"История бастарда" - читать интересную книгу автора (Удовиченко Диана Донатовна)10Я проснулся рано утром, и первое, что услышал - тихое бормотание Дрианна. Опять с амулетом играет. В крохотное окошко (или как там оно у моряков называется?) проникал туманный рассвет. Вывалившись из койки, я принялся собирать мешок. Впрочем, это слишком сильно сказано, просто посмотрел, все ли на месте. - Нет, лейтенант, кольчугу надень, - посоветовал заглянувший в каюту Хамар. - Считай что уже на войне. И это вместо "с добрым утром"! Уж эти мне военные будни! Пришлось натягивать серебристую рубаху, обиженно поглядывая на капрала, на голове которого красовался шлем. - Почему мне не выдали? - недовольно пробубнил я. - Как не выдали? Все есть, и шлем, и щит, - ответил из-за спины Хамара голос Давина Хрола. - В штабе при отправке суматоха была, вот мне твой доспех и сунули. Провиант еще, держи. Ну, конечно! А подогнать никто не озаботился! Шлем был немного великоват, к нему прилагалась холстина, которую я озадаченно покрутил в руках. - Я помогу, Рик, - с готовностью вызвался Дрианн. И ведь справился. У парня определенно способности к созидательным чарам, и что его в боевые маги понесло? Об этом я и спросил. - Так распределили, - потупился он. Ах да, мог бы и сам догадаться. Дядя как-то рассказывал. Он хоть в университете и не учился, знаком со многими его наставниками. На первом году обучения в университете проводятся экзамены, по итогам которых решается будущее юных волшебников. Тут, конечно, роль играют и знания, и сообразительность, и быстрота реакции, и оценки, полученные в бакалавриате. Впрочем, как всегда, решают все деньги, которые любящие родители готовы заплатить за своих чадушек, и связи семьи студента в высшем обществе. Самые умные и талантливые, конечно, и без этого пробиваются. Но только самые. На всех тепленьких местечек не хватает. Итак, наиболее вожделенный факультет - магической теории. Оттуда можно и в магистратуру поступить, а после - попасть в Совет, подвизаться на какой-нибудь мелкой должности. При определенных способностях и хитрости сумеете сделать карьеру. Потом идут целители - ребята серьезные, учатся на совесть, и работают тоже. Соответственно и зарабатывают, особенно те, что пользуют придворных красавиц. Далее - созидатели. Им тоже живется неплохо. К примеру, за вплетение в стены строящегося дома магических ловушек для воров, или охранных заклятий любой богатей заплатит более чем щедро. Ну и, наконец, боевые маги. Пятьсот лет мира принесли империи не только сладкие плоды. При Ридриге Просвещенном таких волшебников воспевали в балладах, их знали в лицо и уважали. А теперь они вынуждены находиться на службе у государства, а казенное жалованье не так уж велико. Вот и идут туда далеко не самые лучшие. Кому охота проливать кровь в колониях? Кстати, некоторые боевые маги, вернувшись из таких вот походов, подаются в кайлары, предпочитая убивать, а не быть убитыми. А ведь, если Галатон находится на грани войны, назревает вопрос: кто нас будет защищать? Дрианн, что ли? Я нахлобучил шлем и в сопровождении мага поднялся на верхнюю палубу. Здесь уже собралась вся рота. - Здоров, лейтенант! - приветствовал меня Добб. - Того, этого, к походу готов? Я молча кивнул, заметив краем глаза злую ухмылку Ома. Лютый как всегда стоял чуть поодаль от всех, вертя в пальцах стилет. Надеюсь, он при случае не воткнет мне его в спину. - Шлюпки на воду! Матросы спустили за борт четыре суденышка, по моим прикидкам, в каждом из них могло разместиться не больше десяти человек. Вскоре над водой заколыхался веревочный трап. - Командуй, лейтенант, - тихо проговорил Бил Райтон. Тихо - это чтобы солдаты не услышали. Бережет мою репутацию, зараза. Мол, командир и сам все знает. - Рота, на высадку! - молодецки гаркнул я, надеясь, что это похоже на приказ. Судя по одобрительному кивку капрала, так оно и было. - Первый десяток, пошел! Солдаты принялись спускаться по трапу. А когда же высаживаться мне? То ли первым, то ли последним - не знаю, как положено. Может быть, лейтенант должен