знал, сколько сил и времени требует «сколачивание» новой команды, и искренне сочувствовал бедняге Причеру. – Куда пошлют ваш корабль, сэр? – Конечно, я заранее знал ответ, но хотелось перевести разговор на другую тему. – Никуда. Останемся в Солнечной системе. Приятно служить неподалеку от дома, не терзаться скукой нудного полета к дальним планетам. – Хороший вам достался корабль, сэр. – Великолепный. Вооружение превосходное, сверхсветовой двигатель новейшей модели. Сами взгляните – если хотите, я дам вам сопровождающего. – Большое спасибо, сэр, но сейчас вашему экипажу не до этого. Подожду до поры. – Тогда подкрепитесь легкими закусками в гостиной на втором уровне, – предложил Причер вежливо, но с таким оттенком, что сомнений у меня не осталось: пора выметаться с мостика. – Спасибо, капитан. Удачи вам. – Я козырнул, но Причер уже отвернулся к дисплею и не удосужился мне ответить. Делать было нечего, пришлось идти всей гурьбой на второй уровень в гостиную к политиканам. Прежде чем туда войти, я спросил сенаторского сынка, страдавшего от невесомости в шаттле: – Как вы себя чувствуете, мистер Боланд? – Хорошо, сэр. Гравитация помогла, мне стало гораздо лучше. – Внимание! – рыкнул я и обвел строгим взглядом своих подопечных. – Сейчас вы войдете в помещение, где собрался цвет нашей политики и Военно-Космического флота. Никаких разговоров! Ни звука по собственной инициативе! Открывать рот вы можете только для ответа на прямые вопросы. Ни в коем случае не перебивать! И вообще, ведите себя как настоящие джентльмены. Адам, не спускай с них глаз! Я еще раз осмотрел свой мундир, открыл дверь и шагнул в просторную гостиную. – Наконец вы пришли, Ник! – приветливо воскликнул адмирал Дагани. В руке у него был стакан с коктейлем, явно не безалкогольным. Вообще-то пить на кораблях строго запрещено, но торжественные церемонии – исключение. К тому же тут присутствовали и штатские: политики и журналисты. – Здравствуйте, сэр, – учтиво произнес я. – Позвольте представить вас заместителю Генерального секретаря ООН. Кадеты? – Он недовольно покосился на моих спутников. – Идея, прямо скажем, эксцентричная, если не сказать больше… А это… Это сын сенатора Боланда?! Да вы молодчина, Ник! Гениально! – Адмирал жизнерадостно похлопал меня по плечу. – Сенатор Боланд будет доволен! – Я взял кадета Боланда не для того, чтоб порадовать его отца, а потому, что он заслужил это, – начал я объяснять натянутым тоном. – Его оценки и… – Ладно тебе прикидываться, – хитро ухмыльнулся Дагани, все еще похлопывая меня по плечу. – Правильно сделал! – Простите, сэр, – робко чирикнул сзади Адам. – В чем дело?! – зашипел я, резко развернувшись. Как этот щенок посмел вмешаться в мой разговор с адмиралом Дагани! – Кадета Боланда снова тошнит, – тихо сказал Адам. – Что делать? Проводить его в туалет или послать его туда одного? Или вывести из гостиной всех кадетов? – Из-за такого пустяка ты посмел… – Я спохватился и прикусил язык. За что я собрался ругать гардемарина? Он правильно сделал, вопрос важный. – Туалет рядом, отправь слабака туда одного и присматривай за остальными кадетами. – Я повернулся к Дагани и продолжил свои оправдания: – У кадета Боланда действительно самая высокая успеваемость… – Ладно, ладно, – перебил меня Дагани, – пойдемте, познакомлю вас с Франджи и другими не менее известными персонами. Пришлось идти за адмиралом к косяку знаменитостей. – Мистер Франджи, позвольте представить вам капитана… – Сифорта! – закончил Франджи, перебив адмирала. – Разве можно не узнать знаменитого капитана Сифорта?! – Низкорослый темноволосый заместитель секретаря протянул мне руку. – Я давно хотел встретиться с вами, но вы, говорят, стесняетесь появляться на публике. – В некотором роде, сэр… – Однако газеты снова запестрели вашими фотографиями, как только «Виктория» вернулась домой. Такова жизнь, никуда нам не деться от журналистов. Не пора ли вам, молодой человек, всерьез заняться политикой? А мы охотно поможем. Одни политики заулыбались, другие вцепились в меня оценивающими взглядами. Нет! Ни за что на свете! Хватит с меня обмана и преступлений! – Я не нахожу в себе способностей политика, сэр, – выдавил я из себя, – ведь я офицер и могу служить только на флоте. – Но когда-нибудь вам придется уйти в отставку, а на этом жизнь не кончается. Как только решитесь попытать свои силы в политике, обращайтесь ко мне или к Ричарду. Вот он, здесь, к вашим услугам, – кивнул он на Боланда. – Надо будет подумать, – уклончиво ответил я. Не высказывать же ему в лицо все, что у меня на душе. – Рад видеть вас, сенатор, – улыбнулся я Боланду, искренне радуясь знакомому лицу среди клики больших шишек. – И я рад вас видеть, капитан, – любезно осклабился он, ничем не выдав своего истинного ко мне отношения. Я покраснел, со стыдом вспоминая свою глупую клятву с угрозой уйти в отставку, и не знал, как держаться, что говорить. Слава Богу, Ричард Боланд разрядил дурацкую ситуацию, заведя непринужденную болтовню о пустяках: – Огромный корабль, не правда ли? Какая просторная гостиная! Знаете, политиком я стал случайно, а когда-то мечтал служить в Военно-Космических Силах. Дипломат из меня никудышный, но от презрительного фырканья я все-таки удержался. Разве можно стать кем-то случайно? Я мечтал о флоте с десяти лет и делал все, чтобы добиться своего: поднажал на математику, в журналах читал запоем статьи о флоте. Будь у Боланда на самом деле желание стать офицером, он бы для этого костьми лег. Но сейчас заводить спор было не время. – Зато вашу мечту осуществит ваш сын, – «утешил» я сенатора. – Это его собственная мечта, я его не заставлял. Кстати, весьма польщен тем приятным фактом, что вы взяли его с собой, но еще лучше было бы узнать об этом заранее. – Возможно, – холодно ответил я. Хрен тебе, не дождешься! Чтоб я обзванивал родителей, извещая о каждом шаге их сынков? Когда рак на горе свистнет! – Между прочим, капитан, тот необычный вопрос с кадрами улажен в лучшем виде. О чем он? О Джеффе Торне? Что за бессмыслица? А… Он о Слике! Конечно, о трупе лейтенанта Дарвина Слика! – Его похоронили? Все как следует? – Да. В Лунаполисе. Вы правильно поступили, что обратились к Дагани. Ни к чему вам скандал с таинственным самоубийством подчиненного. На самом деле это была идея Толливера, без него я точно напоролся бы на скандал. – Знаете, я слишком прямолинеен и не умею улаживать такие дела, так что без помощи адмирала Дагани правда не мог обойтись. – Ричард, – окликнул Боланда сенатор Уиверн, – я вижу, ты захватил нашего юного героя в личную собственность? – Болтали о пустяках, Бретт. – Боланд тактично удалился к группке адмиралов, уступив Уиверну место. – Капитан, журналисты жаждут взять у вас интервью, – хихикнул Уиверн. – Если представители масс-медиа не идут к Франджи, он сам идет к ним; а вот взять интервью у вас им пока еще не удавалось. – И не удастся, надеюсь. – О, вы не знаете журналистов! Это такие наглецы! Им ничего не стоит вас растерзать, поэтому я хочу вам помочь. Давайте выйдем в тихое местечко, где я смогу дать вам хороший совет. Я глянул на часы. – Но церемония начнется через несколько минут. – Этих минут нам вполне хватит. Мне не терпелось отделаться от него, но наживать новых врагов не стоило. В конце концов, Академия превыше всего. И я послушно последовал за сенатором. После гула людной гостиной коридор показался странно тихим. Мы зашли за угол. Я волновался за кадетов, оставшихся без присмотра, если не считать гардемарина Тенера, но от него можно ждать чего угодно. – Итак, – страдальчески вздохнул я, – каков ваш совет? Улыбка сенатора померкла, во взгляде появилась жесткость. – Чтобы выдержать натиск журналистов, вы должны быть готовы к самым коварным, самым наглым вопросам. – Я готов. – Они буду изводить вас вопросами о вашей сказочной карьере, о чудесных спасениях из безвыходных положений, но это все цветочки, а ягодки впереди. Наверняка вас спросят и о душевнобольной жене, сбежавшей из клиники в трущобы Нью-Йорка, и… – Сенатор! – рыкнул я. – О бывшем трущобнике, сожительствующем с ней в доме вашего покойного отца в то время, как вы в Академии изображаете из себя строгого блюстителя нравов… У меня потемнело в глазах. Что произошло, я понял лишь в тот момент, когда мой кулак врезался в стену. Оказалось, сенатор