"За двумя кладами погонишься..." - читать интересную книгу автора (Дихнова Татьяна, Дихнов Александр)

Глава 1

Солнечным майским утром я, мурлыча под нос невесть откуда взявшийся незатейливый мотивчик, фланировала по своей половине домика в городке Ауири при Высшей Академии Магии, в которой мне осталось выдержать всего-то два экзамена для успешного окончания второго курса, и беседовала с бегающим за мной по пятам ручным оцелотом Фарькой. Его светлая, цвета чайной розы, шерсть, лишь на морде, лапах и хвосте более напоминающая корицу, блестела в лучах бьющего в кухонное окошко солнца, радуя взор и улучшая мое и без того прекрасное настроение. Не так давно в Академии Магии произошло зверское убийство преподавателя, а я, не без посторонней помощи, нашла виновного и, согласно условиям немного нестандартного завещания покойного, получила шестьдесят тысяч марок. Моим напарником, точнее, руководителем и мозговым центром расследования был нелюдимый дракон-оборотень, уже несколько сотен лет проживающий в заточении на берегу реки неподалеку от городка, и так как в его положении деньги были совершенно не нужны, делиться мне не пришлось. Потратить же честно заработанный гонорар я собиралась на домик в столице, о котором мечтала всю свою сознательную жизнь, и как раз вчера, после месяца упорных поисков, я внесла залог и подписала договор. Мое хорошее настроение обусловливалось именно предвкушением жизни в достаточно скромном трехэтажном особнячке на берегу канала Дэннире. Фасад, а вместе с ним и парадное крыльцо выходили на личную пристань, у которой на воде покачивалась небольшая лодка. В светлый холл с резной лестницей можно было попасть и по суше, с боковой улочки. Именно этим способом пользовались все домочадцы, оставляя вход с канала в качестве декорации. Увидев этот домик, я влюбилась с первого взгляда и уже обнаружила в гостиной уютный подоконник, идеально подходящий для посиделок в дождь.

— Фарь, когда мы переезжаем? — отвлекшись от пения, лукаво поинтересовалась я у не слишком-то довольного происходящим оцелота.

Его вполне можно было понять — буквально через три месяца после рождения Фарьку привезли за город. В лесах, окружающих Ауири, он нашел много друзей, с которыми мой оцелот мог целыми днями носиться на свежем воздухе, и уже два года Фарь наслаждался свободой, которую я из-за своей прихоти в одночасье вознамерилась у него отнять.

— Фрых, — только и ответил мне зверек, затем, усевшись в проходе на кухню, парировал: — А когда мы завтракаем?

— Скоро, — фыркнула я в ответ и швырнула в него плюшевую мышку, имевшую обыкновение время от времени игриво подскакивать.

Минут через двадцать конфликт оказался совершенно исчерпан, мы с оцелотом вдвоем расположились за столом на кухне и с аппетитом поглощали пищу. Выполняя неосторожно данное себе обещание, уже месяц я прилежно готовила, старательно избегая перекусывать на ходу бутербродами, и сегодня на завтрак предлагалась яичница с беконом и зеленью, горячие круассаны, вишневое варенье, кофе и никогда не покидающие наш стол сыр с молоком. Мы уже опустошили сковородку и управились с половиной круассанов, когда почтовый ящик коротко звякнул, сообщая, что пришло письмо. Обмакнув кусочек выпечки в варенье, я запахнула халат и, жуя по дороге, отправилась выяснять, кому же я понадобилась в столь неурочный час. Сами посудите — одиннадцать утра солнечного, теплого, да еще и выходного дня. О каких делах может идти речь?

Облизав липкие от варенья пальцы, я залезла в ящик и вытащила письмо. Оказалось, меня потревожил адвокат мсье Энниля, владельца дома моей мечты. Странно, вчера мы договорились, что они сообщат, когда будут готовы документы, а это должно было случиться не раньше чем через полдюжины дней. По выработавшейся за последнее время привычке мгновенно заподозрив неладное, я вскрыла конверт. Так и есть! Почему все всегда идет не так? Неужели хозяин дома, мсье Надаль Энниль, не мог подождать дюжину дней, перед тем как отойти в мир иной? Ненадолго перестав ругаться, я дочитала короткий текст. Кроме сообщения о сем воистину трагическом факте в нем содержалась просьба прибыть завтра днем для всестороннего обсуждения сложившейся ситуации.

Вернувшись за стол, я отломила половинку кусочка сыра и мрачно вопросила у жующего увлеченно оцелота:

— А что нам обсуждать? Договор подписан, залог внесен... ну подумаешь, одна из сторон скоропостижно скончалась, мелочь, в сущности.

— Мы не пе'еез'аем? — радостно подпрыгнул зверек.

— Завтра видно будет. Заканчивай завтракать, и пойдем прогуляемся, — терзаясь недобрыми предчувствиями, велела я.

На следующий день, как и просили, ровно в три часа, я вошла в холл адвокатской конторы и подошла уже к знакомой мне секретарше.

— Добрый день, Оленна. Мсье Роже Массу просил меня подойти к трем.

Бегло пролистав записи, девушка улыбнулась и кивнула:

— Да, все верно. Сейчас сообщу адвокату о вашем приходе.

Оленна, встав, скрылась за одной из дверей, а я в ожидании присела на кресло и, взяв со стоящего неподалеку столика сегодняшнюю газету, принялась изучать последние столичные новости. Нужно же иногда вводить себя в курс происходящего вокруг, а то за последний месяц я редко интересовалась чем-то кроме свежих поступлений домов на рынок недвижимости Теннета и книг в библиотеку Академии Магии. По диагонали проглядев первые два разворота, я сделала вывод, что жизнь в столице течет на удивление мирно и у газетчиков явный кризис. Когда же я перешла к следующей странице, распахнулась дверь с улицы и в холл, громко переговариваясь, вошли четверо.

