"Слуга Дракона" - читать интересную книгу автора (Дрейк Дэвид)

Глава 5

Туман заклубился от удара широких крыльев, и Шарина изогнулась в когтях твари. По твердости они превосходили рог (а может, и железо), но сжимали ее нежно – словно два мельничных жернова, едва касающиеся зернышка, прежде чем растереть в порошок.

Дымка вновь застыла и обрела реальность, ничуть не похожую на тот мир, который они только что покинули. Под ними плескалось море. Над горизонтом зависло солнце, хотя Шарина не смогла определить, был это закат или восход.

Птичьи крылья отражались в черной воде. Шарина разглядела и себя – бледное пятно, прижатое к огромному темному брюху.

Из морских глубин впереди медленно поднималось нечто. Его обтекаемые контуры напомнили девушке морских демонов, которых ей несколько раз доводилось видеть в прибрежной Барке: океанский ящер с плоским хвостом и челюстями, способными расплющить корабль. Или человека.

Крупный морской демон достигает в длину двадцати футов. Тварь внизу тянула размером на корабль или даже больше. Ее клыки мерцали в красных лучах солнца.

Птичьи крылья по-прежнему работали все в том же размеренном ритме. Море и монстр, вынырнувший из глубин, остались позади, рассыпавшись в радужном сиянии. Шарина вновь оказалась наедине со своей похитительницей. Ее чешуйчатая кожа сохраняла незыблемую реальность, даже когда все вокруг расплывалось и теряло очертания.

Девушка снова дернулась, но когти оплели ее словно прутья клетки. Они не причиняли боли, однако не позволяли даже высвободить руку, чтобы откинуть волосы с лица.

Крылья медленно вздымались и опускались. Шарина подумала о своих друзьях. Развевающиеся на ветру волосы больно хлестали ее по лицу, нагоняя слезы на глаза…

Страсти кипели, одна только Илна сидела в углу, строгая и подтянутая. Она не двигалась, только пальцы сплетали и расплетали нити, создавая узоры, способные свести с ума любого по ее выбору.

– Мы должны спасти Шарину, – повторял Кэшел. Он тоже казался спокойным, но это было опасное спокойствие буйвола, которого донимает назойливый слепень. В любой момент Кэшел мог взорваться яростью, которая грозила смести все на своем пути.

– Я не думаю, что Шарина сейчас в непосредственной опасности, – сказала Теноктрис. Она не так хорошо знала Кэшела, как Гаррик или Илна, однако всячески старалась не обидеть молодого человека. – Мы не знаем, кто послал эту тварь и зачем ему понадобилась Шарина…

Презрев усталость, пожилая волшебница сотворила еще одно заклинание прямо на берегу реки, прежде чем позволила друзьям забрать ее во дворец. Она утверждала, что волшебный сияющий мост усиливает эффект заклинания, хотя и обязывает к повышенной осторожности.

Под конец она даже упала в обморок. Илна и Лиэйн усадили женщину в карету, поддерживая с двух сторон и пытаясь как-нибудь смягчить немилосердную тряску.

– … но она явно нужна ему для какой-то цели, так что он поостережется причинять ей вред, – умозаключила Теноктрис.

Кэшел фыркнул.

– Вот только Шарининого мнения на этот счет не спросили! – воскликнул он. – И моего, между прочим, тоже. Во имя Пастыря! Я собираюсь вернуть ее, и меня не волнует, чего это будет стоить!

Масляные лампы в серебряных чашах висели на всех колоннах, поддерживавших крышу павильона. Многие провалились внутрь чаш, и пламя лизало их края. Илна с удивлением взирала на столь яркое освещение посреди ночи.

– Наверное, лучше сначала закрыть дыру, – вслух рассуждал Гаррик, беспокойно меряя зал шагами. Затем, не желая передавать другим свою нервозность, он присел на корточки, крепко сцепив пальцы, на каменную скамью в центре павильона. Юноша выглядел напряженным, как натянутый лук. – Я имею в виду, избавиться от моста. Как только Теноктрис восстановит силы, мы сможем обсудить дальнейший план действий.

Кэшел посмотрел на друга.

– Я уже сказал, каковы мои планы, – тихо выговорил он, и только легкое дрожание голоса выдавало страсти, кипевшие в его душе. – Я собираюсь найти Шарину и вернуть ее обратно, раз я не успел остановить чертову птицу…

Он развернулся и с силой впечатал кулак в колонну. Внутри оказалось дерево, а не камень, как думала Илна. Колонна дрогнула, штукатурка посыпалась хлопьями и пылью. Лампа закачалась на цепи, расплескивая масло вокруг. На поверхности остался кровавый след.

Илна быстро встала и подошла к брату. Остальные благоразумно остались на своих местах. Кэшел сжимал колонну двумя руками, словно глотку своего врага. Легонько прикоснувшись к его щекам ладонями, Илна повернула его лицом к себе. Но никакая сила не могла прогнать гнев Кэшела.

