"Адская кухня" - читать интересную книгу автора (Дивер Джеффри)13Он стоял на мрачной бетонной площадке напротив конференц-зала Джекоба Джевитса. Гадая, придет или не придет? Или, точнее, если придет, убьет или нет? Пеллэм внимательно изучил эту часть Адской кухни, где даже ослепительное солнце не могло скрыть господствующие блеклые краски. Здесь, на клочке земли между огромным конференц-залом и серой громадиной «Интрепида», авианосца времен Второй мировой войны, переоборудованного в плавучий музей, от жилых кварталов осталось только жнивье: заброшенные и сожженные одноэтажные домишки, кладбища разбитых машин, заборы с колючей проволокой, пустыри, заросшие сорняком, старые котлы и станки, проржавевшие насквозь. После десяти минут неотрывного изучения старого военного корабля и снующих по Гудзону барж Пеллэм наконец услышал жизнерадостный голос, окликнувший его: — Привет, долбанный псих. Что ж, он все-таки пришел. И выстрелы не прозвучали. По крайней мере, пока. Человек шел к Пеллэму сквозь волны горячего воздуха, плавающие над раскаленным бетоном. Несмотря на жару, на нем по-прежнему была длинная черная кожаная куртка. И он по-прежнему был похож на обезьяну. Засунув в рот сигарету, которая была у него в руке, парень представился: — Джеко Дрю. — Джон Пеллэм. Они пожали друг другу руки. — Пеллэм, а ты парень крутой. Не побоялся подать мне знак прямо перед носом у Джимми К. Дрю произнес это с показной бравадой прирожденного неудачника. Пеллэм отправился в гриль-бар на углу Десятой авеню и Сорок пятой улицы как раз для того, чтобы удить такую рыбу как Джеко Дрю. Он и не рассчитывал узнать что-либо от самого Джимми Коркорана, оказавшегося тем самым тщедушным хорьком, какого и ожидал увидеть Пеллэм, — разве что еще более ненормальным. Нет, он отправился туда за тем, чтобы найти осведомителя. — Ты показался мне человеком, которому можно доверять. Читай: «которого можно купить». — Ну да, ты не ошибся. Джеко можно доверять, это точно. Но только до определенного предела, дружище. Только до определенного предела. Пеллэм слабо улыбнулся. И протянул пять сотен, сумму, о которой они договорились, когда Пеллэм назвал ее вслух в баре, а Дрю вместе с банкой «Кока-колы» протянул ему промокшую салфетку с названием этого пустыря. Дрю даже не взглянул на деньги. Просто сунул пачку банкнот в карман с видом человека, которого почти никогда не обманывают. — Итак, что ты скажешь про своего босса? — спросил Пеллэм. — Он будет стараться прикончить меня? — Не знаю, откуда мне? В любое другое время ты бы уже плавал в канале Хелл-Гейт в четырех разных пластиковых мешках. Но в последнее время старик Джей-Кей держит свои мысли при себе. Экстравагантные безумства закончились. Почему — сам не знаю. Сначала все думали, дело в женщине, но Джимми редко сходит с ума по телкам. И уж точно не по таким шлюшкам как Кати, с которой ты его видел. Так что я не знаю. Быть может, он вообще забудет о тебе. Моли бога об этом. Ради собственного же блага. Если Джимми захочет тебя прикончить, он тебя прикончит, и ты ничем не сможешь ему помешать. То есть, конечно, ты можешь уехать из штата. Но и только. Они сели на скамейку. От жары у Пеллэма жутко чесалась спина. Он подался вперед. Докурив сигарету, Дрю тотчас же начал новую. — Значит, эти дела поручают тебе, верно? — высказал догадку Пеллэм. Дрю пожал плечами. — Бывает. — А у тебя мозгов побольше, чем у него. Взгляд искоса и хитрая усмешка красноречиво рассказали о зреющем недовольстве низов. Пеллэм предположил, что в ближайшие шесть месяцев или Дрю, или Коркоран отправятся на тот свет. И решил, что скорее всего в живых останется Коркоран. — У нас нет такого дерьма как крестные отцы и тому подобное. Но ты прав, я действительно иду под вторым номером. Мне часто приходится замещать Джимми. Особенно когда он теряет голову. А брат его легковес. Что делать: лифт не останавливается на каждом этаже. — Подумав, Дрю добавил: — Но я осторожный. Никогда не переступаю черту. Понимаешь, Джимми частенько ведет себя так, словно у него крыша съехала, твою мать. Но когда он успокаивается, он заботится о своих людях. И у него куча друзей, твою мать. — Дрю оглядел Пеллэма с ног до головы. — Ты говоришь