"Дракон на границе" - читать интересную книгу автора (Диксон Гордон Руперт)

Глава 8

Почему бы тебе просто не спуститься вместе с нами? — проворчал Жиль.

— Не могу, я с Серокрылкой. — Она примирительно коснулась руки Жиля. Если хотите взять с собой Снорла…

— Снорл не намерен идти! — перебил волк. — Я здесь для того, чтобы охранять Лизет и указывать ей путь, и все тут!

— Ладно, — вздохнул Жиль.

Он повернулся к своим друзьям:

— Похоже, у нас все равно нет выбора.

И они полезли вниз по склону. Когда они снова оказались в долине, то смогли утешиться разве что тем, что теперь можно сесть на коней и обратный путь проделать верхом, а не пешком. Маленькие люди уже исчезли.

Даже тела убитых исчезли из долины; а кроме того, маленькие люди совершили то же, что инстинктивно сделал давеча Джим: они унесли с собой все доспехи, одежду и оружие, оставшиеся от полых людей. Ручей, тростник, небольшой пятачок каменистой земли — все выглядело как прежде, словно никакой битвы и не было.

Четверо всадников возвращались в замок.

— Мы случайно не заблудимся на обратном пути? — спросил Джим Жиля. Жиль отрицательно покачал головой:

— Нет. Я, конечно, знаю эти места похуже, чем Лизет, и тем более чем волк, который всюду бродит и все видит, но обратный путь сумею найти. Еще минут пятнадцать езды шагом — и мы встретимся с Лизет и Снорлом.

Его расчет оказался удивительно точным. Джим только никак не ожидал, что, когда они доберутся до условленного места, там их уже будут ждать Лизет и Снорл, ведь путь по гребням гор кажется куда более длинным и трудным Сокола на кожаной перчатке Лизет уже не было.

Жиль тоже заметил это.

— Где Серокрылка? — спросил он, подъехав к сестре. — Ты послала ее обратно в замок? Там ей не с кем разговаривать, никто ее не поймет. Они даже не узнают, нашла она нас или…

Лизет покачала головой:

— Серокрылка мне кое-что рассказала, пока мы шли сюда. Онa парила высоко над лесом — ты знаешь, как летают сапсаны…

Джим припомнил, что когда-то читал о сапсанах; они и в самом деле летают очень высоко. Серокрылка, возможно, кружила на высоте двух тысяч футов, а то и больше, разыскивая Лизет.

— …и увидела отвратительного червя. Этих тварей здесь еще никогда не было. Мы слышали только старинные истории про них. Я послала ее, чтобы она рассмотрела его получше и потом рассказала мне, где он.

Пока Лизет говорила, они ехали рядом. Внезапно Джим натянул поводья и остановил своего коня; остальные тоже машинально остановились.

— Подождите, — сказал Джим, отвечая на их вопросительные взгляды. — Нам лучше оставаться здесь, не так ли? Чтобы она могла нас найти?

Лизет хихикнула:

— Серокрылка разыщет нас где угодно. Не думайте об этом, милорд. Она летает очень высоко и видит на много миль вокруг; даже если внизу пробежит заяц, она может ринуться на него, хотя, конечно, сапсаны, тем более обученные, предпочитают ловить добычу в воздухе. Даже если мы вернемся в замок, прежде чем она найдет нас, она последует за нами, влетит в окно и сядет на свой насест.

— Ты уверена? — с сомнением проговорил Джим, когда они снова тронулись в путь.

— Я? Конечно, уверена. Сокольничие могут потерять свою птицу где-нибудь в лесу. Но Серокрылка и другие птицы и звери, которых я знаю, мне как братья и сестры. Она вернется в замок, если мы приедем туда раньше. В любом случае я смогу поговорить с ней.

— Она права, Джеймс, — сказал Жиль. — Она действительно умеет с ними как-то разговаривать.

— Тогда все в порядке, — кивнул Джим.

— Нам лучше ехать побыстрее, — заметила Лизет. — Камни уже позади, и лошади теперь не собьют копыта.