проследить за тем, чтобы все покинули корабль? Все покинули… И тут меня как по голове шибануло: а Бродяга-то? Как я мог забыть кота? Сунув свой мешок ничего не понимающему Хамару, я ринулся в свою каюту. Там зверя не было. Трюм: - Кис-кис! - никакого движения. Я обшарил все уголки, даже под тюфяки заглянул. Нету. Мрак, и где его теперь искать? Без Бродяги мне домой ходу нет - дядя Ге никогда не простит потери любимца. - Рик, вы что-то ищете? - еще и Дрианн на мою голову. И чего он все время за мной ходит? - Амулет, - буркнул я. - А как он выглядит? - заинтересовался мальчишка. - Черный такой, пушистый, - пусть что хочет, то и думает. Все равно придется как-то объяснять появление кота. Вместе с магом, помощником капитана и присоединившимися к нам Хамаром и Давином Хролом мы обшарили корабль. Заглянули во все каюты, рундуки, и прочие укромные места. Проклятый кошак как в Бездну провалился. - Да, не повезло, лейтенант, - посочувствовал хозяйственный Давин. - А для чего амулет-то хоть был? - спросил помощник капитана. Дрианн только что ушами не задвигал, так любопытно ему стало. Для чего амулет? Для того чтобы помнить дом. Мне было чуть не до слез жаль Бродягу. Я сразу забыл о его подозрительных повадках и неприятной манере будить меня посреди ночи. Как он теперь один, среди чужих людей? У кого на груди будет спать? - От морской болезни, - нехотя проговорил я. - Ну, это ничего, - повеселел Давин. - Ты ж теперь на суше будешь. Пришлось спускаться в шлюпку без своего зверя. Я до последней секунды всматривался в борт корабля, ожидая, что Бродяга вот-вот появится на палубе. Не появился… А меня ждал берег Унгды. Ну, что я могу сказать? Сначала мы шли по пыльной, покрытой редкими чахлыми кустиками равнине. Из-под ног то и дело выпрыгивали какие-то твари. Не знаю, кто это был: то ли маленькие зверьки, то ли большие насекомые, но выглядели они преотвратно. Змеи тоже имелись: поднимали из сухой травы свои плоские головы и раскачивались в угрожающем танце. Еще и языки высовывали, будто дразнились, Сацеоловы отродья! Поначалу было терпимо: чувствовалась близость моря, посылавшего нам вслед прохладный ветерок, да и солнце еще не припекало. А вот часа через три я в полной мере прочувствовал все прелести службы в колонии. Высоко взобравшееся светило жарило так старательно, что даже небо теряло свой цвет и казалось белым. Шлем и кольчуга раскалились, и я ощущал себя почти как посетитель знаменитой Шианской бани. С той только разницей, что у него есть выбор: париться или нет. По вискам стекали обильные струи пота, рубаха под кольчугой промокла настолько, что при каждом движении мне чудилось тихое хлюпанье. Выругавшись, я стянул шлем и сунул его в мешок. Пусть меня лучше убьет копье туземца, чем солнечный удар. Однако легче не стало: вскоре затылок припекло, а на мокрые от пота волосы налипла вездесущая пыль. Тело начало чесаться, грубые швы форменной рубахи натирали кожу. Привлеченные резким ароматом, ко мне устремились полчища крупных переливающихся мух. Впрочем, не только ко мне, конечно: ими были облеплены все воины. Но они, в отличие от вашего покорного слуги, терпеливо сносили все тяготы похода и двигались очень даже бодро, в хорошем таком темпе. Боцман "Шайани" и два матроса, отряженные капитаном в Азанди, тоже не отставали. Приходилось соответствовать: я шагал справа от строя, рядом с четвертым десятком. Между тем мне уже не терпелось отдохнуть. Ноги гудели, спина начала уставать. Но сильнее жары, ломоты в теле и даже мух досаждал Дрианн. Парень плелся рядом со мной и не переставал болтать, выражая восхищение окружающим миром. Искреннее, как ни странно. Как только из травы порскала очередная напуганная солдатским топотом ошибка Брижитты, маг разражался восторженной тирадой: - Посмотрите, Рик, какая интересная ящерица! Обратите внимание, у нее шесть ног! Да хоть пятнадцать! Какое мне дело до местного зверья? Не нападают - и ладно. - Ой, Рик, видите, там побежал! А я знаю, кто это: паук Миритус Арахнис! Нам на арахноведении рассказывали: он живет в земле и