"Нарушенное время Марса" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Кайндред)

Глава 7

В течение всего полета в Левистоун, направляясь на встречу с Арни Коттом, доктор Глоб все время спрашивал себя:

«Неужели удача действительно наконец улыбнулась мне? Я просто не могу поверить в такой счастливый поворот судьбы».

Он не совсем понял, чего хотел от него Арни. Звонок явился полной неожиданностью, и его собеседник говорил очень быстро. Как удалось понять из сумбурной речи, его интересовали некоторые парапсихологические аспекты душевных болезней. Доктор Глоб мог рассказать Арни практически все известное по данному вопросу. Но он чувствовал, что существовала более глубокая причина интереса к психиатрии, чем простое любопытство.

Обычно интерес к шизофрении является симптомом собственной внутренней борьбы человека в данной области. Часто первым признаком коварного развития шизофренического процесса в человеке бывает страх есть публично.

Арни громко болтал о своем желании встретиться с Глобом, но не в своем собственном доме или в докторском кабинете, а в хорошо известном на весь Левистоун баре-ресторане «Ивы». Может быть, эта встреча представляла собой реакцию на начинающийся болезненный процесс? Пытаясь бороться со своим страхом, Арни Котт интуитивно стремится преодолеть ситуацию, вызывающую запутывание пищевой функции, стараясь вернуть себя в нормальное состояние?

Глоб думал о предстоящей встрече, о вызвавших ее причинах. Постепенно, медленными и непостижимыми путями его мысли вернулись к собственным проблемам.

Влиятельный человек в колониальном мире, хотя и совершенно неизвестный на Земле, Арни Котт контролировал многомиллионный союзный фонд. Настоящий феодальный барон. «Если бы Котт взял меня в штат, – мечтал Глоб, – я мог бы заплатить все обременительные долги. Эти отвратительные налоговые законы! Подоходный налог возрос до двадцати процентов. Проклятые поборы всегда только растут. Наконец мы могли бы начать новую обеспеченную жизнь, не влезая постоянно при этом в долги».

К тому же старина Арни, кажется, швед или датчанин, со светлой кожей, и для Глоба не будет необходимости подкрашиваться перед каждым приемом. И, наконец, президент водопроводчиков никогда не имел репутации формалиста.

«Милтон Глоб – личный психиатр Арни Котта – звучит здорово», – доктор улыбался своим мыслям.

Его главная задача при первой встрече состояла в том, чтобы поддержать взгляды будущего пациента, подыграть ему, не вылить случайно на старину Арни ушат холодной воды, даже если, скажем, его идеи не лезут ни в какие ворота. Чертовски сложно переубедить этого человека. Да и просто недипломатично. «Я соглашусь с твоей точкой зрения, Арни, – думал доктор Глоб, готовый изменить своим профессиональным взглядам по мере приближения к Левистоуну. – Да! Со всех точек зрения, это будет прекрасная сделка».

За долгую врачебную практику он имел дело с таким множеством внутриобщественных ситуаций у своих пациентов – робких, замкнутых шизоидных личностей, что для него справиться с любым человеческим конфликтом было делом несложным.

Если шизофренический процесс у Арни зашел так далеко, что потребуется привести в действие тяжелую артиллерию врачебного искусства, то он смело может опереться на него, доктора Глоба.

«Да, пахнет жареным», – подумал размечтавшийся психиатр и увеличил скорость вертолета до максимума.

Шикарный ресторан «Ивы» был окружен рвом с холодной голубой водой.

Били фонтаны, увлажняя воздух, а вокруг стеклянного одноэтажного здания большими купами росли кусты бугенвилии с цветами всевозможных оттенков: от пурпурных до янтарных и ржаво-красных. Спустившись к ресторану с вертолетной площадки по черной из сварного железа лестнице, Милтон Глоб сразу заметил всю ожидавшую его компанию. Арни Котт сидел с потрясающей рыжей неподдающейся описанию бабой и каким-то парнем, одетым в комбинезон ремонтника и парусиновую куртку.

«Да здесь у вас настоящее бесклассовое общество», – философически заметил Глоб.

Горбатый мостик помог ему перебраться через ров. Двери широко распахнулись, и он вошел в зал, миновав стойку бара, поморщившись, на мгновение задержался возле отрешенно импровизировавшего джаз-комбо и затем окликнул компанию:

– Привет, Арни!

