"Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1" - читать интересную книгу автора (Дюма Александр)Глава 9. ЯСНОВИДЯЩАЯБальзамо пошел навстречу девушке, вошедшей к нему уверенной поступью командора. Ее появление могло показаться странным, однако оно ничуть не удивило Бальзамо. – Я приказал вам уснуть, – обратился он к ней. – Вы спите? Андре вздохнула и ничего не ответила. Бальзамо подошел к девушке, подчиняя себе ее волю. – Ответьте мне, – сказал он. Девушка вздрогнула. – Вы слышите меня? – спросил незнакомец. Андре кивнула. – Отчего же вы молчите? Андре поднесла руку к горлу, словно давая понять, что не может говорить. – Ну хорошо! Садитесь вот сюда, – приказал Бальзамо. Он взял ее за ту руку, которую недавно целовал Жильбер. На этот раз от одного прикосновения Андре испытала сильнейшее потрясение, свидетелями которого мы с вами уже были, когда приказ был послан ей сверху ее повелителем. Под властным взглядом Бальзамо она отступила шага на три и упала в кресло. – Скажите, – обратился он к ней, – вы что-нибудь видите? Глаза Андре округлились, словно она пыталась охватить взглядом все пространство комнаты, освещенное яркими отблесками двух свечей. – Я не прошу вас увидеть глазами, – продолжал Бальзамо, – посмотрите внутренним взором. Выхватив из-под вышитой куртки стальную палочку, он коснулся ею трепетавшей груди Андре. Она подскочила, будто огненное жало пронзило ее и прошло до самого сердца. Глаза у нее закрылись. – Прекрасно! – воскликнул Бальзаме. – Вы прозрели, не так ли? Она кивнула. – Вы будете говорить? – Да, – отвечала Андре. Она поднесла руку ко лбу с выражением нечеловеческого страдания. – Что с вами? – спросил Бальзаме. – О, мне так больно! – Почему больно? – Потому что вы заставляете меня видеть и говорить. Бальзамо два-три раза взмахнул руками над ее головой и тем словно ослабил слишком сильное для нее воздействие гипноза. – Вам все еще больно? – спросил он. – Сейчас легче, – отвечала девушка, – Хорошо. Теперь скажите мне, где вы находитесь. Глаза Андре по-прежнему оставались закрытыми. Она нахмурилась, лицо выразило сильнейшее удивление. – Я в красной комнате, – пробормотала она. – Кто с вами рядом? – Вы! – вздрогнув, проговорила она. – Что вы сейчас испытываете? – Мне страшно! Мне стыдно! – Отчего же? Разве нас не связывает взаимная симпатия? – Напротив. – Разве вам не известно, что я мог заставить вас сюда прийти из самых чистых побуждений? – Известно. Лицо ее просветлело, затем снова затуманилось. – Вы недостаточно откровенны со мной, – продолжал Бальзамо. – Не можете меня простить? – Я вижу, что вы не хотите мне зла, однако готовы причинить страдания кому-то еще. – Вполне возможно, – прошептал Бальзамо. – Это не должно вас беспокоить, – проговорил он жестко. Лицо Андре разгладилось. – Все ли в доме спят? – Не знаю, – отвечала она. – Так взгляните! – Куда я должна смотреть? – Начнем с вашего батюшки. Где он сейчас? – В своей комнате. – Чем занимается? – Он лег. – Спит? – Нет, читает. – Что именно? – Одну из тех дурных книг, которые он и меня пытается заставить читать. – А вы их не читаете? – Нет, – проговорила она. – Ну хорошо. С этой стороны все спокойно. Теперь посмотрите, что делает в своей комнате Николь. – У нее нет света. – Разве вам нужен свет? – Нет, если вы прикажете видеть в темноте. – Да, я вам это приказываю! – Я ее вижу. – Что она делает? – Она не одета… Осторожно толкнула дверь своей комнаты… Спускается по лестнице. – Так… Куда она направляется? – Стоит у входной двери. По-видимому, кого-то подкарауливает… Бальзамо усмехнулся: – Не вас ли она поджидает? – Нет. –Это главное. Когда за девушкой не шпионят ни отец, ни камеристка, ей нечего опасаться, если только… – Нет, – перебила она Бальзамо. – Вы читаете мои мысли? – Да. – Так вы ни в кого не влюблены? – Я? – высокомерно спросила она. – Отчего же нет? Разве вы не можете быть влюблены? Из монастыря выходят не для того, чтобы жить в заточении: вы должны быть свободны душой и телом. Андре покачала головой. – Мое сердце свободно, – с грустью ответила она. Душевная чистота и непорочность осветили изнутри ее лицо. Бальзамо восторженно прошептал: – Как вы прекрасны, дорогая ясновидящая! Он прижал руки к груди в немой молитве, затем обратился к Андре: – Однако если не любите вы, это вовсе не означает, что никто не любит вас, не так ли? – Не знаю, – мягко возразила она. – Как не знаете? – строго