"Те же и Скунс" - читать интересную книгу автора (Милкова Елена, Семенова Мария Васильевна)Орехово – ПетербургСнегирёв помнил: когда он закончил школу, первое сентября лишь через несколько лет сделалось для него обычным днём, открывающим очередной месяц, и навсегда перестало подсознательно быть роковым рубежом. Этот рубеж неотвратимо надвигался сквозь лето, знаменуя не слишком-то желанное начало учебного года. С его контрольными, вызовами на уроках и множеством иных неприятностей… Поэтому Алексей искренне сочувствовал Стаське, которой менее чем через неделю предстояло изображать радостную встречу со школой. Заглянув к Жуковым двадцать четвёртого августа, он узнал, что Стаську собирались везти из Орехова в город, и вызвался съездить за ней сам. Валерий Александрович не зря был доктором технических наук: план, нарисованный им для Снегирёва, соответствовал местности один к одному. Прибыв на «Ниве» в дачный посёлок, Алексей легко сориентировался и выехал к нужному дому с первой попытки, обойдясь без блужданий и расспросов местного населения. – Ой, дядя Лёша!.. – обрадовалась Стаська, выбежавшая к калитке встречать знакомый автомобиль. Она была воспитанной девочкой и не стала говорить, что, мол, ну никак не ждала. – Пойдёмте скорее, мы только-только завтракать сели… Жуковскую «фазенду» Снегирёв оценил ещё по фотографиям. Если он что-нибудь понимал, бревенчатый домик сперва замышлялся как времянка, пускай даже и тёплая, с печью. Потом, когда стало ясно, что соорудить «настоящий» дом сил уже не хватает, на маленький сруб нахлобучили верхний этаж – этакий чердак-переросток. Туда вела внешняя лесенка, мало пригодная для взрослого человека, в особенности для пожилого, полного и неуклюжего. Естественно, там теперь были Стаськины личные апартаменты, и за право ночевать одной наверху постоянно происходили баталии между нею и «бабушкой». Двенадцатилетний человек требовал самостоятельности. «Бабушка» полагала что маленькому ребёнку лучше быть всё время у неё на глазах. Завтрак происходил между домом и летней кухонькой, под деревянным навесом. Степана Петровича и Ирину Юрьевну Коломейцевых, родителей Нины, Снегирёв узнал сразу – опять же по фотографиям, да и по фамильному сходству. Вторая женщина, на вид – активная начинающая пенсионерка, была ему незнакома. Она сидела в домашнем халате и накинутой сверху синтетической куртке, вернее, даже не сидела, а мостилась на краешке скамейки, словно заскочила всего на минуточку и собиралась бежать обратно домой. Перед ней на столе стояла банка с солёными огурцами. Соседка, определил Алексей. Домашними заготовками обмениваются… – Доброе утро, – поздоровался он, обращаясь сразу ко всем. Супруги Коломейцевы недоумённо воззрились на чужого мужчину, которого их «внучка» вела за руку, словно он был ей близким приятелем. – Это дядя Лёша! – радостно объявила им Стаська. – Помните, я рассказывала? Настороженное выражение мигом растаяло. Ирина Юрьевна устремилась в дом за дополнительной чашкой, а Степан Петрович приподнялся с лавки и крепко пожал ему руку. Из чего Алексей заключил, что «деды» и впрямь были о нём премного наслышаны. Почему-то это взволновало и обрадовало его. Как будто мнение двоих стариков вправду могло для него что-нибудь значить… – Ну, я побежала, – заторопилась соседка. – А то вовсе стыд потеряла: на два слова, и сижу, и сижу… – Так сидите на здоровье, Тамарочка, – остановила ее Ирина Юрьевна. – Ещё чайку выпейте… – Да куда ж чаем наливаться перед дорогой, – засмеялась Тамарочка. – Мой-то нынче опять кататься собрался! Пацан да и только… Было видно: как бы осуждая на словах «мальчишество» мужа, в действительности она рада была ему потакать. Забрав огурцы, она удалилась по натоптанной (знать часто в гости ходили) тропинке к соседнему дому. Этот дом едва ли превосходил размерами жуковский, но был в отличие от него, не ветшающей развалюхой, а новенькой нарядной игрушкой. И не подлежало сомнению что ему сопутствовал тот же эффект, который отличает иномарки