"Чэпл-Хил" - читать интересную книгу автора (Морган Диана)

8

К тридцати двум годам Джордан Бреннер был весьма преуспевающим юристом. За семь долгих лет, миновавших с того дня, когда Натали Парнелл впала в коматозное состояние, он добился многого, отказавшись от благородных намерений решить социальные проблемы. Юношеский пыл и идеализм потеснили условности корпоративной и супружеской жизни. Справиться с горем Джордану помогла его недолгая служба в Корпусе мира. Владевшее им жестокое отчаяние утихло за год, что он провел в дикой горной местности. Работа, конечно, не избавляла целиком от болезненных воспоминаний, но отодвигала их в глубины сознания. Заперев их на замок как можно крепче, Джордан старался не позволять им вырываться наружу.

Существовавшая вне времени деревня, с ее примитивным укладом, оказалась очень подходящим местом, чтобы укрыться от мира. Ничто здесь не было связано с прежней жизнью. Сильное физическое и умственное напряжение помогли ему не сойти с ума. Джордан и сам понимал – это именно то, что ему необходимо, и был благодарен тому, кто сумел ему быстро помочь.

Да уж, Джуд Райкен, непревзойденный мастер все устраивать, стал для него большой поддержкой в несчастье. И хотя методы Джуда представлялись не всегда порядочными идеалисту Джордану, он все же не возражал против его вмешательства. Джуд был рядом во время тяжких испытаний. Именно он решил, что Джордану не вынести затяжного судебного процесса. Если бы ему пришлось годами бывать в суде, снова и снова возвращаясь к случившемуся, то его возвращение к нормальной жизни произошло бы с большим опозданием, а возможно, не состоялось бы вовсе.

Ничего не могло быть страшнее для Джордана, чем напоминание о роковом дне, а уж суд бы никак не позволил ему о нем забыть.

Приходилось воспользоваться советом Джуда Райкена, пускай это и означало предать кое-какие идеалы. Джордан был вынужден думать о собственном здоровье и подорванных нервах. И он в конце концов сдался, отказавшись от права начать процесс. Разнообразные механизмы были пущены в ход, чтобы все быстро урегулировать. Настолько быстро, что Джордан совсем запутался, оформляя документы. Изможденный жестокой бессонницей, он сам стал казаться себе бумагой, которую передают из учреждения в учреждение, перестав не только понимать, но и заботиться о том, что давал ему подписывать Джуд. Больше всего ему хотелось просто исчезнуть, и к тому времени, как все было закончено, Джордан понял, что Джуд Райкен сумел пустить в ход все свои связи, чтобы добиться самого быстрого соглашения сторон в истории Северной Каролины.

Спустя ровно четыре недели после несчастного случая, Натали было разом выплачено содержание в размере 12 миллионов долларов. Джордан, не смотря ни на что, был доволен, хотя, как всегда, если за дело брался Джуд, газеты безмолвствовали. Лишь маленькое объявление в конце раздела деловой хроники, помещенное по соседству с некрологами, сообщало об окончании связанных с происшествием юридических процедур. Составленное по стандартной для подобных сообщений форме, оно было набрано до того мелким шрифтом, что, читая его, приходилось всматриваться в каждую букву. Фамилии виновных не упоминались. Это означало, что не следовало привлекать внимания к сыну известного судьи, а также называть другого юнца, чей отец владел сетью автомобильных магазинов. Лишь одно имя было названо – имя истицы. Истицы, которая не только не заявляла претензий, но и вообще понятия не имела о разбирательстве.

Джордан с туповатым облегчением прочитал заметку в день, когда его самолет взял курс на Южную Америку. Смяв газету в комок, он крепко держал ее в руке в течение всего полета. Пройдя через таможню, он заглянул в нее последний раз, тяжело вздохнул, выбросил в мусорный бак и пошел к автобусу.