спросил Бальзамо. – Узнайте! Когда я спрашиваю, надо отвечать! Он в другой раз прикоснулся стальной палочкой к ее груди. Девушка вздрогнула, но не так сильно, как в первый раз. – Да, теперь я вижу… Сжальтесь надо мной, вы меня погубите… – Что вы видите? – спросил Бальзамо. – Это невероятно! – воскликнула Андре. – Что там такое? – Я вижу молодого человека, который следит за мной, не сводит с меня глаз с тех пор, как я вернулась из монастыря. – Кто этот юноша? – Лица не видно; судя по одежде, он простолюдин. – Где он сейчас? – Внизу у лестницы. Он страдает.., плачет! – Почему же вы не видите его лица? – Он закрыл лицо руками. – Смотрите сквозь ладони! Андре сделала над собой усилие. – Жильбер! – вскрикнула она. – Я же говорила, что это невозможно! – Отчего же невозможно? – Он не посмеет в меня влюбиться, – отвечала она в высшей степени презрительно. Бальзамо усмехнулся: он хорошо знал людей и понимал, что для любви нет преград. – Что он делает на лестнице? – продолжал он. – Сейчас, сейчас… Он поднял голову… Схватился за перила… Встал… Поднимается по лестнице! – Куда он направляется? – Сюда… Но это ничего, он не осмелится войти. – Почему? – Боится! – презрительно усмехнувшись, отвечала Андре. – Он собирается подслушивать? – Да, он уже прижался ухом к двери… Он нас подслушивает! – Вас это смущает? – Да, потому что он может услышать, о чем мы говорим. – Он из тех, кто может этим воспользоваться даже во вред той, которую любит? – Да, забывшись в гневе или в порыве ревности… В такие минуты он способен на все! – В таком случае давайте от него избавимся! – предложил Бальзамо. Он решительно направился к двери, громко топая. Очевидно, Жильбер еще был не готов к атаке: услышав шаги Бальзамо и опасаясь быть застигнутым врасплох, он бросился к перилам и торопливо съехал вниз. Андре в ужасе вскрикнула. – Не смотрите туда, – подходя к Андре, приказал Бальзамо. – Расскажите лучше о бароне де Таверне. – Как вам будет угодно, – вздохнув, отвечала Андре. – Он в самом деле беден? – Очень! – Настолько беден, что не способен предоставить вам никаких развлечений? – Да. – Так вы здесь скучаете? – Смертельно! – Быть может, вы тщеславны? – Нисколько. – Вы любите своего отца? – Да… – поколебавшись, ответила она. – Вчера мне показалось, что есть нечто, омрачающее вашу любовь к отцу, – продолжал с усмешкой Бальзамо. – Я не могу ему простить, что он пустил по ветру состояние моей матери. Теперь Мезон-Руж прозябает в гарнизоне и не может с достоинством носить имя своей семьи. – Кто это Мезон-Руж? – Мой брат Филипп. – Почему вы зовете его Мезон-Ружем? – Так называется, вернее, когда-то называлось наше имение. Старший сын носил имя Мезон-Руж вплоть до кончины своего отца, потом присоединил имя Таверне. – Вы любите брата? – Очень. – Больше всех? – Больше всех на свете! – А как объяснить, что вы так горячо любите своего брата, а отца только терпите? – У брата благородное сердце, он жизнь готов за меня отдать! – А отец? Андре потупилась. – Почему вы молчите? – Не хочу отвечать. Бальзамо и не собирался принуждать ее к ответу. Вероятно, он и так уже знал о бароне все, что хотел. – Где сейчас шевалье де Мезон-Руж? – Вы спрашиваете у меня, где Филипп? – Да. – В своем гарнизоне в Страсбурге. – Вы его видите? – Где? – В Страсбурге. – Не вижу. – Вы хорошо знаете Страсбург? – Нет. – Зато я знаю. Давайте поищем вместе, вы ничего не имеете против? – С удовольствием! – Он в театре? – Нет. – Нет ли его в кафе Ла-Пласс среди офицеров? – Нет. – Может быть, он в своей комнате? Взгляните туда, где он живет. – Я ничего не вижу! Мне кажется, его нет в Страсбурге. – Вам знакома дорога? – Нет. – Неважно, я знаю ее хорошо. Давайте проследим его возможный путь. Нет ли его в Саверне? – Нет. – Может, он в Саарбрюкке? – Нет. – А в Нанси? – Погодите-ка! Девушка попыталась сосредоточиться; сердце ее отчаянно билось. – Вижу, вижу! – обрадовалась она. – Филипп, дорогой! Какое счастье! – Что такое? – Дорогой Филипп! – сияя, повторяла Андре. – Где он? – Он проезжает город, который хорошо мне знаком. – Какой же это город? – Нанси! Нанси! Там мой монастырь. – Вы уверены, что это ваш брат? – Да, конечно: его лицо хорошо видно при свете факелов. – Каких факелов? – удивился Бальзамо. – Откуда там факелы? – Он едет верхом, сопровождая чудесную золоченую карету! – Ага! – удовлетворенно воскликнул Бальзамо. – Кто в карете? – Молодая