от российских машин: при схожести внешних габаритов первые почему-то оказываются существенно просторней. А перед домом – кстати об иномарках! – стоял красивый голубой «Форд». Крепкий пожилой мужчина любовно намывал его из ведёрка. – Только весной въехали, – заметив взгляд Алексея, пояснил Степан Петрович. – Славные люди. Вежливые, простые, никогда ничего, а за тридцать тысяч, я слышал, домик купили. Ирина Юрьевна внутри была, говорит – полный комфорт… Ирина Юрьевна пододвинула Снегирёву булку и колбасу и спросила: – А вы, значит, за Станиславушкой? Ниночка, случайно, не приболела, что пришлось вас побеспокоить? Ближний свет, сюда из Питера-то тащиться… – Да нет, всё в порядке, – успокоил женщину Алексей. – Значит, у Валерия опять важных дел невпроворот… – неодобрительно хмыкнул Степан Петрович. Снегирёв сразу вспомнил, что на участке даже не было въезда для автомобиля, и задумался о сложных подводных течениях, имевших место в этой семье. Стаська сочла своим долгом заступиться за опекуна. – Дядя Лёша – друг нашего дома! – сказала она с таким видом, словно это полностью объясняло его неожиданное появление. Смутилась, покраснела и добавила: – И потом, он машину обкатывает… ей и надо поездить… – Ты вот что, Стасик, иди-ка вещички свои собирай, – строго распорядился «дед», недовольный, что девочка вмешивается во взрослый разговор. – Нечего дядю Лёшу задерживать. – Да я, собственно, никуда не спешу, – заверил его Снегирёв. – Озеро тут у вас поблизости есть?.. Озеро обнаружилось в пятнадцати минутах ходьбы. По берегу встречались очень даже неплохие песчаные тяжики, но, согласно закону стервозности, исключительно на той стороне. Обход был примерно километровый – бабушки и дедушки с внуками, из которых состояло в летнюю пору ореховское население, в такую несусветную даль, естественно, не ходили. Официальная же купальня ближнего берега, куда Стаська привела Снегирёва, являла собой полумесяц поляны, некогда расчищенной в ольховых зарослях и крепко вытоптанной сотнями ног. Поляна завершалась полуметровым скользким обрывчиком. Здесь малышня садилась на попки и осторожно спускала ноги на илистое мелководье, – всё это под непрерывный аккомпанемент бабушек, делавших всё от них зависевшее, чтобы ребёнок стал панически бояться воды. Кое-где на берёзах висели жёлтые листья. Близившийся сентябрь ещё не совсем выстудил воду, но купаться, по общему мнению, было уже нельзя. Снегирёв стащил кожаную куртку и сунул её Стаське: – Подержишь? Купальня была оборудована микрораздевалкой – загогулиной из железного листа на покосившихся ножках. Её украшали пятна ржавчины и мудрые философские изречения, нацарапанные гвоздём. Алексей зашёл внутрь и быстро разделся до плавок. Стаська с неподдельным восторгом взирала на дядю Лёшу, не желавшего бояться холодной воды. Он к тому же и выглядел, да и действовал, как самый настоящий спортсмен. Коротко разбежался через поляну, оттолкнулся от обрывчика и полого нырнул, пролетев метра три над водой. Отплыв почти на середину озера, он обернулся. Здесь не было ни зеленогорских валунов, ни шуршащего между камнями прибоя, но в том ли суть?.. Стаська держала в руках «дяди-Лёшину» одежду и смотрела на его торчащую из воды голову с той же гордостью и беспокойством, что светились когда-то в других, очень похожих глазах… Кира… Снегирёв вылез обратно на берег и ладонями стал сгонять с себя воду. – Ой! – спохватилась Стаська. – А полотенце и переодеться вам… – Ничего, – отмахнулся он. – Обойдусь. …История повторялась. Он отжимался вниз головой садился на поперечный шпагат и балансировал на одной руке, поставив ладонь на достаточно прочный пенёк. Стаська восхищённо внимала. Сама она была далеко не из тех девочек, которых берут на заметку спортивные селекционеры. Типичная рыхловатая отличница в очках классический объект для насмешек учителя физкультуры. Вряд ли она делала каждое утро зарядку, но пример дяди Лёши оказался заразительным. Она выбрала на поляне местечко почище, расстегнула