"Обладатель Белого Золота" - читать интересную книгу автора (Дональдсон Стивен)

Глава 5 К побережью

Первая задала исключительно быстрый темп. Из легких Хоннинскрю и Сотканного-Из-Тумана вырывались клубы пара, но они не отставали. Все Великаны стремились как можно скорее удалиться от дромонда, оставить позади свое искалеченное судно и брошенных на милость ледяной стихии товарищей. Тяжелые полозья скользили по льду, подскакивая на выбоинах — приметные торосы Великаны ловко огибали. Ковенанта и Линден швыряло из стороны в сторону среди коробов и мешков, но она молча вцепилась в поручни, его же в первую очередь интересовала скорость. Страна и Лорд Фоул научили Ковенанта многому, но он так и не обзавелся умением без сожаления бросать на произвол судьбы нуждавшихся в нем друзей. Мороз щипал его щеки, глаза слезились. Съежившись под тяжелыми одеялами, Ковенант неотрывно глядел на запад, позволяя Хоннинскрю уносить его в безбрежную белую пустыню.

Однако через некоторое время он не выдержал и оглянулся. Дромонд, все еще четко вырисовывавшийся за спинами Финдейла и Вейна, быстро, прямо на глазах уменьшался в размерах, словно его поглощало ледяное поле. Горький ком встал у Ковенанта в горле. Затем он приметил поднятый на кормовой мачте вымпел и понял, что Севинхэнд посылает приветствие уходящему отряду.

Яркий, весело плескавшийся на ветру флажок словно воплощал в себе дух доблести и терпения — неукротимый дух «Звездной Геммы». Лишь когда слезы затуманили глаза Ковенанта так, что корабль Великанов превратился в расплывчатое пятно, он отвернулся и снова уставился вперед.

Линден внимательно присматривалась к нему через разделявший их сани ледяной пробел. Ковенант и рад был поддержать ее, но не мог найти нужных слов — таких, какие стоило бы выкрикнуть, перекрыв скрип полозьев, ритмичный топот ног и тяжелое дыхание Великанов. Снова, уже в который раз он устремился вперед, навстречу своей цели и своим страхам, и вновь это было достигнуто отнюдь не его усилиями, но стараниями других — тех, кто заботился о нем и кому он был дорог. Всякий раз, когда в его жизни наступал очередной кризис, происходило одно и то же: при всей своей целеустремленности и мощи он не достиг бы ничего без самоотверженной дружеской помощи. Он же в награду за участие не мог предложить соратникам ничего, кроме страданий боли и лжи.

Сани мчались прямо на запад. На юге, возле самого горизонта, виднелась полоска открытой воды, и было нетрудно догадаться, что чем ближе к ней, тем тоньше и ненадежнее лед. В сложившихся обстоятельствах Ковенанту оставалось лишь надеяться на то, что в поисках безопасного пути отряду не придется уклоняться к северу.

Первая обгоняла спутников на несколько саженей: на бегу она высматривала, не попадутся ли на пути трещины, надломы и щели. Позади нее трусил Красавчик. У него не было иной ноши, кроме собственного изуродованного тела, но по неровной поступи можно было понять, что измотан он до предела. Зато Сотканный-Из-Тумана и Хоннинскрю, казалось, могли тащить тяжелые сани хоть весь день напролет, выдерживая заданную скорость и не сбиваясь с шага. Что же до Кайла, то харучай был привычен к борьбе с враждебной стихией. Лишь поднимавшийся из ноздрей пар да заиндевелые щеки указывали на то, что дышит он несколько глубже, чем обычно.

Вейн и Финдейл двигались так, словно долгий, выматывающий путь не значил для них ровным счетом ничего. Если не считать бессильно обвисшей руки, загадочное творение юр-вайлов не выказывало ни малейших признаков слабости. Для каких бы целей ни предназначали его создатели, результат их трудов был безупречен. Ну а Обреченный уже давно доказал, что никакие невзгоды над ним не властны.

Повсюду, насколько мог видеть глаз, расстилалась однообразная ледяная равнина. Казалось, нигде, до самых пределов мироздания, не осталось ничего, кроме холода. В лучах низкого сурового солнца лед сверкал так ослепительно, что Ковенанту приходилось щуриться изо всех сил, пока кровь не застучала в висках. Мороз забирался под одежду, норовя проникнуть в каждую складочку и застежку. Ледяное безмолвие нарушалось лишь хриплым дыханием и топотом ног. На каждой выбоине Ковенанта швыряло на уложенную рядом с ним вязанку дров. Ему оставалось лишь хмуро съежиться и поплотнее подоткнуть одеяла.

Падение Первой застало Ковенанта врасплох — он и видел-то лишь маячившее впереди расплывчатое серое пятно. И тут неожиданно это пятно пропало из виду.

Провалившись в припорошенный снегом пролом, Первая ударилась грудью о ледяную кромку, несколько мгновений судорожно цеплялась за нее, а потом соскользнула вниз.

Красавчик, отставший от жены на четыре или пять шагов, без промедления прыгнул, чуть ли не нырнул головой вперед, надеясь на лету ухватить ее за руки. Однако он опоздал, а сила броска увлекла на скользкий край провала и его самого. Не удержавшись на льду, Красавчик полетел вслед за супругой.

Почти мгновенно — насколько это было возможно на гладком льду — Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана остановили сани. Те, в которых сидела Линден, едва не перевернулись, но Кайл успел удержать их и поставил обратно на полозья.

Выбравшись из саней, Ковенант встал на ноги. Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана спешно сбрасывали постромки. Финдейл и Вейн замерли на месте. Тем временем Кайл оказался уже на полпути к полынье.

Ковенант достиг ее одновременно с Великанами, да и Линден отстала от них разве что на шаг. Кайл, словно позабыв о неотложных делах, стоял на самом краю и смотрел вниз. А в нескольких футах ниже края висели Первая и ее муж. Пролом оказался лишь ненамного шире плеч Великанши, и, расставив руки, она смогла удержаться между его стенками. А еще ниже, неуклюже обхватив бедра жены, болтался Красавчик. Прямо у него под ногами осыпавшийся в полынью снег уже растекался серой кашицей. Там стояла вода.

— Камень и море! — выдохнул Красавчик, подняв глаза. — Поторопитесь!

Однако капитан и Сотканный-Из-Тумана не нуждались в понуканиях. Хоннинскрю распластался возле пролома так, что его руки и плечи зависли над краем, тогда как Сотканный-Из-Тумана держал его за ноги. Дотянувшись до Первой, капитан рванул ее на себя, и уже в следующее мгновение она выбралась из пролома и вытащила за собой мужа.

Выглядела она так, будто ничего не случилось, зато Красавчик тяжело дышал, а его узловатые руки дрожали.

— Камень и море! — снова промолвил он. — Я — Великан и люблю богатые событиями путешествия. Но, должен признаться, такие приключения мне вовсе не по вкусу…

Помолчав, он облегченно вздохнул, выпустив целое облако пара и оскалив зубы в усмешке.

— К тому же я малость подрастерялся. Затеял спасать жену, а вышло как раз наоборот — она-то меня и удержала.

Первая коснулась рукой его плеча.

— Ты слишком порывист. Бросился мне на выручку сломя голову, вот и не удержался.

Затем она обернулась к Хоннинскрю, и голос ее зазвучал тверже:

— Капитан, мне кажется, нам придется отклониться к северу. Лед ненадежен.