Они прибавили ходу и поскакали к замку рысью. Обратный путь занял меньше времени, чем предполагал Джим. Возможно, они поехали короткой дорогой. Прошло всего минут пятнадцать, и они остановили коней во внутреннем дворе замка.

Слезая с седла, Джим заметил некоторую странность в поведении Брайена.

Спешившись, Брайен слегка покачнулся и ухватился за луку седла. Лицо его побелело как полотно.

Джим открыл было рот, собираясь спросить Брайена, что с ним, однако Лизет оказалась проворней. Соскочив с коня, она подбежала к Брайену и взяла его под руку.

— Сэр Брайен! Вам плохо? Вас ранили в этой битве?

— Да, похоже, немного задело, — слабым голосом проговорил Брайен и рухнул наземь.

— Помогите! — закричала Лизет, безуспешно пытаясь поднять с земли закованного в латы Брайена. — Надо перенести его в постель и скорее отворить кровь!

— Нет, — решительно возразил Джим. — Никаких кровопусканий! Бережно несите его в нашу комнату! — Он уже отвязывал от седла сверток, который всегда возил с собой.

Жиль и Дэффид подошли к Брайену и подняли его. На помощь им тут же подоспели конюхи, которые должны были позаботиться о лошадях. Шесть человек понесли Брайена в замок. Джим, задержавшись, обернулся к Лизет:

— Извини, но я сам позабочусь о его лечении.

— Конечно, с помощью вашей магии! Только, милорд… поспешите! Боюсь, ему стало еще хуже после подъема на скалу и всей этой дороги!

— Меня беспокоит то же самое! — мрачно проговорил Джим и поспешил в замок.

Они уложили Брайена на кровать в выделенной им комнате и стали снимать с него доспехи; вся одежда рыцаря до ниточки промокла от крови.

— Поднимите его! — рявкнул Джим. Он и сам не ожидал, что его голос прозвучит столь властно; но причиной тому было беспокойство за Брайена, и, к несчастью, все восприняли командный тон Джима как само собой разумеющееся.

Жиль и Дэффид с помощью двух конюхов приподняли Брайена над кроватью, один человек поддерживал его голову. Джим сорвал с кровати покрывала и буквально швырнул их в руки Лизет:

— Отнеси это на кухню и прокипяти; потом как можно скорее высуши.

— Сию минутку, милорд! — кивнула Лизет и выбежала из комнаты с покрывалами в руках.

Тем временем Джим скинул доспехи, которые стесняли его движения. Затем он взял прихваченный с собой сверток, развернул грубую холстину, пропитанную воском, и, достав свой плащ, расстелил его на досках кровати.

— Кладите его на плащ, — скомандовал Джим. — Так, хорошо. Давайте снимем с него всю одежду: ее тоже надо отнести на кухню и прокипятить… Нет, подождите, — сказал он, когда Дэффид начал собирать снятую с Брайена одежду. Брайену вряд ли понравится, если его костюм сядет настолько, что он не сможет втиснуться в него. Ткани в четырнадцатом веке были совсем не те, что в двадцатом, и плохо переносили стирку. — Лучше развесьте на чем-нибудь перед кухонным камином.

Посмотрите, чтобы в швах не осталось блох или вшей. — Джим перевел взгляд на Дэффида и Жиля:

— Кто из вас позаботится об этом?

— Я! — поспешно вызвался Жиль. — Я знаю, кому на кухне можно доверить сушить вещи, чтобы не испортить их.

Он собрал одежду Брайена и покинул комнату бегом, так же как и его сестра.

Поручение старшего по рангу немедленно исполнялось младшим; последний, даже если он был графом, получив приказ от короля, не шел, а бежал его выполнять.

Джеймса прежде несколько раздражал этот обычай, но тут он впервые смог оценить его преимущества.

Брайен, почти обнаженный, лежал на плаще. Джим знал, что его плащ совершенно чист и в нем нет ни блох, на вшей — его под руководством Энджи приготовили Джиму для поездки в замке Маленконтри.