– Это из-за меня… – сдавленно прошептал он.

– Если самый страшный твой грех, – жестко сказала Илна, – заключается в том, что некая тварь прокралась у тебя за спиной, пока ты, рискуя жизнью, защищал друзей, – то ты, должно быть, святой! Отвечай, Кэшел ор-Кенсет, считаешь ты себя святым?

Юноша застыл в смущении.

– Нет, мэм, – вынужден был он признать. – И ты конечно, это знаешь, Илна.

Лицо девушки оставалось неумолимым, как лезвие ножа – привычное выражение, хотя оно осветилось легким подобием улыбки. Если понимать святого как человека, который милостью Великих Богов может пройти сквозь огонь и по воде аки по суху – а именно так описываются праведники в гимнах Госпоже, – тогда нет, ее брат не святой. Но на практике праведность определялась суммой пожертвований в пользу Богов – во всяком случае, если судить по ежегодным процессиям по сбору десятины, во время которых священники из Каркозы торжественно проносили изображения Госпожи и Пастыря по городам и весям. Тут, в силу странного совпадения, наиболее добродетельными объявлялись граждане, заплатившие деньги о которых осиротевшие дети Кенсета даже не слышали до отъезда из Барки.

Нельзя и мечтать о более добром и заботливом парне, чем Кэшел, если только вы не умудрились стать его врагом. Они с Илной были близнецами, и порой девушке казалось, что мера чувств, отпущенная каждому, значительно превышает норму, отпущенную среднему человеку. Естественно, речь шла о разных чувствах…

Илна опустила руки и отошла.

– Тогда хватит лупить дом, – сказала она уже мягче. – Ни ему, ни тебе от этого лучше не станет. Лиэйн, будь так добра, посмотри, что у него с рукой? Может, нужно позвать целителя?

– Все в порядке, – пробормотал Кэшел, вконец смутившись.

Илна обхватила его запястье двумя руками и потащила к Лиэйн. Кэшел не сопротивлялся, но всем своим видом выражал недовольство подобным обращением.

Лиэйн повернула его руку ладонью вниз. Она держала окровавленные костяшки Кэшела так, чтобы на них падал свет ближайшей лампы.

– Я знаю, что она могла погибнуть! – продолжал Кэшел, сверля взглядом портик. Темноту снаружи нарушали лишь порхающие желто-зеленые светляки. – Я знаю, что Шарина могла погибнуть…

А Шарина висела в сероватой дымке, лишенной температуры, Взмах крыльев – и реальность вокруг снова восстановилась. Воздух стал прохладным, в нем ощущался запах недавно прошедшего дождя. Они пролетали над равнинами. Земля широко раскинулась внизу, она казалась такой же безбрежной, как прежде море. И там было так же сложно что-то различить.

Желтели высокие травы, темно-рыжие колосья клонились к земле. Огромная тень Шарининой похитительницы заставляла стайки маленьких птиц испуганно, с недовольным чириканьем разлетаться с осенних полей.

Пасущиеся животные – похожие на лошадей, но размером чуть больше овцы – смотрели высоко вверх, на гигантскую птицу. Несколько смешанных стад бросились врассыпную. Животные блеяли и ржали, их голоса – и поодиночке-то не слишком мелодичные – вместе сливались в омерзительный хор.

Большая птица беззвучно летела дальше. Пейзаж растворился в бесцветной дымке.

Когти так стиснули девушку, что она не могла разглядеть голову птицы. Обладает ли та способностью думать? Могла ли слышать?

– Куда ты меня несешь?! – прокричала девушка. Слова показались плоскими и безжизненными без эха. – Кто ты?!

Звук ее голоса показался страшнее тишины, в которой прозвучал. В этом сером аду Шарина была одинока, как никто на свете.

Затем вместе с птицей она перенеслась в мир светлой весны. Среди прудов и садов выросли сверкающие хрустальные шпили. Шатры были полны света; лишь дрожащие лучи выдавали тонкие, легче паутинки, нити, с помощью которых они натягивались.

Шарина увидела людей, впервые с момента похищения. В свободных, ниспадающих одеждах те прогуливались в садах и смеялись, когда ветер доносил до них брызги фонтанов. Некоторые полулежали в беседках, отхлебывая из кубков. Дюжина молодых ребят танцевала вокруг шеста с лентами, поднимавшегося из узкого извилистого пруда. Их ступни не касались земли.

– Помогите! – закричала Шарина. Она ловила обрывки смеха снизу, значит, и ее услышат. – Помогите мне освободиться!

Кто-то посмотрел вверх. Одна девушка, не старше Шарины, стояла на хрустальном балконе в сотнях футов над землей. Она помахала Шарине алой ленточкой и улыбнулась.

Молодежь продолжала танцевать. Птица снова взмахнула крыльями, набирая высоту и унося Шарину прочь от этой реальности.

– Помогите! – повторила Шарина, однако никто уже не слышал ее слов.

