"Речной дьявол" - читать интересную книгу автора (Уайтсайд Диана)

Глава 3

– Поднимаю ваши на десять, – твердо сказал Линдсей, выдвигая на середину стола столбик фишек.

Сбитая с толку, Розалинда гадала, на что он рассчитывает, ставя пятьдесят долларов на пятом круге торгов. Возможно, у него хорошая карта, а может, даже флэш или парочка тузов. Другие объяснения столь высокой ставки ей на ум не приходили, тем более что оставалось всего два круга. Впрочем, он наверняка блефует.

Элегантные часы на каминной полке пробили полночь, и каждая нота казалась Розалинде такой же чистой и ясной, как карты на столе.

– Минимумы удваиваются в следующем раскладе, джентльмены, – сообщил Тейлор. Он уже сдался, как и Ратлифф.

– Сворачиваюсь, – объявил Бентон, отходя от открытой пары семерок. В прошлой партии они могли бы выиграть.

Быстро и спокойно Розалинда оценила свои шансы взять банк с тузом и королем. Она могла бы обвинить Линдсея в блефе, если бы была уверена в своем предположении, но такой уверенности не было, так как держался он слишком независимо да и не блефовал раньше. Вероятно, у него имелись достаточно твердые основания. К тому же обвинение его в блефе будет стоить ей денег и не увеличит шансы на победу.

Она тоже сбросила карты.

Белькур уставился на Линдсея с подозрением и после продолжительной паузы сказал:

– Сдаюсь.

Не моргнув и глазом, Линдсей сгреб банк, равнявшийся сотне долларов. Так и не показав, какие карты имел на руках, вероятно, чтобы избежать обвинения в блефе, он отодвинул стул и встал. Следом раздался нестройный хор звуков, производимых отодвигаемыми стульями и вздохами игроков.

– Я закончил, – бросил Хэл, – мне пора откланяться, чтобы завтра поутру быть на «Красотке».

– Ты уверен? – осведомился Белькур. – Может, тебе еще больше повезет, когда ставки удвоятся, – добавил он многозначительно.

Линдсей усмехнулся:

– Надеешься отыграть у меня те пятьдесят, что я забрал у тебя?

Бентон рассмеялся, и остальная компания тоже.

Розалинда улыбнулась и поднялась, с трудом сдерживая желание потянуться, чтобы ненароком не привлечь внимание присутствующих к пышной груди.

– Какой груз везешь в этом рейсе, Линдсей? – поинтересовался Джонсон, вставая с места.

Мужчины начали прохаживаться по комнате, радуясь долгожданному перерыву в игре. Линдсей поморщился:

– Шипы, гвозди и прочие материалы для «Норзерн Пасифик».

– Вот ублюдки! – выругался Джонсон. – Мы еще должны возить их грузы, чтобы они прокладывали свои проклятые железные дороги и могли окончательно вытеснить нас из бизнеса.

– Аминь! – Бентон кивнул.

– Помните «Эффи Афтон»? Это был самый скоростной колесный пароход на Миссисипи, пока его не погубил мост в Рок-Айленде. Будь прокляты железные дороги и люди, которые их строят: они нарочно меняют течения, чтобы мешать навигации речных судов, – голос Логан, после чего возникло короткое молчание.

Розалинда с интересом наблюдала за происходящим. Гнев старого штурмана удивил ее. Речники на Миссисипи ненавидели железнодорожников, но не отказывались от сотрудничества, распределяя между собой перевозку хлопка.

– Помните славные довоенные деньки, когда на пристани Франт-стрит можно было денно и нощно видеть с десяток пришвартованных пароходов? – проворчал Джонсон. – Тогда трюмы в каждом рейсе были забиты до отказа, в главном салоне было тесно от пассажиров и люди дрались за право спать на палубе среди клетей и ящиков. Теперь и половины судов не увидишь, а все благодаря этим ненасытным ублюдкам с железной дороги. Заработки падают, как температура зимой в Монтане.

