"Те же и Скунс" - читать интересную книгу автора (Милкова Елена, Семенова Мария Васильевна)In the death car– Какого хрена… – проворчал Журба и смачно выругался. – Провалился, что ли? В канавку упал? Резкие порывы ветра немилосердно трепали ветви деревьев, срывая последние уцелевшие листья. Забитые снегом лапы огромных елей метались на фоне тёмно-серого неба. – Зря торчим… – отозвался водила, всё более злобившийся на превратности жизни. – Погода-то… Хрен его знает, передумал, может… Серебристый красавец «Чероки» вздрагивал и покачивался под ударами шквала. – Нет, – уже почти безнадёжно покачал головой Журба. – Из города выехал, факт. Мишаня-гаишник мне сам отзвонился… – Ну тогда не знаю, – проворчал водила. – Эх, жизнь копейка! – сказал сидевший сзади Игорёк и с хрустом сдавил руками пустую банку из-под джин-тоника. – Чего, силушку девать некуда? – мрачно поинтересовался Журба. И тут пискнула рация. Андрей жадно схватил её: – Ну?! – Едет! – донеслось из динамика. – Микроавтобус «Форд», рыжий… Номер только не рассмотрел… – Он, – ответил Журба. По сравнению с тёплым нутром джипа снег с ветром был форменной пыткой, однако после стольких часов ожидания лучше уж какое угодно, но действие. Люди Журбы были парни толковые, и к тому времени, когда на трассе действительно появился оранжевый микроавтобус, «гаишная засада» была организована по всем правилам. Водитель автобуса, видно, сразу почуял, что стоят по его душу, а потому стал притормаживать чуть ли не раньше, чем Андрей подал знак остановиться. Когда Журба приблизился к машине, стекло проворно съехало вниз. Четверо встали по сторонам с автоматами наготове – на случай прорыва. – Ну? Что везем?.. – спросил Журба, представившись «капитаном Астафьевым» и пытаясь что-то разобрать в трепещущих на ветру бумагах, протянутых водителем. – Православную литературу, – не моргнув глазом ответил шофёр. И посмотрел Андрею в глаза таким родниковым взором, что тот чуть было не поверил. – Кончай базар! – рассердился тихвинский лидер. – А ну вылазь! Кузов открыть!.. – И не рыпайся, а то будет тебе со святыми упокой, – захохотал Игорёк. Водитель, бородатый мужик в штопаном свитере, послушно выбрался из машины и отпер боковую дверь. – Вот, – сказал он, указывая на аккуратные пачки – Преосвященный на богоугодное дело благословил. В Эстонии ведь что творится-то нынче! Всех православных под Константинопольского патриарха переводят… что дальше будет – один Господь ведает! – Тут он размашисто осенил себя крестным знамением и после паузы продолжил: – И меня вот со святыми книгами назад завернули, обратно везу… А книги хорошие… «Православные святые» – это для детей, но и взрослые с удовольствием прочтут для пользы душевной… вон там – последний номер «Альфы и Омеги»… а вот владыки Антония, митрополита Сурожского, брошюра «Жизнь. Болезнь. Смерть». Очень рекомендую… – и подал постепенно обалдевавшим разбойничкам несколько экземпляров из надорваной пачки. – Далее о туринской плащанице отца Глеба Каледы, царство ему небесное… – Водитель снова истово перекрестился. Андрей Журба, утробой боявшийся адской сковороды, давно не испытывал таких потрясений. Он не выдержал и скосил глаза на своих. На лице Игорька застыло туповато-удивлённое выражение, водила, только что вслух мечтавший растратить молодую жизнь на баб и кутежи в шикарных питерских кабаках, с интересом рассматривал пачки. Молоденький Димон бегал глазами с мужчика в свитере на хозяина и обратно. Один Плечо стоял спокойно и неподвижно, положив руки на автомат. – Так… – Журба потянулся поскрести затылок, но остановился. – Ну, дурдом!.. А под пачками чего? – спросил он на всякий случай. – Ничего, – спокойно пожал плечами водитель. – Другие пачки. Можете проверить… – Ладно! – окончательно поняв, что машина не та, махнул рукой Андрей. – Проезжай… Да! – спохватился он, снова вспомнив об адской сковороде. – Если братва остановит, ты прямо говори: «У меня крыша. Андрюха Журба». Понял? – И Андрей, вдохновившись, повернулся к Игорьку: – Ручка есть? – Ручка?.. – Ну карандаш. Чем пишут. – Не… Она мне надо?.. Ручка сыскалась только у самого водителя микроавтобуса. – Это тебе на всякий случай… – Андрей положил накладную на одну