– Привет, Док, – президент водопроводчиков поднялся навстречу и представил присутствующих друг другу. – Дор, это Доктор Глоб. Дорин Андертон. А это мой механик – Джек Болен – настоящий кудесник. Джек, это крупнейший из живущих психиатров – Мил Глоб.

Все дружно закивали друг другу и обменялись рукопожатиями.

– Так уж и крупнейший, – садясь к столу, пробормотал Глоб. – Вот швейцарцы действительно доминируют в нашей сфере…

Но в глубине души он был польщен ложью, допущенной Арни при его представлении. Его лицо прямо просияло от удовольствия.

– Извините, что заставил вас так долго ждать. Я вынужден был слетать в Нью-Израиль. Бо…босли Тувим нуждался в моей консультации по медицинскому вопросу, который, как он считал, требовал немедленного решения.

– Ловкий парень этот Бос, – заметил Арни. Он с удовольствием раскурил прекрасную сигару хорошо известной на Земле марки «Оптимо-Адмирал». По-настоящему удачливый делец. Но давайте перейдем к делу. Подождите, я закажу вам выпить. – Подозвав рукой официантку, он вопросительно посмотрел на Глоба.

– Скотч, если есть, – сказал он.

– «Катти Сарк», сэр, – ответила официантка.

– О, прекрасно! Без льда, пожалуйста.

– Ну, ладно, – сказал нетерпеливо Арни. – Теперь послушайте, Док. Вы нашли для меня какого-нибудь выдающегося шизофреника или нет? – он вопросительно смотрел на Глоба.

– Угу, – ответил тот, вспомнив свой совсем недавний визит в Нью-Израиль. – Манфред Стинер.

– Он имеет какое-нибудь отношение к Норберту Стинеру?

– Самое непосредственное – это его сын. Думаю, я не нарушу никакой врачебной тайны, если скажу вам, что ребенок находится в лагере Бен-Гуриона. В общем, обычный случай аутизма с самого рождения. Мать ребенка – холодная, интеллектуальная, шизоидная личность, действующая по инструкции. Отец…

– Отец – мертв, – коротко перебил Арни.

– Да. Очень прискорбно. Славный малый, но депрессивный. Как вам известно, это было самоубийство. Типичный импульс во время подавленного состояния. Удивительно, что он раньше этого не сделал.

– По телефону вы рассказывали мне о теории темпоральных фазовых сдвигов у некоторых шизофреников, – сказал Арни.

– Да, у них нарушается внутреннее чувство времени. – Все трое внимательно слушали доктора, и тот оседлал своего любимого конька. Конечно, необходимо произвести детальную проверку теоретических построений, но это – дело ближайшего будущего. – А затем без малейших колебаний или стыда изложил теорию швейцарцев как свою собственную.

– Очень интересно, – заметил Арни, сильно пораженный услышанным и, повернувшись к Болену, спросил:

– Как ты считаешь, можно построить такую комнату с замедленными картинами?

– Без сомнения, – вяло пробормотал Джек.

– А также создать специальные сенсоры, – продолжал доктор, – вывести с их помощью органы чувств пациента из комнаты во внешний мир. Зрение, слух…

– И это возможно сделать, – поддержал Болен.

– А как насчет… – нетерпеливо и очень заинтересованно начал Арни. Может ли шизофреник убежать так далеко во времени, что действительно окажется в будущем по отношению к нам?

В знак согласия Глоб только пожал плечами.

В совершенном возбуждении Арни повернулся к Джеку и даже начал заикаться от волнения:

– Эй! Джек! Вот это да! Черт возьми! Мне нужно было стать психиатром.

Хочешь – замедляешь его, дьявола. Хочешь – ускоряешь. Ты только послушай!

Пожалуйста, пусть перемещается в другую временную фазу. Но пусть и поделится с нами своими ощущениями в ней. Верно, Болен?

– В этом-то и вся загвоздка, – заметил Глоб. – В случаях аутизма особенно ослаблена способность к межличностным контактам.

– Я понимаю, – сказал Арни, но возражения Глоба ничуть не охладили его пыл. – Черт возьми! Я достаточно знаю по этому вопросу, чтобы видеть выход. Не расшифровал ли много лет тому назад язык шизофреников Карл Янг?