– Будь прокляты железные дороги вместе с их владельцами! Они воруют грузы, переманивают пассажиров и лишают работы речников.

– Аминь. – Джонсон поднял бокал, и остальные мужчины последовали его примеру.

Розалинда прищурила взгляд и лишь коснулась края чашки губами, но пить не стала. Являясь держателем акций «Нью-Йорк Сентрал» и многих других отделений железной дороги, она не могла заставить себя присоединиться к тосту за гибель железнодорожного транспорта.

Пока присутствующие продолжали изливать гнев на железнодорожный транспорт, Логан и Джонсон в сопровождении Тейлора покинули комнату, а Белькур попросил слугу принести ему еще чашечку кофе.

– Не хотите, чтобы я подвез вас до города, Карстерс? – лениво предложил Линдсей.

– Ты разве не на Нельсоне? – поинтересовался Белькур, подходя к ним.

– Нет, я взял кабриолет с Джонсом, а Нельсона оставил на ферме, так как надеялся проводить время в городе с сестрой и ее мужем.

Белькур кивнул:

– Ловите его на слове, Карстерс, если хотите уехать пораньше: мы с Бентоном всегда играем до рассвета. Ратлифф тоже обычно не торопится.

Быстро обдумав предложение, Розалинда кивнула; она была не прочь немного поспать до наступления дня. К тому же в светлое время суток больше шансов столкнуться с ищейками Леннокса.

– Сэр, я вам весьма признателен.

– Вот и хорошо. Увидимся завтра утром, Белькур.

– Благодарю за гостеприимство, сэр, – искренне сказала Розалинда, пожимая руку хозяину дома. – Пожалуйста, засвидетельствуйте мое почтение вашей супруге.

– Не стоит благодарности, Карстерс. Считайте наш дом своим, когда вам случится бывать в Канзас-Сити.

– Еще раз благодарю. – Надев шляпу, Розалинда следом за Линдсеем спустилась по лестнице к кабриолету – весьма современному и элегантному экипажу, запряженному серым красавцем.

Линдсей искусно управлял коляской и разговора не затевал; Розалинда тоже молчала. Во влажной прохладе весеннего утра она отчетливо чувствовала жар его большого тела и слабый запах сандалового дерева – спутник мужской привлекательности.

Внезапно Линдсей заговорил, и его голос прозвучал низким, тихим рокотом, сливаясь с цокотом лошадиных подков и размеренным стуком колес по пыльной дороге.

– У вас отличного покроя костюм – он прекрасно скрывает ваши формы, – заметил он мягко.

– Благодарю. – Розалинда подавила зевок и только тут поняла смысл сказанного. Боже, и ведь она согласилась. Вот черт!

Ее пальцы непроизвольно поползли к оружию. Однажды она уже убила человека; неужели ей придется сделать это снова?

– Простите, сэр, вы что-то сказали?

Даже при слабом свете она увидела, что Хэл улыбается.

– Верно, Карстерс. Или, может быть, мне следует называть вас «мисс Скайлер»?

Охваченная ужасом, Розалинда словно окоченела; от бешеного биения сердца в висках застучало. Может, ей выпрыгнуть из кабриолета? Но куда бы она тогда направилась – они ехали среди полей и пастбищ, слишком далеко от города, чтобы найти помощь или добраться до него самостоятельно.

Она инстинктивно потянулась за оружием, надеясь, что оно придаст ей смелости и поможет справиться с паникой.

– Перестаньте нервничать, моя милая. – Хэл искоса посмотрел на нее. – Я вас не выдам.

– Нет? Почему? Он пожал плечами:

– Чем дольше железные дороги вас разыскивают, тем глупее выглядят.

Розалинда уставилась на своего спутника, не в силах сразу переварить смысл услышанного. Хэл казался спокойным, как будто ее агрессия не произвела на него никакого впечатления. Впрочем, зная, как речники ненавидят железную дорогу, Розалинда могла допустить, что он говорит правду. Как ни странно, его грубость успокоила ее; а может, причиной тому был низкий, бархатистый тембр его голоса?