курточку и решительно встала на мостик. Подниматься из этого положения она не умела. Снегирёв поддержал ладонью, подстраховал. Возвращались не спеша, кружным путём. Стаська показывала ему местные достопримечательности. Кирпичный домик на краю углового участка, заполонённого ракитником и дремучими зарослями иван-чая. Домик был замысловат, как Кёльнский собор. Обычно Снегирёв легко угадывал внутреннюю планировку строения по расположению окон. Это умение несколько раз здорово помогало ему остаться в живых, однако дачный домишко, творение неведомого архитектора, даже и матёрого диверсанта ввёл в некоторую задумчивость. – Сколько себя помню, никто тут не живёт, – заметила Стаська. Следующая достопримечательность заставила их обоих расхохотаться. Посреди нескольких объединённых участков серой глыбой громоздилось потрясающе казённое четырёхэтажное здание. Земля вокруг была разворочена так, словно под домом прятали ракетную шахту. По словам Стаськи, сюда целое лето машинами возили итальянскую плитку, ванны «джакузи» в больших картонных коробках и сиреневые диваны, закутанные в прозрачную плёнку. Тем не менее сквозь незашторенные окна дом был виден напросвет. И казался совершенно пустым. – Степан Петрович говорит, тут, наверное, какой-нибудь важный мафиози живёт, – понизив голос, сообщила Стаська Снегирёву. – А дядя Валя смеётся: мафия, хоть в журнал «Частная архитектура» заглядывает, ту уродину только бывший функционер и мог заказать… Третий объект экскурсии представлял собой памятник временам, когда по садовому участку можно было определить, на каком производстве его хозяин работает и чем это производство богато. Так и тут. Весьма непримечательный дом был обнесён забором, сплошь состоявшим из… металлических дверей от списанных лифтов. – А ступеньками от эскалаторов у вас нигде ничего не вымощено?.. – задумчиво спросил Снегирёв. – Вымощено!.. – обрадовалась Стаська. – Идёмте покажу!.. День стоял тихий и солнечный. Полосатая шмелиха с громким гудением обследовала последние цветы, запасаясь силами для предстоявшей зимовки. Стаська здоровалась, встречая знакомых, а в какой-то момент с нескрываемым торжеством продефилировала мимо стайки местных мальчишек. Которые, будь она одна или с «бабушкой», уж точно вякнули бы что-нибудь вслед. Снегирёв медленно шагал по песчаной дорожке, жмурился на тёплом солнышке, слушая голосок дочери, и в душе царил давно забытый покой. Идти бы так да идти… Нехитрые Стаськины пожитки, упакованные в длинную сумку, легко поместились в багажном отделении «Нивы». – У вас антенна на крыше перекосилась, – сказал Снегирёв Степану Петровичу. – Растяжка лопнула. – Ещё на той неделе ветром порвало, – ворчливо отозвался старик. – Слышали, может, когда наводнение чуть не надуло?.. Мы-то ждали, Валерий приедет, выправит… А то даже новостей не посмотришь… – Молоток и плоскогубцы есть? – деловито спросил Снегирёв. – Да вы что! Неудобно! – запротестовала Ирина Юрьевна. И напустилась на мужа: – Ну что пристал к человеку? Дались тебе твои новости! Иди лучше запирку в туалете почини, а то перед людьми срам… Упомянутая запирка, действительно, чуть навсегда не замуровала там Снегирёва. – Ну вот, как обычно я виноват! – не остался в долгу Степан Петрович. – Сама, чуть вечер, – ах, Мария! ах, Асунсьон!.. Стаська молча юркнула в дом и вынесла плоскогубцы и молоток. Практичная Ирина Юрьевна первой поняла, что события принимают необратимый характер, и всплеснула руками: – Соседи-то уехали! Стремянку бы попросить… – Какая стремянка?.. Алексей уже взбирался следом за Стаськой по узенькой лесенке в её «горницу». С чердачного порожка легко было достать до конька крыши. Найдя его достаточно прочным, Снегирёв подтянулся и вылез наверх. Стаська подала ему инструменты. Высоты и падений с неё он по странному, но полезному свойству организма не боялся никогда. Ни прежде Санькиного выстрела, ни после. Ирина Юрьевна и Степан Петрович молча наблюдали с земли за тем, как он ИДЁТ по коньку крыши, как водворяет