"Три луны Кертории" - читать интересную книгу автора (Дихнов Александр)

Глава 5

Замок Детанов располагался ближе к северной границе их владений, так что на путешествие по территории баронства мы затратили больше времени, чем по собственной, и к цели прибыли часа в три пополудни. За прошедшие ночь и утро не случилось ничего, достойного упоминания, а единственная хорошая новость заключалась в том, что мой костюм после вчерашних водных процедур все-таки высох. Была тут, как водится, и плохая новость – выглядел он теперь как жеваная тряпка, и в походных условиях я с этим ничего поделать не могла.

Однако я не уставала себе повторять, что подлинные аристократы не должны испытывать смущения от своего внешнего вида, и поэтому вступила в замок своих... э-э... провозглашенных родственников, исполненная чувства собственного достоинства, благо оказанный мне прием этому способствовал.

Нет, устланных лепестками роз ковровых дорожек и самой баронессы, ожидающей меня на ступенях парадной лестницы, не случилось, но картинно опущенный к нашим ногам подъемный мост, выстроившиеся во дворе гвардейцы Детанов и церемонный дворецкий, высокопарно приветствовавший меня от лица хозяйки замка, выглядели достаточно солидно. Затем, правда, когда я приняла любезное приглашение дворецкого следовать за ним и вошла непосредственно в замок, начали происходить вещи, не то чтобы как-то затрагивающие пресловутое чувство собственного достоинства, но изрядно меня удивившие.

Сперва мы пересекли просторный холл по направлению к лестнице, тем самым проигнорировав столовую, находящуюся во всех керторианских замках на первом этаже, и это означало, что, несмотря на весьма подходящее время, угощать меня обедом тут никто не собирается. Поднявшись же на второй этаж, мы направились туда, где согласно типовой планировке находился кабинет хозяина замка. Скажем так, если бы меня подобным образом приняли в человеческой среде, то это подразумевало бы, что предстоит сугубо деловой разговор без каких-либо намеков на возможность перевода беседы в более неформальное русло. И хотя я не являюсь принципиальной противницей подобной формы общения, она, к сожалению, изначально не сулит больших выгод. Особенно если предмета для переговоров у вас, в сущности, нет. Да и не ожидала я, честно говоря, такого приема – ведь какими бы смутными ни были мои представления о керторианках, их разительное отличие от керторианцев в смысле линии поведения сомнения не вызывало хотя бы просто потому, что в феодальном обществе роли мужчин и женщин вообще совершенно различны. Собственно, роль последних там и вовсе сведена к минимуму.

Что ж, диктовать правила игры у меня не было ни малейшей возможности, поэтому я сочла за лучшее быстренько настроиться на соответствующий лад и на этот раз не прогадала. Во всяком случае, когда мы вошли в кабинет, имевший куда более обжитой вид, нежели в замке Галлего, на моем лице застыло самое что ни на есть керторианское спокойно-невозмутимое выражение. Регламентированное этикетом начало встречи, кстати, сильно отличавшееся от помпы при въезде в замок, заключалось всего лишь в лаконичном докладе дворецкого:

– Герцогиня Гаэль Галлего, ваша светлость, – после которого баронесса встала из-за письменного стола, жестом отпустила слугу и, сухо кивнув мне, предложила занять кресло напротив.

Когда мы обе сели, мне первым делом пришла любопытная, но абсолютно бесполезная мысль – насколько я знала, баронессу звали Арто, а для землянина это имя тоже скорее мужское, чем женское. Перейти же к анализу более содержательных аспектов я не успела, поскольку хозяйка замка завершила изучение меня куда быстрее и вынесла интересный вердикт:

– Вы совсем не такая, какой я вас себе представляла.

Фразу: «А вот вы выглядите сообразно моим ожиданиям» – я по традиции оставила при себе. Да, внешность баронессы Детан действительно соответствовала моим ожиданиям – будучи значительно выше и крупнее меня, она при этом имела вполне пропорциональную и, более того, достойную восхищения фигуру, а ее лицо с очень правильными и строгими чертами можно было бы назвать привлекательным, если б не хронически надменное выражение. Впрочем, не исключено, что у керторианцев облик ее светлости вызывал исключительно положительные эмоции, к тому же баронесса, которая Бог знает на сколько лет была старше меня, выглядела свежо и ухоженно, как будто понятия возраста для нее просто не существовало. Картину немного портили невразумительные темно-русые волосы и тускловатые серые глаза, но это так, детали... Принципиальным же казалось то, что в своем заявлении баронесса вряд ли имела в виду внешность, поэтому в итоге я ответила двусмысленно:

– Вы тоже.

С одной стороны, это было отчасти правдой, с другой – давало понять, что если она хочет проявить инициативу в разговоре или, к примеру, порассуждать на тему, кто каким должен быть, то – пожалуйста, сколько угодно. Но нет, общаться со мной на отвлеченные темы в планы ее светлости не входило.

– Итак, зачем вы хотели меня видеть?

В рамках дружеской беседы так вопросы не ставят. Значит, и впрямь деловой разговор, и, чтобы не выставлять себя дурой, отвечать следует по существу. Тогда почему бы не обозначить свои истинные намерения – хуже-то не станет...

– Мне нужна информация о Кертории. В большом количестве и самая разнообразная. Какую-то часть я надеялась получить от вас.

Она едва заметно кивнула, как бы подтверждая, что ответ принят, но никаких признаков энтузиазма не выказала.

– Почему вы решили, что я должна быть откровенна?

Не здорово, но все же лучше, чем «тогда говорить нам с вами не о чем».

– А я и не считаю, что вы должны быть откровенны. Я на это надеюсь. Обоснованно или нет – думаю, вы сами мне сообщите.

Подозреваю, она предполагала, что я начну ссылаться на наши псевдородственные отношения или лепетать нечто столь же ценное, поэтому моя лобовая атака застигла ее врасплох. По крайней мере баронесса некоторое время размышляла, будто бы изучая меня заново...

