"Король горы" - читать интересную книгу автора (Томпсон Дэвид)

ГЛАВА 8

Изекиэль и Натаниэль Кинги выехали из Сент-Луиса утром 6 мая. Сияло солнце, дул свежий северо-западный ветер. Натаниэль ехал на своей кобыле, Зик на чалом мерине, следом шли вьючные лошади, нагруженные провизией и вещами. Путь Кингов лежал вдоль извилистой реки Миссури, по утоптанной земляной дороге. Область Миссури, после присоединения к Соединенным Штатам в 1821-м, стала западной границей продвижения американских колонистов. Их тут обитало уже более семидесяти тысяч.

Натаниэль любовался проплывающими мимо холмами и рощами. Нападения индейцев можно было не опасаться — племена, живущие поблизости от Миссури, несколько лет назад подписали с США мирный договор. Поэтому Натаниэль расслабился и чувствовал себя как во время увеселительной поездки за город на выходные. Дядя почему-то торопился, так что в Индепенденсе они провели только два часа. Через восемь дней дядя и племянник добрались до последнего оплота цивилизации в этом краю, Вестпорт-Лендинга, расположенного у слияния Миссури и реки Канзас. Местная фактория, основанная французами в 1821 году, вела бойкую торговлю с трапперами, охотниками и индейцами. Также в Вестпорт-Лендинге останавливались торговцы направляющиеся из Миссури в Санта-Фе вести переговоры с испанцами.

Через два часа после приезда в Вестпорт-Лендинг произошло событие, в тот момент показавшееся Натаниэлю незначительным. Дядя выбрал место для стоянки к юго-востоку от фактории. Кинги уже распаковывали вещи, устраиваясь на ночь, как вдруг Зик бросил сумку и выпрямился, напряженно разглядывая троих всадников, скакавших по дороге в Вестпорт-Лендинг. Натаниэлю троица показалась ничем не примечательной — обросшие, неряшливого вида верзилы в поношенной кожаной одежде. Всадники не оборачиваясь проскакали мимо. Натаниэль пожал плечами и снова занялся одеялами.

С первыми лучами солнца Кинги двинулись на запад. Путь их лежал по холмистой местности, вдоль русла реки Канзас. Перед путешественниками расстилалось более двух миллионов квадратных миль нетронутой прерии, до самого горизонта поросшей невысокой травой с россыпями красивых ярких цветов. Журчали впадающие в реку Канзас ручьи. По берегам их росли кедры и другие деревья. Плескалась рыба. Иногда какая-нибудь рыба выпрыгивала, пролетала несколько футов по воздуху и с шумом падала обратно в воду. В полдень дядя подал знак остановиться. Изекиэль спрыгнул с лошади и несколько минут вглядывался в прерию в восточном направлении.

— Что-то не так? — спросил Натаниэль. Зик нахмурился:

— Какой же я дурак!

— Не понимаю.

— Клянусь богом, я должен был об этом подумать! — сердито выпалил Зик.

Натаниэль посмотрел на восток, но не увидел там ничего примечательного — все те же живописные просторы прерии.

— О чем подумать?

— О том, что не стоило платить за пистолеты и одежду самородками.

— Почему?

— Золото развязывает языки. Люди начинают болтать. Рано или поздно их болтовню слышат те, кому не следует.

— Грабители?

— И грабители, и хуже, — со вздохом ответил Изекиэль. — За нами следят, племянник.

Натаниэль снова поглядел на восток:

— Я никого не вижу.

— Присмотрись.

Солнце било в глаза. Щурясь, Натаниэль всмотрелся в прерию. На горизонте маячили три едва различимые фигурки на лошадях.

— Вижу троих всадников.

Зик кивнул:

— Те же, что были в Вестпорте, это точно.

— Выходит, они за нами следили от самого Сент-Луиса?

— Сдается мне, что так.

— Если они хотят твои самородки, то почему они до сих пор на нас не напали?

— Надеются, что мы приведем их туда, где я нашел золото, — объяснил Зик. — Если я их не остановлю, они потащатся за нами до самых Скалистых гор.

— А как их остановить?

— Я знаю немало способов, племянник.

— Значит, мы пока не поедем дальше?

— Нет. Ни к чему показывать подонкам, что мы их заметили. Остановимся ненадолго, дадим лошадям отдохнуть, перекусим.

Натаниэль жевал без аппетита, то и дело поглядывая на восток, надеялся, что дядя ошибся. А вдруг нет? Вдруг придется драться? С тех пор как Натаниэль покинул Нью-Йорк, он видел смерть три раза. Дядя Зик считает, ему уготовано еще не раз столкнуться с безносой лицом к лицу. Но сможет ли он нажать на курок, когда пробьет час убивать? Дядя в этом уверен; сам-то он уже десять лет живет на Диком Западе, и ему несложно убить человека.

