Глава восемнадцатая

«Керема» рассекала гладкую поверхность воды, и волны откатывались со стеклянным отблеском и исчезали в дымке, висевшей над заливом. А прочерченный яхтой след раздваивался и гас в мелкой ряби.

Все это было по душе Мартину. Берег позади был невидим, как и горы впереди, – они плыли в своей вселенной, укрытые туманом от всего мира, единственным напоминанием о котором было жалобное мяуканье Ли-Ли, оставленной на берегу.

Мотор работал ровно и спокойно.

– Он уже не стучит, как раньше, – сказал Мартин Брэнку, стоявшему на ступеньках, ведущих в каюту.

Брэнк кивнул.

– Я его перебрал.

Мартин одобрительно оглядел яхту.

– Вы удачно ее покрасили.

– Хороший нитролак.

– Интересно посмотреть, как она пойдет под новым гротом.

– Отлично идет! – заверил его Брэнк. – Я уже его испробовал.

– День сегодня, по-видимому, опять будет безветренный.

– Принести спинакер или большой кливер?

– Пожалуй, большой кливер.

Брэнк исчез в каюте.

Лиз стояла в своей обычной позе, прислонившись к мачте. Ветер трепал ее коротко подстриженные волосы, сдувал их со лба, рубашка и шорты облепляли тело. Иоганн стоял рядом с ней, тоже прислонившись к мачте, и Мартина словно кольнуло – знакомое чувство, которое он испытывал всякий раз, когда что-нибудь напоминало ему о том, что Лиз уже женщина. Хотя обычно он изображал из себя современного отца и делал вид, будто ему нравится, что его дочь стала взрослой, но всякий раз, думая об этом, он ощущал боль, словно что-то разбередило его старую язву. Он убеждал себя логичными доводами, как убеждал трудных клиентов, но, хотя он мог уговорить клиентов, свою боль он унять не мог.

Он смерил взглядом юношу, стоявшего возле нее. И спросил себя, не поступил ли он опрометчиво, разрешив Карлу взять с собой племянника. Но, впрочем, и Карла пригласил не он. Эти молодые европейцы очень развязны, а Лиз, несмотря на все ее разговоры, еще очень наивна. До сих пор она никого не приглашала сюда, кроме Манделей, пока они тоже не обзавелись моторной лодкой. Молодые люди ее совсем не интересовали, хотя дружба с Манделями открывала перед ней возможность таких знакомств, которые, как принято считать, нужны молоденьким девушкам. Нет, мальчики ее просто не интересовали, хотя если уж на то пошло, и она их мало интересовала, ну разве что по-товарищески, как, например, Младшего Мака. И все же она была привлекательной; в ней было что-то от ошеломляющего очарования Жанетт, прошедшего горнила трезвого белфордского рационализма. Ну что ж! Девочки вырастают так же, как и мальчики, и с этим ничего не поделаешь! Остается только уповать на лучшее. Хорошо, что хоть племянник не так назойлив, как дядя, и не в пример ему готов учиться управлять яхтой.

С конца кормы доносился смех Элис и Карла. «Наслаждаются обществом друг друга», – подумал Мартин. И все же ему повезло, этот пришелец оказался менее навязчивым, чем можно было ожидать поначалу. А Элис преобразилась до неузнаваемости. Со дня смерти матери он не видел ее такой веселой и жизнерадостной. Ничто теперь ее не раздражало. Жить с ней под одной крышей стало просто удовольствием.

Появился Брэнк с парусным чехлом в руках, на котором было аккуратно помечено: «балун-кливер».

– Мы поставим его при бакштаге, а генуэзский – когда пойдем галфиндом, – сказал Мартин.

Он подумал, что Брэнк хорошо знает свое дело. Такого порядка на яхте еще никогда не было: сам он грешил небрежностью, унаследованной от отца.

Настроение Мартина поднялось. Уже давно день отдыха не сулил быть столь удачным.

Когда они выходили из залива, легкий ветерок уже встревожил водную гладь. Туман рассеивался, оставляя шлейфы полупрозрачной дымки, а солнечные зайчики рябили воду. Открылся южный берег в своей первозданной красоте, каким он и представлялся Иоганну, окаймленный оливково-серыми деревьями над сверкающим заливом. Даже разбросанные кое-где домики с красными крышами не могли развеять ощущение отчужденности, заложенное в самих названиях: Ганнамата, Бюрранир, Джиббон. Он повторял их про себя следом за Лиз.