– Да, – подтвердил доктор. – Несколько десятилетий тому назад Янгу действительно удалось расшифровать особый язык шизофреников. Но в случае детского аутизма, как у Манфреда, совсем нет никакого языка, по крайней мере, при помощи которого можно общаться. Возможно, в голове ребенка-аутиста присутствуют отдельные общечеловеческие чувства, желания, образы… но никаких связанных с ними слов.

– Вот, говно! – сказал Арни.

Девушка осуждающе на него глянула.

– Это серьезное препятствие! – пояснил он ей свою вспышку. – Но мы заставим этих неудачников, несчастных детей-аутистов разговаривать с нами и рассказать нам, что они узнали о будущем. Не так ли, док?

– Да, – согласился Глоб.

– Этот ребенок, Манфред, теперь сирота, – произнес Арни.

– Но у него еще осталась мать, – возразил доктор.

В ответ Арни возбужденно замахал руками.

– Они не стали держать его дома и заботиться о нем как следует, а поскорее сбыли с рук в лагерь для психов. Клянусь дьяволом, я заберу его оттуда и позабочусь о нем! Джек! Ты займешься созданием оборудования для осуществления контакта с ребенком! Чувствуешь, какая для тебя открывается перспектива?

После некоторого колебания Болен произнес:

– Я даже не знаю, что сказать…

Он нервно хохотнул.

– Уверен! Знаешь! Дьявол! Тебе легче разобраться в проблеме, ты сам шизофреник, как ты только что заявил.

Заинтересованный Глоб переспросил Болена:

– Это действительно так? – профессиональным взглядом он тут же окинул напряженную фигуру механика, мелкими глотками отпивавшего из стакана, обратил внимание на зажатую мускулатуру и вялое телосложение. – Но вы, кажется, сделали гигантские шаги к выздоровлению.

Оторвавшись от своего стакана, Джек поднял голову и встретил взгляд доктора:

– Я, в общем, выздоровел. С тех пор прошло много лет. – Лицо Болена выглядело подавленным, его задело профессиональное любопытство врача.

«Никто до конца не выздоравливает от шизофрении», – подумал Глоб. А вслух произнес:

– Возможно, Арни и прав. Вы могли бы разобраться в чувствах ребенка-аутиста, поскольку в этом и заключается основная проблема контакта с ним. К сожалению, аутист не может видеть мир таким, как мы его себе представляем и наоборот. Нас разделяет пропасть.

– А мост через эту пропасть – Джек! – вскричал Арни. Он хлопнул Болена по спине. – Это твоя задача, я возьму тебя в штат.

Черная зависть овладела доктором. Он молча уставился в свой стакан, стараясь скрыть реакцию. Однако девушка заметила его состояние и ободряюще улыбнулась ему. Но он никак не среагировал на ее попытку дружеской поддержки.

Глядя на размышляющего напротив доктора Глоба, Джек почувствовал постепенное изменение сознания, однажды уже произошедшее у него много лет тому назад в кабинете управляющего по кадрам «Корона корпорейшн» и толкнувшее его сюда, на другую планету. Ощущение, которого он боялся больше всего на свете, возвращалось к нему. Оказалось, болезнь не ушла, а только затаилась в глубинах подсознания.

Он видел психиатра в свете новой реальности: перед ним находился объект, составленный из холодных проволок и переключателей, а вовсе не живой человек из плоти и крови. Телесная оболочка как бы растворилась, стала прозрачной, и Джек отчетливо увидел механическую начинку внутри того, что раньше было доктором. Однако Болен никак не проявил свое ужасное состояние, продолжал мусолить свой стакан, слушал беседу и согласно кивал.

Ни Глоб, ни Арни ничего не заметили.

Но заметила девушка. Она наклонилась к нему и мягко спросила на ухо:

– Вы хорошо себя чувствуете?

Он молча тряхнул головой. Нет, нет как бы говорил его жест, я не чувствую себя хорошо.

– Давайте уйдем от них, – прошептала девушка. – Я тоже устала от их болтовни. – Громко же она обратилась к Арни:

– Мы с Джеком собираемся оставить вас одних. Давай, Джек! – Она взяла его за руку и поднялась со своего места. Почувствовав ее сильные пальцы в своей ладони, он тоже встал.

– Только не исчезайте надолго, – сказал Арни и продолжил свою важную беседу с доктором Глобом.