— Пока беспокоиться не о чем, Нат, — сказал Зик.

— Они попытаются нас убить?

— Нет, пока надеются, что я приведу их к золоту. Они скорей всего и живут тем, что грабят трапперов и торговцев.

— А что ты с ними сделаешь?

— Увидишь.

Кинги оседлали лошадей и тронулись в путь. Чтобы отвлечься от мысли о всадниках, маячивших на горизонте, Натаниэль расспрашивал дядю о повадках и особенностях животных прерии. Они много раз видели оленей, проехали мимо стада антилоп. Через несколько дней заметили первого лося — потом их попадалось довольно много. Немало было птиц — ястребы, совы, орлы. А вот животных, увидеть которых Натаниэль мечтал с детства, не встретили ни разу.

— Дядя Зик, а где бизоны? — спросил Нат, когда они направились вдоль русла впадающей в Канзас реки Репабликан.

— Мы еще не добрались до мест, где они водятся, — ответил Изекиэль. — Теперь бизоны не забредают так далеко на восток, хотя много лет назад, как, мне рассказывал вождь племени коу, на здешних равнинах паслись огромные стада.

— А где индейцы? Я думал, в прерии их полно.

— Так и есть. Всего три часа назад за нами следил небольшой отряд.

Натаниэль замер с открытым ртом.

— Успокойся, племянник. Не все индейцы нам враги. Опасность представляют черноногие, арикара, сиу и шайены. Это на равнине. А если поедешь на Старый Юго-Запад по дороге в Санта-Фе, береги скальп от команчей, апачей и кайова.

— А ты много раз дрался с индейцами, дядя Зик?

— Столько, что сам не упомню.

— А как ты к ним относишься?

— Отношусь?

— Ну да. Ты их ненавидишь?

Изекиэль посмотрел на племянника с недоумением:

— А почему я должен их ненавидеть?

— В газетах много спорят о том, что делать с индейцами. Одни считают, что надо оставить их в покое и дать им спокойно жить на своей земле. А другие хотят от них избавиться, добиться, чтобы правительство их уничтожило или куда-нибудь выселило. Эти, вторые, вроде как презирают индейцев, — сказал Натаниэль. — А Эндрю Джексон, который снова баллотируется в президенты, говорит, что индейцы низшая раса и наш долг — подчинить их себе и заставить жить по-нашему.

— Джексон так прямо и сказал?

— Да. Я читал в газете. И многие с ним согласны.

Изекиэль посмотрел на запад и вздохнул:

— Эндрю Джексон, Старый Пень… Почему, ты думаешь, его так прозвали? Потому что этот упертый ублюдок не в состоянии уважать ничью точку зрения, кроме своей собственной. Он всегда прав, а остальной мир пусть катится ко всем чертям. Попомни мои слова, если эту самодовольную задницу изберут, для индейцев наступят тяжелые времена.

Через пять дней им встретилось первое индейское племя. Поднявшись на гребень невысокого холма, Кинги увидели несколько десятков индейцев, стоявших лагерем у реки Репабликан.

— Племя ото, — сказал Зик.

— Они мирные? — с волнением спросил Нат.

— Конечно, — заверил его дядя.

Когда Натаниэль въехал на территорию лагеря индейцев, ему все равно стало немного не по себе, и он покрепче сжал в руках карабин. Индейцы жили в хижинах из жердей, покрытых соломой и обмазанных глиной. Женщины, робея, столпились у хижин, а мужчины вышли навстречу Зику и Натаниэлю. Ружей у индейцев было совсем немного, бронзовые тела едва прикрыты кожаными набедренными повязками. Племя казалось совсем не похожим на армию кровожадных дикарей, как об этом писали в газетах. От толпы соплеменников отделился коренастый индеец. Шагнув к белым, он проделал серию странных движений руками. Дядя ответил индейцу похожей последовательностью жестов. Натаниэль с любопытством разглядывал окружающих, — к его облегчению, индейцы не проявляли ни малейшей враждебности. Тем временем Изекиэль спешился и подошел к вьючной лошади. Достав из сумки охотничий нож, он вручил его коренастому индейцу, затем проделал еще пару жестов. Вслед за тем дядя забрался обратно в седло, кивнул и с улыбкой поехал прочь, а коренастый индеец вернулся к соплеменникам, с гордым видом демонстрируя им охотничий нож. Натаниэль молча доехал за дядей. Когда они миновали лагерь, Нат спросил:

— Что это было?