И все же сухие короткие фразы крохотной заметки в чэпл-хилской газете терзали его, отравляя душу. Преследовали смеющиеся наглые лица мальчишек, погубивших его жизнь. Он подумал опять о могуществе Джуда Райкена и от этого почувствовал себя совсем ничтожным и беспомощным. Не больно он сам отличался от Марти, бедной девчонки, которой он попробовал помочь, и чьи проблемы свелись к папке, сданной в архив в угоду системе, которая обездолила ее. А теперь так же, как от Марти, избавились и от него, Джордана Бреннера.

Натали карета скорой помощи перевезла на больничную кровать, где ей суждено остаться вечно. Вечно! Справедливость восторжествовала, все должны быть довольны.

Отрывистые газетные слова преследовали Джордана, как навязчивая мелодия. Остановившись на полпути к автобусу, он огляделся вокруг и через секунду уже бежал назад к мусорному баку, чтобы достать газету.

Расправив смятую страницу, Джордан оторвал статейку форматом один на два дюйма. Он должен был непременно иметь ее при себе, как напоминание о том, что все действительно кончено. Нехотя бредя к автобусу, он перечитывал и перечитывал скупые строки, пока они не прожгли ему память навеки.

ОФИЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ

Натали Парнелл, ставшей жертвой несчастного случая на воде, присуждена компенсация в сумме 12000000 долл. государственной страховой кампанией штата Северная Каролина. Право выплачивать содержание поручено фирме Райкена, Дэвиса и Хuлза.

Только и всего, и никакой статьи о двух пьяных мальчишках, которые вели себя подобно животным. Никакого редакционного комментария о необходимости более строгого закона об использовании моторных лодок. Никаких соболезнований в адрес обреченной провести остатки дней в санатории Святого Иуды девушки.

Такова стоимость услуг Райкена, Дэвиса и Хилза, лучшей юридической фирмы в городе.

Джордан бережно спрятал заметку в отделение бумажника, где лежала фотография Натали.

Но время – это особое лекарство, и оно действует, даже если сам больной противится выздоровлению. Джордана умело изолировали от привычной для него жизни. Ближайший телефон находился от его деревни не ближе, чем в двухстах милях, почта приходила туда раз в месяц, а припасы доставлялись вертолетом, потому что дороги по полгода бывали непроходимыми. Говорили крестьяне по-испански – этот язык был знаком Джордану, хотя здесь входу был местный диалект. Готовясь к работе на Юго-западе, они с Натали ходили на занятия.

«Испанский полезно знать», – говорила Натали, и Джордан, не споря, просидел целый семестр вместе с новой подружкой на уроках, так и не сознавшись, что он давно им свободно владеет. А еще тем первым летом они прослушали на пару трехнедельный курс по ирригационной технике и отправились потом в Аризону на семинар по аграрному развитию засушливых районов, а затем неделю спускались на плоту вниз по реке Колорадо. Джордан вспомнил те сельскохозяйственные занятия. Натали настаивала, чтобы он научился ездить верхом и пахать на волах. Он ухитрился свалиться столько раз, что в конце концов она застигла его распростертым на спине тащившего его в амбар животного. Ночью в этом амбаре они занимались любовью.

Вначале воспоминания не желали отступать, теснились в голове и преследовал и его на каждом шагу, и Джордан пытался с ними бороться, работая до изнеможения. Со временем он научился принимать их как часть жизни, которая была прекрасной, но кончилась. Он даже снова пробовал улыбаться, и оказалось, что у него получается. Пускай улыбка и выходила порой натужной. Боль никуда не делась, но он научился прятать ее в надежный и удобный футляр и доставал лишь, когда было можно.

А потом пришло сообщение, что на свет появился его сын. И он через два дня улетел, чтобы вернуться с обновленной надеждой в мир, который прежде покинул. У него не было времени свыкнуться с новой мыслью, чтобы облегчить себе возвращение. Сегодня он еще находился в глинобитной хижине на высоте в тысячу миль над уровнем моря в Перу, а завтра входил в офис Джуда Райкена в Чэпл-Хиле, штат Северная Каролина.