питается птицами. О, Луг, дай мне терпения, или хотя бы заткни болтуна! Наконец не выдержал всегда нахмуренный, серьезный Хамар: - Ваше магичество, может, вы замолчите хоть ненадолго? Спасибо, друг! Этого я тебе не забуду! Мальчишка надулся и затих. А меня нагнал Зарайя. - Ну, ты как, лейтенант? Гляжу, молодцом, держишься. Ничего, лиха дорога в начале. Видишь во-о-н тот холмик? За ним привал сделаем. Нет, так не бывает! Как может совсем рядом с пыльной жаркой степью существовать такое? Перевалив через холм, мы попали в зеленую долину, посреди которой золотилось в солнечных лучах круглое озеро. Вокруг стояли деревья, их мясистые листья не уступали в размерах хорошему зонту. - Командуй привал, лейтенант, - сказал Зарайя. Это пожалуйста, сколько угодно! Выкрикнув самый приятный за весь день приказ, и с помощью капралов расставив на пригорках часовых, я блаженно развалился в тени дерева, прислонившись спиной к его стволу. Солдаты развязали мешки и принялись за нехитрый обед, состоявший из сухарей и тонких полосок вяленого мяса. Вспомнив, что Давин утром отдал мне мешочек с "провиантом", я тоже решил перекусить. Но прежде напиться. Подошел к озеру, вода которого показалась мне достаточно чистой, зачерпнул ее ладонью, и собрался было глотнуть, как вдруг услыхал: - Дядь, а здесь рыбозубы водятся? А то я в Унгде не был ни разу. - Не, они все больше стоячую воду любят, мутную. А здесь озеро проточное, глубокое. Рыбозубов нет, разве только глоухты, - откликнулся солидный бас Зарайи. Я расплескал воду и поспешно отступил от озера подальше. - Лейтенант, - позвал бородач, - хочешь питьевой воды набрать - пошли к речке. Речка. Скорее, большой ручей. Узкая сияющая лента, питающая своей хрустальной чистотой это благословенное озеро. Я опустил флягу в ледяные, несмотря на жаркое солнце, струи. И тут появились они. - Сзади. Только не дергайся, - тихо предостерег Зарайя, - они этого не любят. Я нарочито неторопливо распрямился и медленно повернулся всем корпусом, ожидая увидеть стаю каких-нибудь жутких зверей. Туземцы, пятеро. Выставив вперед копья, настороженно рассматривали пришельцев, переговариваясь между собой на каком-то птичьем языке. Красивые, однако, несмотря на странный наряд, вернее, его отсутствие. Бедра воинов были прикрыты кокетливыми матерчатыми юбочками, на шеях болтались связки стеклянных бус - плоды галатонской колониальной политики. Гибкие, поджарые, высушенные жестоким солнцем тела готовы к прыжку. За спиной сдавленно пискнул Дрианн. Разглядев солдат, расположившихся вокруг озера, дикари нападать передумали и сменили воинственное выражение физиономий на приветливые улыбки. - Умганга, обелени, двана, - с поклоном произнес один из них. Зарайя в ответ лишь кивнул с важным видом, затем пролепетал что-то в том же духе, мол, умганга, конечно. И указал на отдыхающую роту. Но такой демонстрации силы ему, видно, показалось мало, и он предложил, обращаясь к магу: - Ну-ка, парень, колдани что-нибудь для острастки. Дрианн выступил было вперед, но тут вмешался я. Не хватало еще, чтобы неуч угробил парочку туземцев. Аккуратно задвинув его себе за спину, принялся за дело сам. Так, что бы сделать такое легонькое, но впечатляющее? Придумал! Несколько несложных пассов, короткая фраза - земля у ног одного из дикарей начала проваливаться, образовывая неглубокую воронку с локоть в поперечнике. "Нора червя", слабое заклятие, годится разве что для посадки картофеля. Но дикари-то этого не знали, поэтому, раскудахтавшись, в страхе отступили. - Говорят, ты великий белый гунган, - перевел Зарайя. - Сделай грозный вид, они это уважают. Я напыжился, сложил руки на груди и воинственно раздул ноздри. Заискивающе поклонившись, туземцы попятились назад и скрылись в густых кустах. - С почином тебя, лейтенант, - рассмеялся капрал. Потом, посерьезнев, прибавил. - Застань они тебя одного - никакая магия не спасла бы. Запомните оба: поодиночке не ходить! Знакомство с местными жителями отняло у меня время, которое могло бы уйти на отдых. Вскоре я опять шагал вместе с ротой по той же