После долгого молчания Розалинда нехотя сдалась:

– У вас чересчур хороший нюх, Линдсей. Хэл добродушно усмехнулся:

– Неужели я первый догадался, что вы женщина? Розалинда медленно кивнула. Насколько она знала, ищейки Леннокса по-прежнему наводили справки о Розалинде Скайлер, а не о Фрэнке Карстерсе. Вероятно, только целеустремленность и основательность помогали им постоянно выходить на след, но отнюдь не догадка о ее маскараде.

– Значит, мне выпала счастливая ночь. – бросил на нее чересчур пронзительный взгляд из-под модного котелка, и Розалинда вдруг вспомнила, что он имел лицензию на вождение судов по Миссисипи, где регулярно совершались ночные рейсы. Должно быть, этот человек, словно кошка, видит ночью так же хорошо, как днем.

– Как насчет того, чтобы заехать ко мне и пропустить по стаканчику? – небрежно спросил он. – Может, заодно расскажете какие-нибудь забавные истории о том, как вы вводили ищеек в заблуждение своим костюмом…

Розалинда хранила молчание. Она не могла согласиться на его предложение, и все же ей хотелось провести время с этим мужчиной больше, чем с кем бы то ни было другим.

– Даю слово, что не причиню вам зла, – снова прозвучал в темноте его низкий голос.

За часы, проведенные с Хэлом за карточным столом, Розалинда узнала кое-что о его характере и не имела оснований сомневаться, что он сдержит слово. В конце концов разве не он спас несчастного беспризорного терьера? К тому же ей будет приятно пообщаться с человеком, который знает о ней всю правду. А если случится худшее, то у нее есть оружие и она сумеет дать отпор…

– Ладно. – Розалинда неторопливо кивнула. Это было похоже на вступление в большую игру. Она смотрела прямо перед собой, пытаясь убедить себя, что сумеет выйти из всей этой передряги победителем. Катаясь в экипаже с Дэвидом, она редко теряла разум, но сейчас ее вдруг начали посещать странные мысли. К примеру, что, если положить руку на бедро Линдсея и проверить, такое ли оно твердое, как кажется, или пробежать пальцами по тыльной стороне его ладони, а затем вверх по руке и ощутить различие текстуры кожи и ткани? А еще лучше прижаться в поцелуе к его щеке и уловить ноздрями его запах, потом расстегнуть пуговицы на его рубашке и прильнуть головой к мощной груди, чтобы услышать стук сердца. Уснув в его объятьях, она сможет забыть о страхах и вновь почувствовать себя свободной…

Как же чертовски давно это было, когда она в последний раз находилась в крепких мужских объятиях! Сейчас Розалинда отдала бы все акции тому, кто хотя бы на час огородил ее от тревог.

Съехав с грязной дороги на засыпанную гравием подъездную аллею, коляска остановилась у большого дома, первый этаж которого был обложен известняком. Элегантное здание вполне соответствовало холостяцкому статусу своего хозяина: над изысканно-белым парадным входом с колоннами высился фронтон из бледного известняка, увенчанный огромным веерообразным окном, по обе стороны дома тянулись закрытые белые галереи.

Комфорт и безмятежность дома произвели на Розалинду неизгладимое впечатление; несмотря на внушительный размер, этот дом больше походил на уютное семейное гнездышко, чем на чопорную резиденцию, и Розалинда ничуть бы не удивилась, если бы из дверей навстречу отцу высыпала галдящая орава детей.

Вместо этого из каретного сарая вышел чернокожий мужчина крепкого сложения и приветствовал Линдсея с фамильярностью старого слуги:

– Добрый вечер, сэр.

– Добрый вечер, Сэмюел. – Линдсей спрыгнул с коляски и передал слуге вожжи. Розалинда сошла на землю с другой стороны. Если ей придется бежать отсюда, она сможет взять лошадь в каретном сарае и на ней добраться до города.

– Вы сегодня еще захотите куда-нибудь выехать? – спросил слуга и, скользнув равнодушным взглядом по Розалинде, уставился на хозяина.

