"Опер печального образа" - читать интересную книгу автора (Вересов Дмитрий)

Глава 6

У Ани и Михаила был общий письменный стол, один на двоих. Зато ящиков в нем было три: Анин, Мишин и спорный. За этот третий между ними происходили мелкие пограничные стычки, пока мужчина как особь с более развитым территориальным инстинктом, не загрузил его какими-то внушительными «Комментариями к Кодексу». Увидев это ККК, Аня поняла, что здесь ей придется уступить. Корнилов закрепил победу железобетонной надолбой фразы:

— Диплом ты уже защитила. Журналистику ты терпеть не можешь. Следовательно, писать тебе нечего. А вот я исписываю за день столько бумаги, что твоему Толстому и не снилось. Следовательно, отойди, женщина!..

Итак, ящики стола были поделены. От ножек Михаил щедро отказывался в пользу жены, которая все равно где-то в том районе ползала с тряпкой и пылесосом. Но была еще столешница, то есть, основная часть письменного стола, которая с недавних пор принадлежала не Ане и не Михаилу, а третьему, перед которым супруги чувствовали себя еще довольно неуверенно — компьютеру. Перед самой свадьбой они долго выбирали умную машину, читали каталоги, советовались со специалистами. Но через пару месяцев поняли, что их новенький PC уже здорово устарел. Это выяснилось, когда счастливый, как неиспорченный ребенок, муж принес домой диск со стратегией реального времени, описание и скриншоты которой обещали умопомрачительные сражения на полях средневековой Японии времен сегуната Токугавы. Дрожа от нетерпения, Михаил зарядил игру и уже предвкушал, как погонит в бой несколько тысяч преданных ему самураев. Но компьютер, немного подумав, выдал длинную и невнятную фразу на своем тарабарском языке.

— Чего это он? — спросил Михаил жену.

— Системные требования нашего компьютера не удовлетворяют твою игру, — плохо скрывая голосом внутреннее торжество, пояснила Аня.

— «И летели к черту самураи под напором стали и огня…»

Напевая очень кстати пришедшую на память строчку из «Трех танкистов», Аня собиралась разложить пасьянс или погонять по клеткам разноцветные шарики, но в выдвинутом спорном ящике увидела несколько фотографий. В объектив фотоаппарата с любопытством смотрели собачьи морды. Потасканные, неухоженные, дикие, но все равно очень умные. Может, за исключением вот этого рыжего охотничьего пса с висячими ушами-лопухами.

— Медвежонок, ты заделался кинологом? — спросила Аня мужа, поверженного безутешным горем на диван-кровать. — Может, ты хочешь завести собаку?

Несостоявшийся сегун буркнул что-то неясное в ответ. Возможно, по-японски.

— Зачем тебе фотографии этих несчастных собачек? — конкретизировала вопрос Аня. — Ты их в чем-то подозреваешь?

— Угадала, — донесся голос, приглушенный подушкой. — Санчук их подозревает в убийстве Синявиной. Желто-розовая морда — организатор, а черная — исполнитель. А на одном из снимков орудие убийства — белый клык… А что? Нормально! Кудинову эта версия нравится. К тому же на платье Синявиной обнаружили собачью шерсть. Еще бы не обнаружить! Там вокруг гаражей и шерсть, и… все остальное.

— Вторую девушку, вернее, первую, тоже загрызли эти собаки? — удивилась Аня. — То убийство, насколько я знаю, произошло совершенно в другом месте, ближе к окраине.

— А ты почитай желтую прессу. Там, под фотографиями, лежит. У них все очень хорошо растолковано. Следователю просто делать нечего. Все за меня нашли, объяснили, доказали. Мне остается только в компьютерные игрушки играть… Аня, а может, ты попробуешь своей легкой рукой моих самураев загрузить?

Под фотографиями Аня нашла свежий номер городского еженедельника «Арлекин» с традиционным коллажом на первой полосе. На этот раз яркая блондинка попирала силиконовой грудью Адмиралтейскую иглу, а полным коленом наступала на Дворцовый мост. В столбце анонсов Аня прочитала содержание номера: «Опять о прошедших выборах. Антраканты оказались сильнее административного ресурса и 25-го кадра», «Новое реалити-шоу в натуральном формате с участием ста сорока миллионов. Победитель уже известен», «Собачий передел Петербурга»…

На развороте большой материал был проиллюстрирован цветными фотографиями. На первом снимке бультерьер показывал читателям свои акульи челюсти. Следующая фотография запечатлела двух ротвейлеров, то ли очень обрадовавшихся встрече на прогулке, то ли схлестнувшихся в яростной схватке.