Однако плащ не мог смягчить твердости ложа. Правда, Брайен еще не пришел в сознание и ничего не чувствовал.

Разумеется, он потерял очень много крови. Джим обернулся, чтобы отдать какое-то распоряжение Дэффиду, и заметил, что в комнате появились Геррак и два его старших сына.

— Нужно сделать еще кое-что, — сказал он. — Я был бы вам весьма обязан, милорд Геррак, если бы вы сделали это лично или хотя бы приказали кому-нибудь.

Нужно сходить на кухню и найти по крайней мере дюжину заплесневевших хлебных корок. Хлеб не должен быть ржаной, но любой другой годится, лишь бы на нем была плесень, голубоватая и немного пушистая. Мне нужна плесень, а не хлеб, но принесите мне корки на самой чистой ткани, какая только найдется на кухне. На самой чистой — это очень важно!

— Алан! — произнес Геррак, даже не взглянув на своего старшего сына.

Алан исчез в дверях с той же поспешностью, какую уже выказывали другие члены семьи.

Тем временем Джим нашел и осмотрел рану. К счастью, несмотря на сильное кровотечение, она оказалась не опасной — если только в нее не попала грязь.

Какое-то острое оружие пробило доспехи и оставило на боку Брайена длинный, хотя и не глубокий разрез — от нижних ребер почти до подмышки. Рана еще кровоточила, и Джим достал из своего свертка плотный прямоугольный предмет, будто слепленный из воска.

Но восковой была только его оболочка. Разломав ее, Джим извлек на свет Божий кусок толстой и мягкой, похожей на шерсть ткани, размером примерно два на три фута. Эту ткань Энджи дала Джиму на случай, если его ранят. Энджи сама стерилизовала ее и высушила в условиях, полностью исключавших возможность инфекции, а потом залила воском.

Сложив материю в одну длинную толстую полосу, Джим осторожно приложил ее ко все еще кровоточащей ране. Придерживая полосу рукой, он обернулся к Дэффиду.

— Подержи здесь, покрепче, — велел он лучнику, и Дэффид молча повиновался.

Освободив руки, Джим достал из своего свертка еще несколько кусков материи, уже разрезанных на длинные жгуты. Этими лоскутами он обмотал туловище Брайена, плотно привязав к нему тампон, который держал Дэффид. И хотя ткань намокла от крови, кровотечение все же как будто приостановилось. К несчастью, Джим израсходовал весь свой запас чистой материи, прежде чем рана была промыта и обработана плесенью с хлеба. Кровь продолжала сочиться, а Джим был недостаточно сведущ в медицине, чтобы знать, как остановить кровотечение в такой большой ране.

Внезапно Джиму пришло в голову, что в комнате не слишком тепло, а Брайен лежит голый, и если не заражение крови, то уж воспаление легких рыцарю гарантировано.

На миг Джиму показалось, что все его усилия напрасны. У него просто не было больше чистой ткани, но потом в голове прояснилось и мысль заработала.

Конечно, у него осталась чистая ткань. По крайней мере, более чистая, чем любая тряпка, которую можно найти в этом замке. Он начал снимать собственную одежду, накрывая ею бесчувственное тело друга.

Оставшись в своих средневековых подштанниках и рубахе и убедившись, что Брайен наконец неплохо укрыт, Джим обернулся: кроме него в комнате находились лишь Геррак де Мер и Дэффид.

— Я не был уверен, милорд, — сказал Геррак, — но подумал, что вам будет удобнее заниматься вашей целебной магией при наименьшем количестве свидетелей.

Не можем ли я или мои люди и члены семьи быть вам еще чем-нибудь полезны?

— Нельзя ли как-нибудь согреть эту комнату? — пробормотал Джим.

— Разумеется, — ответил Геррак. — Можно принести жаровню. А если зажечь факел на стене, то он будет давать вам не только свет, но и тепло.

Распорядиться?

— Да, — кивнул Джим и тут же подумал о дыме, который сразу заполнит небольшое помещение. — Или нет, пожалуй, не стоит. Тут будет слишком дымно и трудно… э-э… заниматься магией.

