"Пророк" - читать интересную книгу автора (Шидловский Дмитрий)

Глава 7 ДАРМШТАДТ

Когда я проснулся, то не сразу понял, который час. Было пасмурно и, глядя в окно, нельзя было тотчас разобрать, стоит ли на улице петербургская белая ночь или наступило утро. Взглянув на каминные часы, я увидел, что уже девять. Осторожно, чтобы не разбудить спящую Юлю, я вылез из-под одеяла, накинул бухарский халат и вышел из спальни. В приемной меня встретил секретарь.

– Доброго утра, ваша светлость. Вам хорошо спалось?

– Замечательно, – усмехнулся я. – Что с распоряжениями, которые я передал вчера днем?

– Все исполнено, ваша светлость. У меня только вопрос. На среду было назначено совещание с председателями советов директоров и управляющими вашими предприятиями. Его прикажете тоже провести без вас?

– Нет, перенесите на неделю. Я хочу провести его сам. Принесите извинения участникам от моего имени. Скажите, что я выполняю личную просьбу императора и патриотический долг.

– Слушаюсь, – на лице у Анатолия промелькнула насмешливая улыбка.

Я холодно посмотрел на него. Анатолий заметно смутился, занервничал, выронил блокнот, который держал в руках, поднял его и потупился.

– Анатолий, вы действительно считаете, что я могу врать в тех случаях, когда речь идет о патриотическом долге и императорской фамилии? – строго спросил я.

– Нет, что вы, ваша светлость.

– Вот и хорошо. Созвонитесь с Франкфуртом, пусть подгонят новую «БМВ» седьмой серии. Поведу сам.

– Слушаюсь. Прикажете отправить ваш багаж и багаж госпожи Грибовой в аэропорт?

– Отправляйте.

Я повернулся и пошел назад в спальню. Когда я вошел, Юля проснулась, сладко потянулась в постели и вдруг испуганно встрепенулась. Бросила взгляд на часы, потом посмотрела на меня.

– Доброе утро, ваша светлость, – произнесла она наигранно-официальным тоном. – Вчера все было замечательно. Но мне, увы, пора домой. Я сегодня работаю во вторую смену, и к четырем мне надо быть на фабрике.

– Тебе не надо быть на фабрике, – ответил я. – Мой секретарь созвонился с ее управляющим. Эту неделю ты в отпуске.

– Что?! – она резко села на кровати и тут же подтянула одеяло, чтобы прикрыть грудь.

– Мы едем в Висбаден на неделю. Я давно мечтал отдохнуть, а раз уж нашлась такая замечательная спутница, то грех упускать такой замечательный случай. Я все свои дела отложил. Надеюсь, что это же сделаешь и ты. Сессия у тебя закончилась, так что лично я препятствий не вижу.

– Ты, похоже, считаешь себя вправе решать за всех, кто тебя окружает, – усмехнулась она.

– Извини, привычка. Ну, так что? Каков будет твой положительный ответ?

Она задумалась.

– Когда ты это решил?

– Вчера, пока ты делала покупки в «Элите».

– И не счел нужным спросить меня?

– Нет.

Она снова замолчала.

– Я бы съездила в Висбаден, раз уж так вышло. Только мне надо домой заехать.

– Зачем? Твой паспорт уже здесь. За ним заехали еще вчера. Твои вчерашние покупки уже направлены в аэропорт. Все что надо еще, купим.

– Я хочу забрать своего плюшевого мишку, – с вызовом ответила она. – Не люблю без него путешествовать.

Я усмехнулся. Юле явно хотелось хоть в чем-то «победить» меня, чтобы подчеркнуть свою независимость.

– Хорошо, – ответил я, – заедем за твоим мишкой. Собирайся.

– А когда у нас самолет? – спросила она.

– Когда приедем в аэропорт. Полетим на моем «Сикоре». Но я не вижу смысла задерживаться.

Она отбросила одеяло и начала одеваться. Я молча любовался ее молодым стройным телом.

– Ты думаешь, я переспала с тобой ради денег? – неожиданно спросила она.

– Нет, – ответил я.

Она пристально посмотрела на меня.

