"Трагедия подводной лодки «Комсомолец»" - читать интересную книгу автора (Романов Дмитрий Андреевич)ПОЖАР!Итак, в 11 часов произведен осмотр отсеков. Вахтенный журнал: И вдруг: Что случилось за эти три минуты вахтенно-журнального времени? Как они соотносятся с реальными событиями и временными параметрами? Передо мной «Выписка из чернового вахтенного журнала атомной подводной лодки «Комсомолец», заверенная начальником штаба Северного флота вице-адмиралом Ю.Н.Патрушевым. Первый вывод: на флоте существуют два вида вахтенных журналов – черновой и чистовой. По чистовому оцениваются успехи экипажей кораблей в боевой и политической подготовке, а черновой отражает фактический уровень этих успехов. Эта двойная «бухгалтерия» не дисциплинирует экипаж в период несения вахты, не воспитывает у личного состава умения вести вахтенный журнал с необходимой полнотой и культурой изложения, не повышает чувства ответственности у командного состава за принятие решений. Наоборот, она создает благоприятную почву для разгильдяйства и фальсификаций. Так о чем же говорят записи в вахтенном журнале за 7 апреля 1989 года с полуночи до того времени, когда, как выстрел, прозвучала команда: «Подать ЛОХ в 7-й отсек!»? В вахтенном журнале отсутствуют записи об осмотре отсеков в 8 и 10 часов. Отсутствуют подписи о сдаче вахты второй боевой сменой и приеме ее третьей боевой сменой. О неясности с ходом подводной лодки уже говорилось. Все сказанное не говорит о высоком уровне профессиональной подготовки и служебной дисциплины экипажа капитана 1-го ранга Е.А.Ванина. Очень помогла бы выяснению обстоятельств первых минут аварии система автоматического документирования команд главного командного пункта и сообщений от боевых постов. Такая система, хотя и очень несовершенная, есть на подводных лодках. Была она и на «Комсомольце». Однако экипажи подводных лодок, как правило, не практикуют применение этой системы в повседневной деятельности и не используют при аварии. В какое же время фактически был произведен осмотр 7-го отсека и был ли доклад о его осмотре? Однозначно ответить на эти вопросы не представляется возможным. На опросе правительственной комиссией капитан-лейтенант СА.Дворов и лейтенант К.А.Федотко сообщили, что лично слышали доклад вахтенного 7-го отсека старшего матроса Н.О.Бухникашвили об осмотре отсека и называют время 10 часов 58 минут и «минут за 5 до того, как все началось». Лейтенант А.В.Третьяков считает, что доклад был в 11 часов. Но вся эта информация ставится под сомнение следующими ответами помощника командира корабля капитан-лейтенанта А.Г.Верезгова на вопросы правительственной комиссии (магнитофонная запись опроса): Вопрос: «Вы слышали доклад из 7-го отсека, что все в порядке?» Ответ: «Этого доклада лично сам я не слышал. Дело все в том, что пульт, вернее, стол вахтенного офицера находится несколько в стороне от командных пунктов БЧ-5. Поэтому, принимая доклады, вахтенный инженер-механик докладывает мне. Он мне доложил, что лодка осмотрена, замечаний нет где-то на 11 часов. Как правило, доклады вахтенных производятся (ну, у нас так было) за 5 минут до положенного времени». Вопрос: «Эти сигналы идут по громкоговорящей связи?» Ответ: «Они идут по «Лиственнице»[17], так точно, с отсеков». Вопрос: «И вы не слышали ни одного доклада?» Ответ: «Дело все в том, что он (Вахтенный инженер-механик. – Капитан-лейтенант Верезгов, будучи вахтенным офицером, находился ближе всех к капитану 3-го ранга В.А.Юдину, принимавшему доклады об осмотре отсеков. И все же докладов вахтенных отсеков он не слышал. Капитан-лейтенант Дворов и лейтенант Федотко, хотя и находились дальше от вахтенного механика, эти доклады слышали. Таким образом, однозначного ответа на вопрос, был ли доклад об осмотре вахтенным 7-го отсека, мы не получили. Теперь сделаем попытку подойти к этому вопросу с другой стороны. Когда же начался пожар? Ясно одно: это случилось до 11 часов 3 минут, когда была отдана команда подать ЛОХ в 7-й отсек. Вот что об этом говорят участники трагедии (магнитофонные записи опроса): Мичман В.