– Спасибо, – поблагодарил девушку Джек, когда они пробирались между столиками.

– Видели, как вам завидовал доктор, когда Арни объявил, что берет вас в штат? – спросила Дорин.

– Нет. Кто? Глоб? – Казалось, его ничего не интересовало. – Мне нужно выйти, – пробормотал Джек, извиняясь. – Что-то творится с моими глазами, наверное, астигматизм. Точно давит.

– Хотите посидеть в баре? – спросила девушка. – Или пойдем на улицу?

– На улицу, – почти простонал Джек.

Вскоре они стояли на горбатом мостике, изящно изогнутом надо рвом, окружающим ресторан. В голубой воде сонно скользили рыбы, блестящие, отливающие тусклым серебром, полуреальные существа, крайне редкие на засушливом Марсе, как, впрочем, и любая другая форма водной жизни. Девушка и Джек молча глядели вниз, сознавая, что созерцают настоящее чудо в этом суровом мире. Они оба понимали, что чувствуют одинаково, хотя никто из них не сказал об этом вслух.

– Как здесь прекрасно! – в конце концов произнесла девушка.

– Да, – ответил Джек, которому совершенно не хотелось разговаривать.

– Любой, – сказала Дорин, – рано или поздно распознает шизофреника, если… если он только сам не один из них. Шизофреником был мой брат на Земле… Мой младший брат…

– Мне стало легче, – сказал Джек. – Теперь я чувствую себя нормально.

– По-моему, не совсем еще, – возразила Дорин.

– Да, – уступил мужчина. – Но, черт возьми, что же мне делать? Вы сами сказали: шизофреник – всегда шизофреник…

Он замолк на полуслове и стал следить за светлой рыбой, скользящей в глубине.

– Арни высоко ценит тебя, – мягко сказала девушка. – Утверждая, что его талант состоит в способности оценивать истинную значимость людей, он говорит правду. Он сразу понял, что этот Глоб полон страстного желания продать себя и попасть в штат его сотрудников в Левистоуне. Психиатрия сейчас не приносит больших доходов: слишком многие стали заниматься этим бизнесом. Только в одном Левистоуне двадцать психиатров, и ни один из них не добился настоящего материального благополучия. Не было ли у вас трудностей в связи со здоровьем, когда вы обратились за разрешением на эмиграцию?

– Я не хочу вспоминать об этом. Прошу вас! – взмолился Джек.

– Давайте немного пройдемся, – предложила она.

Они медленно пошли вдоль по улице мимо магазинов, большинство из которых днем закрывалось.

– Что вы увидели, – неожиданно спросила девушка, – когда посмотрели на доктора Глоба за столом, в ресторане?

– Ничего, – поспешно ответил Джек.

– Вы просто не хотите говорить мне.

– Да, это так.

– Думаете, что если вы мне скажете, то окружающим станет хуже.

– Дело не в окружающих, а во мне.

– Может быть, все-таки в окружающих, – сказала Дорин. – Возможно, что-то связанное с твоим зрением: изумленное, искаженное, оно как-то влияет на восприятие действительности. Я, бывало, мучительно старалась догадаться, что мой брат Клэй мог видеть или слышать. Сам он не мог объяснить. Мне известно только то, что его мир совершенно отличался от мира остальных членов нашей семьи. В конце концов он убил себя. – Она задержалась у газетного киоска, в витрине которого были выставлены газеты с сообщением о Норберте Стинере на первой полосе. – Современные психиатры часто говорят: позвольте им дойти до конца и свести счеты с жизнью, это единственный выход для некоторых из них… Их вИдение мира становится слишком страшным, чтобы человек мог вынести его.

Джек в ответ не проронил ни слова.

– Это действительно так страшно? – спросила Дорин.

– Нет. Только приводит в замешательство, – попытался он объяснить. Это совершенно не похоже на то, что вы до сих пор видели или знали, и не позволяет вам действовать привычным образом.

– Не пытаетесь ли вы чаще всего в таких случаях как-то обмануть ситуацию, как-то сжиться с ней посредством игры? Как актер? – Когда он не ответил на ее вопрос, она продолжала:

– Именно это вы и пытались только что проделать там, в ресторане.

– О! Я понимаю несчастных сумасшедших, – продолжал Джек. – Я все бы отдал, если бы смог сжиться с этим, как бы разыгрывая какую-то роль. Но это ведет к настоящему раздвоению личности, а до сих пор я ни чем подобным не страдал. Не правы те, кто считает, что все дело в провалах памяти.

