Дональдсон Стивен РРаненая страна (Том 2)

Стивен ДОНАЛЬДСОН

ХРОНИКИ ТОМАСА КАВИНАНТА НЕВЕРУЮЩЕГО IV

РАНЕНАЯ СТРАНА

ТОМ 2

Часть вторая

ВИДЕНИЯ

Глава 12

ХОЛМЫ АНДЕЛЕЙНА

Пройдя мимо почтенного дуба, Томас Кавинант начал подниматься на холмы, хотя какая-то его часть, огорченная и нежная, по-прежнему оставалась с Линден. После укусов пчел он чувствовал себя слабым и не хотел путешествовать в одиночестве. Неосознанно и против своей воли Кавинант попал в зависимость от Линден. Его связывало с ней множество нитей. Некоторые из них он знал: ее смелость и поддержка, самоотверженный риск и готовность идти ради него на верную гибель. Но другие связи пока не имели названия. Он почти физически ощущал ее близость и немного смущался этого нового непонятного чувства. Когда Линден отказалась пойти с ним на холмы, он даже испугался.

Частично его страх породило поведение Холлиан и Сандера. Кавинант боялся узнать, что за красотой Анделейна скрывалась страшная язва. Но, будучи прокаженным, он неплохо разбирался в изворотливой сущности болезней, и этот вид страха лишь усиливал его целеустремленность. В основном же тревогу Кавинанта вызывали мысли о том, что могло означать решение Линден. Да и как иначе? Все лучшие надежды вращались только вокруг нее.

Его предыдущую победу в Стране разрушило сомнение. Кавинанта не покидало ощущение, что, выкупив жизнь Джоан, он продал себя Лорду Фоулу. Он отказался от свободы, которая была оружием в борьбе против Зла. Острый нож пронзил его грудь, и Кавинант в любую минуту мог проиграть сражение.

Дикая магия больше не властна надо мной. Ты придешь и по собственной воле отдашь мне кольцо из белого золота.

Однако Линден не имела этих ограничений. Ее избрал старик, некогда сказавший ему: "Будь честным". Перенося их в Страну, Презирающий не знал, насколько сильна и решительна Линден. А она показала себя настоящим кремнем. Даже ее строгость казалась Кавинанту прекрасной. Как же он мог не возлагать на такую женщину надежд?

Отказ Линден ошеломил и разочаровал Кавинанта. Он вдруг понял, что замок его надежд построен на зыбучем песке. Ее воля, сжатая в кулак, могла выражать не смелость, а бездну малодушия.

Он знал о таких вещах по собственному опыту. Кавинант болел проказой, и каждая шишка, полученная от мира, учила его страху. Но, несмотря на сострадание к Линден, он был огорчен ее решением. Долгое одиночество уже показало ему, как мало он может сделать без поддержки друзей. Даже его последняя победа над Лордом Фоулом оказалась бы тщетной попыткой, не будь рядом с ним Идущего-За-Пеной.

Поднимаясь по склону холма, он страдал от утраты надежд и того чувства близости, которое, возможно, исчезало навсегда. Кавинант добрался до скалистого гребня и остановился, чтобы помахать рукой своим спутникам. Но они не ответили ему. Они как будто нарочно повернулись к Кавинанту спинами. Такого безразличия он не ожидал. Их поведение граничило с оскорблением.

Впрочем, он привык к постоянным огорчениям. Лишь образ Линден терзал его сердце невыносимой печалью. Кавинант направился в глубь Анделейна. Он нуждался в здоровье и силе. Только мощь и знание этих холмов могли возместить пережитую им потерю.

Вскоре его настроение изменилось. Воздух Анделейна бодрил, словно вечная весна. Кавинант относился к этому месту как к милому и верному другу. Холмы сияли в его памяти, будто драгоценные камни.

Хризопразовая аура солнца исчезла. Лучи изливали на землю тепло и свет. Трава, зеленая, как берилл, сверкала утренней росой и мягко шуршала под ногами. К северу и востоку от него начинался огромный лес. Кроны золотней ласкали ветер широкими листьями; величавые вязы тянули ветви к далекому лазурному небу; а ивы, словно нежные девы, кивали ему и манили в свою благодатную тень. Вокруг стволов пестрели цветы: элегантные форзитии, коломбины и маргаритки. Над холмами простиралась атмосфера трепетной и нетронутой красоты, будто природа одарила эти места неувядающим здоровьем, которое утоляло боль души и залечивало любые раны.

Сорвав с куста горсть алианты, он набил ягодами рот и сбежал вниз по пологому склону. От удовольствия и ощущения силы ему хотелось прыгать и смеяться. Кавинант все дальше и дальше уходил от берега реки.

Постепенно он успокоился и настроился на безупречную царственность холмов. Среди деревьев мелькали лесные зверушки. Птицы славили солнце и чистый небосвод. Они не боялись его и подпускали на расстояние вытянутой руки. Их доверчивость напомнила ему о необоснованном страхе Холлиан и боязливой подозрительности Сандера. Он знал теперь наверняка, что холмы Анделейна не опасны. Они не таили в себе коварную и смертельную болезнь, о которой говорила эг-бренд. Тем не менее, переживая заново красоту и мощь Закона, Кавинант начинал понимать, что именно так пугало деревенских жителей.

Они во многом походили на прокаженных. Все люди Страны страдали проказой Солнечного Яда. Они стали жертвами Зла, от которого не было ни лекарств, ни спасения. Их лишили красоты и поставили в такие условия, когда право на жизнь выкупалось огромной ценой. Самым худшим наказанием для неизлечимого больного являлась тоска по прежней жизни. Отнимая последнюю надежду, болезнь вела к обиде на судьбу и презрительному беспросветному самобичеванию. Люди Страны с готовностью принимали любые наказания, поскольку верили, что заслужили свои муки и страдания.

Они превратили Анделейн в оправдание Солнечного Яда. Красота холмов стала для них коварной болезнью, потому что деревенские жители ожидали лишь расплаты и кары. А как еще они могли бы терпеть свою собственную нищету? Как они могли бы простить себе тот ад, в который ввергли свои жизни? Вот почему Сандер не доверял Кавинанту. Вот почему Холлиан полагала, что холмы Анделейна уничтожат ее. Их "проказа" не оставляла им другого выбора.

Впрочем, ни о каком выборе не могло быть и речи, пока они считали Солнечный Яд единственной и абсолютной истиной жизни. Кавинанту следовало найти ответ, который освободил бы их из рабства страха. Он с радостью пожертвовал бы всем, что имел, лишь бы открыть чудеса Анделейна для таких людей, как Сандер, Холлиан и Линден.

Кавинант шагал без отдыха целый день. Ему вообще не требовался отдых. Алианта исцелила последствия действия яда. Вода в прозрачных ручьях помогала чувствовать себя настолько бодрым, словно он заново родился на свет. Природа благоволила ему и оказывала поддержку. Солнце начинало прятаться за холмы, а Кавинант и не думал останавливаться. Он продолжал идти на северо-восток, пока сумерки не превратились в ночь и пока звезды не засияли из небесных глубин, предлагая ему свою компанию.

Однако темнота лишь зарождалась, когда он увидел слабый оранжевый огонек, мерцающий между деревьями, как свет далекого костра. Кавинант не посмел подходить к нему. Воспоминания заставили его замереть на месте. Он стоял, почтительно и тихо, пока существо из живого света не приблизилось к нему. Оказавшись рядом, оно воспарило в воздух и издало чистый звук, похожий на звон хрустального колокольчика.

Кавинант поклонился Духу Анделейна. Огонек, величиной с ладонь, танцевал перед его лицом, как будто раскачивался на фитиле из тьмы. Движения огня отозвались на почтительный поклон, и когда Дух медленно отлетел от Кавинанта, тот, не задумываясь, последовал за ним. Оранжевый свет согрел его сердце. Но в то же время Кавинант едва не плакал от острой печали. Он вспомнил, как некогда двадцать гордых Духов погибли из-за того, что ему не хватило сил спасти их от юр-вайлов.

Вскоре к Духу присоединился другой, потом еще один, еще и еще. Через несколько минут Кавинант оказался в кольце танцующих огней, которые вели его к неведомой цели.

На востоке поднимался тонкий серебристый полумесяц. В его призрачном свете Кавинант увидел высокий холм, покрытый густой травой, но лишенный другой растительности. Хрустальный перезвон огней затих, и он услышал новые чарующие звуки. Казалось, сам воздух стал музыкой, под которую звезды исполняли гавот, - музыкой торжественной и печальной. Духи остановились у основания холма и образовали вокруг него цепочку огней. Звуки музыки влекли Кавинанта вверх - к куполообразной вершине.

Внезапно он услышал слова, такие значимые и отчетливые, что их невозможно было забыть. Они наполнили его тоской и скорбью, и если бы Кавинант не находился в состоянии транса, он заплакал бы от смысла этих слов.

Пока мир превращался в руины и гибли леса,

Я поместил Анделейн в кольцо своих недолговечных чар.

Горе взывает во мне, как сухие сучья ветвей,

И безутешные слезы падают увядшими лепестками.

Но на исходе сил я держу меч Закона,

Защищая то, что осталось от раненой Страны.

Отражая атаки Презирающего.

Я питаю милые холмы своей любовью и соками сердца,

Но мечта о покое тщетна,

И бремя судьбы ломает отвагу.

Солнечный Яд искажает мои слова,

И красота вокруг меня умирает.

О Анделейн! Оберегая тебя от нужды и потерь,

Я верю, что Зло не всесильно.

Но каждый мой вздох идет на пользу врагу,

И меня пугает такая обреченность.

Я не могу расширить круг своей силы,

Хотя от страшных видений на губах запекается кровь.

О мои холмы! Простите меня за то,

Что в этой битве я обречен на поражение.

Слезы текут из глаз при виде вашего угасания

И той судьбы, которую вам уготовил Лорд Фоул.

Но из последних сил я служу деревьям и зелени

И мечом Закона защищаю раненую Страну.

Через миг Кавинант увидел певца.

Высокий сильный мужчина в белой широкой мантии сжимал в руке сучковатую ветвь, которая служила ему посохом. Мелодия венчала его голову ослепительной короной и изливалась по контурам тела мерцающими потоками света. Песня старца сплеталась из магии и красоты, и благодаря ей он удерживал ночь в своих ладонях. Лицо не имело глаз - только пустые глазницы. Он сильно изменился за те десять лет или, вернее, тридцать пять столетий, когда Кавинант видел его в последний раз. Однако старец не поддавался власти возраста.

Кавинанту захотелось опуститься перед ним колени, но он не стал потакать своим желаниям. Он знал, что стоит ему склониться раз и этим поклонам не будет конца. Кавинант почтительно замер на месте и прислушался к мелодии, которая кружила над мужчиной в белой мантии. Через некоторое время тот сурово спросил:

- Томас Кавинант, ты узнал меня? Кавинант без страха взглянул на его лицо с пустыми дырами глазниц.

- Ты - Хайл Трои.

- Нет, - отозвалась песня. - Я - Каер-Каверол, Лесной старец Анделейна. Последний из своего племени в разоренной и умирающей Стране.

- Я помню тебя, - воскликнул Кавинант. - Ты спас мне жизнь у водопада Колосса, когда я вышел из Мшистого Леса. Кроме того, я должен поблагодарить тебя за помощь, которую ты оказал мне в лесу.

- Мшистого Леса больше нет. - Мелодия Каер-Каверола наполнилась холодом и болью. - Колосс пал.

"Нет Мшистого Леса? Значит, Анделейн - последний оплот?" Кавинант с трудом удержался от слез.

- Что ты хочешь от меня? Я сделаю все, что ни попросишь.

Какой-то миг мелодия не имела слов. Затем старец тихо пропел:

- Ты видел холмы Анделейна?

- Да, - ответил Кавинант. - Я их видел.

- Это последнее место в Стране, где сохранился Закон. Благодаря своей силе я поддерживаю его здесь нерушимым. Но мой конец недалек. Помимо всего прочего я еще и Хайл Трои - поэтому слабею и теряю власть над холмами. Придет день, и бездна Зла проглотит Анделейн. Страна превратится в пустыню, и ничто ей уже не поможет.

- Я знаю, - прошептал Кавинант и до боли стиснул зубы.

- Я потребую от тебя всего и ничего, - пропел высокий мужчина. - Ты вызван сюда не для расспросов, а для того, чтобы принять мой дар. Смотри!

Широким взмахом посоха он осыпал траву звенящей музыкой, и внезапно сквозь мелодию Кавинант увидел их - воплощение гордой и печальной песни. Они стояли перед ним, словно отлитые из лунного света, и серебристое сияние, исходящее от Лесного старца, озаряло их, как пламя волшебного костра.

Друзья Кавинанта!

Высокий Лорд Морэм с едва заметной улыбкой и мудрыми строгими глазами.

Елена, дочь любви и насилия, такая же красивая и страстная, как ее мать. Дитя Кавинанта и почти его любовница.

Баннор - Страж Крови, чье самообладание можно было сравнить лишь с силой его справедливости.

Мореход Идущий-За-Пеной, который возвышался над остальными не только благодаря росту, но и величию своего духа. Веселый и верный товарищ, почти что брат.

Взглянув на них сквозь завесу мелодии, Кавинант задрожал, словно все его сухожилия износились от горя и старости. Он со стоном протянул к ним руки и пошел навстречу, горя желанием прижать друзей к своей груди.

- Стой!

Команда Лесного старца парализовала Кавинанта и не позволила ему проникнуть за завесу мелодии. Тело сковала холодная неподвижность.

- Ты не понял меня, - дружелюбно пропел Каер-Каверол. - Тебе нельзя касаться их, потому что они не имеют плоти. Ты видишь перед собою Мертвых. Закон Смерти сломан, и его уже не восстановить. Вот почему те, кто приходит на холмы Анделейна, встречают здесь своих умерших друзей и близких.

"Не может быть! Прошло тридцать пять веков!" Слезы побежали по щекам Кавинанта. Тем не менее, когда Лесной старец вернул ему подвижность, он уже не стремился в объятия призраков. Содрогаясь от горя, Кавинант спросил:

- Что вы хотите? Воспоминания о вас разрывают мое сердце.

- О любимый, - ответила Елена тем чистым, неотразимым голосом, который он часто вспоминал с печалью и болью. - Сейчас не время для горьких сожалений. Твое появление доставило нам большую радость, и мы пришли сюда не для того, чтобы причинять тебе страдания. Каждый из нас хочет благословить тебя своей любовью и преподнести дары, если это позволит Закон.

- Слова Елены - истинная правда, - добавил Морэм. - Порадуйся с нами! Раздели то счастье, которое мы чувствуем при встрече с тобой!

- Морэм! - застонал Кавинант. - Елена и Баннор! О милый друг, Идущий-За-Пеной!

Голос старца возник как предвестие грома:

- Вот почему мужчины и женщины, приходившие сюда, становились безумными. Горе сводило их с ума. Это хорошо, что твои спутники отказались сопровождать тебя, Кавинант. Гравелинг и эг-бренд потеряли бы рассудок при виде своих Мертвых. А женщина из твоего мира подняла бы здесь зловещие тени... Мы преподнесем тебе наши дары, если ты сохранишь свои смелость и ум.

- Дары? - дрожащим голосом спросил Кавинант. - Я не понимаю, о чем вы говорите. За что вы хотите одарить меня?

Его разрывали тысячи вопросов, и в то же время он не находил достойных слов, чтобы выразить свое удивление.

- Мой друг, прости нас, но мы не можем говорить с тобой на многие темы, - сказал Морэм. - Таков Закон.

- Когда люди вызывали мертвого Кевина, сломавшего Закон Смерти, его слова сокрушили тех, кто задавал вопросы, - напомнила Елена. - Мы не хотим навредить тебе своими ответами, любимый.

- К счастью, тебе не нужны ответы, - со смехом добавил Идущий-За-Пеной. - Ты и без их помощи справишься с любой задачей.

О Идущий-За-Пеной! Слезы на лице Кавинанта были теплыми, словно кровь. Он стоял, преклонив одно колено, хотя не помнил, как опустился.

- Достаточно, - пропел Каер-Каверол. - Неверящий дрогнул. Он может сломаться.

Лесной старец величественно подошел к Кавинанту:

- Я не буду называть того, что ты ищешь. Но в моих силах помочь тебе отыскать эту вещь.

Он приподнял свой посох и коснулся им лба Кавинанта. Музыка пронеслась через мозг, как белое пламя.

- Знание внутри тебя, хотя ты его пока не видишь. Когда придет время, ты поймешь, как использовать мой дар.

Песня пошла на убыль, и в уме Кавинанта осталось только смутное чувство неосознанной возможности. Каер-Каверол отступил в сторону. Высокий Лорд Морэм сделал шаг вперед.

- Юр-Лорд и Неверящий, - мягко промолвил он, - моим даром тебе будет совет. Узнав о том, как спасти Страну, ты должен покинуть ее пределы, ибо вещь, которая понадобится тебе, находится не здесь. Закон запрещает мне говорить на эту тему, но я хочу предупредить тебя: не обманывайся муками Страны. Цель поиска окажется иной, не той, какой ты будешь ее себе представлять. В конце концов тебе придется вернуться в Страну.

Он отошел назад, прежде чем Кавинант успел его о чем-либо спросить. Место Морэма заняла Елена.

- Любимый, - сказала она, одарив Кавинанта нежной улыбкой, - так уж случилось, что на мою долю выпал самый тяжелый вопрос. Но какой бы мрачной ни казалась истина, ты должен ее узнать. Страна потеряла свою силу и не может излечить твой недуг, так как Лорд Фоул разрушил основы ее бытия. Я сожалею, что у твоей спутницы не хватило мужества сопровождать тебя на холмы Анделейна. Однако она должна прийти сюда, чтобы встретиться со своим прошлым. Береги ее, любимый, ибо только она способна исцелить нас всех. Внезапно голос Елены наполнился эхом той жгучей ненависти, из-за которой она нарушила великий Закон Смерти. - И вот что еще хочу я тебе сказать. Когда придет время, ты должен встретиться с Презирающим. Лорд Фоул будет ждать тебя в Кирил Френдоре под Горой Грома - в пещере, которую он избрал себе для жилища.

"Елена, - со стоном подумал Кавинант. - Я вижу, что ты не простила меня. Даже века не смягчили твоей обиды".

Вперед вышел Баннор. Лицо харучая выглядело бесстрастным и неумолимым.

- Неверящий, - сказал он невыразительным тоном, - у меня нет для тебя никакого дара. И все же я смею просить, чтобы ты освободил моих соплеменников. С ними обошлись отвратительно. Избавь их от плена, и они будут служить тебе верой и правдой.

После Баннора к нему обратился Идущий-За-Пеной. Кавинант увидел рядом с ним еще одного человека.

- Мой милый друг, - весело сказал Великан. - Мне выпало счастье вручить тебе воистину бесценный дар. Смотри!

Он указал на своего спутника, и Кавинант вдруг понял, что незнакомый мужчина в короткой тунике не был одним из Мертвых. Кожа человека отливала той же чернотой, что и дыры между звезд. Прекрасно сложенное тело выглядело сильным и крепким. Черные волосы сочетались с чернотой зубов и десен. И даже белки его глаз несли в себе оттенки кромешной ночи. Он держался так, словно не видел Мертвых, Лесного старца и Кавинанта. Его глаза рассеянно смотрели вдаль, никого и ничего не замечая.

- Это Вейн, - сказал Идущий-За-Пеной. - Можешь считать его уникальным порождением юр-вайлов.

Услышав о юр-вайлах, Кавинант непроизвольно вздрогнул, но Великан не заметил этого.

- Он венчает собой многовековой труд по селективному разведению существ. Как твой друг я заклинаю тебя: возьми его с собой. Он не может попросить об этом, потому что не умеет говорить и не служит какой-либо цели, кроме своей собственной. Создатели вложили в него все знание, которое имели, поэтому он не дрогнет в трудную минуту и не оставит тебя в беде. Я намеренно сказал, что Вейн служит только собственной цели. Чтобы сделать его полезным для тебя, юр-вайлы научили Вейна подчиняться одной команде. Ты можешь приказать ему только один раз, но я уверен, что этого достаточно. Когда ситуация покажется тебе критической и другой помощи не будет, скажи ему: "Некримах, Вейн!" - и он подчинится. - Идущий-За-Пеной нагнулся и сложил огромные ладони в молитвенном жесте. - О Томас Кавинант! Мой дорогой и любезный друг! В память о Горячем Убийце, который поглотил и возродил меня, я прошу принять этот дар.

Кавинант с трудом удержался от желания обвить руками мощную шею Великана. Он многое слышал о злобных юр-вайлах и их мерзких опытах. Но Идущий-За-Пеной отдал за него свою жизнь, поэтому просьба Великана превосходила любые доводы рассудка.

- Да. Я принимаю его.

- Благодарю, - прошептал гигант и отошел в сторону. Наступила минута молчания. Духи Анделейна потускнели, а Мертвые скорбно склонили головы. Песня Каера-Каверола перешла на каденцию траурной песни. В поток серебристого сияния влились кроваво-красные оттенки. Кавинант почувствовал, что его друзья вот-вот исчезнут. Сердце кольнуло болью в тоске о словах, которые могли бы выразить ту силу, с какой он их любил. Лесной старец направился к нему, однако Высокий Лорд Морэм остановил его взмахом руки.

- Еще одно слово, - сказал он Кавинанту. - Хотя, говоря об этом, я многим рискую. Мой друг! Страна погибает от разорения, но ты принимаешь вторичные причины за главные. Лорд Фоул идет по новым путям, и на его Зло нельзя отвечать поединком. Он назвался твоим врагом. Однако помни, что Презирающий давно мечтал переманить тебя на свою сторону. Ничто не поможет тебе избежать его западни, поскольку она окружена другими ловушками. Жизнь и смерть вросли друг в друга, и их невозможно отделить. Лишь понимая и принимая эти крайности, ты обретешь над ними контроль и власть. Но когда... - Он замолчал на мгновение, взглянув Кавинанту в глаза. - Когда ты попадешь в беду и у тебя не останется никаких сил, вспомни о парадоксе белого золота. Надежда живет в противоречии! Не забывай об этом!

"Надежда? - со слезами на глазах подумал Кавинант - О Морэм! Разве ты не знаешь, что я обречен на неудачу?"

В следующий миг песня старца перехватила ему горло и закрыла глаза Упав на траву, Кавинант погрузился в глубокий сон

Глава 13

Отродье демондимов

Когда он проснулся, его лицо чесалось, словно в бороду вросла трава, а спина была теплой от солнца, подходившего к зениту.

Подняв голову, он осмотрел вершину высокого холма, где встретил Мертвых и Каера-Каверола. Вокруг простирались холмы Анделейна, похожие на бутон, который раскрыло утреннее солнце. Кавинант безучастно разглядывал небо и деревья. Красота природы на время потеряла над ним свою власть. На него нахлынула меланхолическая грусть.

И тут ему припомнились события прошлой ночи. Он вспомнил все, хотя и не был уверен в реальности происшедшего.

Однако эта неуверенность продлилась лишь несколько мгновений. Когда Кавинант увидел Вейна, все тут же встало на свои места.

Вейн стоял там же, где и прошлой ночью, слегка переминаясь с ноги на ногу и ничего не замечая. Кавинанта снова поразило его физическое совершенство: гладкие и сильные руки и ноги; плоть без пятна и порока. Будь его тело мраморным, он мог бы сойти за идеализированную скульптуру.

Вейн даже виду не подал, что заметил пробуждение Кавинанта. Опустив по бокам полусогнутые руки, он стоял как изваяние, в которое еще не вдохнули жизнь. Грудь оставалась неподвижной; глаза, не мигая, смотрели прямо перед собой.

Кавинант постепенно вспомнил и о других полученных дарах. Все они казались странными и непонятными, но реальность Вейна убеждала его в их важности. Кавинант взял юр-вайла в спутники как надежду на то, что остальные дары тоже окажутся полезными.

Стараясь заглушить в себе чувство потери, он поднялся на ноги и повернулся к Вейну. Быстро осмотрев темную фигуру, он произнес:

- Идущий-За-Пеной сказал, что ты не говоришь. Это правда?

Вейн не реагировал. Двусмысленная улыбка застыла на его губах, но выражение лица не изменилось: он по-прежнему смотрел прямо перед собой неподвижными черными глазами. С тем же успехом он мог оказаться и слепым.

- Значит, ты действительно не говоришь, - прошептал Кавинант. Надеюсь, то, что мне сказали о тебе, тоже верно. Я не хочу испытывать тебя и по возможности не буду прибегать к твоей помощи. Но если юр-вайлы наврали Идущему-За-Пеной...

Он нахмурился, пытаясь проникнуть в тайну своего спутника, однако интуиция не пришла ему на помощь.

- Возможно, Линден что-нибудь расскажет о тебе. Черные глаза Вейна оставались неподвижными.

- И еще я надеюсь, что у меня не появится привычки разговаривать с тобой, - проворчал Кавинант. - Это было бы просто нелепо.

Почувствовав себя немного глупо, он взглянул на солнце, чтобы определить стороны света, и начал спускаться с холма, намереваясь вернуться к своим друзьям.

Вейн шел в нескольких шагах позади. Он двигался так, словно накрепко запомнил когда-то окружавший его мир и теперь не имел нужды осматриваться вокруг. Несмотря на свою реальность, и реальность весьма ощутимую, он двигался совершенно бесшумно, не оставляя следов на траве.

Кавинант пожал плечами и направился на юго-запад.

В полдень он закусил алиантой, заменившей ему обед, и мало-помалу обрел былое ощущение радости. Вид зеленых холмов наполнял его томным волнением. Он вдруг почувствовал покой в своей измученной душе и забыл о боли утрат. Пусть Лорд Фоул лишил его самого изысканного удовольствия ощущения полного здоровья, столь явного здесь в каждом растении и каждой живой твари. Но холмы, казалось, поняли его беду и стали еще привлекательнее, будто старались предложить ему то, чем он еще мог наслаждаться. В воздухе носились яркие птицы. Сочная трава была такой густой и высокой, что ноги утопали в ее пышном и мягком ковре по колено. Здешняя алианта была такой питательной, что вскоре все мышцы Кавинанта налились жизненной силой и стали по-юношески упругими.

Анделейн расплавил душевную скорбь Кавинанта и выковал из нее несокрушимое чувство ясной цели. Теперь он без страха мог думать о будущих делах и опасностях. Глядя на зеленые холмы, он поклялся себе, что, пока бьется его сердце, эта прекрасная страна не погибнет.

Во второй половине дня он вышел к речушке, которая безмятежно протекала меж песчаных берегов. Кавинант остановился, собираясь выкупаться. Он знал, что до полуночи не встретится со своими спутниками, и потому не торопился. Раздевшись, он принялся натираться песком - до тех пор, пока впервые за много дней не почувствовал себя чистым.

Вейн неподвижно стоял на берегу, словно врос корнями в землю. Кавинанту вдруг захотелось пошутить; он набрал в пригоршню воды и обрызгал своего спутника с ног до головы. Капли сверкнули на обсидиановой коже и скатились вниз, но Вейн даже не пошевелился.

- О огонь ада, - прошептал Кавинант.

Его настроение тут же испортилось. Охваченный мрачными предчувствиями, он торопливо выстирал свою одежду и снова двинулся в путь. Вейн неотступно следовал сзади.

Кавинант рассчитывал идти без остановки до самой Мифили, где его должны были ожидать друзья. Но луна в эту ночь не взошла, а передвигаться при свете звезд оказалось трудно. Когда на небосводе угас последний отблеск заката, он решил сделать привал.