на место растяжку («Ну-ка, включите ящик! Заработало?») и легко спускается вниз. – Вы, Алёша, если не секрет, кем работаете? – спросил Степан Петрович, пока Ирина Юрьевна заливала яичками вчерашнюю кашу, а Стаська готовила свежий чай. – Какие секреты… когда-то был инженером, – сказал Снегирёв. – Электриком. Сейчас в одной фирме работаю. Так, разные поручения выполняю… Он видел, что старика интересовала не столько информация о его скромной персоне, сколько возможность высказать наболевшее свежему и внимательному слушателю. – У соседей наших, у Кочетовых, тоже сынок в какой-то фирме работает, – кивнул Степан Петрович в сторону нарядного домика. – У нас же, сами понимаете, хозяйки вечерком как сойдутся, как пошли языками чесать… Всё про детей, конечно. Тамара вот на сынка не нахвалится. Молодой парень, помоложе вас будет… Сами они на «Электросиле» всю жизнь, думали деньжат к старости подкопить, а деньжата в девяносто втором, как у всех, пшик! и с приветом. Сынок выручил, Валечка. Он им всегда помогал, а недавно перешёл в хорошее место да ещё и на службе сутками пропадает… Вы, говорит мама с папой, меня вырастили, выучили, а теперь я для вас поработаю. Горбатится, в отпуске неизвестно когда был, зато им дачу купил – матери в огороде ковыряться а отцу ещё и машину – пускай хоть на седьмом десятке всласть покатается… – Степан Петрович вновь покосился на ухоженный соседский участок и досадливо вздохнул: – Нашей Нинке бы в своё время такого мужика подцепить. Первая невеста на всём курсе была! Тоже нашла себе королевича… Ирина Юрьевна, как и её покойная матушка, была слегка глуховата, и Степан Петрович по многолетней привычке говорил громче, чем следовало. Снегирёв заметил, как вздрогнула Стаська. – Дядя Валера – самый умный и хороший! И вообще он лучше всех! – напряжённым тоном заявила она, как только «Нива» выбралась с грунтового проезда на асфальт. – Конечно, лучше, – миролюбиво согласился Снегирёв, – Кто сомневается? Стаська довольно долго молчала, глядя, как мелькают за стеклом желтеющие берёзы и высоченные сине-зелёные сосны. Потом нерешительно спросила: – А что ж вы… не заступились, когда Степан Петрович его… – Степан Петрович – человек пожилой, – сказал Снегирёв. – Да ещё и упрямый. Сколько он Валерия Александровича знает? Лет двадцать с копейками? Если до сих пор ничего про него не понял… Ну, поссорился бы я с ним, а толку? И он за валидол схватится, и я бы с дурацкой рожей уехал… Стаська подумала над его словами и вздохнула: – Вам хорошо говорить. А я, когда здесь, каждый день это выслушиваю. – Ну а что с ними делать, со стариками, – сказал Снегирёв. – Им же надо, чтобы их слушали и головами кивали. Состаримся, тоже на кого-нибудь будем ворчать… – Вы знаете, дяди-Валины и тёти-Нинины родители очень не хотели, чтобы они поженились, – начала рассказывать Стаська. – Там всё очень сложно было. Тетя Нина, она… у неё почки больные… врач сказал, ей детей нельзя, а то и сама, и ребёнок… Ну, вот тут дяди-Валины предки сразу возникли, что за дела, жена-инвалид… не позволим… и всякое такое. Тогда тёти-Нинины это Ирина Юрьевна и Степан Петрович, тоже: ах так, а вы на своего очкарика посмотрите… В общем, между нами чемодан. А дядя Валя с тётей Ниной всё равно поженились и у тёти-Нининой бабушки Зинаиды Матвеевны поселились. Это в той квартире, где вы у нас были. Я ещё помню Зинаиду Матвеевну, она уже парализованная лежала. Я за ней немножко ухаживать помогала. – Тоже мне… Монтекки и Капулетти… – не отрываясь от дороги, пробормотал Снегирёв. – А вы откуда..? Это мама их так называла! Снегирёв усмехнулся: – Ну… классика… – И вообще, подумаешь, очки! – сказала Стаська. – Дядя Валя, ещё когда в школе учился, самый умный был в классе. Мама мне рассказывала, в него все девочки были влюблены, и она тоже… самую чуточку… До того, как они с папой… Снегирёв промолчал. «Нива» переваливалась на ухабах, одолевая ореховский переезд. – А потом, – продолжала Стаська, – потом, когда… когда я стала жить с тётей Ниной