– Красиво, как на Дунае, – сказал Карл. Растянувшись на корме, он глядел на лесистые полуострова, чуть дрожащие в мареве далекого лесного пожара.

– И не больше? – поддразнила его Элис.

– Нет! Здесь не может быть ничего превосходящего красотой то, что было прекрасным на моей родине. За исключением вас, конечно. – И он положил руку ей на колени.

– Не надо! – Элис сняла его руку и ласково положила на нее свою ладонь. – Могут увидеть.

– Пусть видят. Все уже и так догадываются.

– Догадываются – это одно, а…

– Вы не хотите, чтобы они были уверены? Так?

– Пожалуй.

Он приподнял край ее махровой накидки с капюшоном.

– Какая у вас белая кожа! Вы совсем не похожи на тех загорелых, костлявых чучел, которых видишь на пляже.

– А мне хотелось бы походить на них. К сожалению, я должна прятаться от солнца, чтобы не обгореть.

– А я этому очень рад. Люблю женщин с белоснежной кожей. Вам никто никогда не говорил, что в этом бурнусе вы выглядите очень романтично? Точно белокурая арабская красавица.

– А я себя в нем чувствую несколько неловко, но без него в море мне гибель. Я моментально сгораю.

– Сгораете вы или ваша кожа?

– О, Карл! Как можно!

Он рассмеялся.

– Милая Лорелея, какая же вы скромница; для женщины, которая… – он замялся.

– Не так уж молода? – в голосе Элис прозвучал вызов.

– Бог мой! Вы, австралийки, так неразумны! Вас заморочил Голливуд, и вы тоскуете потому, что вы не девчонка, вместо того чтобы гордиться, что вы подобны розе в полном цвету.

– Стало быть, вам не нравятся австралийки?

– Очень нравятся. Я мог бы даже полюбить одну из них, если бы мне позволили надеяться. Вы здесь женственны, как те женщины, которых я знал на родине в дни молодости. И слава богу, у вас не все помешались на этой нелепой идее равноправия, которая в других странах погубила ваш пол. Вы домоседки, печете отменные пирожные, занимаетесь милой благотворительностью и не рветесь в парламент управлять страной и заниматься мужскими делами.

– Боюсь, что Лиз совсем на меня не похожа.

– А Иоганн не похож на меня. Но факт остается фактом: женщины вашей страны отлично занимаются своим чисто женским делом, отлично ухаживают за своими мужьями… – Его рука так крепко сжала запястье Элис, что она вздрогнула от боли. – И я имею в виду не только пирожные, но кое-что послаще. Обожаю таких женщин.

– Льстец! – Элис отдернула руку и потерла красный след на запястье. – И к тому же зверь! Посмотрите, что вы сделали.

– Но вам же это нравится? – Карл ущипнул ее за икру и засмеялся, когда она вскрикнула.

– Совсем не нравится! – И Элис, надувшись, потерла ногу.

– Я-то знаю, что нравится! Но только в машине, когда темно, ведь правда? Когда вас никто не видит, даже я. Должно быть, ваш жених был не очень пылок. Или в вас говорит пуританка? Быть может, поэтому вы не вышли замуж?

Элис молча глядела на улыбающееся ей бородатое лицо и думала о том, что же прячется за темной бородой, скрывающей его подбородок и щеки почти до самых глаз. Прежде ей трудно было бы даже представить, что она может поцеловать бородатого человека. А сейчас этот рот под густыми усами манил ее, и ей хотелось прижаться к нему губами.

Но Карл приподнялся, стал глядеть на пенистый след «Керемы», и Элис овладело смешанное чувство облегчения и вместе с тем разочарования.

Только две рыбачьи лодки виднелись на искрящейся глади залива.

– Как тихо, – сказал Карл. – Мы совсем одни тут.