В.Геращенко: «За 10-5 минут до 11 часов в гиропосту стал помигивать свет, особенно лампы накаливания. Я пошел к контрольному прибору комплекса питания «Миндаль». Я обязан проверять раз за 4 часа параметры электропитания. Проверил. Вроде бы все нормально на всех параметрах. Свет мигал от общекорабельной сети. Мои приборы питаются автономно. И тут лейтенант Федотко, который был вахтенным штурманом, говорит: «Василий, как у тебя дела? Что-то там у электриков творится». Это были, видимо, первые проявления начавшегося пожара. Предположительное время – не позднее 10 часов 55 минут. Из этого следует, что пожар в 7-м отсеке начался до 10 часов 55 минут, т е. до того, когда вахтенные отсеков докладывали об осмотре. Это ставит под сомнение утверждения капитан-лейтенанта Дворова и лейтенанта Федотко о том, что они лично слышали доклад вахтенного об осмотре 7-го отсека. Капитан-лейтенант В.А.Грегулев: «Техник сказал, что до аварии наблюдались провалы в напряжении, что было заметно на звуке вентилятора, то есть за 2-3 минуты до тревоги питание «гуляло». Лейтенант К.А.Федотко: «Я, инженер электронавигационной группы, находился на пульте, на вахте в центральном посту. Когда Юдин сказал, что температура в 7-м отсеке больше 70°…» Вопрос: «Вы сами слышали?» Ответ: «Да, я сам. За пультом «Онега» сидел старший лейтенант Марков. У него было озабоченное лицо. Я по «Лиственнице» сообщил на гиропост, что у электриков могут быть переключения. Чтобы мичман в гиропосту обратил внимание на работу навигационного комплекса». Был ли доклад на главный командный пункт об обнаружении пожара и когда? Послушаем членов экипажа: Лейтенант А.В.Зайцев (объяснительная записка): «По сигналу аварийной тревоги прибыл из каюты на пульт управления «Молибден». За пультом сменил командира дивизиона живучести капитана 3-го ранга Юдина. Слышал его слова, обращенные к командиру БЧ-5 капитану 2-го ранга Бабенко: «Пожар в 7-м отсеке». Бухникашвили доложил о пожаре, затем были слышны два удара, похожие на закрытие двери тамбур-шлюза». Капитан 1-го ранга Б.Г.Коляда (магнитофонная запись опроса): «Предположительно матрос Бухникашвили доложил без одной минуты 11, что 7-й осмотрен, замечаний нет, газовый состав воздуха – 20% кислорода. А буквально через несколько минут из 7-го отсека поступил доклад: «Аварийная тревога, пожар в 7-м отсеке», но этого никто не слышал из оставшихся в живых». Небольшой комментарий к сообщениям Коляды. Капитан 1-го ранга – единственный из оставшихся в живых членов экипажа, кто упоминает, что в докладе вахтенного было сообщение о содержании кислорода в 7-м отсеке, хотя он не присутствовал в главном командном пункте во время докладов вахтенных об осмотре отсеков, а называемая им цифра содержания кислорода в 7-м отсеке значительно меньше допустимых норм (21,5 – 23%) и практически не могла быть в действительности. Здесь явный «перебор», который заставляет предполагать, что Коляда при опросе его правительственной комиссией маскировал возможную причину пожара. Значительно позднее лейтенант А.В.Третьяков рассказывал, что около 11 часов у него вышел из строя прибор 101-й боевой информационно-управляющей системы. Он обесточил его. В это время старший лейтенант С.Е.Марков работал за пультом электроэнергетической системы, а капитан 3-го ранга В.А.Юдин кому-то говорил по громкоговорящей связи: «Ты что задержался…». С кем мог говорить Юдин и о чем он спрашивал собеседника? Ответ напрашивается сам собой. Он мог говорить с вахтенным 7-го отсека старшим матросом Н.О.