и дядей Валерой, их родители, как тётя Нина говорит, сразу всё поняли. Я у них вместо внучки получилась, так что больше не ругаются… Они ведь на самом деле хорошие, только ворчат иногда, вот как сегодня… Дядя Лёша! – Стаська вдруг решила, что её болтовня плохо вписывалась в наставления взрослых, и смутилась: – Дядя Лёша, я вам, наверное, надоела… – Стасик! – строго сказал Снегирёв. – Мы ведь друзья? – Друзья… – Тогда карту вытаскивай. Давай-ка мы с тобой через Сестрорецк махнём, мимо Малахитовых озёр. Там, я слышал, военные с голоду вымерли и по закрытой дороге недавно стали пускать… Джипы стояли укрытые за деревьями – с дороги их не было видно. Андрей Журба вразвалочку вышел на ровную бетонку и помахал полосатым жезлом. Видавшая виды жёлтая «копейка» послушно вильнула на обочину остановилась. Журба заметил сквозь ветровое стекло недовольное лицо женщины на правом сиденье. Её муж торопливо распахнул дверцу: – Вы извините, ради Бога, если мы не туда завернули но там, на Приозерском, знак сняли, да и в газете… – Документы!.. – рыкнул Журба. Четверо тихвинских в камуфляже, «слюнявчиках» и сферических касках с автоматами на животах, переминались у него за спиной. Их лица, как и следовало по природе вещей, изображали хмурую скуку. Мужчина, сорокалетний «чайник», не приученный спорить с госавтоинспекцией, сейчас же заткнулся и протянул Журбе документы. Пока тот их изучал, водитель надумал ещё что-то вякнуть в своё оправдание и даже открыл рот, но жена сразу дёрнула его за рукав, и он промолчал. – Так, – разобравшись с документами, сказал Журба. – Откройте капот. «Чайник» безропотно повиновался. Все номера, как и следовало ожидать, совпадали. – А что, неужели ещё «копейки» крадут? – попытался завязать разговор несчастный водитель. «Ещё как крадут! – мог бы ответить ему Журба. – Угонят, грохнут кого-нибудь, а потом на место поставят…» Однако задушевные беседы плохо вязались с имиджем, который он отыгрывал в данный момент, и Андрей лишь зыркнул на владельца машины: – Аптечка есть? Огнетушитель на месте?.. Аптечка лежала у заднего стекла, огнетушитель – под водительским креслом. – У вас просрочена медицинская справка, – сказал Журба спокойным деловым тоном. И обратился к женщине: – Выйдите из машины. Она будет отправлена на штрафную стоянку. – На… то есть как? – заметался мужчина. – Справка, это же… техосмотр… вы… вы не имеете права! Он даже сделал какое-то движение, вроде как закрыть собой свои дырявые «Жигули», и Журба решил считать это провокацией. – А вот щас на асфальт мордой да наручники наденем, будут тебе права!!! – Веня, Венечка… – Как он и ожидал, женщина бросилась к мужу и вцепилась в него крепче всяких наручников. Побелевший Венечка только и отважился безнадёжно спросить: – Может, вы меня… лучше здесь оштрафуете? – Взятку суёшь?.. – обернулся Журба. И грозно шагнул: – Да я тебя… Женщина истерически закричала. Журба брезгливо отмахнулся – дескать, неохота руки марать. Им с ребятами стоило немалого труда втиснуться в «жигуль» впятером, но наконец дверцы были закрыты и Андрей завёл двигатель. – Куда ж нам теперь… обратиться-то? – вновь отважился подать голос водитель. Уже трогаясь с места, Журба выдал в окошко телефонный номер – первый пришедший в голову набор из семи цифр. Он догадывался, что половину мужик просто не расслышит, а остальное с перепугу тут же забудет. Собственно, ржавая «копейка» была тихвинцам по барабану. Что им с братками действительно требовалось, так это потренироваться и проверить себя перед важным делом, предстоявшим ещё не завтра и даже не послезавтра. Может, они потом в самом деле подкинут развалюху мужику под окошко. Но даже если тот обратится к ментам и они забегают, смекнув непорядок, – к ноябрю всякий шум уж точно уляжется. На пустынном шоссе, по которому не ходили автобусы, остались стоять двое растерянных пешеходов. Жёлтая «копейка», а за ней оба джипа отъехали десятка на полтора километров и остановились у бетонной площадки, с которой открывался отличный