Тем не менее заснул он не сразу. На сердце давило какое-то безотчетное беспокойство. В темноте вырисовывалась неподвижная фигура Вейна, и при взгляде на него Кавинанту становилось не по себе. "Как я только мог довериться юр-вайлам?" - в который раз подумал Кавинант об Идущем-За-Пеной. Юр-вайлы считались одной из самых древних рас Страны, и они тысячелетиями служили Лорду Фоулу. Кавинант вновь и вновь представлял себе этих тварей. Однажды, когда его силы иссякли, эти кровожадные существа пожрали несколько десятков Духов. Он просто не мог поверить, что они отдали Вейна без какого-то злобного умысла.

Кавинант все размышлял, размышлял... Однако трава и воздух Анделейна делали свое дело - его тревожные мысли улетучились, и Кавинант заснул.

***

Проснувшись на рассвете бодрым и полным сил, он снова отправился в путь. Но на душе у него было невесело. Ему не хотелось покидать Анделейн. Тем не менее он торопился, не желая понапрасну тревожить своих спутников. Незадолго до полудня Кавинант одолел последние холмы у Мифили.

Он вышел к реке чуть восточнее условленного места: старый дуб находился справа от него - примерно в половине лиги. Кавинант направился к нему по гребню холма, выискивая взглядом друзей.

Но, приблизившись к величественному дереву, он так и не увидел ни Линден, ни Сандера, ни Холлиан.

Кавинант остановился и стал разглядывать другой берег реки, выискивая какой-нибудь признак присутствия своих спутников. Торопясь достичь Анделейна, он не обратил особого внимания на эту местность и только теперь рассмотрел ее как следует. Мертвое пространство, усыпанное обломками скал, тянулось через холмы к югу и на лигу к западу, а затем клином врезалось в равнину. На этом проклятом месте не было видно ни одного растения. Перед Кавинантом простиралась пустыня, безжизненная, как труп. Однако чуть дальше, за ее пределами, ветер гнал волны по зеленому морю травы. Два периода плодородного солнца, следовавшие друг за другом, способствовали тому, что южный берег стал похож на мертвый остров в плотном кольце растительности.

Но Линден и двое обитателей подкаменья исчезли. Сбежав по склону холма, Кавинант бросился в воду и поплыл через Мифиль. Через несколько минут он уже стоял на том месте, где прощался с Линден.

Вот здесь она отказалась пойти вместе с ним, а здесь...

- Линден!

Его крик до смешного тихо прозвучал среди скал и без эха угас в окружающих зарослях.

- Линден!

На миг ему показалось, что ее тут никогда и не было, как не было Сандера и Холлиан.

Солнце, окруженное зеленым ореолом, презрительно ухмылялось. Кавинанта захлестнул внезапный страх. Проклятия, которые ему хотелось произнести, застряли в капкане оцепенения. Его спутники ушли. Он оставил их, и в его отсутствие с ними что-то случилось. Неужели еще один Всадник? В тот момент, когда их некому было защитить... Что же делать? Ударив кулаком о ладонь, и посмотрел в бесстрастные глаза Вейна.

Его застывший взгляд заставил Кавинанта вздрогнуть.

- Они ждали меня здесь, - сказал он юр-вайлу, словно тот ему возражал.

Дрожь, пробежавшая по телу Кавинанта, превратилась в холодную ярость. Он снова стал осматриваться.

- Они бы не бросили меня. Что-то заставило их уйти. Возможно, их даже взяли в плен. Но не убили.., и не ранили. Я не вижу следов крови.

Кавинант заметил высокую груду камней и вскарабкался на нее, позабыв о том, что не выносит высоты. Балансируя на вершине, он осмотрел территорию, где равнина граничила с Анделейном. Однако густые и чудовищно высокие заросли были непроницаемыми для взгляда. Его спутники могли находиться на расстоянии голоса, а он все равно не увидел бы их. Кавинант повернулся, разглядывая безжизненное пространство к югу и западу от себя. Эта каменистая пустошь могла скрывать в себе многие непредвиденные опасности.

- Линден! - закричал он. - Сандер! Холлиан!

Его безответный зов растворился в воздухе.

Кавинант торопливо спустился с груды камней и направился к тому месту, где в последний раз видел Линден. Набрав по пути несколько камешков, он выложил из них на большом валуне стрелу, указывающую в глубь пустоши. Теперь, если бы его спутники вернулись сюда, они знали бы, куда он пошел. Подождав еще немного, Кавинант отправился в путь.

Вейн следовал за ним, как тень.

Кавинант продвигался вперед, зорко осматривая на ходу территорию. Он искал что-нибудь такое, что могло бы объяснить исчезновение его друзей. Определив природу опасности, он мог бы наметить тактику действий. Как бы там ни было, Кавинант не прятался и не крался. Он шагал по камням и сланцу, все дальше углубляясь в мертвое царство хаоса и камней.

Пройдя около лиги, он остановился, чтобы проверить направление и перевести дух. Рядом с ним замер Вейн, невозмутимый и безучастный. Похоже, долгий переход по пустоши не утомил его. Во всяком случае, он не выглядел усталым. Выругав безмозглое создание - а скорее собственное физическое несовершенство, - Кавинант начал взбираться на обломок скалы, чтобы сориентироваться на местности.

С вершины скалы он разглядел в полулиге к западу край длинного каньона и сразу же решил направиться туда. Впрочем, пустошь не баловала разнообразием, и каньон был, пожалуй, ее единственной рельефной особенностью.

Спускаясь вниз, Кавинант оступился, слетел с обломка скалы и растянулся перед Вейном. Он со стоном поднялся на ноги и замер на месте от неожиданности - рядом с Вейном стояли четверо мужчин.

Они были выше и стройнее обитателей подкаменья Мифиль и носили накидки цвета скал, по которым Кавинант признал в них жителей настволья. Их одежда была оборванной; глаза лихорадочно горели. Трое незнакомцев помахивали длинными каменными дубинами. Четвертый сжимал в руке нож. Угрожающе выставив свое оружие, они подходили все ближе и ближе.

- О огонь ада! - прошептал Кавинант, машинально замахав им руками. Ад и кровь!

Вейн смотрел мимо людей, словно их и не было. Лица незнакомцев искажала злоба. Кавинант застонал. Неужели каждый обитатель Страны отныне желал его смерти? Однако он был слишком рассержен, чтобы отступать. В надежде перепугать противников он громко крикнул:

- Где Линден? Куда вы дели ее?

Ближайший к Кавинанту мужчина, похоже, узнал это имя.

В следующий миг один из них бросился в атаку. Кавинант отступил на шаг, но другие не сдвинулись с места. Мужчина подбежал к Вейну и изо всех сил треснул его дубиной по голове.

Каменное оружие рассыпалось на мелкие кусочки. Нападавший вскрикнул и отскочил.

Вейн дернул головой, словно кивнул. Затем моргнул черными глазами - и все! Другой реакции на удар с его стороны не последовало. Абсолютно равнодушный, он по-прежнему стоял на месте и все так же смотрел куда-то вдаль.

Такой поворот событий напугал незадачливых вояк, и они бросились наутек. Но у Кавинанта не было времени удивляться. Он не собирался упускать свой шанс отыскать друзей.

Не успели бегущие сделать и нескольких шагов, как он свирепо рявкнул:

- Стойте, пока живы!

От собственного крика у него зазвенело в ушах. Люди замерли на месте.

- Слушайте меня! - грозно продолжил он. - Я вам не враг, но и сам не намерен погибать безвинно!

Человек с ножом угрожающе взмахнул своим оружием. Кавинант вытянул палец в его сторону:

- Вот что я вам скажу! Мы не против отправиться с вами в деревню! Но вам не удастся пролить нашу кровь!

Его тело дрожало, но голос звучал так властно, что нападавшие отступили на шаг.

Человек, который узнал имя Линден, поколебался, однако решил-таки взять на себя роль вожака.

- Если вы будете сопротивляться, - несмело сказал он, - сюда сбегутся все жители настволья, и тогда ваша смерть будет страшна.

Кавинант подпустил в голос злости:

- Я не намерен оказывать вам сопротивление. Вы забрали мою женщину, и я хочу пойти туда, где она сейчас находится.

Сердитый и подозрительный вожак попытался выдержать взгляд Кавинанта, но ему это не удалось. Он указал своей дубиной на каньон:

- Она там.

- Да, она там, - прошептал Кавинант. - Все верно.

Повернувшись спиной к жителям настволья, он двинулся в указанном направлении.

Вожак повелительно крикнул. Человек, ударивший Вейна, торопливо обогнал Кавинанта и пошел впереди. Зная пустошь как свои пять пальцев, он вскоре вывел их на ровную и прямую тропу. Гораздо быстрее, чем ожидал Кавинант, они оказались на краю каньона, стены которого круто спускались вниз.

Глубина ущелья поразила его. Эта расщелина напоминала пасть: ее изрезанные края вырисовывались на фоне неба как темные острые зубы. Здесь можно было ждать засады на каждом шагу. Кавинант содрогнулся, но желание найти друзей придало ему храбрости. Он без колебаний зашагал к настволью, внимательно разглядывая окрестности.

Его поразило удивительное сходство между селением и людьми, поймавшими их с Вейном. Настволье Каменной Мощи выглядело ужасно неухоженным, а его обитатели казались самыми ленивыми неряхами в Стране. Дно каньона вокруг их домов было завалено мусором и отходами, и люди носили свои рваные накидки с таким равнодушием, словно дыры на одежде считались здесь признаком хорошего тона. Но, несмотря на грязные лица и затрапезный вид, многие из них отличались сытой тучностью. То же самое можно было сказать и о зданиях настволья. Дома стояли на массивных сваях, защищающих жилища от воды, которая бежала по дну каньона в периоды дождевого солнца. Деревянные срубы выглядели крепкими и тяжелыми, но состояние стен говорило о небрежности и лени - там и сям в них зияли дыры. У многих лестниц, ведущих к дверям, отсутствовали перила, а некоторые ступени были сломаны или истерты.

Проходя по этому беспорядочному скоплению домов, Кавинант недоуменно озирался по сторонам. "Невероятно, - думал он. - Как могли эти беззаботные люди выжить под Солнечным Ядом?"

Однако их беспечность носила исключительно бытовой характер. Вглядываясь в глаза обитателей этого настволья, он находил в них страх, помноженный на задиристую ненависть. Они напоминали ему Друлла-Камневого Червя - пещерника, который едва не погиб из-за своей страсти к Камню Иллеарт.

Конвоиры привели Кавинанта к самому большому в деревне дому.

- Гравелинга, выходи! - закричал вожак.

Через несколько минут на крыльце появилась высокая женщина, которая гордо спустилась по лестнице. На ней было платье изумрудного цвета - первое яркое одеяние, которое Кавинант увидел в этой деревне. Несмотря на пожеванный вид, ее одежда, как ни странно, оказалась целой и без дыр. Нечесаные волосы в беспорядке вились по плечам. Бесстрастное выражение лица было явно напускным - об этом свидетельствовали заплаканные глаза и дрожащий подбородок.

Присутствие в настволье гравелинги несколько смутило Кавинанта. Прежде уклад жизни в наствольях и подкаменьях сильно различался. Но Кавинант понимал, что постепенно такое различие должно было исчезнуть. После поражения Презирающего жители многочисленных деревень перестали вести обособленный образ жизни и уже долгое время общались друг с другом. Вот почему в подкаменье Кристалла люди ценили эг-бренд с ее деревянным лианаром, а в настволье Каменной Мощи всеми делами деревни управляла гравелинга.

- Ну что у тебя, Брэннил? - обратилась женщина к вожаку.

Тот толкнул Кавинанта в плечо.

- Гравелинга, - сказал он, - этот человек назвал имя незнакомки, которая была с теми двумя из подкаменья. - Помолчав, он мрачно добавил:

- Смотри. Он Полурукий. И носит белое кольцо.

Женщина взглянула на руку Кавинанта. В ее глазах запылал свирепый огонь безумства.

- Клянусь Каменной Мощью! - прошептала она. - Мы получим за него хорошую награду.

Кивнув головой, она подала условный знак, а затем пошла обратно в дом.

Кавинант молчал. Поведение женщины и упоминание о друзьях ошеломили его на несколько мгновений. Но он быстро стряхнул с себя оцепенение.

- Подожди! - закричал он вслед гравелинге. Женщина оглянулась и, будто вспомнив о чем-то, спросила:

- Брэннил, он применял против вас силу?

- Нет, гравелинга, - ответил тот.

- Значит, это не Полурукий. Будет сопротивляться, ударь его как следует.

Она вошла в свое жилище и закрыла дверь. В тот же миг чьи-то руки схватили Кавинанта и потащили к другому дому. Кто-то грубо подтолкнул его к лестнице. Не удержавшись на ногах, он упал на ступени. Несколько мужчин заставили его подняться по лестнице и впихнули в дверь с такой силой, что он отлетел к стене. Вейн следовал за ним. Никто его и пальцем не тронул, но он сам поднялся по лестнице, словно не желал расставаться с Кавинантом.

Дверь с грохотом захлопнулась. Щеколду завязали снаружи куском лозы.

Шепотом выругавшись, Кавинант опустился на деревянный пол, прислонился к стене и задумался над своей ситуацией.

Дом, в котором его заточили, имел лишь одну небольшую комнату. Сквозь многочисленные щели в стенах пробивался солнечный свет. Некоторые доски так прогнили, что их можно было выломать руками или с помощью ножа. Но в данный момент Кавинанта интересовала не свобода, а Линден. И еще он хотел найти Сандера и Холлиан. Кроме того, у него не было ножа. Да и на силу рук он тоже не надеялся.

Поразмышляв минуту над тем, не дать ли Вейну ту самую единственную команду, он все-таки решил не делать этого. Его положение еще не было столь отчаянным. Кавинант прижался лицом к стене и какое-то время рассматривал деревенские дома, наблюдая, как удлинялись вечерние тени. Однако он так и не увидел ничего, что могло бы дать ответ на мучившие его вопросы. Теснота лачуги угнетала его. Он чувствовал себя пленником, обреченным на смерть, еще более беспомощным, чем в подкаменье Мифиль. Ощущение беды сжимало его сердце стальными тисками. Кавинант взглянул на Вейна и сжал кулаки, словно его оскорбляла пассивность юр-вайла.

Чувство гнева побудило Кавинанта к действию. Он вновь припал к щели в стене и убедился, что двое охранников по-прежнему стояли на своих местах. Осмотрев ветхую дверь, он выбрал место, где доски прогнили сильнее всего, и ударил туда ногой.

Хижина затряслась. Доски глухо затрещали.

Охранники вскочили и уставились на дверь.

Кавинант ударил еще раз. Три гнилые перекладины сломались, и в двери появилась огромная дыра.

- Эй, там, потише! - закричал охранник. - Будешь дурить, получишь по лбу дубиной, понял?

В ответ Кавинант пнул дверь еще раз. На пол посыпались щепки.

Охранники колебались. Им явно не хотелось открывать дверь, пока в нее колошматили ногой.

Кавинант нанес новый удар - сильнее прежних.

Один из охранников направился к лестнице. Другой побежал к дому гравелинги.

Злобно усмехнувшись, пленник продолжал пинать дверь, но уже не прилагая столь больших усилий. Когда гравелинга явилась, Кавинант нанес по двери последний удар, отошел к стене и сел на пол.

По команде гравелинги охрана поднялась по лестнице. Наблюдая за Кавинантом через дыру, они развязали запор и поспешно спустились на землю. Возможно, они опасались, что пленник собьет их с крыльца, открыв дверь очередным ударом ноги.

Но Кавинант не стал терзать бедную дверь и испытывать терпение караульных. Он медленно вышел и встал на пороге. Не успела женщина и рта открыть, как он крикнул:

- Мне надо поговорить с тобой! Она надменно взглянула на него:

- Я не хочу тратить на тебя свое время, пленник. Он не обратил на эти слова никакого внимания.

- Мне плевать на то, что тебе хочется или не хочется. Ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что я не обладаю силой. Почему же тогда Верные так жаждут моей смерти? - Он мрачно усмехнулся. - Спроси своих людей о том, что случилось, когда они напали на моего спутника.

По тому, как она прищурилась, стало ясно, что ей уже сообщили о неуязвимости Вейна.

- Я предлагаю тебе сделку, - продолжал он, не давая ей время на раздумья. - Вы для меня не представляете угрозы, но мне не хочется причинять вам вред. Я подожду, пока вы сами не отпустите меня. Более того, если ты ответишь мне на несколько вопросов, я перестану разрушать этот дом.

Ее взгляд, немного поблуждав, вернулся к Кавинанту.

- У тебя нет силы.

- Так чего же ты боишься?

Она не ответила. Кавинант видел, что ей хотелось повернуться и уйти, но она не решалась сделать это. Очевидно, ее достоинство уже было уязвлено каким-то образом. Помолчав с минуту, она хрипло прокричала:

- Спрашивай!

- Вы взяли в плен троих, - тут же заговорил Кавинант. - Женщину по имени Линден Эвери и двух жителей подкаменья. Где они?

Не выдержав его взгляда, женщина опустила глаза. Вероятно, этот вопрос был как-то связан с причиной ее сегодняшнего огорчения.

- Их больше нет.

- Нет?! - У Кавинанта сжалось сердце. - Что ты этим хочешь сказать? Она не ответила.

- Вы убили их?

- Нет!

Она была похожа на хищника, которого лишили его добычи.

- Мы имели на это полное право! Жители подкаменья - наши враги! Их кровь принадлежала нам по закону сильного. Кроме того, мы нашли у них Солнечный Камень и лианар, а это редкая и ценная добыча. Кровь их спутницы нам бы тоже пригодилась. Друг врагов - наш враг. Мы имели право убить их. Но у нас отняли это право!

В ее голосе промелькнул оттенок жалобы.

- Трое чужаков попали к нам в первый день плодородного солнца. Но, как назло, в тот же вечер на своем Рысаке приехал Сантонин на-Морэм-ин.

Ее злобное бормотание поражало сильнее, чем самый громкий крик.

- Именем Верных у нас отняли нашу добычу. Твои спутники - это ерунда, Полурукий. Я отдала их Всаднику без сожаления. Они отправились в Ревелстоун. И я молюсь о том, чтобы их кровь сгнила по дороге к на-Морэму.

"Ревелстоун? - со стоном подумал Кавинант. - О огонь ада!" Его ноги подкосились, и, чтобы не упасть, ему пришлось прислониться к косяку.

К счастью, женщина, поглощенная своими страданиями, ничего не заметила.

- Пусть их кровь сгниет, как и все Верные! - кричала она. - Верные и все, кто служит на-Морэму. Из-за Сантонина мы потеряли силу. Как нам теперь жить? О Каменная Мощь!

Она заскрежетала зубами:

- Когда я узнаю, кто рассказал Всаднику о Каменной Мощи, то вырву сердце из тела предателя и раздавлю его руками! Ее взгляд, острый, как копье, впился в Кавинанта.

- Я молюсь о том, чтобы твое белое кольцо действительно было тем могущественным амулетом, о котором говорил Всадник. Оно станет нашей добычей. Я обменяю его на Каменную Мощь. И не только на нее. Поэтому приготовься к смерти, Полурукий. На рассвете я пущу твою жизнь по ветру. И это доставит мне радость.

Безумный страх сковал Кавинанта. В горле застряли все слова протестов, готовые сорваться с языка. В мозгу билась одна мысль: его друзьям грозит опасность. И зачем только он ушел в Анделеин...

Гравелинга повернулась на каблуках, намереваясь уйти, и Кавинанту пришлось преодолеть себя, чтобы спросить:

- Когда их увезли в Ревелстоун? Она не ответила. Но один из охранников осторожно прошептал:

- На восходе второго плодородного солнца.

"Проклятие! - прошептал Кавинант. - Почти два дня... И их увезли на Рысаке!"

Когда охранники снова втолкнули его в лачугу и привязали щеколду, он повторял про себя одну и ту же фразу: "Мне уже никогда их не догнать".

Волна отчаяния накрыла его с головой. Пока он находился в заточении, каждое солнце, каждое биение сердца приближало его спутников к смерти. Сандер говорил, что Земля стала тюрьмой для а-Джерота семи кругов ада, но он ошибался: она стала тюрьмой для него, Томаса Кавинанта Недееспособного. Если бы его освободили сию же минуту, то и тогда он не смог бы спасти своих друзей.

Однако жители деревни и не думали освобождать его. Эта мысль медленно проникла в сознание Кавинанта. Они задумали убить пленника на рассвете. Убить и использовать его кровь. Кавинант разжал кулаки и поднял голову. Посмотрев в щель, он увидел, что каньон уже погрузился в тень. Вечерело. Ночь приближалась неотвратимо, как судьба прокаженного. Безмерное отчаяние побуждало его броситься к сломанной двери, но понимание тщетности этого поступка удерживало Кавинанта на месте. Тем не менее, чтобы помочь своим друзьям, ему сначала требовалось вырваться на свободу. Обдумывая план побега, он обратился мыслями к кольцу.

А сумерки сгущались все сильнее. Прижавшись к стене, Кавинант восстанавливал в памяти обрывки сведений о дикой магии и особенно то, что когда-либо приводило к появлению белого огня. Но он не припоминал ничего обнадеживающего. Да, он сказал тогда Линден правду: во всем его прошлом опыте каждое проявление дикой магии было вызвано близостью какой-то другой силы. Его последнее столкновение с Лордом Фоулом закончилось бы неудачей и Великим Осквернением, если бы собственное оружие Презирающего - Камень Иллеарт - не пробудило белое золото к жизни.

Однако Линден говорила, что в подкаменье Кристалла, когда он в бреду явился на площадь, его кольцо излучало свет еще до того, как Всадник пустил в ход свою силу. Кавинант уцепился за эту идею. Высокий Лорд Морэм однажды сказал ему: "Белое золото - это ты сам". Вероятно, пусковая пружина силы коренилась в нем самом, а не в кольце и дикой магии. Если это верно...

Кавинант уселся поудобнее и постарался навести порядок в мыслях. Он торопливо ковырялся в памяти, исследуя все то, что могло послужить ключом, выпустившим дикую магию в его поединке с Лордом Фоулом.

Он вспомнил, как страдал от безмерного унижения. Как Презирающий разрушал его тело и душу, стараясь заставить отдать кольцо. Как веселился Лорд Фоул, называя Страну помойной ямой на задворках лепрозория.

И он вспомнил, какую ярость ощущал всякий раз, думая о прокаженных, о принесенных им жертвах и пережитых лишениях. Эта ярость, ясная и чистая, выше любой ярости, какую он когда-либо знал, вовлекла его в центр борьбы между двумя конфликтующими невозможностями: невозможностью поверить в реальность Страны и невозможностью отказать ей в помощи. Скованный этим противоречием, охваченный яростью, которая придавала ему силы, он встретился с Лордом Фоулом лицом к лицу и одержал над ним победу.

Кавинант вспоминал и переживал все это заново, чувствуя, как сжимается его сердце. Ему показалось на миг, что он нашел чудесное заклинание, которое могло бы пробудить огонь обручального кольца. Но кольцо, надетое на палец искалеченной руки, не подало признаков жизни. Он даже не видел его в темноте.

Тоска вновь заполнила рассудок, но Кавинант, подавив отчаяние и страх, вцепился мертвой хваткой в свою целеустремленность. "Мне нужен толчок, безмолвно шептал он сам себе. - Близость какой-нибудь силы". Запечатлев эту мысль в своем сознании, он вскочил на ноги и повернулся к единственно доступному источнику силы. Быстро размахнувшись, он ударил Вейна кулаком в живот.

Боль пронзила руку. Из глаз посыпались искры. Но ничего не произошло. Вейн даже не поморщился. Если отродье демондимов и заключало в себе силу, то хранило ее где-то в глубине, куда никто не мог дотянуться.

- Черт возьми! - закричал Кавинант, прижимая отбитый кулак к груди и дрожа от бессильной ярости. - Неужели ты ничего не понимаешь? Они хотят убить меня!

Вейн не шевелился. Его черное лицо растворилось в темноте.

- Проклятие.

Изо всех сил сдерживая слезы, Кавинант подавил в себе острое желание задать Вейну хорошую трепку.

- Наверное, юр-вайлы солгали Идущему-За-Пеной. Похоже, ты собираешься просто стоять и смотреть, как мне перережут горло.

Но сарказм не мог спасти Кавинанта. Это он был виноват в том, что его друзья оказались в плену Верных; это он оставил их без защиты. И в смерти Идущего-За-Пеной тоже была его вина. В то время как Кавинант не мог принять решение. Великан пошел на жертву и сделал для победы больше, чем вся дикая магия.

Кавинант лег на спину и стал похож на старые развалины, заросшие сорняками былой вины. Он размышлял о своей последней надежде до тех пор, пока усталость не увела его в сон.

Ночью он проснулся в холодном поту: ему приснилось, что его звала на помощь Линден. Сердце бешено стучало в груди. Не успел он вновь забыться тревожным сном, как зов повторился опять. Кавинант поднялся на ноги и решил больше не засыпать, чувствуя, что не переживет такого кошмара в третий раз. Шагая вокруг Вейна, он не сомкнул глаз до самого рассвета.

Наконец небо на востоке стало медленно бледнеть. В серой дымке все четче проступали стены каньона. Кавинант услышал, как у хижин зашевелились люди, и постарался взять себя в руки.

На лестнице зазвучали шаги. Чьи-то руки неловко развязывали засов.

Когда кусок лозы упал на пол, Кавинант бросился к двери, одним ударом распахнул ее настежь и, сбив охранника с ног, спрыгнул на землю.

Попытка бегства не удалась - он не рассчитал высоты платформы на сваях. Неловко приземлившись, Кавинант не удержал равновесия, и его по инерции понесло на группу людей, которые стояли у подножия лестницы. Что-то ударило его по затылку, и Кавинант, теряя сознание, повалился на землю.

Ухватив его за руки и волосы, несколько мужчин подняли пленника на ноги.

- Тебе повезло, что гравелинга велела привести тебя в здравой памяти, - сказал один из них. - Иначе твоя башка узнала бы, крепка ли у меня дубина.

Удар настолько оглушил Кавинанта, что он никак не мог прийти в себя и едва переставлял ноги. В глазах у него двоилось и троилось. Деревенские жители дружно подхватили его под руки и потащили мимо домов, как мешок с костями.

Его вели к северному краю каньона. Пройдя от околицы еще шагов пятьдесят или шестьдесят, процессия остановилась.

Каменистая почва под ногами Кавинанта была расколота глубокой трещиной, в которой торчал массивный деревянный столб почти в два человеческих роста.

Пленник мучительно застонал и попытался вырваться. Но мужчины держали его крепко.

Поставив Кавинанта спиной к столбу и лицом к деревне, ему заломили руки назад и связали их за столбом. Когда он попытался ударить кого-нибудь ногой, ему связали и лодыжки.

Сделав это, мучители молча отошли в сторону.

Когда головокружение стало проходить, а в мышцы вернулась сила, Кавинант почувствовал тошноту. Его не вырвало только потому, что желудок был давно уже пуст.

Кавинант смотрел на деревню и не видел ее: дома терялись в предрассветных сумерках. Через минуту ему стало ясно, что расположение столба тщательно продумано. По восточной стене каньона проходила глубокая щель, в которую каждое утро проникал первый луч солнца. Сегодня этот луч был предназначен ему, Кавинанту.

Шли минуты. Внезапно солнечный свет обрушился на его голову, как лезвие топора.

Ужас пронзил Кавинанта насквозь. В висках застучала кровь.

Луч коснулся его волос, лба и носа. Пока настволье лежало в предрассветных сумерках, в ушах Кавинанта звучал благовест. Солнце вставало в короне из коричневой мглы. Дыхание сухого жара овеяло его лицо.

- Проклятие, - прошептал он.