В это время в доме тявкнула собака, и Линдсей, прежде чем ответить, прислушался.

– Если мы куда и поедем, то верхом, а не в кабриолете, так что можешь смело отправляться спать.

Собака снова подала голос, и Хэл, прикусив губу, бросил взгляд на дом. Розалинда посмотрела на него в недоумении: во время игры в покер он был сдержанным и молчаливым, даже когда напоследок сорвал банк.

Слова Линдсея утонули в лае, когда он открыл парадную дверь, приглашая гостью войти.

– Добро пожаловать в дом, мисс. Что будете пить?

Розалинда прошла внутрь, но не успела оценить убранство интерьера, поскольку ее вниманием всецело завладел аккуратный ирландский терьер, просунувший голову между балясинами лестницы. На мгновение он умолк, но затем вновь зашелся лаем, не спуская с Линдсея преданных глаз.

– Чтоб ему пусто было! Неужели некому позаботиться о собаке? – проворчал Хэл, вешая шляпу на крючок возле двери. – Эзра! – Воздев глаза к потолку, он ударил кулаком в ладонь. – Черт возьми, он, должно быть, находится в каретном сарае, – пожаловался Линдсей. – О чем только этот Эзра думает?

Продолжая ворчать себе под нос и проклиная на все лады таинственного Эзру, Хэл начал медленно подниматься по ступенькам, тогда как Розалинда, повесив шляпу на крючок, с любопытством наблюдала за происходящим.

Терьер держался на ногах очень неуверенно, но от восторга, казалось, готов был выпрыгнуть из шкуры. Вихляя из стороны в сторону и не отрывая взгляда от Линдсея, он достиг ковровой дорожки, сбегающей вниз по лестнице, и отважно двинулся дальше… но вдруг потерял равновесие.

К счастью, Линдсей успел вовремя подхватить пса, пока он не скатился вниз, однако сам поскользнулся и вытянулся во весь рост на покрытых ковром дубовых ступенях.

– Вот черт, – пробурчал он, неторопливо принимая сидячее положение и по-прежнему не выпуская собаку из рук.

Кашлянув, чтобы скрыть смешок, Розалинда поднялась на лестничную площадку, а в холл тем временем влетел высохший как лист негр.

– Собака… Простите, сэр! Я думал, что она проспит всю ночь…

Линдсей смерил его уничтожающим взглядом, но чернокожий слуга и бровью не повел.

– Какого дьявола пес делает в доме, Эзра?

– Осмелюсь доложить, он продолжал лаять после вашего отъезда, сэр, и только когда я привел его в дом, успокоился. Вам помочь?

– Нет! – Хэл наконец поднялся. – Будь готов завтра явиться на «Красотку», – вновь обратился он к Эзре. – Я сам присмотрю за собакой. А теперь можешь идти.

– Спокойной ночи, сэр! – Эзра исчез не оглядываясь. Даваясь от смеха, Розалинда нагнулась, и тут Линдсей вдруг притянул ее к себе и поцеловал, потом нежно провел языком по ее губам.

Розалинда вздохнула, поддаваясь искушению, и, поняв, что сопротивляться бесполезно, разжала губы. От его умелых ласк она попросту потеряла разум.

Хэл целовал ее как дьявол, вознамерившийся похитить женскую душу; его аккуратная эспаньолка щекотала ей щеки и подбородок, в то время как язык искусно играл с ее языком.

Розалинда застонала и погладила пальцами щетину на лице Хэла. Теплый и настоящий, он, бесспорно, был лучше любых фантазий в одиночестве, особенно когда подхватил ее на руки, как если бы она была легкой пушинкой, а не рослой амазонкой. От его непринужденной властности Розалинда ощутила, как вспыхнувший в ней пожар заструился огненной рекой от горла до соединения ног.

От жара его большого тела ее соски набухли и затвердели, в то время как дыхание Линдсея оставалось спокойным.

– Сейчас же отпустите меня! – возмутилась Розалинда, отказываясь поддаваться его власти над собой.