Бухникашвили и спрашивал его, почему он задержался с докладом об осмотре отсека. Ясен и ответ Бухникашвили. Опираясь на показания лейтенанта Зайцева и капитана 1-го ранга Коляды, с учетом сообщения Третьякова, можно полагать, что вахтенный 7-го отсека доложил о пожаре до 11 часов 3 минут. Но это начисто опровергает официальную версию Военно-морского флота об объемном пожаре, позднее изложенную в совместном приказе министра обороны СССР и министра судостроительной промышленности СССР. И происходит метаморфоза: «Пожар в 7-м отсеке начался взрывообразно, поэтому кощунственно обвинять погибшего старшего матроса Н.Бухникашвили, что он не сработал так, как действовал на тренировках. Он был оглушен, убит в первые же секунды аварии», – заявил Коляда в газете «Известия» за 15 января 1990 года. Насколько мне известно, нигде и никто не обвинял старшего матроса Бухникашвили. Наоборот, в период аварии действия его были, по-видимому, вполне грамотными: он известил о пожаре, боролся с огнем, используя воздушно-пенную систему пожаротушения, и погиб в этой борьбе. А вот капитану 1-го ранга можно задать нелицеприятный вопрос. Где он говорил правду: перед лицом правительственной комиссии или давая интервью писателю Н.Черкашину? Ответ на этот вопрос однозначен. Все интервью Коляды, начиная от безграмотных рассуждений об «опытовом судне» и кончая бесстыдными утверждениями о том, что экипаж справился с пожаром с минимальными жертвами (видимо, гибель подводной лодки и 42 членов экипажа – это минимальная жертва!), лживо и необъективно. В упомянутом выше совместном приказе говорится, что «в 11.03 возник объемный пожар большой интенсивности с разгерметизацией системы воздуха высокого давления, что вызвало быстрое повышение давления и температуры в 7-м отсеке». Каких-либо оснований для такого утверждения нет. Как уже говорилось, в 11 часов 3 минуты уже была отдана команда о применении системы пожаротушения, следовательно, пожар начался до этого времени. Для возникновения в отсеке объемного пожара должны были существовать определенные условия: легковоспламеняющиеся вещества должны были быть распределены по всему отсеку (разлиты или распылены масло, топливо и т п.). Поэтому не было вначале «объемного пожара большой интенсивности с разгерметизацией системы воздуха высокого давления». Он случился позднее. Этот логический вывод подкреплен записями в вахтенном журнале и показаниями оставшихся в живых членов экипажа подводной лодки. Ориентировочные расчеты показывают, что если бы в 7-м отсеке действительно с самого начала возник объемный пожар, то последствия аварии были бы минимальными. Зачем понадобилось представителям Военно-морского флота «спрессовать» первоначальную стадию развития пожара и изобретать версию об объемном пожаре и «в считанные минуты разгерметизации магистралей воздуха высокого давления»? Цель одна – оправдать промедление и безграмотные действия руководства подводной лодки в начальный период аварии и доказать, что корабль спасти было невозможно, а экипаж не мог предпринять каких-либо более радикальных действий в борьбе за живучесть подводной лодки. Такая точка зрения была выгодна бюрократической административно-командной системе военно-промышленного комплекса. Этому обману способствовала и беспринципная, соглашательская политика руководства бюро-проектанта. И все же, что могло явиться причиной пожара? В названном выше совместном приказе говорится, что «возможной первопричиной катастрофы подводной лодки является возгорание электрооборудования в пусковой станции насосов системы рулевой гидравлики или системе сепарации масла из-за разрегулирования устройств управления и зашиты этого оборудования». И как подачка оппонентам добавлено, что «этому могло способствовать возможное повышение содержания кислорода в атмосфере отсека относительно допустимого уровня». В сообщении же правительственной