уклонился от моего бешеного удара. Увы, в челюсть ему я не попал. – Возьмите себя в руки, Сифорт! Хватит махать кулаками! – увещевал меня Уиверн, пятясь вглубь коридора. – Ублюдок! – рычал я, все еще плохо соображая от ярости. – Послушай, парень, я хотел дать тебе дельный совет, чтоб ты не опозорился перед журналистами. Они ведь мастера задавать каверзные вопросы. Могут спросить, например, зачем ты сбежал из Академии и шлялся по трущобам? Не искал ли ты там дешевых сучек, готовых на любые извращения? Я схватил его за грудки, прижал к стенке. – Уиверн, я вас убью! – А журналистов тоже? – Они ничего не знают о том, что вы говорили. – Эх, парень! Как ты наивен. Пока не знают, но скоро узнают. Я гарантирую. – Кто им расскажет? Ты? – Я вдруг начал кое-что соображать, медленно выпустил лацканы его пиджака. – Чего ты от меня хочешь? – Ничего особенно, капитан, одну маленькую услугу Вам всего-навсего надо замять одно дельце. – Какое дельце? – Скажите своему лейтенанту, чтоб не копал под интенданта. Пусть этот придурок забудет о финансовой проверке. Я ошалело раззявил рот. Что связывает сержанта с сенатором? – Сержант Серенко? Толливер? – тупо спрашивал я. – Какое они имеют к вам отношение? – А вот это не ваше дело. – Но у нас украли скафандры! Почему я не должен расследовать воровство?! Наш интендант вор! – Политика выше справедливости. – Говори! Убью! – Он муж моей племянницы, – сознался Уиверн. – Не следовало ей выходить замуж за этого человека, но теперь поздно, не разрушать же семью. Я добьюсь, я обязательно сделаю так, что убытки, понесенные Академией, будут возмещены прибавкой бюджета в следующем году. – Закрыть глаза на воровство?! Ни за что на свете! – Если вы тронете Серенко, на следующий день пикантные подробности о вашей жене и ее любовнике станут известны всему миру. О, моя Анни! Ради тебя я пойду на сокрытие преступления! Нет! Прочь от меня, сатана! – Делайте свое черное дело, Уиверн! – Я повернулся и пошел в гостиную. – И сделаю! – крикнул мне в спину сенатор. – Я испорчу жизнь вам и вашей жене, а Серенко выйдет сухим из воды, моего влияния на это хватит! Дойдя до угла, я остановился. Анни, ради тебя я пойду даже на это! Я уберегу тебя от издевательств. – Ладно. – Я вернулся к Уиверну. – Ваши условия? – Вы обещаете не трогать Серенко, а я обещаю ничего не рассказывать журналистам. И не смотрите на меня так, капитан, я политик. – Договорились, – выдавил я. Скоро, Анни, очень скоро мы с тобой встретимся. Как только вернусь в Девон, сразу подам в отставку. Какой тогда смысл Уиверну рассказывать о тебе гадости? Я вернулся в гостиную и сразу направился к бару заглушить чем-нибудь горечь стычки с сенатором. – Леди и джентльмены, внимание! – зычным голосом объявил лейтенант. Шумок светских бесед утих. – Торжественная церемония приемки военно-космического корабля «Веллингтон» будет происходить на капитанском мостике, но прежде мы хотели бы вам показать некоторые возможности нашего суперсовременного судна. Для начала капитан Причер объявит боевую тревогу. Вы сможете наблюдать за действиями экипажа из инженерного отделения или в коридоре первого уровня неподалеку от капитанского мостика. Я повел свой маленький отряд кадетов по лестнице на первый уровень. От Роберта Боланда пованивало блевотиной. Не хватало еще, чтоб его начало рвать в коридоре! – Ты уже очухался? – строго спросил его я. – Кажется, да, сэр. Простите, что доставил вам беспокойство. В следующий раз приму таблетки. – Ничего, я тоже когда-то этим страдал. – Вы меня накажете, сэр? – Один наряд! За то, что спросил. – Есть, сэр. Мы поднялись на первый уровень. Процессию возглавлял заместитель Генерального секретаря ООН, а по-простому зам генсека Франджи. – Ладно, снимаю с вас наряд, мистер Боланд, – сжалился я над кадетом. – Но больше не задавайте неуместных вопросов. – Есть, сэр. Взвыла сирена, из настенных динамиков грянул голос Причера: – Тревога! Всем занять боевые посты! Я невольно похолодел. Разум мой понимал, что тревога учебная, но въевшийся в кровь и плоть за годы службы инстинкт взывал к действию. Журналисты наставили видеокамеры на гардемаринов, вылетающих из каюты к боевым постам: на пункт управления лазерами, на пункт связи, на капитанский мостик. Через несколько секунд беготня прекратилась, тяжелая дверь капитанского мостика закрылась, превратив его в неприступную крепость. Сирена утихла. Капитан Причер подключил внутреннюю связь к настенным динамикам коридора, предоставив гостям возможность слушать доклады с боевых постов: – Носовой шлюз закрыт, сэр! – Инженерное отделение готово, сэр! – Гидропоника готова, сэр! – Лазеры готовы, сэр! По всему кораблю закрылись герметичные двери, разделив его на множество отсеков. Если корпус где-то будет пробит, то воздух выйдет в космический вакуум лишь из одного отсека. Один за другим о своей готовности капитану доложили отделение систем регенерации, лазарет, камбуз и прочие. Когда отзвучал последний доклад, я глянул на часы. Неплохо для свежеиспеченной команды! – Каково ваше впечатление, мистер Дагани? – спросил у адмирала замгенсека. – Великолепно, сэр! – не моргнув глазом, ответил Дагани. – На двадцать секунд быстрее, чем на прошлой неделе. Странно! Адмирал даже не взглянул на часы. Вот оно, искусство политики! – Отбой всем, кроме лазерного отделения, – объявил капитан Причер. – Уважаемых гостей прошу пройти в лазерное отделение. Оно расположено на первом уровне. Мы набились в отсек, заставленный в два ряда дисплеями, за которыми сидели безупречного вида стрелки. Встретивший нас лейтенант заговорил тоном экскурсовода: – Добрый день, мистер Франджи. Добрый день, уважаемые гости нашего корабля! Сейчас мы покажем вам учебную стрельбу. Такие учения проводятся регулярно на любом корабле, но обычно на экраны дисплеев подается компьютерное, а не реальное изображение, и лазеры в действительности не стреляют. Это называется компьютерной симуляцией. Но сегодня в честь наших уважаемых гостей вместо этого мы покажем настоящую стрельбу по настоящим мишеням. Наши офицеры будут выбрасывать их в открытый космос из двух космических шлюпок. – Лейтенант поднес к губам микрофон: – Лазерное отделение готово, сэр! – Мистер Йохански, Сандерс, начинайте, – скомандовал капитан. Учебная стрельба по настоящим мишеням довольно опасна, ведь стрелок может случайно спутать шлюпку с выброшенной ею мишенью. Из шлюпки к «Веллингтону» полетел учебный снаряд. Стрелок за ближайшим ко мне дисплеем прицелился, на экране возникло увеличенное изображение мишени. – Огонь! Стрелок нажал клавишу. Разумеется, выстрела мы не услышали. В присутствии высокого начальства стрелки не решались ругаться, хотя обычно во время стрельбы в лазерном отделении не смолкает мат, особенно в настоящем бою. Время от времени, когда учебные снаряды подлетали к кораблю слишком близко, тренькал тревожный сигнал. Вдруг бортовой компьютер бесстрастным голосом объявил: – Пробит левый борт в районе второго уровня! Конечно, это была всего лишь игра. Учебным снарядом бронированный корпус корабля не пробьешь. Снаряды вылетали со шлюпок все чаще, к дисплеям прильнули все стрелки. Я проникался к Причеру уважением. Другой капитан провел бы учения перед журналистами, политиками и адмиралами помягче, без риска показать промахи своих стрелков. – Носовые лазеры слева по борту выведены из строя! Дисплей, управляющий этой группой лазеров, погас. Напряжение росло, стрелки мало-помалу начинали ругаться, но без нецензурщины. – Паскуды! Сразу двое! Попал! Готов, сукин сын! Я улыбнулся. Вот это уже больше похоже на бой! Компьютеры не ругаются, их искусственный интеллект способен мгновенно распознавать любую известную цель и поражать ее без промаха, но что если вынырнет цель неизвестная? Дарла, бортовой компьютер «Гибернии», растерялась, впервые увидев космических рыб, выплывших из мертвого «Телстара». Поэтому компьютерам на боевых кораблях не доверяют. Поток снарядов оборвался, стрельба прекратилась. – Уважаемые гости нашего корабля! – обратился к нам лейтенант. – Мы продемонстрировали вам максимальную скорость стрельбы. Наши стрелки поразили двести двенадцать учебных снарядов, и всего лишь одиннадцать снарядов долетели до «Веллингтона». Грянули аплодисменты. Довольная публика потянулась из лазерного отделения в