– Здесь далеко не всегда так тихо, – поспешила разуверить его Элис. – На воскресенье сюда приезжает много народу. Рейнбоу, ну вы знаете, наши соседи; потом еще семья – они живут позади нас, и Иоганн по утрам играет с ними в теннис. Вон их дом, на мысу. Отсюда он выглядит, как оранжерея на сваях. Они дешево купили этот участок, так как его никто не хотел брать: все в один голос уверяли, что на этой скале ничего не построишь. Но Фрэнк – талантливый архитектор. Наверное, после завтрака на своей моторной лодке к нам приедут Лайша и Дон. Они все помешаны на водных лыжах. Иоганн катается на водных лыжах? Карл махнул рукой.

– О, наверное! Нынешнее поколение моментально выучивается всему бесполезному и дорогому.

– Но у нас вся молодежь увлекается этим спортом, – оправдывалась Элис. – И в этом ведь нет ничего дурного?

– Разумеется, нет! Возможно, я к ним слишком строг потому, что моя юность протекала в совсем иных условиях. Она была более суровой. А ваша?

– Да. И моя тоже. – Элис окинула взглядом хорошо знакомую бухту, и ее лицо потускнело при мысли о бесцельно растраченных годах.

Карл наклонился к ней.

– Бедная Элис! Мы наверстаем упущенное, правда?

Она ощутила на своем колене теплую тяжесть его руки, и она не отбросила эту руку, а наслаждалась приятным волнением, разбуженным его прикосновением.

Мартин повернул «Керему» к выходу из залива, и она заскользила навстречу легкой зыби.

– Ну как вам нравится наша погода, Брэнк?

– Я еще не вполне в ней разобрался. Не все приметы знаю. Она здесь не такая капризная, как в других местах, где я побывал. Она… Постойте, как это… Я нашел в словаре это выражение: легко прогнозируется. И карта погоды очень помогает. Я думаю, до полудня ветра не будет, потом немного посвежеет, но не особенно.

Мартин не скрывал своего удовольствия.

– Очень хорошо, Брэнк! Отлично! Я и сам так же думал. Ага! Вот и бриз.

Брэнк улыбнулся.

– Сначала пойдем вдоль берега? – спросил он, бросив взгляд на Элис и Карла. – Короткими галсами бейдевинд на юг, а потом, когда бриз усилится, повернуть и полным ветром идти назад.

Мартин кивнул.

– Пока ветер с берега, пойдем длинным галсом мористее. Давайте генуэзский.

Брэнк снова исчез в каюте.

– Лиз! – крикнул Мартин. – Ставь грот!

– Есть, сэр! – Лиз встала навытяжку и отсалютовала (по крайней мере она считала, что салютует). – А теперь, сухопутная крыса, – обратилась она к Иоганну, – помогай мне! Сначала поставим на место гик. Для этого надо выбрать топенант.

– А что такое топенант?

Но Лиз уже было не до него.

– Объясню потом, сейчас нет времени. Вот тяни за это! Да не так сильно, Геркулес! Крепи грот, папа! А ты, сухопутная крыса, пошевеливайся! Развязывай сезни. Брось их в кокпит. А ну, быстро! – прикрикнула она. – Вопросы потом. Теперь сюда. Держи этот фал. Я надену кольца, а ты тяни веревку. Осторожно, не слишком сильно. Чем выше парус, тем труднее будет тянуть.

Иоганн старательно выполнял ее приказания. Мартин одобрительно следил за ним.

– Стоит! Еще подтяни. Только осторожно! А то сломаешь топ!

Брэнк заложил на гик хват-тали и оттянул его.

– Мисс Лиз, подтяните немного!

Лиз взялась за фал, заложила его за планку и откинулась назад, выбирая слабину.

– Вот так. Мы свернем конец потом, – пояснила она Иоганну. – Это экономит время.

Брэнк тем временем закрепил генуэзский кливер на леере и быстро выбирал кливер-фал.

– Э! Да это что-то новенькое! – воскликнула Лиз, увидев, как он наложил на мачту полтора шлага и зажал под ними петлю кливер-фала.

Брэнк был как будто доволен, что мог чему-то их научить.

– Ну, нового тут ничего нет, – сказал он. – Но стоит только дернуть, и парус упадет. Так же можно крепить и шкоты. И ничего не надо развязывать. Достаточно дернуть – и готово.

– Папа! – крикнула Лиз. – Ты видел, как Брэнк крепит фалы?