– Правда, не ради денег. И не за покупки. Хотя ты мне, наверное, не веришь. Ты мне действительно очень нравишься... как мужчина.

Я подошел к ней, поцеловал в губы и вышел из комнаты.

«Сикор» мягко коснулся взлетной полосы и понесся по бетонке, снижая скорость. Юля прилипла к окну, разглядывая всевозможные самолеты из разных стран.

– Ты впервые в Дармштадте? – спросил я.

– Я впервые выезжаю за пределы Союза, – ответила она.

– А где ты в Евразийском союзе была?

– В Финляндии и Чехии.

– Тоже красивые страны.

– Да, но очень разные.

– Мир прекрасен своим разнообразием.

– Может быть. А почему ты выбрал именно Дармштадт?

– Мне просто очень нравятся эти места.

– Ира сказала, что в Висбадене собирается вся мировая элита.

– Не совсем вся. Но, если хочешь увидеть сливки русского общества, надо ехать именно в Висбаден. Он популярен у русских аристократов еще с конца девятнадцатого века.

– Да? Странно. Вроде, и в России, и в Союзе немало хороших курортов.

– Наверное, это свойство русской натуры – искать счастья на стороне. Впрочем, Висбаден действительно милое местечко, а Дармштадт очень спокойная страна.

Самолет замедлил свой бег и начал медленно выруливать к месту стоянки. В салон вошел стюард и, склонившись к моему уху, прошептал:

– Ваша светлость...

– Что ты шепчешь? – огрызнулся я. – Здесь чужих нет.

– Виноват, – стюард выпрямился. – По радио передали, что герцог Дармштадтский, узнав о вашем визите, приветствует вас. Вы приглашены на обед в его дворец в Вейсбурге завтра, в четырнадцать ноль-ноль. Встреча «блэктай».

– Передайте его светлости, что мы с моей спутницей благодарны за приглашение и непременно будем в назначенное время, – ответил я.

– Слушаюсь, – стюард поклонился и вышел.

– Ты собираешься взять меня на обед к герцогу?! – в глазах у Юли застыл неподдельный ужас.

– Герцог будет с супругой, так что по протоколу и мне желательно быть с дамой.

– Но я же тебе никто!

– Ты моя спутница, этого достаточно. Вот если бы встреча была в формате «уайт тай», тогда, конечно. Только с законной супругой. Но «блэк тай» мероприятие куда менее официальное.

– Но я же понятия не имею, как вести себя на таких обедах.

– Ерунда. На гулянке у князя Кипиани ты разобралась достаточно быстро – не пропадешь и здесь. Если что, я подскажу. Вот только брильянтов тебе придется подкупить. Явиться к герцогу в тех скромных сережках, которые я купил тебе вчера, будет неправильно.

Юля снова отвернулась к окну.

Самолет занял свое место на стоянке. Я поднялся и подал Юле руку. Вместе мы спустились по трапу и прошли к зданию аэровокзала. Я протянул наши паспорта офицеру пограничной стражи, и тот тщательно просмотрел их и сличил вклеенные фотографии.

– Ох уж эта мне немецкая педантичность, – вздохнул я. – Ясно же, что нелегал вряд ли прилетит из России на личном самолете князя Юсупова.

Офицер поставил штампы в наших паспортах и отдал честь. Мы вышли из зоны пограничного контроля в зал, где нас встретил полноватый мужчина средних лет, одетый в элегантный костюм.

– Добрый день, ваша светлость, – произнес он по-русски с заметным акцентом. – Клаус Ришенгер, директор компании по прокату автомобилей. Заказанный вами БМВ доставлен.

– Здравствуйте господин Ришенгер, – ответил я ему по-немецки. – С вашего позволения, давайте говорить по-немецки. Кажется, я лучше владею вашим языком, чем вы моим.

– Мой бог, вы говорите по-немецки совсем без акцента! – всплеснул руками Ришенгер. – Сейчас хохдойч такая редкость среди иностранцев!

– Я надеюсь, вы не путаете меня с нуворишами? – усмехнулся я.

– Разумеется, нет, ваша светлость. Прошу следовать за мной.

Вместе мы спустились в гараж, где прямо у въезда стояла новенькая темно-синяя БМВ седьмой серии.