коридор. Мне хотелось задержаться. Скоро отставка, никогда больше не увижу я корабля. – Каково ваше мнение, капитан? – спросил у меня Франджи. – Вы побывали в настоящих боях, ваше мнение для нас имеет огромное значение. Одиннадцать пропущенных снарядов – это не «всего лишь», как выразился лейтенант, это много, слишком много. В настоящем бою одиннадцать снарядов погубили бы «Веллингтон». Но я не стал высказывать замгенсеку свои соображения, отделавшись сдержанными похвалами. Зачем политику знать сермяжную правду? Не стал я рассказывать ему и о том, что на «Дерзком» солдаты, набранные из подростков-трушобников, стреляли быстрей и точнее стрелков «Веллингтона». Конечно, мне пришлось долго и упорно с ними заниматься, но экипаж «Веллингтона» тоже тренировался. – Следующее представление будет показано в инженерном отделении, – объявил капитан Причер. Косяк гостей потянулся на нижний уровень. Мы еще спускались по лестнице в районе второго уровня, когда из динамиков грянул приказ: – Боевая готовность! Боевая готовность! «Боевая готовность» – это почти то же самое, что команда «тревога», только помягче: герметичные двери не запираются, лазеры не снимаются с предохранителей, но все члены экипажа должны занять свои боевые места. Снова началась беготня, мы прижались к стене, мимо побежали солдаты. – Не похоже на учебную тревогу, – засомневался Уиверн. – Не беспокойтесь, джентльмены, – улыбнулся Дагани, но Уиверн и Франджи явно нервничали. – Ладно, я спрошу у капитана, чтобы вы не волновались. Спускайтесь пока в инженерное отделение на третий уровень. – Отбой! – раздался новый приказ капитана. Сенатор Уиверн облегченно вздохнул, тихо выругался. Я злорадно посмеивачся: может быть, Пример доведет его до инфаркта? Наконец мы спустились на третий уровень, направились к инженерному отделению, и тут нас настигла очередная команда капитана: – Пожар в отделении регенерации! Пожар в отделении регенерации! Едва я успел прижать кадета Дрю к стене, как мимо нас по коридору пронеслись пожарные. – Не слишком ли Причер усердствует? – лукаво ткнул меня в ребро сенатор Боланд. – Он показывает политикам корабельную жизнь без прикрас. Вскоре суета закончилась, гардемарин «Веллингтона» доложил капитану: – Огня в отделении регенерации нет, сэр. – Хорошо. Отбой, – скомандовал Причер. Пожарные начали сворачивать шланги и запихивать их обратно в ниши. Через десять минут мы собрались в инженерном отделении для заключительного спектакля. – Леди и джентльмены, – полился из динамиков смягченный голос Причера, – сейчас мы запустим сверхсветовой двигатель и отправимся в полет к окрестностям звезды Вега. – Пауза. – Для тех, у кого на Земле остались родные и близкие, сообщаю, что полет будет не настоящим, а сверхсветовой двигатель будет работать вхолостую. Политики старательно заржали. Ведь полет к Веге потребовал бы нескольких месяцев. – Инженерное отделение, включить сверхсветовой двигатель! – приказал капитан Причер. – Есть, сэр. – ответил инженер. Его помощники уставились на дисплеи. На капитанском мостике гардемарин занялся навигационной прокладкой, которую потом проверят старшие офицеры. Таково правило: не доверять компьютеру, проверять и перепроверять собственные расчеты. – Расчеты выполнены, мэм, – послышался из динамика юный голос гардемарина. – Расчеты проверены, капитан, – доложила вскоре пилот. – А ты что скажешь, Харлан? – спросил Причер. – Расчеты совпадают с моими, капитан, – доложил бортовой компьютер. – Приготовиться к погружению! – Но ведь сверхсветовой полет программой церемонии не предусмотрен, – забеспокоился мистер Франджи. – К погружению готовы, капитан! – доложил инженер. Перед нами на демонстрационном экране заплясали синусоиды N-волн, генерируемые сверхсветовым двигателем. – Не волнуйтесь, это компьютерная симуляция, – успокаивал я замгенсека, – на самом деле сверхсветовой двигатель не работает. – Это не симуляция, сэр, – возразил инженер, – двигатель действительно работает и генерирует настоящие N-волны. – Настоящие?! – поразился я. – Вы шутите? – Никаких шуток, капитан, сегодня мы показываем все настоящее, – без тени юмора ответил инженер. – Отключите двигатель! – крикнул я. – Немедленно! – Почему? – Это опасно? – встревожился Франджи. – Конечно, опасно! – бушевал я. – Рыбы чуют N-волны, летят к их источнику, как мотыльки на огонь! – Двигатель будет работать всего несколько минут, сэр, – все также невозмутимо ответил инженер. – Дайте мне микрофон, – потребовал я. Надо отговорить Причера! Срочно! – Простите, сэр, но я не могу прерывать демонстрацию. – Вы чем-то недовольны, Сифорт? – то ли с сарказмом, то ли с тревогой спросил Уиверн. – Инженерное отделение! Прибавить мощности! – раздался из динамика приказ Причера. – Поддерживать генерацию десять минут. – Есть, сэр, – ответил инженер в микрофон. – Адам, присмотри за кадетами! – приказал я, протискиваясь сквозь толпу к выходу. – Куда вы, капитан? – удивленно крикнул мне вслед сенатор Боланд. – На мостик! – Я понесся по коридору, вверх по лестнице. Меня подгоняли страшные воспоминания. Испорченный сверхсветовой двигатель «Дерзкого», а потом и намеренно испорченные мною двигатели трех кораблей на гигантской орбитальной станции Надежды притягивали несметные косяки рыб. «Дерзкого» спасло чудо, орбитальную станцию я взорвал, уничтожив вместе с нею сотни чудовищ. Но все это происходило за десятки световых лет от Земли. «Веллингтон» приманивал рыб в Солнечную систему. Наконец первый уровень, капитанский мостик. Я бешено замолотил кулаками в запертую металлическую дверь. И вот мне открыли. – Капитан Сифорт! Разрешите войти?! – выпалил я. – Входите, – разрешил Причер. Рядом с ним на столе с дисплеем сидел адмирал Дагани. – Что случилось? – Вырубите двигатель! Быстро! Пока не налетели рыбы! – Простите, сэр, это приказ? – флегматично спросил Причер, приподняв бровь. Черт возьми! Он старше меня!. – Нет, сэр, конечно! Поймите, рыбы чуют N-волны! Сейчас налетят! – Как же его убедить? – Рыб особенно раздражают волны двигателя, работающего вхолостую. – Слышал об этом, такие волны вы называете «кошачьим концертом», – не спеша, безмятежно разглагольствовал Причер. – Интересный термин, интересная концепция, но даже если ваша теория справедлива, я думаю, несколько минут излучения не повредят, чудища не успеют их почуять. – Адмирал, ради Бога! – взмолился я. – Прикажите ему отключить двигатель! На борту штатские, мы не можем рисковать их жизнями! – Сифорт, не драматизируйте так все, здесь не театр, – холодно произнес Дагани. – Вы не были в бою, не представляете, что это такое! – Не забывайтесь! – вскочил Дагани. – Держите себя в руках! Мы предлагали вам корабль! Почти упрашивали вас взять корабль! Но вы отказались! Мы отдали «Веллингтон» Причеру, он здесь командует! – Поймите, сэр, мои амбиции и мои нервы здесь ни при чем! Помните мое предложение нашпиговать пространство вокруг Солнечной системы беспилотными кораблями с ядерными зарядами на борту? Их двигатели должны излучать точно такие же волны, которые сейчас генерирует двигатель «Веллингтона»! – Точно такие же? Вы уверены? – Не совсем такие же. Рыбы острее чувствуют искаженные, негармонические волны, но суть от этого не меняется… – Меняется! – перебил меня Причер, – Наши волны строго синусоидальные! Взгляните на экран. Видите? Кроме того, Сифорт, не забывайте, что мы находимся в Солнечной системе, где рыб нет. Корабли отправляются к дальним планетам почти каждый день, почему же рыбы не слетаются на их волны? – Ладно, сэр, вы тут главный, вам и решать, – обреченно согласился я, поняв, что им ничего не втолкуешь. – Извините за беспокойство. – Гарри, а может, все-таки отключить двигатель? – неуверенно предложил Дагани. – Уже недолго осталось, сэр, пусть гости увидят не симуляцию, а настоящую работу. – Ладно, Гарри, ты командир корабля, тебе и решать, – сдался Дагани. Причер тоже решил проявить великодушие. – Инженерное отделение, приготовиться к всплытию, – приказал он в микрофон. – Кстати, капитан, лейтенант Сандерс говорит, что училась с вами. – Арлина? – Только теперь я обратил внимание на женщину-лейтенанта в кресле справа от Причера. – Так точно, сэр. – Лейтенант, проводите капитана Сифорта в гостиную, – попросил ее Пример. – Есть, сэр. Козырнув Примеру и Дагани, я вышел с