Чтобы сохранить целостность восприятия, мне следовало наклониться к доктору и сказать…

Он резко замолчал.

– Не бойся, скажи мне, – мягко попросила девушка.

– Ну… – собираясь с духом, Джек сделал глубокий вдох. – Я бы сказал: Док, я смотрю на вас глазами вечности. Вы умерли. В этом состоит сущность моей болезни – патологическое видение. Я не выдержу больше, я просто не заслуживаю такой участи.

Девушка вложила ладонь в его руку.

– Я ни с кем раньше не мог говорить о своей болезни, – продолжал Джек, – ни с Сильвией, моей женой, ни с сыном Дэвидом. Знаете, я постоянно наблюдаю за ним, смотрю на него каждый день, боясь заметить, что он тоже нездоров. Этим бездушным чиновникам так легко вынести свой приговор, как в случае со Стинером. Я даже не знал, что их ребенок находится в лагере, пока об этом не сказал Глоб. А ведь мы уже долгие годы живем по соседству.

За все это время Стинер ни разу не обмолвился о сыне.

– Мы собирались вернуться в «Ивы» пообедать. Пойдемте? Мне кажется, вам нужно как следует подкрепиться. Знаете, вам совершенно не обязательно поступать на работу к Арни, вы вполне можете оставаться с мистером И. У вас такой прекрасный вертолет. Не нужно все бросать только потому, что Арни решил вас использовать. Возможно, он вам не принесет пользы.

Неопределенно пожав плечами, Джек ответил:

– Предложение построить оборудование для связи между ребенком-аутистом и внешним миром выглядит очень заманчиво. Думаю, Арни в значительной степени прав. Я играл бы роль посредника… мог бы здорово пригодиться.

"Какое мне дело до того, зачем Арни понадобился малыш Стинер, – решил он. – Вероятно, у него есть на это веские основания, он собирается извлечь из парня доход в холодной твердой валюте. Меня это совершенно не касается.

Так или иначе, мне стоит принять участие в проекте. Мистер И откомандирует меня в Союз гидротехников, мне будет платить мистер И, а ему – Арни. Все будут довольны, а почему бы и нет? Возня с нарушенным, плохо соображающим мозгом ребенка определенно принесет больше пользы, чем ковыряние в сломанных рефрижераторах и кодировщиках. К тому же, если малыш страдает от таких же кошмаров, то я, наверное, лучше всех бы его понял."

Джек слышал о теории времени, которой доктор Глоб щегольнул, как своей собственной. Болен читал о ней в «Сайнтифик Америкэн», но совершенно не подозревал, что ее можно связать с шизофренией. Он знал, что ее изобрели швейцарцы, а вовсе не доктор Глоб.

«Что за странная теория? – думал Джек. – К тому же звучит убедительно.»

– Давайте вернемся в «Ивы», – наконец согласился он. Его охватило острое чувство голода, а в ресторане безусловно прекрасно кормят.

– Вы смелый человек, Джек Болен!

– Почему? – удивился тот.

– Вы собираетесь вернуться в ужасное место, к людям, вызвавшим у вас «взгляд вечности». Я бы на вашем месте просто бежала оттуда без оглядки.

– В результате кошмарных видений, – ответил Джек, – как раз и возникает страстное желание бегства, непреодолимая жажда порвать всякие отношения с другими людьми. Если вы поддадитесь своим эмоциям, то считайте, что ваша жизнь в человеческом обществе закончилась. Когда говорят: шизофрения – прогноз, а не диагноз, то имеют в виду не ваше внутреннее состояние, а тот способ, которым вы свихнетесь.

«Я не собираюсь сходить с ума таким образом, – мысленно добавил он. Как Манфред Стинер, онемев, находиться в клинике для душевнобольных. Я собираюсь сохранить свою работу, жену, сына, свои привязанности, – он взглянул на девушку, державшую его за руку. – Да, и даже любовные дела, если таковые случатся. Я не собираюсь сдаваться».

Они возвращались в ресторан, когда, сунув руки в карманы, он коснулся чего-то маленького, твердого, холодного. Вытащив это наружу, он с удивлением воззрился на маленький сморщенный, похожий на корешок предмет.