без акцента. Ты не «переплывал через воду». — Да, я родился здесь. — Ты знаешь, что такое «Изумрудное подполье»? — Нет. — Понимаешь, приезжает человек из Ирландии, а здесь его встречает, как бы это сказать, целая сеть людей, которые помогают ему, пока он не встанет на ноги. Так вот, Джимми как раз этим и занимается. Не успел человек пройти таможню в аэропорту имени Кеннеди, а Джимми уже нашел для него работу и подобрал квартиру. Мужчины отправляются на стройку, женщины в бары и рестораны. На этом Джимми неплохо зарабатывает. Еще он устраивает браки тех, кто хочет получить вид на жительство, дает деньги в долг. — Оставляя кое-что себе. — О, Джимми ведь бизнесмен, разве не так? Дрю посмотрел на черную громаду конференц-зала Джевитса, функциональную, угловатую, — так, словно она все еще была в упаковке. Он рассмеялся. Смех быстро перешел в кашель. Словно вспомнив о том, что ему пора снова покурить, Дрю зажег очередную сигарету. — Ты правда снимаешь кино? — Да. — Я никогда раньше не встречался с киношниками. Я люблю кино. Ты смотрел «Жест милосердия»? — В главных ролях Шон Пенн и Гэри Олдмен. Режиссер Эд Гаррис. Хороший фильм. — Это про нас, — с гордостью произнес Дрю. — И кто играл тебя? — насмешливо поинтересовался Пеллэм. Этот художественный фильм про банду из Адской кухни не был основан на реальных событиях. — Я об этом парне никогда не слышал, — совершенно серьезно ответил Дрю. Они помолчали, поняв, что время светских любезностей подошло к концу. Настала пора перейти к делу. Пеллэм понизил голос. — Так, слушай внимательно. Пожар в жилом доме на Тридцать шестой улице. Ходят слухи, за ним стоит Джимми. Он повторил то, что рассказал ему Гектор Рамирес. — Джимми? — переспросил Дрю. — Где ты слышал этот вздор? Не-ет. Джимми не устраивает поджоги старых домов. — А я слышал, в этом доме жила та самая женщина, которая дала свидетельские показания в суде. И Джимми хотел расправиться с ней за это. Дрю небрежно кивнул. — Ах, это? Ты имеешь в виду то, как Спир Дриско замочил Бобби Финка? И это произошло на глазах у той самой латинос? Кармеллы Рамирес? Ну да, она действительно была очевидцем и действительно давала показания в суде. Но Дриско тогда так набрался виски, что Бобби Финка он порешил прямо перед модным рестораном, в субботу вечером. Свидетелей было было десять, сто. Даже если бы латинос не раскрыла свою пасть, Спир все равно отправился бы в «Аттику» на десять лет. Пеллэм не собирался сдаваться легко. — Но я слышал, что Коркоран и раньше устраивал поджоги. — Естественно. Но только старые дома он никогда не трогал. Он занимался новыми. Все мы этим грешим. Твою мать, эти люди отнимают у нас наш район, что они ждут? «Кубинские лорды» и мы — мы сожгли то новое офисное здание на Пятидесятой улице. — Рамирес тоже участвовал в этом? — Разумеется. Это единственное, относительно чего мы можем договориться. И я тоже там был, мой мальчик. О да, Джеко швырнул бутылку с «коктейлем Молотова». Но пойми, в этом нет ничего плохого, — с жаром заговорил он. — Нам принадлежала вся западная сторона. От Двадцать третьей до Пятьдесят седьмой. Она была нашей. Проклятие, теперь у нас ничего не осталось. Мы лишь защищаем свои дома — только и всего. От ниггеров, латиносов и козлов-риелтеров. Тех, кто пришел с востока от Восьмой авеню. — Дрю сделал глубокую затяжку. — Нет-нет, Джимми не поджигал тот дом. Я это точно знаю. — Почему ты так уверен? — Джеко точно знает. Понимаешь, Джей-Кей что-то задумал. — Что? Дрю объяснил, что Джимми Коркоран вместе с братом вложили деньги в недвижимость и в настоящий момент пытаются провернуть какую-то крупную сделку. — Он говорит, что на этом деле заработает целый миллион. Так что Джимми сейчас меньше всего нужно привлекать внимание к Адской кухне, устраивая здесь пожары. Наоборот, Джей-Кей сам без раздумий пришьет того, кто устраивает у нас фейерверки. Им с Томом — это его брат — не нужны… гм… как бы это сказать? Он умолк, подыскивая нужное слово. — Потрясения, — подсказал Пеллэм. — Точно. Им не нужны потрясения. Пеллэм был склонен ему поверить. — Хорошо, предположим, это сделал не Джимми, — сказал он. — Кто еще может за этим стоять? — О, разве ты не слышал? Где ты был? Полиция уже