— Айе! — проворчал Великан. С тех пор как ему пришлось признать необходимым расстаться со «Звездной Геммой», в голосе его постоянно слышалась горечь. — Но ведь мы торопимся, а северный путь длиннее. Да и продвигаться по льду там будет труднее — он хоть и толстый, но зато не такой ровный. К тому же ты сама знаешь, что север опасен.

Первая неохотно кивнула. Некоторое время она молчала, а потом вздохнула и выпрямила спину.

— Ладно, попробуем и дальше двигаться на запад.

Никто не пошевелился, и она жестом указала Ковенанту и Линден на их сани.

Лицо Линден раскраснелось от холода, но оставалось сосредоточенным и строгим. Повернувшись к Ковенанту, она ровным, спокойным тоном поинтересовалась:

— А чем он так опасен, этот север?

Ковенант покачал головой:

— Понятия не имею. — Шрамы на левой руке отчаянно зудели, предвещая грядущие невзгоды. — Я никогда прежде не забирался севернее Ревелстоуна и Коеркри.

Ковенант не знал, какая еще опасность подстерегает его впереди, но полагал, что и здешнего холода более чем достаточно. И он не представлял, как отряд будет перебираться через трещину. Но как раз эта проблема решилась просто — оказалось, что длина саней превосходит ширину разлома. Подтянув сани к краю, Первая и Красавчик перекинули их через трещину, а когда все спутники, словно по мосту, перешли на другую сторону, Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана вновь взялись за упряжь, и Первая повела колонну на запад.

Теперь они продвигались медленнее — отчасти из осторожности, отчасти же учитывая усталость Красавчика. Впрочем, Ковенант нипочем не смог бы бежать и с такой скоростью. Ему казалось, что ледяная поверхность становится все более шероховатой: во всяком случае, сани стало трясти сильнее и полозья заносило чаще. Заметив что-либо подозрительное, Первая переходила на шаг, прощупывала поверхность острием длинного меча и, лишь убедившись в прочности льда, позволяла возобновить движение.

До середины дня отряд продвигался беспрепятственно, но вскоре после обеденного привала — путники наспех перекусили и подкрепили силы «глотком алмазов» — острие меча проткнуло тонкую ледяную корку, и несколько сот футов плотного снега мигом рухнуло в открывшуюся щель. Она тоже оказалась узкой, и переправиться через нее не составляло труда, но, уже оказавшись на противоположной стороне, Первая пристально посмотрела на Хоннинскрю и сказала:

— Это уж чересчур. Лед под нами становится слишком хрупким.

Капитан выдохнул сквозь заиндевевшую бороду ругательство, но когда Первая повернула к северо-западу, где лед был плотнее, возражать не стал.

Большую часть дня заметенное снегом ледяное поле оставалось ровным, но надежность его вызывала сомнения. Время от времени Ковенанту казалось, будто начинается подъем, но, учитывая слепящее солнце, это вполне мог быть оптический обман. Хотя он периодически прикладывался к фляге с «глотком алмазов», стужа все глубже пробиралась в его кости. Собственное лицо казалось ему кованой металлической маской. Постепенно ему стал грезиться большой пожар. Всякий раз, когда после очередной порции великанского снадобья Ковенант погружался в дремоту, он ловил себя на мечтах о необузданном пламени, том самом, которое возжигает дикая магия. Пламени, способном не только уничтожить башню кемпера, но и бороться с безмерной мощью Червя Конца Мира. Соблазн этого могущества казался неодолимым. Дикая магия стала частью его самого — такой же, как собственная кровь, и отказаться от нее Ковенант не смог бы ни за что на свете.

Но грезы о магическом пламени неизбежно вызывали к жизни и другие воспоминания — те, которые Ковенант предпочел бы изгнать из памяти. Он вновь слышал едва не разорвавший его сердце крик и слова Линден, открывшие ему роковую истину. И вновь задумывался об ином огне, огне, сокрытом в самой его сути. О той кааморе, обрести которую он не мог, как бы ни стремилась к этому его душа.

Вновь и вновь тревога вырывала его из дремы, а открыв глаза в последний раз, Ковенант с удивлением увидел, что ледяное поле уже не тянется на север до самого горизонта. Выбранная Первой дорога вела к оледенелому кряжу, гигантскому нагромождению торосов, тянувшемуся на восток и запад сколько мог видеть глаз. Клонившееся к закату солнце уже не ослепляло, и в его красноватом свете ледяная стена, представлявшая собой край огромного ледника, выглядела совершенно неприступной. Здесь Первая вновь повернула на запад, стараясь держаться как можно ближе к основанию гряды. Все чаще на пути попадались принесенные ледником похожие на менгиры валуны. Саням приходилось лавировать между ними, и движение отряда замедлилось. Но, тем не менее, цель была достигнута — лед, выдерживающий столь чудовищную тяжесть, едва ли мог расколоться под весом пары саней.

Когда солнце уже окрасило западный горизонт роковым багрянцем, путники остановились на ночлег. Красавчик упал прямо на лед и обхватил голову руками: он вымотался настолько, что был не в силах даже говорить. Ковенант и Линден с трудом выбрались из саней и принялись ходить взад и вперед, притопывая и потирая руки, тем временем Сотканный-Из-Тумана и Хоннинскрю занялись разбивкой лагеря. Капитан распаковал кипу просмоленной парусины, предназначавшейся на подстилки, и достал дополнительные одеяла. Сотканный-Из-Тумана разгрузил сани Линден и добрался до плоской прямоугольной каменной плиты. Именно на ней предстояло развести костер — в противном случае подтаявший под огнем лед мог бы подмочить дрова. Не обращаясь ни к кому в отдельности, Первая сообщила, что отряд проделал более двадцати лиг, и умолкла.

Как только занялось пламя, Красавчик с трудом поднялся на ноги, стер иней со щек и принялся хлопотать над ужином. Работая, он бормотал под нос что-то невразумительное, словно звучание голоса — хотя бы и собственного, коли уж других не было — придавало ему сил. Вскоре он смог угостить спутников горячим густым варевом. Но и за ужином царило молчание, словно сама безмолвная пустыня поразила странников немотой. Перекусив, Красавчик упал на парусиновую подстилку и мгновенно уснул. Первая сидела у костра и задумчиво ворошила уголья. Сотканный-Из-Тумана, всерьез настроившийся сравниться в преданности с харучаем, присоединился к стоящему на карауле Кайлу. Хоннинскрю уставился в пространство, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Глаза его были скрыты под кустистыми бровями, щеки впали. Выглядел он изможденным.

Линден суетливо расхаживала возле костра: по всей видимости, ей хотелось поговорить. Но Ковенант был почти полностью поглощен своим томлением, щемящей тоской по белому пламени. Отказ от этой мечты стоил таких усилий, что ему нечего было сказать даже ей. Леденящая тишина одиночества окутывала его со всех сторон. Помедлив, он собрал свои одеяла и улегся на подстилку, решив последовать примеру Красавчика.

Ковенант думал, что, укутавшись потеплее, он уснет довольно быстро. Однако Линден устроила себе постель рядом с ним. Вскоре он почувствовал на себе настойчивый взгляд и, открыв глаза, увидел ее лицо, освещенное пламенем костра.

Во взоре Линден читалась мольба, но слова ее стали для Ковенанта полнейшей неожиданностью:

— Я так и не узнала, как ее зовут.

Он поднял голову и недоуменно заморгал.

— Ту Великаншу, — пояснила Линден, — которую придавило обломком мачты.

Она говорила о морячке, исцеленной с помощью его кольца.

— Я так и не выяснила, кто она. И так всю жизнь. Я лечу не людей, а болезни, как будто у больных нет души. Борюсь против смерти, но не за человека.