Когда яркий свет озарил его фигуру, ослепив на несколько мгновений, на Кавинанта посыпался град острой гальки. Десятки людей бросали в него камни.

Он зажмурился и мужественно терпел боль.

Когда каменный град иссяк, он открыл глаза и увидел, как к месту казни приближается гравелинга.

В руках она держала железный нож с узким и длинным лезвием. Темный металл зловеще поблескивал. Лицо женщины искажал истерический восторг, граничивший с помешательством.

В двадцати шагах от нее стоял Вейн. Деревенские жители опутали его крепкими лианами, но он, казалось, не осознавал, что связан. Юр-вайл вел себя так, словно просто пришел посмотреть, как умрет Кавинант.

Однако Кавинанту не хотелось думать о Вейне. Его внимание было приковано к гравелинге.

- Вот наша сделка с тобой! - сказала она громко. - Я пролью твою кровь, и она поднимет воду для настволья. - Она посмотрела на узкую расщелину. - А за твое кольцо мы выкупим у Верных нашу Каменную Мощь.

Цепляясь за призрачную надежду, Кавинант спросил:

- А где твой оркрест?

- Оркрест? - с удивлением спросила она.

- Твой Солнечный Камень.

- А-а, - вздохнула она, - Солнечный Камень. В Заповедях сказано об этом. - Внезапно злоба исказила ее лицо. - Солнечный Камень разрешен.., однако у нас забрали Каменную Мощь. Это несправедливо! - Она посмотрела на Кавинанта, словно предвкушая вкус крови:

- У меня нет Солнечного Камня, Полурукий.

Нет Солнечного Камня? Кавинант остолбенел. Он надеялся, что камень воспламенит его кольцо. Но у гравелинга не было предмета силы. У нее не было Солнечного Камня! Лучи пустынного солнца заливали его, как яркий горячий поток. Невидимые грифы кружили над его головой, как предвестники безумия. Сквозь шум в ушах Кавинант с трудом расслышал свой голос.

- Как же ты будешь... Я думал, что каждому гравелингу нужен Солнечный Камень.

Он знал, что это не правда, но хотел отвлечь ее и отсрочить свою смерть. Недавно его уже резали ножом, и он знал, что второй раз ему не спастись.

- Как же ты будешь управлять Солнечным Ядом?

- Это трудно, - призналась она, по-прежнему глядя на пленника голодными глазами. - Мне придется использовать Заповеди. Заповеди Верных!

Она со злостью плюнула в трещину под своими ногами.

- Уже многие поколения наше настволье не нуждалось в их знании. Каменная Мощь переходила от гравелинга к гравелингу, и с ее помощью мы поддерживали жизнь деревни! Без нее нам придется туго, но мы будем бороться за свое выживание.

Пот струился по спине Кавинанта и капал с бороды. Связанные руки занемели, в плечах появилась пульсирующая боль. В горле пересохло, и, чтобы задать вопрос, Кавинанту потребовалось сделать несколько глотательных движений.

- А что это за Каменная Мощь?

Женщина оживилась. Кавинант понял, что она не прочь поговорить о Каменной Мощи. Нежность и печаль отразились на ее лице. Она опустила нож и прикрыла глаза.

- Каменная Мощь, - страстно сказала она. - О Каменная Мощь!

Ее грудь вздымалась под зеленым платьем, словно женщина вспоминала что-то восхитительное.

- Это сила и слава, процветание и уют! Самый красивый изумруд на свете. Его могущество невозможно выразить словами, как и тот холод, который исходит от камня. Трудно поверить, что в таком маленьком амулете хранилась огромная сила. Каменная Мощь умещалась на моей ладони. Она плоская и острая по краям, как осколок большого камня. И еще она бесценна для меня и всей нашей деревни.

Не в силах сдержать переполняющие ее чувства, она продолжала описывать свой амулет. Но Кавинант не слушал ее, пораженный ужасной догадкой. Талисман, о котором она говорила, мог быть только частью Камня Иллеарт.

Эта мысль пронзила его, как молния. Так вот, значит, чем объяснялись гибельное состояние здешней местности и беспечность жителей настволья. Вот откуда брали начало их беспричинная жестокость и одержимость гравелинги. Камень Иллеарт был сутью разложения - отравой настолько зловредной, что Кавинант и Идущий-За-Пеной шли на верную смерть, лишь бы избавить Страну от этой напасти. В какой-то момент его охватил леденящий ужас. Он начал сомневаться, что ему удалось разрушить Камень, который вполне мог оказаться источником Солнечного Яда.

Но все могло объясняться и по-другому. Когда-то Презирающий дал каждому Опустошителю по осколку Камня. Один из них отправился воевать против Лордов и был встречен на юго-западной окраине Анделейна - встречен и задержан на несколько дней. Возможно, в том столкновении осколок Камня потерялся среди холмов и остался там на несколько веков, испуская свою скверну. Затем его нашел какой-нибудь несчастный житель настволья и принес в свою деревню.

Впрочем, теперь это было неважно. Всадник увез Каменную Мощь в Ревелстоун. У Кавинанта появилась еще одна причина остаться в живых и добраться до башни на-Морэма. Он должен был навсегда уничтожить Камень Иллеарт. Чтобы его былые страдания и смерть Идущего-За-Пеной не превратились в ничто.

- Пусть они все сгниют! - воскликнула женщина и стиснула рукоятку ножа. - Пусть будут осуждены на вечные мучения за то, что лишили меня силы! Я проклинаю их из глубины моего сердца и из бездны моей муки!

Она подняла нож над головой. Острое лезвие злобно сверкнуло в лучах пустынного солнца. Она потеряла интерес к Кавинанту; ее взгляд был устремлен внутрь - на посланца из клана Верных.

- Я всех вас убью!

В горле Кавинанта прорезался крик.

- Некримах! - в ужасе завопил он. - Вейн! Спаси меня!

Гравелинга не обратила внимания на его призыв. Изо всех своих сил она попыталась ударить его ножом в грудь.

Но Вейн был быстр, как молния. И, пока лезвие двигалось по направлению к цели, юр-вайл расправил плечи и разорвал свои крепкие путы.

О как он был далеко! "Слишком поздно", - подумал Кавинант.

Вейн сжал кулаки.

Рука женщины застыла в странном оцепенении, не успев завершить удара. Кончик ножа был направлен в грудь Кавинанта.

Он со страхом наблюдал, как Вейн приблизился к гравелинге и ударил ее тыльной стороной кисти. Она съежилась. Кровь брызнула изо рта, и, когда красные струйки побежали по подбородку, женщина изогнулась пополам и упала на землю.

Вейн не обращал на нее внимания. Он протянул руку к столбу, и дерево рассыпалось в мелкие щепки. Кавинант пошатнулся, но юр-вайл подхватил его и не дал упасть.

Времени на размышления не оставалось. Исцарапанный щепками, он поднял нож и засунул его за пояс. Циркуляция крови возобновилась, и руки начали обретать былую силу. Сердце неистово билось о грудную клетку. Но Кавинант заставил себя двинуться вперед. Он знал, что если не сделает этого, то упадет и уже не встанет. Он прошел мимо парализованных страхом людей и направился к деревне.

Подойдя к ближайшему дому, Кавинант распахнул дверь и шагнул за порог. В доме царил полумрак. Осмотрев комнату, он заметил плетеную корзину с хлебом и висящий на стене кожаный мех с какой-то жидкостью. Он взял их и только тогда увидел женщину, притаившуюся в углу. На руках она держала ребенка, который сосал ее грудь.

Развязав мех, Кавинант стал жадно пить. Жидкость имела приторный хмелящий вкус, но прекрасно утоляла жажду.

- Что это такое? - грубо спросил он у женщины.

- Метеглин, - тихо ответила она.

- Хорошо.

Он направился было к двери, но остановился и сказал:

- Слушай меня. Этот мир надо изменить. Не только здесь.., и не только потому, что вы потеряли свою Каменную Мощь. Вся Страна должна стать другой. Вам надо научиться жить по-человечески. И избавиться от этой вашей мании убийства.

Когда он вышел из дома, ребенок заплакал.

Глава 14

Погоня

Кавинант решительно прошел сквозь толпу ошеломленных жителей деревни. Вдогонку ему летел испуганный плач ребенка. Мужчины и женщины зашевелились, озираясь вокруг. Кавинант сообразил, что скоро они окончательно придут в себя, и, приблизившись к Вейну, прошептал:

- Идем. Нам надо уходить отсюда.

Он зашагал к северному краю каньона. Вейн последовал за ним.

Лучи восходящего солнца освещали тропу, которая бежала по дну плавно изгибающегося каньона. Постепенно проход стал сужаться и вскоре превратился в глубокое ущелье с отвесными краями. Кавинант брел не оборачиваясь; его снова одолел приступ старой болезни - конечности онемели и отказывались повиноваться. А друзья его находились в двух днях пути отсюда. И огромный Рысак увозил их все дальше и дальше.

За спиной Кавинанта послышались крики, и эхо заметалось по ущелью, отражаясь от стен. Но он не замедлил шага. Линден, Сандер и Холлиан, привязанные к спине Рысака, могли достичь Ревелстоуна дней на десять раньше его. Кавинант понимал, что ему не удастся догнать их в пути, но он не желал поддаваться отчаянию. Точно так же он не поддавался и болезни, от которой не было земного лекарства. Кавинант научился терпеть ее, заставляя себя жить, несмотря ни на что. А для этого требовалось держать свои чувства в кулаке и никогда не расслабляться.

Тем не менее слабая надежда все-таки теплилась в душе Кавинанта. Клан Верных хотел убить его, а не Линден, Сандера и Холлиан. Не исключено, что его друзей пощадят и будут держать в заложниках, чтобы при необходимости воспользоваться ими для шантажа или в качестве приманки для коварной западни. Он вспомнил о Джоан. Размышляя о такой возможности, Кавинант упорно шагал по сужавшемуся ущелью.

Крики, звучавшие в настволье, оборвались. Взбешенные тем, что добыча ускользнула у них из-под носа, деревенские жители бросились в погоню. Но Кавинант не пожелал оборачиваться и переходить на быстрый шаг. Каньон стал настолько узким, что преследователи не могли миновать встречи с Вейном, который шел позади. А отродье демондимов внушало им дикий страх.

Через несколько минут за спиной Кавинанта послышался отдаленный топот босых ног. Он инстинктивно вобрал голову в плечи. А что, если попробовать их обмануть?

- Вейн! - крикнул он, не останавливаясь. - Убей всякого, кто попытается обогнать тебя!

Приказ прозвучал весьма грозно, но преследователей это не остановило. Осколок Камня сделал их, как и гравелингу, одержимыми. Они жаждали крови. Судя по свирепым крикам, люди настволья просто помешались от бешенства.

Внезапно один из них ужасно завопил. Остальные остановились как вкопанные.

Кавинант обернулся.

Вейн стоял лицом к пятерым мужчинам из настволья. Один из них, упав на колени, корчился от боли. Юр-вайл поднес к его груди сжатый кулак и, сделав какое-то движение, вырвал у него сердце.

- Вейн! - закричал Кавинант. - Не надо... Я говорил не об этом.

Остальные четверо стояли шагах в пятнадцати от Кавинанта. Вейн сделал хватающий жест. Череп одного из мужчин раскололся, и на камни брызнули кровь и мозги.

- Вейн!

Однако Вейн больше не подчинялся приказам Кавинанта. Слегка согнув колени, он стоял перед тремя оставшимися в живых. Кавинант крикнул, приказывая им бежать, но те не послушались и, как одержимые, бросились на Вейна.

Тот обхватил всех троих и крепко стиснул.

Кавинант ударил Вейна кулаком по спине:

- Остановись, черт бы тебя побрал! Он попытался запрокинуть голову Вейна и тем самым ослабить хватку.

- Не делай этого!

Но Вейн не повиновался. Он сжимал людей в объятиях, пока те не перестали кричать. Их ребра трещали, как сухие прутья. Кавинант яростно колотил Вейна по спине, но юр-вайл не отпускал несчастных, пока они не испустили дух.

И тут испуганный Кавинант увидел толпу жителей, которые бежали к ним из настволья.

- Нет! - закричал он. - Назад!

Эхо прокатилось по ущелью, как волна ужаса. Но разъяренная толпа не остановилась.

Кавинанту ничего не оставалось делать, как бросить Вейна и побежать что есть сил. Только так он мог спасти этих людей, поскольку Вейну пришлось бы последовать за ним. И Кавинант пустился наутек, проклиная про себя отродье демондимов.

Вскоре склоны ущелья сомкнулись у него над головой, образуя туннель, в дальнем конце которого брезжил слабый свет. Кавинант, не снижая скорости, мчался вперед. В каменном коридоре слышался гулкий топот его ботинок.

Обернувшись на бегу, он увидел Вейна, который без видимых усилий следовал за ним.

Наконец Кавинант выскочил из туннеля и очутился неподалеку от пересохшего русла Мифили. Совершенно обессиленный, он остановился и попытался перевести дух. Немного отдышавшись, он прислушался, но звуков погони не было. Вероятно, пяти трупов хватило, чтобы жители деревни отказались от преследования. Взглянув на Вейна, Кавинант с яростью набросился на него.

- Послушай, чудовище! - закричал он. - Меня не волнует, к чему это приведет, но если ты будешь так поступать и впредь, клянусь Богом, я верну тебя туда, откуда взял. И пусть вся твоя кровавая миссия катится к черту!

Однако Вейн словно окаменел. Он стоял, слегка согнув локти, и рассеянно смотрел куда-то вдаль, будто Кавинанта вообще не было.

- Сукин сын! - проворчал Кавинант и отвернулся.

Он знал, что ему еще понадобится немало сил, и поэтому не хотел тратить их на бесплодные попытки объяснить что-то этому глупцу. Взяв себя в руки, Кавинант направился к берегу Мифили.

С трудом волоча корзину с хлебом и мех метеглина, он вышел на берег и остановился как вкопанный. Но не потому что устал. Его поразило то, что сделало пустынное солнце с чудовищно огромной растительностью.

Река пересохла. Это он заметил сразу. Но Кавинант задумался об этом только теперь. Повсюду, насколько хватало глаз, гигантская трава; кусты, огромные, как холмы; леса папоротника, деревья, пронзающие небо, - все пожухло, скорчилось и превратилось в мертвенно-серую грязь, которая густо покрывала землю.

Коричневое солнце иссушило растения, выпило всю влагу и уничтожило все, что росло. Растения превратились в одну огромную лужу, которую жадно слизывал Солнечный Яд. Кавинант вошел в грязь и остановился, соображая, сможет ли он продолжать путь. К счастью, уровень вязкой жижи быстро понижался. На его штанах появилась грязная полоска, которая становилась все шире.

Его затошнило. Он непроизвольно замедлил шаг. Чтобы взбодриться, Кавинант выпил немного метеглина и медленно сжевал полбуханки пресного хлеба, наблюдая за испарением грязи. Но особенно задерживаться было некогда. Когда жижа опустилась до середины голени, он сделал последний глоток, завязал кожаный мех и пошел на северо-запад, к Ревелстоуну, лежащему в двухстах двадцати лигах отсюда.

Солнце палило немилосердно. К середине утра грязь засохла и превратилась в пыль; в белом мареве заблестела узкая кромка горизонта. Под лучами пустынного солнца мир будто съежился и притих. Кавинанту очень не хотелось идти через пустыню. Этот безжизненный свет, этот воздух, который, казалось, высасывал влагу из тела, волны зноя и Солнечный Яд совершенно не располагали к путешествию.

Но Кавинант шел, упорно стремясь к Ревелстоуну. Горло заполнила пыль. К полудню он опустошил кожаный мех наполовину. Его рубашка потемнела от пота. Пылающий лоб воспалился. Мозг заволокло каким-то туманом, и Кавинант то и дело спотыкался, хотя ноги еще не подгибались от усталости. Но солнце, как пиявка, высасывало из него силы, которые он пытался поддержать неумеренным потреблением хлеба и метеглина.

Какое-то врем? он с упорством безумца шел и шел вперед, решив, что единственная возможность догнать Линден состояла в том, чтобы идти день и ночь без остановки. Конечно, он мог бы путешествовать только по ночам, но Рысак Всадника увеличивал бы тогда расстояние между ними с каждым днем. Впрочем, Кавинант знал, что не выдержит долго такого темпа. Под молотом Солнечного Яда его выносливость ослабевала и становилась все призрачнее. Он уже чувствовал это в нередкие моменты забытья.

А голова кружилась все сильнее и сильнее. Кавинант задумался: не попросить ли Вейна понести его? Он вообразил, как взбирается на плечи юр-вайла, устраивается там, а тот и не думает трогаться с места, потому что его хозяин сидит и не двигается. Представив себе такую картину, Кавинант сердито помотал головой и повернулся на северо-восток, в сторону Анделейна.

Он знал, что путь Всадника будет пролегать параллельно гряде анделейнских холмов, а значит, преследовать его, двигаясь по холмам, было бы гораздо безопаснее. Однако Анделейн находился слишком далеко, к тому же холмистая местность значительно замедлила бы это преследование. И все-таки главным была не скорость, а то, что, идя по холмам, Кавинант мог достичь реки Соулсиз живым и невредимым.

И еще, подумал Кавинант, пытаясь взбодрить себя, вряд ли Всаднику удастся выдержать темп под этими разными солнцами. Поразмышляв немного над ситуацией, он решительно направился в сторону Анделейна.

Вскоре после наступления сумерек он в сопровождении бесстрастного Вейна достиг полосы нормальной и сочной растительности. Тревога за друзей не дала ему порадоваться возвращению в обитель мира и покоя. Однако, отдохнув на свежей траве и закусив алиантой, он постепенно вновь обрел прежний оптимизм. Все его члены налились живительной силой, зрение прояснилось, а в горле перестало саднить. Кавинант воспрянул духом и уверенно зашагал вдоль окоема холмов.

Так он шел всю ночь, делая в пути лишь краткие остановки. В этом благодатном краю тело с легкостью подчинялось жестким командам воли. В небе слабо поблескивал узенький серпик луны, однако многочисленные звезды сияли так ярко, что Кавинант без труда находил дорогу. Изредка подкрепляясь метеглином и хлебом, он шел и шел, упрямо стремясь вперед. Когда мех опустел, он выбросил его. И все это время его взор был обращен на запад. Кавинант всматривался в ночь, пытаясь разглядеть на просторах равнины долгожданный огонек костра. К утру он удалился от настволья Каменной Мощи уже лиг на двадцать и все шел и шел, упрямо не желая поддаваться усталости.

Но усталость мало-помалу брала свое. И уже не помогали ни алианта, ни чистая родниковая вода, ни целебный воздух-эликсир. Силы таяли. Изнурение разъедало тело, как проказа. Кавинант пребывал уже за гранью возможного. Его влекла вперед лишь воля, могучая и непреклонная. Постепенно он укрепился в мысли, что конец уже близок, и теперь гадал лишь, когда он настигнет его - на подъеме или на спуске, на гребне холма или в лощине. Внезапно к нему как будто пришло второе дыхание: он, Томас Кавинант Неверящий, должен достичь своей цели, и нет ему оправдания, если он сдастся. И он.., побежал.

Шатаясь, оступаясь на каждом шагу, он неуклюже двигался на северо-запад по краю Анделейна. В груди у него хрипело и клокотало, истерзанные мышцы болели неимоверно, но он упрямо гнал себя вперед. Лишь в одном Кавинант делал себе послабление: встречая по пути кусты алианты, он рвал драгоценные ягоды и жевал их, выбрасывая семена на землю. Так он бежал весь день, и весь день за ним следовал неутомимый Вейн; усталость, которая валила с ног Кавинанта, была незнакома этому существу.

Стало смеркаться, и Кавинант наконец не выдержал. В очередной раз оступившись, он упал и уже не смог подняться. Он лежал, жадно хватая ртом воздух, и не мог надышаться. Обезумевшее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Но понемногу дыхание выровнялось, и на Кавинанта навалилось блаженное оцепенение. Он не заметил, как уснул.

Незадолго до полуночи будто ледяная рука сжала его сердце; по телу пробежал озноб. Кавинант резко поднял голову.

Перед ним стояли три серебристые фигуры, похожие на сгустившийся лунный свет. Кавинант с трудом стряхнул с себя остатки сна - и узнал их.

Лена - та женщина, которую он изнасиловал.

Этиаран и Трелл - ее родители.

Трелл - высокий и могучий Трелл - был уязвлен поступком Кавинанта и поведением жены, которая осмелилась защищать насильника. Но непроходящую душевную боль, помрачившую его рассудок, смягчала любовь Елены, дочери Лены, зачатой от Кавинанта.

Этиаран нашла в себе силы покориться неизбежному и смирила свои чувства ради спасения Кавинанта. Она верила, что он нужен Стране. Но эта жертвенность стоила ей жизни.

А Лена... Ах, Лена! Почти пятьдесят лет она прожила в безумной вере, что Кавинант вернется и женится на ней. И он вернулся. Но когда это случилось, Лена узнала, что он погубил их дочь и стал причиной жестоких мук ранихинов. Вот каким человеком оказался тот, кого она обожала. И все же Лена пожертвовала собой, пытаясь спасти его жизнь.

Она явилась перед ним не юной красавицей, а дряхлой старухой. Усталая душа Кавинанта зарыдала от жалости. Чего бы он сейчас ни отдал, чем бы только ни пожертвовал, чтобы исправить зло, которое когда-то причинил. Но он знал, что никакой поступок не избавит его от тяжелых угрызений совести.

Трелл, Этиаран и Лена. На их лицах он читал укор, и сердце его обливалось кровью. Этот же укор слышался в голосе Лены, когда она заговорила:

- Томас Кавинант, ты мучаешь себя сверх всякой меры. Если ты снова заснешь, Анделейн отведет от тебя руку смерти, но в этом случае ты потеряешь целый день. Возможно, твоя воля безгранична. Однако, наказывая себя так, ты поступаешь неразумно. Вставай! Ты должен поесть и отправиться в путь. Иди, пока хватит сил.

- Это правда, - строго добавила Этиаран. - Ты винишь себя в том, что случилось с твоими друзьями, но такое самобичевание не доведет до добра. И товарищам твоим не поможет. Неудачи, преследующие тебя, - тому доказательство. Бичуя себя, ты лишь пытаешься избежать заслуженного наказания судьбы. Это гордыня. Неверящий. Вставай и ешь.

Трелл молчал. Но его безмолвный взгляд был неодобрительным. Понимая, кто они и о чем говорят, Кавинант безропотно подчинился. Все его тело было охвачено болью, но он не посмел ослушаться Мертвых. У всех троих при жизни имелось множество причин ненавидеть его более, чем кого бы то ни было, но сейчас они пришли к нему на помощь. Подумав об этом, Кавинант почувствовал, как по его щекам заструились жаркие слезы.

Лена указала рукой на ближайший куст алианты, и тот озарился серебристым сиянием.

- Ешь каждую ягоду. Если откажешься, мы тебя заставим.

Кавинант послушно принялся искать в темноте спелые ягоды и глотать их. Насытившись, он воспрянул духом и двинулся в сторону Ревелстоуна, сопровождаемый безмолвным эскортом.

Поначалу каждый шаг давался ему с превеликим трудом. Но постепенно Кавинант осознал, насколько мудры были Мертвые в своей настойчивости. Его сердце билось все ровнее, боль при дыхании уменьшилась, мышцы стали упругими и послушными. Мертвые безмолвствовали, а Кавинант так оробел, что не смел заговорить с ними первым. Так, храня молчание, небольшая процессия двигалась по серебристой призрачной тропе вдоль границы Анделейна. Слезы Кавинанта давно высохли, но его душа еще долго рыдала от безутешной надсадной боли. Он знал, что ему никогда не избавиться от чувства вины перед Треллом, Этиаран и Леной. Никогда.

Перед рассветом Мертвые внезапно повернули в сторону Анделейна и покинули Кавинанта, не дав ему возможности поблагодарить их за помощь. Кавинант понял, почему они это сделали: наверное, ни одна обида не была для них злее, чем благодарность Неверящего. Поэтому он ничего не сказал на прощание, а стоял и смотрел, как они уходят, и сердце его полнилось благодарностью. Когда их серебристые фигуры растаяли вдали, он продолжил свой путь.

Рассветная свежесть и веселое бормотание ручья придали ему сил, и он, не снижая взятого темпа, бодро шагал вперед. За спиной его, словно тень, маячил неутомимый Вейн. Наступил третий день пустынного солнца. Кавинант провел его в пути, и сил у него не убавилось.

Вечером он сделал привал на холме под сенью старой ивы. Сжевав несколько ягод алианты и доев остатки хлеба, Кавинант сел, привалившись спиной к стволу, и стал осматривать окрестности. Перед ним раскинулась ночная равнина, которую он разглядывал машинально и уже почти без надежды. Лишь мысль о том, каково сейчас приходится его друзьям, не давала ему расслабляться.

Внезапно вдали блеснул огонек, и Кавинант вскочил, точно его подбросило.

Огонек погас так же внезапно, как и вспыхнул, но через минуту вновь появился и уже не исчезал. Несколько раз мигнув, свет стал ровным.

Костер горел на западе.

В темноте Кавинант не мог определить расстояние, но логика подсказывала ему, что он вряд ли найдет у костра своих друзей, поскольку за пять дней Всадник на Рысаке уехал намного дальше. Но он не колебался и, подав знак Вейну, стал спускаться с холма.

Волнение усиливалось с каждым шагом. Спустившись в лощину, он припустил бегом. Огонь быстро исчез за пригорком. Однако Кавинант цепко держал в уме направление. Он решительно бежал по равнине, выжженной Солнечным Ядом, словно спешил на встречу с собственной смертью.

Пробежав половину лиги, Кавинант снова заметил отблеск огня, который горел за холмом. Теперь стало ясно, что это полыхал большой костер. Взбираясь на склон, он вспомнил об осторожности и замедлил шаг. Последнюю часть подъема Кавинант преодолел ползком и, взобравшись на вершину, осторожно глянул вниз.

Да, это был костер.

Задержав дыхание, он осмотрел пространство, освещенное пламенем.

От вершины склон холма резко обрывался вниз, потом выравнивался и несколько сот футов шел полого. У подножия поверхность вновь круто поднималась вверх, образуя таким образом впадину, похожую на чашу.

В этой чаше горел яркий костер, но расстояние было слишком велико, чтобы Кавинант мог заметить какие-нибудь детали. Он лишь рассмотрел, что костер пылал на одном конце длинной кучи хвороста, которая тянулась от края до края углубления. Огонь постепенно приближался к центру чаши, и половина хвороста уже сгорела.

Вокруг костра было пусто. Кавинант не заметил никого, кто мог бы изготовить такое сооружение. А его сделали явно с какой-то целью. Кавинанта поразила тишина пустыни. Он не слышал даже потрескивания костра, и от этого ему становилось еще больше не по себе.

Внезапно из темноты выплыла какая-то фигура. Резко повернувшись к ней, Кавинант увидел Вейна, который стоял на вершине холма и явно не собирался прятаться.

- Идиот! - свирепо прошептал Кавинант. - Присядь, быстро!

Но Вейн не обратил на его приказ никакого внимания. Он тупо пялился на огонь с той самой двусмысленной улыбкой, которая появилась после расправы с жителями настволья и не исчезала с его лица во время всего путешествия по равнине. Кавинант схватил его за руку и дернул вниз, но Вейн не поддался.

- Черт бы тебя побрал, - прошептал Кавинант сквозь зубы. - Однажды меня убьют по твоей милости.

Когда он снова повернулся к огню, пламя заметно передвинулось к центру, и в углублении стало светлее. Внезапно Кавинант с ужасом увидел, что огонь приближается к горке хвороста, посреди которой виднелся высокий столб.