– Не сейчас.

– Но что, если Эзра подумает, будто вы занимаетесь любовью с мужчиной, и станет потом распускать мерзкие слухи?

Линдсей рассмеялся.

– Эзра слишком хорошо меня знает и к тому же будет молчать, даже если я пожелаю спать со свиньями.

Розалинда не знала, что делать. Позвать на помощь? Но, кроме слуг, ее никто не услышит. К тому же возникшая теплая пульсация между ног мешала ей оказывать нахалу достойное сопротивление.

Теперь лишь один терьер ковылял за ними, беспечно помахивая куцым хвостом, а смятый ковер остался далеко позади – странное и бессмысленное нарушение великолепия холла.

Открыв дверь, Хэл опустил Розалинду на большую кровать красного дерева, приобретенную его крестным у британского торговца во время войны 1812 года. Хрустальные лампы и парчовые одеяла прибыли из Франции через Новый Орлеан в годы последней войны и в отличие от кровати были легально оплачены.

Однако последняя его добыча оказалась куда более ценной, чем все приобретения предков. Он завлек ее в дом с такой же изящной легкостью, с какой решился на неожиданный блеф и сорвал последний банк за карточным столом у Тейлора. Теперь он по праву вволю насладится этой изящной женщиной, которая завораживала его. Ему хотелось задать ей миллион вопросов, начиная с того, как ей удалось так хорошо замаскироваться, и кончая тем, что она думает о движении речных судов в низовьях Миссисипи. Но ни один из них до сих пор не сорвался с его губ. Прежде всего он хотел узнать все ее тело, старательно спрятанное под покровом фрака.

– Откуда это имя – Фрэнк Карстерс? – спросил он глухо. Розалинда слегка повернула голову, чтобы видеть его глаза. Ясное дело, опытная картежница должна сначала подумать. И все же после ледяного самообладания, которое она демонстрировала за игрой в покер, Хэлу чертовски хотелось вывести ее из равновесия и бросить в водоворот всепожирающей страсти.

– Моя мать до замужества носила фамилию Карстерс, – медленно ответила Розалинда.

Продолжая ласкать ее, Линдсей не понимал, как он мог принимать эти щеки за мужские.

– А Фрэнк?

– Мое второе имя – Фрэнсис.

– А мое – Андроникус.

– Тогда Генри – первое?

Рот Линдсея на мгновение вытянулся в тонкую нитку: никто, кроме отца, не звал его Генри, и он никогда не позволял любовницам называть себя этим ненавистным именем.

– Да, но для вас я Хэл, – произнес он и поцеловал ее в губы. Он был готов поставить на кон весь свой годовой доход, поспорив, что эта леди в течение часа ему не наскучит, как большинство респектабельных дам, с которыми ему приходилось встречаться до сих пор.

Стоило Хэлу приникнуть к ее губам в поцелуе, как от силы воли у Розалинды не осталось и следа. Теперь ее тело как будто проявляло еще меньше интереса к сохранению здравомыслия, чем на лестнице. Воспоминания о месяцах одиночества улетучились, изгнанные сладострастным желанием, вливающимся в вены и распаляемым требовательными мужскими губами.

Ладонь Хэла, ласкавшая ее спину, опустилась ниже и обхватила ягодицы. Розалинда со стоном изогнулась, теряя рассудок от первого же соприкосновения с твердостью его мужского великолепия, проступающего сквозь грубое сукно брюк. Из сада внизу в комнату проникало благоухание сирени как призыв предаться чувственному наслаждению…

Бормоча что-то, Хэл просунул руку ей за пояс, и Розалинда, вздрогнув, вопросительно уставилась на него, хватая ртом воздух. Как он узнал, что его нынешней любовнице нравится, когда ей сжимают ягодицы? Ее груди изнывали в ожидании ласк, и кровь шумела весенним половодьем. Розалинда млела в истоме, чувствуя, как жаркое место между ног исходит соком.

– О Хэл! – простонала она.