жаркой пыльной равнине, с грустью вспоминая озерную прохладу и тень деревьев. До самого вечера ничего знаменательного не происходило, если не считать нескольких встреченных по дороге группок дикарей. Видно, вести тут распространялись быстро, потому что все они с любопытством глазели на меня и почтительно кланялись. Видел я и женщин. Хороши красотки! Кожа - как слива из Солнечного края, светло-коричневая, гладкая и блестящая. Глаза - бархатная южная ночь, пухлые вишневые губы, раскрываясь в улыбке, являли взгляду безупречную белизну зубов. Длинные черные косы змеились по сильным плечам до самого пояса. Тела… лучше умолчу, скажу только, что одеты были прелестницы точно так же, как их мужчины. При виде этого природного великолепия меня всякий раз прошибал пот. И не покидала мысль: если нарядить подобным образом придворных дам, будут ли они так же привлекательны? Сомневаюсь… Азанди оказался небольшим чистеньким городком, в котором местный колорит причудливо сочетался с имперскими традициями. Дома, например, были деревянные, но крыты длинной жесткой травой. Боцман с матросами откланялись и направились на поиски лавок. А мы всем составом завалились в трактир. Думаю, хозяин в тот вечер неплохо заработал. Сто восемь голодных мужиков, к тому же каждый не прочь выпить и пополнить свою заветную флягу. Все мы в крохотном зальчике, конечно, не уместились, и расположились на свежем воздухе, благо с наступлением вечера дышать стало легче. По настоянию капралов я объявил солдатам, что перепившихся буду строго наказывать. И предостерег от…хм… опрометчивых поступков в отношении здешних дам. Но, по-моему, это было излишним - воины вели себя вполне благопристойно, если не считать, конечно, соленых шуточек, которыми они провожали трактирных служанок. Между прочим, девицы были все как на подбор из туземок, правда, в уступку имперским правилам приличия одеты в пристойные платья. После скудной корабельной еды воины дружно налегали на ужин. Хотя на мой вкус могло быть и лучше: вместо картошки подали какие-то сладковатые клубни, хлеб заменяла прилипающая к зубам клейкая каша, а уж о том, мясо какого зверя лежит на тарелках, я решил не думать. Из горячительных напитков в трактире имелось только пахнущее полынью забористое пойло, при первом же глотке одарившее меня изжогой. После ужина солдаты разбили лагерь прямо посреди центральной площади. Не знаю уж, почему так назывался поросший густой травой пятачок. Завернувшись в плащи из - Лейтенант, - раздалось над головой. - Поговорить бы. Я поднялся и пошел за Билом в дальний конец площади, где собрались в кружок все капралы. - Того, этого, - начал Добб, когда я уселся, - мы с ребятами так поняли, что ты, лейтенант, решил в Санму пешим ходом пробираться? Они поняли? А можно было как-то еще? Тут меня осенило: что мешало остаться на "Шайани", дождаться, когда паруса будут починены, и отправиться дальше? Впрочем, разве нельзя вернуться? Постоим в городе недельку - и назад… - Оно, конечно, Пустыня призраков - тоже не сахар. Но все лучше, чем Океан слез в месяце Пирия, - рассудил Зарайя. Ну да, конечно. Как я мог забыть: Пирий - сезон Пьяной стихии. У моряков даже присказка есть: "Пирий на порог взошел - Маннаин с ума сошел". В этом месяце Океан слез словно впадает в безумие, обрушивая на корабли шторм за штормом. Ему вторит небо, посылая страшные бури, вроде той, что мы имели удовольствие испытать на собственной шкуре. Так что дай Луг каравелле успеть вернуться в Галатон. - А ты молодец, лейтенант, соображаешь, - одобрительно мурлыкнул Йок. Постойте, а мне-то что делать? У меня другая миссия. Но один я больше майла не пройду, нужны опытные спутники. Показать капралам перстень императора, до времени прячущийся в потайном кармане? Ридриг не мог предвидеть нашей высадки в Унгде, и уполномочил меня предъявить печать полковнику. Но полковник-то в Санме! Если, конечно, флагманский корабль не погиб во время шторма… С одной стороны, я имею секретное поручение от императора, с другой - воинского долга с меня никто не снимал. Думаю, граф