Впереди, рассекая могучей грудью воздух, словно корабль волны, шагала дородная ухоженная мадам среднего возраста, облаченная в наряд, претендующий на последний писк моды, хотя для моего наметанного глаза было очевидно, что куплен он в одном из дешевых магазинов на окраине столицы. Прическа посетительницы возвышалась примерно на пол-ярда над ее головой, радуя глаз цветом зрелого баклажана. На буксире, крепко ухватив за рукав, дама волокла не уступающего ей телесами юношу чуть старше меня. Несмотря на то что мужчины плотного телосложения меня никогда не привлекали, вошедший понравился мне с первого взгляда — высокий блондин с волосами цвета спелой пшеницы и каре-зелеными глазами, с не очень довольным выражением взирающими на окружающий мир. Одет он был в изрядно помятые светлые брюки и свободный бежевый джемпер, явно купленные там же, где и облачение его предположительной матери. На пару шагов позади шла молодая девушка, являющая со своими спутниками разительный контраст. Начать хотя бы с того, что она была высокой, очень стройной, даже худощавой, с точеными чертами лица, на котором застыло откровенно несчастное, но вместе с тем упрямое выражение. В руках вошедшая комкала тонкий кружевной платок, стоивший больше, чем весь гардероб мамы с сыном, наряд же ее вызвал у меня завистливый вздох. Это платье точно было приобретено в одном из самых дорогих бутиков Теннета, причем принадлежало к последним веяниям столичной моды. Под локоток девушку поддерживала пожилая женщина в скромном платье экономки, которой она почти наверняка и являлась. Ее густые, но уже поседевшие волосы были уложены в безупречный пучок, а на морщинистом лице выделялись пронзительные серые глаза, неодобрительно буравящие спины впереди идущих.

Как только процессия добралась до середины просторного холла, в нем появился вышедший из своего кабинета адвокат и, окинув вновь прибывших тоскливым взглядом, поздоровался:

— Добрый день, мадам Фау. Что-то вы припозднились.

Дородная мадам с тяжелым вздохом приложила пухлую руку ко лбу и высоким контральто произнесла:

— Дружочек, у меня с утра разыгралась ужасная мигрень. Неожиданная смерть брата совершенно выбила у меня почву из-под ног.

— Понимаю, — сочувственно покивал головой адвокат. — Что ж, проходите, я зачитаю вам завещание мсье Энниля.

Так вот кто это! Оказывается, я столкнулась нос к носу с семьей погибшего владельца моего домика. В Теннете было не принято показывать дома в присутствии домочадцев, и в момент осмотра трех этажей с видом на канал, кроме хозяина и его адвоката, я никого не встретила.

Мсье Роже Массу открыл перед клиентами дверь кабинета, и я поняла, что пора привлечь к себе внимание. Встав с кресла, я позвала:

— Мсье Массу...

Обернувшись, адвокат чуть удивленно приподнял брови:

— О, мадемуазель Нуар, добрый день. Простите, но вам придется подождать, у меня посетители. Я понимаю, что сам просил вас прийти в три часа, но до того, как я обсужу ситуацию с наследниками мсье Энниля, наш разговор бессмыслен.

— Ничего страшного, я подожду.

С облегчением улыбнувшись, адвокат проследовал за родственниками погибшего, уже скрывшимися в кабинете. Одновременно с уходом начальства в холле появилась секретарша, нагруженная папками. Разложив их на столе, девушка взглянула за окно, определяя время, и спросила:

— Вам ничего от меня не нужно? Я отлучусь на обед?

— Без проблем.

Накинув легкий пиджак, Оленна прихватила летнюю тканевую сумочку и сбежала по ступенькам крыльца в солнечный весенний денек.

Оставшись в холле одна, я колебалась недолго и вскоре уже стояла у дверей кабинета, за которым зачитывали завещание погибшего. Да, мой поступок сложно назвать красивым, но дело касалось дома моей мечты, и я просто не могла пустить все на самотек.

— А эта полиция! — раздались хорошо слышные стенания мадам Фау. — Они же, совершенно не стесняясь, суют свой нос во все щели, задают непристойные вопросы и никак не желают понять, что в моем состоянии я просто не могу с ними разговаривать, мне нужен полный покой.

— Мама, — вмешался в тираду юноша. — Если ты замолчишь, то адвокат сможет ввести нас в курс дела и мы вернемся домой.

— И ты меня не понимаешь, — обиженно всхлипнула мадам, но все же сдалась и замолчала.

Воспользовавшись паузой, мсье Массу тут же заговорил:

— Если позволите, я оглашу не все завещание, а остановлюсь лишь на самых существенных местах. Итак. — Голос адвоката, когда он начал читать, зазвучал совсем официально, а его дикция заслуживала всяких похвал. — «Вырастившей меня экономке, мадам Мари Джоннси, я завещаю небольшую пожизненную пенсию со специально отведенного для этих целей счета и хочу лишний раз выразить свою любовь и признательность».

Из-за дверей послышался приглушенный всхлип.

— Надаль... он был таким хорошеньким розовощеким мальчиком. Вот уж никогда не думала, что переживу его.

— Адвокат, продолжайте, пожалуйста, — перебил экономку мсье Фау-младший. — А то мы до утра не закончим.

— Совершенно верно, — не удержался от небольшой и, в общем-то, непозволительной в данной ситуации иронии мсье Массу. — Идем дальше. «Все свое имущество я оставляю дочери, мадемуазель Акси Энниль, но настоятельно прошу ее продать семейный особняк и на вырученные деньги обеспечить небольшим пансионом мою сестру, мадам Рейчел Фау. Доченька, я знаю, что на тебя можно положиться».

— Да, папа, — только и вымолвила девушка, совершенно забыв, что покойного отца в кабинете нет.

— Моему племяннику, мсье Антею Фау, я завещаю картину из своего кабинета и очень советую побыстрее стать мсье.

— И это все? — почти что взвыл Антей. — Дядя, а где состояние? На кой мне сдалась дурацкая картина? Скажите, адвокат, а ее можно продать?

— Продать можно все, — невозмутимо заметил мсье Массу, — и если вы захотите, то я, выполняя волю покойного клиента, займусь этим. Что же касается мифического состояния вашего дяди, то ему пришел конец после недавнего очень неудачного вложения. Или вы считаете, что мысль о продаже дома пришла мсье Эннилю в голову просто так? Он, между прочим, прожил в нем всю жизнь.

— Как и я, — взвился Антей. — И продолжаю настаивать: дома нельзя лишаться, это семейное гнездо, он нас объединяет.

— Мой мальчик так сентиментален, — вздохнула мадам Фау.

— Мадемуазель Энниль, — обратился адвокат к молчащей дочери. — Вы планируете последовать воле отца? Напомню, клиент уже найден.

— Если честно, я не знаю, — неуверенно отозвалась девушка. — Мне кажется, Антей прав. Но так же велел папа... Возможно, нам удастся купить домик поменьше на окраине, и мы будем жить там все вместе, как и раньше, одной семьей.

— Давай поговорим об этом дома, — пробурчал юноша.