Арлиной в коридор. – Рада вас видеть, сэр, – обворожительно улыбнулась она. – Арлина… Как давно мы не виделись! Расскажи о себе. Как ты жила? – У меня все нормально. Правда, мне долго не удавалось выбиться в лейтенанты. Я осмотрелся – в коридоре никого не было – и взял ее за руку. Арлина нисколько не возражала. Наши лица сблизились, меня окатила волна свежего запаха ее волос. Столько лет прошло, а Арлина все такая же юная… – Пополудни будет проверка по полной программе! – гремел сержант Свопе. Возможно, проверку проведет сам начальник Академии. Чтобы все было по высшему классу! Поняли?! – Так точно, сэр! – ответили мы дружным хором. Я особо не волновался. Мы уже были закаленными кадетами, второкурсниками, искушенными в хитростях казарменного быта. Мы уже знали, как изображать полный порядок. Гораздо больше меня волновало другое – поговаривали, будто сотне кадетов скоро присвоят вожделенное звание гардемарина. В глубине души я надеялся, что окажусь в их числе, хотя умом понимал, насколько это маловероятно. Еще после присяги нас предупреждали, что при плохой успеваемости кадет может ждать гардемаринского звания все пять лет первого срока службы. Ходили слухи, будто некоторые так и не становились гардемаринами, хотя никто таких кадетов ни разу в жизни не видел. Сержант ушел, и мы принялись за работу: мыли, чистили, стирали, гладили. Короче, приводили себя и казарму в полный порядок. Капрал Толливер расхаживал с важным видом, отдавая направо и налево придурковатые приказы. Я чистил до зеркального блеска ботинки – свои и Арлины, – а она аккуратно стелила кровати – свою и мою. В обычные дни такого «разделения труда» у нас не было, но проверка – дело особое. Казарма суетилась и шустрила несколько часов. Наконец все было готово. Я еще раз осмотрел свою униформу, поправил прическу. – Идут! – крикнул Робби Ровер, дежуривший у двери. – Становись! – завопил Толливер. Мы выстроились у кроватей в шеренги. Первым в казарму вошел сержант Свопе. – СМИРНО! – рявкнул Толливер. Мы замерли, выпучив глаза прямо перед собой. За Свопсом вошел сам начальник Академии Керси. Боже, спаси и сохрани! Керси осматривал буквально все, дотошно проверял каждую мелочь, кроме сортира – оттуда он выскочил удивительно быстро. – Хорошо, мистер Свопе, замечаний нет, – заключил он. – Спасибо, сэр. Керси направился к выходу, но задержался и объявил: – Список кадетов, удостоенных звания гардемарина, будет вывешен сегодня вечером в коридоре за час до отбоя. Он вышел, а мы молчали еще целых полминуты. Гробовая тишина взорвалась восторженными воплями. Робби ткнул меня кулаком в плечо, слегка пихнул Арлину. – Сегодня! – орал он. – Кто-то из нас! – Несбыточные надежды, – съязвил Толливер. Остаток дня прошел в мучительном ожидании. На занятиях по навигации я предавался мечтам, за что схлопотал замечание от Ривса. Пришлось выбросить из головы сладкие грезы и заставить себя сосредоточиться. Пока список не вывешен, возможно всякое. Так же мучительно прошел ужин. Не помню даже, съел ли я что-нибудь. То ли пил молоко, то ли жевал салфетку… Рассеянность и не до того доведет! Сержант Свопе делал вид, что не замечает нашего странного поведения. Доновер опрокинул на себя чашку кофе, а Робби Ровер, вылезая из-за стола, уронил стул. – Как думаешь, вывесили уже список? – томно поинтересовалась Арлина по пути из столовой. – Керси сказал, что список вывесят перед отбоем. Осталось часа полтора. – Слышала, не глухая! – вдруг вспылила она. – Болван ты, Сифорт! – подзуживал Толливер. – Она же флиртует с тобой! – Заткнись! – Я схватил его за грудки. Кровать Арлины стояла рядом с моей, мы были с ней как брат и сестра, поэтому мысль об интимной близости с ней не укладывалась у меня в голове. Как я могу трахать ее?! Мы же просто товарищи! – Дурак ты, Толливер! – поддержал меня Робби. – Ладно, парни, полегче, я ж пошутил. Отпусти, пока не увидел сержант. Капралы всегда зверствовали в казармах, это считалось обычным делом, но Толливер резко отличался в худшую сторону, и его все ненавидели. После ужина, как всегда, мы начали делать домашнее задание. Сержант в это время нас не беспокоил, кадеты устраивались на койках в разнообразных позах. Я предпочитал лежать на боку, держа перед собой компьютер, как книгу. Некоторые сидели, скрестив ноги, а кто-то лежал на полу. Так, например, делал Робби, задрав ноги на койку. В казарме стояла тишина, но я подозревал, что кадеты поглощены не столько уроками, сколько мечтами и ожиданием. Мне тоже не лезли в голову формулы. Через полчаса я выключил компьютер. Конечно, меня в списке не будет, ведь на экзаменах я показал не лучший результат. Значит, придется еще несколько месяцев кадетствовать. Некоторые мои товарищи станут гардемаринами и уйдут, их место в казарме займут незнакомые мне кадеты. Возможно, меня переведут в другую казарму к другому сержанту. Наконец раздался звонок. Начался «свободный час». Некоторые ринулись в коридор, некоторые держались солиднее, шли туда не спеша, а я лежал, подавленный невеселой перспективой. Куда торопиться? Все равно меня нет в чертовом списке. – Вставай, Никки. – Не хочу, – буркнул я. Арлина села ко мне на кровать. – Пошли вместе, Никки, я боюсь одна. – Боишься? – фыркнул я. – Ладно, пошли. Мы вышли в коридор. Вокруг списка толпились кадеты. Кто-то ревел, многие ликовали. Работая локтями, я медленно пробивался к цели. – Прекратить толкучку! Всем встать в очередь! – раздался голос гардемарина Торна. Кадеты притихли, выстроились в очередь. Толливер оказался на несколько человек впереди нас с Арлиной. Обнаружив свою фамилию, он лихо снял фуражку и швырнул ее в дальнюю стену. – Есть! Я уже не кадет! Понял, Сифорт?! – Радость сделала его улыбку почти человечной. – Поздравляю, – равнодушно сказала Арлина. Толливер бросился за фуражкой, снова запустил ее по коридору. Она пролетела в сантиметре от носа Торна, но тот лишь усмехнулся: – Погоди, Толливер, тебе еще придется выдержать Последнюю Ночь. – Выдержу, сэр! – крикнул он, словно традиционные муки Последней Ночи его совсем не волновали. Робби Ровер снова и снова пробегал взглядом весь список. Увы! Его фамилии не было. У бедняги дрожали губы. Несколько секунд он мужественно сдерживался, но всему есть предел. Горечь вырвалась наружу. Робби утер рукавом слезы. – Ничего, Робби, будем кадетами вместе, – утешал его я. – Может, еще не все потеряно? Может, еще станем гардемаринами? – хныкал он. – Держись, – похлопала его по плечу Арлина. – Керси просто старый осел, все знают это. Боже Праведный! Я ткнул ее под ребра. Не дай Бог, кто услышит… – Спасибо. – Робби помчался в казарму, чуть не сбил с ног гардемарина Дженкса, пришедшего поглазеть на трагикомедию. Настала очередь Арлины. Она повела по списку пальцем, замерла на фамилии Сандерс. Не помня себя от радости, я обнял ее, закружил в диком танце. – Ох, Никки, а я так боялась, – постанывала она. – Хватит беситься! – прикрикнули на меня из очереди. – Посмотри, Никки, может быть, ты тоже там есть, – упрашивала Арлина. – Нет меня там, что толку смотреть? – Все-таки я бросил ленивый взгляд на список. Что это?! Неужели? Моя фамилия? – Боже мой! Так не бывает! – Я протер глаза, снова глянул. Точно, ошибки нет. «Сифорт, Николас Э.» Чудеса в решете! – Кажется, я стал гардемарином, – тупо пролепетал я. Онемев от такой «нелепости», я пошел по коридору, ничего не видя перед собой. Гард Дженкс подставил мне подножку, и я растянулся бы, не поймай меня вовремя другой гард. Это был Джефф Торн. Добравшись до койки, я плюхнулся на спину, поднял над собой руку, уставился на серую материю рукава. Кадетский цвет. Скоро будет синий гардемаринский. Я гард? Странно все это… – Арлина! Когда церемония? – Завтра в полдень. – Не верится. – Ночью поверится. Последняя Ночь! К издевательствам кадетам не привыкать, над ними издеваются все кому не лень, но в Последнюю Ночь пытки особенно жестоки. Такова традиция. Ну да черт с ней! Главное – завтра я стану гардемарином. Из нашей казармы в списках оказалось девять кадетов. Наша радость скоро сменилась подавленностью. Скоро придется расстаться с товарищами, друзьями… Что мы получим взамен? Старый друг лучше новых двух. Лучше б меня не было в том списке. Они пришли после отбоя. Шайка гардемаринов во главе с Дженксом хищно рыскала по казарме, шарила