"Ножом по сердцу" - читать интересную книгу автора (Дюнан Сара)

Глава одиннадцатая

Поскольку полной уверенности в том, что Белинда говорила правду, у меня не было, я задержалась еще на пару часов, просто полюбопытствовать, действует мое присутствие ей на нервы или нет, но, вернувшись в зал, она начисто меня игнорировала. Я потыкалась у «фруктовых машин», потом просадила пару десяток в «очко». Едва почувствовав, что бумажник опять потянуло к рулетке, я сказала себе: хватит, пора домой. Идя к дверям, заметила, что Белинда провожает меня взглядом. Приподняв груди ладонями, я послала ей таким образом прощальный салют. Подленько, но смешно.

По пустынной Тафнелл-Парк-роуд я двигалась бок о бок с тележкой молочника. Весьма романтично. Купила пару пинт молока и полюбовалась восходом солнца. Когда явилась домой, уже не имело смысла ложиться. С другой стороны, если я собиралась в середине дня демонстрировать себя специалисту, надо было, чтоб кожа сияла свежестью. Я вырубилась раньше, чем вы успели бы договорить слово «ринопластика».

В самом начале девятого меня разбудил телефонный звонок. Если так и дальше пойдет, к концу недели они меня вынудят хирургически устранять мешки под глазами. На том конце молчали. Гады. Я уж было положила трубку, как вдруг из глубины еле слышно меня окликнули.

— Эми? Эми, это ты?

— Здравствуй, Ханна!

— Привет, родная. — У меня все еще стоял туман в голове. — Как твоя рука?

— Загипсованная. Я сверху собаку нарисовала. Ханна, ты еще сходишь со мной в кино?

— Конечно, схожу. Может, даже в эти выходные.

— Угу.

Пауза.

— Эми, мама знает, что ты мне звонишь?

— Нет. Она на кухне.

— У вас все в порядке?

— Угу. Просто я хочу куда-нибудь с тобой.

— Усекла. Даже, может, я сегодня попробую к вам забежать. Тогда — пока?

— Пока. Только не говори маме, что я звонила, ладно?

— Хорошо. Конечно, не скажу. Это будет наш секрет.

Снова пауза.

Дети всегда нервничают, если им не отвечают,

Думают, разъединили.

— Я слушаю, слушаю, Эми! Где ты?

— Ханна!

— Что?

— Когда придешь, захвати с собой цветов. Я ей нарисовала открытку, ей понравилось, но, по-моему, хорошо бы еще цветы.

— Скажи, Эми, мама с папой опять ругались?

— Ну… они… Он рано утром ушел, а мама стала плакать. Говорит, зуб болит. Вот я и решила, цветы лучше, чем шоколад.

— Ладно, ладно. Соображу что-нибудь. А ты руку, пожалуйста, береги, хорошо? И последи, чтоб братик маму не донимал.

— Да ну его! — Мгновенно Эми перешла на свой излюбленный тон. — Он еще маленький.

— Что ж, и ты была когда-то маленькая! Прямо в ухо пикнуло. Кто-то внахлест звонит.

Мягко избавившись от Эми, я нажала пальцем кнопку. Телефон тут же затрезвонил. Оливия Марчант ждала от меня отчета о текущих событиях. Ну и фрукт, дух не даст перевести. Первый день оказался настолько насыщен, что одно перечисление неудач заняло кучу времени. Она слушала внимательно, но, похоже, услышанное ее сильно во мне не разочаровало.

— Я знаю, вы профессионал своего дела. Дадите знать, если что-то появится?

— Да, миссис Марчант, сообщу немедленно! Кстати, удалось ли вам выяснить, куда отправилась Лола Марш?

— По вашему совету я обратилась в контору вызова такси. Там сказали, что она просила подвезти ее на Редингский вокзал. Но куда она уехала, не знают.