Линдсей посмотрел на нее сверху вниз: его глаза блестели голубым огнем, как у пирата, любующегося на богатую поживу.

– Черт, я хочу тебя видеть всю!

От его голодного взгляда и яростного рычания пожар вспыхнул в груди Розалинды с новой силой, и она слабо кивнула.

Небо разорвала вспышка молнии, далекая гроза подступала все ближе, но Хэл словно не слышал этого; его пальцы ловко развязали ее галстук в виде шнурка и отстегнули жесткий воротничок. Целуя у основания ее шеи пульсирующую жилку, он тихо застонал.

Кровь быстрее побежала по жилам Розалинды, и внутренняя поверхность бедер увлажнилась росой. Содрогаясь от поцелуя, она изогнулась, запустила пальцы в его шелковистые волосы и провела большим пальцем по шраму на подбородке.

– Что ж, сегодня я намерен славно порезвиться с твоими грудками! – прорычал Хэл, окидывая ее жадным взглядом, словно не зная, с какой части снимать первую пробу. – И я намерен насладиться каждым мгновением.

Кожа Розалинды горела, и ей вдруг стало тесно в плену одежды.

Хэл проворно расстегнул ее рубашку, затем так же быстро справился с пуговицами нижней.

Розалинда замерла. Ее высокая грудь пылала, увенчанная твердыми пиками сосков. Найдет ли он ее прелести достаточно привлекательными?

– Восхитительно, – промычал Хэл, примыкая губами к маленькому пику.

Тело Розалинды словно пронзила огненная стрела; она вскрикнула и изогнулась, оторвав бедра от кровати. Пальцы Хэла сомкнулись вокруг одной из нежных сфер, словно хотели удержать или успокоить, в то время как рот продолжал тискать розовую вершину.

Потом он посвятил не меньше внимания второй груди и, прижимая ладонь к ее паху под тканью брюк, принялся водить по нему рукой, согласуя ритм с движениями рта.

От прикосновения грубой ткани нежная кожа Розалинды еще обильнее покрылась росой. Извиваясь всем телом, она начала приподнимать бедра в такт его ласкам.

– О, Хэл, – прохрипела она, – сделай это снова, пожалуйста!

– Как скажешь. – Линдсей обратил свои ласки на другую грудь, потом вынул из-за пояса Розалинды оружие и положил оба «кольта» на постель у ее бедра. Несколькими отточенными движениями сильных рук он раскрыл ее брюки ровно настолько, чтобы стал виден полотняный пояс для денег.

Тяжело дыша, Розалинда наблюдала за ним, безразличная ко всему, кроме его ловких пальцев.

– Верное деньги надо прятать, а оружие носить в открытую. Черт, ты такая соблазнительная со всеми этими скрытыми сюрпризами, – пробормотал Хэл.

Покончив с брючной застежкой, Хэл стянул с Розалинды рубаху и замер в удивлении.

– Мужские подштанники? Боже правый! – Он неуверенно дотронулся до ее кальсон.

Розалинда выругалась. Она выцарапает ему глаза, если он ничего не сделает, чтобы заполнить распирающую ее пустоту…

И тут шершавый палец с самодовольным бахвальством нашел чувствительную точку: он ласкал ее, исследуя складку за складкой, пока Розалинда не забилась в крике. Как только Хэл убрал руку, она приказала:

– Сейчас же, черт подери, верни руку на место!

Линдсей усмехнулся и подчинился. Розалинда застонала, отдаваясь его ласкам и бормоча невнятную благодарность, когда он начал продвигаться дальше.

Когда один палец скользнул внутрь, она со свистом втянула в грудь воздух.

– Ты у нас тугая штучка, верно, Розалинда? Возьмешь и второй?

– Да! Дай мне кончить, чтоб тебя!

Хэл хмыкнул и погрузил внутрь два пальца.

Вторжение заставило Розалинду с криком изогнуть спину. Хотя она дважды имела половой контакт с Дэвидом, ее тело, похоже, утратило сноровку.

Рука Хэла застыла в неподвижности.