– Кэшел, – сказал Гаррик, – мне может понадобиться твоя помощь. И не только мне – всему Королевству.

Кэшел смотрел на друга, чувствуя смущение и досаду. Все ведь так просто! Вот только как объяснить это Гаррику, если тот до сих пор не понял.

– Мне нужно найти Шарину, – терпеливо повторил он. – Явернусь, как только смогу. Но сначала мне надо найти ее.

– Но Королевство… – попытался возразить Гаррик. Он хмурился, словно ему предстояла тяжелая работа, а он не знал, с какой стороны за нее взяться. Такое иногда случалось в беседах с Кэшелом.

– Я ничего не знаю про Королевство, – пожал плечами Кэшел. – Я многое знаю про овец, но это все. И еще мне известно, в чем заключается мой долг. Ты король, Гаррик, и тебе приходится думать обо всем сразу. А я – друг Шарины и понимаю, что ей моя помощь сейчас нужнее, чем тебе.

Кэшел оставил свой посох у входа в павильон. Он знал, что в таком гневе лучше не брать его в руки. Теперь, расставив все по местам, он успокоился и заскучал по привычной гладкости орешины в руках.

Но сейчас даже она его не радовала. Ему ничего не нужно, лишь бы вернуть Шарину!

Гаррик внезапно рассмеялся и хлопнул Кэшела по плечу. Они снова превратились в друзей, выросших вместе и знавших друг друга лучше, чем самих себя.

– Даже если бы я был совершенно твердо уверен, что ты ошибаешься, – весело сказал Гаррик, – и то я не смог бы тебя переубедить. А я в этом совсем не уверен…

– У меня тоже случаются моменты, когда я ни в чем не уверена, – откликнулась Лиэйн, сидевшая на центральной скамейке, сложив руки на коленях.

Она дружелюбно улыбнулась Кэшелу. Лиэйн была девушкой, на редкость приятной в общении.

Гаррик снова сел, чуть ближе к Лиэйн, чем до этого. Он устало вздохнул, веселость сошла с его лица, теперь он выглядел почти отчаявшимся.

Он действительно был умен. Никто в Вэллисе не усомнился бы в его интеллекте… Но, что бы ни говорили, далеко не всегда это давало преимущество.

Гаррик и остальные видели все возможные пути и связанные с ними трудности и вопросы. Зачастую именно обилие вариантов мешало им принять решение.

Кэшел в отличие от них попросту целеустремленно шел вперед. Вот и сейчас он решил найти и вернуть Шарину, где бы она ни была. Что по сравнению с этим значит Королевство?

Да Кэшел толком и не знал, что из себя представляет Королевство. Даже их родная Барка, крошечная в сравнении с Вэллисом, не являлась единым понятием: там жило множество семей, куча людей, и у каждого была своя жизнь. Гаррик, наверное, должен больше понимать во всем этом, и Кэшел не сомневался, что видение его друга абсолютно правильно… для Гаррика. Но оно никак не могло помешать Кэшелу отправиться на помощь другу, попавшему в беду.

– Я знаю: ты считаешь, что нам всем важнее сейчас сражаться со злом, – извиняющимся тоном сказал Кэшел. – Но, знаешь, вряд ли какие-то доказательства убедят меня в том, что человек, пославший птицу, служит добру.

Даже Илна не смогла сдержать улыбку. Но затем взгляд ее перескочил на Гаррика, сидящего рядом с Лиэйн, и лицо девушки потемнело. Вслух же она произнесла:

– Конечно, Кэшел прав. Но узор так велик, что если попытаешься охватить его целиком, то утратишь способность, вообще, что-либо делать. А кое-что сделать стоит… – Она усмехнулась: – По крайней мере, с обычной, человеческой точки зрения. Я, например, собираюсь закончить полотно и отправиться в Эрдин. У меня там осталось одно не законченное дельце.

Гаррик поморщился, но промолчал. Он знал не хуже Кэшела: проще научить дерево танцевать, чем заставить Илну поменять решение.

– Лорд Тадай тоже на днях отбывает в Эрдин, – сообщил он. – Хотя ему об этом еще не известно. Он ложится поздно, так что думаю, мы с ним успеем увидеться сегодня же.

Он кисло улыбнулся Кэшелу и пояснил:

– Лучше не откладывать неприятную работу, чтобы она не висела над душой. Хотя – Дузи свидетель! – у короля столько неприятной работы, что уж и не знаю, когда я со всем этим разберусь…

Илна встала и окинула друзей взглядом, давая возможность попросить ее помочь, если им требовалось. Она никогда не навязывала свою помощь, но Кэшел не помнил, чтобы его сестра не откликнулась на чью-то просьбу. Язычок у девушки, конечно, будь здоров! И порой просителю приходилось выслушивать нелицеприятное замечание об идиотах, неспособных обойтись своими силами, но, несмотря на это, помощь всегда гарантировалась. Каждый сам решал, что ему важнее.