На столбе извивалась какая-то фигура - очевидно, жертва, которую хотели сжечь живьем. Кто-то, едва различимый в темноте, ожидал в ложбине мучительной смерти.

"Ад и кровь!" Кавинант инстинктивно почувствовал ловушку. Страх накатил на него парализующей волной. Но он не мог уйти и оставить в беде этого несчастного. И в то же время он не мог заставить себя приблизиться к жертве. Какие-то злодеи превратили отвратительное зрелище казни в западню. Неужели они ожидали его? Или кого-нибудь другого, столь же беззащитного и слабого, как их первая жертва? Кавинант заскрежетал зубами, мучительно пытаясь найти ответы на эти вопросы. Ему вспомнились слова Морэма: "Ничто не поможет тебе избежать его западни..."

Кавинант быстро вскочил на ноги.

- Оставайся здесь, - прошептал он Вейну. - Тебе незачем ввязываться в это дело.

Быстро спустившись по склону холма, он решительно направился к костру.

Вейн, как обычно, последовал за ним. Кавинант едва удержался, чтобы не обругать юр-вайла.

Когда он приблизился к краю углубления, огонь начал лизать кучу хвороста вокруг столба. Кавинант заторопился. И через несколько секунд он уже стоял в чаше и смотрел на приманку этой ловушки.

Существо, привязанное к столбу, оказалось вейнхимом.

Как и юр-вайлы, вейнхимы были порождением демондимов и отличались от первых только серой кожей и небольшими размерами. Их безволосые тела имели длинные туловища и короткие, одинаковые по длине руки и ноги - поэтому они могли бегать на четырех конечностях так же ловко, как и ходить на двух. Остроконечные уши торчали почти на макушках лысых черепов, а узкие рты напоминали щели. При полном отсутствии глаз эти существа имели потрясающее обоняние. Посреди лица у них находились широкие ноздри, которые все время шевелились, улавливая запахи.

Как и все создания демондимов, вайнхимы отличались умом и хитростью. Но после Ритуала Осквернения они, в отличие от своих черных сородичей, разорвали отношения с Лордом Фоулом. Кавинант слышал, что вейнхимы верно служили Стране. Но сам он встречал лишь одного из них в Ревелстоуне, когда Ясли Фоула пали и вейнхимы направили своего посланца рассказать Совету о силе Презирающего.

Существо перед Кавинантом корчилось от ужасной боли. Его кожа покрылась волдырями. Темная кровь медленно стекала из десятков ран, оставленных хлыстом. Одна рука скорчилась, как в параличе. Левое ухо было отсечено. Но вейнхим сохранял сознание. Его ноздри тревожно дрожали, как бы следя за приближением Кавинанта. Когда тот остановился, размышляя над происходящим, существо потянулось к нему, словно молило о спасении.

- Держись! - крикнул Кавинант, не зная, понимает его вейнхим или нет. - Сейчас я тебя отвяжу.

Он принялся яростно разбрасывать горящие ветки, расчищая дорогу к столбу.

Внезапно существо почуяло новый запах - запах кольца из белого золота. Оно забилось на столбе, хрипло выкрикивая гортанные фразы на своем языке. Похоже, вейнхим пытался что-то втолковать своему спасителю, но тот ничего не понимал. А потом Кавинант услышал слово, от которого у него по спине побежали мурашки. Вновь и вновь вейнхим повторял:

- Некримах!

"Кровь ада!" Существо пыталось дать Вейну какую-то команду.

Кавинант не останавливался. Отчаяние существа передалось и ему. Расчистив путь к столбу, он выхватил из-за пояса железный нож гравелинга и принялся резать лианы, которыми вейнхим был привязан к столбу.

Через несколько секунд существо оказалось на свободе. Перебравшись с помощью Кавинанта через кучу хвороста, оно вдруг обернулось к Вейну и обрушило на него поток слов, походивших на ругань. Потом схватило Кавинанта за руку и потянуло за собой, подальше от огня.

На юг.

- Нет! - Кавинант с трудом высвободил руку и, хотя вейнхим, похоже, не понимал его, попытался объяснить:

- Мне нужно на север. Я иду в Ревелстоун.

Существо издало приглушенный крик, словно узнало слово "Ревелстоун". С неожиданным проворством, никак не вязавшимся с его состоянием, вейнхим взбежал по склону холма и через миг исчез в темноте.

Кавинант испугался еще больше. О чем ему пытался сказать вейнхим? Существо заразило его ощущением опасности. Но он не собирался делать даже шаг, который отдалил бы его от Линден. Надо было бежать, бежать как можно быстрее. Он повернулся спиной к Вейну и от удивления застыл на месте.

По другую сторону костра стоял человек.

Всклокоченная борода и безумные глаза совершенно не соответствовали той робкой улыбке, которая застыла на его губах.

- Пусть уходит, - произнес мужчина, кивнув вслед убежавшему вейнхиму. - Нам он больше не нужен.

Незнакомец медленно двинулся в обход костра, приближаясь к Кавинанту и Вейну. Несмотря на внешнее спокойствие, в его голосе звучали панические нотки.

Он подходил все ближе и ближе. Кавинант судорожно вдохнул воздух сквозь зубы.

Торс мужчины, обнаженный до пояса, был увешан саламандрами. Они торчали из тела, как наросты, и покачивались в такт его шагам. Маленькие красные глазки животных сияли в свете огня злыми точками. Челюсти тихо пощелкивали.

Жертва Солнечного Яда!

Вспомнив Марида, Кавинант замахал ножом.

- Не подходи, - предупредил он дрожащим голосом. - Я не хочу наносить тебе вред.

- Ты просто не сможешь сделать это. - Мужчина усмехнулся, как доброе, но голодное чудовище. - Я тоже не хочу вредить тебе.

Он поднял руки к груди, словно держал в ладонях что-то драгоценное.

- Мне хочется сделать тебе подарок. Кавинант искал причину для гнева, который помог бы ему одолеть леденящий страх.

- Зачем ты издевался над вейнхимом? Зачем ты хотел сжечь его живьем? Разве не достаточно убийств в этом мире, чтобы добавлять к ним новые преступления?

Человек не слушал его. Он смотрел на свои руки с выражением безумного восторга.

- Это чудесный подарок. - Он двинулся вперед, как во сне. - Ни один человек, кроме тебя, не узнает об этом чуде.

Кавинант попытался отступить, но его ноги будто вросли корнями в землю. В незнакомце было что-то ужасное и одновременно притягательное. Кавинант вдруг осознал, что тоже смотрит на его руки, словно в них действительно могло оказаться что-то чудесное.

- Держи, - прошептал мужчина ласково, но настойчиво. Медленно и осторожно он протянул Кавинанту то, что держал в руках. На его ладони сидел небольшой, покрытый шерстью паук.

Не успел Кавинант отпрянуть, как паук прыгнул и опустился на его шею.

Смахивая с себя насекомое, Кавинант почувствовал слабый укол крошечного жала.

В тот же миг на него нахлынуло ни с чем не сравнимое спокойствие. Он невозмутимо наблюдал, как незнакомец приближался к нему, словно плыл сквозь пламя. Потрескивание костра стало более отчетливым и звучным. Кавинант мельком заметил, что мужчина взял у него нож. А Вейн бесстрастно стоял и смотрел на происходящее.

Земля качнулась и начала уплывать из-под ног. Сердце сделало громкий толчок, похожий на удар кузнечного молота. Весь мир разлетелся на куски. Летящие осколки боли дробили мысли. В мозгу отпечатались два огненных слова: "рецидив отравления". Затем сердце снова забилось, но Кавинант больше ничего не ощущал, кроме одного длинного надсадного вопля.

Какое-то время он сиротливо блуждал в лабиринте боли. Но выхода не было - боль окружала его со всех сторон. Разум затуманился, и даже дыхание стало мукой. Звенящий пульс приумножал неописуемую боль, которая рождалась в правом предплечье. Руку жгло, словно кисть отрубили топором. Адская боль разрослась и вскоре охватила грудь, живот и голову. Кавинант кричал, но не слышал своего крика, потому что слух пронзал тягучий зов смерти.

Боль стала демоном, лавиной, которая с головокружительной скоростью несла его в пропасть небытия. В ней было все, от чего Кавинант пытался освободиться, - все бесконечные муки, с которыми он боролся, чтобы обрести смысл жизни. Его несло сквозь волны безутешного горя, сквозь осознание вечной вины и жестокий гнев... И вдруг в сознании Кавинанта возникло небольшое чистое пространство.

Уцепившись за тонувшие обломки разума, он открыл глаза.

Бред затуманил зрение. В мозгу мелькали какие-то серые призраки, грозя уничтожить маленький островок сознания. Но Кавинант не сдавался. Сделав колоссальное усилие, он заставил себя проморгаться, и зрение вернулось.

Он находился в лощине, привязанный к столбу. Вокруг лежали кучи хвороста. Пламя лизало края погребального костра.

Вокруг танцевали какие-то фигуры, похожие на языки огня. Они скакали и прыгали рядом с Кавинантом, как кровожадные вурдалаки. Пронзительные крики отражались от обломков скал на склоне холма и звенели у него в ушах. Мужчины с выпуклыми глазами, как у хамелеонов, и длинными крючковатыми носами злобно таращились на свою жертву. Женщины с огромными когтями и змеями вместо грудей проносились мимо него, как фурии, и судачили, хихикая, о смерти пленника. Дети с уродливыми лицами и тигровыми полосами на животах извергали из себя лягушек и непристойную брань.

От ужаса Кавинант едва не лишился рассудка. Он попробовал шевельнуть правой рукой, и это движение отозвалось в груди нестерпимой болью. На миг он почти потерял сознание.

Но потом ему на глаза попался Вейн.

Тот стоял спиной к равнине, наблюдая за бешеной пляской, как будто танцоры-чудовища затеяли ее исключительно ради его развлечения. Взгляд юр-вайла медленно скользил по участникам всей этой вакханалии, пока наконец не встретился со взглядом Кавинанта.

- Вейн! - прохрипел Кавинант, словно захлебывался собственной кровью. - Помоги мне, Вейн!

В ответ юр-вайл оскалился в язвительной усмешке.

Увидев это, Кавинант прикусил губу. Крик ярости вырвался из груди, и вместе с этим криком его мозг озарила ослепительная вспышка, которая разорвала ночь на куски.

Глава 15

"Потому что ты можешь видеть"

Нет. Никогда.

После того как Кавинант скрылся за гребнем холма, Линден Эвери уселась посреди каменной россыпи и попыталась разобраться в своих мыслях. Ее настроение стало мрачным, словно небо в грозу Как это часто случалось за последние годы, она вновь ощутила тщетность своей убогой жизни, в которой все ее усилия простить родителей не привели ни к чему, кроме глубокого отчаяния. Если бы сейчас Сандер или Холлиан заговорили с нею, она бы накричала на них и убежала прочь, куда глаза глядят.

Принятое решение пробило брешь в линии ее обороны, которой она окружила себя, сопротивляясь странной силе Кавинанта. Она не поддалась на его уговоры и теперь столкнулась с горькими последствиями этого выбора. Череда мертвых холмов, протянувшаяся с юга на запад, напоминала ей о том, что вопреки рассудку и логике она избрала смерть, когда ей предлагали жизнь.

О, как она была одинока. Сандер и Холлиан нашли поддержку друг в друге, поскольку оба не верили в целительную силу Анделейна. Их жизнь настолько зависела от Солнечного Яда, что они попросту боялись любых перемен. Сочная зелень Анделейна не являлась для них воплощением бодрости и здоровья.

Впрочем, Линден понимала их чувства. Сандер и Холлиан не представляли себя без Солнечного Яда. А значит, ее отстраненность от них была вполне объяснима.

Но разлука с Кавинантом тревожила Линден и не давала ей покоя. Она отказала ему в своей помощи, и он ушел, забрав с собой ее уверенность и лишив цели. Когда Кавинант переплывал Мифиль, лучи плодородного солнца плясали на поверхности воды и окружали его мириадами бликов, точно признавали в нем того, кому предстояло избавить Страну от проклятия. Линден могла бы скрасить его одиночество, но он предпочел уйти Он оставил ее ради холмов Анделейна. И в его жилах по-прежнему струился яд.

Теперь, когда ее существование лишилось смысла, она больше не хотела оставаться одна.

Однако Линден не сомневалась в своем решении. Ей пришлось пережить болезнь Кавинанта как свою собственную. И она знала, что не могла поступить иначе. Линден предпочла эту мертвую каменную пустошь сочному великолепию Анделейна, потому что понимала смерть лучше жизни и умела ограждать себя от ее влияния. Стараясь спасти Кавинанта, она поклялась, что никогда более не поддастся чувствам и не допустит, чтобы мягкость характера, приобретенная ею в Стране, возобладала над независимостью ее натуры. Линден еще могла хранить верность своей клятве, видя вокруг пустыню и мертвые скалы. Но она боялась расчувствоваться среди зеленых деревьев, вдохнув ароматы трав и вновь ощутив вкус щедрой алианты. Под гнетом смутной неуверенности она точно знала, что не устоит против такого соблазна.

Погруженная в мрачные мысли, Линден забыла обо всем, словно сидела в доме с закрытыми ставнями и запертой дверью. Вот почему она не сразу услышала предупреждающий крик Сандера, а когда услышала, то было уже поздно. Откуда ни возьмись появились какие-то люди с ножами и дубинами. Они набросились на гравелинга, когда тот попытался вытащить кинжал, и до Линден донесся глухой звук удара. Нападавшие оглушили Сандера и связали руки Холлиан, не дав ей вытащить свой маленький нож. Линден тоже не успела ничего предпринять, потому что ее сбили с ног и, пока она лежала, судорожно хватая губами воздух, ей связали руки за спиной.

Через минуту или две пленников поволокли от берега реки к лишенным растительности холмам.

Подчиняясь грубому насилию, Линден враз позабыла о своей клятве. Ее до глубины души возмутила жестокая наглость этих людей, которые, как видно, находили удовольствие в том, что делали. Она инстинктивно чувствовала, что ее собирались убить и сейчас тащили туда, где хотели исполнить это намерение. Тот же инстинкт подсказывал ей, что нападавшие служили пагубной силе, которая превратила эту местность в пустыню. Линден торопливо упрятала свои чувства подальше и постаралась не думать о том, что ожидало ее впереди.

Пленников ввели по узкому ущелью в каньон, где находилось настволье Каменной Мощи.

Линден еще никогда не бывала в настволье, и вид деревни неприятно поразил ее. Уродливые дома, неряшливые люди и кровожадная стерва, управляющая делами настволья, - все это абсолютно не совпадало с представлениями Линден о жителях Страны, таких как Сандер и Холлиан. Однако новые впечатления разом померкли, когда она увидела зловещий зеленый камень, приводящий местную гравелингу в безумный восторг. Камень источал Зло, и от этого Зла слепило в глазах и перехватывало дыхание, как от пахучей ядовитой кислоты. Мощь камня превосходила любую силу, с которой ей приходилось сталкиваться, и только могущество Солнечного Яда соизмерялось с ним. Ей стало понятно, почему деревня выглядела такой убогой и запущенной и почему так неряшливы и беспечны ее жители. Маленький осколок изумрудного камня разрушал красоту природы и души.

На глаза Линден навернулись слезы. Но она не заплакала - даже когда им объявили, что их казнь назначена на следующее утро. Ей не хотелось доставлять удовольствие садистке - гравелинге.

После вынесения приговора пленников затолкали в хижину на сваях и оставили там ожидать своей смерти. Линден не сопротивлялась. Она уже не могла сопротивляться. Близость Каменной Мощи лишала ее эманации камня, словно голодные пиявки проникали в ее сердце и высасывали остатки решимости. Прислонившись спиной к стене, она в помрачении убеждала себя, что еще жива и обладает собственной независимой личностью.

"Нет, - сказала она себе. - Никогда. Никогда и ни за что!"

Она повторяла эти слова как молитву, словно они могли защитить ее от злобной мощи камня.

Линден мучили вопросы о Джоан и яде, об Опустошителе и безымянной силе Каменной Мощи. Но единственный ответ, который она находила, заставлял ее замыкаться в себе, как это делали ее родители, не умевшие жить и боявшиеся смерти.

На рассвете дверь хижины открыли. Но за ними пришли не гравелинга и не какой-нибудь там житель настволья. Дверь открыл Всадник Верных: мужчина, облаченный в красную мантию, которая пламенела огнем под лучами плодородного солнца. Он имел высокомерный и самоуверенный вид, в руках Всадник держал черный рукх с треугольником на конце.

- Выходите, - сказал он тоном, не допускающим возражений. - Я Сантонин на-Морэм-ин. Отныне вы мои пленники.

В ответ на сердитый взгляд Сандера и стон Холлиан он улыбнулся, изогнув губы наподобие лезвия кривой сабли.

Когда Всадник вышел, на улице послышался недружный хор голосов: жители деревни, окружившие хижину, о чем-то униженно просили его, стеная и кланяясь. Гравелинга упала на колени, но Сантонин оттолкнул ее от себя. Тогда она, рыдая, протянула Всаднику свою бесценную Каменную Мощь. Другой человек отдал ему ножи, Солнечный Камень и лианар - все то, что принадлежало пленникам.

Наблюдая за происходящим, Линден думала только о том, что Кавинант вернется к реке и не найдет своих спутников там, где оставил. На миг ей в голову пришла безумная идея: а не рассказать ли Всаднику о Кавинанте - она не могла допустить, чтобы тот снова попал в руки деревенских жителей. Но Сандер и Холлиан молчали, и их безмолвие напомнило Линден о том, что Верные приговорили Кавинанта к смерти. Собрав остатки воли, она постаралась принять бесстрастный вид.

А потом воля покинула ее вообще. Под злобными лучами солнца хмурый Сантонин раскалил свой рукх до алой красноты, и Линден, взглянув на луч силы, превратилась в послушную живую куклу. Всадник приказал ей залезть на Рысака, и она безропотно подчинилась, краем глаза машинально заметив, что Сандер и Холлиан последовали ее примеру. Когда все пленники разместились на спине животного. Всадник присоединился к ним и помчался прочь от настволья, направляясь в Ревелстоун.

Его принуждение имело магическую силу, которой Линден не могла противостоять. Несколько дней подряд она обдумывала план побега или внезапного нападения, но была не в состоянии даже поднять руку и убрать волосы с лица - для каждого действия ей требовался четкий приказ Сантонина. Всякий раз, глядя в застывшие глаза Линден, Всадник улыбался, наслаждаясь ее механическим послушанием. Иногда он бормотал названия мест, которые для нее ничего не означали:

Виндскаур, Житницы Тэйны, Анделейнсайон. Казалось, он насмехался над своими пленниками, но в остальном вел себя весьма пристойно. А может, иного Линден и не замечала.

Только однажды его величие пало. На рассвете первого дня пустынного солнца, через восемь суток после их отъезда из настволья Каменной Мощи, безмолвный крик неожиданно всколыхнул воздух и заставил вздрогнуть сердце Линден. Сантониновы чары опали с пленников, как ветхое платье.

Словно пробудившись от долгой спячки, Сандер и Холлиан схватили рукх. Линден вцепилась в Сантонина и, повиснув на нем, повалила его на землю, а затем бросилась бежать на юго-восток, туда, откуда донесся крик.

Но через несколько секунд она вдруг обнаружила, что бредет назад, к стоянке Всадника. Сандер и Холлиан собирали пожитки и готовились в путь. На лице Сантонина сияла свирепая усмешка. Треугольник рукха излучал кровавое сияние, и через несколько минут Всадник снова уже вез своих пленников в Ревелстоун.

Они не могли ему сопротивляться. Линден ни о чем не думала, ничего не понимала и не имела никакого выбора. Всадник обращался с ней, как с незатейливой вещью. Она не ответила бы ему отказом, даже если бы он вздумал удовлетворить с ней свое желание. Но он не отвлекался на такие дела. У него была ясная цель. Только злобное предвкушение, порой мелькавшее в его глазах, говорило о том, что эта цель недобрая.

После нескольких дней такого "растительного" бытия Линден обрадовалась бы любому событию, которое могло бы вернуть ей собственное "я". Она больше не тосковала о Томасе Кавинанте, как будто его вообще не существовало на свете. Возможно, он действительно перестал существовать. А может быть, она придумала его в бреду или увидела во сне. Все стало таким двусмысленным и иллюзорным, что она даже пищу клала в рот только по приказу Сантонина.

Вид Главной Башни на-Морэма, которая поднималась из джунглей, как огромный корабль из волн морских, не вызвал у нее никакого оживления. Сознание Линден лишь равнодушно фиксировало то, что видели глаза. Ворота распахнулись, впуская Всадника, и закрылись за его Рысаком. Но это ничего не означало.

Сантонина встретили трое или четверо Верных - таких же, как он сам. Однако они приветствовали его с почтением, признавая главным среди них. Они говорили ему слова, которых Линден не понимала. Побеседовав с ними. Всадник приказал пленникам спуститься на землю.

Линден, Сандер и Холлиан подчинились. Их ввели в огромный, плохо освещенный зал, откуда они, вслед за Сантонином, отправились в путь по длинным переходам Ревелстоуна. Комнаты, лестницы, коридоры - все это не запечатлелось в сознании Линден. Она двигалась как во сне. Цель Сантонина не имела для нее значения, а время теряло смысл и меру.

Наконец Всадник привел пленников в огромный зал, похожий на горшок. Его покатые стены, сложенные из грубо обтесанного камня, покрывали пятна и копоть. Посреди зала стоял человек в черной мантии и темно-красной ризе. В руках он сжимал длинный железный крозир, на конце которого поблескивал треугольник, повернутый основанием вверх. Капюшон был откинут, и лицо мужчины в неверном свете факела казалось таким же грубым и испятнанным, как стены.

При виде его маленькую часть прежней Линден, скрывающуюся в недрах нынешней, безразличной ко всему женщины, пронзило насквозь словно горячим клинком. Горячие слезы потекли по ее бесстрастному лицу.

Перед ней стоял Опустошитель.

- Три дурака, - холодно произнес он. - Я надеялся, что их будет четверо.

Сантонин сказал ему пару фраз на незнакомом языке, затем достал Каменную Мощь и протянул ее Опустошителю. В глазах того отразилось по изумруду, губы вытянулись в довольной улыбке. Он сжал в кулаке осколок, и тот заиграл всеми оттенками зеленого цвета. Слезы Линден иссякли, как иссякает источник в безжизненных песках.

Всадник отошел в сторону, и Опустошитель осмотрел каждого на пленников. Он приблизил к Линден злобное лицо и взглянул ей прямо в глаза, выискивая остатки ее "я", оценивая их и насмехаясь над малостью.

- Я не могу тебя уничтожить, - сказал он с сожалением. - Ты останешься невредимой, но испытаешь все муки, какие я придумаю для тебя.

Он отвел взгляд от Линден, как будто она больше не заслуживала его внимания.

- Но эти предатели - другое дело. Он повернулся к Сандеру и Холлиан:

- Никто не будет против, если они сломаются прежде, чем прольется их кровь.

Опустошитель прижал Каменную Мощь к груди. Энергия осколка, клубясь, поднималась к его лицу. Расширив ноздри, он жадно вдохнул испарения силы, словно редкостный наркотик или адское благовоние.

- Где Томас Кавинант?

Сандер и Холлиан не пошевелились. Линден тоже не двигалась, но сердце ее сжалось от ужаса.

Опустошитель сделал едва заметный жест, и Сантонин забормотал над рукхом заклинание. Внезапно наваждение, сдерживавшее Сандера и Холлиан, исчезло. Они неуклюже отступили на шаг, словно забыли, как управлять своими членами. Однако через миг эг-бренд и гравелинг с дрожью выпрямились и прижались друг к другу. Страх светился в глазах Сандера, словно он смотрел на ужасную купель и владыку своего существования. Холлиан закрыла лицо руками, как испуганный ребенок.

- Где Томас Кавинант?

Охваченные безумным страхом, несчастные развернулись и попытались убежать.

Не обращая внимания на Холлиан, Опустошитель вытянул руку, и та, питаясь колдовскими чарами Каменной Мощи, стала удлиняться, пока не схватила Сандера за шею. Почувствовав, что задыхается, тот упал на колени.

Лишившись товарища, Холлиан остановилась и повернулась лицом к Опустошителю. Ее черные волосы разметались по плечам.

Опустошитель ткнул зеленым осколком Сандеру в горло.

- Где Томас Кавинант?

Сандер уставился на мучителя невидящим взором. Его глаза едва не выпадали из орбит. Но он промолчал, сжав челюсти от боли.

Пальцы Опустошителя напряглись.

- Говори.

Сандер стиснул зубы изо всех сил, как будто хотел сломать их и навсегда лишиться голоса. На щеках его двигались желваки. Вены на шее набрякли, словно он испытывал удушье.

Казалось невероятным, что можно так сжимать зубы, не сломав при этом челюстей. Однако он молчал. По его лицу струился пот, но рот оставался закрытым.

Опустошитель нахмурился, и на его лице отразилось недовольство.

- Ты будешь говорить, - прошипел он. - Если понадобится, я вырву слова вместе с твоей глоткой.

Его рука сжимала горло Сандера все сильнее и сильнее.

- Где Томас Кавинант?

- Он мертв! - закричала Холлиан каким-то чужим надтреснутым голосом.

Линден почувствовала привкус лжи в ее беспомощности.

- Он исчез.

Опустошитель по-прежнему смотрел на Сандера и сжимал его горло.

- Это каким же образом?

- Он ушел в Анделейн, - прошептала эг-бренд. - Мы ждали его, но он не вернулся. Она притворно застонала:

- Прости меня, Сандер.

- А белое кольцо?

- Я не знаю. Оно потеряно. Полурукий не вернулся. Опустошитель не удостоил ее и взглядом. Тем не менее он слегка ослабил хватку на шее гравелинга.

- То, что ты отказываешься говорить, - прошептал он, - свидетельствует о том, что Томас Кавинант не умер. Если Полурукий действительно пропал, почему ты хочешь, чтобы я поверил тебе, будто он жив?

Линден молча молила Сандера поддержать ложь Холлиан - ради него самого и ради Кавинанта.

Гравелинг с трудом разжал челюсти, и мутный взор его немного прояснился. Сглотнув комок в горле, он прохрипел:

- Я хотел напугать тебя.

Зловещая улыбка коснулась губ Опустошителя. Но, как и Сантонина, его сдерживала уверенность в своей цели.

- Отведи их в темницу, - приказал он Всаднику.

Линден так и не поняла, поверил ли он в ложь Холлиан. Но ей было ясно, что Опустошитель задумал какую-то дьявольскую хитрость.

Произнеся над рукхом несколько слов. Сантонин вновь вверг Сандера и Холлиан в состояние прострации. Двигаясь как марионетки, пленники последовали за ним к выходу из каменного горшка.

Они снова пересекали безликие залы и переступали через пороги, которые, казалось, существовали лишь для того, чтобы о них можно было забыть. Сантонин подвел их к двустворчатой железной двери и, распахнув ее, протолкнул двух женщин и Сандера в темницу. Длинный и мрачный коридор ощерился дверьми с зарешеченными окнами. Однако Линден не увидела через них ни одного заключенного. Сантонин сначала запер Сандера, потом Холлиан, после чего, миновав несколько камер, затолкал в узкий карцер напуганную Линден.

Беспомощная и растерянная, она остановилась у отвратительного соломенного тюфяка, ежась под пристальным взглядом Всадника. Внезапно он погасил свой рукх и протянул к ней руку. Обезумев от страха, Линден рухнула на тюфяк и сжалась в дрожащий комочек. Стало тихо. Через несколько секунд камеру заполнил торжествующий смех Сантонина. Дверь с визгом закрылась, и засовы встали на свои места. Линден осталась одна посреди черных и холодных каменных стен.