– Какая красивая! – воскликнула Юля.

– Это новая модель, – с достоинством пояснил Ришенгер по-русски. – Ее продажи начались только неделю назад. Когда нам сообщили, что господин Юсупов желает протестировать эту машину, мы немедленно купили этот экземпляр в Баварии и доставили сюда.

– Благодарю вас, господин Ришенгер, – я принял у него ключи. – Машину я верну в аэропорт через неделю.

Я сел на место водителя, Юля разместилась рядом.

– Оказывается, князь Юсупов тоже играет в машинки, – усмехнулась она, когда я запустил двигатель и медленно поехал по стоянке. – Все мужчины любят возиться с автомобилями.

– Ничто человеческое мне не чуждо, – ответил я.

– Погоди, а багаж? – встрепенулась она, когда я повернул к автобану.

– Доставят в отель без нас.

– В отель? Ира сказала, что в Висбадене у всех самых богатых людей есть дома.

– У меня нет. Здесь я в последний раз был года три назад. А держать недвижимость просто ради того, чтобы поучаствовать в ярмарке тщеславия, – не для меня. Я смотрю, за тот час, что ты забирала дома плюшевого мишку, вы с Ирой многое успели обсудить.

Юля смутилась.

Машина выскочила на автобан, и я вдавил педаль газа в пол. БМВ плавно ускорилась, и через несколько секунд стрелка спидометра перевалила за отметку в двести километров в час.

– Ничего себе, как в ракете! – воскликнула Юля.

– Да, хорошая машина, – подтвердил я.

– А дороги здесь неплохие, – заметила Юля после непродолжительной паузы. – Не хуже, чем в России.

– Их начал строить Гитлер в тридцатых годах, – ответил я, – когда Германия была еще единой. Кстати, в России подобные автострады появились только в начале пятидесятых. А германские дороги не везде одинаковы. Скажем, в Дармштадте и Баварии все дороги в идеальном состоянии, в Пруссии – только стратегические магистрали... их курирует военное министерство. А вот в Шлезвиг-Гольштейне дороги хуже, чем в Румынии.

– Ну, Пруссия вообще член Евразийского союза, – фыркнула Юля. – Как говорит Ира, «курица не птица, Пруссия не заграница».

– Сейчас почти все германские государства в ЕАС просятся, – ответил я. – После того, как распались США, им надо встать под чье-то покровительство.

– Тебе виднее, – усмехнулась Юля. – Это ты с Дармштадтским герцогом дружишь.

– Да какая там дружба, – засмеялся я. – Виделись несколько раз. Когда забираешься наверх, знаешь многих, но вот с дружбой всегда проблемы.

– Почему?

– Интересы убивают чувства.

– А чего может хотеть от тебя герцог Дармштадтский?

– Я думаю, он попросит, чтобы я помог вступить герцогству в ЕАС.

– Но ты ведь не министр, чтобы принимать такие решения.

– Такие решения принимает Совет Ассамблеи ЕАС. А я сопредседатель Евразийского союза промышленников и финансистов. Если наш союз выскажется за предоставление режима благоприятствования, то Ассамблея примет решение почти автоматически.

– Господи, как все сложно.

– Политика примитивна. Весь внешний антураж создан лишь для того, чтобы прикрыть истинные интересы и грязные ходы.

– Ну а ты заинтересован, чтобы Дармштадт получил этот режим благоприятствования?

– Лично я заинтересован раз в три года отдыхать в Висбадене. Но России, конечно, выгодно, чтобы германские государства стояли в очередь в ЕАС.

– Почему?

– Потому что если мы откажемся брать их в ЕАС, то они могут воссоздать единую Германию и наберут большой потенциал. Если мы не будем их контролировать, они ослабят наше влияние в Европе.

– Но ведь в свое время немцы разделились.

– Их разделили. После Второй мировой войны Черчилль предложил план раздела Германии по границам тысяча восемьсот шестьдесят девятого года. Союзники приняли этот план. В зону влияния России вошла Пруссия. В зону влияния Англии и Франции – северо-западные и западные земли. Американцы отхватили Баварию. С тех пор мы знаем Германию как сеть раздробленных государств, обитель покоя, порядка и стабильности.