Сейчас все промолчали, только Гаррик с Лиэйн поднялись на ноги. Илна кивнула брату, Гаррику, Теноктрис… и быстро обняла Лиэйн. Кэшел моргнул от удивления: неожиданный жест оказался самым большим сюрпризом этой ночи. И куда более приятным, чем все остальные. Правда, при этом на лице у Илны промелькнуло выражение, знакомое юноше еще по Барке, – именно с таким видом его сестра чистила голубятню при мельнице… Но она изо всех сил старалась быть дружелюбной.

Попрощавшись, Илна направилась к выходу. Когда она проходила мимо, Кэшел коснулся ее плеча и сказал:

– Ты… это… береги себя, ладно?

– Ты тоже, Кэшел, – ответила девушка. Она улыбалась, но в уголках глаз блеснули слезы, когда она зашагала к их с Кэшелом жилищу.

Гаррик и Лиэйн тоже собрались уходить. Кэшел задержался и обратился к Теноктрис:

– Госпожа! Вас проводить до дома? Если хотите, я могу понести вас.

– Знаю, не впервой уж, – ответила Теноктрис, вставая. – Но я вполне смогу дойти сама, если ты меня проводишь.

Кэшел подставил старой волшебнице правую руку. Посох стоял, прислоненный к колонне у входа, и он подхватил его левой рукой. Пара слуг ожидала с фонарями наготове – при том, что на небе ясно светила молодая луна.

– Вас тут не хватало, – огрызнулся Кэшел. Грубить он не хотел, но лишние уши были ему ни к чему.

– Я не могу отправиться с тобой на поиски Шарины, Кэшел, – сказала Теноктрис в ответ на вопрос, который он даже не пытался задать. – Мне бы очень хотелось, но я должна оставаться здесь.

– Я знаю! – ответил Кэшел. – Просто надеялся, что вы укажете мне верное направление… Но если вы не можете, я все понимаю…

Они проходили мимо беседки, сплошь заросшей жимолостью. Ее побеги были настоящим бедствием, способным задушить даже дерево… лишь бы им хватило для роста солнечного света. Но Кэшелу нравился запах цветущей жимолости ранним летом, и он обрадовался, что садовники не успели вырубить ее.

– Кажется, вы не одобряете моего решения… Считаете, что я поступаю неправильно, – тихо добавил он. Кэшел ненавидел разочаровывать своих друзей.

Теноктрис весело заквохтала в ответ.

– Думаю, ты всегда поступаешь верно, Кэшел, – ответила она. – Твой выбор всегда оказывается для тебя самым правильным.

Кэшел громко откашлялся. За самшитовой изгородью плескался фонтан. Ему нравились дворцовые фонтаны. Они напоминали ему речушку Паттерн-Крик у южного пастбища в Барке.

– Ну, – признался он, – на самом деле я многих вещей не понимаю…

– Не понимаешь сознанием, – возразила Теноктрис. – Но истинная суть важных вещей никогда от тебя не ускользает. К сожалению, о себе я не могу сказать того же. Помолчав, волшебница добавила:

– Кэшел, если чувствуешь, что должен покинуть нас, – ты наверняка прав. Я не могу объяснить этого, но знаю: все твои решения пойдут нам – а если угодно, то и Добру – на пользу.

– Вы считаете, это Пастырь ведет меня? – тупо спросил Кэшел.

– Я так не считаю, – ответила Теноктрис, – но если б я даже верила в Великих Богов, то могла бы сказать именно так.

Поперек дорожки валялась ручная тележка с гравием, оставленная рабочими там, где их застал заход солнца. Кэшел взял пожилую женщину на руки и осторожно пронес вокруг препятствия. Теноктрис не требовалось просить о помощи: они уже сработались, и Кэшел привык быть ее ногами и сильной рукой.

Подыскивая себе жилище, Теноктрис остановила свой выбор на маленьком домике вдали от суеты центральной части дворца. Восстановительные работы сюда еще не добрались; разросшийся кустарник обеспечивал волшебнице необходимое уединение. Большинство людей – даже таких просвещенных, как придворные, – настороженно относились к магии.

Обогнув препятствие, Кэшел поставил пожилую женщину на землю, и они продолжили путь рука об руку.

– Но вот что я могу для тебя сделать, – произнесла Теноктрис. – Я пошлю тебя к человеку, который может оказаться полезным. Пожалуй, даже больше меня… Его зовут Ландур.

– Хорошо, – быстро согласился Кэшел. – И как мне его найти?

Они подходили к домику, где проживала старая волшебница. Большая часть черепицы на крыше требовала замены, но Теноктрис мало обращала внимания на потоки воды, почти уничтожившие штукатурку на внутренних стенах.

У входа полагалось гореть лампе. Однако обязательность не входила в число добродетелей Римары, горничной Теноктрис. По сути, она умела только одно: оставаться спокойной при мысли, что прислуживает колдунье. Кэшел вообще сомневался, что вечно сонная Римара подозревает о магических способностях своей хозяйки.