Редингский вокзал, около полуночи. Скорее всего, Лола направилась в Лондон. Если только не пересела в другое такси. Хотя вряд ли. Честно говоря, все-таки рейтинг маленькой нескладехи Лолы в моем списке подозреваемых был невысок. Она скорее производила впечатление жертвы, чем агрессора, хотя клиенту всегда милей, если ты обнюхиваешь каждый угол. Им так надежнее.

— Если бы она попыталась найти другую работу, стал бы наниматель связываться с вами, чтоб подтвердить рекомендации?

— Не обязательно. Обычно мы верим бумагам.

А благодаря великодушию Оливии Марчант рекомендации Лолы были безупречны. Я пометила себе: при случае покопаться в ее документах. Просто так, из интереса. Но не теперь. Сейчас надо выпить кофе. Не успела сварить, снова зазвонил телефон. Ну и ну, можно подумать, я стала популярнейшим агентом в городе!

— Тебе Эми сейчас звонила?

Кейт. Вяло, еле цедит, будто ее катком переехало.

— Звонила.

— И что сказала? Я вздохнула:

— Э-э-э… сказала, что хочет в кино, что у тебя зуб болит, что тебе нужно купить цветов. Ах да, и что Колин ушел рано, и что ты плакала.

— О, господи!

— Но я ведь всего-навсего тетка, поэтому ничем не могла ей помочь в смысле происходящего.

На том конце провода надолго затихло. Потом Кейт сказала:

— Знаешь, Ханна, пожалуй, я к тебе подъеду.

Это у нее прозвучало так, что у меня чуть сердце не разорвалось.

— В любое время, Кейт, в любое время!

— Я если прямо сейчас, с утра?

— Куда детей денешь?

— Отведу к Минни, к соседке, на час у нее можно оставить.

Я быстро выпила две чашки кофе, после чего прибралась в квартире. Вы не поверите, но даже при наличии двух детей Кейт живет в гораздо меньшем разгроме, чем я, и мне хотелось, чтоб ей было уютно.

Я оглядела свое жилище. Есть люди (в их числе моя мать), которые обожают повторять: до тридцати разживайся умом, после тридцати — добром. В этом смысле у Кейт все в порядке. Я же тешу себя тем, что проявляю экономическую сознательность: чем меньше приобрету я, тем больше достанется какому-нибудь жителю Владивостока. К тому же, по-моему, если я умру, то никого после смерти не обременю. Вот, например, когда моя бабушка уснула и не проснулась, после нее осталась муниципальная квартира в Хаммерсмите, от пола до потолка забитая накопленным ею за жизнь никому не нужным старым хламом; несчастной матери пришлось целых полтора месяца разгребать. Тогда мне было двенадцать, но помню до сих пор, с каким гнетущим чувством я сидела в комнате для гостей, где все пропахло тленом воспоминаний. По крайней мере потомки — если удастся их заиметь — будут мне благодарны.

Раздался звонок. Я прожужжала кнопкой домофона. На Кейт буквально не было лица. Но, может, все-таки от недосыпа, не от жизненных треволнений? Ох, а ведь раньше была просто загляденье! Наверное, одно из самых ранних моих воспоминаний: сидит на папиных коленях, громадные темно-голубые глазищи, густые черные волосы каскадом по спине, нарядные белоснежные носочки с оборчатой каемочкой. Сколько ей было тогда — четыре, четыре с половиной? Значит, мне в районе трех. Помню, она казалась мне там, наверху, такой гордячкой и собственницей, что я все порывалась спихнуть ее с отцовских колен. Она вопила, но под конец все-таки подвинулась, уступила мне место. Что, признаться, она постоянно и делала. Я столько кругом слышу рассказов о сестринском соперничестве, что понимаю: как же мне повезло. Может, ее миловидность делала ее щедрей. Бесспорно, у Оливии Марчант нашлось бы что сказать на сей счет. Как бы то ни было, мы с Кейт всегда дружили. Даже разница в возрасте не играла роли. Всего полтора года. Довольно долго я считала, что смогу ее догнать. Думала, что это лишь вопрос времени, что просто дорасту годами, и все. Теперь я понимаю, что, скорей всего, никогда до нее не дорасту. Хотя иногда мне кажется, что у нее те же мысли в отношении меня. Сегодня определенно один из тех случаев.

