Глава 2

– Я не могу этому поверить, – сказал Маккой, сначала очень тихо, а затем громче – для персонала:

– Я не верю этому! Лия!

– Мм, – отозвалась Лия из соседней комнаты лазарета. В ее голосе не прозвучало особенного энтузиазма. Это впрочем можно было понять, так как на подобные возгласы ей приходилось реагировать вот уже в течение двух дней.

– Что ты собираешься делать с этим дурацким сообщением от Био?

– Пока ничего, – после этих слов была выдержана пауза, как будто для выбора одного из возможных вариантов ответа. – Пусть этим занимается кто-нибудь еще. Я же работаю над проблемой Ухуры.

Маккой спрятал лицо в ладонях и тяжело вздохнул.

– Может быть, вы поможете мне разыскать лейтенанта Керазус или кого-нибудь еще из лингвистического отдела для решения проблемы?

– Это станет возможным не раньше, чем их отдел представит нам алгоритм нового транслейтора для его психологической оценки.

– Черт побери! – воскликнул Маккой и снова сел за свой рабочий стол, Но чего-либо полезного ему сделать так и не удалось, поскольку его внимание сразу же отвлеклось на коробки с лентами, листки с записями, кассеты, дискеты – на все, чем был завален его, обычно очень аккуратный, стол.

Вздохнув, доктор откинулся в кресле.

Подготовительная работа экспедиции была распределена между отделами по всему кораблю, но так или иначе, все это снова собралось у него на столе в ожидании подписания или дальнейшей корректировки. Здесь были каталоги микроорганизмов, обзоры по антибиотикам и антигенам: эти, конечно, от медицинского департамента. Однако тратить уйму времени на рассматривание изображения микробов в попытках догадаться, какие из них будут биологически активными, не доставляло особого удовольствия. Подумать только, что если пропустить какой-нибудь невзрачный с виду микроб из-за собственных ошибочных расчетов или просто из-за неважного самочувствия, то в результате этого человечество лишится принципиально нового средства борьбы с раковыми опухолями. «Или с простудой», – состроив кислую мину, подумал доктор. Обнаружит он что-то полезное или нет, но его людям предстояло немало побегать по планете, собирая образцы почв, а лабораторной службе – потрудиться, выделяя микроорганизмы из этой грязи. Маккой знал, что им придется вновь открыть пенициллин, по крайней мере три сотни раз.

Затем предстояло оценить обзор флоры и фауны. Со стороны можно было подумать, что отдел биологии решает чисто научные задачи. Но это совсем но так: вся флора на планете «1212», от простейших до более сложных се представителей, отличается, если можно так сказать, повышенной активностью. Шагающие деревья!.. Бог ты мой, что хорошего может быть в этом?! Однако, без сомнения, такие растения уже относятся к сфере ксенобиологии, а значит к ксеномедицине.

– Согласен, я – хирург, – подумал Маккой. – Но тогда получается, что я хирург – специалист по деревьям?

А потом предстоит языковая работа. Никакая программа-транслейтор по сможет функционировать без определенных знаний по психологии соответствующего вида. А в первом отчете были лишь отрывочные сведения о том, что волнует этих существ, о чем они предпочитают думать и как они это делают. Но кто отбирал ту первую исследовательскую группу? Какой-нибудь гражданский функционер без определенных знаний по психологии, с образом мыслей нью-йоркского бродяги: все конкретно и никаких отвлечений в сторону. Их интервью по смыслу не глубже, чем пруд-лягушатник в августе! Никаких попыток анализа и тому подобного. «Как вы передвигаетесь? Что вам служит пищей?» Черт побери, любое разумное существо живо не хлебом единым, разве не так?

Но это было только началом. Исследование атмосферы, таксономия, причины местных заболеваний… Удалось бы разговориться до такой степени с этими видами, чтобы выяснить, чем они болеют! Конечно, при условии, что будет известно, как сними говорить и что они сами захотят общаться с пришельцами…

Маккой озабоченно почесал затылок.

– Сестра, – произнес он тихо, не для публики, – у меня раскалывается голова.

– Мне нужно выйти – с порога сообщила Лия. В руках она держала множество кассет. Стройная, небольшого роста, с вьющимися волосами, се обычно бодрое лицо, на этот раз выглядело усталым.

– Я поручаю вам свою голову, – произнес доктор. – Полагаю, что мне потребуется пересечение лобной доли мозга.

– У нас есть специальная методика, – сказала Лия. – Префронтальное иссечение и удаление десяти процентов сосудов.

– Помолчите-ка вы лучше, – выпрямился Маккой. – Какая наглость для медсестры, однако! Похоже, что скоро вам вздумается, будто здесь всем заправляете вы! Лия улыбнулась.

– Вы спрашивали отчет о состоянии здоровья экипажа, – сказала она. – Это задание выполнено. Хотите взглянуть?

– Разве в том есть необходимость? Есть ли в нем что-нибудь, мне еще неизвестное? Или что-нибудь интересное?

– Ничего там нет.

– Тогда подписывайте эту бумагу и несете ее капитану. Пусть он почитает, что успела подцепить команда за время отпуска, – он фыркнул. – Плоскостопие! Теперь такие вещи увидишь разве что в музее.

Лия покорно вздохнула.

– Есть кое-какие проблемы. Нам понадобится кто-либо, изучивший технику интервью с существами этой планеты во время первой экспедиции. Алгоритмы работы настоящего транслейтора неустойчивы и в условиях дефицита глаголов и при неполном заполнении таблиц причинно-следственных связей. Если эти существа верят в наличие таких связей, то у меня зародились некоторые сомнения, особенно в отношении вида эт. Перед тем, как произнести гласную в последнем слово, она издала странный звук, что-то вроде щелчка, Маккой заинтересовался:

– Это так произносится название данного вида? – Не спрашивайте меня, – ответила Лия. – Именно так произносило его большинство участников первой экспедиции. Но вряд ли это гарантирует безошибочность. Мне бы хотелось услышать, как его произносят сами эти создания. – Выдержав паузу она добавила:

– Если здесь нет каких-либо звуковых искажений. Некоторые из аудиозаписей показались мне странными. Похоже на помехи статического электричества. Маккой кивнул и вздохнул.

– Я послушаю их позднее… А сейчас я занят. Что-нибудь еще важное?

– Лейтенант Сильвер находится на стационарном обследовании, – сообщила она. Доктор удивленно поднял брови.

– Его кость в порядке?

– Она срослась, – ответила Лия. – Пока нет признаков мстастазирования или отека.

– Продолжайте наблюдение. У него уже были неприятности с костным мозгом.

– Хотите, чтобы я провела ему комплексное гистологическое исследование? Маккой кивнул.

– Да. Наблюдайте, – сказал он. – Позвольте мне вернуться к этому позднее. Боюсь, что через несколько минут мне понадобится подготовленное предложение по таксономии.

Лия отправилась по своим делам. Маккой вздохнул и снова вернулся к своему терминалу с данными.

– Повторный пуск, – скомандовал он. Покажите предшествующий листинг.

На экране снова появился длинный список греческих и латинских названий, и одновременно громко прозвенел звонок.

– Черт побери! – выругался доктор и нажал кнопку связи, – Маккой!

– Это Спок, доктор…

– Конечно, кто же еще, – отозвался Маккой с «преувеличенной» вежливостью. – Я еще не закончил: результат будет примерно через час.