– Мне придется отправить тебя к нему, – сказала Теноктрис. – Он обретается на другом плане. Так же как и Шарина сейчас – в этом я не сомневаюсь. Ландур – он…

Волшебница замолчала, подбирая слова. Кэшел тем временем шагнул вперед, чтобы открыть дверь. Выступающее крыльцо бросало тень на ступеньки, и усталая Теноктрис могла споткнуться.

– По правде говоря, я никогда не видела его, – продолжала она. – Только слышала… По слухам, он высокомерный и надменный человек, но нам важно, что он яростный противник хаоса и зла. И очень сильный маг.

Кэшел приподнял ее и внес внутрь.

– Фу! – досадливо фыркнула Теноктрис. – Яеще сама в состоянии ходить.

– Римара! Хэй! – громко крикнул Кэшел, усадив пожилую женщину на скамью в прихожей. – Римара! Зажги же свет!

– И зачем так орать? – послышался сонный голос из боковой комнаты. Кремень чиркнул о кресало.

– Я думаю, Ландур согласится помочь тебе, – сказала Теноктрис. Несмотря на все ее уверения, голос был слабым, как лунный свет из-под закрытых ставен. – В любом случае, ничего лучшего я сейчас не могу предложить.

В боковой комнате показался колеблющийся желтый свет. Вышла Римара в грязной рубахе. В одной руке она несла сальную свечу, другой терла глаза.

– Да вы не волнуйтесь, – сказал Кэшел, поглаживая правой рукой свой посох. Он проверял, нет ли на нем случайных трещинок – привычный жест, который всегда его успокаивал. – Мне много и не надо. Пусть только кто-нибудь укажет, где мне искать Шарину, а уж об всем остальном я сам позабочусь.

«Только покажите мне, где Шарина», – беззвучно повторил он. Горничная, неверно расценив мрачность юноши, рассыпалась в пустых извинениях.

Наконец большая птица вынырнула из серой мглы, и Шарина невольно поморщилась от серного запаха. Девушка чихнула, снова ощутив ребрами неумолимую клетку когтей. В настоящий момент они планировали над темнотой, освещенной бурлящими на горизонте вулканами и яркими потоками лавы, просачивавшимися на поле, где шла битва.

Мечники в рогатых шлемах и с железными щитами сражались против великанов с извивающимися змееподобными конечностями. У монстров было по четыре руки, и в каждой из них – по дубинке. Они яростно колотили ими, и гулкие звуки от ударов по щитам воинов разносились над полем, как погребальный звон.

Время от времени один из монстров падал с пронзительным криком. Люди толпились над жертвой, рубя ее с упорством роботов. Иногда их мечи сталкивались, высекая алые искры в ночи.

Случалось, что и мечникам доставалось: тела их сминались под ударами пробивших щиты дубинок, мозги брызгали во все стороны – и все это происходило в полном молчании. Люди не издавали ни звука – ни в триумфе, ни в агонии.

То там, то здесь на равнине возникали трещины, лава продолжала разливаться, оттесняя сражавшихся. Раскаленные камни шлепались на тела павших, тогда волосы занимались мрачным пламенем, а плоть шипела и обугливалась. Через несколько дней вся равнина от края до края превратится в жаркое море лавы, но бойцы, похоже, не задумывались о будущем.

Шарина закрыла глаза. Она чувствовала, как огромные крылья вздымаются и опускаются с величием небесного явления. На сей раз, покидая реальность, девушка вздохнула с облегчением. Она не открывала глаз, пока свежий воздух не умыл ее кожу.

Земля, над которой они теперь летели, казалась сухой и каменистой – и ни малейших признаков моря. Только на северном горизонте Шарина разглядела сияние ледяных скал.

Время и ветры испещрили землю буграми и рытвинами. Вдоль канав полосы желтой, сиреневой и даже пурпурной почвы выделялись на более привычном буром и коричневом фоне.

Несмотря на засушливость, здешний мир не выглядел пустынным. Заботливые руки укрепили северный склон каждого холмика подпорными стенками, достаточно высокими, чтобы защитить от ветра узкие поля. Каждый выпавший дождь стекал на три или четыре уровня вниз, орошая посадки на каждой террасе. Этого да выпадающей по утрам росы хватало для выращивания ячменя и какого-то сорта бобовых.

Шарина не видела ни домов, ни каких-либо других строений. Обнаженная женщина с плетеной сумкой обернулась, когда ее накрыла тень птицы. Она издала пронзительный крик – смесь свиста и трубного звука, перед тем как нырнуть в нору неподалеку.

Тревожные крики эхом прокатились по холмам над бесплодной равниной. Люди – а местные жители, несомненно, являлись людьми – так хорошо сливались с пейзажем, что Шарина не могла разглядеть ничего, кроме движения исчезавших под землей тел.