Невзгоды закалили Джордана, и резкая перемена не испугала его, хотя жизнь снова преподнесла сюрприз. У него родился сын. Сын. Новый человек явился на свет. Он никогда не заменит той, что Джордан потерял, но это было новое начало, проблеск света во тьме.

Джуд Райкен поджидал его. Опытный, уверенный и, как всегда, готовый протянуть руку помощи. Шейла тоже оказалась здесь точно такая же, какой он ее запомнил. Теплая и понимающая. Счастливая и готовая сделать счастливым его. Мать его ребенка.

Нет, конечно, она не могла заменить Натали. Но Натали не было.

Через две недели они поженились, без лишнего шума оформив гражданский брак в присутствии ближайших членов семьи.

А дальше все встало на место, будто было запланировано заранее. Джордан поступил в фирму Джуда. Они с Шейлой купили просторный, удобный дом в фешенебельной части города. И Джордан поверил, что жизнь в самом деле продолжается, хотя это была именно та жизнь, которую они с Натали когда-то отвергли.

Но Натали больше не было.

Бежали, сменяя друг друга, заполненные до краев дни в устроенном, красивом доме Бреннеров, и Джордан становился все известнее как юрист, а Шейла как лучшая жена и хозяйка в городе.. Джордан очень много трудился и, хотя бесконечное сидение над бумагами и заранее отрепетированные баталии в залах судебных заседаний превратились в сплошную рутину, убеждал себя, что это и есть зрелость и опытность. Ему все казалось, что взяв следующую высоту, он сделает передышку и отдохнет, но этого так и не случилось.

Бесконечной юридической текучке сопутствовали бесчисленные светские мероприятия, на которых Шейла чувствовала себя как рыба в воде, но для Джордана они были еще одной вынужденной ролью. Интриги и грязь, связанные с работой юриста, перемежавшиеся с фальшивой изысканностью высшего общества, заставили человека, который когда-то был Джорданом Бреннером, потеряться в суете.

Покорно разъезжая между домом, офисом и модными вечеринками, он ощущал себя участником, но не игроком. С виду блестящий молодой юрист, счастливый муж и отец, он вел себя соответственно, когда было необходимо, но с каждым часом становился все более и более равнодушным.

Шейла вначале ни о чем не подозревала. Джордан был ее рыцарем в сияющих доспехах, ее воплотившейся мечтой. Собственные фантазии влияли на нее куда больше, чем лю бые слова или поступки Джордана, а благодаря ее усилиям, их брак постепенно становился прочнее.

Рабочий день Джордана был очень длинным. У него почти не оставалось свободного времени, но это не тревожило Шейлу. Она знала, что значит быть юристом на примере отца, а потому не ожидала другого от мужа. Правда, ей было невдомек, что для Джордана работа предлог, чтобы удрать из дому. Утро понедельника было желанным освобождением от светских раутов, которые Шейла исправно планировала на выходные дни.

Он понимал, что у него нет причин жаловаться. Шейла была превосходной женой. Она была восхитительной женщиной, она отлично вела хозяйство, не упуская из виду ничего, что требовало внимания, и Джордан был уверен, что одежда у него всегда будет чистой, еда горячей и умело приготовленной, а дом, куда всегда можно с удовольствием вернуться, красивым и уютным. Он старался отогнать неблагодарную мысль, что то же смогла бы обеспечить ему нанятая за деньги экономка. Шейла как могла старалась стать ему хорошим товарищем. Она знала, как выслушать мужчин, преданно глядя им в глаза, чтобы они острее чувствовали собственную значительность. Она всегда красиво одевалась и держала наготове запас дорогого шелкового белья, чтобы ублажить мужа после утомительного рабочего дня. Они почти никогда не ссорились, потому что Шейла всегда была готова уступить, сгладив все углы, давая ему ощутить себя хозяином положения.