Наступило неловкое молчание его собеседника.

– Доктор, – обратился Спок, – меня сейчас не интересует листинг таксонометрических параметров, – Это меняет дело.

– Меня волнует, как вы оцениваете данные первого отчета, касающиеся грибков, по результатам предварительных микробиологических исследований.

– Спок, мой мальчик, – отозвался Маккой, – между нами: я не думаю, что авторы первого отчета действительно были в состоянии распознать какую-нибудь поганку, если бы таковая свалилась на них и после чего они бы обзавелись бородавками. Здесь есть одна особенность. – Какое-то время он рылся в кассетах на столе, затем прекратил это занятие. – Вне зависимости от личности исследователя, по крайней мере один вид грибков почти всегда описывается как четыре различных вида. Это происходит из за ошибок, связанных с множеством спорообразующих форм у одного и того же вида. Только Богу известно, сколько раз повторена ошибка такого рода в предварительных каталогах, да и в других, тоже. А так как решение проблемы дивергенции-эволюции в значительной степени связано с определением различий между мутирующими и алломорфными формами именно на этой планете, то, я думаю, что нам следует переоценить все, что изложено в первом предварительном обзоре. А этот отчет лучше использовать в качестве материала для компостной кучи.

Вновь на мгновение установилась тишина. Маккой собрался с мыслями.

– Доктор, мы с вами согласны, – произнес Спок. – Если я вас правильно понял, вы полагаете, что наш департамент в какой-то мере перегружен? Маккой вздохнул.

– Спок, вы вполне правильно меня понимаете. Если не сказать большего.

– Оценивая список сотрудников отдельных подразделений, – сказал Спок, – вероятно следует перевести часть персонала научного отдела в медицинский после того, как мы прилетим на эту планету и у нас появится время. Возможно, это будет на второй третий день после прибытия туда.

«Сейчас я нуждаюсь в сотрудниках, – подумал Маккой, – Но они нужны и научному отделу. Те планы по изучению и классификации, которые они готовят, составят основу для их работы в течение нескольких последующих недель…» Вслух он произнес:

– Это было бы неплохим решением, Спок. Даже, можно сказать, хорошим решением. Снова возникла долгая пауза.

– Ради Бога, замолчи и отправляйся подсчитывать электроны или что-нибудь в этом роде, – прервал его Маккой. При этом он, однако, улыбнулся. – Это будет но хорошо, а просто отлично. Что-нибудь еще?

– Нет. Спок заканчивает связь.

Маккой вздохнул, встряхнул головой и, отыскав этот «оскорбительный» отчет, сбросил кассету со стола в мусорную корзину, изготовленную в античном стиле, которую прислала ему дочь. Он некоторое время, замерев, смотрел туда, куда отправился отчет.

– Доктор, – раздался голос Лии из соседней комнаты, не хотите ли взглянуть на историю болезни?

«Вообще-то не хочу», – подумал он, но вслух произнес:

– Уже иду! – и отправился проверять результаты исследования костного мозга.

Планета на самом деле выглядела даже симпатичнее, чем на экране мониторов, Ее крошечный, еще очень далекий диск светился, словно вечерняя звезда в латунном отблеске лучей.

Кирк сидел и спокойно наблюдал, как Зулу умело управлял кораблем. Он проскользнул мимо нескольких внутренних планет системы, сочетание которых было благоприятным. Проход именно этим путем был абсолютно необязательным, но Кирк был восхищен профессионализмом Зулу; его заинтересовало, действовал ли тот, руководствуясь научно обоснованными возможностями, или просто захотел вновь увидеть такие красоты… А Спок уже сейчас, несмотря ни на что, проводил спектральные исследования каждого из внутренних миров, мимо которых они проходили.

«Зная Зулу, – подумал Кирк, – можно сделать вывод, что он действовал по двум соображениям сразу», Две из трех внутренних планет оказались скалистыми и лишенными растительности; на третьей была атмосфера, но всего лишь подобная той, что и на Венере, – полная газов, обладающих редуцирующими свойствами, да еще при высоком давлении.

Спок, проходя, выпустил радарный буй в атмосферу, напоминавшую кисель из азотной кислоты, и сразу же обратил свое внимание на четвертую планету – объект их интересов.

– Мушиная какашка! – произнес Зулу, с трудом сдерживая смех.

– Простите мистер Зулу? – удивился Кирк. Зулу громко рассмеялся.

– Это прозвище планеты, капитан, – ответил он. – Оно довольно популярно в научной среде из за ее малых размеров. Кирк тоже хохотнул.

«Муха» или «мушка» – такое латинское название было у этого созвездия. Впервые так назвал его наблюдатель с Земли – старый астроном Байтер. Традиция применения латинских названий перешла и на Южное полушарие, но когда закончились названия обычных животных и насекомых, в ход пошли более смешные обозначения.

– Вот, к примеру, сейчас мы находимся в той части космоса, название которой переводится, как что-то вроде «Воздушного Насоса», – заметил Кирк.

– В самом деле, – произнес Зулу. – Мы находимся на высоте межпланетной синхронизации, капитан. Оставаться здесь или перейти на стандартную орбиту?

– А как мистер Спок? – спросил Кирк. – Что-нибудь вам нужно на орбите?

– Нет, сэр.

– Тогда на стандартную, мистер Зулу.

– Вас понял.

Они подошли к планете совсем близко и начали обходить ее кругом. Моря оказались более насыщенного голубого цвета, чем это виделось им на экранах мониторов. Облака на большой высоте светились золотистым светом и больше походили не на облака, а на пенящиеся сливки в миксере. Континенты, проплывающие внизу, выглядели зелеными.

– В атмосфере, должно быть, много азота? – спросил Кирк. – Или углекислот?

Спок тряхнул головой.

– Не больше, чем обычно. Это чисто оптический эффект, связанный с явлениями дифракции. Можно предположить, что формы хлорофилла или аналогичного ему пигмента окрашены более интенсивно, чем обычно бывает на планетах М-типа. Вероятно, это связано с клеточными или химическими особенностями, которые способны поразить наше воображение, если у нас будет возможность разобраться в этом.

Чехов, сидящий в командирской рубке рядом с Зулу, занимался у монитора предварительным картографированием планеты.

– Никаких признаков городов, – удивленно сообщил он. – Никакого выброса от источников энергии, за исключением геотермальной природы…

– У них, должно быть, относительно небольшие города, – произнес Кирк, – согласно первому отчету. Калибровка форм обитающей там жизни была не более чем пробной. Припоминаю вывод, сделанный там, что градуировка, пригодная для того времени, может оказаться непригодной для другого.

– Это верно, – согласился Спок. – Возможно, были проблемы с инструментальными доказательствами: с этим стоит еще разобраться. Наше оборудование функционирует нормально.

– Да, конечно. Именно так, – согласился Кирк. А там внизу, континенты сменялись морями невероятно голубого цвета. Затем все пропадало, когда они пролетали ночной стороной планеты. Наверху зеленоватым серебром отливал небольшой спутник – его свет падал на большие облака планеты, ночная сторона которой освещалась только этим странным источником.

Кирк, усмехнулся сам себе: новый день – новые миры. Но привычное волнение возникало снова и снова, оно переживалось как совершенно новое чувство. И так, благодаря Богу, пока было всегда.