Птица махала крыльями, не обращая внимания на панику, вызванную ее появлением. Чудовище так же мало заботил этот странный путь сквозь вселенную, как сандаловое дерево не замечает камней, на которых растет. И вновь сумрак, который нельзя назвать ни светом, ни отсутствием света, сменил бесплодные земли и их суетливых обитателей.

Как далеко унесет ее птица? А может, ей предстоит умереть от голода в этой неопределенности, перемежающейся пейзажами таких чуждых миров?

Шарина рассмеялась. Она знала о своем будущем не больше других, а правильнее сказать – совершенно ничего не знала. Ну и будь что будет, решила девушка. Она сделает все, что в ее силах. Несомненно, ее друзья поступят так же. Если Боги их не оставят – этого должно хватить. Если же нет… по крайней мере никто не упрекнет их в том, что они не пытались.

Помещение, в котором располагался кабинет лорда Тадая, изначально планировалось как спальня в шикарно обставленных апартаментах. Украшенная колоннами лоджия выходила на пруд – вполне симпатичный, после того как садовники проредили мимозу и удалили гниющие водоросли.

В ночи пруд по-прежнему давал о себе знать громким лягушачьим кваканьем. Гаррик слабо улыбнулся: его эти звуки радовали не меньше, чем розовые цветки лотоса над плавучими листьями, которые сверкали днем на солнце. У них Дома лотосов не было, зато лягушке хоть отбавляй.

Тот факт, что Гаррик являлся королем… ну ладно, принцем, означал прежде всего необходимость делать множество вещей, которые ему совсем не нравились. Но вместе с тем это избавляло его от необходимости жить в многоэтажном доме, какие теснились по всему Вэллису и давали кров большинству горожан. Слабая компенсация, с точки зрения Гаррика. Будь его воля, он давно бы уже уехал отсюда, но… Принц Гаррик был нужен Островам. Об этом ему твердили со всех сторон.

– И я готов снова и снова повторять тебе это, если ты не веришь своим глазам! – вставил Карус саркастическим шепотом.

– Я верю, – слабо улыбнулся Гаррик. Он действительно смирился и свыкся с таким положением вещей. Но порой ему казалось невероятным, что именно этот человек, жизнью которого он жил с момента отъезда с родины, и являлся Гарриком ор-Рейзе.

– Что случилось, Ваше Высочество? – Тадай поднялся навстречу Гаррику из-за письменного стола, освещенного множеством масляных светильников.

– Вы знаете, лорд Тадай, я так устал в последнее время… Вот и подумал: а вдруг благотворное воздействие природы – деревья вокруг, лягушки поют – поможет мне остаться в здравом уме, – сказал принц, и они оба – Гаррик и Карус – улыбнулись. – Вернее, скажем так, в более или менее здравом уме.

– Я-то сам городской человек, – ответил лорд Тадай. Он выглядел мягким и лоснящимся, как кусок сливочного масла. Несмотря на поздний час и долгий рабочий день, внешний вид Тадая оставался безукоризненным: синяя шелковая мантия и позолоченные сандалии с эмалевыми застежками в тон одеянию. – Раньше я подумывал распорядиться, чтобы повозки объезжали дом, пока я работаю… но кажется, в этом нет необходимости.

Он бросил взгляд на своих помощников: один был юноша благородного происхождения, другой – намного старше и, возможно, не столь высокородный.

– Эрадок и Мурейн, вы можете идти. Передайте охране, что на сегодня прием посетителей окончен.

Улыбнувшись с неожиданной горечью, Тадай добавил:

– И пусть никого ко мне не пускают, понятно?

Младший помощник внимательно разглядывал Гаррика. Лицо его казалось принцу очень знакомым, почти наверняка он видел парня рядом с лордом Тадаем во время заседаний Совета. Однако, как ни пытался Гаррик вспомнить его, ему так и не удалось.

Старший – более вышколенный – подтолкнул молодого, и оба помощника покинули помещение через ту же дверь, в которую вошел принц.

– Разумеется, я вас ждал, – сказал Тадай, стоя прямо, точно кролик перед удавом. Выглядел он при этом слегка глуповато, но Гаррик знал: с лордом Тадаем нельзя полагаться на видимость, она часто обманчива. – Либо вас, либо отряд Кровавых Орлов…

В кабинете стояли стулья из слоновой кости; плавные изгибы и искусная резьба создавали впечатление чего-то тонкого, словно паутина. Однако в паутину часто попадалась на удивление крупная добыча, и Гаррик знал, что его почти что бывший казначей не позволил бы своей любви к искусству полностью возобладать над прагматичной сутью.

Гаррик взял стул, стоявший у стены, поставил его в центре комнаты напротив Тадая и опустился… осторожно. Он указал на серебряную амфору, лежавшую в керамической вазе, наполненной влажным мхом. Как выяснилось позже, под ним скрывался лед – невесть как сохранившийся с прошлой зимы.

– Я бы не отказался от бокала вина, – сказал принц, закидывая ногу на ногу. – Если вы не возражаете.

Тадай кашлянул в замешательстве.