Джордан корил себя за то, что не испытывает ни радости, ни благодарности за все, что имеет. Он понимал, что прежде у него было что-то еще, что-то совсем другое. Была та, что умела его зажечь, заразить энергией и заставить почувствовать полноту жизни. Вспоминать Джордан себе запретил, а сравнения навевали грусть и были бессмысленны. Убедив себя, что опыт означает умение довольствоваться тем, что есть, он покорно брел по своей налаженной и совершенно невыносимой жизни. За исключением драгоценных, но редких минут, которые он проводил с Адамом, существование Джордана напоминало неисчерпаемую реку лицемерия. В первый же год их супружества он понял, что вполне способен спокойно закрывать глаза на то, что делает Шейла, и к концу шестого года только тем и занимался.

Шейла второй раз подряд председательствовала на ежегодном собрании, посвященном благотворительному фонду Аклэндского художественного музея. Официальный обед в честь торжества состоялся в галерее эпохи Возрождения. Стоя на небольшой, ярко освещенной сцене, она обратилась с короткой речью к нарядно одетой толпе. Именно такие события она очень любила. Она была в центре внимания, на ней новое розовое вечернее платье, а ее представительный, преуспевающий муж, гордый за нее, сидел в центре одного из столов. Шейла любезно поблагодарила собравшихся, неназойливо упомянув о том, что пожертвованные ими деньги найдут достойное применение, и в конце позволила себе пошутить насчет тайных связей художников Возрождения с их патронами. Все охотно смеялись, и Шейла, тая от удовольствия, обвела глазами нарядное помещение и остановила взгляд на муже.

Джордан не смеялся. Она всмотрелась внимательней и поняла, что он дремлет. Видимо, он отключился как раз посередине ее выступления. Она быстро закруглилась, и публика зааплодировала, разбудив Джордана. Тот вечер стал началом конца Шейлиного идеального замужества. Приходилось признать, что оба они только делают вид. Все сошлось одно к одному – поздние задержки Джордана на работе, его равнодушие к сборищам, которые устраивала жена, его занимавшие целый день воскресные прогулки с Адамом, но всегда без нее... Наконец она поняла, что разделяющую их пропасть непонимания невозможно преодолеть с помощью приятной улыбки и любезного обращения.

Джордан был несчастлив, и его несчастливость начинала отражаться на Шейле. Она устала отдавать себя без остатка, ничего не получая взамен. Джордан много работал и делал все, что от него требовалось. Но ей чаще и чаще казалось, что его нет рядом.

В тот вечер, после церемонии Джордан поспешил улечься в постель, надев полосатую фланелевую пижаму и нацепив на нос очки для чтения. Когда вошла Шейла, он держал перед собой приключенческий роман, вопреки здравому смыслу надеясь, что жена не захочет возвращаться к допущенной им во время обеда оплошности. Он не опасался упреков, Шейла никогда и ни в чем не упрекала, но она могла начать приставать к нему, искусно изображая из себя обиженную, а он был совсем не в настроении поддаваться на ее игру. Шейла медленно раздевалась и, бросив исподтишка взгляд на ее кружевной пояс и черные чулки, Джордан без труда угадал ее намерения. План был тщательно продуман, отметил он про себя. Этот ее гарнитур обычно его возбуждал, но сегодня ему хотелось только заснуть. Он поглубже уткнулся в книгу, понадеявшись, что она поймет намек. Но ему, увы, не повезло.

– У меня создалось впечатление, что не всем пришлась по душе моя шуточка насчет сексуальной жизни художников, – промурлыкала Шейла, медленно скатывая чулок с красивой ноги, – тебе не показалось, дорогой?

Джордан не поднял головы.

– Э-э. – Вот и все, что он ответил.

Шейла небрежно отбросила чулок, и он, отлетев, задел его руку. Джордан убрал его с напускным безразличием и не переставал читать, пока она, усевшись возле него, не захлопнула книгу.