В правом нижнем углу была помещена фотография темноволосой девушки, лежащей почему-то на лестничной площадке с кровавым пятном на шее. Аня в который раз испытала неловкость за коллег-журналистов перед воображаемым читателем и быстро пробежала глазами статью.

Бойкое перо газетного Киплинга рассказывало доверчивым читателям о том, как из ближайшего пригорода в Петербург нахлынули стаи бездомных собак. Городские бродячие собаки вступили в яростное сражение с непрошенными гостями за территории обитания и кормления. Передел подконтрольных стаям территорий сопровождается «собачьими свадьбами» и повышенной агрессией собак по отношению к людям. Одна из таких стай, во главе которой стоит очень умная и злобная сука, кроме провинциальных собак, считает своими врагами молодых девушек, точнее — девственниц. Некая коммерческая фирма оперативно откликнулась на ситуацию и выбросила на рынок специальный порошок, который поможет защитить горожан от собачьей агрессии. Изготовлен этот препарат, между прочим, на основе витамина «Компливит»…

— Я бы так не смогла, — честно призналась свежеиспеченная журналистка. — Интересно, откуда они такие фотографии берут? Только убитая не похожа на Синявину. Скорее на… меня… Ладно, давай твой диск. Раньше менты снимали стресс водкой, теперь — компьютерными играми… Загружается, Корнилов. Чудеса… Проклятье!

Следующие два часа Аня пробовала размышлять над этим странным делом, сопоставлять факты, изобретать версии, но сосредоточиться ей мешал лязг оружия, глухие команды и крики, которые издавал сегун Миша-сан, пытаясь вдохновить на массовую гибель свои войска.

— Самураи! С нами «Бан ю айго»… Куда же вы претесь, узкоглазые? Миги-ни!.. Анечка!

У меня опять зависло. Нет, пошло, пошло… Сорэмадэ! Сорэмадэ! Тупицы!.. Ки-о цукэ!.. Сэнака! Сэнака! Сэнака…* Все пропало… «Враг вступает в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя»… Анечка! Опять у меня игра зависла… Я тебе не мешаю?

— Нет, милый, — сладким голоском отвечала Аня. — Когда тебе надо будет поменять памперсы… как там они называются у борцов сумо?

— Маваси, — Михаил отвечал машинально, как компьютерный словарь.

— Когда тебе нужно будет поменять мокренькие маваси, позови меня.

— Все. Теперь завис окончательно, — Михаил сокрушался, но обижался на компьютер, а не на Аню…

Равнодушному, огромному городу можно доверить любую тайну. Он не то, чтобы сохранит ее, не разболтает, он просто ее не заметит. В маленьком поселке Аниного детства ей не помогло бы даже превращение в кошку, ворону, бабочку. Соседи все равно бы заметили чужую кошку на заборе, нахальную ворону, подстерегающую цыплят, бабочку — огородного вредителя. Ее в любом случае ждало разоблачение. В Петербурге она вышла из своего подъезда в джинсах, ветровке, не таясь, не прячась. Подумала на перекрестке, свернула направо, остановила маршрутку и затерялась в каменных коридорах лабиринта, в котором живут миллионы людей и не спешат из него выбраться, не зная, что давно уже потерялись.

Аня вышла у ресторана «Идальго». Прислушалась к себе. Нет, ничего положительно не екнуло, не забилось, не откликнулось. Всего несколько дней прошло. Наоборот, через десяток шагов заныло, затянуло, защипало нечто нездоровое. Когда она обошла ресторан вокруг, прошла мимо его заднего крыльца, эстакады, разгрузочного окна и мусорных бачков, неприятное чувство усилилось. Это было что-то на границе навязчивой мысли и болезненного ощущения.

Может, угрызение совести? Нет, этот зверь кусал бы иначе, наверное, больнее, но не так. Сейчас же Ане казалось, что кто-то неведомый вгрызается в ее душу исподтишка, сзади. Она даже оглянулась, но никого не обнаружила. Поправив воротник ветровки, она пошла дальше. Среди деревьев за детской площадкой виднелись несколько сбившихся поближе друг к другу гаражей. В этих разнокалиберных домиках чувствовалась какая-то враждебность по отношению к остальному двору. Они напоминали Ане лагерь римских легионеров среди чужих по вере и языку кельтов.