из пачек, всю в крапинах от сырости задуваемой ветром, и что-то размашисто написал на обороте. Потом свернул бумагу и сунул в руки водителю. – Пошли, мужики. Извини, шеф, ошибочка вышла… «Гаишная засада» исчезла так же быстро, как и появилась. Водитель микроавтобуса забрался в кабину и с изумлением прочитал размашистую надпись на накладной: «АНДРЕЙ ЖУРБА ДАЁТ ДОБРО». В Ивангороде, против всяких ожиданий, пришлось валандаться долго. Снегирёв не очень понял почему, но Женя должен был забрать груз на площадке у автовокзала. Прибыть туда следовало к часу дня. Апельсиновый микроавтобус выехал на взгорок с видом на обе крепости, имея запас времени в полчаса. Снегирёв поставил его так, чтобы не мешать междугородным «Икарусам», и заглушил двигатель. Если верить старожилам, когда-то на этом месте стояла, господствуя над окрестностями, большая красивая церковь. В соответствующем году пережиток никому не нужного культа взорвали, а на его месте воздвигли нечто несравненно более полезное и архитектурно более совершенное – приземистую коробку автовокзала. Другой (а может, и тот же) наследник Трезини и Монферрана выдержал потрясающее единство стиля, возведя в углу площадки гениально простое сооружение, к которому народная тропа поистине не зарастала. Женя и Алексей по очереди посетили его, и перед возвращением в кабину каждый провёл снаружи несколько лишних минут, оттирая снегом подошвы. Благо здесь, в Ивангороде, метель началась рано утром, и к середине дня успели образоваться вполне внушительные сугробы. – Один мужик мне рассказывал, – лениво поделился впечатлениями Снегирёв. – Это сейчас электричка из Дудинки в Норильск идёт три не то четыре часа, а раньше – все шесть. Ну, машинист уже знал, что людям надо, и останавливался посередине, где лежал на боку товарный, вагон. Местность там ведь какая? Тундра с бревнами человеку по грудь, да и те – лиственницы, зимой всё насквозь… В общем, публика муравьиной дорожкой к этому вагону, и на бегу разделяется – мальчики налево, девочки направо. Влетают в вагон с разных сторон, а там – ни тебе переборки… – И как? – спросил Женя. Ветер ощутимо потряхивал и покачивал микроавтобус. Женя помолчал, не особенно одобряя рассказ. Потом заметил: – А я слышал, когда чеченцев переселяли, их тоже в товарных вагонах… Доску от пола оторвут – все удобства. Так некоторые чеченки от разрыва пузыря умирали. Не могли при мужчинах, и всё. Снегирёв зевнул, нахохлился и не стал развивать тему. Наступил час дня, больше похожий на пять вечера где-нибудь в конце декабря. Наступил и прошёл; ни грузчики, ни контейнеры с пресловутыми сырками на горизонте не появлялись. Снегирёв снова запустил двигатель и включил печку, поскольку иначе в кабине скоро наросли бы сосульки. Женя пошарил по карманам в поисках кошелька: – Схожу, что ли, брякну в контору… Скунс без большого труда уловил невесёлые картины, проплывавшие перед его умственным взором. Бежать по холодюке через площадку – слава Аллаху, если в углу набитого народом автовокзала вправду висит плохо работающий автомат – жетоны к нему небось на десятой улице покупать, а на «Форду» с площадки не двинешься, – а в конторе ещё скажут что-нибудь вразумительное или нет, почём знать… Снегирёв вытащил из-за пазухи сотовый телефон: – Чего мучиться, давай звони. – «Дельта»? – удивился Женя. – Разве сюда достаёт? У Снегирёва была, строго говоря, далеко не «Дельта», но вдаваться в подробности он не стал, лишь философски пожал плечами: – Вот ты и проверь. В рекламе хлестались, что достаёт… Крылов поблагодарил и стал набирать номер, а Алексей отметил про себя, что инструкций по обращению с телефончиком Жене понадобилось не больше, чем ему самому – с микроавтобусом. Два сапога пара, уж что говорить… Телефонная беседа (слышимость была, кстати, хрустальная) получилась очень короткой. Подсадной эгидовец (на сей счёт у Снегирёва уже никаких сомнений не было) произнёс две фразы, выслушал одну в ответ и уныло прижал пальцем отбой: – Велели ждать до упора… – Значит, поймают лет через десять снежного человека, – кивнул Алексей. – До упора, блин!.. Жизни они там у тебя в «Инессе» не знают… – И поднял палец вспоминая очередную побасенку: – Где-то в самый разгар