комиссии вообще отсутствует какое-либо упоминание о кислороде как одной из возможных причин происшедшей на подводной лодке трагедии. Победила «королевская рать» Военно-морского флота! Но почему правительственная комиссия выбрала упомянутые выше версии как возможные первопричины аварии? По этим версиям, на первый взгляд, нет явных виновников пожара, что устраивало руководство Военно-морского флота, партийный аппарат и не очень задевало Министерство судостроительной промышленности СССР, т е. они устраивали всех. Что же положено в основу принятых правительственной комиссией версий? В показаниях членов экипажа говорится о первоначальном загорании сигнала «Температура в 7-м отсеке свыше 70° С» и только затем или одновременно с ним сигнала «Низкое сопротивление изоляции». Уже одно это полностью исключает версию об электротехнической причине пожара в 7-м отсеке. Как установила рабочая группа правительственной комиссии, наиболее вероятно, что пожар начался в носовой части 7-го отсека по левому борту, т е. вне зоны расположения пусковых станций насосов системы гидравлики. Короче говоря, у рабочей группы правительственной комиссии не было никаких объективных данных в обоснование этой версии. 1. Вышли из строя одновременно (что практически исключено) или были преднамеренно заблокированы и находились в положении «включено» реле давления и реле температуры. 2. Вахтенным 7-го отсека самовольно включен маслоподогреватель без включения сепаратора, что запрещено инструкцией по эксплуатации. 3. Вахтенный 7-го отсека после включения маслоподогревателя покинул отсек (согласно эксперименту, на восьмой-десятой минуте начинается интенсивное выделение из маслоподогревателя дыма, что непременно заметил бы вахтенный и выключил бы маслоподогреватель). 4. Оператор пульта главной энергетической установки не обратил никакого внимания на несанкционированное включение в работу маслоподогревателя. Таким образом, принимая эту версию как возможную, следует считать, что пожар в 7-м отсеке возник из-за грубейших нарушений личным составом инструкций и руководств по эксплуатации оборудования или из-за преднамеренной диверсии. Но рабочая группа правительственной комиссии, выдвигая эту версию как первопричину аварии, стыдливо умалчивает о ее предпосылках. Обе рассмотренные версии не объясняют высокой интенсивности развития пожара в начальной стадии и тем более легенд о якобы имевшем место с самого начала объемном пожаре. И чтобы закончить разбор этих версий, предоставим слово капитану 1-го ранга Коляде (магнитофонная запись опроса): «4– го числа (Имеется в виду 4 апреля 1989 года, за 3 дня до аварии - Давайте поверим Коляде в этом вопросе, тем более что во всех его выступлениях в печати нет и намека на то, что причиной пожара могло явиться электрооборудование подводной лодки. Члены рабочей группы правительственной комиссии от промышленности, входившие в секцию «Эксплуатация и борьба за живучесть», отвергли обе рассмотренные версии как неправдоподобные и считают, что первопричиной пожара явилось создание пожароопасной обстановки в 7-м отсеке из-за неконтролируемой подачи кислорода в отсек. Эта причина настолько очевидна, что нужно специально закрывать глаза, чтобы ее не увидеть. Как осуществлялась подача кислорода в 7-й отсек во время плавания при неработающем газоанализаторе? «В корме раздача кислорода была на автомате», – отвечает на этот вопрос начальник химической службы капитан-лейтенант В.А.