– Я задала тебе вопрос. – В ее голосе послышались вкрадчиво-стальные нотки, говорившие о том, что лучше обратить на нее внимание.

Джордан взглянул на нее как ни в чем не бывало:

– Ты о чем, милая?

Ей хотелось испепелить его взглядом, но, сдержав раздражение, она сделала новую попытку подступиться к нему.

– О моем выступлении. Кажется, я сказанула пошлость, или ты не слышал?Джордан пожал плечами. Это становилось опасным. Срочно передумав, он решил, что секс в данной ситуации спокойнее, так как не требует слов.

– Слышал, – ответил он и, потянув ее к себе, поцеловал в шею. Сигнал обычно срабатывал – любовью они могли заниматься всегда, эго была хоть и слабая, но искренняя попытка возместить недостаток подлинной близости. В постели им было проще убедить друг друга, что их брак надежен. Не безупречен, разумеется, но надежен. Жизнеспособен. Оба они образованные, хорошо воспитанные люди, умеющие вести себя достаточно корректно; у них приятный дом и приятная жизнь. Ну разве реально желать большего?

Но, кажется, сегодня Шейла что-то задумала и отказывалась дальше притворяться. Нахмурившись, она вывернулась из его рук.

– Ты, действительно, слышал, что я сказала?

– Ну конечно.

Джордан мягко улыбнулся, но улыбка получилась кислой оттого, что она отодвинулась от него еще дальше.

– Я сделал что-нибудь не так? – спросил он, пробуя выиграть время.

Шейла задумалась.

– Нет, ты всегда говоришь и делаешь то, что нужно.

Джордан беспомощно развел руками, и его жест означал – «вот я весь перед вами».

– Я делаю все ради тебя, – наконец сказал он.

– В самом деле? – спросила с горечью Шейла, и глаза ее стали очень грустными.

На этот раз Джордан был озадачен.

– Ну и для Адама, разумеется.

Она обиженно отвернулась.

– Я не уверена.

Джордан не был настроен всерьез разбираться в причинах ее недовольства. Он работал изо всех сил. Он слушался ее во всем. Чего еще она требовала от него? Он чувствовал, что начинает злиться, но быстро справился с досадой. Он видел, что ей плохо, и ему было искренне жаль ее... Джордан старался понять ее, поддержать... полюбить. Но правда, страшная правда заключалась в том, что последнее ему никак не удавалось. Он всегда относился к ней дружески, но никогда до конца не мог ее понять и не ей отдал свое сердце.

Шейла продолжала дуться, и Джордан решил испробовать более легкомысленный тон.

– Что я слышу, кажется, здесь попахивает ревностью? Я полагал, что, по Фрейду, именно мне следует противопоставить себя сыну. Разве не нам с Адамом положено сражаться за тебя?

– Ловко ты хочешь выкрутиться. – Она нервно теребила край простыни.

Джордан, взяв ее за руку, приложил к своей груди.

– Ты права, твой соперник спит в соседней комнате.

Шейла сдалась, и они поцеловались, постаравшись вложить в поцелуй как можно больше искренности. Они были вместе достаточно давно, чтобы успеть хорошо узнать повадки друг друга, и с облегчением приступили к привычным ласкам.

Джордан как раз начал снимать с Шейлы пояс, когда дверь спальни с шумом распахнулась и в комнате появился Адам. Джордан резко сел и посмотрел на сына.

– Эй, дружище, ты почему не спишь?

Адам тер глаза. Он стоял, натянув на себя старенькое детское одеяльце.

– Вы что, деретесь с мамой?

– А что, похоже? – спросил Джордан и озадаченно взглянул на Шейлу, которая быстро натянула на себя простыню.

Адам пожал плечами.

– Не знаю, мне приснился сон про чудовище, и я испугался. Ты не поспишь со мной?