Он начинал нравиться мне все больше. Редко в мужчине встречается привязанность к дому и семье. Тем более Антей, похоже, не женат, а это тоже весьма существенный момент. К счастью, в период экзаменов я редко пересекалась с одним из старшекурсников по имени Георг и уже почти перестала покрываться мурашками при мыслях о ночи, проведенной с чьим-то мужем и отцом. Пока я вспоминала о своем неслучившемся романе, снаружи раздались бойкие шаги, и я мгновенно переместилась в кресло, приняв максимально скучающую позу.

— Еще не закончили? — удивленно приподняла брови вернувшаяся с обеда секретарша. Судя по потраченному на трапезу времени, она ограничилась чашкой кофе.

— Нет, — помотала я головой.

Едва Оленна, скинув пиджак, заняла свое место, дверь кабинета распахнулась и из нее вышло все семейство покойного в сопровождении мсье Массу. Сохраняя невозмутимое выражение лица, адвокат проводил своих клиентов до дверей и, лишь когда они спустились на мостовую, позволил себе облегченно выдохнуть.

— Все так плохо? — участливо поинтересовалась Оленна.

— Могло быть и хуже. Проходите, мадемуазель Нуар, — пригласил он меня.

Усадив меня в глубокое кожаное кресло, мсье Массу занял место за своим столом и, скрестив руки на груди, произнес:

— Итак, у меня две новости.

— Хорошая и плохая? — не удержалась я. — Предположим, в качестве плохой известие о смерти мсье Энниля, тогда какова хорошая?

— Не совсем так, — едва заметно усмехнулся собеседник. — Хотя суть вы изложили правильно. Согласно завещанию моего клиента, дом подлежит продаже, но сестра и племянник покойного категорически возражают.

— Почему же? И разве у них в данном случае есть право голоса?

— Тут вы попали в точку, права голоса семья Фау не имеет, но, к сожалению, наследница — девушка довольно робкая и очень внушаемая. Боюсь, если остальные на нее надавят, мадемуазель Энниль может сдать позиции.

— А насколько быстро она должна принять решение? — как-то сразу погрустнев, поинтересовалась я. Ну почему мне так не везет? Только нашла чудесное жилище, как, похоже, придется начинать заново.

— Мадемуазель Энниль обещала сообщить послезавтра. Но в любом случае о полудюжине дней речи пока и быть не может, вступление в права наследства продлится минимум дюжину.

— Дюжину я как-нибудь подожду, главное, чтобы они не отказались.

— А вы взгляните на ситуацию с другой стороны, — посоветовал адвокат. — По нашим законам подписанный покойным договор автоматически переходит на его наследника, следовательно, в случае расторжения договора мадемуазель Энниль будет вынуждена выплатить вам кругленькую сумму. Которой у нее, кстати, нет и в помине.

— Вы уверены? Судя по внешнему виду мадемуазель, ее финансовое положение весьма прочно.

— Это обманчивое впечатление.

Собеседник замолчал, показывая, что ему добавить больше нечего, и выразительно взглянул в окно.

— Простите, а что именно произошло с мсье Эннилем? Насколько я понимаю, его смерть явилась полной неожиданностью.

— Правильно понимаете, — помрачнел адвокат. — Вчера утром экономка, убирая дом, нашла Надаля у подножия лестницы со сломанной шеей.

Я сдавленно охнула.

— А что говорит полиция? Ей сообщили?

— Безусловно. Это первое, что я сделал, получив немного истеричное письмо от мадемуазель Энниль. По их мнению, это банальный несчастный случай.

— Понятно, — протянула я, задумчиво водя пальцем по подлокотнику кресла.

— Мадемуазель, если у вас нет больше вопросов, то давайте на этом прервемся. У меня на четыре часа записан следующий клиент, а еще хотелось бы привести мысли в порядок.

Поблагодарив мсье Массу за информацию, я покинула контору и, предварительно заглянув в небольшой продуктовый магазинчик, полетела в сторону своего потенциального дома. Все внутри меня требовало немедленного разговора с экономкой. Если наладить с мадам Джоннси хорошие отношения, то есть шанс, что она поможет убедить мадемуазель Энниль продать столь дорогое сердцам обитателей особняка семейное гнездо. Несмотря на потенциальную, полагающуюся мне, по словам адвоката, кругленькую сумму, я все же предпочитала дом.

Еще вчера выглядевшее оптимистично здание встретило меня зашторенными окнами и черной траурной повязкой на ручке двери бокового входа. Немного помявшись в нерешительности, я все же нажала на панель звонка. Ох, ничего себе! Когда я осматривала дом, меня встретили на пороге, и как именно сообщается хозяевам о приходе гостей, я не слышала, так что сейчас вздрогнула и отшатнулась при раздавшихся из холла звуках. Если не знать, что это звонок, можно было подумать, что внутри разбились минимум три напольные вазы, причем одновременно. Интересно, подобные звуки не мешают обитателям дома? Если я куплю этот особняк, то непременно сменю звонок. Дверь мне не открывали довольно долго, и пару раз моя рука непроизвольно тянулась к панели, но отдергивалась, стоило мне вспомнить о предстоящем звуковом эффекте. Возможно, именно за этим хозяин установил такой звонок? Чтобы лишний раз в дверь не трезвонили? Неожиданно створки распахнулись, и я невольно задумалась, какой же силы был грохот, если он произвел на меня такое впечатление сквозь дверь, совершенно не пропускающую звука шагов. Из задумчивости меня вывел вопрос недоуменно взирающей на замершую посетительницу экономки:

— Мадемуазель, вы к кому? Как о вас доложить?

— Айлия Нуар, — машинально отозвалась я и добавила: — Собственно, никому докладывать не надо, я пришла к вам. Вот. — Я протянула ей купленный в магазине пирог с начинкой из свежей клубники, источавший одуряющий аромат.

— Ко мне? — с неподдельным удивлением воскликнула мадам Джоннси и посторонилась, пропуская меня. — Что ж, проходите.

Войдя в холл, я огляделась. Кроме зашторенных окон, ничто в нем не напоминало о недавней трагедии, повсюду царил безупречный порядок, на резных перилах не было ни пылинки, натертые ступени блестели.

— Простите, — обратилась я к экономке. — Мне казалось, раньше на лестнице лежал ковер, или я заблуждаюсь?

— Да кто вы такая? — вместо ответа подозрительно поинтересовалась она.

— Потенциальная хозяйка этого дома. — Заметив выражение, мелькнувшее в глазах мадам Джоннси, я поспешно пояснила: — Позавчера мы с мсье Эннилем подписали договор, и, не вмешайся в ход событий трагическое происшествие, уже через дюжину дней я купила бы ваш замечательный дом.