Она неподвижно лежала на соломе, пока бесстрастное время текло над ней и гранитным колоссом Ревелстоуна. Она ощущала себя разбитой бутылью и не могла наполнить свою душу заново. Ее мучил страх - отвратительный животный страх. Она боялась что-либо предпринять, боялась даже подумать о каком-то усилии. Ей ничего не хотелось, кроме тишины, покоя и забвения. Но она не находила всего этого. Попав в преддверие ада, она блуждала в пустоте и ждала, чем кончится эта мука, которая разрывала ее на части.

Охранники приносили ей гнилую пищу и тухлую воду, но она не замечала их, отрешившись от всего. Линден не слышала лязга железной двери, звучавшего всякий раз, когда появлялись охранники; когда приводили новых заключенных и уводили на казнь. Этот звук ничего не означал. В тюрьме никто не говорил. Она тосковала по голосам. Она искала какой-нибудь образ, чтобы сохранить рассудок, - какое-нибудь имя или слово, чтобы вернуть свое потерянное "я". Но Линден позабыла все имена и образы. А слов ей никто не говорил.

И все же как-то раз послышался голос - вернее, крик, как будто какой-то заключенный вырвался на свободу. Услышав его, она стряхнула с себя оцепенение. Преодолевая слабость, появившуюся от неподвижности и постоянного недоедания, Линден, словно калека, поползла к двери.

Монотонный голос был незнакомым, однако Линден чувствовала к нему такую благодарность, что поначалу с трудом разбирала слова. Она прильнула к прутьям решетки и прислушалась.

- Я приветствую тебя, юр-Лорд, - говорил чей-то голос. - Томас Кавинант! Неверящий и Обладатель белого золота! Тебя помнят среди харучаев.

Говоривший произносил слова твердо и отчетливо.

- Я Бринн. Ты пришел, чтобы выпустить нас на свободу?

Кавинант! Линден хотела прокричать это имя, но из пересохшего горла не вырвалось и звука.

В следующий миг она услышала звук удара по телу. Кавинант! Тело упало на каменный пол. Вокруг него собрались охранники. Линден поднялась на цыпочки и, прижавшись лицом к прутьям, попыталась что-нибудь увидеть, но в поле ее зрения никого не оказалось. Через несколько секунд послышались грузные шаги людей, обремененных тяжелой ношей. Дверь тюрьмы отворилась и захлопнулась. Несчастную Линден вновь объяла тишина.

Ей хотелось зарыдать, но она знала, что слезами горю не поможешь. Линден услышала имя, которое заполнило пустоту ее души. Кавинант! Беспомощность и надежда. Кавинант жив. Он здесь. Он спасет ее. Вот только как он узнает, что ее надо спасать из застенков Верных?

Какое-то время, ужасно долгое и мучительное, она сидела у двери и беззвучно плакала. В ее памяти возник образ Кавинанта. Он улыбался Джоан. Несмотря на свою беззащитность, он казался неуязвимым и чертовски сильным. А что, если охранники убили его?

Наверное, убили. Но нет! Они не могли его убить! Кавинант пробудил в ней надежду. Она по крупицам собирала прежнюю Линден, чтобы снова стать такой, какой была во время их первой встречи. Когда слезы иссякли, она подползла к чаше с водой, осушила ее и съела, сколько смогла, зловонной тюремной пищи. Опустившись на соломенный тюфяк, Линден закрыла глаза и тут же заснула.

Ее разбудил лязг железа: кто-то отодвигал запоры на железной двери. Линден скатилась с тюфяка и вскочила на ноги. Ее сердце бешено заколотилось в груди. Кавинант...

Дверь открылась, и в камеру вошел Опустошитель.

Там, где мантия обнажала его тело, она видела лишь темную пустоту. От него исходило такое мощное излучение Зла, что Линден не ощущала его физической сущности. Зло заполнило все пространство между ними и прижало ее спиной к стене. От Опустошителя воняло Маридом и кровожадностью пчел. От него несло безумием Джоан. Зловонное дыхание пропитало воздух запахом гниющей плоти, рвотной массы и кучи свежего дерьма. Даже от его голоса несло тошнотворной смрадной гнилью.

- Оказалось, что твои спутники лгали, - сказал Опустошитель. - Я удивлен. До сих пор я думал, что люди Страны трусливы, как дети. Впрочем, это не имеет значения. Убийство трусов и детей не приносит мне большого удовольствия. Я предпочитаю иметь дело с безрассудной смелостью. К счастью, Неверящий не попытался освободить тебя.

Опустошитель презрительно усмехнулся:

- Он еще не знает о твоем бедственном положении. Линден вжалась в стену, будто хотела скрыться за обтесанным гранитом. Это инстинктивное движение не ушло от внимания злодея. Она испуганно смотрела ему в глаза. Его взгляд впивался в нее, сжимал леденящей хваткой сердце и опалял истерзанную душу огнем лютой злобы.

- Но и он не имеет для меня никакого значения, - продолжал Опустошитель, и от его голоса веяло могильной сыростью. - Важно только его кольцо. У него нет иного выбора, как только отдать его мне. Он уже принес себя в жертву ради продажной сучки, и отныне ни одна сила под Аркой Времени не сможет помочь ему. Нет, Линден Эвери. Оставь все мысли о Томасе Кавинанте, ибо основное проклятие Страны ляжет на твои плечи!

Нет! Линден не могла защититься от таких сильных чар. Тьма, клубившаяся вокруг нее, казалась густой и тяжкой, как боль ребенка, потерявшего родителей. Нет! Ни за что на свете!

- Ты избрана для особого осквернения. Ты будешь главенствовать в Стране, как главенствует железо, превращая землю в руины.

Его слова марали душу Линден, словно липкая грязь.

- Тебя избрали, Линден Эвери, потому что ты можешь видеть. Тебе доступно то, что не замечает никто другой. Ты открыта для Зла и поэтому будешь первой. Твои глаза, уши и руки помогут совершать то, что потребует от тебя Презирающий. Разрушение станет делом твоей жизни. Я постараюсь, чтобы ты нашла вкус в этом веселом занятии. Но хочу тебя предостеречь. Теперь ты знаешь свое предназначение, и тебе не удастся от него уклоняться. Любое твое сопротивление обречено на провал. Лорд Фоул уже выиграл эту битву.

"Нет. Я тебе не верю!" Линден была врачом. Никто не мог заставить ее служить разрушению и смерти. Ни одна сила, ни одна хитрость, никакое внушение не могли превратить разумного человека в монстра. "Нет! Никогда!" Поток слов захлестнул ее и вырвался наружу.

- Вы больны, - прошептала она. - Это болезнь, которая называется манией. Ваш разум гибнет от физиологического сумасшествия. Химический дисбаланс в коре головного мозга. Вы просто не знаете, о чем говорите. Я не верю в Зло!

- Не веришь в Зло? Опустошитель немного смутился.

- Вот уж, воистину! Ну, эту-то ложь я могу опровергнуть.

Он приблизился к ней, и от него повеяло дыханием смерти. - О-о! Да ты убила человека! Разве это не Зло? Опустошитель сделал движение, словно хотел ее обнять. Но он не имел ни рук, ни лица. Сверкающее нечто в рукавах его мантии протянулось к Линден и погладило ее по щеке.

Ужас от этого прикосновения всколыхнул сонную одурь в ее душе. Зло опалило холодом лицо и сковало чувства, как будто то, чего она так боялась, исполнилось. Зло выжгло дотла ее надежды и стало истиной - истиной презрения. Оно стирало ее черты и глодало красоту, разъедая все, чем она была. По коже разлился губительный Солнечный Яд, от которого гибли животные и стонали деревья. Линден захотелось завыть от страха, но яд лишил ее голоса.

И она убежала. Убежала внутрь себя, поскольку не имела иной защиты. Она стала глухой, слепой и немой, закрыла каждую пору кожи и захлопнула дверцу разума. "Нет!" Ужас придал ей силы. "Никогда!" Отрешившись от всего, Линден погрузилась во тьму, которая отделяла смерть от жизни. Ни за что на свете!

Глава 16

Судьба вейнхимов

"Я не могу!"

Кавинант попытался сесть, сбросив с себя одеяло и вырываясь из рук, которые удерживали его. "Я не сдамся!"

Он упорно старался освободиться, но слабость приковывала его к ложу. Правую руку пронзило воспоминание о прежней боли.

"Что вы делаете со мной? Пустите!"

Внезапно Кавинант почуял аромат травы, на которой он лежал, - нежный и умиротворяющий запах. Его руки расслабились сами собой. Во тьме возник чей-то смутный силуэт, и над Кавинантом склонилось лицо человека.

- Отдыхай, обладатель кольца, - ласково сказал незнакомец. - В этом святилище никто не причинит тебе зла. Поправляйся, а дела твои никуда не денутся.

Голос притупил его отчаяние. Воздух наполнился благоуханием травы. Кавинанта охватила дрема, и, пробормотав, что ему необходимо отыскать Линден, он погрузился в забытье.

Проснувшись, Кавинант не сразу пришел в себя и долго лежал, ощущая, как к нему возвращались чувства. Он открыл глаза и уставился на гладкий каменный свод. "Это подземелье", - подумал Кавинант, и даже то, что он лежал на свежей траве, не поколебало его в этой мысли. Окон в просторном помещении не было. Свет исходил от светильников, стоящих в каждом углу.

Вошел человек, лицо которого было Кавинанту уже знакомо. Он улыбнулся больному и помог принять сидячую позу.

- Побереги себя, владелец кольца. Ты смертельно болен. Эта слабость не скоро пройдет.

Человек подал Кавинанту чашу с темной жидкостью и кивнул, предлагая выпить. Жидкость обладала затхлым незнакомым вкусом, но действие ее оказалось успокаивающим.

Подкрепившись, Кавинант принялся осматривать свое обиталище. Его постель стояла в центре комнаты на возвышении и походила на катафалк. Природный камень стен и невысокого, в рост человека, свода был тщательно обтесан и отшлифован. В одной из стен виднелось несколько низких проемов. Светильники, стоящие на железных треножниках, были сделаны из серого камня и наполнены густой черной жидкостью, которая горела без дыма.

Повернув голову, Кавинант увидел Вейна.

Тот стоял у кровати, слегка согнув руки. На губах его застыла привычная улыбка, а черные глаза без зрачков и белков казались глазами слепца.

Кавинанта затрясло от отвращения.

- Убери его... - Горло казалось дыркой в пересохшей глине. - Убери его отсюда!

Хозяин подземного жилища обнял Кавинанта за плечи.

- Наверное, это как-то можно сделать, - сказал он, криво усмехнувшись. - Но мне пришлось бы приложить немало сил и смекалки. Ты его боишься? Почему?

- Он... - Кавинант вздрогнул, вспомнив танцующие жертвы Солнечного Яда и усмешку Вейна. - Этот ублюдок не захотел мне помочь, - произнес он с трудом. - Избавься от него.

- О владелец кольца, - нахмурившись, сказал человек. - Такую просьбу не так-то легко выполнить. Я многое должен - и хочу - рассказать тебе.

Он взглянул на Кавинанта, и тот впервые внимательно оглядел своего спасителя. Темноволосый и коренастый, он походил на жителя подкаменья и не носил ничего, кроме широкой кожаной набедренной повязки. В кротких карих глазах светилось доброе участие. Чувствовалось, что этот человек многое пережил, ибо лицо его покрывала густая сетка страдальческих морщин, а рот то и дело подергивался, словно от горьких воспоминаний. Кожа имела бледный оттенок, характерный для человека, который прежде был очень загорелым. Кавинант почувствовал к нему огромную симпатию.

- Я Хэмако, - сказал мужчина. - Мое прежнее имя вейнхимы не могли произнести, и мне пришлось его изменить. Они называют тебя владельцем кольца.., и как таковой ты им хорошо известен. Но я с радостью буду называть тебя так, как ты того захочешь.

Кавинант с натугой сглотнул и еще немного отпил из чаши.

- Кавинант, - хрипло произнес он. - Меня зовут Томас Кавинант.

Хэмако кивнул:

- Рад встрече с тобой, Кавинант.

Мужчина снова вернулся к разговору о Вейне:

- В течение двух дней, пока ты лежал в бреду, вейнхимы пытались разгадать это существо. Они поняли, что Вейн не является носителем Зла, и очень удивились, поскольку создали его юр-вайлы, а им вейнхимы не доверяют. И он не знает ничего такого, что не было бы известно и вейнхимам. Их смутило только одно...

Хэмако замолчал, словно не решался напомнить Кавинанту о пережитом ужасе.

- Когда ты спас дхрагу-вейнхима из огня и тем самым подверг опасности свою жизнь, дхрага дал команду этому юр-вайлу. Вейн должен был защищать тебя. Почему он не подчинился?

Темная жидкость смягчила горло Кавинанта, но говорил он по-прежнему хрипло:

- Я уже использовал эту команду, и он убил шестерых людей.

- О-о! - только и выговорил Хэмако.

Он отвернулся от Кавинанта и что-то крикнул в один из проемов на странном лающем языке. Почти сразу же в помещение вошел вейнхим. Он с любопытством понюхал воздух, обратив незрячее лицо в сторону Кавинанта, и быстро заговорил о чем-то с Хэмако. Гортанные звуки резали Кавинанту слух слишком много неприятных воспоминаний было у него связано с юр-вайлами, но он подавил раздражение, стараясь не думать о зловещем Вейне. Вскоре вейнхим засеменил к выходу, всем своим видом показывая, что получил важную информацию. А Хэмако снова обратился к Кавинанту:

- Значит, ты не наткнулся на Вейна случайно? - В глазах его светился интерес. - Он следует за тобой по какой-то причине?

Кавинант кивнул.

- Он дан тебе, - продолжал Хэмако, - дан теми, кто знал о его предназначении. А сам-то ты понял его?

- Нет. То есть, я хочу сказать, да, он дан мне. Мне сказали, как командовать им. Мне сказали, что я могу доверять ему. - Кавинант нахмурился, будто вдруг засомневался в этом. - Но больше мне не говорили ничего.

Хэмако помялся:

- Могу я спросить.., кто дал его тебе?

Кавинант почувствовал смущение. Ему не хотелось давать прямой ответ. Он не сомневался в порядочности Хэмако, но не желал рассказывать ему о своей встрече с Мертвыми.

- Я был в Анделейне, - уклончиво ответил он.

- О, холмы Анделейна, - прошептал Хэмако. - Ты говоришь о Мертвых.

Он кивнул с пониманием, но по-прежнему выглядел нерешительным.

Внезапно Кавинанта осенило:

- Ты знаешь, какова его цель. - Он часто слышал о мудрости вейнхимов. - Но ты не можешь сказать мне об этом.

Губы Хэмако нервно задергались.

- Кавинант, - сказал он, стараясь говорить убедительно. - Мертвые были твоими друзьями, не так ли? Они всегда заботились о тебе и предостерегали от опасностей. Это правда.., вейнхимы знают о многом и догадываются о еще большем. Без сомнения, есть множество вопросов, на которые они могли бы ответить тебе. Но...

Кавинант перебил его:

- Ты знаешь, как одолеть Солнечный Яд, однако и этого мне не скажешь?

Хэмако вздрогнул:

- Конечно, твои Мертвые подарили тебе то, о чем следовало бы рассказать. О Томас Кавинант! Я очень хочу поделиться с тобой тем, что знаю от вейнхимов. Но они строго-настрого запретили мне делать это. По многим причинам. Они никогда ничего не рассказывают, если не могут проверить, как используется полученное знание. Правда, для владельца кольца они, может, и сделают исключение. Но вейнхимы не могут видеть Мертвых и боятся силы их даров. Это парадокс - знание легче хранить, чем делиться им, ведь его могут использовать не по назначению. Мне позволено сказать только одно: если я открою тебе, в чем состоит цель Вейна, он не сможет выполнить свое предназначение. - На лице Хэмако было написано: "Пожалуйста, пойми меня". А он должен это сделать. Непременно должен!

"Потому что этого хотят юр-вайлы, - язвительно подумал Кавинант. Он был разочарован. - А может быть, вейнхимы такие же подлые, как и юр-вайлы?"

Он опустошил чашу и попытался встать на ноги, но Хэмако удержал его. Глаза Кавинанта злобно сверкнули.

- Я обязан вейнхимам жизнью, - сурово промолвил Хэмако. - И многим другим. И я не предам их доверия, чтобы ублаготворить тебя, хоть ты и владелец кольца.

Кавинант рванулся, но Хэмако держал его крепко. После нескольких тщетных попыток Кавинант обессиленно рухнул на травяное ложе.

- Ты сказал - два дня, - прошептал он. - Еще два дня! Мне нужно идти. Я и так уже опаздываю!

- Да ты чуть жив! - ответил Хэмако. - И попросту не устоишь на ногах. Неужели дело такое срочное?

Кавинант хотел съязвить в ответ, но вовремя спохватился. Он не мог осуждать Хэмако за отказ отвечать на важный вопрос. Он и сам поступил бы так же. Немного поостыв, он сказал:

- Всадник схватил троих моих друзей. Их сейчас везут в Ревелстоун. Если я опоздаю, они погибнут.

- Ах вот оно что!

Хэмако немного подумал и вновь окликнул вейнхима. Между ними состоялся еще один краткий разговор: человек пытался в чем-то убедить своего собеседника, но тот не соглашался. Наконец Хэмако, похоже, сумел уломать упрямца. Вейнхим кивнул и быстро исчез. Хэмако обернулся к Кавинанту:

- Даризитар будет советоваться с Судьбой вейнхимов, и я не сомневаюсь, что тебе помогут. Они благодарные существа и добра не забывают. Им известно, что ты спас дхрагу и что тебя пытались заманить в западню. Отдыхай и ни о чем не беспокойся. Риш поможет тебе догнать твоих друзей.

- Но как?

"Да что они могут сделать?"

- Вейнхимы способны на многое, - ответил Хэмако, заставляя Кавинанта лечь. - Можешь мне поверить. А пока отдыхай. Тебе нужно набраться сил, а то, когда придет время действовать, ты будешь ни на что не годен.

Кавинант подчинился. Одурманенный чудесным напитком, он вдыхал аромат травы и ощущал, как тело наливается свинцовой тяжестью, а тревожные мысли тают, тают...

Хэмако встал.

- Скажи хотя бы, как я здесь оказался, - произнес Кавинант, едва ворочая языком. - Последнее, что я помню... - Он старался не смотреть на Вейна. - Я умирал на столбе посреди костра. Как вы спасли меня?

Хэмако сел на край постели.

- Об этом я могу рассказать. Но, видишь ли... - Он смущенно пожал пленами. - На самом деле не мы тебя спасли. Кавинант рывком поднял голову:

- Не вы?

- Полегче. - Хэмако легонько ткнул его в лоб. - В этом просто не было необходимости. Кавинант схватил Хэмако за руки:

- Но как, черт возьми, я остался жив?

- Послушай, друг, - с мягким укором произнес мужчина. - Как я могу тебе что-то рассказывать, если ты так взвинчен?

Кавинант медленно разжал пальцы:

- Ладно.

Темные пятна поплыли у него перед глазами, но он заставил себя сосредоточиться.

- Рассказывай.

- А было это так, - начал Хэмако. - Когда дхрага-вейнхим освободился с твоей помощью и понял, что Вейн не подчиняется команде, он хотел, чтобы ты убежал вместе с ним. Но ты не понял его. И тогда он побежал один. Побежал, несмотря на все свои раны. Он хотел поскорее рассказать в рише о том, что ты попал в беду. Дхрага был приманкой в ловушке. И эта ловушка...

Кавинант перебил его:

- Что такое "риш"?

- Ах, извини меня. За двадцать оборотов луны я не слышал человеческого голоса, если не считать тех людей, кто был наказан Солнечным Ядом. Я забыл, что ты не говоришь на языке вейнхимов. В нашей речи слово "риш" означает нечто вроде фермы. Это ячейка общественной структуры вейнхимов. В Стране много тысяч вейнхимов, и все они живут в ришах, по двадцать-сорок обитателей. Каждый риш живет сам по себе - хотя я должен сказать, что между ними существует тесное общение. В великой войне около сорока веков назад пять ришей сражались вместе против юр-вайлов Презирающего. Но такое содружество случается очень редко. Каждый риш держится сам по себе и по-своему толкует Судьбу. Наш риш живет здесь очень долго, и у нас имеются собственные взгляды на то, что происходит в Стране.

Кавинант хотел спросить, что такое "Судьба", но он не решился перебивать Хэмако.

- Узнав, что ты попал в беду, мы сразу же поспешили к тебе на помощь. Однако ты был слишком далеко. Когда схватили дхрагу - того самого, которого ты спас, - мы решили ничего не предпринимать, хотя для риша нет ничего хуже, чем оставить в беде кого-то из своих. Тем не менее у нас были основания бояться западни: мы долгое время живем бок о бок с теми, кто пострадал от Солнечного Яда.

На глаза Хэмако навернулись слезы.

- Эти злые существа, поймавшие тебя, не раз хотели уничтожить вейнхимов. Вот почему мы боялись, что ловушка предназначена для нас. Мы не хотели убивать, но и умирать нам тоже не хотелось. Риш оставил дхрагу на волю его судьбы.

Кавинанта поразило, что Хэмако отождествлял себя с сообществом вейнхимов и в то же время так по-человечески жалел несчастных людей, которые стали жертвами Солнечного Яда. Однако он не смел его перебить.

- К тому же, - сказал Хэмако, справившись с чувствами, - за три дня пустынного солнца до того, как ты попал в западню, вейнхимы вынюхали след Опустошителя.

"След Опустошителя?" Кавинант застонал. Теперь он знал, почему появилась ловушка и откуда взялся паук.

- Мы очень боялись западни. Но, узнав, что человек, попавший в беду, владелец кольца, вейнхимы бросились к тебе на помощь. Однако расстояние было слишком велико, - повторил Хэмако. - Мы оказались там в тот момент, когда ты сам освободил себя с помощью дикой магии.

"Освободил... - У Кавинанта заныло сердце. - О нет!"

- Твоя рука выглядело ужасно черной, а белое кольцо на пальце излучало серебристый огонь. Веревки сами упали с тебя, и горящие сучья разлетелись в стороны. Отмеченные Солнечным Ядом разбежались в ужасе, как трусливые тараканы. Края ложбины крошились и плавились. И только Вейн стоял посреди огня как ни в чем не бывало. Напор силы свалил тебя наземь. Догадавшись, что ты отравлен ядом, мы принесли тебя сюда, и вейнхимы заботились о тебе а умения им не занимать, - пока смерть не отступила. Теперь ты в безопасности.

Хэмако замолчал. Взглянув на Кавинанта, он встал и направился к дверному проему.

- Значит, Опустошитель? - прошептал Кавинант.

- След его уже исчез, - тихо ответил Хэмако. - Боюсь, что он выполнил свою задачу.

"Или ты боишься за меня, - с грустью подумал Кавинант. Он не заметил, как Хэмако ушел. Его одолевали невеселые мысли. - Проклятие! Сначала Марид, потом пчелы, а теперь еще и это. Каждая атака все затейливее. И всякий раз в деле присутствует Опустошитель. Ад и кровь! Почему?" Кавинант почувствовал досаду. А как же иначе? Лорд Фоул не желал его смерти и не хотел, чтобы кольцо попало к Опустошителю. Презирающий хотел иного. Ему было нужно, чтобы Кавинант отступился, сам, добровольно, отказался от попытки спасти Страну. Следовательно, цель этих атак состояла в том, чтобы вытянуть из него силу или побудить к насилию, когда он находился в невменяемом состоянии и не соображал, что делает.

"Не соображал, что делает!"

Неужели Презирающий хотел запугать его, чтобы заставить отдать кольцо?

"Гореть ему в аду!" Кавинант всегда боялся своей силы. В прошлом он смирялся с своим странным могуществом только потому, что с его помощью сумел нанести поражение Лорду Фоулу. Однако тогда он не воспользовался им до конца, не прикончил Презирающего, и тот, окрепнув, снова стал угрожать Стране. Кавинант поступил так намеренно, сознательно взял на себя вину за все будущие проделки Лорда Фоула - ибо это было меньшее из двух зол.

"В каждом человеке живет свой Лорд Фоул, - думал Кавинант, - и в бесприютном изгнаннике, сетующем на злосчастную судьбу, и в прокаженном, проклинающем свою болезнь. Единственная возможность избавиться от такой напасти - самоограничение. Нельзя давать себе воли, нельзя поступать безрассудно". Не сдержи тогда Кавинант свою силу, отдайся он во власть дикой магии - и результат был бы плачевен: в душе родился бы его собственный Лорд Фоул. Но Кавинанта образумила та часть его "я", которая трезво смотрела на происходящее и предвидела исход битвы. Безграничная сила и слепая ярость помешали бы одержать победу, и он в один миг превратился бы из жертвы в мучителя. Уж кто-кто, а он прекрасно знал, как легко происходит такое превращение.

Поэтому в глубине души он боялся дикой магии, а вернее, своей способности порождать жестокую силу. И именно этот его непонятный дар не давал покоя Презирающему. Яд заставлял его мощь вырываться наружу, усиливал ее стократ, и Кавинант был не в состоянии сопротивляться этому. В подкаменье Мифиль ему с трудом удалось осветить оркрест Сандера, а через два дня он уже мог разрушить камни. Без своей на то воли.

И он по-прежнему не знал, почему так происходит. Возможно, спасая Джоан, он продал свою душу и уже не властен над собой. Но даже если так, он все равно не желал сдаваться. Ведь с каждым разом его сила росла, а вместе с ней росли шансы вновь взять верх над Презирающим.

Опасность заключалась в яде, в потере контроля над собой. Но если Кавинант постарается избегать дальнейших рецидивов и научится владеть собой...

Он был прокаженным, и вся его жизнь подчинялась строжайшей дисциплине. Пусть Лорд Фоул считает, что Кавинант полагается лишь на счастливый случай.

Размышляя таким образом, Кавинант понемногу успокаивался. И так же медленно тело его наливалось здоровьем и бодростью. Дивный запах травы приглушал физическую боль. Вскоре Кавинант уснул.

***

Разбудил его толчок Хэмако. Кавинант похлопал глазами спросонья и попытался сообразить, сколько же он спал. Похоже, долго. Вокруг ничего не изменилось, но Кавинант был уверен, что времени прошло немало. Тяжело вздохнув, он сел на постели.

- Сколько дней я уже потерял? Хэмако подал Кавинанту большую чашу с темной вязкой жидкостью.

- Ты пробыл среди нас три дня чумного солнца, - ответил он. Рассветет еще не скоро, но я разбудил тебя, потому что многое хочу показать и рассказать перед твоим уходом. Пей.

"Три дня! О ужас!" Кавинант с мрачным видом отхлебнул из чаши.

И после первого же глотка ощутил прилив бодрости; пальцы, держащие чашу, сразу окрепли. Кавинант взглянул на Хэмако:

- Что это такое?

- Витрим.

Хэмако улыбнулся: больной преобразился на глазах.

- По свойствам он напоминает алианту, но это не сок из нее. Этот напиток вейнхимы делают по собственному рецепту.

Кавинант единым духом осушил чашу и, отдав ее Хэмако, встал.

- Когда я могу уйти? Мне уже нечем оправдывать свою бездеятельность.

- Не сейчас, - ответил Хэмако. - Ты должен остаться. Ненадолго. Уверяю тебя, ты не даром проведешь здесь время.

Он передал чашу вейнхиму, стоящему рядом, и взял у него кожаный мех, который протянул Кавинанту.

- Витрим, - сказал он. - Если пить его понемногу, можно обойтись без пищи целых три дня.