Грегулев (магнитофонная запись опроса). То же самое Грегулев подтвердил в госпитале при посещении его представителями рабочей группы правительственной комиссии. Лишь гораздо позднее он разъяснил, как следует понимать раздачу кислорода на автомате. В 5-м и 7-м отсеках клапаны автоматической подачи кислорода (раздатчики кислорода) были постоянно открыты. Подача кислорода в эти отсеки осуществлялась периодическим открытием соответствующих клапанов на кислородном коллекторе электролизера системы электрохимической регенерации воздуха, расположенной во 2-м отсеке. Какие выводы можно сделать из этого разъяснения капитан-лейтенанта? Во-первых, на подводной лодке «Комсомолец» во время последнего боевого похода были неисправны два газоанализатора на кислород – в 5-м и 7-м отсеках. О времени выхода из строя газоанализатора в 5-м отсеке нет сведений. Во-вторых, указанный начальником химслужбы режим подачи кислорода в отсеки не предусмотрен инструкцией по эксплуатации системы электрохимической регенерации воздуха. По инструкции, при выходе из строя газоанализатора на кислород подача кислорода в отсек производится вахтенным вручную. В соответствии с РБЖ-ПЛ-82 (прилож.15), вахтенные отсеков обязаны контролировать переносными приборами содержание кислорода в атмосфере отсека не менее шести раз в сутки, вне зависимости от состояния автоматических средств контроля. Таким образом, при выполнении инструкции по эксплуатации системы электрохимической регенерации воздуха подача кислорода в отсек и контроль за его процентным содержанием в атмосфере отсека производится одним и тем же человеком. По принятой капитан-лейтенантом Грегулевым схеме, подача кислорода в 5-й и 7-й отсеки осуществлялась химслужбой, а контроль за процентным содержанием его в атмосфере отсеков – вахтенными электромеханической боевой части, то есть произошло разделение единого процесса между службами корабля. Нарушение инструкции по эксплуатации – это вторая, на этот раз субъективная, предпосылка к созданию пожароопасной обстановки в отсеке. При наличии этих двух предпосылок пожар на подводной лодке был неизбежным. К этому следует добавить, что из объяснений капитан-лейтенанта Грегулева правительственной комиссии можно понять, что во время похода с санкции руководства подводной лодки нарушалась инструкция по эксплуатации системы электрохимической регенерации воздуха и в атмосфере 2-го и 3-го отсеков поддерживалось содержание кислорода выше допустимых пределов. Было ли перед аварией в атмосфере 5-го и 7-го отсеков повышенное содержание кислорода? Да, было. Отвечая правительственной комиссии, капитан-лейтенант С.А.Дворов и матрос Ю.В.Козлов, говоря о возгорании в 5-м отсеке, характеризуют его как вспышку или как пламя голубого цвета. Голубой цвет пламени – один из признаков повышенного содержания кислорода. Есть и другие прямые и косвенные подтверждения тому, что перед аварией в 5-й и 7-й отсеки подавался кислород. Но об этом будет сказано позднее. Какое же процентное содержание кислорода в атмосфере 5-го и 7-го отсеков могло быть перед аварией? Не зная продолжительности подачи кислорода в отсеки и на какую производительность был настроен раздатчик кислорода, рассчитать это невозможно. Однако с большой степенью достоверности это можно установить путем логических рассуждений. Как уже говорилось ранее, во время контрольного выхода подводной лодки содержание кислорода в воздухе 7-го отсека поднималось до 30%. Расчеты показывают, что при настройке раздатчика кислорода на производительность 200 литров в час (как это положено по инструкции) для достижения 30-процентного содержания кислорода в воздухе 7-го отсека требуется около 100 часов непрерывной подачи, при полностью открытом раздатчике (с учетом других потребителей) – около двенадцати часов. Из этих расчетов следует, что во время контрольного выхода подводной лодки раздатчик кислорода в 7-м отсеке, в нарушение инструкции по эксплуатации, был открыт на большую производительность, так как за время контрольного выхода (менее трех суток) достичь 30-процентного содержания кислорода в воздухе 7-го отсека при соблюдении инструкции по эксплуатации невозможно. Это дает основание