– Что ж, ваши надежды небезосновательны. В силу ряда причин, которые вы сможете оценить позже, в моих интересах прояснить для вас некоторые вопросы... – она на мгновение запнулась, а затем усмехнулась одними губами, – из жизни Кертории.

Несмотря на то что разговор неожиданно легко принял нужный для меня оборот, в наших с баронессой отношениях потепления не наступило. Скорее уж складывалось обратное впечатление.

– Так я могу задавать вопросы? Или вы сами расскажете мне то, что считаете необходимым?

Она скривилась, показывая, что риторические глупости совсем не в ее вкусе, но соизволила ответить:

– Задавайте.

– Хорошо. Тогда начнем с общих. Чем здесь вообще занимаются керторианки? Как они живут? Участвуют ли в политике? Если да, то каким образом? И какова их позиция в сложившейся на данный момент ситуации?

Баронесса ознакомилась с предложенным списком со спокойствием, граничащим с меланхолией, но отвечать не спешила, и я, испытывая понятное нетерпение, съязвила:

– Неужели слишком много сразу? Ну, начните с любого, по своему выбору.

С чувством юмора у нее, похоже, обстояло туго, но реакция все же последовала:

– Нет, не много. Фактически вы задавали один и тот же вопрос. Только я никогда раньше не задумывалась над ответом, как никто не задумывается, скажем, о воздухе, которым дышит. Подозреваю, я не первая, кто испытывает такие трудности, общаясь с вами. И не последняя... – Я ожидала очередной длительной паузы, но она с чуть ли не искренним любопытством поинтересовалась: – А вы могли бы сразу ответить, чем занимаются женщины в вашем обществе?

– Если коротко, то да. Всем. Если подробно... Пришлось бы поломать голову.

– При этом вас саму коротко едва ли устроит. Выберем нечто среднее. Мы занимаемся своей семьей, воспитанием детей, хозяйством, собственными увлечениями, которые есть у каждого. – Она вновь изобразила улыбку и неожиданно слегка подалась вперед. – А также любовью. Соперничеством. Интригами. И, безусловно, политикой. Вам было бы полезно принять к сведению, что на Кертории в отличие от мест, где вы выросли, мало развлечений, и поэтому политикой тут занимаются все. В большей или меньшей степени.

Я изначально не допускала мысли, что женская часть населения этой планеты, сам воздух которой пропитан ядом заговоров в духе плаща и кинжала, находится в стороне от... гм... большой жизни, но и столь откровенная декларация своих возможностей меня поразила. Однако как-либо комментировать ее заявление я не собиралась, и, убедившись в этом, баронесса перешла к конкретике, представлявшей для меня наибольший интерес.

– Относительно того, каким образом мы можем воздействовать на происходящее, я не вижу необходимости распространяться. Конечно, ни одна керторианка никогда не занимала официальных должностей и, как я думала прежде, не займет. Теперь уже нельзя ни в чем быть уверенной, но до подобного абсурда пока далеко, а между тем способов влияния на политические процессы у нас и так достаточно. – Я почти против воли понимающе улыбнулась, но баронесса ничуть не обрадовалась такому проявлению женской солидарности. – И наконец, о позиции, которой мы придерживаемся. Она проста. Мы против перемен, которые пытаются навязать Кертории. Чтобы у нас с вами не возникло недопонимания, поясню: проблема даже не в самих переменах, хотя подобная идея плоха уже сама по себе, а в том, чем они чреваты. Противоборствующие силы – надеюсь, вы знаете, кого я имею в виду, – толкают страну к хаосу, войне и крови, и свою единственную задачу на данный момент мы видим в том, чтобы этого не допустить. К сожалению, нам вряд ли это удастся.

Явственно подчеркиваемое «мы» и «нам» в последней части ее короткой речи было очень красноречиво и говорило о том, что мне излагается консолидированная позиция, но я все-таки решилась уточнить это обстоятельство:

– Извините за дерзость, но у вас достаточно оснований, чтобы высказываться от лица всех керторианок?

Она не обиделась и ответила без тени колебаний:

– Своего круга – да. Более чем достаточно. О чем думают простолюдинки, мне неизвестно, да и мало интересует.

Это был тот редкий случай, когда я могла с ней согласиться, правда, на сей раз мое мнение никакой роли не играло, поскольку в общем и целом заявление баронессы звучало более чем безрадостно. Нет, я не обязана была верить ей на слово, но и оснований подозревать, что она изощренно лжет или там заблуждается, у меня не имелось. Разве что в самой политической позиции керторианок виделась мне некоторая неопределенность.

– Насколько я слышала, точку зрения, сходную с вашей, исповедует герцог Далтон Горн. Вы поддерживаете его? Или он и его сторонники сами по себе, а вы сами по себе?

Тут я, похоже, попала в район любимой мозоли, потому как баронесса явно разозлилась – хорошо хоть не на меня.

– Это вы не совсем точно выразились: герцог Горн ничего не исповедует, он проповедует. – Я оценила разницу, а баронесса наконец-то улыбнулась совершенно искренне. И это была улыбка крупного крокодила в расцвете лет. – В разговоре с чужаком есть определенная прелесть – можно называть вещи своими именами. В частности, Далтон Горн – честолюбивый болван, единственным неоспоримым достоинством которого является умение красиво говорить. При этом что говорить, для него не важно, лишь бы слушали. Сегодня наибольший успех у аудитории можно снискать выступлениями в духе «не допустим раскола, остудим буйные головы, и всем пребудет счастье», но если завтра понадобится «уничтожим отступников и спалим их замки дотла», он перестроится мигом. Так что Далтона Горна я не поддержу никогда!

О, тут пошло «я», а никакое не «мы», – неужели сплоченные ряды керторианок не столь уж монолитны. Но даже если так, лично мне это никаких дивидендов по-прежнему не обещало.