Лицо экономки просветлело, она гордым взглядом обвела помещение и почти что ласково сказала:

— Тогда добро пожаловать. Что же касается ковра, то вы не ошиблись, он был, но мадам Фау разбила на лестнице купленный по дешевке флакон одеколона, и, сами понимаете, ковер пришлось отправить в чистку. Но что же мы тут стоим? Вы не против поговорить на кухне? Там ужин готовится, и мне нужно следить.

— Нет, конечно. Кухня вообще мое самое любимое место в доме, — сообщила я и, повернувшись на носках, пошла в нужном направлении, благо планировку дома помнила хорошо.

Когда мы пришли, меня усадили на простенькую деревянную табуретку. В отличие от моей кухни здесь не чувствовалось никакого стремления к излишнему комфорту, хозяева организовали все максимально рационально для процесса приготовления пищи. Убедившись, что я устроилась, экономка положила пирог на блюдо, взяла нож и позвала:

— Шэмми, налей нам чаю.

Из дальнего угла тут же показалось странное существо: ростом не доходящее мне даже до пояса, очень щуплое, тонкокостное, одетое в вязаное трико. Голову необычного создания покрывал платок. Глядя на этого чудика во все глаза, я почему-то шепотом поинтересовалась:

— Мадам Джоннси, это домовой? Ваш личный домовой?

Экономка подошла к Шэмми и потрепала его по голове.

— Да. Я создала его пятнадцать лет назад, после окончания специальных курсов по домоводству, вложив кусочек своей души, и ни разу не пожалела. Тем более что с тех пор Шэмми снял с меня очень большую часть домашних хлопот.

Ничего себе... домовой. Раньше я лишь слышала, что некоторые женщины, используя передающиеся по наследству способности, могут создавать себе таких помощников, но в наше время эта магия встречалась крайне редко, и еще реже ее владелицы решались на подобное. Ведь слова мадам Джоннси о «частичке души» не были красивой метафорой. Домовые питались энергией создательницы, и избавиться от них можно было, только убив. Иногда это приходилось делать, когда выяснялось, что на двоих энергии у женщины не хватает.

Не расплескав ни капли, Шэмми поставил передо мной чашку со свежезаваренным чаем, обеспечил такой же свою хм... маму, ловко положил нам по куску пирога и, проверив, как себя чувствует томящееся в духовке мясо в горшочках, удалился.

— Очень вкусно, — похвалила хозяйка кухни, попробовав пирог. — Спасибо. Так о чем вы хотели поговорить?

— Дело в том, что я сегодня разговаривала с адвокатом, но он был занят и толком ничего внятного не смог мне сообщить, а этот дом... просто воплощение моей давней мечты, и я не могу просто сидеть в Ауири, ожидая приговора.

— Ауири? Неужели вы учитесь в Высшей Академии Магии? — оживилась собеседница. — Я тоже пыталась туда поступить, но не сумела. Пришлось ограничиться курсами. Что же касается дома, то успокою вас, Акси будет вынуждена его продать, иначе бедняжке просто не на что жить.

— Вы уверены? Мадемуазель Энниль не производит впечатления девушки с небольшим достатком, скорее наоборот. Да и ее комната резко отличается от всего остального дома, обстановка так и кричит о деньгах.

Экономка устало махнула рукой.

— Это все ее упрямый отец. Уж сколько я ему твердила, что не следует баловать девочку, пусть живет, как все, а Надаль ни в какую. Повторяет, как попугай: «Мой ребенок не будет ни в чем нуждаться, и точка». Сестре с племянником он минимальную сумму выдавал, сам надевал изрядно поношенные рубашки, а Акси ходила по самым дорогим магазинам и даже не задумывалась, почему не все едят на ужин оранжерейную клубнику. Но ее винить не стоит, вся проблема в воспитании. Нещадно избаловали девочку с самого детства, с тех пор как почти дюжину лет назад жена мсье Энниля и муж мадам Фау сбежали, бросив семью и детей.

— Любопытная история. Но меня, собственно, интересуют не сплетни о случившемся много лет назад, а точная информация о событиях, произошедших совсем недавно.

— Вам положить еще пирога? — спросила гостеприимная экономка, заметив, что с первым куском я расправилась.

Мельком взглянув на свой совершенно плоский живот, я вздохнула и согласилась. Когда на моей тарелке оказалась следующая порция, я отломила вилкой кусочек и, проглотив его, заговорила:

— Мадам Джоннси, я понимаю, что вам тяжело вспоминать вчерашнее утро, но расскажите мне, пожалуйста, как именно вы обнаружили мсье Энниля.

На лице собеседницы появилось самое несчастное выражение, но, быстро с собой справившись, она покрепче сжала в руках вилку и приступила к повествованию.

— Каждое утро я начинаю с уборки коридоров и общих комнат. Я делаю это, пока все спят, чтобы не мешать хозяевам днем. Как обычно встав в шесть часов, я приступила к мытью полов и борьбе с пылью. Сплю я на третьем этаже, оттуда и начала. Шэмми таскал за мной ведро и полоскал тряпки, так что мы быстро справились с двумя этажами и отправились на лестницу, ведущую в холл. На небе висели тучи, и в доме было довольно темно, низ лестницы я не различала, так что успела вымыть примерно половину, перед тем как заметила лежащего внизу мсье Надаля. Дальнейшее я помню смутно, мой дикий крик перебудил весь дом, а при виде трупа и остальные пришли в совершенно невменяемое состояние; если бы не мсье Генри, уж не знаю, как бы мы с этим справились.

— А кто это, мсье Генри? — уточнила я. Раньше о подобном обитателе дома мне слышать не приходилось.

— Мсье Генри Энниль, позвольте представиться, — немедленно раздался сзади немного самодовольный голос.

Обернувшись, я увидела неторопливо выплывающего на середину кухни полупрозрачного старика.

— Я дед Энниля, — пояснил тот и с ожиданием уставился на меня. Вскоре на его лице проступила гримаса разочарования.

— Мсье Генри, мадемуазель учится в Высшей Академии Магии, — пояснила словоохотливая экономка.

— Понятно, — несколько расслабился призрак. — Тамошних обитателей привидениями не удивишь. Итак, да, именно я проследил за тем, чтобы это беспомощное семейство не наломало дров в критической ситуации.

— Ну уж, не преувеличивайте, — смущенно возразила мадам Джоннси. — Думаю, мы все же вызвали бы врачей и сообщили бы адвокату.