– Хорошо, мистер Зулу, – произнес он, – Пусть пока корабль займет орбиту, удобную для составления карты, чтобы мистер Чехов и мистер Спок оказались довольными результатами своей работы, Затем перейдем на экваториальную орбиту. Мистер Спок, – обратился он, – вы уже отобрали состав первой команды для высадки?

– Да, капитан, – ответил Спок и, оставив центральное кресло управления, передал командиру лист бумаги.

Кирк внимательно просмотрел список.

– Хм. Керазус от лингвистического отдела – это неплохо. Моррисон и Фахи – от научного департамента и Чехов – от службы обороны. – Он кивнул Споку. – Ну, что ж, хорошо. Выберете одну из зон проживания орнов, обозначенных в первом обзоре. Они, по-видимому, из трех видов в настоящее время наиболее доступны для контакта. И пусть команда высадки отправится и познакомится с ними.

– Подходящее местожительство уже выбрано, – сказал Спок, – Я встречусь с группой высадки в транспортной комнате. Кирк кивнул и попрощался со Споком.

– Мы будем вести наблюдение, – сказал он. – Желаю удачи.

Спок сдержанно кивнул в ответ и, сохраняя серьезное выражение лица, вышел. Кирк потер ладони о свои брюки.

В последние дни руководство Звездного флота вполне определенно высказалось о невозможности для капитанов спускаться на поверхность планет вместо с первыми группами высадки, даже если предварительно уже было проведено изучение местности. Распоряжения на этот счет были точными: роль капитана в миссии прежде всего состояла в анализе и синтезе получаемых данных. Он должен наблюдать за событиями и быть в курсе всего, чтобы иметь возможность вовремя отреагировать и разобраться в любой ситуации. Кроме того, от него требовались и дипломатические способности: ни у кого на корабле, за исключением капитана, не было полномочий на разработку соглашений и союзов с местными видами. Он должен выжидать до тех пор, пока не станет ясно, что его выход будет безопасен. Только тогда наступала очередь капитанской дипломатии.

Кирк улыбнулся или так, по крайней мере, показалась членам экипажа, находившимся поблизости. Всегда сохраняется возможность зрительного самообмана.

Двери, выходящие на капитанский мостик, со свистом раскрылись.

– Довольно приятное местечко, – произнес Маккой за спиной Кирка.

Он взглянул на доктора, слегка удивившись.

– Я думал, что вы собираетесь спуститься вниз вместе с командой высадки, – произнес он. – Я полагал, вы не захотите, чтобы Спок все перепутал. Маккой хохотнул.

– Не совсем так, – ответил он, протирая кулаками глаза. – У меня накопилось много работы. Я спущусь на планету через день-другой. Кирк нахмурился.

– Сколько часов вы спали прошлой ночью? Маккой сделал большие глаза.

– Не надо говорить со мной таким тоном, Джим. Думаю, что все равно я спал больше, чем ты сам. Кирк кивнул, виновато улыбнувшись.

– Может быть, ты и прав, – сказал он. Для него всегда составляло проблему – конечно, не столь серьезную, то, что из-за волнения от предстоящей возможности увидеть новый мир, в ночь перед высадкой он ложился спать позже обычного. – И все же… Ты слишком много работаешь, доктор, – произнес он озабоченно.

– Это еще не много, ответил Маккой. – Через пару дней, я думаю, твои слова будут близки к истине. И тогда у тебя даже появится право кричать на Меня, а я наверняка стану завидовать твоей непыльной работе на корабле.

Кирк чуть не подавился от смеха: «Непыльной!…»

Маккой тоже рассмеялся в ответ.

– Ну, конечно, все относительно, я так думаю!

– На связи транспортная служба. Говорит лейтенант Реннер. Группа высадки готова, капитан.

– Спускайтесь вниз, лейтенант, – сказал Кирк. На дисплее появился мостик. Потом изображения начали передаваться с помощью трикодера лейтенанта Моррисона: это устройство делало возможным физический перенос членов команды высадки прямо на поверхность планеты. Лейтенант Реннер сидел за консолью транспортера, осуществляя последние приготовления. Затем он сразу повернул вверх все рычаги. Комната опустела, но при этом заполнилась ярким светом, который, однако, постепенно стал гаснуть, пока не пропал совсем.

На экране монитора возникло изображение, напоминавшее просеку в лесу. Желтоватый солнечный свет пробивался сквозь густые ветви и освещал потоками лучей поверхность планеты, которая была пестрой: полосы, напоминавшие груды перегнивших листьев, перемежались с чем-то настолько зеленым, что такого насыщенного цвета Кирку никогда не доводилось видеть. Деревья были столь же невероятно зелеными, вплоть до их стволов, которые были довольно гладкими и чем-то напоминали березу. Один за другим члены группы высадки стали появляться на экране дисплея; они оглядывались вокруг.

Спок включил свой трикодер и начал привычное для него сканирование. Другие члены экипажа стали исследовать местность, осторожно прикасаясь то к ветке, то к какому-нибудь растению.

В лесу было очень тихо, если не считать какие-то негромкие скребущие звуки, доносившиеся издалека, возможно, издаваемые насекомыми. Но Кирк сразу же отверг это предположение: на новой планете ничего не следует предсказывать без достаточных на то оснований, иначе эти предположения могут привести к неприятностям.

– Снимаем показания, – Спок обратился к Чехову и Ксразус, у которых тоже были включены трикодеры, – Обнаружены признаки жизни, сэр, – отозвался Чехов. – Однако, движение незначительное, Спок изучал свой трикодер.

– Мисс Керазус, – обратился он. Высокая молодая женщина сдержанно кивнула.

– У меня тоже. Признаки смешанной жизни – растительной и животной. Но не вполне определенные.

– Согласен. Давайте продвигаться в сторону вон того ориентира. Похоже, там что-то вроде дороги или тропы.

– Напоминает оленью тропу, – обратился Моррисон к тем, кто наблюдал за происходящим у дисплеев на мостике. – Случайно сломанные ветки, примерно на уровне пояса. Довольно активное движение, я бы так выразился. Они шли лесом.

Кирк, откинувшись в кресле, наблюдал, как золотисто-зеленое освещение сменилось ярко-желтым.

Группа высадки вышла на поляну и на минуту остановилась, оглядываясь вокруг.

«Что это?» – подумал Кирк.

В центре поляны находился объект, похожий на большой аморфный кристалл, размером с железнодорожный вагон.

Кристалл задвигался, и в конце концов, распался примерно на пятьдесят частей, которые начали прыгать и катиться по направлению к группе высадки, передвигаясь как-то особенно, словно льющаяся жидкость. Такое движение Кирк видел когда-то давно.

У мониторов на мостике раздались вздохи и возгласы удивления, но Кирк не обращал на них внимания. Его интересовал вопрос: с помощью какой мускулатуры могли перемещаться эти существа, ведь, как предполагалось, они состоят лишь из протоплазмы. Но очевидно они не испытывали никаких проблем с передвижением, хотя эта форма перемещения походила на то, как раздутый пластиковый пакет словно медуза плыл, но не по воде, а по земле, иногда переворачиваясь через голову, чтобы придать себе дополнительное ускорение.

– Никаких фазеров, – спокойно произнес Спок, обращаясь к группе высадки.

Они согласно кивнули.

Спотыкающиеся, переливающиеся существа замедлили свой ход, приблизившись к высадившимся космонавтам, и окружили группу со всех сторон. Спок посмотрел на них сверху вниз со свойственным ему спокойствием – никто из этих существ не превышал ростом уровня его ноги до колена – и выжидал, что будет дальше. Существа, образовав крут, обосновались по периметру; они слегка шевелились и извивались.