– А что насчет тех сил – к сожалению, не знаю имен, – которые активно противодействуют всем тем переменам, которые неприемлемы и для вас? Чем они вам не угодили? Или вы относитесь к ним благожелательно?

– Нет. Они мало чем отличаются от герцога Горна, поскольку, прикрываясь благородными девизами, также ведут борьбу за власть. Но они куда опаснее, ибо полагаются на гораздо более надежные способы достижения своих целей, нежели краснобайство. К примеру, физическое уничтожение противников.

– Ясно.

Действительно, баронесса получше прочих обрисовала мне расстановку политических сил Кертории, и на данном этапе она выглядела примерно так: есть крыло реформаторов, которые, по сути, находятся у власти, но при этом пытаются провернуть грандиозный план по... скажем пока, коренному изменению ситуации. Есть консерваторы, которые на самом деле просто хотят дорваться до власти. Есть размытая и, похоже, не очень организованная группа центристов, чей лидер в первую очередь озабочен рекламой себя любимого, и есть подлинные центристы, а можно сказать и ультраконсерваторы, то есть керторианки, которые видели остальных политических противников в гробу и в белых тапочках.

М-да, теперь все мои надежды на симпатии со стороны просто керторианок поражали своей наивностью, а сам визит к баронессе Детан напоминал классический анекдот: «Здравствуйте, бесплатный доктор...» – «До свиданья, безнадежный больной...»

– Если я правильно понимаю положение вещей, то мое появление, и уже тем более активная жизненная позиция, также являются для вас, мягко говоря, крайне нежелательными. Или есть смягчающие обстоятельства, которые я не учитываю? – Вопрос я задала просто так, для поддержания беседы, но баронесса ответила с обезоруживающей прямотой:

– Нет, таких обстоятельств нет. Ваше прибытие на Керторию – это худшее, что вообще могло произойти. Если бы существовала хоть малейшая возможность устроить ваше исчезновение, я бы непременно ею воспользовалась. И в этом нет ничего личного.

Очень я люблю подобные заявления, но момент достойно его вернуть был не самый подходящий, хотя я и так выступила неплохо, с невинным видом заметив:

– Странно. Мне кажется, что именно сейчас, даже, наверное, не выходя из кабинета, вы могли бы избавиться от меня раз и навсегда. Или я переоцениваю ваши возможности уничтожить кого-либо в собственном замке?

– Вы недооцениваете мою сообразительность. Если, конечно, говорите серьезно.

– Шучу я обычно более остроумно.

Я быстренько поспорила сама с собой – станет ли баронесса развивать мысль по своей инициативе или перейдет на обмен колкостями. При этом, честно говоря, ставила я на второй вариант, а случился первый.

– Если вы хотите, чтобы я откровенно высказалась и по поводу вас, то извольте, меня это не затруднит. Я слишком много лет прожила со своим мужем, чтобы не уметь отслеживать простейшие причинно-следственные связи, и поэтому для меня очевидно, что вы никогда не попали бы на Керторию в добром здравии без сторонней помощи. Помощи кого-то очень могущественного...

– Принца, – перебила я с не самой доброй усмешкой. – Ведь мы же говорим откровенно.

Однако баронесса, что называется, и бровью не повела.

– Да, я имела в виду Принца Ардварта. Принца, намерения которого никому не ясны, талант сопоставим с возможностями легендарных магов древности, а отношение к вам кажется на удивление... хорошим.

– Тут у нас мнения расходятся, – мимоходом заметила я, и она сделала весьма изящный жест рукой в стиле «прошу прощения».

– Да, я могла выразиться неточно. Или в действительности все куда сложнее, чем выглядит. Это не имеет значения. Важно, что если вас уничтожить, то мстить за вашу смерть будет Принц, а быть объектом его мести у меня, к примеру, нет ни толики желания.

Надо сказать, я прежде не рассматривала ситуацию в таком ракурсе, поэтому слова баронессы заставили меня задуматься отнюдь не притворно, и это ее удивило.

– Странно, что вы ранее пренебрегли данными соображениями. Они лежат на поверхности и для вас представляют большую важность, чем для меня.

– Ну, обо всем подумать просто не успеваешь. – Я философски пожала плечами.

– А я привыкла считать, что о собственной жизни есть смысл думать в первую очередь. – Ого, ирония. И к тому же достаточно удачная. – Скажите, герцогиня, неужели вас не удивил оказанный мною прием?

– Удивил.

– И чем вы его для себя объяснили?

Я не видела смысла лукавить.

– Тем, что мне прозрачно намекают на характер предстоящего разговора, иными словами, он будет деловой и... не самый дружественный.

– Это тоже, – спокойно признала она. – Но основная причина, почему я не пригласила вас отобедать и даже не предложила никаких напитков, заключается в желании подстраховаться, чтобы вы ненароком не отравились в моем замке. Из соображений безопасности мне и вовсе не следовало соглашаться на встречу с вами, но я решила рискнуть, дабы удовлетворить свое любопытство. Теперь же мое главное желание – это чтобы вы поскорее покинули мой замок, и вообще мои земли, в целости и сохранности.

– Не сомневайтесь, надолго я вас не задержу. – Я даже поднялась с кресла, однако в плане самоуважения было совершенно необходимо сказать на прощание какую-нибудь убедительную гадость, а ничего стоящего, как назло, в голову не приходило. Поэтому я сочла своим долгом для начала немного съязвить:

– Вы в курсе того, что произошло вчера во время моей переправы через Эйгвин?

– Да, конечно. – Она совершенно по-мужски прищурилась.

– Тогда интересно – если бы я паче чаяния погибла в водах реки, для вас, похоже, чрезвычайно принципиальным оказался бы вопрос, где именно это произошло: ближе к вашему берегу или к моему. Или за происшествие на границе вам отвечать бы не пришлось?