– Посмотрю потом!

Брэнк тем временем закрепил шкот кливера.

– Отпусти топенант! – крикнул Мартин, и Лиз его отпустила.

– А зачем? – спросил Иоганн, глядя, как свернутый парус, похожий на толстую колбасу, ползет вверх по лееру.

– Объясню потом, – ответила Лиз. – Брэнк, помочь вам?

Брэнк работал гиком, чтобы поймать ветер, а Мартин переложил руль. Яхта повернула. Брэнк дернул веревку, и, к изумлению Иоганна, большой кливер развернулся, наполнился ветром, и «Керема» стала набирать ход.

– А теперь, когда ты кончила мной командовать, объясни что к чему, – сказал Иоганн.

– Ты прекрасно со всем справился! – И Лиз начала объяснять ему термины. То, что для нее давно уже стало привычным, Иоганну было незнакомо, и ей пришлось подробно растолковывать смысл каждого маневра и назначение каждой снасти.

Брэнк сел на палубе рядом с Мартином, и оба не сводили глаз с парусов. Мартин был очень доволен тем, как стоял новый нейлоновый грот и как работал большой кливер.

– Сделаем длинный галс мористее, а потом к берегу, и, если ветер посвежеет, уберем кливер и пойдем короткими галсами бейдевинд, пока не развернемся.

– А тогда спустим кливер и поставим балун?

– Именно так я и думал.

– Хорошо.

Они повернули на юг, «Керема» стремительно неслась по спокойной глади моря.

Яхта слегка накренилась, теперь стоять было удобней, прислонясь к мачте; Иоганн смотрел, как за бортом уносится назад вода, даря ощущение скорости. Наверное, такое чувство испытывали мореплавателя, бороздившие неведомые моря! Ему доставила большое удовольствие эта мысль, которая словно приносила свободу.

Он никогда не был так близко к океану. Стоило ему только наклониться через борт, и можно было провести рукой по воде, которая разлеталась хрустальными зелеными брызгами. Как написать эту неуемную синеву, переходящую у горизонта в темную зелень, для которой нет названия, а у берегов – в бледно-зеленый цвет бутылочного стекла, если на палитре нет такой синей краски?

– Национальный парк, – сообщила Лиз, указывая на лесистый берег.

Ему не хотелось отвлекаться от своих мыслей. Закрыв глаза, он прислонился головой к мачте; ветер теребил его волосы; он слышал только, как шипела вода и время от времени хлопал парус.

Голос Мартина заставил его очнуться.

– Приготовились, Лиз! Поворачиваем!

И в ту же секунду Брэнк и Лиз в бешеном темпе принялись что-то делать. Замелькали снасти. Брэнк пробежал мимо него.

– Стойте у мачты! – бросил он ему на ходу. – А когда яхта накренится, перейдите на другую сторону.

Иоганн послушно встал с другой стороны мачты, когда яхта повернула.

Через несколько секунд снова воцарились тишина и спокойствие – «Керема» шла к берегу.

О этот пылающий, ослепительный, все преображающий свет! Этот фантастический мир сияющего воздуха и моря, и нет таких красок, чтобы изобразить его. В нем зелень изумруда, синева сапфира и, может быть, еще какой-то живой цвет, который нельзя воспроизвести ни кистью, ни камерой.

– Стэнуэлский парк, – объявила Лиз час спустя. И он увидел, что берег отступает, переходит в долину между гор, над которыми повисла сизо-голубая дымка.

Лиз понюхала воздух.

– Понюхайте, как пахнет лесной пожар.

И этот дым показался ему терпким, как ладан.

Снова команда Мартина. Снова приступ лихорадочной деятельности – и о чудо! Шлепанье воды прекратилось, ветер исчез, палуба выровнялась. Брэнк и Лиз с той же стремительностью убирали генуэзский кливер и уже более спокойно ставили другой парус, – когда он поднялся и раскрылся, то оказалось, что он даже больше, чем прежний.

– Пойдем бабочкой, папа! – крикнула Лиз. – Брэнк будет следить за балуном.

Когда они шли обратно, бриз слегка посвежел.

Они свернули в залив и встали на якорь в тихой воде за мысом Джиббон.