– Разве Германия может быть другой?

– Ох, может. Восемьдесят лет назад она была основным инициатором войн. У этого народа в крови желание доминировать, очень сильная воля к победе и потрясающая способность к самоорганизации. Слава богу, сейчас все это направлено только на чистоту улиц и качество сборки автомобилей. Если немцам снова придет в голову покорять мир, то мало никому не покажется.

– Думаешь, покорят? – с улыбкой спросила Юля.

– Нет, конечно. Мир не может покорить никто, так уж он устроен. Но всякий раз чья-либо попытка покорить мир всегда очень дорого обходилась человечеству.

Автомобиль на огромной скорости несся по дармштадтскому автобану. Я включил радио, и из динамиков потекла чарующая музыка Бетховена.

– А ты хотел бы властвовать над всем миром? – вдруг спросила Юля.

– Зачем? – я засмеялся. – Мне семейной корпорации за глаза хватает.

– А вот Андрей хотел, – заметила Юля.

– Сдуру, – ответил я.

– Наверное, – согласилась она. – Но ты знаешь, я в свое время была очень увлечена им.

– Я это еще в «Максиме» заметил, – усмехнулся я. – Твоя лексика настолько не соответствовала твоему внутреннему миру, что я сразу понял, что здесь не обошлось без внешнего влияния.

– А ты сумел увидеть весь мой внутренний мир?

– Нет, конечно. Но несоответствие сразу бросилось в глаза.

– Значит, ты все же что-то увидел. Как?

– Интуиция. До сих пор она меня не подводила.

– Интересно, и что же ты увидел во мне?

– Что ты добрый и честный человек и ищешь истину.

– Да, ты прав. В свое время я подумала то же и про Андрея.

– Но ведь он хотел управлять миром.

– Ты думаешь, это несовместимо?

– Конечно. Управлять миром мечтают три типа людей: те, кто никогда не отвечал за других, властолюбцы и те, кто считает, что уже познали истину. Все это несовместимо с духовным поиском.

– А может тот, кто познал истину, захотеть править миром?

– Сомневаюсь. Есть китайская поговорка: «Утром познав истину, вечером можно умереть». Я думаю, что тому, кому открылись тайны бытия, уже нечего делать в нашем не лучшем из миров.

– Интересно, такие же вещи я читала у Гарри Гоюна, – сказала она. – Ты не слышал о нем?

– Слышал, – безразлично бросил я, – но очень мало.

– Это китайский святой. Говорят, еще и пророк. Он живет сейчас в Калифорнии, где создал учение «Небесного предела». Кстати, Андрей тоже один из его почитателей. Мы и познакомились-то на студенческом вечере по изучению трудов Гоюна.

– И обращение к учению святого не помешало Андрею желать власти над миром? Оно не противоречило деятельности его «красной бригады»?

– Как ни странно, нет. Он даже находил подтверждения своим мыслям в учении Гоюна.

– Что ж, с духовными учениями такое бывает. А что напророчил этот пророк?

– Многие беды для мира.

– Он не оригинален, – усмехнулся я. – Если хочешь привлечь к себе внимание, надо обещать либо катастрофы, либо всеобщее процветание... либо и то, и другое одновременно.

– Но его критика современного мира очень точна, – возразила Юля.

– Критиковать несложно. Сложно изменить что-то в жизни.

– Вот Гоюн и говорит о том, что для того чтобы изменить мир, надо изменить свое отношение к жизни. Если люди начнут мыслить иначе, обратятся к добру, то мир станет лучше.

– Справедливо. Только не пойму, как господин Андрей сумел из этого сделать вывод, что нападение на князя Юсупова улучшит мир.

– Он говорил, что есть люди, которые никогда не начнут работать во имя всего человечества.

– Это он тоже прочитал у Гоюна?

– Не знаю.

– Как это не знаешь? Разве ты не читала его трудов?

– В учении «Небесного предела» существуют разные ступени посвящения. Андрей был допущен на более высокую, чем я.

– Вот как?! О таком я не слышал. Что-то очень напоминает секту.