Шейла торопливо сказала:

– Не обижайся, Адам, но ты уже большой мальчик. Ты прекрасно знаешь, что никаких чудовищ не бывает. Пожалуйста, ложись в кровать и постарайся уснуть.

Джордан, не дав ей закончить, вскочил с постели и взял сына за руку.

– Пошли, я прогоню чудовище, сейчас найду мое невидимое ружье.

И он увел Адама, оставив Шейлу одну.

Она, молча вытянувшись на кровати, ожидала, пока вернется. Нетерпение ее нарастало, и через полчаса, войдя на цыпочках в комнату Адама, обнаружила их обоих сладко спящими в обнимку.

Шейла вздохнула. Фрейд ошибся, по крайней мере в их случае. Она всегда занимала второе место после Адама, а сегодня Джордан дал ей понять, что и на него ей не всегда следует рассчитывать. Адаму в жизни ее мужа принадлежало первое, второе и третье места, а ей оставалось разве что четвертое.

Шейла не хотела понять, что единственным существом, способным доставить Джордану радость, когда все вокруг казалось мрачным и беспросветным, был сынишка, живой и очень забавный шестилетний паренек, обожавший отца и мечтавший быть во всем на него похожим. У Адама такие же как у Джордана темно-карие глаза и блестящие темные волосы. Это очень подвижный, крепкий ребенок, который обожал, как и Джордан, целыми днями торчать на яхте. Если Джордан был с Адамом на озере, он становился счастливым человеком.

Но однажды, ранней весной в воскресный полдень, даже прогулки с сыном по озеру оказалось недостаточно, чтобы сердце Джордана перестало ныть от беспокойства. В тот день он получил записку от тестя. Джуд просил его вернуться домой не позже пяти. Дело было срочным и касалось Натали Парнелл.

Яхта, на которой они шли с Адамом, теряла скорость, а его сын терял терпение.

– Пап, мы отстали, – Адам с силой тянул Джордана за руку. – Пап, ну пожалуйста, давай быстрей.

Подул хороший ветер, но парус уже повис, и, когда Джордан наконец почувствовал, что яхта замедлила ход, в лицо ему плеснула вода. Это привело его в чувство, он посмотрел на сына и не успел оглянуться, как в лицо ему вновь полетели брызги.

Адам деловито зачерпывал ладонями воду, готовясь к очередному нападению.

– Эй, что ты придумал, ты маленький разбойник, не смей!

Джордан спохватился слишком поздно, шея и грудь уже намокли, и он увидел, что сынишка всерьез на него рассердился.

– Ты заснул.

– Мне надо было кое о чем подумать, сынок, прости.

Адам все еще сердился. Он снова полез за водой, и Джордан закрыл лицо руками, чтобы защититься.

– Не смей!

– Из-за тебя все пропало!

– Не смей больше брызгаться!

Но Джордан знал, что ему в самом деле не помешает холодный душ. Мысли его сейчас были далеко, в мире, который существовал параллельно его собственному, но до сегодняшнего дня не влиял на него. Мир воображения и воспоминаний, мир, состоявший из прошлого и того, что не свершилось. Джордану казалось, что тот мир совсем рядом, за углом, и очень реален. Он всегда мог укрыться в нем, если хотел, так, чтобы никто об этом не догадывался. Адам никак не мог успокоиться.

– Смотри, пап, мы еще можем догнать вон ту яхту, ну давай же!

Джордан, стряхнув с себя оцепенение, взглянул на сына.

– Может, попробуешь сам?

– Ты, правда, разрешаешь?

Адам был сыном своего отца. Он любил честное соревнование и хотел всегда быть победителем. Характер его рано сформировался, желания были всегда определенны, а главное, в нем рано выработалось чувство юмора, и как раз это было, пожалуй, всего милей Джордану. Мальчишка точно знал, над чем стоит посмеяться. А Джордан очень нуждался в смехе, который возвращал его на землю.

Джордан взглянул на другие яхты.