Она попросила кофе, потом нескончаемо долго сидела и мешала ложкой в чашке, при том что сахар туда не клала.

— Спасибо за талоны, — наконец произнесла она. — Давно собиралась позвонить, но… все не получалось. Для тебя ведь это бесплатно, да?

Я кивнула:

— Надбавка к зарплате!

— Выглядит потрясающе заманчиво.

— Съезди, тогда увидишь, как это выглядит, — парировала я.

— А куда я детей дену?

Неделю назад я сказала бы ей, чтоб оставила на Колина, пусть он хоть раз отпросится с работы. Но сегодня промолчала. Кейт снова принялась мешать кофе. Мы молча сидели, ложка выскабливала круги по донышку кружки. Я знала, что Кейт понукать нельзя.

— У нас плохо, — наконец сказала она. — У меня с Колином. С некоторых пор. — Снова долгая пауза. — А сейчас, по-моему, у него завелся роман.

Несмотря на силу толчка, полученного моим воображением, приземлилось оно за миллион миль от нужного ответа.

— У Колина?!

Непосредственность моего изумления даже заставила Кейт усмехнуться:

— Ах, Ханна, я знаю, ты его недолюбливаешь, но… — Она закусила губу. — Я даже не хотела тебе говорить. По крайней мере об этом.

— Но я чувствую, тебе необходимо кому-то излить душу. Уж лучше мне, чем постороннему, — сказала я, слегка обидевшись. — Так вы по этому поводу тогда сцепились?

Она тряхнула головой:

— Нет! Он не подозревает, что я догадалась.

— Догадалась о чем?

Но снова Кейт принялась водить своей ложкой. Я решила, что будет лучше, если на короткое время вступлю я:

— Я ведь… я не предполагала, что все настолько плохо. Считала, что… — Что считала? Думай, думай! — Считала, что вы, ребята, так… так капитально в этом завязаны, дети, дом, семья. Ну, взвалили на себя бремя, но по обоюдному согласию, но обоюдному желанию.

— Ну да, и я так думала. — Кейт подняла руку к лицу, потерла висок. — Даже не знаю, как все тебе объяснить. У тебя ведь нет детей…

— Это вовсе не значит, что у меня атрофированы чувства, — сказала я строго. — И не настолько я настроена против Колина, чтоб не воспринимать его всерьез.

Что, пожалуй, не вполне соответствовало истине.

Сестра кивнула, на мгновение прикрыла глаза.

— И не знаю, с чего начать. Даже толком не помню, когда все началось… Может, когда родился Бен. Так было с ним трудно, он постоянно плакал, требовал внимания. А Эми ревновала. У меня просто не оставалось сил ни на что, кроме детей. То один ребенок, то другой. А Колин был постоянно занят, их фирма стала расширяться. Они с Джоном взяли ссуду в банке, а потом проценты подскочили до небес, и надо было решать, справятся они или нет. Я его почти не видела. Мне тогда, наверное, казалось проще все пустить на самотек. Подождем, будет время, с детьми станет полегче, тогда и мы с Колином станем ближе, все по полочкам разберем…

Кейт осеклась.

— И не получилось?

— Нет. — Она протяжно вздохнула. — Нет, не получилось.

— Все же, Кейт, насколько все непоправимо? — спросила я, отчаянно силясь уверовать в свою способность помочь.

Она покачала головой:

— Мы просто перестали общаться. Если говорим, то только о детях. Мы не… Ох, прямо не знаю!

И она в полном отчаянии махнула рукой; видно, все это причиняло ей нестерпимую боль.

— Ты секс имеешь в виду? — рискнула выступить я, но только когда поняла, что у нее самой не хватит пороха.