Моррисон медленно отошел в сторону, чтобы на мостике было видно живое кольцо из этих существ, напоминавших куски радужного стекла, но, однако, живых, дрожащих и даже мыслящих.

– Доброе утро, – произнес Спок. Кирк успел уловить ухмылку на лице Маккоя – формальная сдержанность Спока всегда заставляла его улыбнуться. – Вы относитесь к виду, который называет себя орнами?

По кольцу существ прокатилась очередная волна движения, затем раздался скрипучий звук, но не тот, что был похож на жужжание насекомых, слышанный Кирком ранее. Транслейтор мостика подключился автоматически и перевел этот звук как эквивалент странного, очень высокого смеха.,.

Одно из существ впереди кольца встряхнулось и начало медленно приближаться к Споку, продолжая, однако, при этом трястись. Спок стоял неподвижно. Существо вытянуло нечто вроде длинной руки или ноги – псевдоподию, заблестевшую в лучах солнца словно осколок стекла, и ткнулось ею в ботинок Спока. Затем опять раздался скрипящий звук, то есть смех и, наконец, существо произнесло:

– Готча! – и вернулось на свое место. А его собратья продолжали смеяться своим скрипучим смехом.

Спок осмотрелся с некоторым удивлением.

– Капитан, – сказал он, – полагаю, что нам попался детский сад на выезде, что-то вроде летнего лагеря.

Кирк рассмеялся.

– Как бы там ни было, – ответил он, – они все равно орны.

– Пусть будет так! – Спок наклонился к орнету, который назвался «Готчей», и произнес:

– Мы здесь гости. Считаете ли вы возможным наше появление там, где в последний раз побывали представители, похожие на нас?

В ответ опять раздался скрипучий смех, и некоторые из орнов начали расступаться перед группой высадки, освобождая им проход к краю поляны.

– Спасибо, – поблагодарил их Спок с серьезным лицом и направился первым в указанном направлении.

Знакомый орнет продолжал прыгать и катиться возле него, время от времени ударяясь о ноги и показывая таким образом дорогу.

На корабле наблюдали, как орны вели группу высадки в сторону леса, на другую тропинку, более широкую, чем первая, и с большим числом сломанных веток по обочинам, что говорило об интенсивном движении по этой тропе. Они прошли по нескольким полянам, хотя ни на одной из них не попадались орны, и, наконец, очутились на последней поляне, самой большой. На ней были строения типа небольших домиков, в изящных фасадах которых изобиловало радужное стекло: башенки, шпили, купола из стеклянной паутины. Орны входили в них и выходили, если их движение можно было назвать ходьбой. У Маккоя перехватило дыхание от увиденного.

– В первом отчете не было ни слов об этих строениях, – выдохнул он.

– В самом деле не было, доктор, – подтвердил Спок. – Подозреваю, что половина информации так до нас и не дошла.., как я вам уже говорил.

Кирк отметил про себя, что необходимо написать докладную записку руководству Звездного Флота и в достаточно резких выражениях дать оценку первой экспедиции.

В течение последних трех дней различные отделы корабля «Энтерпрайз» докладывали ему; из чего становилось очевидным, что этот первый отчет был на редкость неполным и содержал массу ошибочных сведений.

– Зачем было посылать этих людей, если они но ставили своей целью облегчить работу последователей? Одному Богу известно, сколько еще опасностей на этой планете они но заметили, а нам придется, вероятно, с ними столкнуться.

– Смотрите, какие чудеса! – неожиданно воскликнул Маккой.

Кирк посмотрел и понял причину его восхищения.

Одна из построек начала медленно распадаться на части. Самый высокий шпиль, футов в пятьдесят, стал постепенно сползать вниз: это выглядело очень занятно и напоминало громадную каплю глицерина, стекающую наземь.

– Они же строят свои сооружения из самих себя! – произнес Маккой с восторгом и уважением. – Джим, это невероятно! Это что забота о всеобщей занятости? Или они чередуются друг с другом?

– Тсс! – произнес Кирк, наблюдая, как одиночный орнет выскользнул из постройки, составленной более медлительными собратьями, пополз и замер перед группой высадки, у самых ног Спока, глядя на него снизу вверх. Он именно смотрел, поскольку две трубочки, заменявшие ему глаза, были выставлены наружу из его гладкого тела, и нацелены на лицо Спока, – Привет! – произнесло существо. Спок удивленно поднял брови.

– Приветствуем также и вас, – ответил он, наклонившись на дюйм вперед, что должно было означать почтительный поклон. – Я – Спок, офицер звездного корабля федерации под названием «Энтерпрайз».

– Федерации, – повторило существо, и транслейтор отметил легкую задумчивость, прозвучавшую в его голосе. – Ммф.

Спок посмотрел на лейтенанта Дженис Керазус – ее большие глаза также выглядели задумчивыми. Будучи начальником лингвистического отдела, она, пожалуй, лучше всех на корабле понимала периодически возникающие странности в работе универсального транслейтора. То, что его калибровку удалось провести лишь наполовину, да и к тому же не совсем правильно, могло отдалить решение основной задачи на многие месяцы. Одному только Богу известно, какой смысл из сказанного доходил до этих существ до тех пор, пока команда не ознакомится как следует с их речью, – что отвечали эти существа. От решения данного вопроса зависела судьба всей миссии.

– В нашу группу высадки входят, – Спок говорил бесстрастно, не волнуясь, – лейтенант Керазус, младший лейтенант Моррисон и Чехов.

– Ммф, – ответил орнет. – Привет, привет, привет, Федерация?

– Да, – ответил Спок. А другие члены команды том временем кивали головами и бормотали свои собственные приветствия:

– Мы из одной и той же организации. Наш командир послал нас установить с вами первоначальный контакт. Мы бы хотели некоторое время погостить на вашей планете, принять участие в дискуссиях с вами, если, конечно, вы не будете возражать.

Орнет поднял свои глаза-трубочки, обращенные на Спока, еще чуть выше: было что-то странное в их выражении… И Кирк опять упрекнул себя за попытку сравнивать совершенно невероятных существ с людьми.

– Единственное препятствие – это эт, – ответило существо.

Кирк удивленно поднял брови. Это было для него новостью. Он поймал на себе взгляд Маккоя, и странное выражение на лице доктора не удивило его.

– О, да! – произнес он.

– Давайте не будем паниковать раньше времени, – пробормотал Кирк. – Еще успеем.

– Добро пожаловать! – произнес орнет. – Оставайтесь здесь, беседуйте. – Существо опять спрятало свои глаза-трубочки внутрь своего тела, как будто они успели переутомиться, рассматривая Спока.

– Мы благодарим вас, – сказал Спок, склонив голову в знак признательности. – Нам также хотелось бы познакомиться поближе с вами и вашими собратьями, определить степень различия и сходства с нами. Наше исследование будет безболезненным и безопасным. Вы согласны?

Орнет снова выпустил свои глаза-трубочки, хотя и не поднимал их на этот раз столь высоко.

– Изучайте, – задумчиво ответило существо, – Да, но будет ли и у нас такая возможность?

Спок быстро взглянул на Керазус, как бы спрашивая ее, правильно ли он понял смысл сказанного существом. Она кивнула.

