"Ведьмин Век" - читать интересную книгу автора (Дяченко Марина, Дяченко Сергей)* * *Ивга не спала – лежала, натянув на голову одеяло, уткнувшись но– сом в подтянутые колени и воображая себя улиткой. В домике, в ракови– не, уютно и тепло, все, что за стенками раковины, безразлично и безо– пасно… Потом у нее кончилось воображение, а вечер все не кончался; кто-то ходил по дому, кто-то вполголоса переговаривался, потом ей пос– лышался звук заводимого мотора. В какой-то момент она почти поверила, что кошмар закончился и все обошлось, что Великий Инквизитор сейчас уедет и все останется по-ста– рому… В этот самый момент и пришел Назар. Не зажигая света, молча оста– новился в полумраке, у самой двери; Ивга напряглась, но первой всту– пить в разговор у нее не хватило смелости. – Как ты? – спросил Назар, и она поняла, что и он уже все знает. – Как ты себя чувствуешь? Как я себя чувствую, спросила себя Ивга. Как вошь в парикмахерс– кой – легкий дискомфорт… Назар молчал; под его взглядом лежащая в темноте Ивга действи– тельно ощутила себя вошью в пышной шевелюре – мелкая тварь, обманом проникшая в этот прекрасный и прекрасный мир. – Ну, спокойной ночи, – сказал Назар деревянным голосом и прикрыл за собой дверь. Несколько минут Ивга лежала неподвижно, вцепившись зубами в собс– твенную руку. Потом вскочила, включила торшер и судорожно, рывками принялась собирать вещи. Лихорадочная работа помогла ей на короткое время освободить себя от мыслей; она потрошила шкаф и выворачивала тумбу, а тряпок обнаружи– лось неожиданно много, а старенькая дорожная сумка, Ивгина спутница в странствиях, оказалась маленькой и невместительной. Она отвыкла от такой жизни. Когда все имущество – в потертой спортивной сумке. Ох, как она отвыкла, расслабилась, разомлела… Осознание потери проткнуло ее, будто ржавой иголкой, она опустила руки, села на пол и закусила губу, чтобы не разреветься. Потом, потом, все слезы – потом… Она все-таки расплакалась бы, если бы не другая мысль, положившая ледяную лапу на вздрагивающее плечо: Инквизиция. Не та провинциальная, от которой она много раз уворачивалась; настоящая Инквизиция, Великая Инквизиция, разъезжающая в «графах», шикарных машинах цвета сочной жа– бы… Ивга погасила торшер, едва не оборвав шнурок-выключатель. Неслыш– но подошла к окну; дивный летний вечер благополучно сменялся дивной же ночью, звездной, сверчливой и совершенно безмятежной. Вчера в это же самое время они с Назаром… Ивга шлепнула себя по лицу. Удар оборвал мысль, и острая внутрен– няя боль сменилась болью простой и вульгарной; Ивга видела в темноте достаточно плохо, но все же лучше, чем любой другой человек… Если он не ведьма или не инквизитор. Ее сумка вздулась, как коровий труп. Как тот, что она видела в детстве у дороги, и впечатлений хватило надолго… Она прерывисто вздохнула. Большую часть Назаровых подарков пришлось безжалостно выкинуть. Она избавилась бы от них полностью, но теплая серая куртка еще ох как пригодится, если зарядят дожди, а в новых кроссовках так удобно идти по пыльной дороге – с утра и до вечера… Потом среди вещей она наткнулась на белую рубашку Назара – и две долгих минуты сидела, прижавшись лицом к пустому безвольному рукаву. Воротник пропитан был Назаровым запахом – она чуяла запахи не очень хорошо, но все же лучше, чем любой другой человек… Если он не ведьма… Или не инквизитор… Ей остро захотелось хоть что-нибудь взять на память. И написать для Назара хоть слово, хоть букву… Невыносимо, если он будет думать о ней… …так, как она того заслужила. Открыв дверцу шкафа, она долго глядела в ясное, но запылившееся зеркало. Рыжая, с провинциально круглыми щеками и наивными веснушками на все лицо, с чуть вздернутым носом, с по-детски пухлыми губами… и взглядом матерой, но очень усталой и очень несчастной лисицы. Сезон охоты открыт… Слово «инквизиция» подхлестывало, как