Баронесса отреагировала на этот, в общем-то, не делающий мне чести своей беззубостью выпад очень странно: не выказала и тени эмоций, а напротив – задумалась и даже как будто насторожилась. Да и последовавшая затем реплика прозвучала с интонацией, какой обычно задают вопросы себе, а не собеседнику.

– Неужели ваши формулировки не кажутся вам ужасающе наивными?

Я не стала отмахиваться от ощущения, что наткнулась на нечто важное, и поэтому сменила тон на серьезный, честно признавшись:

– Мне кажется, я вас не понимаю.

Она кивнула и некоторое время смотрела мимо меня так, словно внутри ее шла нелегкая борьба. Трудно было предположить, что там с чем борется, но в итоге баронесса весьма решительно указала мне на кресло:

– Присядьте! – И когда я покорно исполнила повеление, констатировала с великолепной уверенностью в себе: – Это покушение на вашу жизнь совсем не то, что вы думаете.

– Как сказал бы Его Высочество, я с интересом слежу за ходом вашей мысли.

– Извольте. Видите ли, вы очень легко спаслись. Слишком легко для такого сложного, изощренного покушения. Я не знаю, как с этим обстоит в вашем мире, но у нас неудачные попытки убийства случаются значительно реже успешных.

– Значит, вы считаете, что покушение на самом деле было всего лишь сложной и изощренной инсценировкой. Ну, допустим... Какова же ее цель?

– Это более сложный вопрос. Я не могу точно на него ответить, а теоретизировать на этот счет не имею ни малейшего желания.

– Хм... Тогда если сам факт моего спасения – единственный аргумент в пользу вашей версии событий, то вы меня не убедили.

– Основной, но не единственный. Добавьте сюда то, о чем я уже говорила: вы каким-то образом попали в сферу интересов Принца Ардварта, а пытаться вклиниться в его планы – в данном случае уничтожить вас – смертельно опасное мероприятие. К тому же вклиниться столь нарочито и неуклюже.

– Не вижу логики. Как раз наоборот – однажды такое покушение уже увенчалось успехом. Родители Ранье погибли, и никто, в том числе и ваш муж, не смог ни разгадать тайну их смерти, ни найти виновных.

Баронесса еще с полминуты помолчала, а затем исполнила приводящую меня в тихое бешенство улыбочку типа «девочка, ну с кем ты споришь»...

– Да, проблема именно в том, что однажды подобное уже было, и мой муж досконально занимался изучением того происшествия. Простите, вы хорошо с ним знакомы? Я имею в виду, с бароном Детаном?

– Лично – весьма поверхностно. Но мне известно о нем очень многое.

– Да? В таком случае неужели вы верите в то, что он не знает, кто убил родителей Ранье?

Очень грубая и, безусловно, намеренно выбранная формулировка. Удар молотком, так сказать. И надо признать, что он, в общем-то, достиг цели... Да, Ранье утверждал, будто все попытки его дяди найти виновных в гибели его родителей потерпели фиаско, но, как я теперь поняла, принимать подобные заявления на веру было моим глубочайшим заблуждением. Тем более что барон Детан прославился на всю Галактику как человек, на чьем счету нет ни единого нераскрытого уголовного дела, ни одной неразгаданной тайны, какими бы головоломными те ни были. И хотя молва, как известно, склонна приукрашивать, в многочисленных виденных мною материалах о бароне не нашлось ничего способного опровергнуть его феноменальные достижения. Но если так...

– Я готова признать, что барон Детан и в тот раз сумел найти правильный ответ. Известен ли он вам? Или кому-нибудь еще?

Это был слишком прямой вопрос, однако баронесса приняла его как должное.

– Нет. Ни мне, ни уж, поверьте, кому-нибудь еще.

– А вы его спрашивали?

– Да, в свое время я неоднократно затрагивала эту тему, но Антаглио всегда утверждал, что у него есть только туманные предположения, которые не имеет смысла оглашать. Разумеется, это была ложь.

– И чем вы объясняете такое странное поведение барона?

– А как вы думаете? – Баронесса в течение всего разговора мастерски сохраняла контроль над эмоциями, но тут не выдержала и очень красноречиво поморщилась. – Единственная причина, которая может сподвигнуть Антаглио отказаться от демонстрации своих уникальных способностей, – это страх. Здесь, на Кертории, обличить убийцу герцога Галлего означает взять на себя обязательства мести, вступить с этой личностью в затяжную войну, и мой муж побоялся это сделать. Но должна вам сказать, что при всех своих недостатках трусом или даже излишне осторожным Антаглио никогда не был. Таким образом, как он сам бы выразился, круг подозреваемых сужается до предела.

– Предел – это у нас сколько? Один? Или хотя бы два?

– Два, – она хмыкнула. – Сами догадаетесь кто?

– Ну, под первым номером проходит Его Высочество, это ясно. А второй... – Я пожала плечами и решила не оригинальничать. – Анг Сарр?

– Да. Только участие в том покушении кого-то из этих двоих могло заставить моего мужа признать свое поражение.

Было очень похоже, что этим информация, которой она собиралась со мной поделиться, исчерпывается, но я на всякий случай проверила:

– Все это, безусловно, очень познавательно, но я бы не сказала, что заметно приблизилась к пониманию вчерашнего инцидента.

– И не должны были, – холодно подтвердила она. – Просто примите к сведению, что покушение на вас было ненастоящим. Что – и кто – за ним стоит, вам предстоит узнать самой. Если удастся, конечно.

Да, это было окончание разговора. Ну и ладно, тем более, что я нашла наконец подходящий мотив для финальной гадости. Для правильного исполнения оной я встала с кресла, сделала вид, будто собираюсь прощаться, а потом ненавязчиво улыбнулась.

– Кстати, вы сообщили недавно, что удовлетворили свое любопытство относительно меня, а у меня вот остался маленький вопросик. Он личного характера, но вдруг вы сочтете возможным ответить?

– Что вас интересует?