– Похоже, сегодня нам не выиграть гонку, Адам.

– Неправда, у нас еще есть шанс!

Джордан увидел, как старательно сын натягивает канат своей детской, но крепкой ручкой. Джордан помог ему стать по ветру. Парус надулся, яхта взлетела на волну и с шумным плеском спустилась вниз.

Джордан невольно заулыбался, когда мальчик вышел на дистанцию. Они снова могли соревноваться.

– Все нормально, сынок. – Он взъерошил парнишке волосы и вздохнул. – Теперь держи левей.

Через несколько секунд они уже обогнали несколько небольших парусников. Их яхту сконструировал и построил сам Джордан, и она была создана, чтобы побеждать.

Яхта неслась вперед, гонимая попутным ветром, и Джордан неожиданно ощутил волнение. Он захотел выиграть. Выиграть не ради победы, а ради сына. Он был счастлив сознанием, что между ним и мальчиком существует настоящая солидарность. Только рядом с Адамом он испытывал подобное ощущение и от всей души хотел отплатить сыну тем же.

Их яхта пришла седьмой из тридцати, но главным для Джордана было то, что они добивались победы вместе. По дороге домой, сидя за рулем, он не мог удержаться, чтобы не взглянуть несколько раз на сына.

– Ты чего, пап?

Вначале Джордан задумавшись ничего не ответил, но ребенок не отставал.

– Да ничего, Адам, просто размышляю.

Остановив красный БМВ на подъездной дорожке, Джордан увидел, что на веранде их дома стоит его тесть. Приземистый квадратный дом из красного кирпича с белой отделкой выходил окнами на широкий, тщательно подстриженный газон. Расставленные на веранде среди подвесных горшков с фуксиями и восковым плющом деревянные складные стулья придавали ему уютный и в то же время элегантный вид.

Увидев деда, Адам выскочил из машины прежде, чем Джордан успел заглушить мотор.

– Привет, дедушка!

– Эй, будь осторожен, молодой человек, всегда дожидайся, чтоб корабль причалил!

Адам пронесся по дорожке и угодил прямо в объятия Джуда.

– Мы пришли седьмые!

– Седьмые? – Джуд взглянул на Джордана. – Всего лишь седьмые? Вы ведь всегда были первыми. Что стряслось с чемпионами Чэпл-хилского яхт-клуба? Вы добиваетесь, чтобы нас исключили?

Многозначительный взгляд Джордана заставил его замолчать. Джордан был не в настроении шутить, он хотел скорее узнать, в чем дело.

Джуд взял Адама за руку и протянул ему игрушку.

– Смотри, я привез тебе лодку на подводных крыльях, – сказал он гордо и заметил, как загорелись глаза у ребенка.

– Ракета! – закричал мальчик. Схватив игрушку, он тут же пустил ее по полу и побежал вслед за ней в дом.

В холле он наткнулся на Шейлу, которая поймала его за воротник и отпустила лишь после того, как он поблагодарил деда.

– Спасибо, дед, ты всегда что-нибудь придумаешь! – Мальчик сиял. – Мама, можно мне пойти наверх поиграть?

Шейла кивнула.

– Я тебя позову, когда будет готов обед. Она приветливо улыбнулась и, в знак одобрения, похлопала сына по спине. Глядя на нее, Джордан неожиданно отметил, как сильно она изменилась за то время, что они были женаты. Когда он увидел ее впервые, это была привлекательная, но простоватая студенточка, – сейчас же перед ним стояла холеная зрелая женщина, которая следила за собой, не жалея сил. Ее пепельные светлые волосы были модно подстрижены и уложены, идеально подпиленные ногти покрыты ярким лаком, а одежда тщательно подобрана. Поджидая отца и мужа к воскресному обеду в семейном кругу, она надела легкие черные брюки с шелковой блузкой навыпуск, пропустив вокруг шеи тонкую нитку жемчуга.