схватила ту старую черномазую дамочку. — Забудь о ней на минуту. Больше никто ничего не говорит? — Ну, люди говорят, Джеко слушает. Джеко кое-что слышал. — И что? — Поговаривают про этого психа. Если ему заплатить, он сожжет все что угодно — хоть церковь, хоть школу, ему все равно. Женщин, детей — ему никого не жалко, понимаешь? Говорят, последние несколько недель он болтался на Тридцать шестой улице. Пеллэм покачал головой. — Я про него уже слышал. Ты знаешь, кто он? — Нет. Пеллэм разочарованно спросил: — Я также ищу одного молодого парнишку. Светловолосый, лет семнадцать — восемнадцать. Педераст, торгует своим телом. Называет себя Алексом, но это не его настоящее имя. Знаешь кого-нибудь похожего? — Ну, ты очертил добрую тысячу. — Прищурившись, Дрю всмотрелся в плоскую равнину Нью-Джерси. — Ты послушай Джеко. Это сделал Рамирес. Гектор эль-латинос. Гарантирую. — Но в этом доме ведь жила его тетка. — Ха, она наверняка давно съехала оттуда. Или, что более вероятно, ее выселили. Испанцы не любят платить за квартиру. Это я тебе точно говорю. Готов поспорить, Кармелла Рамирес уже устроилась на новом месте. Пеллэм подумал, что Джеко прав. Рамирес не сказал ему всей правды. — Уверен, что это он. Понимаешь, Рамирес недавно обчистил Джонни О'Нила. — Это еще кто такой? — Один тип, с которым у нас были кое-какие дела. Джонни снимает по всему городу квартиры и устраивает в них склады. — Дрю понизил голос. — Понимаешь, о чем я говорю? — Ну, только ту часть, где говорится про снятые квартиры. — Шш, молчи. Ни слова. Джеко оказывает тебе огромную честь. — Договорились. — О'Нил торгует оружием, понимаешь? Он снимал квартиру в том здании. — Джеко махнул рукой в сторону сгоревшего дома Этти. — О да, мой мальчик. У него там был тайник. Он произнес это таким тоном, будто каждый житель Нью-Йорка должен был иметь тайник. Пеллэм вспомнил про сгоревшие пистолеты, которые обнаружили на первом этаже пожарные. — Так вот, на днях Рамирес остановил машину О'Нила и засунул ему в рот «глок». Сказал, чтобы он больше не устраивал склады оружия в этой части Кухни. — И что ответил О'Нил? — А что он мог ответить? Он сказал: «Слушаюсь, мистер латинос! Больше не буду, сэр!» А ты сам что бы ответил, если твои зубки вцепились бы в девятимиллиметровый ствол? Так что я думаю вот что: Рамирес прослышал о пистолетах от своей тетки, взбесился и нанял того придурка, чтобы тот спалил дом дотла. Пеллэм покачал головой. Значит, Рамирес рассказал ему только часть всей правды. — Ты не окажешь мне одно одолжение? Порасспрашивай насчет этого Алекса. Мне очень нужно его найти. — О, Джеко будет держать глаза широко открытыми. Я шепну кое-кому нужное словечко. Мне приходится встречаться с разными людьми. Если в этом деле будет что-то для меня, Джеко узнает все что нужно. Пеллэм снова достал бумажник. Но Дрю покачал головой. Казалось, он был чем-то смущен. — Нет, я имел в виду совсем не это. Ты мне уже заплатил. Я хочу сказать, когда ты будешь снимать свой фильм, помни обо мне, хорошо? Просто позвони Джеко. Когда снимали тот фильм, «Жест милосердия», ваши киношники должны были сначала поговорить со мной. Я хочу сказать, есть же какие-то законы, которые запрещают снимать кино про твою жизнь, сначала не посоветовавшись с тобой. Я имею в виду, твою мать, что я вовсе не хочу стать звездой. Я просто хочу сняться в кино, твою мать. У меня получится. Я точно знаю, что у меня получится. Пеллэму пришлось приложить все силы, чтобы удержаться от улыбки. — Джеко, если дело дойдет до подбора актеров, я обязательно с тобой свяжусь. Можешь не сомневаться. Этти Вашингтон стояла у окна камеры женского отделения центра предварительного содержания под стражей. Окно находилось высоко над головой, и через грязное стекло почти ничего не было видно. Но проникающий сквозь него свет действовал на пожилую негритянку успокаивающе. Она думала о Билли Дойле, вспоминала, как они любили выходить из дома, гулять по району. Вежливо раскланиваясь с соседями. Гарольд Вашингтон, второй муж Этти, тоже не любил сидеть дома, хотя он по природе своей скорее предпочитал оставаться на одном месте. Они вдвоем с Этти, когда Гарольд бывал дома и находился в более или менее трезвом