Кейт уставилась на свою ложку, словно в ней сосредоточился весь смысл ее жизни. Лицо напряглось так сильно, что я даже испугалась — не дай бог, лопнет. И тут она четко произнесла:

— Сначала я не думала, что дело в сексе, но все-таки, по-моему, в нем. Частично. — Она помолчала. — Боже, Ханна, для тебя все это, наверно, китайская грамота.

— Не знаю, — сказала я, думая о Нике и о том, как мне, в конце концов, опостылели его предупредительность и нежность. — Боюсь, ты не поверишь.

«Видно, тебе нужно услышать мою исповедь, — подумала я, — чтоб легче было справиться со своей».

— Как ты думаешь, почему я перестала встречаться с Ником? — сказала я, помолчав.

— Ой, прости, Ханна! — Кейт уловила подспудный смысл моего вопроса. Умница Кейт. И не единственная, кто не любит откровенничать. Должно быть, это семейное.

— Пустяки. В моем случае, наверно, я не нашла пути к возврату. — И невольно мне вспомнились руки Марты и то выражение ее лица. — Может, то же и у тебя?

Кейт покачала головой:

— Не знаю… Меня почему-то совсем не тянет.

— Ты устала.

— Да нет, не настолько, — тихо сказала она. — Хотя я уже давно этим прикрываюсь. Иногда мне кажется, я всю свою чувственность отдала детям.

— Может, так оно бывает, какое-то время. Что Джесси думает по этому поводу?

Джесси самая близкая подруга Кейт. Настолько, что одно время я чуть было не приревновала к ней сестру.

— С тех пор как они с Питером переехали, я ее почти не вижу, — сказала Кейт, качая головой. — К тому же она снова ждет ребенка. У нее теперь другие проблемы.

Однако. Нельзя сказать, что мои проблемы созвучней. Уж куда дальше. Что я-то смыслю в чувственных радостях материнства? Да, я время от времени тискаю Эми и Бена, даже Эми как-то пару раз оставалась у меня ночевать, свернется рядом комочком, как в гнездышке, прижмется. Но ее прикосновение никогда не заменяло мне прикосновения мужчины. Правда, я ведь не укладывалась спать с Колином целых восемь лет кряду.

Приспело время заговорить об этом типе.

— Ну а он? — спросила я.

И тут же вспомнила, как однажды мы с Кейт сидели на лестнице у нее в доме, а на первом этаже под нами веселились какие-то гости, и тогда она мне призналась, что вышла замуж за Колина отчасти потому, что он в большей степени отец и муж, чем любовник. Ведь от любовников одно горе. Глубже тему секса мы с сестрой не затрагивали. То есть если не считать обоюдных полудетских фантазий. Ведь мы с ней уже давно не фанатки «Бей-Сити Роллерз»[14].

— Не знаю. Какое-то время мне казалось, что и с ним происходит то же. Думала, для него заменой секса стала работа. До самого последнего времени думала.

Милая моя Кейт! Я так увлеклась зализыванием собственных ран, что превратно истолковала некую нервозность как обычный хаос нормальной семейной жизни.

— Почему ты думаешь, что он с кем-то спит? Она снова тяжело вздохнула:

— Взял за правило трижды в неделю с утра пораньше отправляться из дому. Встает в семь, едет в спортивный зал по соседству тренироваться, а оттуда прямо на работу. Вот уже месяца два. Говорит, не хватает физической нагрузки и что теперь лучше себя чувствует.

Колин и физкультура. Меня чуть не стошнило, едва я представила себе эстетику этого действа. Сволочь такая! Мало ему, что и так дома почти не бывает, детей полностью на Кейт взвалил. Ведь о физкультуре я слышу впервые. Самой стоило быть понаблюдательней.

— Ну и?..