Поняв ее беспокойство, Ковенант дал лучший ответ, на какой был способен:

— А разве это плохо? Ты ведь не Бог и не можешь помочь каждому, примеряясь к особенностям его личности. Ты просто лечишь тех, кому плохо, кто нуждается в твоей помощи. Иначе, — заявил он, старательно подбирая слова, — ты позволила бы Сотканному-Из-Тумана умереть.

— Ковенант! — Казалось, что голос Линден пронизывает его так же, как и ее взгляд. — Так или иначе, тебе придется иметь со мной дело. С такой, какая я есть. Мы были возлюбленными, и я никогда не переставала любить тебя. Мне было больно узнать, что ты солгал мне, позволил поверить в то, чему не суждено сбыться. Поверить, что у нас с тобой есть общее будущее. Но любить тебя я не переставала никогда.

Низкие языки пламени походного костра плясали в ее казавшихся бесстрастными, но почему-то влажных глазах.

— А ты, как мне кажется, полюбил меня из-за истории с моими родителями, из-за того что я оказалась в беде. Полюбил не столько меня, сколько мое горе.

Неожиданно потеряв самообладание, Линден перекатилась на спину и закрыла лицо руками. Голос ее упал до шепота:

— Возможно, такого рода любовь весьма альтруистична и по-своему даже прекрасна. Не знаю. Но мне этого недостаточно.

Глядя на ее болезненно сцепленные руки и вьющуюся за ухом прядку волос, Ковенант думал о том, что она права. Ему действительно придется иметь с ней дело. Только вот как — этого он себе не представлял. Со дня утраты Первого Дерева они как бы поменялись ролями. Теперь она знала, чего хочет, он же пребывал в растерянности. В небе горечь их утрат освещали далекие, холодные звезды.

Проснувшись на рассвете и выбравшись из-под вороха одеял, он обнаружил, что Хоннинскрю куда-то ушел. Первая, Красавчик и Линден еще спали. Сотканный-Из-Тумана тоже лежал на парусиновом ложе и выглядел так, будто упал на месте словно подрубленный. Видимо, его попытка сравняться с харучаем не увенчалась успехом. Отродье демондимов и Финдейл уже были на ногах, не выказывая никаких признаков усталости.

Ковенант обернулся к Кайлу.

— Где?..

Харучай кивком указал наверх. Обшарив взглядом хаотичное нагромождение ледяных утесов, Ковенант с трудом не с первой попытки — углядел сидевшего на самом высоком выступе Хоннинскрю. Капитан сидел лицом к северу, спиной к югу и отряду. Повеявший с его стороны ветерок донес слабый запах дыма.

— Кровь и проклятие! Какого черта он там делает? — проворчал Ковенант, но, еще не закончив вопроса, понял, что ответ ему известен. Слова Кайла лишь подтвердили его догадку.

— Некоторое время назад он опробовал лед и ушел. Обещал скоро вернуться. С собой взял вязанку дров и подвесной котелок.

То была каамора. Хоннинскрю пытался сжечь свою печаль. Голос Кайла пробудил Первую, она подняла голову — во взгляде ее читался вопрос. Внезапно Ковенант почувствовал, что не в силах вымолвить ни слова. Он смог лишь указать глазами на ледяную стену. Увидев, куда удалился капитан, Первая выругалась и вскочила на ноги. Растормошив мужа, она одновременно спросила у Кайла, давно ли ушел Хоннинскрю. Харучай невозмутимо повторил то, что уже рассказал Ковенанту.

— Камень и Море! — воскликнула она, обращаясь к мужу. Тем временем Линден тоже проснулась и подошла к ней. — Неужели он забыл свои собственные слова? Сам же предупреждал, что север опасен.

Прищурившись, Красавчик покосился в сторону Хоннинскрю. Взгляд его был угрюм, но голос звучал успокаивающе:

— Капитан дромонда — Великан, и ему не страшна любая опасность. К тому же после гибели Троса-Морского Мечтателя душа его не находит утешения: Возможно, таким образом, он сможет, наконец, обрести мир.

Первая бросила на мужа сердитый взгляд, но отрывать Хоннинскрю от его занятия и призывать к себе не стала.

Взгляд Линден был затуманен сном, и она так ничего и не сказала.

Вскоре Хоннинскрю поднялся на ноги. Обойдя гребень, он нашел ведущую вниз тропинку и молча, неуклюже, словно на ходулях, направился к лагерю. Когда он подошел поближе, Ковенант увидел, что руки Великана опалены огнем. Поравнявшись со спутниками, капитан остановился и вытянул руки перед собой, давая понять, что затея не увенчалась успехом. Конечно же, пальцы Великана не обгорели, но следы перенесенной боли были очевидными.

Линден непроизвольно сцепила руки.

Голос Первой прозвучал непривычно мягко:

— Все ли с тобой в порядке, Гримманд Хоннинскрю?

Он растерянно покачал головой:

— Этого недостаточно. Ничто не помогает. Это горит в моей груди — горит и не может выгореть.

В следующее мгновение, как будто поддерживавшая его все это время воля иссякла, Хоннинскрю упал на колени и погрузил руки в снег. От его запястий поднимались клочковатые лохмотья пара.

Немые от беспомощного сочувствия Великаны обступили товарища. Линден кусала губы. Взор Ковенанта затуманился. Казалось, даже холодный ветер нес с собой печаль.

Порой Ковенанту удавалось придумывать себе оправдание — ведь во многих бедах он и вправду не был повинен. Но смерть Морского Мечтателя явно не относилась к их числу.

Прервала молчание Первая.

— Идем, капитан, — промолвила она с горестным вздохом. — Поднимайся и принимайся за дело. Мы должны надеяться — или умереть.

Надеяться или умереть!

Стоящий на коленях посреди замерзшей пустыни Хоннинскрю выглядел так, словно потерял ориентир и не мог решить, что именно — надеяться или умереть — больше ему по душе. Но затем Хоннинскрю собрался и медленно выпрямился. Взгляд его был суровым, лицо напряженным — выглядел он чуть ли не зловеще. Несколько мгновений он неподвижно стоял под взглядами товарищей, а потом повернулся и, не сказав ни слова, пошел разбирать лагерь.

В глазах Линден Ковенант уловил печаль, но, когда встретился с ней взглядом, она лишь покачала головой, видимо, ощущая неспособность выразить свои чувства словами.

Вместе они последовали примеру капитана.

Пока Хоннинскрю упаковывал парусину и постельные принадлежности, Сотканный-Из-Тумана приготовил холодный завтрак. Глаза его покраснели. Выглядел он усталым и до крайности сконфуженным, ибо, будучи Великаном, никак не ожидал, что уступит в выносливости Кайлу. Теперь он, видимо, решил скомпенсировать проявленную слабость усердием в работе и, пока все завтракали, старательно помогал Хоннинскрю готовиться к отъезду.

Когда Ковенант и Линден устроились на санях, по возможности загородившись от студеного ветра узлами и коробами, Первая вновь обратилась к Хоннинскрю. Говорила она тихо, но ветер донес ее слова до Ковенанта.

— Оттуда, с высоты, ты не разглядел знака?

— Нет! — коротко и сурово ответил капитан.

Затем он и Сотканный-Из-Тумана взялись за постромки. Кайл занял место между санями, Вейн с Финдейлом пристроились сзади, и отряд отправился в путь.