состоянии, усаживались на крыльце и не спеша уговаривали бутылку. Оставшись одна, Этти открыла для себя наслаждение удобного кресла-качалки перед окном. Наслаждение, которого, похоже, она оказалась лишена навеки. Ошибки. Этти вспоминала об ошибках, которые совершила в течение всей долгой жизни. О секретах, о лжи… Серьезной и не очень. О том, как из малозначительных прегрешений вырастали крупные неприятности. Как все добрые дела, которые она старалась творить, таяли как дым. И еще Этти вспоминала выражение лица Пеллэма, когда та сучка рассказала всем в суде о ее судимости. Этти гадала, навестит ли снова он ее после этого? Вряд ли. Зачем? О, эта мысль причиняла ей острую боль. Впрочем, в этой боли не было ничего удивительного. Этти с самого начала знала, что рано или поздно Пеллэм навсегда исчезнет из ее жизни. Он мужчина, а мужчины всегда уходят. Неважно, кто они: отцы, братья или мужья. Мужчины всегда уходят. У нее за спиной послышались шаги. — Мать, — с притворной заботливостью спросила Хатейк Имахам, — как ты себя чувствуешь? Ты себя хорошо чувствуешь? Этти обернулась. Позади грузной женщины столпились полукругом остальные заключенные. Они медленно надвигались на Этти. Шестеро оставались в противоположном конце камеры и следили за коридором. Этти никак не могла взять в толк, зачем они выстроились в цепочку. И вдруг до нее дошло, что эта шестерка не позволяет охране видеть то, что происходит в камере. Этти прошиб холодный пот. То же самое чувство она испытала давным-давно, когда в дверь квартиры позвонили двое мрачных полицейских и спросили, не приходится ли ей сыном Фрэнк Вашингтон. Можно им войти в квартиру? Им нужно кое-что ей сказать. Хатейк продолжала спокойным голосом: — Ты себя хорошо чувствуешь? — Ну, ничего, — ответила Этти, тревожно переводя взгляд с одной женщины на другую. — Но ты чувствуешь себя лучше, чем тот мальчишка, мать. — Какой мальчишка? — Тот маленький мальчик, которого ты убила. Хуан Торрес. — Я его не убивала, — прошептала Этти, отступая назад и прижимаясь спиной к стене. — Нет, я его не убивала. Она в отчаянии посмотрела в сторону решетки, но цепочка женщин полностью скрывала ее. — Я знаю, стерва, это твоих рук дело. Это ты убила маленького мальчика! — Я никого не убивала! — Око за око! Грузная женщина надвигалась на Этти. У нее в руке была зажата зажигалка. Другую зажигалку держала в руке молодая Данетта, которая стояла рядом. Где они их раздобыли? Вдруг Этти все поняла. Данетта умышленно добилась того, чтобы ее арестовали, и тайком пронесла в тюрьму зажигалки. Хатейк шагнула еще ближе. Этти отпрянула было назад, но затем неожиданно сделала выпад вперед, ударяя рукой в гипсе Хатейк по лицу. Гипсовая повязка с громким стуком ударила в нос. Грузная женщина, вскрикнув от боли, повалилась на пол. Остальные растерянно застыли на месте. Некоторое время никто не двигался. Наконец Этти сделала глубокий вдох, собираясь крикнуть и позвать на помощь, но вдруг почувствовала у себя во рту вкус грязной тряпки. Кто-то подкрался к ней сзади и засунул ей в рот кляп. Хатейк вскочила на ноги и, вытирая окровавленный нос, хищно улыбнулась. — Отлично, мать, отлично. Она повернулась к Данетте. Та зажгла зажигалку и бросила ее Этти на халат. Пожилая негритянка попробовала было сбить пламя, но две женщины схватили ее за руки, лишив возможности двигаться. Тонкая хлопчатобумажная ткань быстро прогорела насквозь. — Напрасно ты вздумала курить здесь, мать, — с укором промолвила Хатейк. — Это запрещено. Может привести к несчастному случаю. Видишь ли, эти дешевые зажигалки — они иногда протекают. Из них выливается горящий газ. Он сжигает волосы, сжигает лицо. Иногда человек погибает, иногда нет. Хатейк подошла к ней вплотную, и Этти ощутила на волосах и на щеке ледяное прикосновение сжиженного бутана. Зажмурившись, она попыталась вырваться из рук державших ее женщин. — Пустите меня, — повелительным тоном произнесла Хатейк, выхватывая зажигалку у Данетты. Грузная женщина пробормотала еще что-то, но Этти не смогла разобрать слов за своими собственными криками и мольбами о пощаде. Послышался щелчок, шипение, а грузная женщина надвигалась ближе и ближе, держа горящую зажигалку словно факел. |
|
|