– Вы ничего не спросили о судьбе своего мужа. Почему? Вам откуда-то известно о том, что происходит за пределами Кертории, или попросту безразлично?

Ей явно не хотелось отвечать, но и «не ваше дело» смотрелось бы как минимум вяло.

– Я знаю, что Антаглио жив. А раз так, то, без боязни ошибиться, могу предположить, что он весьма доволен своей жизнью, имея возможность копаться в жизнях других и купаться в лучах славы, когда удается извлечь на свет нечто необычное. Надеюсь также, что ему не выйдет боком это его любимое развлечение, ради которого он, ни на секунду не задумываясь, оставил меня.

Ну-у, последняя фраза – это лишнее. Негоже так подставляться...

– Знаете, я бы на его месте поступила точно так же. И, разумеется, ничего личного в этом нет.

В общем, простились мы с баронессой еще холоднее, чем встретились, но я была очень горда тем, что таки вывела ее из равновесия. Хорошим же завершающим аккордом моего визита в замок Детанов стал обмен репликами с капитаном Рагайном, когда он любезно распахивал передо мной дверцу экипажа.

– Капитан, по вашей классификации баронесса Арто Детан представляет опасность?

– Да. Более чем.

– М-м... Тогда стоит время от времени мне об этом напоминать.

Дорога до следующей цели моего путешествия заняла примерно столько же времени, сколько и до владений ее светлости Арто Детан, и к резиденции баронов Лаган мы прибыли уже к вечеру следующего дня. Добрались мы без приключений, поэтому выбор развлечений в пути был крайне скуден, а именно: сон, разглядывание окрестностей и размышления, причем два последних занятия оказались на удивление бесплодными. Окрестности ничем новым не порадовали, разве что в землях Наганов в пейзаже отчетливее начали проступать северные мотивы, а мысли... Я, конечно, попыталась проанализировать в свете новых данных как общую ситуацию, так и эпизод на Эйгвине, однако описывать мои раздумья сколь-нибудь подробно не имеет смысла, поскольку единственный вывод был необычайно глубокомыслен, но придуман давно и не мной. А именно: для построения верной теории нет ничего опаснее преждевременных и необоснованных выводов.

Чуть более интересной оказалась лишь последняя часть моих раздумий, когда я на основании некоторых замечаний баронессы попыталась спрогнозировать, какой прием ждет меня в замке Лаганов. Ведь если послушать ее, то не очень понятно было, зачем отец Бренна согласился меня принять. Тоже из любопытства? Ну-ну... Для начала я верила в то, что баронесса Арто способна совершить рискованный поступок из чистого незамутненного любопытства, приблизительно так же, как в Санта-Клауса. Ей нужно было донести до меня определенную информацию, что она и сделала, преследуя какие-то свои цели. Какие – пока оставим. Оставим там же, где керторианское любопытство. Следование традициям? Вполне возможно, ибо, насколько я представляла здешний этикет, отказ принять у себя пожелавшего нанести визит вежливости соседа здесь расценивался как явно выраженное враждебное действие, но если одно мое присутствие влекло за собой почти смертельную, судя по словам баронессы Детан, опасность, то со стороны барона Лагана казалось разумным наплевать на свое хорошее воспитание и возможные последствия и популярно объяснить мне, что ближайший приемный день намечен на конец следующего года. Поэтому к рассмотрению предлагался единственный вариант: барону тоже что-то от меня нужно, и соответственно прием опять будет исключительно официальным, холодным, а разговор да и само мое пребывание в замке по возможности сокращены. Логично, не правда ли?..

Ну а теперь, как говорится, правильный ответ. Первое отличие от предыдущего визита было мной отмечено на ближайших подступах к замку и заключалось в том, что подъемный мост перед нашим носом никто не опускал – по-видимому, его вообще давненько не поднимали, – и во двор мы въехали буднично и без помпы. Далее не обнаружилось ни выстроившихся гвардейцев, ни ливрейных дворецких, зато наличествовал сам барон Идриг Лаган, который не счел за труд спуститься с короткой парадной лестницы и приветствовал меня непосредственно возле экипажа. При этом он ничуть не натянуто улыбался и выступал в стиле «добрый вечер», «очень приятно познакомиться», «рад, что вы нашли время приехать» и под финал: «Вы прекрасно подгадали с моментом прибытия, герцогиня, поскольку как раз сейчас будут подавать обед, которым я хотел бы вас угостить».

Естественно, я постаралась быть столь же любезной, с благодарностью приняла приглашение и даже активно взялась за потребление пищи, что стоило немалых усилий. При этом обстановка за ужином была не то чтоб ненавязчивая, но определенно непринужденная – барон сразу дал понять, что серьезные вопросы мы за трапезой обсуждать не будем, и развлекал меня вполне светской беседой, в основном интересуясь, как мне нравятся те или иные аспекты керторианской жизни. Мои ответы иногда его удивляли, иногда явно забавляли, а то и слегка раздражали, однако в целом он вел себя очень корректно, открыто никаких эмоций кроме сдержанного дружелюбия не выказывал и, разумеется, исподтишка меня изучал.

Осуждать его я не могу, поскольку сама занималась тем же, и очень скоро вынуждена была признать, что барон Идриг Лаган мне симпатичен. Как с наружной стороны, так и с внутренней. Внешне он был очень похож на Бренна (или, вернее, конечно же, наоборот), но в несколько уменьшенном масштабе. То есть барон был ярким блондином с голубыми глазами и немного резкими, но вполне классическими чертами лица, при этом ростом в районе шести футов и с атлетической фигурой – в общем, тип, который всегда мне нравился, невзирая на известную картинность. К тому же в очередной раз подтвердилась подмеченная мной прежде тенденция насчет возраста – барон казался мужчиной в расцвете лет и выглядел немногим старше своего сына. Правда, было у них с Бренном и одно существенное отличие – барон Лаган-младший производил впечатление очень опасной личности, от него веяло холодной угрозой, как от профессионального убийцы, и – я могла убедиться на практике – для этого имелись все основания. Барон Идриг, напротив, обладал открытым, бесконфликтным и даже добродушным характером, что по керторианским меркам заслуживало, видимо, эпитета «недалекий», которым наградил его капитан Рагайн. Хотя – и на этот счет не следовало заблуждаться – к умственным способностям барона данное определение явно не относилось: между «недалекий» и «туповатый» на Кертории существовала весьма ощутимая разница.