Кавинант благодарно кивнул Хэмако и привязал мех к поясу.

- Томас Кавинант, - сказал Хэмако, - мне жаль, что мы отказались ответить на твои вопросы. Поэтому я хочу, чтобы перед уходом ты узнал о Судьбе вейнхимов. Тогда, возможно, ты поймешь, почему я сказал, что их мудрости можно доверять. Только вот захочешь ли ты это понять?

Кавинант глянул на Хэмако и печально улыбнулся.

- Хэмако, ты спас мне жизнь. Я могу быть полным идиотом, но все же в состоянии оценить то, что ты для меня сделал. Я попытаюсь понять все, что ты мне расскажешь. - Он помолчал и добавил:

- Только не трать на объяснения слишком много времени. Если я не выручу своих друзей, то уже не смогу жить в мире с самим собою.

- Тогда идем, - ответил Хэмако и направился к выходу.

Кавинант задержался немного, заправляя рубашку в брюки, и последовал за ним.

Шагнув за порог, он с неприязнью заметил, что Вейн снова идет за ним.

Кавинант вышел в коридор, аккуратно вырубленный в монолитной скале, где он едва мог выпрямиться. Проход был длинным и освещался небольшими лампадами, висящими на стенах на одинаковом расстоянии друг от друга. В них жарко горела все та же бездымная темная жидкость.

Через некоторое время проход разветвился и превратился в сеть туннелей. По пути Кавинанту и Хэмако начали встречаться вейнхимы. Одни молча проходили мимо, другие обменивались с Хэмако парой фраз на своем лающем языке, но все без исключения учтиво кланялись владельцу кольца.

Наконец туннель привел их в пещеру, где было светло как днем от костров, полыхающих в чанах с темной жидкостью. Пещера казалась огромной: футов сто высотой и примерно триста в поперечнике. В этом каменном зале находилось около двадцати вейнхимов, которые были заняты какой-то работой.

Осмотревшись, Кавинант с удивлением обнаружил, что перед ним не что иное, как сад.

Пол пещеры покрывала густая трава. Повсюду были разбиты клумбы, окруженные кустами. Деревья: золотни, дубы, персиковые, платаны, вязы, яблони, чакаранды, ели и множество других - тянули ветви к своду потолка. По стенам змеились лоза и лианы.

За растениями ухаживали вейнхимы. Они сновали под деревьями, что-то напевая и ловко орудуя короткими железными жезлами. Из металла сочилась темная жидкость, которая орошала цветы, кусты и лозу и, как видно, питала их корни.

Эффект был поразительным. На поверхности Страны Солнечный Яд разрушал все законы природы: ничто не росло согласно закону собственного бытия, ничто не умирало собственной смертью. Но здесь, где отсутствовали солнечный свет и вольный ветер, где не было насекомых-опылителей и природной почвы, сад вейнхимов цвел и благоухал, и казалось, что не может быть ничего более естественного, чем растения, приносящие плоды под каменным небом.

Кавинант с изумлением взирал на все это великолепие, но когда он открыл рот, собираясь о чем-то спросить Хэмако, тот поднял руку, призывая его молчать, и повел Кавинанта дальше.

Они медленно шли среди цветов и деревьев. Вейнхимы по-прежнему что-то напевали, но никто из них не заговаривал друг с другом или с Хэмако - они были поглощены работой. "Да, нелегко им приходится, - подумал Кавинант. Чтобы вырастить такой сад под землей, нужно быть фанатиком своего дела и обладать недюжинными знаниями".

Но Хэмако хотел показать ему еще кое-что. Он повел Кавинанта и Вейна к дальнему концу пещеры, а оттуда по новой череде коридоров. Теперь они вели вверх, и, поднимаясь, Кавинант почуял запах животных. Он уже догадывался, что ему предстояло увидеть, когда Хэмако вошел в другую огромную пещеру, хотя и не такую высокую, как та, где был сад.

Это был зоопарк. Здесь вейнхимы выращивали сотни разных животных. В небольших загонах, устроенных наподобие естественных обиталищ, жили пары барсуков, лис, собак, обезьянок, кротов, енотов, выдр, кроликов, рысей и ондатр. Многие из них были еще детенышами.

В отличие от сада зоопарк выглядел менее впечатляюще. Животные, лишенные привычной среды обитания, утратили часть присущих им повадок. Но это был пустяк по сравнению с тем потрясающим фактом, что эти существа вообще сохранились, тогда как на поверхности, под Солнечным Ядом, не мог выжить ни один зверь. Вейнхимы спасли эти виды от полного исчезновения.

И вновь Хэмако промолчал в ответ на вопросы Кавинанта. Они покинули пещеру и продолжали подниматься вверх. В этих туннелях вейнхимы им уже не встречались. Вскоре подъем стал настолько крут, что Кавинант поразился: как же глубоко в земле он проспал эти три дня. И тут же устыдился своей бесчувственности - раньше ему не приходило в голову задуматься об этом, так же как не хотелось расспросить подробнее об удивительном витриме и поговорить по душам с теми, кто помогал ему. И тут он с тоской подумал о Линден. Линден... Она бы точно знала, можно ли доверять Вейну.

Коридор уткнулся в винтовую лестницу, которая привела их в небольшое круглое помещение, откуда, на первый взгляд, не было выхода. Но Хэмако положил руки на один из каменных блоков стены и, пролаяв несколько слов на языке вейнхимов, нажал этот потайной рычаг. Стена, не имеющая видимых трещин, раскололась надвое, и блок отошел в сторону.

Кавинант вышел в образовавшийся пролом и увидел над головой тускнеющие звезды. На востоке, где небо над горизонтом немного побледнело, занималась заря. От этого зрелища у Кавинанта захватило дух, и он вдруг почувствовал, что не хочет покидать чудесную и безопасную обитель вейнхимов. Но не успел он укрепиться в своем желании, как услышал грохот каменного блока за спиной, закрывшего вход в подземелье.

Едва заметный в темноте, Хэмако провел Кавинанта меж черных приземистых силуэтов с неясными очертаниями, вышел на открытое пространство и уселся на землю, обернувшись лицом к востоку. Кавинант последовал его примеру и только тут обнаружил, что сидит на плоском выступе скалы, который являлся защитой от первых солнечных лучей, напоенных Солнечным Ядом.

Вейн стоял поодаль, будто не знал о необходимости подобного ритуала или не испытывал в нем потребности.

- Теперь я буду говорить, - сказал Хэмако. Его голос тихо звучал в ночи. - Не надо бояться проклятых Солнечным Ядом, которые хотели тебя погубить. Они больше не придут сюда. На то у них достанет ума и страха.

Судя по всему, это место было для него чем-то вроде личного святилища. Кавинант устроился поудобнее и приготовился слушать. После долгого молчания Хэмако наконец снова заговорил:

- Огромная бездна лежит между существами рожденными и сотворенными. Рожденных, таких как мы, не мучает факт собственного физического бытия. Возможно, тебе хотелось бы иметь более острое зрение и больше силы в руках, но само наличие рук и глаз не приносит тебе страданий. Ты родился по Закону, таким, каким должен был родиться. Только сумасшедшие ненавидят свое естество.

С вейнхимами дело обстоит по-другому. Они сотворены - как и юр-вайлы в результате намеренного акта в питомниках демондимов. Но и сами демондимы - порождение знания, а не плоти и крови вайлов, которые пришли прежде них. Таким образом, вейнхимы не являются детьми Закона. Она абсолютно чужды этому миру. И неестественно долго живут. Некоторые из нашего риша помнят Лордов и древнюю славу Ревелстоуна и рассказывают о пяти ришах, которые сражались перед воротами Ревелстоуна во время великой осады, и о Голубом Лорде, который обратился к ним за помощью. Но все это осталось в прошлом.

Число вейнхимов пополняется единственным путем: юр-вайлы продолжают труд своих творцов-демондимов. Много пород уже сделано в недрах земли: некоторые из них - юр-вайлы, некоторые - вейнхимы, а некоторые вообще новые, чья плоть создана фантазией, знанием и силой. Один из таких следует за тобой. Специально созданный для выполнения особой миссии.

Небо на востоке медленно светлело. Блекли последние звезды. Темные силуэты вокруг Кавинанта и Хэмако приобретали все более ясные очертания, обнаруживая свою принадлежность тем или иным предметам.

- Вот Судьба всего отродья демондимов. Каждый вейнхим и юр-вайл осознает себя и не видит смысла быть тем, кем он является. Это результат выбора, которого он не делал. Но натуры вейнхимов и юр-вайлов совершенно разные. Вдохновленные хронической ненавистью к собственным формам, юр-вайлы испытывают неукротимую страсть к совершенству, жажду творить то, чем они не являются. И при этом они ни с чем не считаются. Они оказывают Презирающему любые услуги, а тот вознаграждает их знанием и снабжает материалом для сотворения новых созданий. Таких, например, как твой спутник.

Потому-то вейнхимы и удивились, не обнаружив в нем носителя Зла. При его создании юр-вайлы как будто отринули свое ожесточение и достигли идеального совершенства. Он - Судьба добродетели юр-вайлов... Но больше я ничего не могу говорить о нем.

Однако сущность вейнхимов абсолютно иная. Они не безрассудны в оценке сил; благодаря Великому Осквернению, которому Кевин-Расточитель и Лорд Фоул подвергли Страну, они узнали, чем грозит такая страсть. Они хорошо понимали, какую цену придется заплатить юр-вайлам и какую они уже платят это ненависть к себе. Вот почему вейнхимы избрали другой путь. Разделив с юр-вайлами Судьбу, они относятся к ней по-другому. Они ищут самооправдания.

Хэмако передвинулся, чтобы смотреть прямо на восток.

- Смысл слова "Судьба" в языке вейнхимов неоднозначен. Это и наша предопределенность, и наш выбор; а еще это слово означает совет и выработку общих решений. Судьба и выбор кажутся парой противоречивых терминов. Человеку предначертано судьбой умереть, но ни одна судьба не может определить, умрет ли он трусом или храбрецом. Вейнхимы выбрали путь, на котором они могут с достоинством встретить свое проклятие.

Только они одни решили служить Закону, к которому не имели отношения. Каждый риш возложил на себя свой собственный долг. Например, сад и животные. Противодействуя Солнечному Яду и Злу Презирающего, этот риш желает сохранить то, что рождается по Закону из природного семени, в той форме, в какой оно появилось на свет. И если Солнечный Яд когда-нибудь сгинет, будущее Страны должно быть обеспечено ее природной жизнью.

Кавинант слушал, и в горле у него стоял комок. Как велико то, что делали вейнхимы, и как ничтожно! Ему вдруг отчаянно захотелось что-то предпринять, как-то помочь им. На тысячах и тысячах квадратных лиг пространства, подвергающегося опустошительному действию Солнечного Яда, пещера с нормальными растениями была такой маленькой. Но результаты, которых добились вейнхимы, их истовая вера в Закон превращали ее в нечто грандиозное. Кавинант хотел высказаться на сей счет, но не нашел слов. Солнечный Яд должен был исчезнуть с лица земли, хотя бы ради вейнхимов, доказавших, что они достойны того будущего, которому служили. Кавинант закрыл лицо руками и с ужасом подумал о том, что их самоотверженность может оказаться напрасной.

Когда он поднял голову, солнце уже всходило.

Оно пришло в ореоле бледно-коричневой дымки - пустынное солнце. По мере того как угасала ночь, из тьмы проступали черты Страны. Осмотревшись вокруг, Кавинант вдруг обнаружил, что сидит в центре разрушенного подкаменья.

Дома лежали в руинах. Кое-где сиротливо стояли уцелевшие стены. Балки валялись, как трупы, а окна в упавших каменных плитах смотрели в небо невидящим взором. Поначалу Кавинант подумал, что деревню разрушило землетрясение, но, когда утренний свет стал ярче, он увидел новые детали.

Развалины были покрыты рваными дырами размером в ладонь, как будто железный град пал на деревню, изрешетил крыши, иссек стены и превратил территорию деревни в плотно утрамбованную площадку. Почву усеивали выбоины, будто ее разъело кислотой. Ближние скалы раскололись, изломались и каменным крошевом осыпались наземь.

- Огонь ада! - чуть слышно прошептал Кавинант. - Что здесь произошло?

Хэмако не пошевелился и лишь едва заметно кивнул. Судя по всему, это место было ему хорошо знакомо.

- Об этом я тоже хочу тебе рассказать, - со вздохом ответил он. Поэтому и привел тебя сюда.

Внезапно скала у него за спиной треснула и разверзлась, обнаружив помещение, откуда совсем недавно вышли они с Кавинантом. В пролом один за другим выбрались восемь вейнхимов, и проход вновь закрылся. Но Хэмако, казалось, не обратил на них внимания.

- Это подкаменье Дюринга - деревня, где жили те отмеченные Солнечным Ядом, которые пытались тебя убить. Они из моего народа.

Вейнхимы окружили Хэмако и Кавинанта. Взглянув на них, Кавинант вновь устремил взгляд на Хэмако. Он хотел услышать то, что намеревался рассказать ему этот человек.

- О, мой народ, - повторил бывший житель подкаменья. - Гордый народ... Двадцать оборотов луны тому назад мы были здоровыми и смелыми. Гордыми. Мы очень гордились тем, что избрали открытое неповиновение Верным. Наверное, ты слышал, для чего Верным требуется кровь. Все послушны их воле, как были послушны и мы в течение многих поколений. Но это слепое подчинение стало ненавистно нам, и однажды мы взбунтовались. О, гордость! Когда Всадник покинул нас, на подкаменье Дюринга пал Мрак на-Морэма.

Его голос задрожал.

- Возможно, ты не знаешь, что это такое. В тот день в небе стояло плодородное солнце. Мы, как всегда, вышли в поле и занялись обычной работой, не имея ни малейшего представления о грозившей нам опасности. Внезапно зеленое солнце заволокла зловещая тьма, и со стороны Ревелстоуна против ветра на деревню двинулось черное облако.

Хэмако закрыл лицо руками и сдавил лоб, словно воспоминания причиняли ему боль.

- Те, кто остались в своих домах - дети, матери, больные и слабые, погибли, как погибло наше подкаменье, в страшных мучениях. Остальные стали бездомными.

Казалось, описываемые события стояли у него перед глазами, но он не позволил себе отдаться чувствам и, сделав над собой усилие, продолжал:

- И тогда мы впали в отчаяние. Весь день и всю ночь мы бродили среди развалин, ни на что не обращая внимания. У нас отняли цель, ради которой мы жили. И поутру, застав моих соплеменников вне защиты. Солнечный Яд сделал свое дело - они стали такими, какими ты их видел.

Спасся я один. Перед рассветом, оплакивая смерть жены и дочери, я вышел из деревни и случайно наткнулся на трех вейнхимов. Те, видимо, почувствовали мое состояние и затащили меня в укрытие.

Хэмако поднял голову, стараясь справиться с нахлынувшими слезами.

- С тех пор я живу и работаю вместе с ришем. Я научился языку вейнхимов, овладел их знанием и разделил с ними их Судьбу. В душе я стал одним из них, насколько это возможно для человека. Но если бы я хотел просто рассказать тебе свою историю... - он пристально посмотрел на Кавинанта, - я не стал бы этого делать. У меня иная цель.

Он быстро встал и осмотрел собравшихся вейнхимов. Глядя на него, Кавинант тоже поднялся.

- Томас Кавинант, - сказал Хэмако, - я говорю тебе, что считаю себя вейнхимом. Они приняли меня в свое общество. Более того, моя потеря стала частью их Судьбы. Отмеченные Солнечным Ядом живут ужасной жизнью, совершая всевозможные злодеяния, пока не умирают. Ради меня мой риш взял на себя ответственность за них. За этими несчастными присматривают и оберегают их, пытаясь отвратить от мести за перенесенные страдания. Ради меня вейнхимы держат столько животных, сколько могут. Вот почему многие из моих соплеменников остались живы до сих пор. Вот почему риш не попытался освободить дхрагу. И вот почему... - он посмотрел Кавинанту прямо в глаза, - ..риш и я виновны в том, что ты чуть не погиб.

- Нет, - запротестовал Кавинант. - Это не ваша вина. Вы не должны обвинять себя в том, чего не могли предвидеть.

Хэмако решительным жестом отверг это возражение:

- Вейнхимы не могли предвидеть свое сотворение. Однако Судьба осталась.

Он вымученно улыбнулся:

- О Кавинант, я не собираюсь каяться. Но мне нужно, чтобы ты понял меня.

Он повел вокруг себя рукой:

- Вейнхимы пришли, чтобы предложить свою помощь в поисках твоих друзей. Я хочу, чтобы ты знал, почему они так поступают, и принял эту помощь такой, какой ее тебе предлагают. Прости нас за то, что мы многое утаили от тебя.

Кавинанта переполняло чувство благодарности. Не находя от смущения слов, он ответил так, как учила его Этиаран:

- Я благодарен вам за все. Принятие этого дара - честь для меня. И, принимая его, я возвращаю эту честь дающим. - Помолчав, он тихо добавил:

- Вы ее заслужили.

Напряженность медленно сходила с лица Хэмако. Не спуская с Кавинанта глаз, он что-то сказал вейнхимам, и те ответили, согласно покивав головами. Потом один из них выступил вперед и положил в протянутую руку Хэмако какой-то предмет. Это был каменный нож.

Кавинант вздрогнул. Заметив его замешательство, Хэмако доброжелательно улыбнулся и сказал:

- Не бойся. Я не причиню тебе зла. Дай мне руку.

С трудом осилив дрожь, Кавинант протянул правую руку ладонью вниз.

Хэмако крепко обхватил запястье, осмотрел шрамы, оставленные ногтями Джоан, и резко полоснул ножом по венам.

Кавинант вздрогнул, но Хэмако цепко держал его, не позволяя сделать шаг назад.

Тревога Кавинанта сменилась удивлением, когда он увидел, что порез не кровоточит. Края ранки раскрылись, но оттуда не показалось ни капли крови.

К ним приблизился дхрага. Его сломанная рука висела в лубке, но остальные раны уже зажили.

Он протянул Хэмако здоровую руку. Тот осторожно сделал надрез на ладони вейнхима. Через несколько мгновений черная кровь, брызнувшая из раны, уже струилась по руке и капала с локтя на землю.

Недолго думая, вейнхим протянул руку и прижал ладонь к ранке Кавинанта. Горячая кровь окрасила руку человека в черный цвет.

И в тот же миг Кавинант как будто в первый раз увидел других вейнхимов, которые стояли вокруг него в лучах рассветного солнца и что-то тихо напевали.

Сила, проникшая в руку, наполнила сердце необъяснимым восторгом. Кавинант как будто вырос и почувствовал себя могучим. Зрение стало зорким, словно у орла. Теперь он мог без труда высвободиться из рук Хэмако. Но он не стал этого делать.

Вейнхим разжал пальцы и поднял руку. Кровотечение остановилось. Остатки черной крови быстро всосались назад, и рана заросла.

Дхрага отошел. Хэмако передал нож даризитару и, пока тот резал свою ладонь, сказал:

- Скоро тебе покажется, что сила переполняет тебя, но, прошу, потерпи. Стой смирно, пока все вейнхимы не исполнят ритуал. Полученной силы должно хватить тебе надолго.

Даризитар приложил надрезанную ладонь к ране Кавинанта. Тот ощутил новый прилив силы. Голова у него закружилась, но теперь он мог свернуть горы. Рана на его кисти жадно поглощала кровь даризитара. Когда вейнхим отошел, Кавинант едва не сорвался с места, но сдержался и подставил руку очередному донору.

После третьей порции он понял, что получает нечто большее, чем силу. Дхрагу он узнал по ранам.., но как он узнал даризитара? Ведь он никогда не приглядывался к этому вейнхиму и знал его лишь по рангу, так же как третьего - дхубху и четвертого - врайта. Новое ощущение наполнило его душу ликованием.

Пятым подошел драми, шестым - гохритсар. Кавинант приплясывал на месте, не в силах сдерживать бушевавшую в нем энергию. Пальцы Хэмако побелели, но его хватка была для Кавинанта не более чем легким прикосновением. Ему хотелось вырваться и по-дикарски запрыгать среди развалин. В ушах шумело, и он с трудом различал слова, произнесенные Хэмако:

- Помни о своих друзьях. Не жалей этой силы. Пока она остается, да не остановит тебя ни ночь, ни рок.

Подошел грамин.

Кавинант почувствовал себя огромным, как Грейвин Френдор, и могучим, как Огненные Львы. Ему казалось, что он мог ломать руками камни, задушить любого Опустошителя в своих объятиях.

Подошел дхурнг - восьмой и последний.

Хэмако отдернул руки, словно сила Кавинанта обожгла его.

- А теперь иди! - крикнул он. - Иди ради Страны и Закона, и пусть ни одно проклятие не одержит над тобой победы!

Кавинант гордо вскинул голову и издал крик, который эхом разнесся на несколько лиг:

- Линден!

Обернувшись на северо-запад, Кавинант дал выход силе, дарованной ему кровью вейнхимов, и, когда она хлынула потоком наружу, он помчался к Ревелстоуну - быстрый, как молния.

Глава 17

Кровь и скорость

Из-за горизонта медленно вставало подернутое коричневой дымкой солнце. Его злые лучи жадно высасывали из Страны влагу жизни. В воздухе повисло густое знойное марево. Голая земля пропеклась и стала твердой, как известковый туф. Грязь превратилась в пыль, а пыль вздымалась к небу от любого движения. Казалось, сама земля источала ядовитые испарения. На горизонте, будто воплощение Солнечного Яда, трепетали миражи. Гибельное светило стирало характерные черты Центральной Равнины, превращая ее в безжизненную пустыню.

Но в венах Кавинанта бурлила кровь вейнхимов. Он бежал быстро и легко. Он не мог остановиться, даже если бы захотел. В его мышцах играла сила, сердце ритмично и весело стучало в груди. Не уставая восхищаться собственной скоростью, он бежал, как быстроногий ранихин.

На бегу он сверялся с картой, которую хранил в памяти. Через широкую Виндскаурскую пустошь - одиннадцать лиг. Через пологие холмы Кураш Фестиллин - три лиги.

К полудню Кавинант перешел на быстрый шаг; казалось, он изголодался по долгому пути и никак не мог насытиться. Витрим и сила вейнхимов сделали его неутомимым.

Вейн, как обычно, следовал за ним по пятам. Ему была нипочем любая скорость. Он легко одолевал лигу за лигой, будто земля сама бежала у него под ногами.

Вдоль Житниц Тэйны, где в древние времена выращивали прекрасные урожаи зерновых - десять лиг. Вверх по длинному каменистому Гришанскому склону на высокогорье - две лиги. Вокруг сухой впадины Прозрачного озера в центр Анделейнсайона, где прежде в Стране торговали фруктами, - пять лиг.

Кавинант двигался, как во сне, не ощущая времени и расстояния, мерой которому служили пот и усилия. Вейнхимы заплатили за него эту цену, и ему осталось лишь бежать и бежать. Он мчался до тех пор, пока не стемнело и дорога под ногами не утонула в сгустившихся сумерках. Кавинант испугался, что ему придется сбавить темп, но тревога оказалась напрасной. На черном небосводе одна за другой загорались яркие звезды, а вскоре над горизонтом взошла луна и залила землю серебристым светом. Кавинант приободрился и, чтобы развлечься, стал выкрикивать в темноту названия мест, которые оставлял за спиной.

Через Сердце Пустоши - четырнадцать лиг. Вниз по Полям Изобилия, погубленным Солнечным Ядом, - шесть лиг. Вверх, через зубчатые гребни Утробы Эмакримма - три лиги. Вдоль Тоскливых Камней, каменной россыпи, похожей на остатки землетрясения, - десять лиг.

Ночь распростерлась над землей, как орифламма. Она долго скалила зубы-звезды над равниной, но наконец закрыла свою пасть, и Кавинант продолжал путь уже в серой утренней дымке. Обогнав луну и звезды, он настиг рассвет в пересохшем русле Соулсиз - почти в ста лигах от настволья Каменной Мощи. Дар вейнхимов воистину не имел цены. Не обращая внимания на Вейна, топающего за спиной, Кавинант подкрепился витримом и вскоре оставил за спиной Центральную Равнину, упрямо пробираясь на северо-запад, к Ревелстоуну.

По открытой низине Речного Луга - пять лиг. Через болота Серых Прокосов, которые пустынное солнце сделало проходимыми, - девять лиг. Вверх по скалам Приграничной Полосы - три лиги.

Солнце уже стояло в зените, когда Кавинант волей-неволей умерил свою прыть. Нет, его сверхъестественная сила не исчерпалась, но он ощутил, что начинает слабеть. Это чувство пришло к нему внезапно и ошарашило, как удар кулаком. Кавинант ускорил шаг, упрямо стараясь выжать из исчезающего дара вейнхимов все, что только можно.

Через Холмистые Просторы - двенадцать лиг.

А сила все таяла, и сохранять скорость становилось все трудней. В горле саднило от пыли.

Через пологие холмы Священного Раздела - семь лиг.

Когда последние лучи заката коснулись края Западных Гор, Кавинант еще шагал по холмам, но уже задыхаясь и спотыкаясь, - чудесная сила иссякла. Он снова стал смертным. Его бедное сердце опять колотилось, как бешеное, и легким не хватало воздуха.

Кавинант без сил повалился на землю и долго лежал, пытаясь отдышаться. Он молча смотрел на Вейна, стараясь отыскать в нем хоть какие-то признаки усталости, но черная фигура, смутно темнеющая на фоне вечернего неба, по-прежнему их не выказывала. Придя наконец в себя, Кавинант сделал пару глотков витрима из пустеющего меха и вновь отправился в путь.

Он понятия не имел, сколько времени сэкономил в пути. Как долго ему еще идти? Два дня? А может, три? Но, сколько бы ни было, он очень надеялся, что за это время с его друзьями ничего не случится. Если только ему опять что-нибудь не помешает...

Он вознамерился идти всю ночь. Вообще-то неплохо было бы поспать, но Кавинант устал гораздо меньше, чем уставал обычно, одолев лиг пять. Даже ноги не болели. Сила и витрим вейнхимов оказали ему неоценимую помощь. И, несмотря на то что запасы напитка подошли к концу, Кавинант рассчитывал покрыть какое-то расстояние, прежде чем выдохнется окончательно.

Пройдя примерно лигу, он вдруг увидел блеснувший слева огонек костра.

Костер горел далеко, и поначалу Кавинант решил пройти мимо. Но через несколько мгновений он передумал и, пожав плечами, направился к нему: Кавинанту вдруг подумалось, что у огня могли сидеть те, кого он так долго искал. И даже если впереди его ждала опасность, он не мог оставить ее за спиной, не выяснив, что она собой представляла.

Кавинант крадучись приблизился к костру, лег на жесткую землю и стал наблюдать.

То была большая куча хвороста, объятая ярким пламенем. Неподалеку лежало еще несколько вязанок и три больших, туго набитых мешка. У огня сидела одинокая фигура в ярко-красной мантии. Откинутый капюшон открывал морщинистое лицо немолодой женщины и крашенные в рыжий цвет волосы. Что-то черное прикрывало ее шею.

В душе Кавинанта шевельнулось смутное воспоминание. Прежде он видел кого-то похожего на нее, но никак не мог вспомнить, где и когда. Женщина сделала какое-то движение, и он увидел у нее в руке короткий железный жезл с треугольником на конце. "Проклятие", - сквозь зубы прошептал Кавинант. Он узнал в ней Всадницу по тому описанию, которое Линден дала ему после бегства из подкаменья Кристалла.

Стараясь двигаться бесшумно, Кавинант стал потихоньку отползать прочь. Эта женщина была ему не нужна. Гравелинга настволья Каменной Мощи сказала, что похитителя Линден зовут Сантонин на-Морэм-ин. Значит, тот был мужчиной. А коли так, то и рисковать не следовало.