Трое взрослых молча ждали, пока уйдет Адам и лишь потом перешли в гостиную. В комнате был полумрак, предзакатные солнечные лучи отбрасывали тень на белый ковер и французскую мебель в деревенском стиле, обитую бледно-зеленым плотным шелком. Никто не садился; подойдя к бару, Шейла потянулась за начатой бутылкой мартини. Она подняла ее и оценивающе взглянула на содержимое.

– Пожалуй, лучше взять лед, – произнесла она.

– Мне не надо, – сказал Джордан, – я не хочу.

– Ах да. Я забыла. – Она заметно волновалась. – Ты же не пьешь перед обедом. Шейла перевела взгляд на отца. – Он терпеть не может аперитивов – говорит, они напоминают ему о ворчливых домохозяйках и замотанных мужьях.

Джордан взглянул на Джуда и передумал.

– Я выпью «Кровавую Мери», – произнес он ровным голосом, словно не слышал слов жены.

Шейла была удивлена.

– Так ты все же надумал выпить?

Чуть помедлив, она достала банку с томатным соком и налила немного в стакан.

– Побольше льда и лимона, – скомандовал Джордан. – Водки не перелей.

– Томатный сок смягчает вкус водки, объяснила Шейла отцу. – Я правильно понимаю, дорогой? – обратилась она к мужу.

Джордан не ответил. Шейла подала ему стакан.

– Ты бы сел, милый.

– Не хочется.

Джуд поддержал дочь:

– Сядь, Джордан, прошу тебя.

Джордан присел на светло-зеленый подлокотник дивана.

Шейла протянула Джуду охлажденный мартини и, налив второй себе, подошла поближе к двум мужчинам, которые сидели сейчас напротив друг друга. Райкен набрал побольше воздуха и, решив обойтись без предисловий, сказал:

– Мне сегодня позвонили из санатория, насчет Натали.

Джордан напрягся и подался вперед. Какой бы страшной ни оказалась правда, он хотел ее знать.

– Она не умерла? – коротко спросил он.

– Нет, не умерла.

Джуд выжидал, и Джордан не мог скрыть облегчения, которое озарило его лицо. Он по-прежнему держал в руке стакан, но, видимо, совсем об этом забыл, так ни разу и не пригубив напитка.

– Врачи считают, что мозг начал функционировать.

– То есть?

– Больше я ничего не знаю. Сестра Агнесса не стала объяснять подробно. Возможно, что это еще ни о чем не говорит.

Шейла следила за Джорданом, надеясь по его реакции угадать, что он сейчас чувствует. Ее одолевали дурные предчувствия. Не случайно бутылка мартини начала пустеть еще до того, как Джордан вернулся домой.

Джуд продолжал очень серьезно.

– Я понимаю, что тревожу старые раны, но думаю, я не вправе ничего скрывать от тебя и от Шейлы.

– Я ценю это, Джуд. Что еще?

Джуд бросил мимолетный взгляд на дочь.

Джордан следил за ним глазами и, повернув голову, тоже посмотрел на жену, которая, как могла, силилась улыбнуться.

– Но во всяком случае появилась слабая надежда, я правильно тебя поняла, папа?

Джуд не отвечал. Он поставил свой стакан на стол и посмотрел на Джордана в упор.

– Я перевожу Натали в больницу – сюда, в город. Если ей станет лучше, мы ей понадобимся, кроме нас троих у нее никого нет.

Шейла замерла. Сердце у нее готово было выпрыгнуть из груди, но она изо всех сил старалась сохранять выдержку.

– Правда чудесно, милый?

Джордан ее не слышал. Стакан, медленно выскользнув у него из руки, упал на пол. Красная струйка побежала по белому ковру и маленькой лужицей застыла у ног его жены.

– Джордан, осторожней! – в ужасе вскричала Шейла.

Упав на колени, она стала поспешно промокать салфеткой пятно.

– Прямо на новый ковер! – прошипела она. – Теперь не отойдет никогда... никогда!