перестройки заслали одного из Питера в командировку… в Свердловск, кажется. Вроде за какими-то документами. Он приезжает, а документы не то не готовы, не то потерялись – одним словом, застрял. Командировочные кончились, он шлёт на родное предприятие телеграмму – так, мол, и так, подкиньте деньжат, обратный билет купить не на что. А в дирекции кто-то не в духе был, и отбили парню ответ – твои, мол, проблемы, можешь топать пешком. Он сперва хотел из дому денег просить, потом обозлился – ах вы так со мной! – и пошёл-таки пешком. Месяца два шёл… или не два, но тоже неплохо. Является, а его там уже увольняют со всякими страшными формулировками. Он в суд! И телеграмму показывает… – И как? – Отсудил. Демократия же. …Сидеть пришлось почти до пяти вечера. За это время оба успели и подремать, и пополнить энергетические ресурсы в маленьком стеклянном кафе (пассажиры, скопившиеся на автовокзале, очень быстро подмели в кафе всё съестное, но Женя с первого же захода предусмотрительно запасся впрок), и заново посетить «архитектурный памятник» в дальнем конце площадки. Снег по-прежнему валил до того густо, что временами скрывалась даже Ивангородская крепость, а насчёт Нарвской так и не удалось определиться – есть она там ещё или распродали на сувениры. «Икарусы» один за другим возникали из мчащихся вихрей и величественно отваливали прочь, увозя в Питер счастливчиков. – Скоро откапываться придётся, – сказал Женя Крылов. – В твоём любимом Норильске, между прочим, самая крутая пурга, которую за всю историю наблюдали, произошла не зимой, а чуть не в июле. Так что нам-то сам Бог велел… Снегирёв отметил про себя, что парень не дёргается. Умеет ждать. Он знал, в каких конкретно частях людям прививают такое умение. – Ага! – сказал вдруг Женя. Алексей проследил его пристальный взгляд и увидел трёх пролетариев в ватниках, приближавшихся к микроавтобусу. Они катили большую металлическую тележку, заставленную характерными ребристыми пластиковыми контейнерами для молочных продуктов. Алексей стихийно ждал их со стороны переправы в Эстонию: где ещё могли застрять импортные сырки и сметана?.. – Верным курсом идёте, товарищи, – пробормотал он, глядя, как пролетарии, одолевая сугробы, неуклонно продвигаются к «Форду». На автовокзале и кругом уже вовсю горели фонари, и мысль о трёхчасовом – самое меньшее – путешествии по заметённому снегом шоссе никакого энтузиазма не внушала. Так что, коли не получается закрыть глаза и открыть их уже дома, лучше бы всё началось – да и кончилось – побыстрей… Тележка едва не перевернулась, минуя угол кафе, но всё-таки миновала его. Стало ясно, что ошибки никакой нет и восемь контейнеров предназначены действительно для «Инессы». Снегирёв выскочил наружу и раскрыл заднюю дверь, а Женя занялся бумагами. Когда они выруливали с площадки, Женя, сидевший на председательском месте, кивнул Алексею и ткнул пальцем через плечо – в сторону стекла, отделявшего кабину от грузового отсека. Отсек был способен принять тонну с лишком. Небольшие контейнеры сиротливо ютились в уголке, занимая едва четверть пола. – И за таким фуфлом, – сказал Женя, – гнали к чёртовой бабушке, да ещё… ждать до упора… – Ты вчера в это время таблетки глотал, – посмотрел на часы Снегирёв. – Лекарство-то с собой не забыл? До Кингисеппа добрались без приключений. Алексей позвонил в дверь квартиры на улице Карла Маркса, и ему открыла Таня. – Ой! – разом обрадовалась и огорчилась она. Уж верно, ждала запропастившуюся тётку, но и попутчики сдержавшие обещание, были весьма даже кстати. Девушка обернулась к соседке, вышедшей в прихожую следом за ней: – А вы говорили, не приедут! Таня была одета в коротковатые и широкие для её стройных ножек рейтузы, позаимствованные, видимо у той же соседки. – Я смотрю, не пришла ваша тётя, – сказал Снегирёв. – Ну как, надумали с нами в Питер? Карета внизу… – Деточка, оставайся, – закудахтала хозяйка квартиры. – Переночуешь, а завтра уж как-нибудь… Она была женщина здравая и, конечно, не хотела на ночь глядя отпускать девятнадцатилетнего ребёнка с двоими непонятными шоферюгами. И поди докажи, что с этими чужими мужчинами девочка будет в большей безопасности, чем у себя дома. – Да ну что вы, Анна