Двигались они не так быстро, как в первый день, — рельеф стал сложнее, а дующий с гряды ветер швырял в лица путников кусачие облака ледяных кристалликов. Вокруг саней танцевали снежные вихри. Мороз пробирал до самых костей. Ковенант боялся не выдержать и поддаться завлекающей, убаюкивающей власти стужи.

Подняв в очередной раз голову и отряхнув иней, он почувствовал, что сил на сопротивление у него не осталось, и впал в оцепенение, куда заманивают свою добычу зима и проказа.

Линден же сидела выпрямившись и все время вертела головой, словно что-то высматривала. В затуманенном сознании Ковенанта промелькнула догадка — не иначе как пробует с помощью своих способностей проверить надежность льда. Едва он успел подумать об этом, как Линден громко воскликнула:

— Стоите!

…ойте!.. ойте! — вторило эхо, отражаясь от ледовой стены. На студеном ветру возглас ее прозвучал странно — в нем чудилось нечто, заставлявшее вспомнить о Душегрызе. Первая повернулась навстречу саням, и они резко остановились неподалеку от нагромождения валунов и торосов, походившего на оледенелые развалины поверженной крепости.

Линден поспешно выбралась из саней. Никто не успел даже спросить, в чем дело, как она встревоженно прохрипела:

— Мороз усиливается.

Первая и Красавчик переглянулись. Не понимая, что происходит, но чуя неладное, Ковенант подошел ближе. Немного помолчав, Первая промолвила:

— Усиливается? Мы этого, не чувствуем. Что ты имеешь в виду, Избранная?

— Не эту зимнюю стужу, — торопливо заговорила Линден, пытаясь объяснить то, что и сама-то не очень хорошо понимала. — Это совсем другой холод, не такой… — Спохватившись, она выпрямилась и медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, заявила: — Возможно, вы ничего не чувствуете, но я говорю вам — там, среди валунов, находится нечто, делающее воздух холоднее. И это не лед, не ветер, не снег — что-то совсем иное… — Губы ее посинели и дрожали… — Что-то опасное.

«Все только и говорят, что север опасен, — подумал Ковенант, плохо соображающий в своем нынешнем состоянии. — Здесь-то чего бояться?» Он открыл было рот, желая высказать свое мнение, но так ничего и не произнес.

Хоннинскрю резко вскинул голову, глаза Красавчика встревоженно вспыхнули. В тот же миг Первая рявкнула «аргулех» и, подскочив к Ковенанту и Линден, подтолкнула их к саням.

— Скорее, мы должны бежать! — крикнула она и отвернулась, чтобы оглядеться по сторонам.

Ковенант оступился, однако Кайл подхватил его и бесцеремонно забросил в сани. Линден прыгнула на свое место. Сотканный-Из-Тумана и Хоннинскрю, подхватив постромки, припустили с места так быстро, как позволял не слишком-то ровный лед. Не успели они сделать и трех шагов, как то, что казалось ледяной глыбой, выскользнуло из нагромождения валунов и устремилось за ними. Массивное, шириной в рост Великана ледяное чудище на толстых коротких ножках передвигалось на удивление быстро. По краю его окаймляли темные провалы, каждый из них походил на зев. И оно излучало нестерпимый холод. Остановившись, Первая преградила дорогу мчавшейся бестии.

— Это аргулех! — снова воскликнула она. — Бегите!

— Там и другие! — воскликнул Красавчик, указывая рукой на гребень. — Смотри!

Два таких же зверя соскользнули с ледового кряжа и устремились к отряду.

А на юге появился четвертый.

Вместе они испускали такой холод, что казалось, будто отряд угодил в самое сердце зимы.

Первая остолбенела.

— Не может быть, — растерянно пробормотала она, — аргулехи так не охотятся. — Слова ее подхватил ветер.

Неожиданно Финдейл растекся каплевидным облаком, а затем принял облик ястреба и улетел.

— На запад! — зычно скомандовал Хоннинскрю. Будучи капитаном дромонда, он привык не теряться в трудную минуту. — Мы должны прорваться!

С этими словами он рванул вперед с такой силой, что Ковенанта отбросило на гору поклажи.

Сотканный-Из-Тумана, не отставая, следовал за ним. Наращивая скорость, он обернулся через плечо и крикнул Линден:

— Не бойся. Мы Великаны, и холод нам нипочем.

В следующий миг аргулехи обрушились на отряд.

Услышав предостерегающий возглас Красавчика, Первая развернулась, чтобы встретиться с чудовищем лицом к лицу. Однако аргулех не бросился на нее, а замер на месте и принялся стремительно вертеть одной из своих лап. Морозный воздух вокруг нее стал сгущаться, на глазах превращаясь в паутину льда.

Расширяясь и густея по мере продвижения вперед, эта паутина, словно охотничья сеть, поплыла по направлению к Первой. Еще не достигнув цели, она уже выглядела достаточно прочной, чтобы удержать даже Великана.

В то же самое время аргулех, приближавшийся с юга, тоже остановился и как будто зарылся в им же проделанную во льду борозду. Послышался треск, лед вспучило, и от того места, где скрылась хищная тварь, к отряду с быстротой молнии побежала трещина. Поначалу узенькая, она уже через мгновение стала шириной в сани. Щель пробежала прямо под Вейном. Ковенант и глазом моргнуть не успел, как лед поглотил отродье демондимов, не оставив даже следа. Непроизвольно обернувшись, Ковенант увидел, что к отряду стремительно приближаются еще два чудовища. Хоннинскрю поднажал из последних сил. Сани накренились. Бросив взгляд назад, Ковенант увидел, как на Первую падает ледяная сеть.

Красавчик бросился на выручку, но поскользнулся на коварной поверхности. Зато Кайл, чувствовавший себя на льду так же уверенно, как и на земле, промчался мимо него со стремительностью ранихина. Однако Первая и сама могла постоять за себя. Даже не доставая меча, она рубанула по опускавшейся паутине ребром левой ладони. Сеть рассыпалась мириадами крохотных, поблескивавших на солнце осколков. Ветер подхватил ледяную крошку и унес ее прочь. Однако и рука Великанши оказалась по самый локоть закованной в прозрачный лед. Первая яростно стучала по запястью правым кулаком, однако ледовая корка оказалась прочной как сталь.

Между тем тянувшие сани Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана резко свернули в сторону, стараясь проскочить мимо аргулеха. Трещина, поглотившая Вейна, продолжала расширяться. Финдейла нигде не было видно.

Линден судорожно вцепилась в поручни саней, лицо ее исказилось в беззвучном крике.

Проскочив мимо Первой, Кайл бросился на аргулеха.

— Нет! — в один голос закричали ему и она и Красавчик. — Нет!

Не обращая на них внимания, харучай вложил всю свою силу в нацеленный на чудовище удар.

Но нанести его он не успел. Заметив приближавшегося врага, аргулех присел, и неожиданно часть его тела трансформировалась в огромную ледяную лапу. Обрушившись на Кайла сверху, она сбила его с ног, подмяла и подгребла под корпус ледяной твари.

Ковенант вскочил и, хотя сани отчаянно трясло, силился удержаться на ногах. Падение Кайла наполнило его жгучей болью и не менее жгучей яростью. Сверкающая белизна льда слилась воедино с сиянием белого пламени, рождаемого дикой магией. Сердце его сжалось, а когда забилось снова, в нем уже пульсировала сила. Жаркое, словно в печи, злобное, словно порча, пламя готово было обрушиться на аргулехов. И в этот миг Ковенант чуть не угодил в выпущенную одной из отстававших тварей паутину. Два приближавшихся с севера зверя повернули вслед за санями, и один из них, остановившись, нанес удар. Правда, ледяная сеть лишь краем зацепила поднятую руку Ковенанта и полоснула по правому виску, а бушевавшее в нем пламя мгновенно обратило лед в ничто, однако даже это соприкосновение не прошло даром. Ковенанта не сковало ледяным панцирем, но обрушившаяся на него волна несравнимого ни с чем холода ввергла его в оцепенение, подобное параличу. Он не лишился чувств и сохранил способность видеть и осознавать все происходящее, однако был совершенно беспомощен и не мог даже шелохнуться.