— А кто именно сделал бы это? — язвительно уточнил призрак, до боли напомнив мне любимое привидение, обитающее в Ауири, — мсье Бьорека. — Вы, Мари, при всем моем уважении, беспомощно цеплялись одной рукой за перила, другой за своего Шэмми. Мадам Фау, пребывая в полуобморочном состоянии, каким-то чудом дошла до бара и сидела в столовой, то и дело глотая коньяк. Ее бессмысленный сынок бродил по первому этажу, предлагая всем несуществующий завтрак, а несчастная дочь безутешно рыдала над лежащим в неестественной позе телом отца. К счастью, я сумел появиться вовремя и, мгновенно оценив сложившуюся обстановку, принял срочные меры.

— Да, вы совершенно правы. Что бы мы без вас делали, — громко всхлипнула совершенно расклеившаяся экономка.

— Тише, тише. — Подлетев к ней поближе, призрак погладил мадам Джоннси по голове. Прикосновения его она не ощутила, но сам жест оказал нужное воздействие. Вытерев глаза, мадам извинилась:

— Простите, мадемуазель Айлия. Мне не следовало проявлять свою слабость при посторонних.

— Ничего страшного, — улыбнулась я. — Скажите, а зачем вдруг мсье Энниль ночью решил воспользоваться лестницей, ведущей в холл? Возможно, он хотел открыть кому-то дверь?

— Нет, ничего подобного, — отрицательно помотала головой собеседница. — Мсье Надаль каждую ночь ходил на кухню немного подкрепиться. Я постоянно уговаривала его вызывать в таких случаях Шэмми, предлагала оставлять еду в его комнате, нет, ни в какую. Говорил, что ему доставляет удовольствие одному на кухне, в полутьме вытаскивать из холодильника то, на что глаз упадет. Со временем я устала с этим бороться и лишь старалась убирать некоторые продукты подальше, во избежание, так сказать.

— То есть, — переспросила я, — мсье Энниль каждую ночь спускался вниз, и об этом знали все обитатели дома?

— Да, — кивнула экономка. — А почему вы спрашиваете?

— Полагаю, — вмешался призрак, — у девушки разыгралось воображение. Мадемуазель, смею вас уверить, той ночью произошел чрезвычайно прискорбный несчастный случай. Надаль забыл об отсутствующем ковре и поскользнулся.

— А вы это сами видели, что так безапелляционно утверждаете? — Во мне тут же проснулся дух противоречия.

— Нет, сам я не видел, меня не было в доме, — неохотно сознался призрак. — Но тем не менее.

Отличный аргумент, я такие очень люблю.

В этот момент из угла вылез домовой и с укоризненным видом поспешил к духовке, из которой шел аппетитный запах.

Экономка всплеснула руками:

— Ой, ужин! Я и забыла, кошмар, — и опрометью бросилась к плите, принявшись вытаскивать из всех ящиков тарелки, вилки, полотенца. Часть из них со звоном падала на пол.

— Все, — шепнул мне на ухо призрак. — Теперь минимум на полчаса привлечь ее внимание невозможно, и не надейтесь.

— Мадам Джоннси, — позвала я.

— Да, мсье Надаль, — с готовностью откликнулась экономка, — ужин почти готов, можете собираться в столовой.

— Вот видите, — хмыкнул призрак. — Она такая еще и до стресса была. Так что давайте я вас провожу.

— До свидания, мадам, — попрощалась я и, так и не получив ответа, последовала за мсье Генри в холл. Призрак, решив пошутить, пытался подвести меня к парадной двери, но я лукаво ему подмигнула и удалилась через привычный уже боковой вход.

Дальнейший мой путь лежал к излучине Каппы. За последний месяц у меня выработался стойкий рефлекс — в случае возникновения каких-либо проблем или просто непредвиденной жизненной ситуации немедленно бежать за советом к дракону. Жилетка из его чешуи получалась плохо, но вот здравого смысла в речах Зенедина всегда хватало, чтобы привести меня из разобранного состояния в более чем жизнеспособное.

Сегодня ситуация начала развиваться в привычном русле — едва я приземлилась, как дракон, точно уловив, что я не хвастаться прибыла, распорядился:

— Садись, рассказывай. Что пошло не так? Экзамен завалила? Но вроде он у тебя через три дня.

— А вы помните наизусть мое расписание? — съехидничала я. — Нет, ничего подобного, с учебой все в порядке.

— Было бы что помнить, — фыркнул Зенедин. — Неужели ты, обыскав всю столицу, так и не нашла подходящего для тебя дома?

Я скривилась и зло швырнула в несущуюся внизу реку несколько мелких камушков, в изобилии валяющихся на площадке перед пещерой.

— Практически угадали. То есть дом я нашла и даже договор подписала.

— Тогда в чем дело? — встрял в мой только начинающийся гневный монолог собеседник. — Выбранное жилье неожиданно перестало тебе нравиться, и ты хочешь получить консультацию, как расторгнуть договор, не потеряв денег? Боюсь, я не очень подкован в области юриспруденции.

— А вам не приходило в голову, что можно просто дать мне договорить до конца и не тратить время и свои ораторские способности на неверные предположения?

Дракон с лязгом захлопнул пасть и выжидательно на меня уставился, всем своим видом показывая, что ни слова я из него больше не вытяну, и если хочу получить ценный совет или хотя бы пару сочувственных слов, то стоит прекратить выпендриваться и вместо этого изложить суть проблемы. Собственно, так я и поступила.

— И почему с тобой все время что-нибудь случается? — посетовал Зенедин, выслушав мою душещипательную историю. — Даже дом без приключений купить не в состоянии. Ты уверена, что на тебя никто порчу не навел?

Интересный вопрос. Послушно задумавшись на некоторое время, я уверенно помотала головой:

— Нет. Да вроде и некому. Думаю, это просто случайное совпадение.

— Угу, дюжина первое. Ладно, предположим, — нехотя согласился дракон. — А от меня в таком случае ты чего ждешь? Воскресить мсье Энниля я не в состоянии.

— Но вы же можете помочь мне убедить его дочку продать дом. Насколько я знаю, у вас всегда в запасе с десяток-другой убедительных аргументов.

— Безусловно, — самодовольно кивнул оборотень. — Но для того, чтобы оперировать аргументами, мне необходимо знать мнение оппонента, а этого в твоем случае совершенно не наблюдается. Или ты в курсе, почему мадемуазель Энниль потакает своему родственнику в его нежелании продавать дом?

— В точности нет, — ответила я, — но имею на сей счет серьезные подозрения. Как я уже упоминала, дочь мсье Энниля производит впечатление робкой, очень внушаемой девушки, сильно привязанной к своей семье и собственно дому. Она выросла в семейном особнячке на берегу канала, и ей, естественно, не хочется оттуда выезжать. Тем более что материальные трудности ее пока не коснулись.