Тимофевна, неудобно, ребята специально заехали… Я сейчас, только ботинки надену! – Хоть лисапет-то оставила бы… – уже вслед Танечке и Алексею сокрушалась соседка. Обычно Женя сидел за рулём совершенно расслабленно, удобно откинувшись к спинке. А теперь он вдруг понял, что вцепился в руль и наклонился вперёд, словно это могло помочь рассмотреть хоть что-нибудь впереди. В темноте, да по скользкой дороге, практически порожняком, да сквозь метель, ощутимо толкающую в борта… Женя был не в настроении рисковать – ехал медленно и со всей мыслимой аккуратностью, но полностью избавиться от напряжения не удавалось. Он неплохо знал Таллинское шоссе, и данное конкретное место всегда ему нравилось. Дорога здесь довольно резко петляла, а по сторонам стояли громаднейшие старые ели. Быть может, чаща продолжалась паршивенькие сто метров – что за беда? Вообразить, будто едешь, как в детстве, на Карельский на дачу, тем не менее удавалось… Завидев из-за поворота синие проблески милицейского маячка. Женя первым долгом решил, что впереди случилась авария: должно быть, какой-то лихач неумеренно разогнался и вылетел с виража на природу. Потом в лучах фар возникла фигура гаишника, закутанного в длинный клеёнчатый плащ. Требовательное движение жезла заставило микроавтобус свернуть на обочину. И одновременно с этим откуда-то снизу (почему снизу…) прозвучал свистящий шёпот Снегирёва: – Женька, смотри в оба! Это не менты!.. Женя скосил глаза. Оказывается, Алексей успел сползти с сиденья и утянуть за собой пассажирку. Та наверняка горько жалела, что не осталась с гостеприимной соседкой, но, как говорится, попал в дерьмо – не чирикай. Она и не чирикала. Скукожилась на полу, тесно прижавшись к Снегирёву, и была готова быстро и беспрекословно исполнять любую команду. – Тяни время, – успел ещё шепнуть Алексей. Расспрашивать, что у него на уме, было недосуг, да подобной мысли у Жени и не возникло. Время вдруг совершило необъяснимый скачок; чеченцы Мусалиева переоделись питерскими гаишниками, а «дядя Зуй», полностью сменив имидж, перекрестился в Алексея, но от этого ровным счётом ничего не изменилось. Женя врубился в боевую обстановку с лёгкостью, которая при других обстоятельствах изумила бы его и заставила поразмыслить – в частности и о том, с какой это стати случайный напарник вдруг взялся командовать операцией… По счастью для них обоих, в данный момент и на это не было времени. Приказ услышан, приказ понят – действуй! И Женя стал действовать. Он схватил документы и выскочил из кабины. И, уже захлопывая дверцу, услышал, как негромко щёлкнул замок с другой стороны. – Това-арищ начальник… – первым обратился он к подошедшему офицеру (или не офицеру?..), угадывая, заметил ли тот. Нет, не заметил – против света да в затемнённой кабине… – Капитан Астафьев, – козырнул гаишник, отворачиваясь от рвущего ветра. Впрочем, фары осветили достаточно; Женя узнал тихвинского лидера Андрея Журбу. Мысленный альбом у эгидовца был не такой обширный, как у Снегирёва, но для конкретной ситуации хватило вполне. Он принялся суетливо совать Журбе документы на автомобиль, путевой лист и накладную на груз, но «капитан Астафьев» лишь отмахнулся. – Мы вынуждены воспользоваться вашей машиной, – непререкаемо сообщил он Жене. – Там, впереди, авария, нужно срочно отправить людей. Микроавтобус поведёт наш шофёр, а вы потом доедете с нами… Женя подёргал молнию куртки и стал прятать документы в карман, не теряя из виду четверых с автоматами маячивших за спиной вожака, и отмечая про себя, что никаких признаков аварии на дороге, в общем, не было видно. Если что и просматривалось, так это смутный силуэт «Гранд чероки» в кустах на съезде с обочины. – Э-э… это самое, как его… – замялся Женя. – Товарищ капитан, я… ну… это… и сам повести могу… Казалось бы – самое естественное поведение шофёра, которому до последнего не хочется выполнять подобный приказ. Но для тихвинских, проторчавших на шоссе двенадцать весьма сволочных часов, его вялое сопротивление оказалось последней каплей. Здоровенный малый в камуфляже и бронежилете сгрёб Женю за шкирку: – Ща-ты у меня будешь вякать!.. Да ты, бля!!! Скрутить – по почкам – отобрать ключи – ещё по почкам – через канаву