предположить, что и во время боевого похода раздатчики кислорода 5-го и 7-го отсеков были открыты на значительно большую производительность, вплоть до полной. Во время контрольного выхода пожара в 7-м отсеке не произошло, хотя содержание кислорода в его атмосфере и было равным 30%. Это позволяет считать, что содержание кислорода в атмосфере 7-го отсека перед аварией также было не менее 30%. Содержание кислорода в воздухе 5-го отсека (он по объему в два раза больше 7-го) в это время могло быть около 27%. Замыкает нашу цепь логических рассуждений болезнь мичмана Черникова, из-за которой система электрохимической регенерации воздуха в течение не менее двенадцати часов оставалась практически «бесхозной», и в этот период кислород мог подаваться в 5-й и 7-й отсеки беспрерывно. Но как же так?! – спросит читатель. В соответствии с РБЖ-ПЛ-82 прилож.15 вахтенные отсеков обязаны не менее шести раз в сутки, т е. каждые четыре часа, замерять переносными газоанализаторами содержание кислорода в атмосфере отсеков. Даже если раздатчик кислорода был полностью открыт, то и тогда три раза должен был поступить доклад о повышенном содержании кислорода в отсеке! Все верно. Так и должно было быть у обученного и ответственного экипажа подводной лодки. Однако вспомним контрольный выход подводной лодки. И тогда в 7-м отсеке было 30% кислорода, а вот докладов о повышенном содержании его не поступало. К этому следует добавить, что в марте 1988 года были еще два случая, когда, по словам начальника химслужбы капитан-лейтенанта Грегулева, содержание кислорода в 7-м отсеке доходило до 27-30%, но и тогда доклады не поступали. Это говорит о степени обученности и ответственности членов экипажа капитана 1-го ранга Е.А.Ванина. И даже неисправность части переносных газоанализаторов (что не исключено) не может служить оправданием такой безответственности. Здесь уместно будет сказать об отношениях между БЧ-5 и химслужбой экипажа. В связи с малочисленностью химслужбы (два человека) показания всех автоматических газоанализаторов, контролирующих газовый состав воздуха отсеков, выведены на пульт общекорабельных систем, на котором имеется постоянная вахта. Это дало повод начальнику химслужбы считать, что газоанализаторы не входят в его заведывание. Командир БЧ-5 полагал, что поскольку обеспечение надлежащего газового состава воздуха отсеков есть прерогатива химслужбы, то, естественно, и газоанализаторы принадлежат этой же службе. Таким образом, газоанализаторы оказались «яблоком раздора» между БЧ-5 и химслужбой. Это, видимо, тоже одна из причин, по которой подводная лодка «Комсомолец» отправилась в боевой поход с неисправными автоматическими и, не исключено, переносными газоанализаторами. Что могло загореться в 7-м отсеке при содержании кислорода в его атмосфере около 30%? При таком процентном содержании кислорода из-за любой, в обычных условиях самой безобидной, причины мог возникнуть пожар в отсеке (нагрев какого-либо оборудования, например паяльника или кипятильника, промасленная ветошь, статическое электричество и т п.). Какая наиболее вероятная причина пожара? Чтобы ответить на этот вопрос, следует рассмотреть, чем отличалась обстановка в 7-м отсеке в период контрольного выхода от обстановки в нем во время боевого похода. Различие одно – в период боевого похода в 7-м отсеке были не по-штатному размещены продовольствие и предметы снабжения, номенклатуру которых так и не установили (выше говорилось об этом). Наиболее вероятно, что размещение продовольствия и предметов снабжения в 7-м отсеке явилось тем звеном, которое замкнуло цепь аварии. Однако вопреки очевидным фактам руководство Военно-морского флота и Министерство судостроительной промышленности СССР считали, что причина пожара связана с какими-то мифическими «отдельными серийными образцами