— Погоди, — прервал дракон мои излияния. — Позволь мне кое-что уточнить. Если я правильно понял, семейство Фау одевается и вообще выглядит на порядок беднее, чем мадемуазель Энниль. Так?

Я кивнула.

— И добрая, привязанная к семье девушка спокойно с этим жила, не обращая никакого внимания на тот факт, что ее двоюродный брат выглядит как слуга?

По инерции я продолжала сопротивляться.

— Возможно, отец ее баловал, а она просто боялась ему возражать.

— Не спорю, такой вариант имеет право на жизнь, но тогда ни о какой привязанности к семье не может быть и речи. Скорее наоборот — мадемуазель Энниль должна спать и видеть возможность наконец остаться в одиночестве и стать себе хозяйкой. Скажи, она пыталась утешить свою тетю?

— В общем-то нет, скорее наоборот, — задумчиво протянула я. — Она держалась отдельно от нее, вместе с экономкой. Но это скорее говорит о характере мадам Фау. От подобных влюбленных в себя дамочек любой предпочтет находиться на некотором расстоянии. К несчастью для ее сына, у него попросту нет подобной возможности.

Дракон громко выдохнул, окурив окрестные кусты могучей струей дыма, и, сделав в качестве разминки несколько шагов, улегся поближе к моему любимому валуну, нагретому теплым, уже почти летним солнышком.

— Давай все же остановимся на том, что ты пока не можешь с определенностью сказать, кто из домочадцев чего в действительности хочет.

— Предположим. И что из этого следует? Мне стоит изучить их получше?

— Для начала изучи себя, — предложил Зенедин. — Ты совершенно уверена, что хочешь заморочиваться с этим домом? Возможно, стоит поискать другие варианты, с живыми хозяевами? Все же рынок недвижимости в столице достаточно обширный.

Услышав подобное предложение, я просто-таки вышла из себя и, вскочив с валуна, выдала небольшую отповедь:

— Вы сами понимаете, что говорите? Я месяц бегала по городу, осматривая все продающиеся дома, даже в совершенно не устраивающих меня районах. Я видела дворцы, за которые запрашивали цену, раза в три превышающую мои возможности, видела и развалюхи, в которые не поехала бы жить, даже если мне приплатить. Мне показали массу самых разных жилищ, ничем не выделяющихся из общей городской массы, но я никак не могла найти тот самый дом, о котором мечтала две дюжины лет. И теперь, когда моя мечта почти готова материализоваться, вы предлагаете мне начать все заново. — Замолчав, я плюхнулась обратно и перевела дух.

— Тише, тише. — С легкой издевкой Зенедин погладил меня шипастым хвостом по руке. — Я все понял. Тебя зациклило на этом доме, и если я не хочу потерять привычного уже собеседника, то должен приложить все усилия и выдать юной капризной волшебнице требуемую игрушку. Надеюсь только, что, въехав в полученный правдами и неправдами дом, ты не пожалеешь об этом через неделю.

— Смею заметить, что подобное поведение мне совершенно несвойственно, — с независимым видом отрезала я и обиженно уставилась на реку, в которой увлеченно плескалась парочка выдр.

Окинув меня пронизывающим до костей взглядом, дракон саркастически хмыкнул, величаво сложил передние лапы, удобно пристроил на них клыкастую морду и лукаво поинтересовался:

— Слушать собираешься или так и будешь изображать из себя несправедливо обиженную?

Мгновенно повернувшись в его сторону, я широко улыбнулась и изобразила полнейшее внимание.

— Конечно собираюсь. А у вас уже есть плодотворные идеи?

— Идеи у меня есть всегда. Другое дело, насколько плодотворные. Для начала скажи мне, что именно, по-твоему, повлекло смерть хозяина дома?

Услышав вопрос дракона, я фыркнула.

— Думаете, что мне теперь повсюду мерещатся убийства? Вынуждена вас разочаровать — я совершенно искренне считаю происшедшее несчастным случаем. Весьма несвоевременным, надо заметить. Без ковра лестница очень скользкая, и совершенно неудивительно, что человек в мягких тапочках, бродящий ночью по дому и давно привыкший к надежному ковру под ногами, не удержался и упал. Кроме того, никогда нельзя предсказать, что именно случится с тем, кто сверзится с лестницы. Можно ведь и синяками отделаться. Для убийства слишком уж ненадежный метод. Вы не согласны? — уточнила я, заметив, что дракон слушает меня вполуха.

— Нет, почему же? — фальшиво изумился этот змей подколодный. — С большей частью сказанного вполне согласен, к примеру насчет скользкой лестницы. Что же касается ненадежного способа убийства — в сложившейся ситуации он и не должен быть надежным, все было подстроено так, чтобы максимально походить на несчастный случай.

— Так-так, — проговорила я, снова встав с валуна и сделав несколько угрожающих шагов по направлению к оборотню. — Похоже, это не мне, а вам уже повсюду преступления мерещатся. Но, во-первых, я не вижу повода для убийства, а во-вторых, для нас это не так уж и важно.

Дракон кивнул.

— Возможно, ты и права, но, как уже было верно подмечено, сейчас это не имеет решающего значения. Если ты действительно, вместо того чтобы прилежно учиться, собираешься углубиться в изучение ситуации, то начни с истории вожделенного дома. В любом случае полезно знать, кто был предыдущим хозяином, не ровен час придется общаться с призраками, обладающими дурным, склочным характером. — Зевнув, Зенедин сварливо поинтересовался: — Ты усвоила основную идею?

— В целях самосохранения скажу «да», — немедленно подтвердила я, усаживаясь на краю обрыва. — А то не ровен час решите проверить мою реакцию, скинув вниз.

— Мысль, в сущности, неплоха. Но, судя по твоей донельзя самоуверенной ухмылке, ты в совершенстве освоила самолевитационное заклинание, можно не проверять. Тогда плавно перейдем к следующему.

После очередного сеанса обучения тем разделам магии, которых не найдешь ни в каких учебниках, я вернулась домой выжатая как лимон и завалилась спать, напрочь позабыв про наставления Зенедина касательно обязательного потребления калорий в целях сохранения достаточного количества внутренней энергии. Увы, с легкостью качать ее из окружающего мира я пока не научилась. Пришлось наверстывать упущенное с утра за очередным плотным завтраком. От предыдущего он отличался разве что значительно лучшим настроением Фарьки, убедившего себя, что переезд в столицу не отложен на некоторое время, а отменен насовсем. Спорить и разубеждать оцелота я не стала, себе дороже.