вид на Малахитовые озёра. Собирались переодеваться: учитывая все обстоятельства, ехать в город лучше было всё же в цивильном. Однако с переодеванием пришлось повременить. Шоссе здесь делало крутой поворот, и дозорный, выставленный на дороге, вскоре подал сигнал. Журба вышел с биноклем и в восторге матюкнулся, хлопнув себя по бедру. Вот с чего надо было начинать, а не с паршивой «копейки»! По шоссе к повороту приближалась новенькая серая «Нива». Снегирёв, как он сам объяснял потом Стаське, был не большой любитель брать в машину попутчиков. Ещё нарвёшься на неприятного человека, да и случаи разные происходят… Однако вид этих двоих, потрясённо и беспомощно жавшихся друг к дружке на обочине идеально ровной пустынной бетонки, заставил его тормознуть ещё прежде, чем женщина подняла руку, нерешительно «голосуя». – Что случилось? – останавливаясь и открыв дверцу, спросил Алексей. У мужчины дрожали губы от пережитого унижения. – Вы понимаете, все в бронежилетах, с автоматами… – принялась сбивчиво рассказывать его жена. – Не то милиция, не то военный патруль, кто же их сейчас разберёт… Решительные такие… Говорят, справка просрочена… Машину на штрафную стоянку, даже не сказали куда… На Веню чуть наручники не надели… – Давно? – спросил Снегирёв. – Да минут двадцать назад… – Туда, оттуда? – больше на всякий случай уточнил Алексей, поскольку навстречу ему ничего похожего на конфискованную «копейку» не попадалось. – Туда, туда… – почуяв надежду, дружно указали супруги. – Так, давайте на зады, – распорядился Снегирёв. – Может, догоним. Или у гаишников на пункте что-нибудь выясним… Стаська проворно выскочила наружу и отогнула спинку сиденья, пропуская пострадавших в машину. Снегирёв вернулся за руль, и «Нива» мощно взяла с места, устремляясь в погоню. Судя по карте, с этого поворота уже должен был открываться вид на озёра. Взлетая на последнюю горку, Алексей досадливо подумал, что теперь вряд ли получится остановиться и походить со Стаськой по бережку, рассуждая о том и о сём… …Действительность превзошла все его ожидания. С заднего сиденья послышалось сдавленное «ах»: на бетонной площадке стояли два здоровенных джипа, а рядом с ними сиротливо желтела небрежно поставленная «копейка». Между джипами, что-то обсуждая, толпилось с десяток молодых парней, все как на подбор крепкие и рослые. Четверо были в камуфляжных комбинезонах и при оружии, а ещё один, одетый в форму офицера ГАИ, уже шёл навстречу по полосе властными движениями жезла приказывая «Ниве» остановиться. Что это были такие же гаишники, как он сам – балерина из Большого театра, Снегирёв понял мгновенно. Было также очевидно, что полдня размягчения на лоне ореховской природы грозили выйти ему боком. Нет бы, подобрав злополучных Веню и Свету, немедленно развернуться и во всю прыть жарить обратно на Приозерское, чтобы уже там, в относительной безопасности магистрали, выяснить что к чему на ближайшем пункте ГАИ… Так ведь догонять помчался, старый козёл. Совсем плохой стал. Ну вот – догнал. Сбылась мечта идиота. Различные варианты вроде поспешного разворота или, наоборот, героического прорыва, были взвешены и отсеяны. – Всем сидеть и молчать, – ставя ногу на тормоз, велел Алексей своим пассажирам. – Стасик, дверцу запри… Из машины без моего приказа ни шагу! Стаська щёлкнула кнопкой. Боковым зрением Снегирёв уловил её взгляд, полный беспредельного доверия. – Но они же… – начала было Света. – Я сказал, сидеть и МОЛЧАТЬ, – повторил Снегирёв. На сей раз она поняла. Профессиональная память киллера хранила множество лиц, когда-либо виденных на фотографиях, на видеоплёнке или живьём. Лицам сопутствовали имена, даты, всевозможные сведения. Пока «Нива» плавно тормозила и сворачивала на обочину, мысленный альбом Снегирёва успел распахнуться на нужной странице. Теперь он знал, кто перед ним. И как с этим человеком следовало поступать. Он не стал угодливо выскакивать навстречу из автомобиля, только немного опустил стекло и стал ждать. – Ваши документы! – хмуро