электрооборудования, разработанными в 1970-х годах, недостаточно надежными по пожарной безопасности». И чтобы больше не возвращаться к кислороду, необходимо сказать о следующем: по требованию Военно-морского флота на атомных подводных лодках поддерживается содержание кислорода в атмосфере отсеков в пределах от 21,5 до 23%, т е. на 0,5 – 2% выше, чем в земной атмосфере. Другими словами – повышенные пожароопасность и аварийность на наших подводных лодках как бы заранее «запланированы» 1-м институтом ВМФ, разработавшим эти требования. И только после гибели подводной лодки «Комсомолец» были в 1991 году изменены нормы содержания кислорода в отсеках – от 19 до 21%. Но вернемся к пожару. Где находился вахтенный 7-го отсека в момент начала пожара? Мичман В.С.Каданцев (магнитофонная запись опроса): «Вахтенный 7-го отсека заходит в 6-й отсек, делает замеры, возвращается и докладывает из 7-го отсека только о нагрузке турбогенератора и сопротивлении изоляции самого турбогенератора со щитов. Доклада о пожаре из 7-го отсека не было. Видели по приборам на «Молибдене» – загорелось табло «70° С», после чего командиром сыграна аварийная тревога». Вопрос: «Когда вахтенный заходит в 6-й отсек?» Ответ: «Без 15 минут 11. Обычно доклады об осмотре происходят без 5 минут 11 часов». Непонятно, зачем вахтенному 7-го отсека нужно было заходить в 6-й отсек и замерять нагрузку турбогенератора. Нагрузку турбогенераторов и сопротивление их изоляции оператор пульта управления электроэнергетической системой в любое время может вызвать на информационное табло. Кроме того, эти параметры автоматически записываются системой документирования. Вместе с тем, из сообщения Каданцева следует, что вахтенный в момент начала пожара мог находиться в 6-м отсеке и, вернувшись в 7-й, обнаружил пожар уже в высокой стадии развития, при этом доклада об осмотре отсека в 11 часов могло и не быть. Кроме того, мичман Каданцев не подтверждает сообщения капитана 1-го ранга Коляды и лейтенанта Зайцева о докладе вахтенного относительно пожара. Капитан-лейтенант С.А.Дворов (магнитофонная запись опроса): «В 11 часов был доклад из 5-го отсека мичмана Колотилина: «Отсек осмотрен, замечаний нет» и около 11 часов матроса Бухникашвили из 7-го отсека: «Отсек осмотрен, замечаний нет» (примерно за 2 минуты до 11 часов)… В 11.05 или 11.06 – я не могу сказать точно, что первое сработало, – на пульте «Молибден» появилась сигнализация «Температура больше 70° С в 7-м отсеке», И практически одновременно на пульте «Онега» загорелось табло «Низкое сопротивление изоляции на щитах 7-го отсека»… Командир корабля капитан 1-го ранга Ванин подскочил к пульту «Молибден»… На пульте «Молибден» нес вахту вахтенный инженер-механик Юдин. Сразу стали выходить на связь с 7-м отсеком… 7-й отсек на связь не выходил… Я крикнул: «Объявляйте аварийную тревогу!» Командир дал команду: «Объявить аварийную тревогу!». К сожалению, в сообщении Дворова не нашлось места для обстоятельств, при которых в 11 часов 3 минуты была отдана команда о подаче ЛОХ в 7-й отсек, ясно одно – если его утверждение о появлении в период с 11 часов 5 минут до 11 часов 6 минут сигнализации о высокой температуре и низкой электроизоляции в 7-м этсеке соответствует действительности, то однозначно можно утверждать, что команда в 11 часов 3 минуты о подаче ЛОХ в 7-й отсек была отдана по докладу вахтенного 7-го отсека о пожаре. Кроме того, за сообщением капитан-лейтенанта незримо присутствует большое напряжение, вызванное нерешительностью командира подводной лодки, которое выразилось (в нарушение субординации и этики) криком: «Объявляйте аварийную тревогу!» Итак, в 11 часов 3 минуты была отдана команда: «Подать ЛОХ в 7-й отсек!» Что должен делать главный командный пункт с момента обнаружения пожара? РБЖ– ПЛ-82, статья 89: Этого сделано не было. |
||
|