по нашим лицам яркими пятнами фонарей, выискивая тех, кому завтра предстояло получить офицерское звание. Вначале они выдернули из постели Рестона и Лорка, вывели их в коридор. Мы, затаив дыхание, вслушивались в тишину. Временами как будто слышались стоны и плач. Прошел час, я задремал. Дико завизжала Арлина. Я вскочил. Она яростно трепыхалась, пытаясь высвободиться из простыней, напичканных льдом. Вскоре осколки льда разлетелись по всей казарме. Ухмыляющийся гардемарин пощупал ее мокрую майку. – Ублюдки! – взревел я, мгновенно спрыгнул на пол и начал расшвыривать гардемаринов. – Скоты! Меня тут же скрутили, заломили за спину руки. Извернувшись, я пнул Дженкса ногой. – Ах, ты еще сопротивляешься?! – Дженкс надел мне на голову ведро. – Ну, вякни еще что-нибудь! Бешено извиваясь, я сбросил ведро. – Придется поучить этого лопуха скромности. Тащите его в клозет! – приказал Дженкс. – Не зверствуйте, ребята, – робко подал голос какой-то кадет. – Кто квакнул?! А ну-ка, пожалуйста, повторить! – Дженкс провел лучом фонаря по койкам. Кадеты забились под одеяла, как мыши в норы, не смея пикнуть. Двое крепких гардемаринов поволокли меня в туалет. Как я ни извивался, вырваться не мог. Меня подвели к раковине умывальника. – Капрал Толливер, сюда! – приказал Дженкс. Через две секунды в туалет вбежал Толливер в трусах и майке. – Да, сэр? – Смотри, салага, как учат хорошим манерам. А вы, жлобы, держите крошку Никки покрепче. – Дженкс открыл кран до упора, заткнул мне рот мылом, а отверстие раковины – пробкой. – Сифорт, гардемарин должен быть вежливым, скромным, слушаться старших. Сейчас мы тебя маленько поучим хорошим манерам. Раковина наполнилась холодной водой. Мучители начали окунать туда мою голову, крепко придерживая за волосы. Чем больше я брыкался, чем дольше меня держали харей в воде. Наконец я понял, что лучше не рыпаться, и затих. Погружения стали менее продолжительными. В туалет вошли еще двое с бутылкой горячей воды. Дженкс что-то шепнул им, показывая на капрала-кадета, и они поволокли Толливера к унитазу. Мне снова пригнули голову ко дну раковины. Я задыхался, давился мылом, пытался выплюнуть его, но рот был крепко зажат гардемаринскими ладонями. А сзади из кабинки доносились дикие вопли Толливера. Новая униформа показалась мне странной и неудобной, хотя от кадетской отличалась лишь цветом и формой воротника. Разумеется, нас сразу перевели в другую казарму. Гардемарины не должны спать в одном помещении с кадетами. Наши вчерашние друзья, оставшиеся в кадетах, с чувством собственного достоинства отдавали нам честь, а мы козыряли им в ответ немного смущенно. Немногие из новоиспеченных гардемаринов остались в Академии, большинство распределялось по кораблям и военным базам. Каждый ждал своего направления и отбытия к месту службы с трепетом. Шли дни, наши ряды таяли. Мы с Арлиной получили свои направления в числе последних. В один из этих дней ко мне в казарму пришел Джефф Торн. – Выдержал Последнюю Ночь? – спросил он. – С трудом. – Мне все еще мерещился вкус мыла во рту. – Извини, я ничего не мог сделать. Дженкс, этот придурок, старше меня. – Ничего, все обошлось, сэр. – Не сэр, а Джефф. Не забывай, что ты уже гардемарин. – Конечно, сэ… э… Как-то трудно привыкнуть. – Я изобразил застенчивую улыбку. – Помню, у меня так же было. – Джефф протянул мне руку, мы обменялись рукопожатиями. – Завтра улетаю, меня направили на корабль «Таргон». Вот я и пришел пожелать тебе удачи. И вам, Сандерс. Арлина и в новой казарме спала на соседней койке. – Спасибо. Я…. – Поколебавшись, я выпалил: – Мне будет не хватать вас, мистер Торн. – Маловато мы сделали, не успели отключить гравитроны, – с напускной серьезностью сказал Джефф. – Этого пока никому не удавалось, – ухмыльнулся я. – Прости за все. – Джефф хлопнул меня по плечу и ушел. А через два дня распределили и нас с Арлиной. Меня направили на корабль «Хельсинки», а ее – на «Свободу». После четырехдневного отпуска в Лунаполисе нам предстояло явиться на орбитальную станцию «Порт Земли», где после дальних полетов отдыхали наши корабли. Отпуск казался чем-то непостижимым. Ничего не делать? Заниматься чем хочешь? И это после жизни, расписанной по минутам? После двух лет под постоянным присмотром, когда нас всех вместе гоняли в столовую, на стадион, в парикмахерскую, в душ? Мы с Арлиной таращились друг на друга, как идиоты. Неужели мы заслужили отпуск? Вместе с гардемаринским званием мы получили статус совершеннолетних. Штатские в нашем возрасте все еще обязаны слушаться родителей, лишены тех удовольствий и развлечений, на которые имеют право взрослые, а мы, гардемарины, независимо от возраста имеем право пить спиртное, управлять автомобилем и прочее, и тому подобное. Пьянящие перспективы кружили нам головы. Мы напрягали фантазию, строили грандиозные планы. Не знаю, что чувствовали другие гардемарины, а у меня комок в горле стоял, когда я смотрел через иллюминатор шаттла на купола Академии в Фарсайде. В этот момент я любил всех-всех, даже сержанта Свопса. Хотя, нет, не всех… За что любить Дженкса? В Лунаполисе можно было остановиться в недорогой гостинице, многие из гардемаринов так и делали, но мы с Арлиной поселились в офицерском общежитии, чтобы сэкономить деньги на развлечения и музеи. Со дня присвоения нам гардемаринского звания мы начали получать жалование, но накоплений у нас почти не было. Надо было как-то дотянуть до аванса. Мне казалось, что бродить по Лунаполису, осматривая достопримечательности и музеи, можно неделю, но я все обошел в первый же день. Большинство экспонатов в Музее космонавтики оказались копиями того, что я видел в музее Академии. Гораздо интереснее мне показалось первое построенное на Луне подземное жилое сооружение, названное за тесноту «кроличьим садком». Удивительно, как люди могли жить в таких условиях? Второй день я провел в баре, а вторую ночь – в туалете над унитазом, выворачиваясь наизнанку. Наблевался я тогда от души. Третий день я провел с жуткой головной болью и чувством глубокого раскаяния. Оно погнало меня вечером в церковь, и я долго замаливал свои грехи и проклинал свою глупость. И вот настал четвертый, последний день отпуска. Набравшись наглости, собравшись с духом, я поплелся знакомиться с сомнительными местечками города. Как и в любом другом городе, в Лунаполисе есть районы, изобилующие злачными местами. Один из них называется Старым Лунаполисом. Разнообразные кафешки, бары, рестораны и прочие невинные на первый взгляд заведения предлагают широчайший выбор всех плотских утех, о некоторых из них я, пылкий юноша, грезил во тьме ночной, а о некоторых не осмеливался даже помыслить. Я испуганно шарахался от зазывных вывесок и невольно вспоминал страшную лекцию врача-венеролога, сопровождавшуюся соответствующим фильмом ужасов. Наконец я забрел в какое-то кафе, показавшееся мне самым дешевым, и заказал ужин. Поскольку в спиртных напитках я совсем не разбирался, то смело согласился на услужливо предложенное официанткой вино. Оно оказалось мутной жидкостью неопределенного цвета, да еще с омерзительным запахом, но я глотал ее мужественно, как и положено настоящему офицеру. Вскоре у моего столика как бы случайно остановилась проходившая мимо еще вполне молодая женщина, непринужденно заговорила со мной, села напротив. Познакомились. Она назвалась Линеттой. После ужина по ее предложению мы пошли прогуляться вместе. Из книг я имел некоторое представление о женщинах, торгующих телом, и не сомневался, что встретил одну из них, поэтому с напряжением ждал, когда же она предложит свои услуги за деньги. Конечно, я собирался с негодованием отказаться. Но, к моему удивлению, денег она не требовала и вела себя очень мило. Очень скоро эта прелестница взяла меня за руку и ласково прошептала в ухо о своем желании. Я смотрел на нее, не веря своим глазам. Неужели я так ей понравился? А может быть, она влюбилась в меня? Почему бы и нет? Я повел ее в гостиницу, лихо заплатил за номер большую часть оставшихся у меня денег. – Никки, наконец-то мы с тобою наедине! – возбужденно воскликнула Линетта. – Какое блаженство! Она мягко подтолкнула меня в кресло, устроилась у меня на коленях, начались поцелуи, ласки. Я смущался своей неопытности, но она нежно направляла мои руки в свои интимные места, и вскоре я