протянул руку подошедший Журба. Алексей улыбнулся ему: – Здравствуйте, товарищ капитан. Могу я попросить вас представиться? И удостоверение, будьте так любезны? Извините ради всего святого, но знаете, какие случаи происходят… Журба молча показал ему удостоверение. Оно ничем не отличалось от настоящего. – Очень приятно, капитан Астафьев. А то я, грешным делом, за другого вас принял, – сказал Алексей и заметил, как насторожился Журба. – Поясните, пожалуйста, я что-то нарушил? – Ничего не нарушили, обычная проверка, – ответил тихвинский бандит. Ему не нравилось, как держался седой. Совсем не нравилось. Поведение хозяина «Нивы» тревожило и сбивало с толку, ибо не укладывалось в стереотипы. Журба почти ждал, чтобы в окошечке появилась какая-нибудь очень грозная ксива, но этого не последовало. И в правах стояла фамилия, не говорившая ему решительно ничего… Журба продолжил игру: – Откройте капот. Снегирёв повиновался и вышел наружу. – Но вы… – снова пискнула Света. Он зверски глянул через плечо: – Цыц!.. Все номера у «Нивы» оказались, естественно, в полном порядке. Машина, прошедшая несчастную тысячу километров и мастерскую Кольчугина, пребывала в отличном состоянии – не придерёшься, хоть лопни. Журба убедился в наличии огнетушителя и аптечки и сказал Снегирёву: – Вынужден огорчить. Автомобиль отправляется на штрафную стоянку. – Да неужели? – удивился Алексей. – А почему? – А у тебя левый поворотник не работает, – переходя на «ты», пояснил лжекапитан. И ударил ногой по боковому фонарику, чтобы вдребезги разбить оранжевый плексиглас, не защищённый передними «рогами» машины. И пускай водитель, ошалевший от подобной несправедливости, кому-то что-то доказывает… …У Журбы был чёрный пояс по каратэ сётокан. Поэтому он успел заметить краткое ответное движение Снегирёва. Отреагировать на это движение оказалось уже вне его компетенции. Ногу в тяжёлом ботинке пронесло мимо цели, и только благодаря всё тому же чёрному поясу Журба врезался в бетон не затылком. Его оппонент поднял свои документы, отлетевшие в сторону, и миролюбиво сказал: – А вот и нет. Всё работает. Сунул руку в окошко, и жёлтый огонёк принялся ехидно подмигивать. Если он воображал, будто тем дело и кончится, то, конечно, он ошибался. Четверо с автоматами поняли, что рановато расслабились, и поспешили на выручку своему вожаку. Журба (сидеть ему было больно, а вставать ещё больнее) обернулся навстречу, и Алексей увидел, что он раскрывает рот, набирая в грудь воздуху для приказа… Снегирёв опередил его, проговорив почти ласково: – Нехорошо поступаешь, браток… Не по понятиям… Перехватил взгляд Журбы и добавил: – У тебя вон сколько стволов, а я голый. Нехорошо это, Андрей Аркадьевич, некрасиво… Один на один мужика нету?.. Журба махнул рукой своим, чтобы не наделали глупостей, и поднялся, усилием воли отодвинув боль в копчике на задворки сознания. Ничего не попишешь, седой был хорош, очень хорош. Но он, Журба, был лучше. Он был, помимо прочего, выше ростом и гораздо моложе. Он просто позволил застать себя врасплох. Больше это не повторится. Он бросил ребятам фуражку и ремень с кобурой и молча пошёл навстречу противнику, за спиной у которого маячили серые от страха пассажиры новенькой «Нивы». Машина, в отличие от затерханной «копейки», была лакомый кусочек, но теперь разбирались уже не из-за неё. Снегирёв смотрел на подходившего Журбу с доброжелательным любопытством, чуть склонив голову набок. Не было заметно, чтобы он принимал боевую стойку или ещё как-то готовился к поединку, и это опять-таки настораживало. Либо только что происшедшее было чистой случайностью, либо… Журба атаковал. Стремительный и точный гяку-цки поразил… место, где уже никого не было. Андрей ощутил лишь прикосновение к предплечью и почти тут же понял, что падает снова. Мощный рывок за шиворот уложил его на бетон как раз в том направлении, где на миг улетучилась точка опоры. – Дзю-дзюцу?.. – сипло спросил Журба, поднимаясь. – Какой дан?.. Снегирёв стоял почти на том же