– На самом деле это шербет, – пояснил он, поворачиваясь и наполняя, один за другим, два миниатюрных кубка. – Если бы я позволял себе пить вино на службе, то мои дни оказались бы куда короче. Во всяком случае, помнил бы я гораздо меньше.

Гаррик принял кубок и слегка пригубил, пока Тадай обошел вокруг стола и занял свое место. Шербет – прохладный и терпкий – удивил его незнакомым вкусом. Впрочем Гаррику понравилось. И еще он отметил, что вряд ли когда-нибудь привыкнет к серебряной посуде. Ему не нравился металлический привкус, который не смягчали даже сцены из жизни бога виноделия Фиса, виртуозно выгравированные на кубке.

– Бросьте, Тадай, я не настолько глуп, чтобы отправить солдат вместо себя. И вы это знаете, – парировал Гаррик, опуская кубок. – В противном случае вы бы не оставили под дверью всего пару стражников.

Тадай презрительно усмехнулся:

– Разве количество стражников имеет какое-то значение?

– Имело бы, – в голосе Гаррика впервые прорвались нотки гнева, – если б вы неверно истолковали ситуацию. И к тому же оказались настолько глупы, что дали бы своим людям приказ сражаться с Кровавыми Орлами. А теперь давайте потолкуем о деле. Ведь мы с вами люди, от которых зависит безопасность Островов.

Тадай замер. Он едва заметно кивнул Гаррику.

– Приношу свои извинения, Ваше Высочество, – тихо проговорил он. – У меня был очень напряженный день.

– Я предпочитаю имя «Гаррик», – мягко заметил юноша и поверх кубка посмотрел в глаза собеседнику. – И если мне это перестанет нравиться, значит, настала пора отправиться на недельку чистить хлев. Чтобы не забывать, кто я такой на самом деле.

Тадай рассмеялся.

– По-моему, мы оба с вами знаем, кто вы на самом деле, Гаррик, – сказал он. – Хотя я нимало не сомневаюсь, что вы великолепно сумеете чистить хлев. С какой стороны ни посмотри, вы дадите мне сто очков вперед…

– Мне хотелось бы, чтоб вы отправились к герцогу Вилдальфу, – приступил к делу Гаррик, – и попытались вернуть остров Сандраккан Королевству. На тех условиях, которые сочтете приемлемыми. Мы можем разбить герцога, но это не видится мне разумным путем. Полагаюсь на ваше решение, лорд Тадай.

Осушив кубок в два глотка, Гаррик поставил его подле себя и продолжал:

– Чтобы убедить герцога, я снабжу вас бумагами, подтверждающими полномочия, – со всеми печатями и лентами. Но, главное, что сейчас я даю вам свое слово.

– Ясно… – произнес Тадай без всякого выражения. Его рука с кубком застыла на полпути к губам.

– Планировалось, что на Блэйз с такой же миссией отправится моя сестра, – сказал Гаррик. – Но сегодня вечером ее похитило непонятное создание – птица-монстр. Поэтому буду очень обязан, если вы порекомендуете подходящую кандидатуру – кто мог бы поехать вместо нее к графу Лердоку.

В данный момент Гаррик использовал случившееся с Шариной – что бы это ни было: смерть, похищение или нечто худшее – как инструмент для завоевания симпатии Тадая. Юноша, выросший в деревушке Барка и являвшийся частью нынешнего Гаррика, ненавидел себя за слова, слетавшие сейчас с его языка. Но король в нем, призванный сохранить Острова, знал: монархам во имя своего долга приходится делать и более страшные вещи.

– Леди Шарина?.. – ужаснулся Тадай. На его лице промелькнула череда эмоций: недоверие, минутный гнев на глупый обман… а затем – настоящее сочувствие и понимание. – Монстр похитил леди Шарину?

Девушку любили всё. Вежливая, красивая, умная. И, что немаловажно, Шарина никогда не отдавала неприятных приказов.

– Да, и с этим мне еще предстоит разбираться, – сказал Гаррик без злости, но с ощущением, что ему предстоит разбираться со множеством вещей, так как это его долг. И да поможет ему Дузи понять, как это делать. – Однако я пришел сюда не за тем, лорд Тадай.

– Да-да, я понимаю, – задумчиво ответил Тадай. – У Валдрона есть сводный младший брат – Варрок бор-Варриман. Ничуть не глупее Валдрона и гораздо искушеннее его в политических делах. На мой взгляд, даже чересчур искушенный… Из него выйдет великолепный посол.

Гаррик нахмурился.

– Вы уверены, что он не пойдет на тайную сделку с Лердоком, если тот предложит ему лучшие условия? – спросил он.

– Ни в коем случае, – горячо ответил Тадай. – Вы, может быть, не поверите, но Варрок еще больший шовинист, чем его брат. Ничто не может поколебать его во мнении, что единственные достойные люди на свете – это крупные помещики с Северного Орнифола. Он не польстится даже на титул графа Блэйза.