Пока Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана маневрировали на берегу, пытаясь не угодить в ледяные сети, Первая устремилась на помощь Кайлу. Красавчик неотступно следовал за ней. Аргулех не особо рвался в бой. Он торопливо попятился, но, почувствовав, что противники настигают его, присел, как и в тот раз, когда поверг харучая. Левая рука великанши оставалась скованной льдом, но она не обращала внимания на эту досадную помеху. Ледовая лапа взметнулась над ее головой, но Первая опередила чудовище и, вложив в удар всю тяжесть своего тела, всю свою ярость и силу, обрушила на аргулеха могучий кулак. Эхом отразился от ледяной, гряды гром. Чудовищный зверь, словно и впрямь был всего лишь ледяной глыбой, раскололся на части. Мимо Первой промчались уклонявшиеся от преследователей сани, и она резко развернулась, чтобы преградить бестиям путь. Красавчик тем временем принялся разбрасывать в стороны обломки льда — то, во что превратился поверженный его женой зверь. Затем Великан выпрямился. Он был покрыт инеем и припорошен снегом, словно и мертвый аргулех продолжал испускать холод. На руках его покоился Кайл.

С ног до головы харучай был покрыт прозрачной ледяной коркой, точно такой, какая сковывала левую руку Первой. Казалось, что проломить этот ледовый панцирь невозможно и Кайл обречен, если уже не мертв, однако Красавчик сжимая окостенелое тело, устремился вслед за санями.

Подхватив увесистый осколок льда, Первая швырнула его в сторону приближавшихся чудищ и последовала за отрядом.

Аргулехи замешкались, но тут один из них присел, вмерз в ледяную поверхность, и в тот же миг во все стороны от него побежали глубокие, расширяющиеся на глазах трещины. Одна из них разверзлась прямо под ногами Великанши, и та едва не провалилась, однако, хотя и поскользнулась, успела откатиться в сторону. Тем временем бешено мчавшиеся сани оказались за пределами досягаемости чудовищ. Вскочив на ноги, Первая пустилась вдогонку. Вырвавшийся из кольца отряд был спасен.

Ковенант увидел, как Первая, догнав мужа, поощрительно похлопала его по плечу. Красавчик пыхтел, стараясь, несмотря на свою ношу, не отставать от остальных. Благодаря искривленной спине создавалось впечатление, будто он навис над Кайлом, стараясь укрыть его от опасности. Ледяной панцирь был прозрачен, словно стекло, и шрам Кайла казался заметнее, чем когда бы то ни было. Этот человек был последним из харучаев, посвятивших себя служению Ковенанту. А он, Ковенант, не мог совладеть с холодом, сковавшим его сознание. Надежда на белый огонь угасла.

— Мы должны остановиться! — крикнула Линден, обращаясь к Первой. — Кайлу необходима помощь! И тебе тоже!

Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана мчались, не сбавляя темпа.

— А если аргулехи появятся снова, — спросила на бегу Первая, — ты почувствуешь приближение?

— Да, — заверила ее Линден. — Непременно почувствую, ведь теперь я знаю, что это за холод. Но сейчас необходимо остановиться. Так мы долго не продержимся.

Первая кивнула.

— Капитан, — рявкнула она, — мы делаем привал.

Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана замедлили шаг, и вскоре сани остановились. Проковыляв еще пару саженей, Красавчик споткнулся, упал на колени и склонился над Кайлом, сжимая его в объятиях, словно хотел отдать харучаю тепло собственной жизни. Сани еще не успели остановиться, а Линден уже соскочила с них и, чудом удержавшись на ногах, поспешила к Красавчику. Туда же Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана подкатили и сани по-прежнему пребывавшего в оцепенении Ковенанта.

Там же стоял и Вейн. Ковенант не видел, откуда тот появился, и представить не мог, как ему удалось спастись. Изорванную одежду Вейна покрывала ледяная короста, но на черном теле не было ни царапины. Он не дышал, его полуночные глаза были устремлены в никуда.

Красавчик осторожно усадил Кайла. Опустившись на колени, Линден внимательно осмотрела харучая, а затем слегка прикоснулась к нему пальцами. Лицо ее мгновенно перекосилось от боли. Она отдернула руку, но на льду остались кусочки кожи с кончиков пальцев.

— Проклятие! — выругалась Линден не столько от боли, сколько от неожиданности и досады. — До чего холодно.

Поежившись, она подняла голову и взглянула на Первую.

— Тебе ведь кое-что известно об аргулехах. Может, ты знаешь и что делать в таких случаях?

Вместо ответа Первая извлекла из ножен свой меч и, подняв его над головой, обрушила рукоять на левую руку. Ледяная корка треснула и отпала, не оставив на коже никаких видимых повреждений. Великанша принялась разминать затекшую руку, и на лице ее появилась гримаса, почти сразу же сменившаяся усмешкой.

— Видишь? Мы Великаны, и нам не страшны ни огонь, ни стужа. Мы не нуждаемся в снадобьях от ожогов или обморожения, и потому у нас их попросту нет.

Досада в ее глазах позволяла предположить, что Первая чуть ли не винит в этом себя.

Но Линден не располагала временем для размышлений о правых и виноватых.

— С ним так не получится, — пробормотала она. — Чего доброго, все кости переломаем. — Внимательно приглядевшись к Кайлу, Линден добавила: — Он еще жив, но, боюсь, долго не протянет. Нам нужен огонь. — Затем она бросила взгляд на Ковенанта, и глаза ее расширились от страха: ей стало ясно, что губительный холод коснулся не только харучая.

По-прежнему пребывавший в оцепенении, Ковенант испытывал странное ощущение, будто в висок ему вогнали холодный гвоздь и этот гвоздь медленно, совершенно безболезненно, но назойливо проникает в его мозг и вглубь самого сознания. Левый глаз Ковенанта ослеп, левая половина лица потеряла чувствительность, словно при проказе. Он хотел закричать, позвать на помощь, но не мог — кажется, уже не знал, как это делается.

Неожиданно прямо из воздуха появился Финдейл. Обретя человеческий облик, элохим расположился в стороне и все свое внимание сосредоточил на Линден.

Она что-то говорила, но слов ее Ковенант не слышал — все поглощал холод. Отчаянно не хотелось умирать, тем более умирать таким образом. Остатки разума взывали к борьбе, но воле к жизни противостоял весь холод в мире. Каждая лига льда, каждый торос ополчились против него. И тогда из недр отчаяния всплыла память о белом пламени, и Ковенант потянулся к отравленной порчей Силе, словно вознамерился навеки избавить землю от холода. Он готов был сорвать само Время с его основания, лишь бы только одолеть сковавшую мозг ледяную смерть.

И тут Ковенант ощутил присутствие чужого сознания — сурового, целеустремленного, но едва ли не отчаявшегося от тревоги: Оно было пугающим, но одновременно и успокаивающим. Инстинктивно он пытался сопротивляться стремлению чужого «я» овладеть пламенем, но ледяное оцепенение сделало эти попытки бессмысленными и жалкими. Преодолев его волю, чужое «я» обосновалось в мозгу Ковенанта, овладело его собственными стремлениями и, идя навстречу его нужде, одарило его теплом его же огня. В какой-то момент Ковенант почувствовал, что знает, кто вторгся в его сознание, но тут весь мир обратился в белое пламя. Холод бежал.