почувствовал себя увереннее. Возбуждение нарастало. По ее команде я разделся, делая вид, будто это мне не впервой, с вожделением поглядывая на обольстительно раздевающуюся Линетту. Ее соски прижались к моей безволосой груди. Вскоре мы лежали в постели. Мои фантазии разгорались, но робкие попытки овладеть Линеттой почему-то не удавались. Она крутилась и извивалась, но как-то невпопад, не так, как мне хотелось; прижималась, но тоже как-то не так, вызывая досаду. Возбуждение медленно пропадало, я начал спешить, но она не давалась; вернее, вроде бы давалась, но неудобно. Я ничего не понимал. Что происходит? Как это должно происходить? Может быть, все дело во мне? Может быть, я никчемный мужчина? Да, наверно. Как стыдно! Отчаявшись, я неподвижно лежал, проклиная свою неопытность. Желания не было, остался лишь стыд. Линетта снова начала меня возбуждать. У меня появился проблеск надежды. Может, еще получится? Я напрягал фантазию, пытаясь воспламенить увядшую страсть, но пальцы Линетты действовали у меня между ног так грубо, так неприятно, что желание не разгоралось, а вскоре исчезло совсем. – Разве ты мужчина? – едко стыдила меня Линетта, жестко работая пальцами. – Почему ты не возбуждаешься? – Не знаю… Не надо! Хватит! – Я резко убрал ее руку, причинявшую одну только боль. – Знала бы, что ты такой хлюпик, не стала бы связываться! Сколько тебе лет, щенок? Тринадцать? Хлюпик! Не мужчина! Я отвернулся. Какой кошмар! Первая в жизни женщина… Не смог… Позор! – Все хорошо, дорогой, – перешла на ласковый тон Линетта, ласково поглаживая мое вздрагивающее от всхлипов тело. – Все хорошо, не плачь. Получится, вот увидишь. Я благодарно повернулся к ее объятьям. Несколько минут она была очень нежна, я воспрял духом, но тут она поцеловала меня слишком сильно, больно куснула губу. Я вскрикнул, желание снова пропало. Набравшись терпения, я начал ласкать ее грудь, но Линетта почему-то замерла, как бревно. Я пробовал и так и сяк, а она была холодна, как труп. О возбуждении не могло быть и речи. Наконец я понял, что все бесполезно. Может быть, у нас с ней несовместимость? Пора уходить. Я встал. – Смыться решил? – сварливо спросила она. – Почему смыться? Просто уйти. – Ты говорил, твой папаша живет в Уэльсе? – Она села, пронзила меня злобным взглядом. – Как ты думаешь, что он скажет, если узнает, как ты со мной поступил? Хорошего не скажет, это уж точно. Я спешно одевался. – Он скажет, что ты не мужчина! Не можешь справиться с отдавшейся тебе женщиной! – беззастенчиво верещала она. – Что тебе от меня надо? – Ничего! Ничего ты не можешь дать женщине. Попробуй с мужчиной, а! Такого оскорбления вынести я не мог, в ярости я замахнулся на нее ладонью, но Линетта вовремя отшатнулась. Пощечины не получилось, а жаль. – Беги домой, мальчик, займись онанизмом, это тебе в самый раз! – презрительно голосила она. Я быстренько напялил китель, галстук, выбежал в коридор, а вслед мне неслись ее визги: – Урод! Гермафродит! Может, у тебя в жопе влагалище? Гомик! Педераст! Ничтожество! Боже мой! Неужели она права?! Я стремглав выскочил на улицу, как из пристанища сатаны. До офицерского общежития я добрался через несколько часов после хаотичных блужданий, пряча от прохожих глаза – не дай Бог догадаются, какое я ничтожество. Наконец, я уединился в своей комнатушке, стянул с себя пропитанную потом одежду и упал без сил на кровать, но тут же вскочил, полез в душ, ожесточенно смывал с себя грязь чудовищной женщины. Почему она так обошлась со мной? За что мне такое наказание? Долгие минуты под целительными струями теплой воды немного облегчили душевную боль, ослабили нервное напряжение. Я вытерся насухо, обмотался полотенцем вместо трусов, лег на кровать. Как жить? Жениться мне, конечно, нельзя, до конца дней своих останусь холостяком. Отдам все силы службе. Завтра вольюсь в экипаж «Хельсинки», корабельная жизнь с ее многочисленными заботами и обязанностями поможет забыть о женщинах. Спать не хотелось, я решил молиться до утра. Может быть, Господь услышит меня, умиротворит истерзанную душу? Кто-то постучался в дверь, но я не открывал. Началась новая жизнь, отныне я буду нелюдим, чтоб никто не догадался о моем пороке. Стук в дверь усиливался. – Никки! Открой! Это я. Черт бы тебя побрал, Арлина! Как не вовремя ты пришла! Я зарылся в подушку. Побарабанив в дверь, Арлина ушла. Я остался наедине с тяжкими воспоминаниями о Линетте. Как приговор, в ушах звенели ее слова: «Онанист! Гомик. Попробуй с мужчинами!» Я достал из сумки Библию, листал знакомые страницы. Прости, отец. Я никчемный, презренный, глупый. Сын мой! Храни заповедь отца твоего… ибо заповедь – светильник… чтобы остерегать тебя от негодной женщины, от льстивого языка чужой… Пожалуйста, Господи. Каюсь. Сделай так, чтоб я забыл весь этот ужас. Потому что из-за жены блудной обнищевают до куска хлеба. Я закрыл Библию. До куска хлеба. Ради похоти я отдал почти все деньги. Снова стук в дверь. – Никки! Я тяжко вздохнул. Арлина стучалась несколько минут, пока я не ответил: – Не сейчас, Арлина. – Я на минутку! Тихо ругаясь, я открыл дверь. – Что надо? – Забавная униформа. – Источая запах вина, Арлина с ухмылкой смотрела на полотенце, обмотанное вокруг моих чресел. Глаза ее возбужденно блестели. – Болит голова? – Ради Бога, Арлина! Быстрей говори, зачем пришла, и уходи! – Придурок! Я пришла попрощаться. Что вылупился? Ну, прибалдела от вина. Скидывай полотенце! – Глупая сука! Она влепила мне звонкую пощечину. – Дурак ты, Никки! Козел! Ненавижу! – Арлина гордо удалилась. Я расхаживал по комнате, потирая горящее лицо, проклиная всех баб. Почему они меня оскорбляют? Со злости я отфутболил оказавшийся на пути стул, чуть не сломав на ноге пальцы, бросился на кровать, выключил свет. Болело все: и лицо, и нога, и душа. Какой я несчастный, оскорбленный, униженный! Казалось, прошли недели. Я встал, включил свет. Но я провалялся всего лишь час. Черт бы тебя побрал, Арлина! Даже ты оскорбила меня! А может быть, я сам виноват? Не мудрено потерять голову в самый горький день своей жизни. Нет, самый горький день не сегодня. Это было тогда на стадионе, когда я долго-долго стоял на коленях на холодной траве подле трупа друга. – Ой, Никки, какой ты мужественный! – Заткнись, Джейсон, ты мертв. Конечно, мне не хватает тебя, но лучше не приставай ко мне. – Ладно. – Образ Джейсона растворился. – Нет, Джейсон! Не уходи! Тишина. – Прости, я не хотел обидеть. – Ты кому говоришь? Ей или мне? – Тебе. Нет, ей. Вернее, обоим. Тишина. Я оделся, вышел в коридор. В какой комнате живет Арлина? Забыл! Что за жизнь! Сплошные сложности! Пришлось спуститься к вахтеру, долго втолковывать ему, зачем мне нужно зайти к гардемарину Сандерс. Наконец, вахтер соизволил назвать номер, и я потащился по другой лестнице вверх. Конечно, сам виноват, я первый ее оскорбил. Надо извиниться. – Арлина! – Я долго стучал, но за дверью не слышалось ни шороха. – Арлина, прости меня! Я и в самом деле дурак! – Что я плету? Совсем одурел! Я поплелся обратно, ничего не видя перед собой, и вдруг на кого-то наткнулся. – Простите… Арлина?! – А я опять ходила к тебе. – Арлина, я хочу извиниться. Прости меня, дурака, я… Я не хотел оскорбить тебя, это само вырвалось. – И ты меня прости, сама не знаю, что на меня нашло. Прости за все… В казарме я бывала грубой, но это внешнее. На самом деле я совсем другая. Мне так одиноко. Никки, почему ты отворачиваешься? Почему у тебя такой взгляд? Что с тобой?! – Ничего, – буркнул я. – Никки, да что с тобой?! – Она обняла меня. – У меня такое несчастье… – Как я был ей благодарен! Но слов не находилось. Разве можно такое высказать? – Расскажи, что случилось. Описывать свой позор? Только не это! Может быть, рассказать не все? Может быть, лишь намекнуть? – Ладно… Но не здесь. Мы пошли в мою комнату. Арлина уселась на кровати, скрестив ноги, как она любила сидеть в Фарсайде, и приказала: – Выкладывай. Я начал издалека, со случайного знакомства в кафешке. Невнятно, сбивчиво, путано я выдавливал из себя ужасающие подробности. Исповедавшись, я зажмурился, не в силах смотреть Арлине в глаза. Что она обо мне подумает? Презрительно рассмеется или все-таки пожалеет, утешит? – Ты можешь ее найти? – жестко спросила она. – Зачем? – Убью ее! Не ослышался ли я? Нет. Такого свирепого лица у Арлины