Так что я с нетерпением ожидала послеобеденного разговора, и его начало как будто подтверждало обоснованность оптимистичных прогнозов, на которые оказался так щедр совместный прием пищи. Когда мы переместились из столовой в библиотеку (а совсем не в чопорный кабинет) и удобно устроились в креслах у камина, барон не огорошил меня заявлением типа «дружеская беседа окончена, приступим к делу», а с очень приятной улыбкой поинтересовался:

– Надеюсь, вы не откажетесь в самых общих чертах рассказать, как поживает мой сын?

Не отвечать я, конечно, и в мыслях не имела, но были трудности. С подачи Ранье он по уши увяз в текущих разборках, недавно был чуть ли не смертельно ранен, а что с ним произойдет в ближайшем будущем, известно только Господу Богу. «И, кстати, он сменил цвет кожи на радикально черный» – было бы весьма точным описанием жизни Бренна на момент нашего расставания, но почему-то говорить такое отцу не хотелось. Даже керторианскому отцу...

– Боюсь, что в самых общих чертах получится нечто слишком неопределенное: у Бренна все в порядке, хотя в последнее время у него, как и у всех нас, начался не самый спокойный период жизни. – Я виновато улыбнулась, но барон живо кивнул, показывая, что такой ответ его вполне устраивает.

– Да, понимаю. А чем он занимался, пока это не началось?

Акцентированное «это» прозвучало... достойно, а вот у меня трудности превратились в проблемы. Те самые, с которыми имели обыкновение сталкиваться мои собеседники. В керторианском языке просто не было понятий «ученый» и «университет», не говоря уж о «компьютер» и «информационные технологии».

– Он много лет занимается исследованиями в той области знаний, для которой здесь нет названия, и достиг больших успехов. В своем кругу он пользуется безусловным авторитетом.

– Это приятно, – без тени иронии сказал барон и, рассмеявшись, развел руками, – Хотя и очень странно. Никогда бы не подумал, что Бренн сможет легко освоиться в чужеродной среде. Он ведь всегда был таким... настоящим керторианцем.

– Насколько я могу судить, он таким и остался.

– А вот это меньше радует. Я надеялся, что годы смягчат его характер, – с неожиданной серьезностью заметил отец непутевого чада и без малейшей паузы продолжил маленький допрос: – Он не женился?

– Нет.

– И конечно, он по-прежнему дружен с герцогом Галлего?

– Да. – Я прекрасно помнила, каким образом отозвался капитан Рагайн об отношении родителей Бренна к его дружбе с Ранье, и теперь мне было очень любопытно: проявит ли барон Лаган-старший дипломатичность или все же продемонстрирует свое неудовольствие.

Но он просто потряс меня откровенностью.

– Теперь, наверное, это для Бренна хорошо. Кто меня больше всех поражает в последнее время, так это ваш муж.

– Меня он тоже поразил. Однако не могу сказать, что понимаю вашу мысль.

– Не удивительно, ведь вы не были знакомы с герцогом Галлего в бытность его на Кертории. Видите ли, в юности он... – Похоже, резать правду-матку было фирменным стилем барона, но где-то и у него был предел. По крайней мере тут пришлось подбирать выражения, но он справился: – ... не подавал больших надежд. Не хочется выглядеть грубым, но кроме физической силы Ранье ничем похвастать не мог. К тому же он в свое время втравил Бренна в крайне неприятную историю...

Он слегка замялся, и я сочла нужным заметить:

– Она мне известна.

– Да, очень скверно все там вышло... – Он, казалось, на несколько мгновений погрузился в тяжелые воспоминания, но затем в прямом смысле смахнул их рукой и в прежнем хорошем настроении вернулся к настоящему. – Зато сейчас герцога Галлего воспринимаешь совсем по-иному. Ни я, ни кто другой не могли представить его в гуще событий, в которых решается судьба Кертории, и, думаю, не ее одной. А насколько мне известно, он находится в самом центре этой гущи и действует успешно.

Тут он совершенно нечаянно попал по слишком больному месту – моменту нашего с Ранье расставания, – и я ответила с куда большей экспрессией, чем следовало:

– К сожалению, далеко не каждое его действие можно назвать успешным.

Он что-то почувствовал и примиряюще улыбнулся.

– Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А в интригах подобного уровня показатель успешности есть только один, и герцог Галлего ему отвечает. Потому что все еще жив.

С этим было невозможно спорить, но я по инерции сказала:

– Также справедливости ради надо отметить, что Ранье оказался замешан в эту историю не по собственной инициативе. Его туда втянули совершенно против воли и желания. – «В отличие от меня» тут было крайне уместным, но слишком уж личным.

А барон между делом бросил:

– Тем больше чести ему это делает. Конечно, все мы наделены свободой выбора, но в не меньшей степени являемся заложниками обстоятельств. Так что обычно вопрос сводится к тому, насколько мы способны этим обстоятельствам соответствовать... или противостоять.

Н-да, очень «недалекое» замечание. Настолько, что я механически кивнула и брякнула то, что пришло в голову:

– Чрезвычайно актуальная для меня проблема.

Я не хотела напрашиваться на сочувствие, и барон вновь порадовал меня, довольно буднично признав:

– Да уж, вашему положению не позавидуешь.