– Не слишком часто тренировалась с мужчинами, не так ли, моя сладкая? А ну-ка вдохни поглубже. – Он провел языком по ее соску, затем легонько куснул его.

– Еще!

Внезапно пульс Розалинды участился, и она содрогнулась в экстазе. Пока он сосал, ее мышцы, сомкнувшиеся вокруг сильных пальцев, медленно оттаивали.

– Хорошая девочка. Теперь расслабься, а потом снова напрягись. – Его пальцы чуть-чуть продвинулись вперед, а затем вернулись назад, и она сжалась, словно протестуя. – Вот умница, – похвалил Хэл. – Теперь мы немного увеличим скорость.

Сказано – сделано. Пока одна его рука обрабатывала ее снизу, а вторая мяла грудь, Розалинда билась в конвульсиях и стонала, вздымая и опуская бедра в ритме старом как жизнь.

Хэл добавил еще один палец, растягивая ее влагалище, и Розалинда все ждала развязки, требовала ее, уверенная, что финал вознесет ее на пик наслаждения.

Но Хэл продолжал усердствовать над ней, пока ее тело не зажглось огнем и страстью. Где-то глубоко в лоне Розалинды зародилась пульсация, нагнетаемая его проворными пальцами, усиливавшими агонию желания.

В небе сверкнула молния, но Розалинда ее не заметила. Откинув назад голову, она проклинала, молила, обещала райские кущи – лишь бы он помог ей освободиться.

Рука Хэла продолжала свой труд, пока она не превратилась в сплошной комок огня и неутоленной жажды. Розалинда всецело сосредоточилась на его прикосновениях и агонии обещаемого удовольствия. Развязка подступала все ближе и ближе, но она никак не могла ее достичь и от отчаяния всхлипывала и билась об одеяла.

Над головой прогремел гром, и с небес обрушилась стена дождя.

– Возьми его, Розалинда, иди ко мне! – прорычал Хэл не останавливаясь. По телу Розалинды мощным взрывом прокатился вал наслаждения, набирая силу, как паровой двигатель, разгоняющий колеса паровоза, и Розалинда наконец отдалась волнам нестерпимого блаженства, омывшим каждую клеточку ее существа и превратившим ее в сгусток чувственности.

Через несколько потрясающих мгновений Розалинда, потягиваясь и урча от удовольствия, задумалась над своими перспективами. Она все еще была полностью одета, если не считать перемещения пояса с деньгами и галстука на ночной столик. Ее фрак и рубашка были расстегнуты, и она, согнув пальцы, с легкостью дотянулась до «кольтов».

Дождь колотил по крыше и стеклам, наполняя комнату запахом свежести; в тучах снова полыхнула молния, но уже вдалеке.

Повернув голову к окну, Розалинда увидела Хэла: стоя у матросского сундучка, он поспешно срывал с себя одежду. В золотистом свете лампы он представлял великолепное зрелище: широкоплечий и мускулистый – истинное воплощение мужественности. На его теле кое-где бледнели рубцы от огнестрельных ранений, что только добавляло ему привлекательности.

Во рту у Розалинды пересохло. Забыв об оружии, она повернулась на бок и, приподнявшись на локте, продолжила разглядывать его. Хотя кандидатом в мужья ему все равно не бывать, но сейчас это не имело значения и Розалинда хотела лишь одного – забыться в его объятиях.

Плечи, спину и ягодицы Хэла сплошь покрывал узор из серебристых ромбовидных шрамов – такие Розалинде доводилось наблюдать у беглых рабов, подвергавшихся порке. Правда, эти отметины значительно отличались и были довольно правильными в отличие от разветвляющихся рубцов, оставляемых ударами плети, но кто мог сделать с ним такое и почему?

В этот момент Хэл повернулся, и Розалинда перестала дышать. Боже праведный, его орган имел неимоверные размеры, хотя и прекрасно гармонировал со всей фигурой.

Забыв обо всем, Розалинда застыла словно заколдованная, между ног снова стало влажно, будто и не было этих непередаваемых минут.