Возле гаражей Аня заметила движение. Подойдя поближе она увидела фургон, похожий на торговый или мебельный. На его борту была надпись: «ООО „Белый Бим — Черное Ухо“». Двери его были широко распахнуты. Человек в комбинезоне стоял внутри, словно собираясь торговать с машины, но фургон был пуст. Несколько человек в таких же комбинезонах, но разных кепках стояли поодаль. Тут же стояла полная женщина в оранжевом жилете.

— Ночью это нельзя было делать? — говорила женщина сердито, стараясь громким голосом привлечь единомышленников. — Вон детская площадка. Дети увидят. А они и так у нас жестокие, телевизором испорченные.

— Да ты что, мать! — отвечал ей человек из фургона. — Разве ночью что-нибудь разглядишь, а у нас каждый шприц отчетный.

— Какой шприц? — удивилась дворничиха.

— Одноразовый. Никакой жестокости, сцен насилия. Все тихо, мирно. Духовое метательное устройство УШ-1М. Самые современные, гуманные методы. Семеныч, раскладывай приманку, пока народ не набежал…

— Здравствуйте, — вежливо сказала Аня. — Вы собираетесь отлавливать собак?

— Ну вот, Семеныч, народ уже набежал. Начинается! «Зеленые», «Врачи без границ», «Солдатские матери»… Дамочка, мы работаем не сами по себе, а выполняем…

Тут человек спрыгнул на землю, держа в руке какие-то длинные трубки, и увидел Аню. Его вялое лицо сразу же расплылось в улыбке.

— Здравствуйте, девушка. «В мире животных» смотрели? Как диких животных в Африке усыпляют? Слонов, носорогов… У нас то же самое, даже еще круче. У нас, девушка, Южная Америка! Сейчас сами убедитесь. Да не переживайте вы так. Это снотворное на пару часиков здорового сна. А индейцев Амазонки вам приходилось наблюдать? Вам и в этом сегодня повезло. Жаль, что вы не журналист… Вы журналист? Этого еще нам не хватало…

Лицо человека в комбинезоне опять приобрело прежнее вялое выражение.

— Между прочим, мы выполняем заказ органов внутренних дел, — сказал он сухо. — Можно сказать, у нас сегодня арест преступников…

— Задержание подозреваемых, — поправила милицейская жена.

— Какая у нас сегодня приманка, — сказал пожилой мужчина в таком же комбинезоне, проходя мимо Ани. — Сам выбирал в «Пятерочке». Только бы не потравить собачек…

Собаки появились внезапно. Сначала из-за гаражей выбежала палевая сука. Сделав вид, что спешит по делам, она потрусила стороной, скрылась за кустами. Словно что-то позабыв, вернулась назад. Внимательно посмотрела на группу людей у машины, зевнула с показным равнодушием, почесалась, но к мясу умудрилась приблизиться на пару метров.

Вдруг затрещали кусты, взлетела на дерево тоже заинтересовавшаяся происходящим серая ворона. К машине, к людям выскочил радостный рыжий пес. Болтая из стороны в сторону ушами, он покрутился на месте, замер, поджав переднюю лапу, и недоуменно посмотрел на людей в комбинезонах. Наверное, они что-то напомнили ему. Много собак, много мужчин, в руках у них длинные штуковины… Но сильный запах сырого мяса смутил его, он сглотнул и побежал к приманке, отгородившись рыжими ушами, как шорами, от всего в данный момент несущественного.

Он не успел даже понюхать самый крайний кусочек, как возле его уха громко клацнули мощные клыки. Огромная черная лайка с белыми лапами уже была здесь. Она не трогала приманку, но и остальным не позволяла этого делать. Гончий пес не обиделся, он даже обрадовался появлению черного кобеля, забегал вокруг, всем своим вихляющим телом выражая радость. Колли тоже стояла в отдалении и виновато поглядывала на лайку и вожака, словно извинялась за то, что мысленно уже проглотила кусочек мяса.

— Какая псина, Семеныч! — восхитился бригадир, показывая на лайку. — Тебе бы такого на дачу.

— Ты же знаешь, Саша, я собак не завожу.