Геррак, который уже шагнул к двери, обернулся.

— Здесь была спальня моей дорогой супруги, и я велел застеклить окна, хотя это оказалось дорогим и сложным делом. Но часто, особенно зимними утрами, здесь горели жаровня и факел, поэтому я велел также проделать наверху в стене отдушину, чтобы дым выходил наружу.

Он подошел к застекленным окнам, над которыми, как теперь заметил Джим, находилось нечто вроде небольшой железной дверки с висевшей на ее ручке цепочкой. Геррак потянул за цепочку, и дверца, державшаяся, похоже, на петлях внизу, открылась, отклонившись от стены градусов на сорок пять.

— Но, наверное, ни к чему ее открывать, пока не зажгут жаровню и факел, заметил Геррак, взглянув на Джима.

— Вы правы, милорд, — ответил Джим, чувствуя, что у него гора с плеч свалилась. — Вы превосходно все устроили. Лучших условий для раненого и быть не может. Будьте любезны приказать, чтобы принесли жаровню и лучин для факела.

Геррак кивнул, прикрыл маленькую железную дверку и снова повернулся к выходу.

— Алан! — позвал он, почти не повышая голоса, однако благодаря особым вокальным способностям, свойственным всем де Мерам, этот зов мог пробить даже каменную стену.

Ответа не последовало. Геррак пробормотал что-то весьма похожее на ругательство.

— Хо! — крикнул он уже во всю мощь своего чудовищного голоса. — Кто-нибудь — сюда!

Он подождал несколько секунд, но в ответ не раздалось ни звука.

— Пойду распоряжусь сам! — проворчал он. — Подождите меня. Я сейчас вернусь.

Он исчез за дверью.

— Милорд, — почти официально обратился к Джиму Дэффид. — Не мое дело давать советы магу. Но у Брайена уже дважды дрогнули веки. Он скоро придет в сознание, а моя бабушка говорила, что человек, потерявший много крови, должен как можно больше пить. Не принести ли мне вина для Брайена?

— Нет, не вина, — поспешно сказал Джим. — Воды… Нет, местная вода тоже не годится. Слабого пива, и побольше.

— Сдается мне, — неуверенно заметил Дэффид, — что Брайен предпочел бы вино.

— Он может предпочитать что угодно, черт побери! — рявкнул Джим. — Слабого пива!

— Да, милорд, — ответил Дэффид и вышел.

Оставшись наедине с Брайеном, Джим заметил, что у его друга уже в третий раз, если верить лучнику, затрепетали веки. Джим потрогал плотную повязку на ране. Ткань была мокрой, но похоже, кровь все-таки остановилась. Однако предстояло сделать еще кое-что и как можно скорее, даже под угрозой нового кровотечения.

В четырнадцатом веке бактерицидные средства не употреблялись, за исключением, быть может, одного, известного с незапамятных времен.

Человеческая моча прекрасно промывала раны и способствовала их заживлению.

Джим был рад, что может совершить эту процедуру без свидетелей. Действительно, аммиак и другие вещества, содержащиеся в моче, обладают бактерицидным действием. Однако хорошо, что Брайен еще был без сознания. Попав на такую открытую рану, моча вызвала бы ужасную, жгучую боль.

Сняв с Брайена все еще остававшуюся на нем нижнюю одежду, Джим развязал кожаный пояс собственных штанов. Лишь после этого он решился развязать повязку на груди Брайена и снять ткань, прикрывавшую рану. Джим сделал это чрезвычайно осторожно, и, хотя по всей поверхности раны снова выступила кровь, она уже не лилась ручьем, лишь медленно сочилась.

Джим торопливо помочился на разрез, стараясь промыть его и при этом не разбередить. Это дополнительное воздействие вызвало усиление кровотечения, и он, даже не натянув штанов, поспешил снова прикрыть рану сложенной тканью и туго перевязать ее. Затем Джим вытер накапавшую на пол жидкость нашедшимся в спальне запасным покрывалом.