– Что это? – спросила Дорин.

Это была водяная колдунья, подаренная ему бликманами, он совершенно забыл про нее.

– Амулет, приносящий удачу, – ответил Джек девушке.

– Какая гадость! – вздрагивая от омерзения, сказала она.

– Да, – согласился тот, – зато от чистого сердца. У нас, у шизофреников, есть такое свойство: мы ощущаем бессознательную враждебность других людей.

– Я знаю. Телепатия. Клэй тоже ощущал враждебность окружающих все сильнее и сильнее, пока… – она взглянула на него, -…параноидальный исход.

– Самое худшее в нашем состоянии – это постоянное ощущение скрытого, подавляемого садизма и агрессии в отношении нас, даже от случайных прохожих на улице. Дьявольски неприятно, но ненависть обрушивается на нас повсюду: в ресторанах… – он подумал о Глобе. – В автобусах, в театрах…

Везде, где бы мы ни появлялись.

– Как вы думаете, что хочет узнать Арни от малыша Стинера? переменила девушка тему разговора.

– Ну, это теория о предсказании.

– Но что именно хочет знать Арни о будущем? Вы действительно не понимаете? И даже не пробуете догадаться?

– Действительно. Мне это совершенно безразлично.

– Вы собираетесь удовлетвориться… – медленно говорила она, пристально его разглядывая, -…просто решением механической задачи создания необходимого оборудования? Все это имеет очень плохие признаки, Джек Болен!

– О… – протянул мужчина. Затем утвердительно кивнул:

– Хотя я поступаю, как шизофреник, но думаю… Мне действительно стоит удовлетвориться просто технической реализацией.

– Вы спросите Арни, зачем ему нужно знать будущее?

Он почувствовал себя неуютно.

– Это его дело, а не мое. Арни дает мне интересную работу, и я предпочитаю его мистеру И. Мне только не следует проявлять излишнее любопытство. Вот что я собираюсь сделать.

– А я думаю: вы просто боитесь. Хотя с виду вы такой храбрый, в глубине души вы очень, очень напуганы.

– Что ж, возможно, вы и правы, – уныло согласился Джек.

Рука об руку они направились к ресторану «Ивы».

Наконец после длинного утомительного дня наступила долгожданная ночь.

Отпустив Дорин Андертон, Арни Котт сидел один в гостиной и мысленно радовался прошедшему дню: «Что за удивительный день сегодня!»

Он заполучил прекрасного механика, сумевшего мгновенно отремонтировать бесценный кодировщик и попытается создать электронный приборчик, который обуздает дар пророчества мальчишки-аутиста.

Кроме того, Арни удалось совершенно задаром выудить всю необходимую информацию от психиатра, а затем благополучно от него избавиться!

Итак, судя по всему, сегодня был исключительно удачный день!

Оставались только две нерешенные проблемы: его клавикорды все еще расстроены и… что же, черт подери, еще? Что-то ускользнуло от его внимания. Он размышлял об этом, сидя у телевизора, по которому транслировали соревнования по борьбе из Прекрасной Америки, колонии США на Марсе.

А затем он наконец вспомнил. Смерть Норберта Стинера. Источник деликатесов больше не существовал.

– Нужно решить проблему раз и навсегда, – вслух произнес Арни. Он выключил телевизор, достал кодировщик, взял микрофон и начал наговаривать сообщение. Оно предназначалось его партнеру по бесчисленным рискованным махинациям, Скотту Тимплу, кузену Эда Рокингэма. Ловкий мужик этот Тимпл.

Он ухитрился с помощью чартерного соглашения с ООН прибрать к рукам большинство медицинских поставок на Марс и стать почти монополистом в этой области.

На сей раз катушки кодировщика вращались исправно.

"Скотт! – диктовал Арни. – Как поживаешь? Ты слышал об этом бедняге Норбе Стинере? Очень жаль – я имею в виду его смерть и все такое. Конечно, ясно, что он был душевно сам знаешь какой. Как и все мы… – Арни долго и громко посмеялся над своей остротой. – Так или иначе, в связи с его смертью у нас возникла небольшая проблема в области поставок. Понимаешь?

Ну, так послушай, старина Скотт! Мне бы хотелось обсудить с тобой появившиеся сложности. Конфиденциально! Не мог бы ты приехать ко мне?