я ни разу не видел. Пожалуй, и вправду убьет. – Арлина, не трогай ее. Я получил то, что заслужил. – Совсем сдурел, что ли?! Она же нарочно тебя продинамила! Не слышал о таких? Они называют себя молестерами, это вид сексуального извращения. Среди молестеров есть и мужики, они ищут для забавы неопытных девочек, а бабы динамят неопытных мальчишек вроде тебя. Так молестеры ловят кайф. – Откуда ты знаешь?! – Гардемарины рассказывали. – Арлина зарделась. – И не только рассказывали. Иногда они так издеваются над кадетками. Самое что ни на есть зверство, хуже не придумаешь. Та сука хотела закомплексовать тебя на всю жизнь. – Это ей удалось, – прошептал я. – До нее ты с кем-нибудь трахался? – Арлина! – Отвечай! Что тут стыдного? Я могу сказать: за прошедший год я трахалась всего два раза. С второкурсниками. – Боже мой на небесах! – Дурное дело не хитрое. – Она потрогала мой лоб. – Господи! Ник! У тебя жар! Я долго молчал, собираясь с духом, и наконец прошептал, глядя в сторону: – До нее ни с кем не… – Мои щеки пылали стыдом. – У нас мало времени. – Арлина глянула на часы. – Через шесть часов я должна быть на корабле. – Иди к себе, успеешь немного поспать. – Ты что, не понял? – Она начала раздеваться. – Ты что делаешь?! – Раздеваюсь. Лучше, если я разденусь сама. – Не надо! – возопил я. – Не получится! Не смогу! Тем более с тобой. – Чем я хуже других? – Ты же соседка! Ты стала мне как сестра. Два года на соседних койках…. – Какая я тебе, к черту, сестра?! И не соседка! Мы расстаемся! Завтра я улечу на «Свободу», а ты на «Хельсинки»! Она сняла трусики. Я заревел. – Арлина, я не смогу… Не мучай меня, умоляю… – Хорошо, мы просто поговорим, Никки. – Она прижалась щекою к моей груди. – Я так одинока, не прогоняй меня. – Ладно. – Пришлось терпеть, чтоб не обидеть ее опять. Вскоре мы вместе забрались под одеяло, я выключил свет. Ничего, пусть лежит рядом, тесновато, конечно, но одну ночь как-нибудь вытерплю. – Бедный Робби… Он так хотел стать гардемарином, – шептала Арлина. – Ничего, скоро станет. – Конечно, станет. Знаешь, он плакал после отбоя. – Я тоже слышал. – Обними меня, Никки. Прошел час. Пригревшись под боком подруги, я задремал. А проснулся от… – Арлина, что ты делаешь? – Тесс! Молчи. – Она сидела на мне верхом, грациозно двигаясь. – Ты великолепен, Никки. Особенно в этой позе. Завидую женщинам, которые у тебя будут. – Ох, Арлина, это не сон? – Меня захлестывала теплая волна. – Никки, кажется, я влюбилась в тебя. Наши губы встретились. Я впивался ей в рот, лобзал все уголки ее тела. В ту незабываемую ночь Арлина подарила мне уверенность. Я снова чувствовал себя настоящим мужчиной. – Быстро же вы стали капитаном, сэр, – улыбалась Арлина, трогая мои капитанские погоны. – Не верь журналистам. Все было не так. – Догадываюсь. По твоим глазам видно. – Вдруг вспомнив, что мы на капитанском мостике не одни, Арлина отступила на шаг. – Со мной все в порядке, – грубовато буркнул я. – Лучше расскажи о себе. Мы вышли, направились на третий уровень. – Меня швыряли по всем кораблям, по всему флоту, – со смехом рассказывала она. – Вначале «Свобода», потом «Боливар», Адмиралтейство. – Когда тебе присвоили звание лейтенанта? – Четыре года тому назад. Счастливая случайность. Если б капитан Ворхес… Взвыла сирена. – ТРЕВОГА! ВСЕМ ЗАНЯТЬ БОЕВЫЕ ПОСТЫ! – гремел из динамиков голос Причера. – Что на него сегодня нашло!? – воскликнула Арлина. – Сколько можно?! – Выпендривается перед начальством. – Тревога! Это не учения! Боевая тревога! – В голосе капитана Причера звучали трагические нотки. – Господи! – Арлина метнулась назад к капитанскому мостику. Я побежал за ней. Мы влетели на капитанский мостик почти одновременно. В следующее мгновение массивная дверь закрылась, как и положено по уставу. Капитан Пример, адмирал Дагани, Арлина и я… А где же дежурный гардемарин? – Три рыбы! – стонал Причер, показывая на экран. – В учебных фильмах таких огромных не было. Из динамика неслись доклады: – Лазерное отделение готово, сэр! – Инженерное отделение готово, сэр! – Гарри, погружайся! – паниковал Дагани за спиной Причера, вцепившись в спинку его кресла. – Куда-нибудь! От этих тварей! – Откуда они, проклятые, взялись? – бубнил Причер, уставившись на экран. Адмирала он как будто не слышал. – Отделение гидропоники готово, сэр! – Расстояние до ближайшей цели сто метров, до следующей пятьсот метров, – доложила Арлина. – Гарри! – орал Дагани. – Отвали! – отмахнулся Пример. – Заткнись! Не мешай думать! Ошалевший адмирал прикусил язык. Я завороженно смотрел на экран. Первая рыба приблизилась к кораблю почти вплотную, начала тянуть к корпусу щупалец. – До третьей рыбы три километра, – докладывала Арлина. – Капитан, пора открывать огонь. – Гарри! – не выдержал Дагани. – Прикажи открыть огонь! Я бросил взгляд на индикаторы. Лазеры все еще были на предохранителях. Снять их имеет право лишь капитан. Бледный Причер обеими руками вцепился в подлокотники. Я подошел, заглянул ему в глаза – они были остекленевшие. – Капитан Причер, возьмите себя в руки, – мягко сказал я. – Защищайте свой корабль! Он молчал. – Мистер Причер! Пожалуйста! – Чудища, – шептал Причер. – Капитан, позвольте мне снять лазеры с предохранителей. – Гарри! Прикажи им нырнуть! – вопил Дагани. – Отставить! – рявкнул я. – В бортовой компьютер заложены координаты Веги! На ввод новых координат и расчеты понадобится время. Кроме того, корабль находится слишком близко от Земли, поэтому погружение в сверхсветовой режим опасно. – Еще две цели на расстоянии шести километров, – доложил бортовой компьютер Харлан. Причер сидел мертвенно-бледный, что-то едва слышно шептал. Я наклонился, прислушался. – … как же так… как же так… – Отстрани его! – крикнул я Арлине. – я не член экипажа, не имею права. – А если меня повесят, Ник? – Здесь адмирал! Спроси у него! Щупалец рыбы рос, шевелился у самого корпуса корабля, грозя проплавить броню насквозь. – Гарри! Ныряй! – хрипло орал Дагани. – Адмирал, примите командование кораблем на себя, – предложил я. – Что? – Командуйте кораблем! – Я же… Как же так… Я не служил на кораблях несколько лет, все забыл. – Тогда заткнитесь! – перегнулся я через оцепеневшего Причера к пульту управления и снял лазеры с предохранителей. Формально, по букве устава, это был бунт. Кораблем должен управлять только капитан. Этот древний закон прошел сквозь века и закреплен в современном уставе. Противодействие воле капитана является бунтом и жестоко карается, вплоть до смертной казни. Ведь капитан является представителем самого Господа Бога. Ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению; а противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Однажды я уже навлек на свою голову проклятье Господне. Теперь я буду проклят дважды. – Говорит капитан Николас Сифорт! – объявил я в микрофон по внутренней связи. – Я передаю приказы капитана Причера. – Иначе экипаж может не подчиниться. – Лазерное отделение, огонь! Дежурный гардемарин, живо на капитанский мостик! Пилот тоже! Инженерное отделение, приготовиться к маневрам! – Одну гадину кокнули! – доложили из лазерного отделения. На экране вспоротая лазерами рыба билась в агонии, извергая из дыр протоплазму. Щупалец болтался, как плеть. – Ник, ты уверен, что… – замямлил Дагани и заткнулся. – Докладывает инженерное отделение. Капитан Причер, замгенсек Франджи спрашивает, кто в действительности командует кораблем и скоро ли мы погрузимся, чтоб уйти от чудищ? – У нас нет времени болтать со штатскими! – отрезал я. – Пункт связи, передайте в оперативный отдел штаба Адмиралтейства следующий текст: «Веллингтон» атакован рыбами, наши координаты… Координаты знаете? – Да, сэр. – Вот и впишите их в текст. – Докладывает лазерное отделение, сэр. Раненая рыба нырнула! В дверь мостика забарабанили. Маленький дисплей, связанный с видеокамерой за дверью, изображал тревожную физиономию гардемарина. Я нажал кнопку, щелкнул замок. – Гардемарин Ривс по вашему приказанию прибыл, сэр! – Пункт связи! Передайте в Адмиралтейство: на нас нападают пять рыб, одна убита. – Еще одна рыба на расстоянии семидесяти метров! – доложил компьютер. – Сэр, – обратился гардемарин Ривс к Причеру, – простите, но после сигнала тревоги закрылись коридорные двери, и я оказался… – Не стоит спешить, мистер Ривс, – вдруг