– Да, – ответил Спок. – Без сомнения. Джентльмены, ваше слово, – обратился он к Чехову и Моррисону.

– Конечно, сэр, – ответил Моррисон. Чехов тоже дал свое согласие. Вслед за Кирком, Маккой слегка поежился.

– Мне хотелось бы выяснить, что в этих существах следует изучать в первую очередь? – негромко сказал он, обращаясь лишь к одному Кирку. – И я не в курсе, насколько безболезненны и безопасны их методики исследования?

– Спок проследит, чтобы все было в порядке, – ответил Кирк. – И мы тоже. Что касается их просьбы, то она вполне законна. Маккой вздохнул и кивнул.

– Ухура, – обратился он, – проследите, чтобы показания трикодеров команды сразу же направлялись в лазарет. Мне бы не хотелось сбавления оборотов на старте.

– Нет проблем, доктор.

– Не могу представить себе, за счет чего они могут двигаться? – тихо произнес Маккой. – В отчете сказано, что их тела состоят не только из недифференцированной протоплазмы. У них нет ничего, что могло бы обеспечивать энергией их движение: АТФ или аналогичных веществ.

– В отчете много чего сказано, – проворчал Кирк. – И я собираюсь переговорить об этом с руководством Звездного Флота. Не обращайте на эти бумаги особого внимания.

Его больше занимало то, что происходило на экране, – и это можно было понять, потому что в данный момент группу высадки повели внутрь удивительного строения. По площади оно было небольшим, по крайней мере по земным стандартам: что-то вроде комнаты для брифингов и небольших собраний, с довольно низким потолком.

Но полупрозрачные стены создавали изнутри эффект избытка света и воздуха, – словно человек попадал в комнату, сооруженную из стеклянных блоков. Разница состояла лишь в том, что вместо блоков были уложены округленные тела орнов, причем каждое было растянуто или, наоборот, если требовалось, поджато, соответственно месту и роли в стене. В результате чего получился безукоризненный барельеф. И при этом орны кирпичи рассматривали группу высадки глазами, либо спрятанными внутри своих тел, либо выставленными наружу в виде трубочек. Одного только этого было достаточно для слабонервных, чтобы заполучить глубокое эмоциональное расстройство.

У Спока, конечно же, с нервами было абсолютно все в порядке. Он уселся посреди комнаты на пол, снял с плеча свой трикодер и начал производить его точную настройку, не переставая спокойно беседовать с орнетами, приведшими его сюда. Другие члены-группы высадки слонялись без дела, завязывали свои собственные знакомства и, разговаривая, рассматривали окружающее. Становилось довольно трудно наблюдать за тем, чем занималась группа в целом, так как на передачу информации на корабль был настроен только трикодер Моррисона, а тот в данный момент основательно заинтересовался устройством стен, Поэтому экраны мониторов мостика заняло изображение нескольких пар блестящих черных глаз орнетов, внимательно рассматривавших трикодер и тыкавших в него псевдоподиями – подобием человеческих рук и ног.

Кирк откинулся в кресле и принялся тереть глаза кулаками.

– Все это способно удивить и очаровать! – произнес он. Маккой вздохнул.

– Похоже, ты переполнен невысказанными словами. Мне, наверное, лучше спуститься тоже и убедиться, что они там добывают именно те данные, которые необходимы мне. Что используют эти улитки в качестве носителя тканевой энергии – не могу себе представить…

– Когда узнаешь, обязательно сообщи мне, – сказал Кирк. – Я пока не могу высовываться, иначе кое-кто из руководства Звездным флотом съест меня с потрохами!

– Бедный Джим, – посочувствовал Маккой. – Какая трудная у тебя служба! Вынужден сидеть в мягком кресле и наблюдать, как все вокруг суетятся и продвигают…

– Лучше бы ты этого не говорил, – прервал его Кирк. – Жизнь – трудная штука. Отправляйся вниз, там тебе будет хорошо.

– Будет хорошо! – Маккой фыркнул и направился в сторону выхода.

Кирк откинулся в кресле и улыбнулся. Нельзя было оставлять надолго группу высадки без должного медицинского обеспечения. Люди не могли продолжать работу без тщательного контроля со стороны врача. Маккою лучше было находиться с ними, на всякий случай.

– За дело, мистер Чехов, – обратился доктор по связи из своего офиса, собирая все, что ему могло понадобиться внизу. – Пусть лейтенант Керазус сама попытается решить языковую проблему. А перед нами встали новые задачи. Я собираюсь минут через десять появиться на планете, и если вы за это время не подготовите результаты серологических анализов, серии анализов покровных тканей, анализ электроэнцефалограммы электрических потенциалов мозга, набор для выстукивания и прослушивания пациентов…

– Нет проблем! – бодро ответил Чехов. Маккой добродушно хмыкнул, – Посмотрим. Я буду у вас через десять минут. Маккой заканчивает связь. Из соседней комнаты раздался голос Лии:

– Мне спуститься с вами и помочь вам?

– Нет, спасибо, – ответил доктор и вытащил миниатюрный поляризационный офтальмоскоп – прибор для осмотра внутренней оболочки глаза, – Капитан не разрешил спуск на планету кому бы то ни было, за исключением руководителей отделов, пока не удалось более точно откалибровать транслейтор.

– Похоже, что это вы ему посоветовали, – сказала Лия, выглядывая из-за двери.

– Именно так.

– Еще один повод для вас, чтобы поработать за двоих, не так ли? – спросила она.

– Вы не правы, – сказал Маккой закрывая свой небольшой черный портфель. Затем открыл его снова, чтобы уложить туда радиолапароскоп – прибор для осмотра брюшной полости – и шпатель. – Вы должны завершить свою работу здесь и позаботиться о сохранности полученных нами данных, Лия вздохнула. Очевидно, она не раз слышала такого рода рассуждения и усвоила, уже что препираться в этом случае бесполезно.

– Желаю вам приятно провести время, – сказала она.

Маккой заворчал, подхватил свой черный портфель и отправился в сторону транспортного отдела.

Доктор обнаружил Спока сидящим на полу в постройке, которая, по всей видимости, была основным зданием орнов в пределах этой просеки. Потом сканирование позволило обнаружить еще много таких просек с подобными постройками, но, по всей вероятности, наряду с этими зданиями имелись и обычные – из дерева и камня.

«Что все это значит? – думал Маккой. – Или похожие на настоящие дома принадлежат другим видам? Но зачем деревьям, обладающим разумом, дома? А третий вид, кажется, обладает непостоянными физическими свойствами… Надо попробовать рассмотреть эти версии в отдельности…»

– А, это вы, доктор! – сказал Спок, взглянув на него снизу вверх. – Я думал, что у вас не найдется времени присоединиться к нам.

– У меня не было выбора, – ответил Маккой. – Информация поступает на корабль в таком ничтожном объеме… Спок окинул его жалостливым взглядом, хотя вряд ли это было необходимо сейчас.

– Вы имеете ввиду информацию медицинского характера? – спросил он. – Мы в настоящее время больше внимания уделяем лингвистическим проблемам, я боюсь, что…

– Охотно верю, что дело обстоит именно так. И каковы же результаты, – лейтенант? – спросил Маккой через его плечо. Дженис Керазус оторвалась от своего трикодера – эту штуковину орнет, с которым она разговаривала, продолжал рассматривать с интересом.

– В общении ощущается недостаток глаголов, – с отчаянием в голосе произнесла она.