— Потом на прошлой неделе у него ожидалась какая-то конференция. Что-то важное очень, он готовился выступить с докладом. А когда я после завтрака поднялась наверх, то обнаружила текст доклада, который он должен делать, у него на кровати. Забыл дома. Ну, я погрузила детей в машину и понеслась в гимнастический зал доклад ему отдать. Представляешь? Чувствую себя виноватой, что не сплю с ним, пусть хоть секретарскую обязанность выполню. В общем, приехала. А его там нет.

— Может, уже ушел?

— Нет. И духу его там не было.

— Ты ему сказала?

— Хотела, а потом решила, пусть сам проявится. Когда он вечером вернулся домой, я спросила, как прошла конференция и помогла ли ему утренняя тренировка. Говорит, да, помогла.

— М-да, ну а доклад?

— Да ну, мол, ерунда, у него в кейсе был второй экземпляр. Напрасно волновалась.

— Кейт, ты же понимаешь, может быть простое совпадение. Не обязательно женщина.

— Да, я понимаю. Но это еще не все.

— Что еще?

— Он на что-то спускает деньги.

Так. Не просто интрижка, а роман? Ой, Колин, прости, неужто я тебя серьезно недооценивала?

— И много?

— Примерно три сотни фунтов ежемесячно. Я бы не заметила, но мы с детьми как-то, когда он был в недельной командировке, здорово поистратились. Банк пару раз отказался оплачивать чеки, и мне пришлось запросить выписки, чтоб проверить. Тут я и увидала. Это длится уже по крайней мере два месяца.

Столько же, сколько эти его тренировки.

— Снимает наличные или выписывает чек? — спросила я, и тут мое профессиональное нутро оттеснило сестринское.

— Снимает наличные. Понемногу, а в сумме набегает триста.

— Так из-за этого сыр-бор был в субботу? Она кивнула.

— И как он реагировал?

— Буквально вышел из себя. Потому-то я и заподозрила, что тут что-то не так. Кричал, чтоб я не смела совать нос в его дела. Кричал, что это служебные расходы и что я не имею права контролировать его финансы. Господи, Ханна, у нас с ним общий счет. Чего другого он ждал?

— Еще что-нибудь говорил? — спросила я, вспоминая физиономию Колина в дверном проеме.

Кейт покачала головой. Ясно, между мужем и женой может происходить нечто, о чем сестре знать не обязательно. Ну и на здоровье.

— И что потом?

— Мы больше это не обсуждали. — Она помолчала и добавила: — Мы ничего с ним больше не обсуждали.

Я взглянула на сестру. И, наверно, только тут до меня дошло: то, о чем у нас с ней разговор, и есть настоящее крушение семьи. И, знаете ли, я не на шутку перепугалась. Девочка моя! Столько лет все было так просто. Столько лет я могла оставаться вольной пташкой, живущей по принципу «все до лампочки», потому что рядом со мной Кейт всегда была олицетворением жизненной прочности, она делала все то, что должна была бы делать я, но не делала. Мысль, что теперь все иначе, вызвала во мне душевную дрожь. Может быть, на самом-то деле я крайне нуждалась в Кейт с ее стабильностью, чтобы на этом фоне позволять себе взбрыкивать.

— Есть у тебя предположения, кто бы это мог быть? — спросила я чуть погодя.

— Нет, — еле слышно произнесла она. И, подняв на меня глаза, добавила: — Впрочем, он завел себе новую ассистентку. Когда она только появилась, он о ней рассказывал. Теперь почти не упоминает.

— Как зовут?

— Джилиан, э-о-э… Питерc, кажется.

— Ведь могла бы и у него спросить, — сказала я мягко.

Она замотала головой:

— Нет, нет, не сейчас!

— Но знать бы все-таки хотела?

— Ну… — Зародившаяся во мне внутренняя дрожь переросла в настоящее землетрясение, обрушившее что-то в глубине живота. — Ну, я думала, что может быть…

— Боже мой, Кейт! — прошептала я. — Умоляю, только не проси меня об этом…