забормотал Причер. – А что с мистером Франджи? Он готов принять наш корабль? Надо бы продолжить церемонию. – Из раскрытого рта Причера по подбородку текли слюни. На быструю помощь надеяться не приходилось, боевых кораблей поблизости не было. – Харлан, огонь по рыбам! – приказал я. – Простите, мистер Сифорт, но командиром корабля является капитан Причер, – спокойно ответил компьютер. – Послушай, компьютер… – Я разберусь с ним! – остановила меня Арлина. – Харлан, я, лейтенант Арлина Сандерс, приказываю тебе подчиняться всем приказам… – Арлина! Стоп! – … капитана Сифорта. Теперь она стала соучастником моего мятежа! Ее повесят рядом со мной. Ладно, сейчас не время думать об этом. – Арлина, рассчитай погружение! – Куда полетим, сэр? Какая разница? Лишь бы спастись от рыб. – Куда-нибудь в сторону от Земли! Гардемарин, помоги ей с расчетами! – Есть, сэр. А что с капитаном Причером? – Выполняй приказ! – Мисс Сандерс, – спокойный голос Харлана, – еще одиннадцать рыб, одна из них всплыла всего в восьмидесяти метрах от корпуса по центру корабля. – Лазерное отделение, сконцентрировать огонь на ближайших рыбах! – скомандовал я. Не дай Бог, чудища успеют войти в мертвую зону, недоступную для лазерных пушек. Вскоре столь же близко от корпуса – у самой кормы – всплыла еще одна рыба. Наконец появился пилот. – Пилот Арнод прибыл! Кто командир корабля? – Пока Сифорт, – ответил Дагани. Пилот бросился в свое кресло, уставился в дисплей, бросил взгляд поверх него на экран, занимавший всю стену, и начал маневры, уклоняясь от рыб. Чудища старались не отставать, нападали со всех сторон. В таком окружении маневрировать было бесполезно. – Ремонтная команда, приготовить скафандры! – приказал я. – Для безопасного погружения надо удалиться от Земли! На полном ходу потребуется восемнадцать минут! – доложила Арлина. – Пилот, полный ход от Земли! – Сучары проклятые! Целый рой! – неслась ругань из лазерного отделения. Из-за огромной массы «Веллингтона» погружение вблизи Земли могло привести к катастрофе. Но я решил пойти на это, если рыбы начнут одолевать. – Ныряйте, ради Бога! – умолял Дагани. – Рискнем! Иначе они нас сожрут! Рыбы подбирались к торчащим из кормы трубам сверхсветового двигателя. Одну из рыб вовремя подстрелили, а другая успела исторгнуть из себя и метнуть в корабль слишком хорошо знакомое мне существо, способное принимать любую форму. Этих гадов я называл наездниками. – Старшина корабельной охраны, – загремел я в микрофон, – на корме ожидается вторжение противника! Приготовиться к бою! Инженер, всех штатских пошлите наверх! Рыбы выбрасывают наездников! – Сифорт, почему мы не погружаемся?! – паниковал Дагани. Я не обращал на него внимания, орал в микрофон: – Пункт связи, получили ответ от Адмиралтейства? – Так точно, сэр. Оперативный отдел штаба рекомендует нам оставаться на месте и ждать помощи. Боевая шлюпка подлетит к нам часа через два. – Некогда ждать? Передайте им: шлюпку не посылать, мы попробуем погрузиться! – Замгенсек на борту! – вопил Дагани. – Погружайтесь, пока рыбы не повредили трубу! Это приказ, Сифорт! – Рано еще! – стукнул я по столу. – Корабль слишком близко к Земле! Еще несколько месяцев назад я просил вас оградить Солнечную систему от рыб беспилотными кораблями с «кошачьим концертом» и ядерными зарядами! Вы все еще не поняли, адмирал? Рыбы чуют волны! – В ярости я бросил свою фуражку на пол. – Мы неможем улететь далеко! Как только всплывем, рыбы догонят нас и снова набросятся! Они уже наводнили Солнечную систему! – Летите к Веге! – неистовствовал Дагани. – Сейчас на «Веллингтоне» нет запасов для многомесячного полета! Мы сдохнем от голода! – Мостик! – крикнули из динамика. – Рыбы выбрасывают из себя жутких тварей прямо к корме! К трубе двигателя! – Ладно, адмирал! Командуйте сами! – Я включил микрофон. – Инженерное отделение! Кораблем командует адмирал! – Вручив микрофон ошалевшему Дагани, я пошел к двери. – Сифорт! Назад! – Если не можете сами, тогда передайте командование лейтенанту Сандерс! – огрызнулся я. – Сифорт! Пожалуйста! Ради Бога! Взвизгнула сирена тревоги, компьютер доложил: – ВЫВЕДЕНА ИЗ СТРОЯ ГРУППА ЛАЗЕРОВ НА ЛЕВОМ БОРТУ. ПОВРЕЖДЕН КОРПУС. ТРЕТЬЕМУ УРОВНЮ УГРОЖАЕТ ДЕКОМПРЕССИЯ. – Ник, пожалуйста! – взмолился Дагани. Как быть? Подчиниться идиотскому приказу адмирала? Я глянул на Причера. Может быть, свалить ответственность на него? – Капитан Причер, вы способны командовать кораблем? – Конечно, – безумно осклабился Причер. – Отключите все лазеры, дайте отбой. Не надо тревожить людей, пусть успокоятся. – Гардемарин Ривс, отведите Причера в его каюту! – приказал я. – Если понадобится, примените силу! – Есть, сэр. – Ривс что-то зашептал на ухо Причеру, но тот не двигался с места и лишь покачивал головой. – Гардемарин Тенер, присоединитесь со своими кадетами к отряду старшины! Харлан, открой им коридорные двери! Старшина, выдать гардемарину Тенеру и кадетам лазерные пистолеты! Харлан, доложить обстановку! – Вокруг корабля одиннадцать рыб, они то погружаются, то всплывают хаотическим образом, за исключением дохлой рыбы у кормы. Только что у кормы появилась живая рыба. Лазерные пушки на корме выведены из строя. Гардемарин Ривс все еще упрашивал Причера встать. – Гардемарин Тенер! На мостик! – рявкнул я в микрофон. – КОРПУС ПРОПЛАВЛЕН! ДЕКОМПРЕССИЯ НА ТРЕТЬЕМ УРОВНЕ, СЕКЦИЯ НОМЕР ТРИ. Господи, помоги нам! – Докладывает пункт связи! Получено сообщение из оперативного отдела штаба от дежурного офицера вице-адмирала Луэлина Стикеса капитану Причеру: «Рекомендую погружение. Советуйтесь с адмиралом Дагани, который присутствует на борту вашего судна». Я глянул на адмирала. – Осторожничает, – прокомментировал он. – Докладывает старшина охраны! В третью секцию сквозь дыру в корпусе влезли два пузыря, по-вашему «наездники»! Видеокамера видит их, вот они, на экране. Я послал туда четырех своих людей с лазерами. Черт побери! Проклятье! Господи! Пузыри спалили моих людей! – Не давайте им выбраться из третьей секции! – Если наездники начнут шастать по всему кораблю, тогда… – Есть, сэр. Мы так и делаем! Пришел Адам. – Гардемарин Тенер по вашему приказанию прибыл, сэр! За ним вошли кадеты Кевин Арнвейл, Кил Дрю и прочие. Джеренс Бранстэд был бледен, как смерть. – Капитан Причер болен, отведите его в капитанскую каюту! – приказал я. – Есть, сэр. – Адам подошел к Причеру. – Встаньте, пожалуйста, сэр. – А вы, гардемарин Ривс, идите в гардемаринскую! – Есть, сэр. – Боланд, бери мистера Причера за руку! – командовал Адам. – Арнвейл, помогай! Вскоре кадеты вынесли Причера с мостика. Я сел в его кресло. – Харлан! Доложить обстановку! – Осталось шесть рыб, две из них у кормы, одна в километре от носа, остальные три по центру корабля справа по борту, угрожают лазерной группе три. Пилот включил боковые маневровые двигатели, начал вращать корабль относительно оси. – Докладывает старшина охраны! Пузырь прожигает дверь во вторую секцию! Мы караулим его с лазерами наизготовку. Второй пузырь рвется в четвертую секцию, там тоже в засаде мои люди. – Наездники умеют прожигать не только двери, но и стены! – предупредил я. – Знаю, сэр, но у меня не так много людей, чтоб караулить всюду. – Где штатские? Где Франджи, сенаторы? – На втором уровне, в столовой. Я выделил несколько человек для их охраны. – Хорошо. – Докладывает лазерное отделение. Уничтожены еще две рыбы! Если новые рыбы не появится, выстоим. Я начал расхаживать взад-вперед по мостику. Положение не столь уж безнадежное. Разгерметизирована всего одна секция, в ней мечутся лишь два пузыря-наездника, вокруг корабля осталось всего четыре рыбины. Неплохо. Бывало и похуже. Вскоре пузыри проплавили коридорную дверь в четвертую секцию. Там их встретили ураганным огнем лазеров, и они мгновенно превратились в дымящиеся лужицы. Я с удовлетворением отдал приказ: – Провести обеззараживание разгерметизированных помещений по форме А! После снятия скафандров всем немедленно пройти вакцинацию! Наконец лазерное отделение уничтожило последних четырех рыбин. Я с тревогой смотрел на экран, но новых чудищ не появлялось. Прошло полчаса. Я позволил себе немного расслабиться. Через час я дал отбой. Экипажу требовался отдых, «Веллингтону» – ремонт. – Пилот, ведите корабль в Лунаполис. – Есть, сэр. «Веллингтон» начал ускорение. |
||
|