— Вождь хотел курить с нами.

— Курить?

— Курить трубку мира, племянник. Ты умеешь обращаться с трубкой?

— Нет.

— Придется научиться. Церемония Трубки Мира есть у всех известных мне индейских племен. Предлагая выкурить трубку мира, индеец хочет сказать, что не собирается причинять тебе вред. Эта церемония объединяет сердца и души.

— А почему тогда ты с ним не покурил?

— Из-за этих сукиных сынов, что за нами следят. Я сказал ему, что у нас на хвосте плохие белые и нам нельзя останавливаться. А нож я ему отдал, чтобы показать, что говорю искренне и не желаю его оскорбить.

— Ты говорил с ним руками?

Зик кивнул:

— Это язык жестов. Все индейцы им пользуются. Выучив его, ты сможешь спокойно вести переговоры с любым индейцем равнин, неважно, на каком языке он говорит.

— А кто тебя научил языку жестов?

— Шекспир. А я научу тебя. Когда мы доберемся до хижины, ты уже будешь хорошо его знать.

— А сколько нам еще добираться?

— Если повезет, недели четыре. Может, чуть меньше. Мы поедем вдоль реки, а где-то в семидесяти пяти милях от Скалистых гор свернем и направимся в горы. Мы могли бы добраться быстрее, если бы прямо сейчас срезали дорогу по равнине, но чем дальше от реки, тем меньше дичи, — с улыбкой объяснил Зик, — а мне бы не хотелось, чтобы ты умер с голоду, так и не увидев сокровища.

— Мне прямо не терпится на него посмотреть, — признался Натаниэль.

— Кстати, давно хотел тебе сказать. В моей хижине мы пробудем недолго, — заметил Зик.

Натаниэль удивился:

— Почему?

— Потому что, если мы не попадем в передрягу — не заболеем, нас не ужалят змеи, и не снимут скальп индейцы, — я планирую сразу двинуться на встречу.

— Встречу?

Изекиэль покачал головой:

— С трудом верится, что когда-то я был таким же неучем, как ты сейчас. Встреча — это большая сходка трапперов, проходит каждое лето. Практически все, кто связан с торговлей пушниной и добычей меха, приезжают на эту встречу, на месяц или даже больше. В этом году встреча пройдет у Медвежьего озера, оно расположено рядом с Большим Соленым.

— Я читал про Большое Соленое озеро.

— Да, газет, видать, ты прочитал немало.

— А это что, плохо?

— Газеты просто сплетни. Глупая болтовня, переливание из пустого в порожнее.

Через пару миль на горизонте показался небольшой лесок. Зик направился к нему вдоль излучины реки, а проезжая мимо деревьев, внезапно осадил лошадь.

— Сгодится, — сказал он.

— Мы тут остановимся на отдых?

— Нет, — ответил Зик и погнал лошадь прямо в гущу деревьев. Там он спрыгнул с лошади и привязал поводья к кедру.

Натаниэль не мог понять, что у дяди на уме. Следуя его примеру, он молча привязал своих лошадей и вслед за Зиком вышел обратно к реке.

— Племянник, вода — это жизнь. Научись чуять воду, и тебе не грозят ни жажда, ни смерть от голода. Всем живым существам нужна вода. Олени, лоси, бизоны. Где вода — там и дичь, — сказал Зик. Он окинул прерию взглядом, полным восхищения: — Некоторые думают, в этих краях дичи мало. Может, и так — если вы толпой ломитесь через прерию, криками и шумом распугивая всю живность на мили вокруг. Здесь живут ото и кау, проживет и белый, если узнает их секреты. Индейцы испокон веков живут в согласии с природой, они могут многому научить того, чей разум открыт для знаний.

— Мы будем ловить рыбу? — спросил Натаниэль, наблюдая за медленным течением реки Репабликан.

— Нет. — Изекиэль посмотрел на восток. — Я попросил вождя ото задержать подонков, которые за нами следят. Если преследователи выкурят с индейцами трубку мира, они потеряют время. Им придется спешить, чтобы догнать нас, и когда они снова выйдут на наш след, будут уже не столь осторожны.

— Если ото их задержат, может, нам стоит поехать быстрее? Вдруг сумеем оторваться?

— Мы останемся здесь, Нат, — медленно сказал Зик. Он махнул рукой на деревья: — Мы затаимся здесь, дождемся, пока эти негодяи покажут свои гнусные рожи, и тогда тебе впервые придется стрелять. — Дядя мрачно усмехнулся. — Мы их убьем.