Несколько мгновений спустя Ковенант вновь обрел способность видеть и осознавать происходящее и понял, что стоит на четвереньках. Линден покинула его, оставив боль утраты: она словно приоткрыла дверь и позволила увидеть, как пусто без нее его сердце. Тупая боль пульсировала в правом предплечье, но кольцо по-прежнему оставалось на последнем пальце его искалеченной руки. Холодный ветер забирался в складки одежды, а солнце светило так, словно возвещало вечное торжество Солнечного Яда. Он снова потерпел поражение. И еще раз получил подтверждение, что она…

На сей раз она просто проникла в его сознание и завладела им. Не было никакой разницы между этим и тем, что сделал Фоул с Джоан. С тем, что сделал он со Страной. Никакой, если не считать разницы между самой Линден и Презирающим. А ведь Гиббон-Опустошитель предсказал, что она уничтожит Землю.

И она обладала силой, достаточной, чтобы исполнить это пророчество сейчас или в любое другое время.

Горькая волна печали захлестнула его. Он не мог не сокрушаться, думая и о себе, и о ней — об ужасном положении, в котором оказалась Линден, и о собственной роковой обреченности. Ковенант боялся, что зарыдает вслух, но резкий порыв ветра, донесший до него хриплый вздох, заставил вспомнить, что он здесь не один.

Сковывавший харучая лед исчез, и теперь Кайл с трудом, борясь за каждый вздох, возвращался к жизни из ледового небытия. Никогда прежде — даже став жертвой морских плясуний — он не был так близок к гибели. Но Линден сумела вырвать его из объятий смерти, а уж дальнейший путь — путь к жизни — Кайл проделал сам. Прямо на глазах у Ковенанта.

Хоннинскрю, Сотканный-Из-Тумана и Первая смотрели на Линден, Кайла и Ковенанта со смешанным выражением восхищения и тревоги. Красавчик, поначалу попросту разинувший рот, теперь одобрительно ухмылялся. Что же до Линден, то она не сводила глаз с Ковенанта.

Болезненная бледность Линден указывала на то, что она испытывала отвращение к содеянному, проникновение в чужое сознание претило ей еще больше, чем Ковенанту, однако обстоятельства вынуждали ее делать это снова и снова. Причины, в силу которых Линден стала врачом, вынуждали ее ко злу. Какие причины? — спросил себя Ковенант и тут же нашел ответ: конечно же, отсутствие Силы. Будь кольцо у нее — как того желали элохимы, — Линден была бы избавлена от этого проклятия.

Но отдать ей кольцо Ковенант не мог. Он готов был сделать для нее все, что угодно, только не это. Линден не раз выражала сомнение в обоснованности его стремления избавить ее от тяжелого бремени. Но как мог он объяснить ей, что все это не более чем попытка уплатить долг? Дать хоть что-то взамен того, чем невозможно поступиться.

И сейчас он предпринял эту попытку снова. Едва отошедший от мертвящего оцепенения — прокаженный, тронутый порчей и разбитый наголову, — Ковенант набрался храбрости, взглянул ей прямо в глаза и, проглотив горький ком, торопливо сказал:

— Надеюсь, я никого не обидел.

Конечно, это было немного. Но пока — достаточно. Лицо Линден смягчилось, на губах появилось некоторое подобие улыбки. Моргая из-за неожиданно выступивших слез, она сбивчиво пробормотала:

— С тобой непросто иметь дело. Когда я увидела тебя впервые… — Этот момент он помнил не хуже нее: тогда он захлопнул дверь перед ее носом, — …то сразу поняла, что ты мне еще доставишь хлопот.

В голосе ее звучала такая любовь, что у Ковенанта едва не вырвался стон, ибо он не мог подойти к ней и обнять ее. Не мог принести ту единственную жертву, которая действительно была ей нужна.

Стоявший за спиной Линден Сотканный-Из-Тумана откупорил сосуд с «глотком алмазов» и вручил ей. Оторвав, наконец, взгляд от Ковенанта, Линден опустилась на колени рядом с Кайлом и влила в горло тяжело дышавшего харучая основательную дозу подкрепляющего напитка.

Действие снадобья сказалось довольно быстро. Пока его спутники сами прикладывались к фляге, Кайл успел оправиться настолько, что сначала сел, а потом самостоятельно поднялся на ноги. Лицо его, несмотря на решительный взгляд, казалось на удивление смущенным. Видимо, гордость не позволяла харучаю легко смириться с поражением, хотя опыт общения с водяными девами уже несколько поумерил его амбиции: А возможно, и обещания Бринна, сказавшего, что, в конце концов, Кайл будет волен следовать зову своего сердца, каким-то образом повлияло на харучая, неуклонно стремившегося к одному — победить или умереть. Впрочем, уже в следующее мгновение лицо Кайла обрело обычное невозмутимое выражение. Твердо и спокойно он выразил готовность немедля продолжать путь.

Возражать никто не стал, однако, приметив кислую ухмылку Красавчика, Первая объявила, что перед выступлением не помешает перекусить. Харучай, похоже, находил даже кратковременный отдых излишней роскошью, однако смирился с этой задержкой.

Все время, пока спутники ели, Линден оставалась в напряжении. Свою порцию она проглотила, даже не заметив, что ест, ибо была полностью поглощена своими раздумьями, страхами и сомнениями. А когда она заговорила, первый же вопрос показал, что найти ответ ей не удалось.

— Что ты знаешь об этих аргулехах? — спросила Линден Первую.

— О них нам известно немного, — отвечала воительница, — Великанам редко доводится встречаться с этим зверьем. Конечно, всем нам доводилось слышать рассказы, но они мало что дают.

— Тогда почему же ты пошла на риск? — не отставала Линден. — Почему позволила нам зайти так далеко на север?

— Возможно, это было моей ошибкой, — безо всякой снисходительности к себе ответила Первая. — Но южный лед тонок, а я искала безопасный путь. И не считала опасность, исходящую от этих зверей, такой уж грозной. Великаны не боятся холода, и убить любого из нас не так-то просто. Я решила, что четырех Великанов более чем достаточно, чтобы защитить вас. И едва не поплатилась за это, — добавила она еще более сурово. — Недостаточные знания подвели меня. Впрочем, все это глупости, — пробормотала великанша себе под нос. — Всякое знание не более чем химера, ибо за пределами его непременно лежит иное знание, и неполнота того, что известно, делает любое знание ложным. Я же знала — и считала это непреложной истиной, — что аргулехи не могут нападать скопом. Дело в том, что это не разумные существа, а дикие звери, свирепые и злобные, как сама порождающая их стужа. Они воплощают в себе ненависть, и ненависть эта распространяется не только на теплокровные существа, служащие их добычей, но и на им подобных. Согласно всем — решительно всем! — рассказам, какие мне доводилось слышать, лучшей защитой от напавшего аргулеха всегда служило появление другого. Эти твари уничтожают друг друга с такой яростью, что забывают даже о добыче. Во всяком случае, так о них рассказывали. Вот потому-то, — проворчала Первая, — я и сочла север безопасным. Против одного аргулеха четырех Великанов более чем достаточно. Мне даже в голову не приходило, что они смогут отбросить взаимную враждебность и начать действовать совместно.