месте, где Андрей заметил его перед атакой. – Да я так… – сказал он как бы смущённо. – С миру по нитке… Вариант продолжения, который ему очень нравился, гласил «голому верёвка». Он позволил Журбе атаковать ещё дважды, и оба раза тот чуть его не достал. Однако «чуть», как известно, не считается. Журба завёлся, глаза горели спортивным азартом, он нутром чуял, что противник ему далеко не всё показал, и жаждал выведать больше, чтобы найти слабину. В конце концов Снегирёв отвлёк его ударом в лицо и взял на котэ-гаеши, сиречь «сгибание запястья». Кувырнул через голову и по-прежнему беззлобно разложил на бетоне, придерживая за кисть. – Эй, эй!.. – хором защёлкали предохранители и затворы. – Твою мать!.. Журба только потом сообразил, что оказался в самых натуральных заложниках. А в тот момент он отчётливо понимал только, что проиграл. Захват седого почти не причинял Андрею боли, но удерживал его в совершенной беспомощности, а резкий нажим как пить дать оставил бы его без плеча, и весьма вероятно – на всю жизнь. В таких случаях на татами сдаются. А потом кланяются победителю и благодарят за науку. Журба так и поступил. – Ша!.. – заорал он на своих, грозя им свободным кулаком (Снегирёв позволил ему это сделать, ослабив захват). Потом вывернул шею: – Езжай, браток… нет вопросов… – Аригато годзаймас, – по-японски, зная, что его поймут, поблагодарил Снегирёв. И выпустил его руку. Журба был далеко не дурак и много раз мысленно прокатывал для себя подобную ситуацию: не всё коту масленица, придётся когда-нибудь принимать поражение, и это тоже надо уметь. Он сумел. – Всё, братва! – приказал он, отряхивая серую форму, приобретшую заслуженный вид от соприкосновений с бетоном. Он больше не строил из себя стража правопорядка. – Всё, в натуре! По тачкам – и до хаты! Снегирёв беспрепятственно вернулся к автомобилю. Мотора он не глушил; «Нива» упруго рванулась, вдавив пассажиров в спинки сидений, и полетела по гладкому шоссе, мимо Малахитовых озёр, сиявших под полуденным солнцем. Веня ещё обернулся посмотреть, как исчезает за деревьями жёлтый корпус «копейки». Он верно оценивал ситуацию и о том, чтобы выручить отобранную машину, не заикался. Головы унесли – и спасибо. Света, та вообще никуда не смотрела. Сидела, уткнувшись лицом мужу в плечо, и мелко дрожала. Снегирёв догадывался, что погони не будет, но из общих соображений держал скорость за сотню. «Нива» с довольным рёвом поглощала бетонку. Стаська, в жизни своей ни разу так не ездившая, восхищённо смотрела то вперёд, то на дядю Лёшу, сосредоточенно выжимавшего газ. У Снегирёва, успевшего изволноваться по поводу страшного переживания, которому подвергся ребёнок, малость отлегло от сердца. Стаська, похоже, ни мгновения не сомневалась, что всё кончится благополучно. Нет, хорошо всё-таки, когда медицинская справка в порядке… – В милицию не торопитесь, – напутствовал Алексей, высаживая Веню со Светой возле метро. – Не удивлюсь, если машину вам сегодня-завтра подкинут. Вот если дня через три всё по нулям, тогда идите и заявляйте. Спросят, почему не сразу пришли, скажете, сперва в шоке были, потом через ГАИ пытались узнать… Ограбленные супруги уныло кивали. Сколько-то денег и ключи от квартиры у них, по счастью, остались с собой. Стаська так и горела желанием поскорее рассказать тёте Нине и дяде Вале об удивительном приключении на шоссе. – А вот этого не надо, – пресёк её поползновения Снегирёв. – Поехали, приехали… всё. – Она непонимающе и разочарованно повернулась к нему, и он пояснил: – По-твоему, тебя со мной после сегодняшнего ещё хоть раз куда-нибудь пустят?.. Стаська обдумала ситуацию со всех сторон и сделала выбор: – Могила, дядь Леш… Они медленно ползли через Троицкий мост в «пробке» которую обгоняли проворные пешеходы. – Тренер не звонил? Роман Романович? – спросил Алексей. Стаська покачала головой: – Не звонил… – Может, поближе место найдём? Я около вас, на Бассейной, конников видел. – Давайте ещё подождём, дядь Лёш. Может, у него обстоятельства… |
||
|