Арлайл вряд ли поймет, если рота явится к месту назначения без командира. И что бы ему ни рассказывали капралы, им грозят неприятности. Решено: не буду рисковать, лучше сделаю крюк и отправлюсь в Зеленое сердце из Санмы. - Идем че…- начал было я, но мой голос утонул в могучем реве, донесшемся откуда-то издалека, однако заставившем содрогнуться. - Саблезубый лев на охоту вышел, - спокойно заметил Зарайя. - …через Пустыню призраков, - закончил я, когда стихли жутковатые раскаты. Мне снова снилась серая земля, низкое небо и рыжеволосая женщина, сидящая на берегу замершей реки. Мучимый неясным призраком воспоминания, я опять пытался преодолеть сопротивление воздуха… И проснулся от прикосновения к лицу чего-то шершавого, горячего и мокрого. Перед глазами висели два небольших желтых светляка. - Бродяга! - появление кота наполнило душу таким счастьем, что я сграбастал пушистое тельце в объятия и изо всех сил прижал к груди. Зверь в ответ хрипло мявкнул и еще раз лизнул мне щеку. Откуда он взялся? Как сумел выбраться с корабля, пройти такое огромное расстояние и разыскать хозяина? Как его не сожрали дикие животные, или туземцы? Или, может, дядюшка наделил своего любимца какими-нибудь магическими способностями? Хотя не знаю, возможно ли это. Есть, конечно, такая вещь как анимочары, но с их помощью можно приручить злую собаку, объездить лошадь, отучить того же кота гадить в доме. В общем, обычная практическая магия, направленная исключительно на подталкивание или, наоборот, подавление природных инстинктов животного. Ничего сверхъестественного, коротенькие фрагментарные заклинания обращения к сущности зверя, которые можно вплетать в более сложные заклятия. Но чтобы наложить на кота чары, в корне изменяющие его поведение… это вряд ли. Так и не придумав ничего путного, я мысленно махнул рукой. Вокруг меня вообще творилось в последнее время много непонятного, взять хотя бы странное происшествие с Темным заклятием… Ощущая на груди успокаивающую тяжесть кошачьей тушки, я уснул. …Еще один сказочный уголок - подарок этой коварной, но прекрасной земли. Высокая гранитная скала, с которой ниспадают струи маленького водопада, давая начало узкой, но быстрой речке. Берега покрыты сочной травой, в ее зелени пестрят необыкновенно красивые цветы. Крохотные, как пылинки, капельки, оторвавшиеся от водопада, сияют в их ярких венчиках. Здесь мы остановились на привал, после того как полдня промаршировали по пыльной равнине. Ничего особенного за эти несколько часов не произошло, если не считать встречи с саблезубым львом. Огромный рыжий хищник, потряхивая роскошной гривой, не спеша вышел из высокой, в человеческий рост, сухой травы. Чудище еще то, скажу я вам: желтоватые, острые, дайма по три длиной клыки торчали из-под верхней губы, и по ним сбегали, падая на землю, капли слюны. Голодный был, наверное. Он не решился нападать на людей, видимо сочтя ощетинившуюся мечами и арбалетными болтами роту стаей каких-то невиданных зверей. Лев долго еще преследовал нас, идя на расстоянии пары десятков локтей. Кто-то из солдат, не выдержав, выбежал из строя и вскинул арбалет. - Отставить! Встать в строй! - раздался резкий окрик Ома. Воин немедленно выполнил приказ, а Хамар, идущий недалеко от меня, спросил: - Ты чего, Лютый, зверя пожалел? Возможно, мне показалось, но я услышал смущение в его голосе, когда Ом ответил: - Животное можно убить, только защищаясь, или охотясь ради пищи. Для развлечения, или из страха - нельзя. Надо же! Никогда бы не подумал, что у этого парня есть принципы. А тролля не пожалел, странно… На привале кто-то пополнял фляги водой - те, что побольше, конечно - маленькие, заветные, содержали совсем иную жидкость. Кто-то неторопливо жевал закупленный в Азанди козий сыр, заедая его сухарями. Я же не мог оторвать глаз от прохладных струй водопада. Смыть бы соленый пот и дорожную пыль, в первый раз за много дней почувствовать себя чистым! Я кое-как, с большим трудом, выбрался из кольчуги и решительно направился к скале. - Лейтенант, погоди! - окликнул меня Хамар. - Не ходи