– Может быть. Но в школе «Небесного предела» говорят, что некоторые знания могут быть доверены только подготовленным людям.

– Логично, – я снова усмехнулся. – Старине Гоюну не откажешь в здравомыслии.

– Разве это не типично восточный подход к обучению? Ведь ты учился в Китае.

– Ты изучила мою биографию?

– Да, немного. Я смотрела публикации о тебе в Интернете.

– Давно?

– Нет. После того случая в «Максиме».

– И что там интересного?

– Много сплетен. Про твою бывшую жену немного. Почему вы расстались?

– Разве этого не было в биографии?

– Было, но я не поверила.

– И правильно сделала. Истинные причины всегда не на поверхности.

– Но все-таки, почему вы расстались?

– Не стоит ворошить прошлое, Юля. Это уже пройденный этап.

– Но может быть, о нем стоит знать, чтобы не обжечься в будущем, – Юля хитро посмотрела на меня.

– Чтобы не обжечься в будущем, лучше не приближаться к моей бывшей жене. Человек, полный злобы и жажды мести, опасен для всех.

– Твоя бывшая жена во всех интервью рисует тебя просто дьяволом во плоти, а ты вообще не отвечаешь на вопросы о своем разводе.

– Это ты верно заметила. Неужели во всей моей биографии тебя заинтересовал лишь мой скоротечный брак и громкий развод?

– Если честно, самое интересное – это твоя жизнь в Китае. Но о ней почти нет сведений. Сказано только, что ты в восемьдесят третьем году закончил Пекинский императорский университет и вернулся в Петербург после гибели брата в девяностом. Все. Даже непонятно, что ты делал семь лет после окончания университета.

– Я работал в представительстве нашей корпорации в Азии, потом возглавлял его.

– И все?

– Нет, конечно. Жизнь богата и удивительна, всего и не расскажешь.

– Но о тебе не сказано вообще ничего.

– Тем лучше. Не придется оправдываться за былые поступки и слова. Человек постоянно меняется. И тем противнее, когда какой-то журналюшка ради красного словца постоянно тычет тебе под нос то, что ты говорил или делал десять лет назад.

– Ты считаешь, что человек не отвечает за свои прошлые слова и поступки?

– Отвечает, но только перед собой и теми, кого это касается непосредственно. Постоянно оправдываться и каяться перед всем миром не нужно.

Она помолчала.

– Я понимаю, о чем ты хотела спросить, – сказал я. – Имею ли я какое-то отношение к Гоюну?

– Если честно, да, – оживилась она.

– Мы с ним не встречались, – ответил я. – Хотя он жил в Пекине, когда я учился там. Более того, мы занимались у одного наставника ушу. Но он покинул эту школу раньше, чем я пришел в нее.

– Вы занимались ушу у одного учителя?! – воскликнула она.

– Ушу, то есть боевым искусством.

– Но ведь в Китае оно неотделимо от духовных практик.

– Возможно. Но в духовных делах каждый идет своим путем. То, что мы в разное время занимались у почтенного Ма Ханьцина, означает только, что наша техника боя внешне похожа.

Я резко скинул скорость и вывел машину на съезд с автобана.

– Что-нибудь – случилось? – встревоженно спросила Юля.

– Ничего, кроме того, что мы приехали в Висбаден, – я кивнул в сторону дорожного указателя.

«Мы прерываем нашу трансляцию для экстренного сообщения, – прозвучал из динамиков голос диктора. Я увеличил громкость. – Сегодня ночью скончалась известная судовладелица, одна из богатейших женщин планеты Лора Онасис. По заявлению личного врача Лоры Онасис, смерть наступила из-за передозировки снотворного. Тело Лоры Онасис было обнаружено сегодня утром в спальне ее дома...»

Я скрипнул зубами.

– Что-нибудь случилось? – встревоженно спросила Юля, которая явно не знала немецкого, языка.

– Лора Онасис умерла. Говорят, передозировка снотворного.

– Ты ее знал?

– Да. Она была хорошим человеком.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже жаль.

«А еще мне очень странно, что она умерла именно сейчас», – добавил я про себя. Очень не хотелось верить в свою страшную догадку, но факты упрямо твердили свое.