под ёлки… – мог ли предполагать верзила, что накатанная цепочка, представшая ему так зримо, что уже казалась исполненной, лопнет в самом начале? Растрёпанный парнишка-шофёр неожиданно легко уступил его хватке, при этом локоть пойманного вдруг резко взмыл вверх, под челюсть обидчику, а в следующий миг возвратное движение кулака с хрустом расплющило здоровяку нос… Эффект внезапности оправдался на сто пять процентов. Шофёр вырвался и отскочил в сторону, как рассерженный кот, успев напоследок подбить тихвинцу пяткой колено. Верзила, основательно выключенный из схватки, начал валиться. Женя только потом осознал, что заряд прошлого, выстреливший из подсознания, заставил его действовать в безотчётной уверенности – вторая «боевая единица» тоже сработает вовремя и нипочём не бросит его одного. И ведь так оно и случилось, причём даже сверх всякого ожидания. Журба, не чаявший от молодого водителя такого отпора, схватился за кобуру, но почти сразу некое чутьё заставило его обернуться… Защититься он уже не смог. Вместе со свежей порцией снега в лицо и в грудь ему шарахнули обе ноги стремительно прыгнувшей Танечки. Не зря она прилежно занималась в секции тэк-вондо, только на тренировках у неё ни разу не получалось так вдохновенно, как нынче… Тихвинский лидер вряд ли понял, что именно отправило его в капитальный нокаут. Хотя и владел чёрным поясом по каратэ сётокан. Крылов успел подумать, какая скотина Снегирёв. Девчонку под пули!.. Он ждал выстрелов, но их не последовало. – … Вот та-ак, понятливые вы мои, – вместо автоматного треска прорезался у него в ушах голос напарника. – А теперь ме-е-едленно… и очень-очень спокойно… отдаём пукалки дяде и тёте… Пока они. Боже сохрани, пукать не начали… Да не дядя с тётей, а железяки… Алексей сидел на корточках за спинами троих тихвинцев и держал в руках «Калашников» четвёртого, того, который хватал Женю за шиворот. Видно было, что его неожиданная атака застала троицу на самых разных стадиях вскидывания оружия, смотря какая у кого оказалась реакция. Теперь их позы постепенно приходили к общему знаменателю: стоя под дулом автомата – и ведь что-то подсказывало: шуток не будет! – парни отдавали «стволы», потом друг за другом опускались на колени и наконец ложились плашмя, мордами в снег, завершая превращение из налитых силой хозяев положения в озябшие жертвы. Женя по одному поднимал их, отводил к запрятанному в кустиках «Гранд чероки» и там сноровисто вязал капроновыми шнурками от их же ботинок. Поток матерщины и угроз, которым вдруг разразился один из пленников, был пресечён нежным поглаживанием автоматного ствола по щеке. – Здесь дама, – ласково посоветовал Снегирёв. – Попридержи язычок… пока не отрезали… Даме – бесстрашной Танечке – было на всякий случай ведено держаться подальше. Не ровен час, запомнят лицо. В джипе надрывалась рация. Кому-то не терпелось узнать, как движется дело. Женя выдворил рацию на капот, чтобы не создавала нервную обстановку. Рация не относилась к категории непромокаемых и скоро затихла. Женя и Алексей не сговаривались, как поступать с пленными. Даже не обсуждали между собой эту проблему. Оба про себя взвесили возможные причины нападения, и выводы были сделаны одинаковые. Причины оставить Журбу в покое у каждого, правда, были свои и очень различные. Но совместным действиям это отнюдь не мешало. Последними к джипу притащили нокаутированных и за неимением иного места засунули их в багажное отделение. Благо у «Гранд чероки» оно очень вместительное. Когда въехали в город, первым покинул микроавтобус Алексей Снегирёв. Его высадили у метро «Ленинский проспект», от которого, как известно, ему было до дома без пересадок. Танечка обитала на Будапештской, и Женя – семь бед, один ответ! – довёз её до самой двери, за что и удостоился благодарственного поцелуя в щёчку. Потом оранжевый «Форд» вернулся назад и посигналил перед воротами фирмы, открывавшимися на Варшавскую. Ворота распахнулись и впустили его. Снегирёв наблюдал за ним с другой стороны улицы, из глубокого и плохо освещённого проезда между домами. Облепленная снегом «Нива» с погашенными огнями напоминала большой угловатый сугроб, незаметно возникший среди других таких же сугробов. |
||
|