в одиночку. Да что со мной может случиться в десяти шагах от роты? Однако капрал настоял на своем и отрядил из своего десятка мне в сопровождающие молодого воина по имени Грик. У подножия скала заканчивалась гранитным порожком, на который падала вода. Я разделся но, дабы не демонстрировать свой необычный герб, рубаху снимать не стал. Заодно и постирается. Шагнул навстречу веселым струям. Как же хорошо! Вопреки всем законам природы, вода не была ледяной. Я с наслаждением ощущал ее освежающее прикосновение, глядя через тонкую пелену капель на приближающегося Дрианна. Мрак, опять он за мной прется! Закралась неприятная мыслишка: может, он Изысканный? Я фыркнул, представляя себе мага с раскрашенным лицом и завитыми волосами… В этот момент что-то тяжелое ударило меня по затылку, и последнее, что я услышал - чей-то тихий стон. Добрейшая Ат-тана и все ее чада, что со мной? Одеревеневшее тело не слушается, руки заведены за спину и чем-то туго стянуты, в затылке тупо ворочается боль, губы склеила жажда… Я захрипел, открыл глаза и попытался понять, где нахожусь. Что-то вроде квадратного шалаша, стены и потолок сплетены из сухой травы, пол земляной. Вокруг разбросаны побелевшие от времени черепа и кости каких-то животных. С трудом повернув голову направо, увидел лежащего рядом Грика. Парень то ли спал, то ли пребывал в глубоком обмороке. Он тоже был спеленат по рукам и ногам тонкими веревками. Я шепотом позвал его, но солдат лишь тяжело дышал и тоненько постанывал. Обернувшись влево, я обнаружил в углу человека, сидящего на корточках спиной ко мне. В хижине царил полумрак, и подробно разглядеть хозяина я не сумел. Но, глядя на согбенную спину, решил, что это старик. Грик застонал громче, и человек, развернувшись, прямо на корточках, будто огромное мерзкое насекомое, заковылял в нашу сторону. Так и есть, дикарь! Морда сморщенная, зубов, судя по ввалившимся щекам, нет, длинные седые патлы украшает венок сухих цветов, из которого торчат большие белые перья. Остановившись рядом со мной, он прикоснулся к моему лбу, гнусно захихикал и прошамкал: - Умганга, двана. - Умганга, сволочь, - ответствовал я. - Развяжи нас сейчас же! - Где мы? - раздался слабый голос очнувшегося Грика. - О-о-о! Тваи двана! - обрадовался старик и вдруг издал неожиданно мощный для его тщедушного тельца вопль. В хижину вошли два могучих воина и, схватив мечущегося Грика, поволокли его наружу. Следом появились еще двое и вытащили меня. Как барашков на заклание, нас несли мимо травяных хижин, а следом бежала голосящая толпа темнокожих людей. Насколько смог увидеть, болтаясь на плечах воинов, деревню окружал густой лес. Как такое может быть, ведь мы шли по той же нескончаемой пыльной равнине, в которой лишь изредка попадались чахлые деревья? И вообще, каким, спрашивается, образом я здесь оказался? Помню: привал, водопад, удар по голове… Дальше - темнота. Нас притащили на утоптанную площадку, посреди которой возвышалась грубо вытесанная статуя какого-то идола. Перед ней лежал большой плоский камень, покрытый засохшими темно-бурыми каплями. Мне развязали ноги и надавили на плечо, вынудив встать на колени, лицом к истукану. Рядом тяжело опустился Грик. Парень был совсем плох: на виске коркой запеклась кровь, голова клонилась на грудь. Да уж, влипли мы с тобой, братишка! От нечего делать я начал рассматривать статую. Она явно изображала местного божка. Как говорится, скажи мне, кому ты молишься… Вытянутая морда, наподобие крысиной, хранящая до безобразия подлое выражение, узкие щелки глаз, в которых взблескивают красные камешки, из пасти свисает длинный язык. Хоть работа и грубая, но впечатление производит. Лапы идола были сложены на выпуклом животе, каждый палец заканчивался длинным когтем. Кого-то он мне напоминал, где-то я уже видел эту уродливую рожу. Только вот где? - Смотри, - прошептал Грик. Я поднял голову. Вокруг нас плотным кольцом стояли дикари - мужчины и женщины. Их лица были покрыты толстым слоем красной и белой глины, превратившись в неподвижные жуткие маски, на которых живыми