Линден уставилась в ледяное пространство. Хоннинскрю внимательно разглядывал свои узловатые руки. Прочистив горло, Ковенант нарушил затянувшееся молчание.

— Так что же случилось? — спросил он, опасаясь, что ответ известен. Солнечный Яд неуклонно искажал природные свойства всего живого. Но неужто влияние Лорда Фоула распространилось так далеко? — С чего это они так изменились?

— Не знаю, — хмуро ответила Первая. — Я бы скорее поверила в возможность изменить сущность Камня и Моря, нежели преодолеть взаимную ненависть этих бестий.

И вновь Ковенант подавил стон. Он все еще находился в сотнях лиг от Ревелстоуна, однако страх мучительно гнал его вперед, словно отряд уже находился в пределах досягаемости источаемою Презирающим Зла.

Неожиданно Линден вскочила на ноги, бросила взгляд на восток, будто оценивая расстояние, и отрывисто сказала:

— Они приближаются. Я-то думала, мы отделались от них окончательно. Но нет, по-видимому, совместная охота — не единственное, чему они научились.

Хоннинскрю крепко выругался. Первая, жестом указав ему и Сотканному-Из-Тумана на сани, помогла мужу подняться. Не теряя времени, капитан и Сотканный-Из-Тумана упаковали и погрузили припасы. Ковенант тоже тихонько произнес ругательство. Ему очень хотелось улучить минутку и поговорить с Линден с глазу на глаз, но, в конце концов, он последовал ее примеру и забрался в свои сани.

И вновь впереди бежала Первая. Стремясь оторваться от преследователей как можно дальше, она задала самый быстрый темп, какой только мог выдержать Красавчик. Кайл держался между санями. Он бежал легкой рысцой, словно уже полностью восстановил силы. В хвосте колонны, отбрасывая тени друг на друга и на продуваемую ветром ледяную пустыню, двигались Вейн и Финдейл.

В ту ночь отряду почти не пришлось отдыхать, хотя и Красавчику отдых был необходим. Вскоре после восхода луны природная осторожность побудила Кайла поднять Линден. Проснувшись, она проверила воздух, и отряду пришлось спешно сниматься с лагеря. С полнолуния минуло всего три дня, небо оставалось ясным, и находить дорогу Первой удавалось без особого труда. Но продвижение тормозила крайняя усталость Красавчика. Без помощи жены он мог бы двигаться разве что шагом. К тому же, пытаясь подкрепить силы, он так часто прикладывался к фляге с «глотком алмазов», что был не совсем трезв и даже время от времени пытался затянуть какую-то заунывную песню. Правда, до сих пор путникам удавалось удерживаться на безопасном расстоянии от чудовищ, но увеличить темп они уже не могли.

А когда над бескрайней зеркальной гладью поднялось солнце, стало ясно, что положение отряда ужасно. Ибо он оказался неподалеку от края ледяного поля. Ночной бросок завел путников туда, где лед истончился и стал ломким. А за его кромкой, от которой то и дело откалывались и превращались в айсберги торосы и льдины, тянулась полоса открытой воды. Первой не осталось ничего другого, как повернуть к хаотическому нагромождению иззубренных ледяных утесов, отделявшему арктический ледник от рушившейся на глазах граничившей с водой полосы.

Ковенант полагал, что здесь ей придется отдать распоряжение бросить сани. И он и Линден уже вылезли из них и продолжали свой путь пешком, но это мало изменило тяжесть груза, который приходилось тащить Хоннинскрю и Сотканному-Из-Тумана. Однако Великаны не сдавались. Протиснувшись в узкую расщелину, они продолжали неуклонно продвигаться к северо-западу, хотя теперь оба они были измучены не меньше Красавчика. Ковенанту оставалось лишь дивиться их силе и стойкости. Помочь он не мог ничем — разве что старался не отставать, чтобы товарищам не пришлось тащить вдобавок и его.

Но и это немногое давалось ему с огромным трудом. Холод и отсутствие сна подорвали его силы. Онемелые ноги казались неуклюжими, как у калеки. Несколько раз ему пришлось ухватиться за сани, чтобы не скатиться вниз. Это, хоть и на время, добавляло Великанам тяжести, но ни Хоннинскрю, ни Сотканный-Из-Тумана не выказали ни малейшего неудовольствия.

Некоторое время казалось, что Первая ведет отряд просто по наитию, да скорее всего так оно и было. Однако поднимавшаяся вверх расщелина, в конце концов, вывела путников на поверхность ледника, и двигаться стало несколько легче. Правда, лед здесь был куда более шероховатым и изломанным, чем на замерзшей поверхности океана. Выветривание в сочетании с чудовищным внутренним давлением породили множество разломов, причудливой формы трещин, пустот и провалов. В поисках приемлемого пути отряд вновь повернул на север. Наконец Первой удалось отвести колонну подальше от кромки ледника. Лед стал ровнее, и отряд смог, наконец, свернуть на запад.

Голова Ковенанта кружилась от холода, усталости и режущего глаза света. Он нетвердо держался на ногах и едва поспевал за санями. Линден, отстав от него на пару шагов, чувствовала себя ненамного лучше. Лицо ее было бледным как кость, губы слегка посинели. Казалось, даже «глоток алмазов» уже не мог вселить в нее бодрость. Но напряженная твердость шага указывала на то, что Линден собрала волю в кулак и сдаваться не собирается.

Морозный воздух поскрипывал у Ковенанта в легких, страх холодил спину, однако каким-то образом ему удалось проковылять за Великанами целую лигу и не свалиться.

Но потом все изменилось. Избранный по наитию маршрут завел отряд в западню. После того как колонна остановилась у ледяного утеса, Ковенант, подавляя страх, выглянул из-за его края и вместо сверкающего льда увидел темную воду. Нежданно-негаданно путники вышли к западной оконечности ледника.

Слева от них высился зубчатый кряж, отделявший толщу ледника от нижнего ледяного поля. Но во всех остальных направлениях не было видно ничего, кроме воды.

Голова Ковенанта пошла кругом, колени его подогнулись.

Но Красавчик поспел вовремя и не дал ему упасть.

— Нет! — прокашлял искалеченный Великан. Казалось, будто голос его застревает в горле. — Нет, не стоит отчаиваться. Посмотри. Посмотри перед собой. Чтобы увидеть то, что вселяет надежду, нет нужды иметь глаза Великана.

— Надежда… — простонал Ковенант, которому все еще не удавалось сладить с головокружением. — Хотел бы я иметь надежду…

Однако крепкая хватка поставившего его на ноги Красавчика вынудила Ковенанта вновь открыть глаза. Некоторое время все казалось ему расплывчатым, но усилием воли он заставил себя сосредоточиться.

Зрение стало ясным, и он увидел то, о чем говорил Великан. Впереди, отделенная от ледника полосой черной воды шириной в половину лиги, виднелась полоска земли. Отчетливая и недостижимая.

Она тянулась и к югу и к северу, сколько мог видеть глаз.

— Я уже говорил, — проворчал Хоннинскрю, — что эти края обозначены на наших картах не очень точно. Но вполне возможно, что перед нами не что иное, как побережье Страны.

Ковенант разразился безумным смехом.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Могу себе представить, как посмеялся бы Презирающий. Стало быть, это Страна. Ну что ж, значит, мы, на худой конец, сможем любоваться ею до тех пор, пока не околеем от холода. Или нас не сожрут аргулехи. — Опасаясь, как бы смех не превратился в рыдание, Ковенант подавил его.

— Томас! — воскликнула Линден, то ли протестуя, то ли сочувствуя.