Внезапно Кавинант услышал негромкое сопение. Огромная фигура выпрыгнула из темноты и отрезала ему путь к отступлению. Угрожающе рыча, она надвигалась на Кавинанта.

Тишину ночи прорезал голос:

- Дин!

Всадница. Она стояла и смотрела на Кавинанта, Вейна и рычащую тварь.

- Дин, - скомандовала она. - Приведи их ко мне!

Существо постепенно приближалось к Кавинанту, заставляя его пятиться к костру. Вступив в круг света, он наконец разглядел своего преследователя. Это было огромное животное.

Голова твари походила на голову саблезубого тигра, но телом существо напоминало лошадь - этакий "конь" высотой в полтора человеческих роста, с длинной лохматой шерстью и широченной спиной, где могли бы уместиться пять-шесть всадников. На ногах, оканчивающихся копытами, росли острые длинные шпоры.

Поводя налившимися кровью глазами, животное снова угрожающе зарычало. Кавинант поспешно отступил еще на шаг, стараясь, однако, не слишком приближаться к Всаднице.

Вейн спокойно следовал за своим хозяином, беспечно повернувшись спиной к животному.

- Полурукий! - ошеломленно вскрикнула Всадница. - Мне велели дожидаться тебя, но я не думала, что ты придешь так скоро. - Она помолчала и добавила:

- Не бойся Дина. Верно говорят, что Рысаки - порождение Солнечного Яда. Но именно поэтому они не едят мяса. Их с детства воспитывают в послушании. Без моего приказа Дин не обратит против тебя своих клыков и шпор.

Кавинант разглядывал Всадницу, стоящую по другую сторону костра. У нее были приземистая фигура, широкий нос и упрямый подбородок. Волосы, собранные в небрежный пучок, спускались на шею. Похоже, эту женщину совершенно не заботила ее внешность. Концы черной накидки, наброшенной на плечи, спускались почти до земли. Единственным, что казалось примечательным в ее внешности, был взгляд - пронзительный и цепкий.

Кавинант не верил ей абсолютно. Но он решил, что лучше иметь дело с ней, чем с ее Рысаком.

- Докажи свои слова. - Кавинант с досадой отметил, что голос его звучал нетвердо. - Пусть животное уйдет. Она взглянула на него сквозь пламя.

- Как пожелаешь.

Не спуская с Кавинанта взгляда. Всадница крикнула:

- Дин! Убирайся прочь! Но следи за ним и будь готов ко всему!

Животное разочарованно рыкнуло, затем повернулось и потрусило в ночь.

- Теперь ты доволен? - бесстрастно спросила она. Кавинант неопределенно пожал плечами:

- Зверь слушается тебя. - Он ни на секунду не терял бдительности. - А ты довольна, что дождалась меня?

Всадница испуганно взглянула на Кавинанта, словно имела причину бояться его, но не хотела этого показывать.

- Ты не понял меня, Полурукий. По-моему, я больше, чем ты, имею оснований опасаться.

- Как ты узнала обо мне? - хрипло осведомился Кавинант.

- Из-за тебя Сивит на-Морэм-вист лишился законной добычи в подкаменье Кристалла и чуть было не погиб. Поэтому запомни... - Ее голос дрогнул. - Я Мемла на-Морэм-ин. Если ты попробуешь навредить мне, тебе придется плохо.

Она судорожно сжала рукх, но поднять его не решилась.

- Отсюда до подкаменья Кристалла около ста пятидесяти лиг, недоверчиво сказал Кавинант. - Как ты могла узнать о том, что там произошло?

Мемла ответила не сразу.

- Когда ты расплавил жезл, Сивит стал беспомощным. Но в Ревелстоуне известно все, что происходит с каждым рукхом. На помощь Сивиту немедля был послан другой Всадник. Он-то и поведал нам эту историю, когда общался с Ревелстоуном посредством своего жезла. И меня послали сюда дожидаться тебя.

- Послали? - изумленно спросил Кавинант. "Будь осторожен, - шепнул он себе. - Всему свое время".

- Но зачем? Откуда вы знали, что я приду?

- А куда еще, как не в Ревелстоун, отправится Полурукий с белым кольцом? - ответила она спокойно. - Ты бежал из подкаменья Мифиль на юг и вновь объявился в подкаменье Кристалла. Твоя цель ясна. Вот почему меня отправили сюда.., и не только меня. Семь Верных патрулируют окрестности Ревелстоуна, так что тебе не пробраться в Башню незамеченным. Нам велено сопровождать тебя, если ты придешь как друг. А если намерения твои враждебны, то мы должны сообщить об этом в Ревелстоун.

Больше Кавинант не стал себя сдерживать.

- Не лги мне! - воскликнул он. - Тебя послали убить меня. И то же самое должны сделать жители любой деревни, как только я там появлюсь. Верные думают, что я представляю для них какую-то угрозу.

Всадница взглянула на него сквозь пляшущие языки костра:

- А разве это не так?

- Все зависит от того, кому вы служите. Стране или Лорду Фоулу.

- Лорд Фоул? Это имя мне неизвестно.

- Вы называете его а-Джеротом семи кругов ада. Мемла остолбенела:

- Ты спрашиваешь, служу ли я а-Джероту?! Ты так долго путешествовал по Стране и не понял, что Верные призваны бороться с Солнечным Ядом? Чтобы обвинить нас...

Кавинант не дал ей договорить:

- Докажи это. - Он указал пальцем на ее рукх:

- Отложи его в сторону. Не сообщай им о моем приходе. Она застыла в нерешительности.

- Если ты действительно служишь Стране, - продолжал Кавинант, - ты не должна бояться меня. А вот у меня нет причин доверять тебе. Черт возьми! Я знаю, что ты попытаешься убить меня. И мне плевать, насколько ты круче Сивита. - Он кивнул на кольцо, надеясь, что она не знает о том, что сила его исчерпана. - Я разорву тебя на куски - если только ты не дашь мне повода отказаться от этого намерения.

Плечи Всадницы медленно опустились.

- Хорошо, - последовал еле слышный ответ. Ухватив жезл за треугольник, Мемла протянула его над костром Кавинанту.

Тот взял его левой рукой, стараясь не прикасаться к источнику силы своим кольцом. Волна облегчения прокатилась по всему его телу. Он сунул жезл за пояс, потом дернул себя за бороду, чтобы не поддаться эйфории, и призадумался над тем, что делать дальше.

Но не успел он и слова произнести, как Мемла заговорила:

- Теперь я в твоих руках. Ты можешь сделать со мной что хочешь. Но, прежде чем ты придумаешь, какой смерти меня предать, я хочу тебе объяснить, что движет Верными. Несколько поколений подряд Читающие Истину предсказывали появление Полурукого с белым кольцом. Они видели в этом кольце знак погибели всего клана Верных, которую могла предотвратить только смерть его владельца.

Полурукий, мы - последний бастион силы в Стране. Все остальное уже погублено Солнечным Ядом. Лишь благодаря нашей неусыпной бдительности в Стране еще существует жизнь. Если нас не станет, ей придет конец. Вот почему мы искали твоей смерти.

Однако Гиббон на-Морэм узрел в случае с Сивитом великий смысл. Твоя сила впервые открылась Верным. На-Морэм созвал совет, который заседал несколько дней, и его члены решили принять вызов нашей судьбы. Совет посчитал, что такая сила, как твоя, - чудесный и редкий дар. Ее надо использовать во благо, а не для сопротивления Верным. Гиббон на-Морэм сказал, что лучше оказать тебе помощь, рискуя тем самым исполнить предсказание Читающих Истину, чем смотреть, как ты попусту растрачиваешь свою мощь. Вот почему я не желаю тебе зла, как Сивит, который за это и поплатился.

Кавинант внимательно слушал и гадал о том, говорит Мемла правду или лжет. Сандер и Холлиан научили его не доверять Верным. Но ему требовалось добраться до Ревелстоуна и сделать это так, чтобы лишний раз не подвергнуть опасности своих друзей. Он решил поладить с Всадницей.

- Ладно, - сказал он, стараясь говорить как можно мягче. - На этот раз я поверю тебе. Но мне хочется, чтобы ты поняла меня правильно. Я бы пальцем не тронул Сивита, если бы он не напал на меня.

Он не помнил, что произошло в подкаменье Кристалла, но по вполне разумным причинам не желал сознаваться в этом. Побуждаемый чувством безопасности, Кавинант продолжал:

- Он заставил меня прибегнуть к насилию. Мне нужна была только эг-бренд.

Он думал, что Мемла спросит его, зачем ему понадобилась эг-бренд. Но того, что сказала Всадница, он никак не ожидал.

- Сивит сообщил, что ты выглядел очень больным. По спине Кавинанта побежали мурашки. "Осторожно, - предупредил он себя. - Будь с ней очень осторожен".

- Меня одолел приступ лихорадки, вызванный Солнечным Ядом. - Он изо всех сил старался говорить убедительно. - Но в тот момент я уже почти поправился.

- Еще Сивит сообщил, - продолжала она, - что тебя сопровождали мужчина и женщина. Мужчина был жителем подкаменья, но женщина.., женщина выглядела чужестранкой.

Контролируя каждое слово, Кавинант решил рискнуть.

- Их взял в плен Сантонин на-Морэм-ин, - сознался он. - Я иду за ними уже несколько дней.

Он рассчитывал, что такая откровенность удивит Мемлу, но та нахмурилась, точно уличила его во лжи.

- Сантонин? Его нет в Ревелстоуне уже много дней.., но я не думаю, чтобы за это время он захватил каких-то пленников.

- Тем не менее он забрал троих моих друзей! - закричал Кавинант. - Еще пара дней - и я их догоню. Подумав немного, она покачала головой:

- Нет. Если бы он схватил твоих спутников, то с помощью рукха сообщил бы об этом остальным Всадникам. Я - на-Морэм-ин. Такая важная новость не прошла бы мимо меня.

Кавинанта охватило чувство безысходного отчаяния. Кто же ему лгал? Гравелинга из настволья? Мемла? Или Сантонин, потому что решил оставить у себя обломок Камня Иллеарт?

Где же правда? У Кавинанта закружилась голова. Но он постарался сохранить безразличное выражение лица.

- Значит, ты считаешь, что я все это выдумал? Мемла была либо хитрой, либо очень смелой женщиной. Спокойно взглянув Кавинанту в глаза, она сказала:

- Я считаю, что ты не захочешь рассказать мне о своем спутнике.

Всадница кивнула в сторону Вейна. Тот стоял у костра, застыв на месте.

- Мы с ним заключили договор, - язвительно ответил Кавинант. - Я ничего не говорю о нем, а он ничего не говорит обо мне.

Всадница прищурилась:

- Ты сплошная загадка, Полурукий. Ты пришел в подкаменье Кристалла с двумя спутниками. Похитил у Сивита эг-бренд. Показал свою силу и исчез. Совершенно неожиданно появился вновь - уже без трех спутников, но зато с этим черным таинственным истуканом. И потом ты хочешь, чтобы тебе доверяли. Неужели сила твоего кольца делает тебя таким самонадеянным?

"Ах, самонадеянным? - злобно подумал Кавинант. - То же самое я могу сказать и о тебе". Он выхватил из-за пояса рукх и швырнул его Мемле под ноги.

- Хорошо, - прорычал он. - Говори с Ревелстоуном! Скажи им, что я пришел. Скажи, что любой, кто обидит моих друзей, будет иметь дело с Обладателем белого золота!

Всадница удивилась и испугалась одновременно. Она нерешительно посмотрела на жезл и снова воззрилась на Кавинанта. Похоже, она не знала, как поступить. Но Мемла вскоре приняла решение: она сунула рукх под мантию и, поправив накидку, сказала со вздохом:

- Как хочешь. - Ее взгляд стал жестким. - Если твоих друзей действительно доставят в Ревелстоун, я позабочусь об их безопасности.

Кавинант немного смягчился. Но его тревога и подозрительность не улеглись.

- Еще одно, - сказал он уже спокойнее. - Если ты не повстречала Сантонина по дороге сюда, значит, вы разминулись.

- Наверное, - ответила она, устало пожав плечами. - Страна велика, а я всего лишь женщина. Всадники знают только о месте нахождения и состоянии каждого рукха. И хоть окрестности Ревелстоуна патрулируют еще семеро наших. Сантонин мог при желании прошмыгнуть мимо них незамеченным. Да, видно, напрасно я доверилась Дину: любой Всадник может приказать ему молчать, и мне об этом не будет ничего известно. Если ты думаешь, что намерения Сантонина нечисты, я не сумею разубедить тебя.

Она помолчала и добавила:

- Прости меня, но я немолода и уже устала с тобой спорить. Мне надо отдохнуть.

По-старчески сгорбившись, она замерла у костра.

- Если ты не Глуп, то тоже отдохни. До Ревелстоуна целых шестьдесят лиг, а езда на Рысаке - занятие не из легких.

Кавинант пристально посмотрел на нее, обдумывая сложившуюся ситуацию. Меньше всего ему сейчас хотелось отдыхать - слова Всадницы встревожили его не на шутку. Тем не менее он собирался остаться с Мемлой: лучше ехать на Рысаке, чем шлепать пешком. По крайней мере, так будет быстрее. Правду она говорила или нет, он мог узнать об этом только в Ревелстоуне. Подумав немного, Кавинант уселся у костра, рассеянно отвязал от пояса мех с витримом и сделал небольшой глоток.

- Ты, наверное, хочешь есть и пить? - спросила Всадница. - У меня есть и то и другое.

Она указала на мешки. Кавинант покачал головой:

- У меня хватит своих запасов еще на день.

- Не доверяешь, значит.

Она вытащила из мешка одеяло и расстелила его на земле. Повернувшись к Кавинанту спиной. Всадница легла, завернулась в одеяло, будто защищаясь от его подозрений, и в скором времени заснула.

Кавинант наблюдал за ней сквозь пламя догорающего костра. Его сотрясал озноб, не имеющий к ночной прохладе никакого отношения. Ну и задала же ему загадок эта Мемла! Его не волновало недоверие Всадницы - тут они были квиты. И как отнесутся Верные к тому, что он узнал о Солнечном Яде, тоже не вызывало сомнений. Но его озадачил тот факт, что Мемла так яро защищала Сантонина. Неужели он был единственным злодеем среди Верных? А вдруг это еще одна попытка Лорда Фоула наложить лапы на его кольцо? Еще одна попытка сделать его одержимым, как Джоан? Вопросы роились в голове, а ответов на них не возникало. Кавинант застонал от отчаяния.

Он понимал, что, если Линден не окажется в Ревелстоуне, ему поневоле придется просить помощи у Верных. Без них он не отыщет Сантонина. Но за помощь полагается платить. Что же мог предложить им Кавинант? Только ответную помощь и всяческую поддержку.

Он дергал себя за бороду, стараясь додуматься до чего-нибудь путного. Глядя на спину Мемлы, он ждал прозрения, но испытывал только страх. Кавинант боялся, что его действительно могут заставить отказаться от кольца.

"Нет. Только не это! - Он стиснул зубы, стараясь унять пробирающую его дрожь. - Что же ожидает меня в будущем?" Этот вечный вопрос прокаженного мучил Кавинанта неотступно. Он вновь и вновь осознавал, что ответ крылся в погоне за целью, в четком понимании своих нужд в настоящем времени. Но Кавинант знал, что ему никогда не достичь такой целеустремленности и никогда не избавиться от тяжести внутренних противоречий.

Наконец он задремал. Беспокойные сны сменяли друг друга. Ночь наполнилась кошмарами, видениями самоубийства, в которых он узнавал факты из собственной судьбы. Во сне он с ужасом вспомнил, что отказался от себя ради Джоан, - а ведь это тоже было самоубийством. Всякий раз, просыпаясь, Кавинант пытался выбросить из головы увиденное во сне, но едва сон снова охватывал его, кошмары возвращались.

Мемла поднялась перед самым рассветом. Кряхтя и проклиная боль в суставах, она развела костер и повесила над огнем глиняный горшок с водой. Пока вода грелась. Всадница опустилась на колени, обратилась лицом к Ревелстоуну и, ткнувшись лбом в пыль, зашептала молитвы на незнакомом языке.

Вейн, по-прежнему невозмутимый, не обращал на нее внимания.

Вскоре вода вскипела, и Мемла принялась за утренний туалет. Вымыв руки, лицо и шею, она предложила остатки чистой воды Кавинанту. Тот не отказался. Ему хотелось смыть с себя остатки ночных кошмаров. Пока он, фыркая, плескался над водой. Всадница достала из мешка съестное и приготовила завтрак.

На всякий случай Кавинант отказался от еды. Возможно, у Мемлы и не было ничего плохого на уме, но она служила на-Морэму. Кавинант решил не рисковать. К тому же у него еще оставалось немного витрима. А еще ему хотелось напомнить ей, что он не доверял ни Всадникам, ни прочим Верным. Хотя, разумеется, он был признателен ей за вчерашнюю искренность...

Услышав отказ, Мемла пожала плечами.

- А ты не очень-то вежлив, - сказала она. - Отсюда до Ревелстоуна четыре дня пути. Может, ты собираешься питаться воздухом и пылью, когда жидкость в твоем мехе закончится?

- Я собираюсь доверять тебе ровно настолько, насколько придется, и не больше, - четко и раздельно произнес Кавинант.

Услыхав такой ответ, Мемла нахмурилась, но ничего не сказала.

Близился рассвет. Всадница принялась собирать свои пожитки. Увязав мешки и вязанки хвороста, она подняла голову и крикнула:

- Дин!

Кавинант услышал топот копыт. Через несколько секунд у костра появился Рысак.

Всадница заставила зверя опуститься на живот. Судя по тому, как подчинялся ей огромный Дин, он знал свою хозяйку уже много лет. Мемла принялась грузить вещи, перекидывая связанные мешки и вязанки через широкую спину животного. Потом ухватилась за длинную шерсть и ловко вскарабкалась на холку Рысака.

Кавинант не сразу отважился последовать ее примеру. Он всегда побаивался ездить на лошадях - отчасти из-за их силы, отчасти из-за того, что панически страшился высоты. А Рысак был выше и сильнее любого коня. Однако выбора у него не оставалось. Когда Мемла с раздраженным видом обернулась к нему, Кавинант набрался смелости и, взгромоздившись на животного, уселся у нее за спиной.

Дин поднялся на ноги. Кавинант тут же ощутил привычный приступ головокружения и судорожно вцепился в лохматую шерсть. Мемла развернула Рысака мордой к восходящему солнцу, и в этот момент мир завертелся в глазах Кавинанта, как в калейдоскопе.

Из-за горизонта выкатилось солнце в коричневом ореоле. Над землей повисло знойное марево, искажающее вид местности. Вспомнив о своей недавней силе, дарованной вейнхимами, Кавинант преодолел тошноту и удивленно уставился на Мемлу: похоже, она не испытывала никаких неприятных ощущений.

Всадница будто услышала его немой вопрос.

- Дин - порождение Солнечного Яда, - сказала она. - Его тело защищает нас, как тот же камень.

Дернув за косматую шерсть, она направила животное в сторону Ревелстоуна.

Галоп Дина оказался неожиданно плавным. Намотав на руки длинные пряди, Кавинант понемногу расслабился. Земля по-прежнему была далеко внизу, но он уже не боялся свалиться со спины Рысака. Мемла же вообще не чувствовала во время езды каких-либо неудобств. Она сидела, скрестив ноги, у самых плеч животного и лишь изредка придерживалась за загривок, когда теряла равновесие.

Вейну на Рысаке места не нашлось. Очевидно, Всадница решила не обращать на него внимания - точно так же, как он игнорировал ее. Однако Вейн и не нуждался в подобной заботе. Он легко бежал за Дином, и выражение его лица оставалось рассеянным и бесстрастным.

Кавинант все утро хранил молчание и только изредка, когда жара становилась невыносимой, отхлебывал глоток витрима. Но после краткого полуденного привала, вновь разместившись на спине Дина, он вдруг почувствовал желание поговорить со своей спутницей. Ему нужна была информация. Он больше не мог находиться в состоянии неведения. Кавинант робко попросил Мемлу объяснить ему, что такое Заповеди Верных.

- Заповеди! - воскликнула она через плечо. - Полурукий, время, что мы проведем в пути, исчисляется днями, а не оборотами луны.

- А ты в двух словах, - пошутил он. - Если не хочешь, чтобы я погиб, помоги. Мне нужно знать, с чем придется иметь дело.

Она молчала.

- Значит, ты попросту лгала мне! - крикнул Кавинант, желая поддеть ее.

Мемла резко пригнулась, откашлялась и сплюнула на землю.

- Заповеди, - заговорила она бесстрастно, - это древнее и великое знание Верных о Стране и о том, как уцелеть под Солнечным Ядом. Всадники обязаны щедро делиться им, иначе жителям настволий и подкамений просто не выжить.

"А вместо этого вы похищаете людей и используете их кровь для обретения силы", - подумал Кавинант.

- Но тебе может быть интересна лишь малая часть Заповедей, продолжала Всадница. - Ведь ты неуязвим для Солнечного Яда. Какой же смысл пересказывать тебе каждый из священных текстов? Хотя твое желание понятно. Тебе, как Обладателю белого кольца, необходимо понять только один вопрос. Вопрос о треугольнике.

Она вытащила из-под мантии рукх и помахала им.

- Три угла Истины. То, на чем зиждется наше служение.

В такт топоту копыт огромного Рысака, она запела:

Три дня злодействует Солнечный Яд.

Три Заповеди у правды.

Три слова сказал на-Морэм:

Три угла у Истины.

Когда она замолчала, Кавинант спросил:

- Что ты имеешь в виду, говоря "три дня"? Разве действие Солнечного Яда не сокращается? Разве каждое солнце не господствует по четыре-пять дней, а то и больше?

- Да, - раздраженно ответила Мемла, - так оно и есть. Но Читающие Истину говорили, что Верные должны придерживаться числа три, ибо, когда установится трехдневный цикл Солнечного Яда, его сила и наша мощь уравновесят друг друга. Затем мы постараемся нарушить это равновесие в нашу пользу, что и приведет к ослаблению Солнечного Яда. Вот почему на-Морэм нуждается в твоей помощи.

Кавинант открыл было рот, но Мемла продолжала:

- Итак, я говорю о трех углах Истины, которые тебе необходимо понять. Это три факта, которыми руководствуются Верные и исходя из которых живет каждая деревня.

Первое заключается в том, что Солнечный Яд - самая могущественная и эффективная сила в Стране, с которой ничто не может сравниться.

Второе: ни один смертный не может устоять перед Солнечным Ядом. Только тот, кто обладает великим знанием или великой хитростью, может питать надежду остаться в живых в течение хотя бы одного солнечного цикла. Быстро или медленно, но Солнечный Яд губит все и вся.

Третье: нет силы, которая могла бы противостоять проклятию Страны, кроме той, что проистекает из самого Солнечного Яда. Его мощь нужно суметь отразить и направить против него же. Иного пути не существует Поэтому Верные проливают кровь, ибо кровь есть ключ к Солнечному Яду. И если мы не будем искать эту силу, не будет и конца нашей погибели.

Ты слушаешь, Полурукий? Я не сомневаюсь, что во время странствий по Стране ты наслушался о Верных всякой небывальщины. Несмотря на все наши усилия, жители настволий и подкамений верят, что мы используем их кровь в нечистых целях.

В ее голосе Кавинант уловил нотки обиды.

- Не заблуждайся! Мы платим чрезмерную цену. Но мы несем свой крест, потому что это единственное средство сохранить Страну. Если хочешь кого-то обвинить, так обвиняй а-Джерота, который навлек на себя справедливый гнев Творца, и еще когорту древних предателей - проклятого Берека и его подпевал, которые объединились с а-Джеротом.

Кавинант хотел возмутиться. Как только Всадница назвала Берека предателем, ее доводы потеряли для него убедительность. Он не знал Берека Полурукого лично - Лорд-Основатель был уже легендой, когда Кавинант впервые появился в Стране. Но он своими глазами видел то, что происходило в течение сорока веков после смерти Берека, а Мемла знала об этом понаслышке. Любая теория, выставлявшая Берека предателем, основывалась на лжи, а потому и любые выводы ее были ложными. Однако Кавинант промолчал, поскольку не знал, как доказать свою правоту. Он не знал, как ускорить победу над Солнечным Ядом.

Не желая ввязываться в бессмысленный спор, он сказал:

- Ладно, позволь мне остаться при своем мнении на сей счет. Поговорим о другом. Я смутно представляю себе, кто такой а-Джерот. И что такое эти "семь кругов ада"?

Мемла что-то мрачно проворчала. Кавинант подозревал, что она возмущалась его недоверием, хотя и сама подсознательно чувствовала смятение в своей душе. Но Всадница ответила:

- Это дождь, пустыня, мор, плодородие, война, жестокость и тьма. Но я верю, что есть и восьмой круг ада. Слепая враждебность.

После этого она наотрез отказалась продолжать беседу, несмотря на все попытки Кавинанта втянуть ее в разговор.

Когда они сделали привал на ночь, Кавинант отбросил пустой мех и принял из рук Мемлы еду. На следующее утро он помог ей собрать пожитки и приготовиться к дальнейшему путешествию.

Сидя на спине Дина, Всадница смотрела на восход солнца. Сияющий диск поднялся над горизонтом в зеленой дымке.

- Плодородное солнце, - пробормотала Мемла, покачав головой. Пустынное солнце несет с собой погибель, дождевое создает массу препятствий. Чумное солнце опасно и вызывает отвращение. Но для тех, кто должен путешествовать, хуже всего солнце плодородное. Прошу, не разговаривай больше со мной. Я должна внимательно следить за дорогой, иначе мы заблудимся.

Не успели они проехать и пол-лиги, как вся земля покрылась зеленым ковром свежей травы. Там и сям по земле вились молодые лианы, а на кустах раскрывались бутоны с запахом мяты.

Мемла вытащила рукх, сняла крышку и вылила из его полой середины немного крови. Смочив ею свои руки, она принялась чуть слышно напевать. Треугольник вспыхнул алым пламенем, едва заметным при ярком солнечном свете.

Под копытами Дина появилась борозда, убегающая в сторону Ревелстоуна. Борозда рассекала не только травяной покров, но и подрастающий кустарник. Казалось, что невидимая змея скользила на северо-запад сквозь буйную растительность. А Дин как ни в чем не бывало скакал вдоль этой борозды.

Мемла уже не напевала, а что-то тихо бормотала, уставившись на пылающий треугольник. Зелень вокруг буйствовала, наливалась соком и разрасталась на глазах. Все сезоны ее развития укладывались в малые доли дня. Однако борозда оставалась нетронутой. Деревья будто сдвигались, уступая ей дорогу, кусты разделялись, точно вырубленные топором; на краях борозды рост и цветение растений прекращались, и ни одно из них не смело пересекать эту странную границу.

Обернувшись, Кавинант не обнаружил и следа от их путеводной линии. Сразу же за спиной Дина широкая борозда смыкалась в нить. Вейну приходилось самому прокладывать себе дорогу. Но он делал это с обычной для него невозмутимостью: юр-вайл продирался сквозь заросли, на бегу ломал деревья и крушил колючие кусты, которые не оставляли на его черной коже ни единой царапины. Казалось, он попросту не замечал препятствий. Наблюдая за ним, Кавинант не знал, чему больше удивляться: поразительной способности Мемлы создавать этот путь или поразительной способности Вейна путешествовать с такой скоростью по бездорожью.