– Нам всем их не хватает, моя дорогая, – успокоил ее Маккой. – Именно так. – Он пошел к Чехову, на минуту задержавшись возле Моррисона -Как идут у нас дела?

– Сейчас я являюсь объектом медицинского исследования, которое проводит этот парень, – произнес Моррисон. Он сидел на полу, скрестив ноги, а напротив него расположился орнет, свернувшийся в совершенно круглый шар без внешних признаков глаз или каких-либо других органов чувств. – Я ничего не ощущаю.

– Не стоит жаловаться, – сказал Маккой. -По крайней мере, не следует так строить своих фраз. Ты ведь не знаешь, каким способом здесь определяют пониженную чувствительность. Может быть, это что-то поувесистее обычного неврологического молотка. Итак, мистер Чехов?

– Вот все, что вы заказывали, сэр, – ответил тот.

– Ммф, – произнес Маккой, присев на корточки рядом с Чеховым, и начал просматривать протянутые листы. Результаты исследования серологии, о которых он просил Чехова, оказались необычными, если не сказать больше. У этих существ вряд ли была кровеносная система в общепринятом понимании, когда подразумевается сердце и сосуды. Поэтому нельзя было определить точно, что за жидкость или какая ее часть протекала в их телах, выполняя функцию перфузии, то есть была вместо крови, а какая часть не участвовала в этом процессе, представляя собою как бы замену «твердых» тканей, например, мышц. Маккою пришлось в своей жизни встречаться с несколькими типами протоплазменных существ, но такой недифференцированный тип попадался ему впервые. Обычно, когда такое существо становилось взрослым, в ном все же появлялись хоть какие-то признаки многоклеточного строения. Но теперешняя ситуация была озадачивающей и одновременно давала ему как пищу для размышлений, так и материал для очередной научной статьи.

– Бедный Дайэтер, – подумал доктор, улыбаясь. – Решил, что все огорчились из-за последней статьи! Они хотят поставить на уши несколько галактик. – Он хмыкнул, просматривая результаты серологических тестов, а затем тестов с покровными тканями.

Существо заявило о себе звуком «хм». Маккой взглянул на Чехова, потом на орнета.

– Сожалею, что не заметил вас, сын мой! – произнес он. – Меня зовут Маккой. Я доктор.

Орнет издал какой-то царапающий звук, который транслейтор перевел как:

– Что означает – сын?

– Доктор, – обратилась к нему Керазус, – ради Бога, переведите свой транслейтор в режим связи с моим, хорошо? У меня есть возможность подключения дополнительного словаря.

– Идет. – Он адаптировал свой трикодер и затем вновь обратился к орнету:

– Сын – термин, означающий дружеское расположение, – произнес доктор. – Это когда тебе кто-то нравится. Наступила пауза, после которой орнет произнес:

– Нравится? – существо шлепнулось сбоку о ногу Маккоя словно дружелюбно настроенный кот.

– Правильно. Это тоже означает расположение. А можно мне прикоснуться к тебе? – Маккой внутренне напрягся, ожидая ответа.

– Прикоснуться – да.

Доктору очень хотелось сделать соответствующий жест, поскольку он уже прочитал первую часть отчета о покровных тканях этих существ, и он дружелюбно похлопал по коже орнета, – Это один из способов, – произнес он, – проявления дружелюбного расположения друг к другу.

– Дружеское, да! – бодро повторил орнет. Из его туловища высунулась округлая, с тупым концом, псевдоподия, которой он похлопал по спине Маккоя.

Тот хохотнул и вновь погладил блестящую радужную кожу. Кожа – это, конечно, было не совсем удачным названием для внешней оболочки существа, поскольку пробы с нее были не в большей степени многоклеточными по строению, чем другие ткани тела. Скорее всего, это больше напоминало толстую мембрану с избирательной проницаемостью, похожую на мембраны клеток крови, кожи, мышечного волокна. Только мембрана-кожа была в пять тысяч раз толще тех межклеточных мембран, «Каким же образом возникла такая мембрана? – подумал он. – Как организму удастся обеспечивать перфузию этой мембраны, не говоря уже о том, чтобы доставлять в ее толщу питательные вещества? Ведь в ней нет никаких сосудистых структур! Далее, если учитывать правила существования полупроницаемых мембран, то любой дефект в ней привел бы к вытеканию жидкой среды всего организма наружу, однако этого не происходит!»

– У вас есть имя? – спросил Маккой, слегка развернувшись в сторону трикодера Чехова, чтобы иметь возможность продолжить просмотр полученных данных.

– Имя?

– Да. Как вас называют другие? – Он переспросил и замолчал, глядя на данные неврологического обследования. Они казались доктору менее понятными, чем тесты с покровными тканями. -Например, меня все называют Маккой.

Орнет издал еще один скребущий звук, который транслейтор не смог расшифровать.

«Вот мальчишка!» – подумал Маккой. Этот звук мог означать, что имя произнесшего его существа не имело эквивалента, воспринимаемого транслейтором. Или же орнет не понял вопроса и произнес нечто такое, что не было переведено транслейтором.

– Хм, – произнес доктор. – Не могли бы вы повторить?

Орнет снова издал скребущий звук, точно такой же, как и в первый раз.

– Ну что ж, – сказал Маккой. – Надеюсь, вы не будете возражать, если я назову вас «Ххч», имея в виду то, что я но могу придумать лучшего названия для звука, который вы только что произнесли. Я но уверен в своем произношении, а также в том, хорошо ли вы меня понимаете. Но в любом случае, рад приветствовать вас!

Орнет снова ткнулся в его ногу, на этот раз, вероятно, в знак признательности.

– Как вы называете эту часть своего тела, Ххч? – спросил Маккой, шлепнув существо по коже еще раз.

Орнет снова издал звук.

– Так вы называете кожу? – уточнил доктор, иллюстрируя свои слова тем, что натянул немного кожу на своем предплечье.

– Да, кожа, – согласился Ххч.

– Вот еще одно слово в вашу копилку, Керазус, – произнес Маккой и опять вернулся к чтению распечатки. – Теперь посмотрим, из чего состоят их внутренности. Боже мой! У этого сына запись биотоков мозга меньше, чем у помидора. Но ведь у этих существ есть разум и способность к движению – жизнь, основанная на соединениях углерода. Чем же они заменяют биоэлектричество? Или у них используется для нервного поведения только химический нейротранспорт, то есть без участия электрических потенциалов? В этом, наверное, мало смысла. По крайней мере, для существ такой физической структуры, как в данном случае.

– У меня тоже есть структура, – сообщил орнет неожиданно.

Маккой внимательно посмотрел на него, не уловив до конца смысла сказанного.

– Конечно, она у тебя есть, дружище. Но не такая, с какой мне приходилось сталкиваться до сих пор. Чехов! Сделайте мне одолжение: проведите химический анализ. Вот в этом месте похоже на нейромедиаторнную, нейрохимическую передачу импульсов по нервным волокнам. Видите вон ту микроструктуру? Нет, не здесь, а на следующем экране – вот тут. Проведите молекулярный анализ этого модуля, может быть, удастся найти соответствующие химические вещества. Или несоответствующие, – добавил он задумчиво. – Все, что происходит в тело этого парня… Боже, что я буду писать в отчете?