Остановишься здесь на пару деньков, чтобы мы могли выработать конкретные мероприятия. Думаю, нам следует забыть о каналах Стинера и начать все заново: построить собственную небольшую базу в удаленном месте и использовать собственные грузовые ракеты. Не дадим иссякнуть потоку копченых устриц! – Арни выключил аппарат и задумался. Не забыл ли он что-нибудь? Нет, сказанного достаточно. Его послания к Скотту Тимплу всегда отличались краткостью. Все предельно ясно: там-то и тогда-то. О'кей, Скотт, друг мой, – закончил Арни. – Рассчитываю на скорую встречу".

Затем он перемотал катушку и ему пришло в голову, что необходимо проверить, произошла ли шифровка. Не дай Бог, если о содержании записи кто-нибудь узнает! К его радости все оказалось в порядке: машинка превратила все семантические единицы в похожую на кошачьи концерты современную электронную музыку. Услышав свисты, рычания, гудки, уханье и жужжанье, Арни начал безудержно смеяться, пока слезы не потекли по щекам так, что ему пришлось сходить в ванную и ополоснуть лицо.

Вернувшись в комнату, он заботливо надписал коробку с вложенной катушкой:

Карл Вильям Дитершанд

Кантата «Песня духа ветра»

Композитор Карл Вильям Дитершанд был очередным любимцем интеллектуалов Земли. Сам Арни, будучи пуристом, ненавидел так называемую электронную музыку, его вкусы прочно задержались на Брамсе. Обозначая свое кодированное послание Скотту как произведение новомодного музыканта, Арни в глубине души хорошо посмеялся своей шутке. Затем он вызвал надежного парня из числа сотрудников своего аппарата и отправил его с катушкой в Ново-Британику, колонию Великобритании.

Таким образом, покончив с делами к восьми тридцати вечера, Арни вернулся к телевизору: посмотреть окончание соревнований. Он закурил очередную мягчайшую сигару марки «Оптимо Адмирал», откинулся на спинку кресла, задержал дыхание, расслабился.

«Хорошо бы, чтобы все дни походили на сегодняшний, – думал Арни. – Я бы имел вечную жизнь, если бы так случилось.»

Подобные дни возвращали молодость. Он опять чувствовал себя сорокалетним.

«Подумать только, я собираюсь заняться операциями на черном рынке, мысленно произнес он. – И ради чего, ради крохотных безделиц, маленьких баночек с желе из дикой ежевики, с кусочками маринованного угря и прочими вкусностями. – Деликатесы вообще пользовались повышенным спросом у жителей Марса, что касается Арни, то он их просто обожал. – Никто не должен лишать меня моих маленьких радостей, – думал он мрачно. – Своим самоубийством Стинер поразил меня в самое уязвимое место».

«Давай! Давай! – подбадривал Арни цветного парня, одерживавшего победу на экране. – Выпусти кишки этому говнюку! Дай ему как следует!» Как будто услышав его, негритянский борец захватил спину противника и Арни прищелкнул языком от удовольствия.

В маленьком гостиничном номере, в котором он обычно останавливался во время дежурства в Банчвуд-Парке, Джек Болен сидел возле окна, покуривая сигарету и размышлял.

Итак, болезнь к нему вернулась. Произошло то, чего он опасался все эти долгие годы, и нужно мужественно принять случившееся. Мучительное ожидание недуга закончилось, он стал реальностью.

«Господи! – отчаянно думал Джек. – Они оказались правы, говоря, что если это однажды случилось с вами, то оно остается на всю жизнь». Визит в Общественную школу спровоцировал приступ, а в «Ивах» видение опять поразило Джека, такое же отчетливое и захватывающее, как в первый раз, когда двадцатилетним он работал в «Корона Корпорейшн» в Редвуд-Сити.

«Я уверен, что гибель Норберта Стинера тоже способствовала припадку», – думал Джек. Известие о смерти каждого опрокидывает, заставляет совершать необычные действия. Подобно радиальному процессу она стремиться как можно больше людей и событий захватить в зону своего влияния.

«Нужно позвонить Сильвии, – подумал Джек, – узнать, как она справляется с фрау Стинер и детьми». – Но он не стал этого делать. – Все равно я не смогу ей ничем помочь, – решил он. – Мое место здесь, в городе.

Я – на работе, и диспетчерская мистера И в любой момент может со мной связаться. Кроме того, меня может вызвать Арни Котт в Левистоун".