«Да уж, а вашей антикерторианской манере вести беседу можно только удивляться» – было все-таки чересчур, но меня стало всерьез занимать, где предел у его открытости и вообще есть ли он, поэтому я задала вопрос, адресовать который другим было бессмысленно – в лучшем случае усмехнутся:

– Интересно, а что бы вы предприняли в моем положении?

Надо же, он не счел и такой вопрос смешным или бестактным, а после недолгого раздумья неопределенно качнул головой.

– Сложно сразу дать ответ. Наверное, то же, что и вы, – искал бы союзников и разбирался в обстановке.

Складывалось ощущение, что барон Идриг не только знаком с понятиями «наблюдательность» и «логика», но и прекрасно владеет этими инструментами. Впрочем, последний вывод нетрудно было проверить.

– То, что я ищу союзников, достаточно очевидно. А из чего вы сделали заключение, будто я... э-э... недостаточно хорошо разбираюсь в обстановке?

– Это допущение, конечно. Но в противном случае вы едва ли отправились бы с визитом к Арто Детан.

Я улыбнулась и даже слегка поклонилась.

– Не буду спорить. Простите, а вы хорошо с ней знакомы?

– Баронесса Арто – моя двоюродная сестра.

– А-а... – Мне понадобилось время, чтобы обмозговать полученную информацию, и на этот раз барон истолковал причину заминки превратно.

– Если вы собирались сказать о баронессе нечто нелицеприятное, то не стесняйтесь – я не оскорблюсь.

– Да нет, я хотела спросить: правда ли, что она пользуется серьезным влиянием среди керторианок?

Он чуть помолчал, при этом его лицо приняло весьма неприятное замкнутое выражение, а потом непривычно жестким тоном барон заметил:

– Невзирая на наши родственные отношения, я могу сказать об Арто Детан крайне мало, однако отрицать, что она пользуется тем влиянием, о котором вы говорите, было бы нелепо. Безусловно, это правда.

За этим заявлением тоже явно что-то скрывалось, но копать я не решилась, поскольку его светлость в хорошем настроении был для меня гораздо ценнее да и просто приятнее. Так что я подвела краткий итог:

– В таком случае приблизительно половину населения Кертории в качестве потенциальных союзников можно даже не рассматривать.

– Боюсь, вы правы.

– А что вы скажете относительно второго моего визита? Каковы мои шансы здесь? – Я постаралась, чтобы мой вопрос прозвучал шутливо и ни к чему не обязывающе, но барон в поблажках не нуждался. Спрашивали – отвечаем...

– Смотря на что. У меня, разумеется, нет ни малейших оснований считать вас своим врагом. Чего бы вы в действительности ни хотели добиться – а на этот счет можно только гадать, – я не вижу, каким образом это способно ущемить лично меня. Также нет причин, по которым я должен категорически отказаться помогать вам. Напротив, мой сын совершенно недвусмысленно поддерживает герцога Галлего и вас, и для меня его позиция кое-что да значит. – Звучало здорово, но слишком уж рассудительным тоном произносилось, а потому я заподозрила, что хорошие новости вот-вот закончатся. И не обманулась. – Но, должен вас огорчить, от меня вам не будет никакой пользы. Я никогда ни во что серьезное не вмешивался и не собираюсь. Соответственно, у меня нет ни связей, ни влияния, ни знаний о тайнах нашей замечательной страны – ничего из того, что могло бы реально пригодиться. Сожалею.

Надо сказать, я не очень расстроилась – в конце концов, барон Лаган был первым на Кертории, кто говорил со мной искренне, и это «кое-что да значило»...

– В любом случае – спасибо, вы необычайно любезны. – Я еще раз поклонилась со всей возможной учтивостью. – Не сочтите, что я ставлю ваши слова под сомнение, но мне говорили, будто сейчас вы некоторым образом стали принимать участие в политической жизни. В частности, упоминали имя герцога Далтона Горна...

Мое выступление прозвучало совершенно не в стиле предыдущей беседы, поэтому барон с легким удивлением хмыкнул, но потом весело прищурился.

– Знаете, у нас сейчас трудно придумать хоть одну высокопоставленную особу, рядом с именем которой нельзя упомянуть герцога Горна.

– Даже так?

– Если я и преувеличиваю, то ненамного. Но вы, конечно, подразумевали другое, и я отвечу собственно на тот вопрос, который вы задали. Герцог Горн пытается набрать побольше сторонников и апеллирует ко всем, чью позицию – политическую или просто жизненную – можно назвать умеренной. В том числе обращался он и ко мне. При этом за рамки обмена мнениями, – он не удержался и усмехнулся, – то есть пустой болтовни, наши отношения не выходят. Хотя не буду скрывать, говорит он разумные веши, с которыми я в принципе согласен. Но говорить у нас многие умеют.

– А что он делает?

– Хороший вопрос. Я бы сказал: ничего. Но возможно, я недостаточно информирован.

Я немного поразмыслила и поинтересовалась:

– Вы могли бы, к примеру, устроить мне встречу с герцогом Горном?

– Отчего бы и нет? – Судя по выражению лица, он собирался продолжить чем-то вроде «но герцог Горн не тот, кто вам нужен», однако передумал и ограничился не менее, впрочем, значащей фразой: – Хуже от этого все равно не будет.

После обсуждения герцога Горна в нашем разговоре возникла длительная пауза, причем не могу сказать, чтобы меня это молчание угнетало или я думала о чем-то важном. Нет, мне просто приятно было спокойно посидеть в кресле с бокалом вина в руке, чувствуя себя в полной безопасности. Я даже в какой-то момент поймала себя на наивной мысли, что было бы неплохо погостить в замке барона подольше. И как раз вслед за этим его светлость напомнил мне, что в нашем мире ничего просто так не происходит, а расслабляться нельзя даже в гостях у тех, кто дружески к вам расположен.

– Можно один вопрос, герцогиня?

– Конечно.