К счастью, кровотечение вскоре опять прекратилось. Он едва успел надеть штаны и завязать пояс, когда появился старший сын Геррака Алан с миской, полной заплесневевшего хлеба. Осмотрев содержимое миски, Джим обнаружил в основном огрызки одного или нескольких караваев, оставшихся почему-то недоеденными.

Несмотря на предупреждение Джима, попадались и темные ржаные корки. Однако большая часть хлеба все же была из проса или чего-то подобного и посветлее на вид.

Главное, что все корки покрывала плесень. Та самая плесень, из которой впоследствии — если этот мир развивался так же, как и мир Джима, — выделят препарат, называемый пенициллином.

А пока Джиму придется воспользоваться плесенью как таковой. Она выглядела так, как он описал ее Герраку и Алану: бледные голубоватые, слегка пушистые наросты на поверхности черствого хлеба.

Джим осторожно соскреб плесень на один большой относительно ровный кусок, будто кто-то попытался отрезать кусок каравая, но не довел дело до конца.

Затем, уже с помощью Алана, Джим снова развязал самодельные бинты, снял сложенную ткань, игравшую роль тампона, и размазал пальцами голубоватый пух по всей поверхности раны. От прикосновения хлынула кровь, едва не смыв всю плесень. Однако Джиму удалось достаточно быстро покрыть рану пропитанным кровью тампоном, и большая часть плесени осталась под повязкой.

Когда они закончили, Алан почти робко взглянул на Джима поверх распростертого на кровати тела Брайена:

— Милорд, если я вам больше не нужен, позвольте мне удалиться. Отец в гневе, что не мог найти тех, кто ему был нужен. Он грозился повесить одного из слуг в назидание остальным.

— Он не должен этого делать! — непроизвольно вырвалось у Джима.

— Он этого не сделает. По крайней мере, я так думаю. И все же лучше, если с ним будет вся семья: ведь нас он не повесит, в нашем присутствии его гнев скорее уляжется, и слуги не пострадают.

— Ради Бога, ступай, — пробормотал Джим. — Иди как можно скорее.

Алан выбежал из комнаты.

Из горла Брайена донесся хриплый звук. Джим обнаружил, что глаза раненого широко раскрыты и он пытается что-то сказать.

— Помолчи, Брайен, — сказал Джим. — Побереги силы.

— Который… час? — наконец слабым шепотом выдавил из себя Брайен. — Пора вставать? Я проспал?

— Ничего подобного, — возразил Джим. — Сейчас ранний вечер. Ты не помнишь?

Мы сражались вместе с маленькими людьми против полых людей. Тебя ранили совсем не сильно. Но ты потерял очень много крови. Тебе придется отдохнуть несколько дней.

Несколько секунд Брайен неподвижно смотрел на него.

— Полых людей? — наконец прохрипел он. — Да — теперь я вспомнил…

— Помолчи, — повторил Джим. — Береги силы. Ты должен их восстанавливать. Я обещаю, что с тобой будет все в порядке. Об этом я сам позабочусь.

— Ах… — вздохнул Брайен, закрывая глаза. Глядя на него, Джим решил, что его пациент скорее уснул, чем потерял сознание. Во всяком случае в настоящую минуту он едва ли мог сделать что-нибудь еще. Джим поправит одежду, покрывавшую Брайена, чтобы тому было теплее.

«Скоро принесут жаровню и лучины для факела, — подумал Джим, — тогда тут будет вполне сносно». Неожиданно он зевнул. Только теперь он почувствовал, как ужасно устал от напряжения, в котором находился с того самого момента, когда Брайен упал во дворе, оглянулся по сторонам, куда бы сесть, и заметил скамейку.

Он снова зевнул, но так и застыл с разинутым ртом, почувствовав, как что-то острое уперлось ему сзади в шею.

Джим хотел обернуться и посмотреть, в чем дело, но его остановил резкий незнакомый голос, говоривший с шотландским акцентом:

— Не двигайся! Теперь ты попался, чернокнижник! Конец твоим злодеяниям!

Этот бедный парень в кровати — твоя последняя жертва! Сейчас ты отправишься в преисподнюю!