Но он не смотрел ни на нее, ни на других спутников. Почти не слыша собственных слов, он, не обращаясь ни к кому в отдельности, спросил:

— И это вы называете надеждой?

— Мы Великаны, — отрывисто, с ноткой уверенности в голосе возразила Первая. — И мы одолеем этот пролив, каким бы ужасным он ни казался.

Хоннинскрю молча скинул рубаху, свернул ее и уложил в один из узлов на своих санях. Сотканный-Из-Тумана достал бухту крепкого троса, после чего последовал примеру капитана.

Ковенант ошарашенно уставился на них. Линден охнула.

— Уж не собрались ли вы… — В глазах ее блеснула растерянность. — Но как же мы? В такой холодной воде мы не выдержим и минуты!

Внимательно изучая нависший над водой отвесный обрыв, Первая ответила:

— Стало быть, мы должны позаботиться о том, чтобы оградить вас от холода.

Неожиданно она обернулась к Кайлу и, указывая на сани, спросила:

— Хватит ли твоей силы, чтобы выдержать этот вес? И вес друга Великанов?

Харучай ограничился тем, что пожал плечами. Всем своим обликом он выражал полное презрение к столь ничтожному грузу.

— Лед скользкий. Удержаться на краю обрыва будет непросто.

— Я удержусь, — без всякого выражения заверил ее Кайл.

Первая кивнула — она уже научилась доверять харучаям — и, вновь повернувшись к обрыву, сказала:

— Тогда поспешим. Нельзя допустить, чтобы нас настигли аргулехи.

Когда Ковенант увидел, как Хоннинскрю привязывает трос к заднику саней, у него неприятно засосало под ложечкой. От голой спины и плеч Великана поднимался пар, однако почему-то казалось, что ему вовсе не холодно.

И тут — Ковенант не успел вмешаться и остановить ее — Первая уселась на край ледника, спрыгнула с обрыва и пропала из виду. Линден ахнула. Борясь с тошнотой, Ковенант пополз к обрыву, заглянул вниз и поспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Первая тяжело плюхнулась в воду. На месте ее падения вода вспенилась белыми барашками. Казалось, будто море навек поглотило воительницу, но уже в следующий миг она с плеском вынырнула на поверхность и приветственно помахала рукой.

Присмотревшись, Ковенант понял, что ледовый обрыв только казался отвесным — на самом деле он имел небольшой уклон, хотя и был слишком гладким, и вскарабкаться по нему не представлялось возможным. Высота ледовой стены не превышала двухсот футов. Судя по всему, канат Хоннинскрю был достаточно длинным, чтобы достичь воды.

— Пожелай мне удачи! — крикнул жене стоящий на краю обрыва Красавчик. В голосе его слышались усталость и боль. — Не слишком-то я гожусь для таких прыжков.

Однако он не помедлил ни секунды и уже в следующее мгновение оказался рядом с женой. Первая крепко ухватила его и удерживала на поверхности.

Оставшиеся на леднике молчали. Ковенант стиснул зубы, опасаясь, что, если откроет рот, охвативший его панический страх прорвется наружу. Линден обняла себя за плечи и уставилась в никуда. Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана деловито крепили к саням узлы с припасами. Когда они закончили, капитан направился прямо к обрыву, а Сотканный-Из-Тумана подошел к Линден, бережно коснулся ее плеча и улыбнулся, стараясь успокоить ее и одновременно напоминая, что он обязан ей жизнью. Потом он последовал за Хоннинскрю.

Кайл ухватился за трос и кивком указал Ковенанту на сани.

— О черт! — простонал Ковенант, голова которого снова пошла кругом. — А что если эта проклятая веревка не выдержит? И вообще, с чего это Великаны решили, будто сани можно спустить на воду?

Однако выбора у него не было. Аргулехи приближались. К тому же он должен был каким угодно способом добраться до Страны и попасть в Ревелстоун. Да, выбора не было, тем паче, что Великаны уже действовали. На мгновение Ковенант обернулся к Линден, но та ушла в себя, стараясь совладать с собственным страхом.

Он молча залез в сани и попытался покрепче упереться ногами в узлы, а окоченевшими пальцами ухватился за поручни. Кайл обернул трос вокруг лодыжек безучастного ко всему Вейна, узлом затянул его на обоих кулаках и, прислонившись к саням спиной, стал толкать их к обрыву.

Лишь когда сани зависли над краем пропасти, Линден, словно только сейчас заметив, что происходит, вымолвила:

— Держись крепче.

Ковенант прикусил щеку, да так сильно, что кровь размазалась по губам и заиндевелой бороде.

Кайл осторожно стравил трос, и вес саней потащил его в сторону Вейна. Тот не шелохнулся: казалось, будто зацепленный за лодыжки трос с привешенными к нему санями не доставляет отродью демондимов ни малейшего беспокойства. Не дрогнул и харучай: медленно и плавно он опускал сани с Ковенантом вниз по почти отвесному склону.

Стараясь справиться со страхом, Ковенант сглотнул наполнившую рот кровь. Головокружение прошло, ибо самое худшее было уже позади. Фут за футом Кайл стравливал канат, и сани скользили к воде. Несколько раз натянувшийся трос откалывал от края ледника куски льда, но вызванные этим рывки были не слишком сильными. Обложенный со всех сторон мягкими узлами, Ковенант мог не бояться падения. Снизу донесся ободряющий возглас Красавчика. Темное море казалось тягучим, словно черный дьявольский елей, однако четыре Великана плавали в нем, как в обычной воде, и лишь одному Красавчику требовалась поддержка.

Когда передний край саней приблизился к самой воде, Сотканный-Из-Тумана подплыл к ним и поставил полозья себе на плечи. Кайл еще больше стравил канат, сани выровнялись и опустились на воду. Сотканный-Из-Тумана отвязал трос, и Кайл вытянул его вверх. Хоннинскрю, поднырнув под сани и практически держа их на своей спине, поплыл прочь от ледяной стены. Первая что-то крикнула Ковенанту, но плеск воды заглушил ее голос.

Боясь нарушить хрупкое равновесие, Ковенант не поворачивал головы, однако краешком глаза все же ухитрялся следить за спуском саней Линден. Уверенный в Кайле, он со страхом думал о том, что может прийти в голову Вейну, и несколько успокоился, лишь увидев, как вторые сани опустились на плечи Сотканного-Из-Тумана. По знаку Первой Кайл сбросил вниз трос и легко соскользнул по почти отвесному ледяному склону.

Теперь Ковенант сосредоточил все свое внимание на видневшейся в полулиге низкой полоске берега. Расстояние казалось слишком большим, и Ковенант с трудом мог поверить в то, что Хоннинскрю и Сотканному-Из-Тумана хватит сил доплыть туда самим и доставить сани. В любой момент их могло поглотить алчное холодное море.

Несокрушимая выносливость Великанов и впрямь подверглась суровому испытанию, но они не сдавались. Первая помогала держаться на поверхности мужу. Бесстрашный харучай плыл между санями и поддерживал то одни, то другие всякий раз, когда что-то нарушало равновесие. Малейшее волнение, не говоря уж о шторме, стоило бы храбрецам жизни, но море оставалось спокойным. С холодным равнодушием оно предпочло не заметить брошенный ему вызов.

Во имя Поиска, во имя друга Великанов Томаса Ковенанта и Избранной Линден Эвери Великаны выстояли.

В тот вечер путники разбили лагерь на твердом, усыпанном галькой берегу. Чувствовали они себя так, будто достигли небес обетованных.