оставались только темные глаза. Аборигены молча смотрели на нас, и в этом молчании прятался первобытный ужас, ожидание чего-то невозможного и нечеловечески страшного. Раздался повелительный окрик, и круг коричневых тел дрогнул, пропуская уже знакомого мне старика. В отличие от остальных, он не был размалеван, что не делало его менее омерзительным. Следом за ним шли двое молодых мужчин. Один, по всей видимости, слуга или помощник, нес какие-то странные штуки, среди которых был длинный острый нож, другой держал в руках потертый барабан. Установив его в центре круга, дикарь начал стучать ладонью, отбивая четкий ритм: - Дамп-па, дамп-па… - Нгиама Унгде-е-е-лу, - протяжно затянул из толпы сильный женский голос. - Нгиама Унгделу, - подхватили остальные. - Мевани Унгде-е-е-е-лу… - Мевани Унгделу! Аборигены двинулись по кругу, приплясывая и хором повторяя за женщиной слова бесконечной песни. Старик, похоже, местный колдун, неподвижно стоял, вперив взгляд в истукана. Пляска постепенно убыстрялась, тела танцоров извивались, покрываясь блестками пота, выкрики певицы звучали все резче, барабан надрывался: - Дамп, дамп, дамп! Вдруг старик хрипло вскрикнул и выбросил вперед руку, указывая на статую. Красные камни в ее глазах вспыхнули, и из них в грудь колдуна ударили два тонких луча. Нелепо дернувшись, он упал, заметался по земле, содрогаясь в мучительных конвульсиях, и мостом выгибая спину. На сморщенных губах выступила пена, глаза закатились, обнажив желтоватые склеры. Дикари продолжали кружиться, барабан не смолкал. Не знаю, сколько прошло времени, но наконец судороги старика стихли. Вздрогнув в последний раз, он моргнул и пошевелился. К нему бросился слуга и помог встать на ноги. Танец замер, дикари остановились, наступила тишина, в которой раздавалось лишь их тяжелое дыхание. По знаку колдуна четверо воинов освободили Грика от пут, подтащили к камню у ног истукана и уложили лицом вверх. Парня била крупная дрожь, в широко раскрытых глазах бился ужас. Только теперь мне стало по-настоящему страшно. Я больно прикусил губу, стараясь не показать мучителям охватившей меня паники. Мужчины держали руки и ноги Грика, не давая ему двигаться. Старик взял из рук помощника чашу, в которой зеленело что-то густое, желеобразное, выдернул из своего венца перо и склонился над парнем. Грик закричал, и в его голосе звенела невыносимая, смертная тоска. Обмакнув перо в чашу, колдун провел им по губам своей жертвы. Крик резко оборвался. Перо мазнуло лоб, веки и шею солдата. Тело Грика тут же безвольно обмякло, и мне показалось, что дыхание больше не вздымает его грудь. В руке старика появился нож, я дернулся, изо всех сил напрягая мышцы, пытаясь разорвать стягивающие меня веревки. Тщетно. Я бессильно наблюдал, как острое лезвие приближается к груди Грика. Вопреки моим ожиданиям, колдун лишь несколько раз, слегка надавливая, провел ножом по коже, оставив на ней царапины, которые складывались в непонятный рисунок. Дикари сняли казавшееся мертвым тело с жертвенника и куда-то понесли. Толпа расступилась, и шагах в десяти от площадки, на которой происходило действо, я увидел свежевырытую яму. Опустив в нее Грика, мужчины забросали его землей и принялись утаптывать могилу. Я орал и изрыгал проклятия, мучаясь сознанием своей беспомощности. Старик лишь довольно усмехался, и в его расширенных зрачках то и дело вспыхивали красные огоньки. Вернувшиеся от могилы воины подхватили меня подмышки и поставили на ноги. Странно, но решив, что настал мой черед, я вдруг успокоился и даже попытался изобразить что-то вроде улыбки. Однако меня не торопились укладывать к ногам божка. Колдун кивнул своему помощнику и что-то произнес. Тот, к моему изумлению, вдруг заговорил по-галатски, правда, чудовищно коверкая слова. - Гунган Хванга узнавала, белый сильный. Ну конечно, гунган, вот он кто! Дикарь продолжил: - Белый воин будет слуга для гунган Хванга. Ага, сейчас прямо! После того, что вы сделали с моим товарищем? Но следующая фраза толмача все прояснила: - Белый воин другой день встанет из земля и будет