— Да это я так. Нам этого здорового велено притащить особо.

В этот момент дворняга-вожак подбежала к мясу, внимательно посмотрела на людей, обнюхала приманку, не опуская глаз, будто следила: не выдадут ли люди своих намерений? Вздохнула совсем по-человечески и принялась за еду. Тут же подбежали остальные собаки и окружили приманку.

— Приготовились, — тихо сказал бригадир.

Четверо мужчин в комбинезонах подняли длинные трубки. Аня увидела у них в руках пластмассовые шприцы. Вставив их в трубочки, они направили свое оружие в сторону мирно закусывающей стаи и посмотрели на бригадира.

— Всех разобрали? Еще раз. Моя цель — черная лайка. Семеныч, попробуй мне не дострелить…

— Надо курить бросать, — виновато ответил пожилой.

— Внимание… Огонь, — тихо-тихо сказал бригадир.

Послышался залп из четырех плевков. Колли и гончая взвизгнули, на мгновение отскочили от приманки, но тут же вернулись и продолжили еду. Лайка, засунув под переднюю лапу черную морду, пыталась дотянуться зубами до торчащего из ее бока шприца. Только палевая сука повела себя странно. Она перестала есть и опять посмотрела на стоявших перед ней людей. Потом сделала по направлению к ним два шага и взвизгнула от боли под правой лопаткой. Ане опять показалось, что собака глубоко вздохнула, как усталый человек, и осторожно пошла к людям.

— Сейчас укусит! — вскрикнула дворничиха, отступая за бригадира.

— Не-а, — успокоил ее пожилой ловец, — хвостом виляет. Не тронет…

Дворняга подошла вплотную к Ане и посмотрела на нее снизу-вверх, задрав палевую морду с черными носом и глазами. Дождавшись ответного взгляда девушки, собака повернулась и стала смотреть на гаражи. Потом опять посмотрела на Аню и опять вытянула острую морду по направлению к гаражам. Она хотела еще раз проделать то же самое, но лапы ее подогнулись. Дворняга опустила брюхо на траву, дернулась, порываясь вскочить, но передумала. Последний раз попыталась поймать Анин взгляд, но не успела и уронила голову. Около мясной приманки уже лежали две рыжие собаки. Только большая черная лайка, наконец, выдернула зубами белый шприц из черного меха и раздавила его зубами. Увидев лежащего на траве вожака, она сделала к ней уверенный шаг, но запнулась и ткнулась тяжелой мордой в траву.

— Спокойной ночи, малыши, — сказал бригадир и хлопнул в ладоши. — Сафари закончено. Грузим, ребята. Семеныч, вколи черному еще кубик. Он мне что-то не нравится.

— А отчетность, Саша? — удивился тот.

— Ну ладно. Грузим…

В этот вечер на столе в кабинете Корнилова и Санчука лежали четыре черных листа, похожих на копировальную бумагу. На каждом из них было полукружье отпечатков, дырявых по краям.

— Ну и что это тебе дало, Санчо?! — кричал Михаил. — Что ты тут увидел, собачий дантист? Что дала тебе эта клыкоскопия?..

Корнилов со свойственной ему привычкой нервно бегал по кабинету и бросал Санчуку один ехидный вопрос за другим, на которые у опера не было ответа. Наконец Санчук принял какое-то решение, взял со стола темный листок без отпечатка собачьих челюстей, догнал бегущего Михаила. Когда же тот резко повернулся, чтобы выкрикнуть очередной вопрос, быстро сунул бумажку напарнику в рот. Зубы Корнилова лязгнули от неожиданности. А Коля Санчук уже рассматривал отпечаток его зубов на свет.

— Так ты и меня подозреваешь, хохляцкая морда! — закричал Корнилов.

— Нет, это не ты, — успокоил его Санчук. — У тебя прикус неправильный.

Но, увидев, что Корнилов приближается к нему мягким кошачьим шагом мастера дзю-дзюцу, бросился к грейпфрутовому деревцу, схватил его за тонкий стебель и закричал:

— Только тронь меня, Корнилов! Вырву с корнем священное дерево друидов. Так и знай, капитан. У меня в руках заложник. Слушай мои условия. Делаешь два шага назад, берешь чайник и идешь в туалет за водой… Правда, Михась, заварил бы чаю, как ты это умеешь. Мы бы сели с тобой и опять все хорошенько обмозговали…