Тадай поднялся и снова наполнил кубок.

– С другой стороны, мой дорогой Гаррик… если Варрок уладит дела на Блэйзе и вернется героем, вот тогда вам придется смотреть в оба. Потому что он будет наступать вам на пятки.

Протянув Гаррику кубок, он добавил:

– Хотя – при всем своем уме – он вряд ли справится на Блэйзе лучше, чем я в Эрдине. Мне известно о финансах герцога Сандракканского кое-что такое, чего он, скорее всего, и сам не знает. Очень полезные вещи… и я объясню ему это в приватной беседе.

Подумать только, а Гаррик опасался, что Тадай отвергнет его предложение! Юноша не смог удержаться от смеха, который так редко слышится в подобных роскошных кабинетах. А может, это и плохо?

– Лорд Тадай, вы лучше меня знаете, что потребуется для вашей миссии. Составьте список, я прослежу, чтобы вам все доставили.

Гаррик принял кубок с шербетом из рук хозяина и залпом осушил его. Он действовал, почти не отдавая себе отчета, но вязкий, терпкий вкус напитка привел его в чувство.

– Осталось пожелать вам спокойной ночи, – промолвил юноша. – Мне еще нужно…

Гаррик и король Карус засмеялись одновременно.

– Да, нас всех еще ждет множество дел. Королевству повезло, что у него такой умный и находчивый министр, как вы, Тадай.

– А еще больше повезло иметь такого принца, как вы, Гаррик, – ответил Тадай, подхватывая пустые кубки. Он поставил их на стол (слуги вымоют позже). – Вы молоды и к тому же обладаете качествами, одинаково ценными в любом возрасте.

Гаррик с улыбкой повернулся к дверям, но замер, услышав последние слова Тадая:

– К тому же с вашим появлением в Вэллисе моя жизнь стала намного интереснее. И в этом тоже ваша заслуга.

Крылья птицы работали без устали. Застывшая под ними равнина обретала очертания со скоростью тропического рассвета. Далеко на юге сияло крошечное солнце, ветер пробирал Шарину до костей.

Птица скользила параллельно поверхности ледника, простиравшегося до самого горизонта. На белой поверхности широкой ледяной реки застыли грязь и валуны, но в трещины проглядывала чистейшая голубизна.

Льды постепенно отступали. К югу от ледяной поверхности равнину покрывали шероховатые камни – осколки прошедших тысячелетий, оставленные тающим ледником. Из туннелей в основании ледника сочилась талая вода. Извилистые ручейки причудливо вились между скал и исчезали где-то вдалеке.

Иногда солнечный луч падал на металлический предмет внизу: то позолоченный шлем, то серебряная кабанья голова в центре круглого щита, то эфес из слоновой кости с золотой оплеткой. Лезвие меча покрывала ярь-медянка, но глаза Шарины различали остатки богато украшенных ножен в сине-серых наслоениях.

Еще здесь валялась одежда: парчовая, расшитая золотом и серебром, драгоценными камнями в металлических оправах. Блики света пробуждали ото сна эти свидетельства прежней роскоши среди унылой пустоши. Ветер и песок попортили ткани и меха.

Иногда взгляд Шарины упирался в деревянные обломки: сломанное копейное древко, топорище, торчащее вертикально из поглотившей обух гальки. Однако нигде ни малейшего следа тел или хотя бы остатков костей.

Птица продолжала свой стремительный полет; огромное левое крыло приподнималось самую малость выше – чтобы поймать восходящий воздушный поток, поднимавшийся от стены льда. В лучах солнца Шарина неожиданно разглядела крапчатый рисунок на перепонках распростертых крыльев. В этом пласте реальности с момента похищения они летели дольше всего. Неужели гнездо находится в этой безжизненной…

Ого, не такой уж и безжизненной! Из тоннеля выползло существо и уставилось на птицу фасетчатыми глазами. Даже с высоты полета оно показалось Шарине огромным: не меньше восьми футов, а то и всех десяти. Шесть конечностей и очертания тела делали его похожим на насекомое, но тем не менее существо стояло на задних ногах.

Оставшиеся четыре конечности сжимали человеческие останки – тела давно погибших солдат, выкопанные изо льда. Шарина успела разглядеть богатые одежды и щит с изображением серебряной головы вепря на алом поле – он примерз к рукам одного из воинов.

Увидев птицу, существо бросило свою добычу и вскинуло верхние конечности, заканчивающиеся клешнями. Серьезный инструмент! Вдобавок ко всему они были снабжены зубами не хуже крокодильей пасти. Жвала насекомообразной твари разошлись в стороны, раздался скрежещущий вопль.

Из соседних туннелей показались такие же монстры. В их движениях чудилась безмозглая враждебность и желание добыть пищу любой ценой.

Птица вновь взмахнула крыльями, и сцена исчезла. В серой пустоте Шарина продолжала размышлять о только что покинутом мире.

Да уж, зрелище ничуть не лучше навозной кучи с копошащимися червями…