– Доктор, – обратился к нему Спок с другого конца комнаты, где он все еще разговаривал с орнетом, который приветствовал их. – Чтобы написать хороший отчет, необходимо разобраться в том, о чем собираешься писать. Нужно, по крайней мере, чтобы сформировались какие-то теории, основанные на фактах и имеющие право на жизнь.

– На этот счет можете быть спокойны, Спок, – сказал Маккой, ощутив в себе внутреннюю отвагу впервые после начала их миссии. – К тому времени, когда я начну писать отчет, можете быть уверены – такие теории у меня уже будут. – «Я очень надеюсь на это», – подумал он.

Спок удивленно посмотрел на него и ничего больше не сказал, а продолжил беседу с орнетом.

Маккой улыбнулся и вернулся к своей работе.

– А теперь, – он обратился к Ххч, – давайте посмотрим какая у вас нервная система.

– Куда подевался доктор Маккой? – спросил Кирк, обведя взглядом комнату для совещаний. Его голос звучал удивленно.

Был поздний вечер: пора уже было вернуться на корабль. Группа высадки возвратилась несколько часов назад, и была послана другая команда для изучения флоры и ночной активности планеты. Все члены первой группы сидели за столом с руководителями подразделений во главе. Все, за исключением Маккоя.

– Лейтенант Бурке, – обратился Кирк, – где он может быть, по-вашему?

Бурке выглядела смущенной.

– Капитан, последний раз я говорила с ним примерно час назад: доктор был еще на поверхности планеты. Он знал о времени общего собрания и сказал мне, что обязательно придет. Я предположила, что следующая встреча состоится здесь.

Кирк вздохнул. Это ему следовало предвидеть. Маккой может жаловаться на избыток работы в своем отделе и других подразделениях, а сам всегда забывает об отдыхе. Но что же случилось, однако?

Кирк нажал на кнопку переключателя внутренней связи:

– Это мостик? Мне лейтенанта Брандта.

– Да, сэр, – раздался голос офицера ночной смены связи.

– Разыщите доктора Маккоя. Мы ждем его здесь.

– Есть, сэр.

Кирк вернулся в свое кресло.

– Во всяком случае, мы можем обсудить кое какие предварительные результаты. Спок, ситуация приобрела дипломатический характер? Спок сложил руки на груди.

– Сэр, насколько мне известно, мы не можем предпринимать никаких серьезных шагов, пока не будет произведена более точная настройка транслейтора. Но все же мы получили более правдивую информацию, по сравнению с той, что была в отчете первой экспедиции. У нас более точные данные.

Кирк улыбнулся. Это было так похоже на Спока – никто другой на корабле не воспринимал столь болезненно любые неточные сведения.

– Я потратил основную часть времени на планете, пытаясь выяснить, какое представление орны имеют сами о себе и о взаимоотношениях с другими разумными видами на планете, – продолжил Спок. – Особое внимание было направлено на то, что могло бы помочь нам изучить их управленческие и политические структуры. Предстоит узнать, конечно, намного больше того, что сделано, но это станет возможным, я повторюсь, только после улучшения работы транслейтора. Однако считаю что каким-то данным уже можно доверять. Прежде всего, орны по видимому, ощущают почти все вокруг себя как жидкость: отношения, язык и вообще все физические и психические структуры. Они немало удивлены нашей ригидностью, и у меня сложилось впечатление, что они считают нас, если не совершенно ненормальными, то, по крайней мере, аномальными существами. Однако у них есть нечто, что мы бы назвали необычно восприимчивой натурой, особенно для существ, которые до недавнего времени не контактировали с другими разумными видами, – возможно, это тоже следствие их внутреннего родства с жидкостью, влияющей на их образ мыслей. Они но возражают против того, чтобы мы оставались такими же ригидными, как сейчас. Но они не смотрят на нас как на что-то неизменное и застывшее – они ожидают, что в любой момент мы сможем поменять свое физическое состояние на какое-нибудь другое.

– Очень не хотелось их разочаровывать, – отозвался Кирк. – Но придется им смириться с нашим состоянием. Или это представляет для вас какую-нибудь проблему?

– Нет, – ответил Спок. – У нас возникает достаточно проблем в других областях, как я полагаю. После разговоров с этими существами выяснилось, что у них нет организационных структур, подобных нашим. Планетой никто не управляет; принятие решения – чисто персональное дело, что, наверное не лишено своей мудрости, ибо каждый орнет может изменить свое физическое состояние или свои планы, когда ему заблагорассудится. В отдельные периоды орны сотрудничают друг с другом, как мы это видели в их постройках на планете, – до сих пор не понял, зачем они им нужны? Похоже, эти существа не нуждаются в домах-убежищах в классическом смысле. Окружающая среда не в состоянии причинить им вред, поэтому и защита им ни к чему. Но в любом случае, каждое отдельное существо решает само; быть ему членом сообщества или нет. Они оказывают незначительное влияние друг на друга и никакого – на другие обитающие там виды, именуемые ими такими словами, для которых мы пока не подобрали эквивалентов.

– Тон их разговоров дружелюбный? – спросила из-за стола Ухура.

– Трудно сказать, – ответил Спок. – У нас пока недостаточный словарный запас их языка, чтобы настроить транслейтор на автоматический режим. Понадобится еще несколько дней. Непохоже, чтобы они сознательно пытались сбить нас с толку, но склад их ума очень отличается от человеческого, поэтому установление точек соприкосновения во взглядах потребует некоторого времени. Ухура кивнула.

– Орны, – продолжал Спок, – не имеют концепции труда и потребности в нем. Они живут, вероятно, за счет прямого поглощения энергии из окружающей среды, хотя механизм этого явления неясен. Они не едят, не пьют и не имеют физиологических отправлений. Им не нужно убежище, как я уже сказал. Кроме случайных травм, на планете не существует других факторов, способных оказывать на них неблагоприятное воздействие. У них нет физических влечений, в том смысле, как мы это понимаем. По-видимому, у них довольно богатая общественная жизнь, но в чем состоит их времяпрепровождение, до сих пор остается неясным. Они не ленивы, отнюдь нет. Но большинство вещей, которые мы считаем для себя важными, подразумеваю, не имеют для них большого значения или кажутся им глупыми. Это, без сомнения, должно оказать какое-то влияние на дипломатические итоги нашего визита.

«Какое-то… А какое именно? – подумал Кирк. – Что за стимулы к объединению можно предложить существам, которым ничего не нужно и которые вдобавок не понимают, зачем это необходимо нам?»

– Мне хотелось кое-что добавить, – вмешалась Ухура. Спок кивнул ей в знак согласия. И, выдержав паузу, она заговорила:

– Капитан, их язык, насколько нам удалось выяснить к настоящему моменту, свидетельствует о том, что орны были бы прекрасным дополнением к Федерации, если, удастся склонить их к этому союзу. У наблюдаемых существ отмечен наибольший процент употребляемости в речи глаголов, по сравнению с остальными видами галактики. Пропорцию в структуре построения предложений можно охарактеризовать так: десять глаголов на два существительных. Все их местоимения – приглагольные. И это неудивительно, если учесть, что они используют самих себя в качестве подсобного материала для постройки домов. Они не могут себе представить невмешательства в окружающую сроду. В связи с этим встает вопрос: а как они влияют на нее? У них нет потребностей в еде, питье, работе и во сне тоже.

Бурке задумчиво произнесла:

– Через богатую общественную жизнь и влияние друг на друга.