кнут. Неслышно ступая в полной темноте, Ивга шире отворила окно, забросила за плечо сумку и легко перемахнула через подоконник. Второй этаж ее бывшего будущего дома сошел бы и за невысокий тре– тий; некоторое время они сидела в траве, ожидая, пока утихнет боль в ушибленных ногах. В комнате Назара было темно; в буфетной горел свет. Чем сейчас занимается бывший папа-свекр? Можно вообразить, какое лицо у него было, когда… На этот раз она не стала бить себя – шлепок может донестись до чужого уха. Она свирепо ущипнула себя за ляжку – и ненужная мысль оборвалась. Вот как просто, только синяк будет лиловый и противный. Хорошо хоть, Назар его не увидит… Она сорвалась с места. Замерла за углом, там, куда не достигал свет фонаря; ветка яблони с крохотными недорослями-яблочками жалобно поскребывала кирпичную стену. И тень от нее падала изломанная, жал– кая… Задержав дыхание, Ивга осторожно выглянула; калитка запирается на простой крючок, и у калитки в этот поздний час не было ни души – и все же сердце ее стукнуло обреченно и глухо. Машина. Зеленый «граф» стоял все там же, где подбежал к его двер– це веселый Назар… Что такое, ведь она слышала шум мотора?! Может быть, это па– па-свекр вывел из гаража свою… – Ивга. Рядом. За спиной. Муторные, липкие мурашки; и она не почувствова– ла приближения?.. – Не волнуйся… Я не собираюсь тебя трогать. – Вы меня уже тронули, – сказала она шепотом, не оборачиваясь. Хотя могла бы и не дерзить. – Извини, – сказал Великий Инквизитор города Вижны. И, кажется, сделал шаг вперед, потому что Ивга мгновенно ощутила и тошноту, и сла– бость – правда, в каком-то щадящем, придавленном варианте. Вероятно, он умеет ЭТИМ управлять. – Я хочу уйти, – сказала она, прижимаясь спиной к стене – как раз под жалобной яблоневой веткой. – Можно? – Можно, – неожиданно легко согласился инквизитор. – Но я бы на твоем месте дождался утра. Как-то это… мелковато. Смахивает на бегс– тво. Да? – Да, – она кивнула, прижимая свою сумку к груди. – Что вы будете со мной делать? – Лично я – ничего, – в голосе инквизитора ей померещилась укориз– на. – Но если ты в течение недели не станешь на учет – тебя могут наказать. Общественными работами в компании подобных тебе, неиницииро– ванных, но в большинстве своем обозлившихся и несимпатичных. Зачем?.. – Вам-то что, – сказала она в стену. Тошнота подбиралась все выше – еще чуть-чуть, и разговор с инквизитором прервется самым непотребным образом. – Куда ты пойдешь? Темной ночью, на шоссе? Она дышала часто и глубоко. Ртом. – Если… – каждое слово давалось с усилием. – Вы… предложите подвезти меня до города… то я откажусь. – Зря, – констатировал инквизитор. – Но – дело твое… Иди. Она забросила сумку на спину; тень ее походила на старого больно– го верблюда. – Ивга. Она подавила в себе желание обернуться; в ее опущенную руку скользнул жесткий картонный прямоугольник: – Если возникнет надобность… А она-таки возникнет. Не побрез– гуй, возьми и позвони. В конце концов, я Назара… помню вроде как с пеленок. Я к нему в какой-то степени привязан… Я смогу тебе помочь – ради него. Не будем делать глупостей, да? – Да, – сказала она хрипло. Миновала калитку – калитку ее бывшего будущего дома!.. Прошла ми– мо дома соседей; на втором этаже из-за тонкой шторы интимно прогляды– вал ночник, и о чем-то вполголоса бормотал магнитофон. Вероятно, о вечной и верной любви. Ивга подавила в себе очередной всплеск отчаяния; остановилась под фонарем, с усилием разжала намертво стиснутую, мокрую ладонь. quot;Великий Инквизитор Клавдий Старж, Вижна. Дворец Инквизиции, при– емная, телефоны… Домашний адрес: площадь Победного Штурма восемь, квартира четыре… Телефон… Ивга сглотнула; с трудом скомкала немнущийся картон и засунула в щель между фонарным столбом и чьим-то вычурным забором. На ладони остался красный прямоугольник воспаленной кожи. Будто от ожога. |
||
|