дама… О, как она величественна! Как грациозна! Боже, до чего хороша! Странно: мне кажется, я ее где-то видела… Нет, нет, просто у нее есть что-то общее с Николь. – Николь похожа на эту даму – столь гордую, величественную, красивую? – Да, но только отчасти – как жасмин похож на лилию – Так… Что сейчас происходит в Нанси? – Молодая дама выглянула из кареты и знаком приказала Филиппу приблизиться… Он повиновался… Вот он подъехал, почтительно склонился. – Вы слышите, о чем они говорят? – Сейчас, сейчас! – Андре жестом остановила Бальзамо, словно умоляя его замолчать и не мешать ей. – Я слышу! – прошептала она. – Что говорит молодая дама? – С нежной улыбкой на устах приказывает пришпорить коней. Говорит, что эскорт должен быть готов завтра к шести утра, так как днем она хотела бы сделать остановку. – Где? – Об этом как раз спрашивает мой брат… О Господи! Она собирается остановиться в Таверне! Хочет познакомиться с моим отцом… Столь знатная особа остановится в нашем убогом доме?.. Что же нам делать? Нет ни столового серебра, ни белья… – Успокойтесь! Я об этом позабочусь! – Да что вы… Привстав, девушка снова в изнеможении рухнула в кресло, тяжело дыша. Бальзамо бросился к ней и, несколько раз взмахнув руками, заставил ее крепко уснуть. Она уронила прелестную головку на бурно вздымавшуюся грудь. Вскоре она успокоилась. – Наберись сил, – проговорил Бальзамо, пожирая ее восторженным взглядом. – Мне еще понадобится твое ясновидение. О знание! – продолжал он в сильнейшем возбуждении. – Ты одно никогда не подведешь! Человек всем готов жертвовать ради тебя! Господи, до чего хороша эта женщина! Она – ангел чистоты! И ты знаешь об этом, потому что именно ты способен создавать и женщин, и ангелов. Но что значит для тебя красота? Чего стоит невинность? Что могут мне дать красота и невинность сами по себе? Да пусть умрет эта женщина, столь чистая и такая прекрасная, лишь бы уста ее продолжали вещать! Пусть исчезнут все наслаждения бытия: любовь, страсть, восторг, лишь бы я мог продолжать свой путь к знанию! А теперь, моя дорогая, благодаря силе моей воли несколько минут сна восстановили твои силы так, словно ты спала двадцать лет! Проснись! Точнее, вернись к своему ясновидению. Мне еще кое-что нужно от тебя узнать. Простерев руки над Андре, он приказал ей пробудиться. Видя, что она покорно ждет его приказаний, он достал из бумажника сложенный вчетверо лист бумаги, в котором была завернута прядь иссиня-черных волос. Аромат исходивший от волос, пропитал бумагу настолько, что она стала полупрозрачной. Бальзамо вложил прядь в руку Андре. – Смотрите! – приказал он. – О, опять эти мучения! – в тревоге воскликнула девушка. – Нет, нет, оставьте меня в покое, мне больно! О Боже! Мне было так хорошо!.. – Смотрите! – властно повторил Бальзамо и безжалостно прикоснулся стальной палочкой к ее груди. Андре заломила руки: она пыталась освободиться из-под власти экспериментатора. На губах ее выступила пена, словно у древнегреческой пифии, сидевшей на священном треножнике. – О, я вижу, вижу! – вскричала она с обреченностью жертвы. – Что именно? – Даму! – Ага! – злорадно пробормотал Бальзамо. – Выходит, знание далеко не так бесполезно, как например, добродетель! Месмер победил Брутуса… Ну так опишите мне эту женщину, дабы убедить меня в том, что вы правильно смотрите. – Черноволосая, смуглая, высокая, голубоглазая, у нее удивительные нервные руки… – Что она делает? – Она скачет.., нет – парит на взмыленном жеребце. – Куда она направляется? – Туда, туда, – махнула девушка рукой, указывая на запад. – Она скачет по дороге? – Да. – Это дорога на Шалон? – Да. – Хорошо, – одобрительно кивнул Бальзамо. – Она скачет по дороге, по которой отправлюсь и я; она направляется в Париж – я тоже туда собираюсь: я найду ее в Париже. Можете отдохнуть, – сказал он Андре, забирая у нее прядь волос, которую она до тех пор сжимала в руке. Руки Андре безвольно повисли вдоль тела. – А теперь, – обратился к ней Бальзамо, – ступайте к клавесину! Андре шагнула к двери. Ноги у нее подкашивались от усталости, отказываясь идти. Она пошатнулась. – Наберитесь сил и идите! – приказал Бальзамо. Бедняжка напоминала породистого скакуна, который из последних сил пытается исполнить волю, даже невыполнимую, безжалостного наездника. Она двинулась вперед с закрытыми глазами. Бальзамо распахнул дверь, Андре стала медленно спускаться по лестнице, |
|
|