– Похоже, что так. Их поведение при строительстве домов говорит в пользу этого, либо они влияют на другие виды, обитающие на планете. Лейтенант Керазус кивнула.

– Когда мы начали заводить разговор о межвидовых отношениях, – пояснила она, – то на нас обрушился целый поток новых глаголов, больше, чем мы могли перевести…

– Вы хотели побольше глаголов – и вы их получили! – произнес Маккой, входя в помещение для собраний. – Лучше думайте, прежде чем что-то просить. Прошу всех извинить меня за опоздание.

– Садитесь, Маккой, – сказал Кирк. – Мы начали совсем недавно, – А сам подумал: «Он ужасно выглядит!»

Лицо доктора заметно осунулось и похудело. Кирку было известно, что такое изменение внешности могло быть связано с обезвоживанием организма, возникающим тогда, когда человек долгое время обходится без воды и пищи.

Керазус с сочувствием улыбнулась Маккою, – В любом случае, вы правы, – сказала она. – Межвидовые глаголы оказались довольно сложными и длинными: одно действие в предложении наслаивается на другое таким образом, что все они оказываются связанными в единый узел.

– Лейтенант, – обратился Кирк, – насколько близко мы продвинулись к тому уровню перевода, которому уже можно будет доверять, чтобы начать работу в сфере дипломатии?

Керазус и Ухура посмотрели друг на друга и одновременно покачали головами.

– Я бы солгала, если бы назвала конкретную дату, – сказала Ухура. – Сэр, нам понадобится существенно расширить имеющийся словарь, прежде чем начать разговор о чем-то более значительном.

– Хорошо, – согласился Кирк. – Раз мы не можем это форсировать, будем работать по принципу: всему свое время. Доктор, наверное, вы были поглощены сбором материала? Откопали что-нибудь интересное и хотите нам рассказать об этом?

– Ну что ж, – начал Маккой, глядя в свой блокнот. Затем он спрятал его и произнес:

– Да, очень интересное! Но нельзя сказать, что это проливает хоть какой-нибудь свет на проблему в целом. У орнов, оказывается, наиболее переменчивая физиология из всех существ, с которыми мне доводилось когда-либо сталкиваться. Я провел четыре наблюдения за одним и тем же существом – каждое по три часа – и обнаружил, что физиологические параметры (механизмы транспортировки тканевой энергии, ток плазмы, состояние нервной системы) несколько раз изменились. Я пытался выяснить; произвольные ли это изменения или нет? Но данным существам неведома разница между теми и другими состояниями. Или же они попросту верят в то, что этих различий не существует. Является ли это проблемой транслейтора – я не знаю. Он взглянул на Ухуру и Керазус. Они опять одновременно покачали головами.

– Доктор, – обратилась к нему Керазус. – Мы тоже периодически возвращались к этому вопросу. Представление орнетов о случайности происходящего достойно нашего внимания в первую очередь. Они, по-видимому, считают, будто сами являются причиной всего, что с ними происходит. Даже если это нечто такое, о чем они но имеют ни малейшего представления, и вряд ли когда-нибудь будут искать. К примеру, прибытие на их планету той, первой экспедиции.., или нашей теперешней. – Она усмехнулась. – Они удивились встрече с нами, но, однако, при этом сообщили, будто они сами сделали так, что мы прилетели на их планету. Или что-то вроде того. Без расширения словаря и уточнения некоторых глагольных структур в речи трудно сказать, действительно ли они так считают или просто мы неправильно перевели их информацию, перепутав речевую пару: объект-субьект.

Маккой кивнул.

– Я этого опасался. Ну что ж, пока только можно сделать вывод, что если и другие виды на этой планете столь же изменчивы, то нам предстоит кошмарная работа в плане идентификации их физических признаков. Я в глубине души надеюсь, что есть какой-то шаблон, по которому у них происходят физиологические изменения, наблюдаемые нами, но для окончательных выводов потребуется несколько исследовательских дней. Нам понадобится сделать множество измерений их физических параметров ежедневно, ибо меня продолжает волновать ужасная мысль, пришедшая мне на ум, что каждый отдельно взятый орнет имеет свой собственный шаблон для измерений.

Кирк согласно кивнул.

– Спок, что вы можете сказать о других видах?

– Мы спросили орнов, можно ли организовать нам встречу с какими-либо представителями лахитов или эт, – сказал Спок. – Они согласились. Во всяком случае, мы так их поняли. Существо, с которым мы говорили на эту тому, обещало нам помочь в этом вопросе. Но нам стало заметно их сдержанное отношение к другим видам, в особенности к эт. Неясно, с чем это связано. А сами понимаете, что в этой ситуации один некорректный вопрос выяснить все сразу, может принести больше вреда, чем пользы.

– Согласен, – сказал Кирк. – Пусть все идет как идет. Но все же интересно, как поставить перед ними вопрос о возможном союзе, тем более, что они так дезорганизованы… – он поймал себя на неточности. – Простите, этот термин, конечно, спорный. Следует сказать, что они, по-видимому, ориентированы на дезорганизованность.

– Это не может не получиться, – произнес Спок. – По крайней мере, невозможно добиться согласия от всей планеты. Никакой вид не может взять на себя ответственность и подписать договор за другой вид.

Руководство Звездного Флота вполне ясно намекнуло Кирку, что в договоре были представлены все обитающие на планете виды. И соглашения только с одним-двумя видами воспримется как неудача.

Кирк вздохнул и подумал: «Иногда политика приносит мне одни лишь неприятности. Мы делаем все, что от нас зависит в этом вопросе».

– Я вас понял, мистер Спок, – сказал он -Когда, по мнению орнов, лахиты и эт смогут принять участие во встрече?

– Их слова, отражающие время, обладают некоторыми особенностями, – сказал Спок. – Но мне показалось, что это может быть организовано завтра или послезавтра.

– Что ж, неплохо. Придется основательно почистить столовое серебро. Леди и джентльмены, у вас есть вопросы к руководителям отделов? Заседание научного отдела назначается на завтра, на утро.

Участники собрания согласно закивали.

– Тогда объявляю собрание закрытым. Доктор. Люди медленно освобождали комнату. Маккой растянулся в своем кресле. Когда закрылась, наконец, дверь, он произнес:

– Похоже, меня наказывают за опоздание в школу?

– Я думал, что ты злишься на меня из-за внеурочной работы, – сказал Кирк.

У Маккоя промелькнуло на лице виноватое выражение.

– Джим, тебе нужно уяснить раз и навсегда: ситуация, в которой мы оказались, совершенно неординарная…

– Как и большинство ситуаций, в которые мы попадаем, – продолжил Кирк. – Ты только успокойся и позволь персоналу твоего отдела взять на себя часть ответственности. Положение все же стабильное. Группа высадки из большего числа сотрудников сможет отправиться на планету завтра. Маккой кивнул, затем зевнул и разозлился на себя за это.

– Прошу прощения! Дает о себе знать снижение сахара в крови – я пропустил очередной прием пищи.

Кирк, вставая, пригрозил доктору пальцем;

– Какой стыд! Врач должен быть сытым в первую очередь. Будет совсем неплохо, если ты спустишься в комнату отдыха со мной. Я ведь тоже не обедал. Маккой воскликнул.

– Как же ты позволяешь себе беспокоиться о моем состоянии здоровья, если сам пропускаешь приемы пищи…

Кирк принялся рассказывать доктору о беспокоящих его болях, описывая, где именно у него болит, пока они спускались вниз.