Убрав со стола жалкие остатки пиршества, я выгнала оцелота в лес, дышать свежим воздухом, и отправилась в городской музей, поинтересоваться, не привлекал ли мой будущий дом к себе повышенного внимания. Всегда надо знать, чего ожидать, вдруг окажется потом, что это памятник старины и там без разрешения городского совета нельзя сломать ни одной, даже самой тонкой стенки.

Музей всегда казался мне крайне интересным местом, хоть я бывала в нем отнюдь не часто, так что сейчас я с трудом удерживалась, чтобы не глазеть по сторонам, а сосредоточиться на быстром достижении цели. Достигнув зала, где стоял уменьшенный во много раз макет Теннета, я снова поразилась его реалистичности. Улицы, площади, каналы, дома, мосты — все выглядело как настоящее. Меж каменных берегов весело бежала вода, ветер шевелил листья растущих на бульварах деревьев, а под многочисленными мостами плавали утки, выпрашивающие у прохожих кусочки хлеба. В реальной жизни эти самые кусочки было строго-настрого запрещено кидать в воду, ибо, несмотря на все усилия чистильщиков, состояние каналов было далеко от идеального.

Двигаясь по самым широким улицам, я перемещалась от южной оконечности столицы к центральной ее части, на краю которой располагался столь милый моему сердцу трехэтажный особнячок. Отыскала я его достаточно быстро и с непонятно откуда взявшейся гордостью уставилась на качающуюся на волнах канала миниатюрную лодочку. Но, увы, больше ничего интересного обнаружить мне не удалось: в отличие от нескольких соседних зданий, при нажатии на кнопки возле которых можно было получить краткую справку об их истории, интересующий меня дом ничем подобным похвастаться не мог. Чтобы не жалеть о походе в музей, я тщательно изучила всю подноготную соседей и, не найдя там ничего примечательного, покинула здание, направившись в учреждение, которое заведовало этим кварталом города. Сидящие там дамочки могли в считанные мгновения довести до заикания самого уравновешенного домовладельца, пересчитывая ему налоги каждую дюжину дней. Причем каждый раз они находили для этого совершенно новые объективные причины. Учитывая то, что в будущем мне придется выступать в роли еще одного из непонятливых домовладельцев, надоевших женщинам до зубовного скрежета, ссориться с кварталоправительницами ни в коем случае не стоило, и по двум ведущим в управление ступенькам я поднималась с легким трепетом.

— Доброе утро, — поздоровалась я, подойдя к одному из столов.

Сидящая за ним женщина подняла голову и на удивление приветливо улыбнулась. Наверное, это объяснялось достаточно ранним временем — глупые жители еще не успели допечь стража порядка и покоя.

— И вам того же. Меня зовут Жолзи Кроклет. Чем могу помочь? Присаживайтесь, — предложила она.

Опустившись на стул, я пояснила:

— Я Айлия Нуар. Дело в том, что я планирую приобрести дом на канале Дэннире и во избежание недоразумений хотела разузнать, не связано ли с ним каких-нибудь непонятных историй или скандалов. Ничего такого?

— Какой номер? — тут же с любопытством уточнила мадам, явно любившая собирать и разносить сплетни.

— Двадцать третий.

Разочарованно покачав головой, собеседница сообщила:

— Я никогда не слышала ничего особенного про этот дом. Так что, полагаю, вы можете спокойно его приобретать.

Новость, конечно, неплохая, только вот мне нужно было совсем другое.

— Не подскажете, с кем я могу поговорить из тех, кто помнит прошлых жильцов? — не сдавалась я.

Мадам Кроклет вновь покачала головой, и я, понуро вздохнув, уже собралась вставать, как в разговор вмешалась внимательно слушавшая нас пожилая женщина за соседним столом.

— В соседнем доме обитали Уиффины, они довольно долго дружили с теми жильцами. Думаю, вы сможете там что-нибудь разузнать.

— Спасибо, — поблагодарила я. — А не знаете, они переехали или все еще проживают на прежнем месте?

— Точно не скажу. Но налоги за их бывший дом платит другая семья.

Еще раз поблагодарив собеседниц за информацию, я попрощалась, вышла на улицу и пешком двинулась в сторону канала Дэннире.

Дом номер двадцать два мало чем отличался от выбранного мною. Такого же плана трехэтажный особнячок примерно двухсотлетней давности. Разница в основном заключалась в небольшой круглой башенке, венчавшей крышу здания, да в ином цвете изрядно обшарпанных стен задней части дома. Их бедственное состояние внушало мне надежду, то за последние тридцать лет хозяева не менялись, поскольку перед продажей дома его худо-бедно приводят в порядок, а в прошлом двадцать второго номера такое событие было сложно представить. Закончив сравнительную экспертизу зданий в пользу двадцать третьего номера, я довольно улыбнулась нажала на панель звонка. Ждать пришлось достаточно долго, и я почти потеряла терпение, но тут дверь наконец распахнулась и пожилой мужчина в ливрее дворецкого, потертости на которой очень напоминали состояние стен дома, высокопарно приветствовал меня:

— Добрый день, мадемуазель. Чем могу быть полезен?

Бросив взгляд на искусно зашитую дыру на атласном жилете, я подавила в себе зачатки снобизма и попыталась внятно изложить цель своего визита:

— Понимаете, мсье, я ищу людей, живших в этом доме тридцать лет назад. Не будете ли вы столь любезны подсказать мне их местонахождение?

Совершенно бесстрастно дворецкий изрек:

— Проходите.

После того как я вошла в небольшой холл, он аккуратно прикрыл дверь и, пригласив: «Следуйте за мной», двинулся внутрь дома. Пройдя по узкому темному коридору примерно половину длины особняка, мой провожатый остановился у одной из дверей и уточнил:

— Как о вас доложить?

Я назвала свое имя, стараясь понять, что происходит.

Тихо постучав, дворецкий приоткрыл дверь, сделал один шаг внутрь и церемонно объявил:

— Мадемуазель Айлия Нуар.

Повинуясь поданному знаку, я вошла и оказалась в очень большой комнате, находившейся в таком же бедственном положении, как и всё в этом доме. Несмотря на то что за окнами явно чувствовалось приближение лета, у дальней стены горел камин, а в стоящем почти вплотную к нему огромном кресле зябко куталась в плед маленькая, сухонькая старушка.

— Мадам Беллиара Уиффин, — представил свою хозяйку дворецкий и совершенно бесшумно выскользнул из комнаты.