– Когда я только получил от вас письмо, то, признаться, подумал, что у вас есть ко мне какое-то дело, и никак не мог догадаться, в чем оно может заключаться. Сейчас я уже не столь в этом уверен, но все-таки должна быть причина, почему вы выбрали целью своей поездки именно мой замок. Или такой причины нет?

Последний вопрос явно предназначался для того, чтобы я, если захочу, имела возможность слукавить. Но я уходить от ответа не собиралась, более того, отправила в отставку прежний план осторожных расспросов и выложила начистоту:

– Причина есть. Для меня очень важно узнать о судьбе одной вещи, которая когда-то принадлежала Бренну. Впоследствии она покинула Керторию.

– Как... странно. – Он удивился совершенно искренне. – Что же именно вас интересует?

– Это камея, она очень старая и довольно невзрачная. Ранье говорил, что сделана она из кости дракона, а изображен на ней контур гор страны Д'Хур.

Барон недоуменно покачал головой и уточнил:

– Она магическая?

– Да. Причем выполняет запоминающийся фокус – создает двойника того, кто ее в данный момент активизирует. Призрак, конечно, но на вид не отличишь.

Его светлость напряг память и копался в ней достаточно долго, но итог был неутешителен:

– Никогда этой камеи не видел.

– Бренн утверждал, что в свое время выиграл ее на пари у Реналдо Креона.

– Да нет, я верю, что она у него была... – Тут меня посетило ощущение, что барону не слишком хочется произносить следующую фразу. Но он не стал прикидываться, будто понятия не имеет, куда деваются вещи из его замка. – Объяснение тут может быть только одно. Я никогда не интересовался магией, даже избегал ее, и имею весьма смутное представление о том, что есть в моем замке, а чего нет. Украшениями раньше занималась моя жена, а после ее смерти – Глен. Очевидно, интересующая вас камея могла покинуть замок только вместе с Глен, большего я при всем желании сказать не могу.

По моему лицу он понял, что все прекрасно, но я не в курсе, о ком идет речь, и пояснил:

– Глен – моя дочь, младшая сестра Бренна. Она давно вышла замуж за графа Дина Танварта, и сейчас они живут в столице.

Я не нашла ничего лучше, как несколько секунд посидеть с открытым ртом, а потом опомнилась и выдала хоть чужое, зато коронное:

– Очень интересно.

Не исключено, что барон Лаган тоже это где-то слышал, потому как вперился в меня взглядом, отражавшим бурную мыслительную деятельность. Однако интригующая тема развития не получила, поскольку вмешался фактор неожиданности в лице дворецкого, который с извинениями вошел в библиотеку и, протянув какой-то документ барону, прошептал несколько слов ему на ухо. Мой гостеприимный хозяин нахмурился, но взял бумагу, жестом отпустил слугу и, вежливо пояснив мне:

– Срочное послание. От герцога Горна, кстати, – принялся за чтение.

Быстро пробежав письмо глазами, он затем более внимательно перечел какой-то фрагмент, скривился с очень недовольным видом и внезапно протянул бумагу мне:

– Вас это, наверное, касается больше, чем меня. Не угодно будет прочесть?

Я на мгновение опешила, а потом решила, что раз так, то можно и окончательно обнаглеть, и с милой улыбкой попросила:

– Вы в самом деле необыкновенно любезны, но, честно говоря, у меня пока большие трудности с пониманием письменного керторианского. Может быть, вы мне прочтете?..

Он неожиданно очень тепло улыбнулся в ответ и кивнул:

– Ну уж это меня не затруднит, – после чего вновь повернул текст к себе и хмыкнул: – «Уважаемый барон», «как поживаете» и прочую чушь, думаю, опустим. А вот это да, это серьезно. – Его светлость мгновение помолчал, а затем хорошо поставленным голосом бесстрастно прочел:

«Считаю необходимым сообщить вам следующее: из достоверных источников мне стало известно, что сегодня состоялся тайный Совет Академии, на котором обсуждались вопросы, связанные с герцогиней Галлего, ее появлением на Кертории и возможными последствиями этого. Содержание прошедшего заседания мне выяснить не удалось, а решение было принято только одно: Ректор Сарр намеревается предписать герцогине явиться в столицу. После чего Совет соберется вновь для вынесения окончательного вердикта.

Думаю, барон, вы понимаете, что скрывается за подобным решением – обе известные вам стороны долго выискивали повод для обострения конфликта, и сейчас он у них появился, причем такой, мимо которого невозможно пройти.

Теперь, я надеюсь, вы согласитесь со мной в том, что для всех тех, кто не желает превращения нашей страны в ристалище, наступает пора действовать. В этой связи мне хотелось бы узнать ваше мнение относительно того, что можем предпринять все мы и вы лично.

С уважением и в ожидании скорейшего ответа,

герцог Далтон Горн».

– И что вы ему ответите?

– Что разделяю его беспокойство, но предпринимать ничего не буду, поскольку предпринимать мне нечего. – Барон довольно криво ухмыльнулся, но затем серьезно добавил: – Могу еще написать, что ему стоило бы самому встретиться с вами и побеседовать. Если желаете.

– Желаю, – без энтузиазма согласилась я и честно описала свои ощущения: – Очень мне это не нравится.

– Если смотреть с вашей точки зрения, то вы еще крайне мягко выразились, – порадовал меня он, и я на всякий случай уточнила:

– Отказаться от приглашения Ректора Сарра я, видимо, не могу.

– Ни в коем случае. Это то же самое, что приглашение Короля. Не принять его означает прямой бунт.

– Значит, придется ехать. Для начала – домой.

Барон утвердительно кивнул, но, прежде чем я успела встать и приступить к процедуре прощания, с едва заметной ноткой нерешительности сказал:

– Позволю себе дать вам один совет. Боюсь, на первый взгляд он покажется столь же очевидным и бесполезным, как «будьте настороже», «никому не доверяйте» и тому подобное, но тем не менее – постарайтесь покинуть столицу как можно быстрее.