Однако за все свои неудобства и страдания Джек Болен все-таки получил некоторое возмещение. Прекрасную, изысканную, утонченную, очень хорошую компенсацию. В его бумажнике лежали адрес и телефон Дорин Андертон.

Следует ли ему позвонить ей уже сегодня вечером? «Вообразить только, – думал Джек, – найти кого-то, к тому же женщину, с которой я могу говорить свободно. Она действительно понимает мое положение и не боится при этом».

Эта мысль здорово облегчила его состояние.

К сожалению, со своей женой Джек совершенно не мог обсудить болезнь.

Несколько раз он пытался, но она просто замыкалась в страхе. Подобно остальным, Сильвию ужасала мысль о том, что это проникнет в ее жизнь. Сама она спасалась волшебными чарами лекарств, таких, как фенобарбитал, который мог остановить большинство из всеохватывающих психических расстройств, известных человеку. Бог знает, сколько пилюль и ему пришлось проглотить за последние десять лет. Этого количества, кажется, хватило бы, чтобы замостить ими дорогу от дома до гостиницы, а возможно и обратно.

После некоторого раздумья Джек решил пока не звонить Дорин. Лучше оставить это на крайний случай, когда его состояние станет особенно непереносимым. Сейчас он чувствовал себя относительно спокойно. Возможно, в будущем ему не раз придется прибегать к помощи Дорин Андертон.

Конечно, придется проявлять крайнюю осторожность, так как совершенно ясно, что Дорин – возлюбленная Арни Котта. Но, кажется, она, зная Арни и принимая его в расчет, понимала, что делала, когда на прощанье перед уходом из ресторана дала Джеку свой адрес и телефон.

«Следует довериться ей», – заметил про себя Джек. Для любого шизофреника поддержка кое-что значила.

Размышляя таким образом, Джек отложил сигарету, взял пижаму и стал готовиться ко сну. Он только что забрался под одеяло, когда неожиданно раздался телефонный звонок. «Служебный вызов», – отметил про себя Джек, машинально сняв трубку. Но он ошибся. В ухе раздался мягкий женский голос.

– Джек?

– Да, – ответил он.

– Это Дорин. Я только хотела узнать, все ли у тебя в порядке.

– У меня все отлично, – ответил он, садясь на край кровати.

– Как вы думаете: не лучше ли вам провести ночь в другом месте? У меня, например?

– М-м-м, – неопределенно промычал Джек. Он колебался.

– Мы могли бы послушать музыку и поговорить. Арни дал мне из своей коллекции несколько редких старых долгоиграющих стереофонических записей.

Некоторые из них очень исцарапаны, но все еще что-то можно услышать, а некоторые в таком ужасном состоянии, что уже совершенно не пригодны к использованию. Вы, наверно, знаете, что он завзятый коллекционер – у него величайшая коллекция Баха на Марсе. Кроме того, вы же видели его клавикорды.

Так вот что за инструмент находился в гостиной Арни.

– А это безопасно? – спросил Джек.

– Да. Не беспокойтесь по поводу Арни: он не собственник. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

– О'кей! Я приеду, – сказал Джек. А затем подумал, что не сможет приехать, так как ожидает служебных звонков из диспетчерской мистера И.

Если только сообщить им телефон девушки…

– Нет проблем, – сказала Дорин, когда он объяснил ей, в чем дело. – Я позвоню Арни и скажу ему.

– Но… – ошеломленно попытался возразить Джек.

– Выкинь из головы, Джек, если ты воображаешь, что это можно сделать другим способом… – Арни знает все, что творится в его поселении.

Предоставь это мне, дорогой. Я сейчас позвоню и все устрою. А ты отправляйся прямо ко мне. Если будут какие-нибудь звонки, пока ты находишься в пути, то я запишу. Но думаю, не стоит ждать звонков, так как Арни не позволит отвлекать тебя на ремонт каких-то тостеров, если хочет, чтобы ты создал аппарат для общения с малышом Стинером.

– О'кей, – согласился Джек. – Я приеду. До скорой встречи. – Он повесил трубку.

Через десять минут он уже летел в ярко раскрашенном, блестящем ремонтном вертолете И-компании в ночном небе Марса по направлению к своей судьбе в Левистоун, к возлюбленной могущественного Арни Котта.