После того как за ним с легким стуком закрылась дверь, в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием дров в камине. Мадам Уиффин провожала глазами улетающие в трубу искры и рассеянно улыбалась, совершенно не замечая моего присутствия. Я осторожно кашлянула. Никакой реакции. В легком недоумении я оглянулась на дверь и тут же на себя рассердилась. Не хватало еще в подобной ситуации звать на помощь дворецкого. Не съест же в самом деле меня совершенно безобидная на вид хозяйка. Недовольно фыркнув, я прошла по ковру и решительно произнесла:

— Добрый вечер, мадам. Позвольте задать вам несколько вопросов.

— Ой! — совершенно по-детски вскрикнула старушка и испуганно огляделась. — Кто вы? И как сюда попали?

Я проявила невоспитанность и, не дожидаясь приглашения хозяйки, уселась в кресло напротив нее, тут же в полной мере ощутив исходящее от камина тепло.

— Меня привел ваш дворецкий. Кроме того, он меня и представил — мадемуазель Айлия Нуар к вашим услугам.

— Зачем вы пришли? Я уже давно не даю частных уроков, а жаль. Мои ученики всегда были лучшими, а придуманные мною прически моментально становились популярными. Помню, какой фурор произвел сотворенный на голове мадам Ханши герб ее рода — сплетенный из волос кубок, пробитый стрелой. Стрела, правда, была настоящая, — удрученно вздохнула собеседница и, тут же оживившись, предложила: — А что? Я еще многое могу. Хотите эксклюзивную прическу? Ваши волосы — настоящий подарок для искусного мастера.

— Нет, спасибо. — Я испуганно помотала головой и от греха подальше скрутила растрепавшиеся локоны в узел, спрятав их от глаз бывшей парикмахерши.

— Тогда зачем же вы пришли? — недоуменно спросила мадам Уиффин. — Хотите получить пожертвование? Боюсь, я не смогу...

— Нет, — совершенно невежливо перебила я, опасаясь еще одного экскурса в прошлое хозяйки комнаты. — Скажите, вы знакомы со своими соседями, живущими напротив, через канал?

— Конечно, — тут же кивнула старушка и, пару раз моргнув, оживленно заговорила: — Знаете, у нас с Ральфом даже был роман. Конечно, не при жизни Розочки, нет, ни в коем случае. Как вы смели такое подумать? — сердито сверкнула она глазами. — Не могла же я с безразличием отнестись к тому, что совершенно беспомощный мужчина остался с двумя детьми на руках. Естественно, я предложила свою помощь.

Воспользовавшись тем, что мадам Уиффин прервалась, чтобы набрать в легкие воздуха, я вклинилась в поток воспоминаний, перемешанных с откровениями.

— Простите, вы говорите об обитателях дома номер двадцать три? Того, что напротив вашего? Но разве его хозяина зовут Ральф? — Поморщившись, я обнаружила, что тепло от камина вдруг переросло в жару и на моем лбу выступили мелкие капельки пота. Собеседница же поправила сползший плед и возмущенно сообщила:

— Конечно нет! Ральф умер лет полторы дюжины тому назад, а его неблагодарные отпрыски, не сказав мне даже спасибо, продали дом и уехали за горы. Будто не я их растила. — Тут мысли пожилой собеседницы неожиданно перескочили, и она вновь переключилась на лирическую тему: — Видели бы вы, как по утрам Ральф замораживал канал, чтобы я могла принести ему чашку свежесваренного кофе. Только представьте — вода и блестящая полоска льда, соединяющая наши парадные двери...

Мадам Уиффин смахнула сбежавшую по морщинистой щеке слезинку, и я не преминула заполнить возникшую паузу.

— Припомните, пожалуйста, не случались ли в доме двадцать три какие-нибудь странные события.

— А вам зачем это знать? — В собеседнице внезапно проснулась подозрительность, и она уставилась на меня выцветшими глазами. Нужно срочно придумать отвлекающий маневр.

Надеясь, что разговор вновь свернет в безопасное лирическое русло, я наудачу поинтересовалась:

— Почему же вы с Ральфом не поженились? Вы ведь так любили друг друга.

Сработало! На лице старушки появилось совершенно отрешенное мечтательное выражение, и, глядя сквозь меня, она подтвердила:

— Да, мы души друг в друге не чаяли, хотели каждую минуту быть вместе. Ральф даже предлагал мне переехать к нему, но неожиданно его отпрыски заартачились. Вечно воевавшие между собой брат и сестра объединились с единственной целью — не допустить меня в семью.

Я сочувственно покачала головой.

— Как странно. А у вас нет подозрений, почему дети повели себя подобным образом? Возможно, они просто ревновали отца, опасаясь с вашим появлением лишиться его любви и внимания.

— Ревновали, вот еще, — возмущенно фыркнула старушка. — Нет, отец был им нужен как прошлогодний снег. Нет, они боялись, что я сумею отыскать спрятанный в их доме клад.

Час от часу не легче!

— Что еще за клад? — уточнила я, подвинувшись на самый край кресла, поскольку моя правая нога постепенно превращалась в подсушенное жаркое.

— Вымышленный, — отмахнулась мадам Уиффин. — Эти остолопы вбили себе в голову, что в доме запрятан огромный клад, и лет пять его старательно искали. Естественно, не нашли, но за это время мы с Ральфом так привыкли постоянно переправляться через канал, что не захотели ничего менять в устоявшемся укладе нашей жизни. А еще лет через десять его не стало. — Жалобно всхлипнув, старушка отвернулась к выходящему на канал окну. Бес! И как она еще не сгорела. Стараясь побыстрее закончить разговор, я задала следующий вопрос:

— Вы не помните, от чего умерла жена Ральфа?

— Почему же не помню, прекрасно помню. Грипп ее свалил, а она его еще и запустила. Зима в том году выдалась очень холодная. Хотя нет, погодите, она же летом преставилась. Значит, от гриппа скончалась старая Хельга, а Розу пырнули ножом в порту. Или это Фрэнка ножом? Бедняга Фрэнк, что был за мужчина... Три года после того, как я ему отказала, носил мне цветы и пел серенады. Куда катится мир, где настоящие рыцари...

Чувствуя, что еще немного и я зажарюсь живьем, я решительно встала с кресла, отошла на пару шагов и, с облегчением выдохнув, попробовала еще раз:

— Так от чего именно скончалась Роза?

Вздрогнув, старушка перевела на меня взгляд и огорченно сказала:

— Вы уже уходите? Жаль. Забегайте на днях, я вам причесочку сделаю по старой дружбе. Раз уж вы знали Ральфа. Ах, Ральф...

Тут мое терпение подошло к концу. Пробормотав что-то вроде «простите, мне пора», я трусливо сбежала.