служить, гунган Хванга взял его душа. Они сделали из Грика зомби! Зарайя ведь рассказывал о чем-то подобном. Но почему же медлят со мной? - Белый гунган будет помогай гунган Хванга, Унгделу будет довольна, да! Колдун, напряженно вслушивавшийся в этот монолог, что-то снова чирикнул, помощник перевел: - Белый гунган оставайся в племени, наши воины приводи белый человек. Два гунган - хорошо! Делай много слуга, слуга прогоняй двана. Ах, вот чего они хотят! Чтобы я тоже занялся богомерзким делом, лишая своих же товарищей душ и превращая их в разлагающиеся, покорные не-мертвые тела! А потом руки зомби уничтожат других солдат. Да, плохую службу сослужила мне вчерашняя демонстрация заклятия перед восхищенными аборигенами! Похоже, меня приняли за могущественного мага. Потому и руки так стянули, боятся, что заколдую. - Если белый гунган не хотеть, гунган Хванга делать его так! - выразительный жест в сторону могилы, в которой зарыт несчастный Грок. Значит, парня угробили лишь для того, чтобы припугнуть строптивого белого колдуна: вот, мол, что тебя ждет, если не согласишься! О Луг, если бы у меня были развязаны руки! Не знаю, может, я поступил безрассудно. Кто-то скажет, что надо было схитрить, потянуть время… Думайте что хотите… Я плюнул в его мерзкую старую рожу. На этом переговоры были закончены. Меня отволокли в пустую хижину и бросили на земляной пол. Толмач на прощание сказал: - Гунган Хванга устала. Утром… - и сделал общепонятный жест, проведя по горлу ребром ладони. Послал я его, конечно. Да что толку? На джунгли опустилась густая ночь, совсем близко раздавались крики вышедших на охоту хищников. Я поерзал и сел, привалившись спиной к столбу, служившему хижине подпоркой. Брижитта, мать зверей, сделай так, чтобы меня разорвали этой ночью твои дети! Я готов принять какую угодно смерть, пусть жестокую, пусть мучительную - лишь бы не превратиться в бездушное ничто, безропотно исполняющее приказы проклятого ублюдка. Грик… тебе было приказано охранять меня, а вышло, что это я тебя не уберег! Медленно капали минуты, я смотрел в темноту, бережно перебирая в памяти дорогие мне мгновения. Оказывается, это правда, что перед мысленным взором приговоренного к смерти проходит вся его жизнь. Мне вспоминалось все самое доброе. Дядя Ге… … Первую неделю своего пребывания в доме дяди я только ел и спал. Старик не обременял меня работой, выделил крохотную, похожую на чуланчик, но отдельную комнату. В ней была восхитительно мягкая кровать с настоящей подушкой и теплым одеялом. Впервые в жизни я наелся досыта и уснул, не дрожа от холода. Первое время я побаивался дядюшки и все ждал подвоха: мне казалось, что вот-вот его добродушное лицо искривит гримаса злости, и он побьет меня. Но ничего такого не происходило, дядя был неизменно спокоен и благодушен. Более того, он почти не заставлял меня работать. Всю тяжелую работу по дому выполнял приходящий слуга, угрюмый, молчаливый мужик. Мне же доставались сущие пустяки: подмести, прибрать, сбегать в лавку за какой-нибудь мелочью. Понимая, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке, я гадал: зачем дядюшка привел меня в свой дом? Может, он жрец какой-нибудь тайной секты, и готовит меня в жертвы? По слухам, такое иногда случалось с бастардами. Или старик просто ждет, когда я окрепну на сытных харчах, и тогда уж уволит работника, взвалив все на меня? И лишь много позже, повзрослев, я понял то, чего не мог осознать ум затравленного, полудикого ребенка: дяде Ге просто не хватало обычного человеческого общения. Контрабандист и колдун, практикующий Незаконную магию, он так и не обзавелся семьей, видимо, из опасения в один прекрасный момент угодить в Счастливое местечко, или на виселицу, оставив дома безутешную вдову с ребятишками на руках. А с возрастом, осознав всю глубину своего одиночества, решил взять на воспитание ребенка, чтобы было кому передать знания и умения, которыми обладал. И просто подарить свое тепло. Почему выбрал бастарда? Ей-Луг, до сих пор не знаю. Может, хотел помочь тому, кому приходилось хуже всех? |
||
|