Вечером Всадница объяснила свой фокус с бороздой. Ее рукх, сказала она, черпал силу в Ревелстоуне из мастера-рукха, за которым следили Верные. Чтобы создавать борозду, ей приходилось предельно концентрировать свое внимание. Но чем ближе они находились к Ревелстоуну, тем легче становилось это делать. Вот потому-то Мемле удавалось прокладывать путь и на следующий день, когда деревья вымахали почти до неба, кустарник стал похож на лес, а вереск и папоротник доходили Рысаку до плеч.

Однако и Вейн умудрялся выдерживать темп. Он без труда преодолевал лигу за лигой, и ничто его не могло остановить. Так было и на третий день. Растительность достигла гигантских размеров. Но юр-вайл беззаботно и легко бежал за Дином. Кавинант почесывал в затылке, не уставая удивляться этому созданию.

Однако с наступлением вечера он забыл о Вейне и обратился мыслями к предстоящим событиям. Все возможные ориентиры давно потонули в зарослях джунглей, но Кавинант каким-то образом интуитивно почувствовал близость Ревелстоуна. На него опять нахлынули тревога и страх. Он то и дело вытягивал шею, пытаясь рассмотреть сквозь листву далекие очертания древней башни и угадать, какие опасности ожидали его там.

Тем не менее он старался напрасно. Кавинант так ничего и не увидел. Поздно вечером путешественники приблизились к высокой горе, у подножия которой растительность внезапно исчезла. Дин стал подниматься по крутому склону. И тут неожиданно взору Кавинанта предстал Ревелстоун. Он будто выпрыгнул из тайников его самых ярких воспоминаний.

Перед Кавинантом возник огромный каменный город, построенный Великанами много тысячелетий назад на скалистом плато шириной в две лиги. На западе плато виднелись неприступные горы; на востоке его охранял тысячефутовый отвесный обрыв. Само плато постепенно сужалось, образуя клин, в острие которого древние Великаны создали огромный подземный лабиринт Ревелстоуна.

Поверхность склона была прекрасно укреплена и защищена. Начиная с пятидесяти или ста футов от основания скалы и кончая краем плато на ней выступали балконы и эркеры, архитравы и бойницы. Слева Ревелстоун постепенно переходил в высокий горный хребет, а справа посреди каменной башни, на которой располагался наблюдательный пост, вход в город преграждали массивные железные ворота.

Кавинант разглядывал знакомые очертания, и его сердце болезненно сжималось. Он вспоминал великих и гордых Великанов, погубленных Опустошителем во время войны против Лорда Фоула. Кто-то говорил ему, что письмена, высеченные на стенах Ревелстоуна, исполнены огромного смысла, непостижимого для ума простого смертного. Но ныне уже никому и никогда не удастся разгадать этот смысл.

Вид Ревелстоуна напомнил Кавинанту о многих людях - друзьях и врагах; тех, кого он потерял, и тех, кому навредил. Он вспомнил Трелла, мужа Этиаран, и Хайла Троя, который ради спасения армии пошел в ученики к Лесному старцу. Перед Кавинантом замелькали лица Идущего-За-Пеной, Елены и Высокого Лорда Морэма... Мысль о Морэме наполнила Кавинанта гневом: ведь его именем пользовались Верные, проливающие кровь невинных людей.

Внезапно Кавинант заметил, что путеводная борозда Мемлы доходит только до середины скалы. Там, где она исчезала, возникал золотистый луч, устремленный в центр заходящего солнца. Он походил на луч из оркреста Сандера, но был гораздо больше и мощнее. Кавинант уставился на него, открыв от изумления рот. Он силился представить, сколько душ погубили ради него. Ревелстоун был цитаделью крови. "И этому городу уже никогда не стать прежним", - потрясенно подумал Кавинант.

Тут его блуждающий взгляд ухватился за что-то мелькнувшее на западе. Там, между Ревелстоуном и Западными Горами, словно слабый лучик надежды, сиял водопад Фэл, который вытекал из Мерцающего озера и, сбегая по склону утеса, давал начало Белой Реке. Странно, но вода в озере не иссякла. В свете закатного солнца мощные струи водопада ярко блестели, низвергаясь с высоты. А ведь дождевое солнце не вставало над Страной уже восемнадцать дней, причем шесть из них властвовало пустынное солнце. Но Мерцающее озеро по-прежнему оставалось живым и полноводным.

Стиснув зубы, Кавинант вновь перевел взгляд на Ревелстоун.

Мемла с облегчением вздохнула и опустила рукх. Она что-то невнятно пробормотала, обращаясь к Дину, и тот послушно потрусил к юго-восточным воротам города.

Наблюдательная башня, возвышающаяся едва ли не до середины склона, стояла поодаль и сообщалась с городом посредством деревянных переходов и мостков. Кавинант припоминал, что за воротами находился внутренний двор, за которым поднималась еще одна мощная стена с не менее массивными воротами. Таким образом, единственный вход в Ревелстоун был защищен двойной оградой.

Подойдя поближе, он с изумлением увидел разрушенные главные ворота. Видимо, город переживал некогда трудные времена, когда людям пришлось задействовать внутреннюю оборону.

Двор за воротами был пуст; укрепления и амбразуры выглядели так, будто их давно не использовали по назначению. Башня казалась заброшенной и совершенно непригодной к обороне. Впрочем, возможно, Верные больше не боялись чужаков.

Или сооружению специально придали такой вид, чтобы заманить неосторожных пришельцев в ловушку.

Мемла направилась прямо в туннель, ведущий в центр башни. Кавинант на ходу соскользнул с широкой спины Дина. Всадница обернулась и удивленно уставилась на своего спутника.

- Это Ревелстоун, - сказала она. - Разве ты не хочешь войти?

- Всему свое время, - ответил Кавинант. Его плечи напряглись от мрачного предчувствия. - Позови сюда на-Морэма. Я хочу, чтобы он сам гарантировал мою безопасность.

- Но он же на-Морэм! - возмутилась Мемла. - И не является перед каждым встречным-поперечным по первому зову.

- Я рад за него. - Несмотря на тревогу, Кавинант нашел в себе силы съязвить. - В следующий раз, когда мне вздумается позвать его, я буду иметь это в виду.

Мемла открыла рот, собираясь съехидничать в ответ, но Кавинант не дал ей такой возможности.

- Меня уже дважды брали в плен, - сказал он. - Хватит. Третьего раза быть не должно. Я не двинусь с места, пока не поговорю с на-Морэмом. Воодушевленный собственной отповедью, он гордо добавил:

- Скажи ему, что я понимаю необходимость свободы так же хорошо, как и он. И меня силой не заставить подчиниться. Ему придется согласиться на сотрудничество.

Мемла несколько секунд смотрела на него в изумлении, потом пробормотала:

- Как скажешь.

Она грубо ткнула Дина в холку и направила его в туннель, оставив Кавинанта наедине с Вейном.

Кавинант ждал, волнуясь все сильнее и сильнее. Солнце, окутанное бледно-лиловой пеленой, опускалось за горные пики. Растущая тень Ревелстоуна наползала на землю. Глядя на башню и размышляя, не таит ли она угрозу, Кавинант вдруг заметил, что на вершине утеса больше не полощутся разноцветные флаги.

Да, собственно, это было уже и не нужно - кроваво-красный луч силы отмечал обитель Верных получше любого флага.

Чувствуя, что теряет терпение, он проворчал, обращаясь к Вейну:

- Будь я проклят, если знаю, что тебе здесь надо. Но у меня и так слишком много проблем. Поэтому позаботься о себе сам.

Вейн никак не отреагировал на эти слова. Иногда он казался не только немым, но и глухим.

Наконец Кавинант заметил в туннеле какое-то движение. Из разрушенных ворот вышел низкорослый человек, одетый в красную ризу и черную мантию. В руке он сжимал длинный металлический жезл, увенчанный треугольником. Капюшон мантии был откинут, и Кавинант увидел круглое лицо, лысую голову и бритые щеки незнакомца. На лице мужчины застыла маска презрительного равнодушия - казалось, ничто на свете не могло вывести этого человека из себя. Но что-то странное проглядывало в этом отрешенном лице. Кавинант пригляделся повнимательнее и понял, что именно. Глаза мужчины имели красный цвет.

- Добро пожаловать в Ревелстоун, Полурукий, - бесстрастно промолвил человек. - Я Гиббон на-Морэм.

Спокойная вежливость, с которой были сказаны эти слова, заставила Кавинанта насторожиться.

- Мемла обещала, что здесь меня никто не тронет, - произнес он. - Но как мне верить ее словам, если, с тех пор как я появился в Стране, меня то и дело пытались убить?

- Ты представляешь для нас огромную опасность, Полурукий. - Гиббон говорил так, будто находился в полусне. - Однако я понял, что ты несешь и великую надежду. Во имя этой надежды мы решили рискнуть. Стране нужна любая сила. Я пришел сюда один. Это ли не лучшее доказательство нашей доброжелательности? Здесь тебе ничего не угрожает - если, конечно, твои собственные намерения так же чисты.

Кавинант хотел вслух усомниться в правдивости услышанного, но пока решил не рисковать и изменил тактику.

- Где Сантонин?

Гиббон и глазом не моргнул.

- Мемла на-Морэм-ин сказала мне, что ты считаешь, будто твои друзья попали в руки Всадника. Я ничего не знаю об этом. Сантонин давно отбыл из Ревелстоуна. Мы уже начинаем тревожиться за него. Его рукх молчит. Если то, что ты говоришь, - правда, то может статься, твои друзья одолели его и отняли рукх. Я уже приказал Всадникам, которых послал встречать тебя, начать поиски нашего собрата. Если твоих спутников найдут, мы приложим все силы, чтобы обеспечить их безопасность. Даю тебе честное слово.

Кавинант ничего не ответил. Он хмуро смотрел на Гиббона и молчал.

Нисколько не смутившись, на-Морэм кивком указал на Вейна и сказал:

- Теперь я хотел бы спросить о твоем спутнике. Его сила очевидна, но мы не понимаем, что он собой представляет.

- Вот он, перед тобой, - проворчал Кавинант. - Ты знаешь о нем столько же, сколько и я.

Гиббон вытаращил глаза, но вслух своего недоумения не выразил.

- Я ничего о нем не знаю, - сказал он. - А потому не позволю ему войти в Ревелстоун. Кавинант пожал плечами:

- Дело твое. Поступай как знаешь. Если сумеешь его удержать, честь тебе и хвала.

- Хорошо. - На-Морэм указал в сторону туннеля:

- Ты пойдешь со мной?

Кавинант заколебался - но только на несколько секунд.

- Не думаю, что у меня есть выбор.

Гиббон кивнул и зашагал к туннелю. Кавинант так и не понял: то ли на-Морэм согласился с ним, то ли не знал, что сказать.

Следуя за ним, Кавинант вошел в туннель, как в преисподнюю. Ему в голову вдруг пришла странная мысль: а что, если потолок сейчас разверзнется и сверху посыпаются люди, которые прикончат его на месте? Кавинант инстинктивно втянул голову в плечи. Но ничего подобного не случилось. Сопровождаемый лишь гулким эхом собственных шагов, он вышел во внутренний двор.

Вторые ворота, абсолютно целые, оказались приоткрытыми лишь настолько, чтобы в них мог протиснуться только один человек. На верхнем балконе у входа стояла стража из нескольких Верных.

Гиббон кивком велел Кавинанту следовать за ним и прошмыгнул в щель между огромными каменными створками.

"Огонь ада", - подумал Кавинант, пытаясь унять дрожь. Тем не менее он пошел за на-Морэмом. За спиной у него топал неотступный Вейн.

Когда Кавинант проскользнул в ворота, каменные створки, словно челюсти акулы, с грохотом захлопнулись перед носом у юр-вайла.

Коридор не освещался. Ревелстоун поглотил Кавинанта, как бездонный каменный мешок.

Глава 18

Дождь над Ревелстоуном

- Гиббон! - В голосе Кавинанта перемешались страх и гнев.

- О, прошу прощения, - ответил на-Морэм из темноты. - Тебе нужен свет. Сию минуту.

Вокруг Кавинанта зашелестели мантии. Он вытянул вперед руки, изготовившись отразить нападение, но атаки на него не последовало. Послышалась какая-то команда. Темноту разорвало алое пламя, вспыхнувшее в треугольнике рукха. Потом запылали еще несколько жезлов. В один миг огромный пустой зал окрасился кроваво-красным светом.

- Прошу прощения, - повторил Гиббон. - В Ревелстоуне принято соблюдать осторожность. Верным многие не доверяют - вот как ты, например. Поэтому и мы встречаем чужаков с опаской.

Кавинант переступил с ноги на ногу, словно таким образом надеялся восстановить внутреннее равновесие. Затем со злостью сказал:

- А ты когда-нибудь задумывался, что у людей, возможно, есть причина не доверять всем вам?

- Их ошибка вполне естественна, - невозмутимо ответил на-Морэм. Жизнь людей наполнена страхом от рассвета до заката, и они не замечают результатов нашей работы. Как же они могут верить нам, когда мы говорим, что без нас им не выжить? Но Верные не обижаются. Хотя кое-какие меры предосторожности мы все же предпринимаем.

Объяснение Гиббона звучало правдоподобно, а потому подозрительно. Кавинант не верил в безразличие на-Морэма. Но поскольку он не придумал ни одного подходящего ответа, то просто кивнул, когда Гиббон спросил:

- Ты идешь или остаешься здесь?

Он зашагал рядом с на-Морэмом по проходу в сопровождении десятка Верных, которые несли огонь.

Они вошли в зал, напоминающий большую пещеру, - недаром этот город строили Великаны и, в основном, для себя. Гиббон свернул в боковой коридор и стал подниматься по широкой лестнице, которая вела на верхние уровни города. Переходы Ревелстоуна создавали невероятно сложный лабиринт, поскольку делались по критериям, известным только давно погибшим Великанам. Но Кавинант хорошо ориентировался в этой путанице, хоть и не был здесь уже очень давно. Узнав путь, которым они следовали, он испытал какое-то мрачное удовлетворение.

Шаг за шагом восстанавливая в памяти знакомые когда-то хитросплетения ходов, Кавинант следовал за Гиббоном вверх и в сторону от центра Ревелстоуна. Путь им озаряли дымные факелы, висящие на стенах. Вскоре они вошли в коридор, по обе стороны которого через равные расстояния находились гранитные двери с деревянными ручками. У одной из дверей стояла фигура в красном одеянии с опущенным капюшоном, но без ризы. Когда на-Морэм приблизился, фигура с готовностью распахнула перед ним дверь. Кавинант на миг задержался у порога и, убедившись, что на двери нет ни засова, ни замка, вошел вслед за Гиббоном.

За дверью находилось несколько комнат: нечто вроде гостиной с каменными креслами и столом, на котором стоял поднос с едой. Здесь имелись и спальня, и ванная, и даже балкон. Помещения освещались нещадно чадившими факелами. Вспомнив бездымные огни Лордов, Кавинант стал выстраивать в уме каверзные вопросы, предназначавшиеся на-Морэму.

- Тебе здесь будет хорошо, - сказал Гиббон. - Но, если ты чем-то недоволен, мы предоставим тебе любое жилище, какое только пожелаешь. В Ревелстоуне достаточно места - больше, чем нам необходимо. - Он выглянул за дверь и жестом велел фигуре в красном войти. - Это Аккашри на-Морэм-кро. Она ответит на все твои вопросы и выполнит любые твои приказания.

Женщина в капюшоне поклонилась, не открывая лица, и снова удалилась в коридор.

- Ну что, Полурукий, ты доволен?

Доволен? Кавинанту захотелось зарычать: "О да, конечно! Где, черт бы вас всех побрал, Линден?" Но он сдержался, не желая показывать, что его сильно тревожит участь друзей.

- Все прекрасно, - ответил он как ни в чем не бывало. - До тех пор, пока кто-нибудь не попытается проткнуть меня ножом, запереть дверь или отравить мою еду.

Все эмоции разбивались о невозмутимость Гиббона, как волны об утес. Его взгляд казался даже доброжелательным - если только может быть доброжелательным взгляд кроваво-красных глаз. На-Морэм укоризненно посмотрел на Кавинанта, подошел к столу и не торопясь сжевал по куску от каждого блюда, стоящего на подносе, - хлеба, тушеного мяса и сухих фруктов. Глотнув из бутыли, он запил все это каким-то напитком, затем вновь посмотрел на Кавинанта и сказал:

- Полурукий, твое недоверие удивляет меня. Мне хочется спросить: зачем же ты пришел сюда, если только и ждешь от нас какой-нибудь пакости?

На этот вопрос Кавинант ответил честно:

- Я ищу своих друзей, и тебе это известно. А еще мне нужна информация. Я хочу понять, что такое Солнечный Яд. Вот почему мне нужны Верные, так как жители деревень, которых я встречал... - "...горели желанием убить меня, а не отвечать на вопросы", - едва не сказал он, но вовремя спохватился:

- Одним словом, они сами ничего не понимают.

А мне необходимо узнать, что способствует появлению Солнечного Яда. Узнать, чтобы потом сразиться с ним.

Красные глаза Гиббона блеснули, но по их взгляду нельзя было сказать, о чем он думал.

- Очень хорошо, - ответил он таким тоном, будто не слишком заинтересовался услышанным. - Что касается борьбы с Солнечным Ядом, то я должен попросить тебя дождаться утра. По ночам Верные отдыхают. А вот причины его появления достаточно ясны. Это месть Творца за прошлые злодеяния а-Джерота.

Кавинант едва не взревел от ярости. Это объяснение было ложью, но он не собирался спорить с Гиббоном об основах метафизики.

- Это не то, что я имел в виду. Мне нужно что-то.., более практичное. Как он возникает? Как работает? Что он такое, наконец?

Взгляд Гиббона не изменился.

- Полурукий, если бы я обладал таким знанием, то сам бы им воспользовался.

Ужасно. Кавинант не знал, верить ему на-Морэму или нет. Теперь он понимал, как трудно будет собирать необходимые сведения. И его решимость дрогнула. Он был опустошен и не соображал, о чем еще можно спросить у Гиббона, а потому только кивнул, когда тот сказал:

- Ты устал. Поешь и ложись. Утро вечера мудренее. Гиббон направился к двери, но Кавинант окликнул его:

- Скажи, почему в Мерцающем озере все еще есть вода?

- Мы накинули узду на Солнечный Яд, - раздраженно ответил на-Морэм. И поэтому земля еще жива. - Он немного помолчал и добавил:

- Как гласит старая легенда, в глубинах озера лежит безымянный амулет, который и защищает его воды от Солнечного Яда.

Кавинант еще раз кивнул. Он знал, что в глубине Мерцающего озера действительно скрывалась одна вещь, но ему и в голову не приходило, что она насколько чудодейственна.

Гиббон вышел из комнаты и затворил за собой дверь. Кавинант остался один.

Какое-то время он сидел неподвижно, чувствуя, как истома разливается по всем его членам. Затем он встал, взял стул и понес его на балкон, собираясь посидеть там и поразмышлять в тишине и одиночестве.

Балкон находился на южной стене башни, как раз посредине скалы. Неполная луна поднялась над морем джунглей, заливая призрачным светом нагромождение гигантских деревьев. Чтобы не искушать свой страх высоты, Кавинант устроился на некотором расстоянии от перил, уперся в них ногами и, поглаживая рукой косматую бороду, попытался разрешить свою дилемму.

Судя по всему, убивать его пока не собирались. Да и какой был в этом прок? Его смерть не принесла бы Верным никакой пользы. Может, они намеревались держать его под замком? Вот этого Кавинант не мог допустить, пока его друзья находились в неволе.

Он боялся за Линден - боялся мучительно, представляя себе различные опасности, которым могли подвергаться сейчас его друзья. Страх усугублялся беспомощностью и вынужденным неведением. Где они? Неужели Мемла и Гиббон лгали, говоря о Сантонине? Если да, то как узнать правду? А если нет, то что ему делать? Без Линден он чувствовал себя калекой. Ему было необходимо ее восприятие окружающего. Она сразу раскусила бы этого Гиббона.

Проклиная свою проказу, Кавинант спрашивал ночь, почему из всех людей в Стране он - юр-Лорд Томас Кавинант, Неверящий и Обладатель белого золота, который одолел в смертельном поединке самого Презирающего - чувствовал себя таким бессильным. Хотя ответ лежал на поверхности: он не был уверен в себе и своих силах, несмотря на то, что был призван совершать великие дела. Его жизненными ресурсами служили противоречия - порой совершенно необъяснимые. Например, несмотря на все свои усилия извлечь из кольца хоть толику силы, он никогда не добивался успеха. Но стоило ему впасть в бессознательное состояние, и дикая магия, безмерная и несокрушимая, сама выплескивалась из него. Вот почему он не доверял себе и не знал, что делать.

Ни ночь, ни Кавинант не знали ответа на этот вопрос. Оставив свои бесплодные раздумья, он решил отправиться спать.

Кавинант выстирал в ванной одежду, вымылся сам, а затем развесил мокрое белье на спинках кресел. С утра у него не было и маковой росинки во рту. Немного поколебавшись, он съел все пищу, которую ему дали, и выпил до дна бутыль метеглина. Медовый напиток подействовал расслабляюще. У Кавинанта еще за ужином начали слипаться глаза. Добравшись до кровати, он первым дело осмотрел ее, ощупал и остался весьма доволен: постель оказалась удобной и, судя по запаху белья, достаточно чистой. Кавинант залез под одеяло и с мыслями о предстоящих ночных кошмарах провалился в глубокий сон.

***

Он проснулся от шума дождя. Капли глухо барабанили по гранитным стенам Ревелстоуна. Воздух в спальне стал влажным. Кавинант позабыл закрыть дверь на балкон. Он лежал неподвижно, слушая шепот дождя, и эти звуки медленно, но верно возвращали его к действительности.

Наконец он перевернулся на спину, открыл глаза.., и оцепенел. Рядом с кроватью стоял Вейн. Он стоял в обычной позе, согнув немного руки и уставив в одну точку застывший взгляд.

- Как ты, черт возьми...

Кавинант вскочил и бросился в соседнюю комнату. Дождь лил вовсю; у распахнутой балконной двери образовалась довольно большая лужа. Не боясь промокнуть, Кавинант вышел на балкон. Ему хотелось узнать, каким образом Вейн оказался в его комнате.

Сквозь ливень Кавинант разглядел огромную ветвь, просунутую в ограду балкона. Второй ее конец находился на другом балконе, в тридцати-сорока футах ниже. Очевидно, с ее помощью Вейн поднимался по отвесной стене Ревелстоуна, перебираясь с уступа на уступ, и таким образом преодолел расстояние в несколько сотен футов. Но Кавинант понятия не имел о том, как Вейн узнал, на какой балкон ему следует взбираться.

Шлепая босыми ногами по мокрому полу, он вернулся в комнату, закрыл дверь на балкон и обернулся к Вейну. Голый и мокрый, он смотрел на своего опекуна, в который раз поражаясь его необъяснимым способностям. Мрачная усмешка тронула его губы.

- Рад тебя видеть, - прошептал он. - Твое появление заставит их понервничать.

Он знал, что люди в порыве раздражения часто делают ошибки.

Вейн бессмысленно смотрел куда-то мимо него, словно ничего не слышал. Кавинант кивнул, отвечая своим мыслям, и отправился в ванную за полотенцем. Проходя мимо Вейна, он машинально глянул на него и остановился. С левой стороны на голове и плече юр-вайла виделись синевато-багровые влажные пятна, похожие на ожоги. Из них медленно сочилась черная жидкость.

За прошедшие дни Кавинант настолько убедился в неуязвимости Вейна, что сейчас не мог поверить своим глазам. Как? Неужели отродью демондимов можно нанести какой-нибудь вред? И тут Кавинанта осенило. Ну конечно! Пытаясь отогнать незнакомца от ворот, Вейна атаковали Всадники. Они жгли его лучами силы. А он, наверное, даже не знал, что ему следовало защищаться.

Однако по лицу Вейна не было заметно, что он ощущает боль. "Ублюдки! Проклиная Всадников, Кавинант вошел в ванную и принялся вытираться полотенцем. - Готов поклясться, - думал он, - что Вейн их и пальцем не тронул". Кавинант натянул на себя влажную еще одежду, подошел к входной двери и распахнул ее.

В коридоре стояла Аккашри на-Морэм-кро. У ее ног лежал поднос с едой. Кавинант жестом велел ей войти. Она взяла поднос и понесла его в комнату.

На пороге гостиной Кавинант остановил ее, забрал поднос, передал ей пустой и знаком велел уйти. Он хотел, чтобы на-Морэму стало известно о присутствии здесь Вейна. Это была ничтожная месть, но он не мог от нее удержаться. Ему хотелось узнать, как отреагирует и сама Аккашри, увидев в комнате невесть откуда взявшегося незнакомца. Но удовлетворить свое любопытство ему не удалось: лицо женщины скрывал надвинутый капюшон. Впрочем, судя по тому, как резво она удалилась, Кавинант понял, что на-Морэм узнает новость очень скоро.

Мрачно выругавшись, он сел за стол и начал завтракать. Не успел он отодвинуть от себя пустой поднос, как в дверь постучали. Кавинант отворил ее и разочарованно вздохнул, увидев, что Аккашри вернулась одна.

- Полурукий, - сказала она негромко, - ты спрашивал, как Верным удается справляться с Солнечным Ядом. На-Морэм приказал мне выполнять все твои желания. Я отведу тебя туда, где делается наша работа, и объясню тебе все, что смогу.

Этого Кавинант не ожидал.

- Где Гиббон?

- У на-Морэма много обязанностей, - ответила Аккашри, делая ударение на титуле Гиббона. - Но хотя я только на-Морэм-кро, ты можешь задавать мне любые вопросы. А к Гиббону на-Морэму тебе следует обращаться только в том случае, если ты будешь недоволен мною.

"Вот дьявол", - подумал Кавинант, но не подал виду, что раздосадован.

- Ладно, посмотрим. У меня уже возникло множество вопросов.

Он вышел в коридор и, придерживая дверь открытой, крикнул Вейну:

- Идем, старина.

Не обращая на Вейна ни малейшего внимания, Аккашри пошла по коридору. Такое странное ее поведение озадачило Кавинанта: юр-вайла было трудно не заметить. А может, ей приказали вести себя подобным образом? Если так, то месть Кавинанта не такая уж и ничтожная.

"Эге, да тут надо держать ухо востро". Шагая рядом с Аккашри и желая наладить с ней добрые отношения, Кавинант спросил:

- Кто такой на-Морэм-кро?

- На-Морэм-кро? - Женщина по-прежнему скрывала от него свое лицо. Это начинающий Верный. Я уже многому научилась, но еще не владею рукхом настолько, чтобы стать Всадницей. Когда я обрету это умение, то стану называться "на-Морэм-вист". А когда наберусь опыта и знаний, то смогу стать помощницей на-Морэма и получу звание "на-Морэм-ин". Такое, как у Мемлы, которая привезла тебя в Ревелстоун. Ее у нас очень уважают за храбрость и мудрость.

- Если ты новичок среди Верных, что же ты можешь мне рассказать?

- Только Гиббон на-Морэм знает все на свете. - В голосе Аккашри послышались негодующие нотки. - Это правда, опыта у меня маловато, но кое-что я все-таки знаю.

- Ладно, поживем - увидим.

Она повела Кавинанта вниз, туда, где находилось самое сердце города. Процессию как обычно замыкал Вейн.

- Расскажи мне, откуда взялись Верные?

- Что?

- Ну не живут же они здесь вечно. Раньше Ревелстоун населяли другие люди. Что с ними случилось? Как появился клан Верных? Кто его создал?

- А-а! - воскликнула Аккашри и кивнула. - Эта история давно стала легендой. Говорят, что много-много поколений назад, когда в небе впервые появился Солнечный Яд, Страной правил Совет. Но он был слаб и даже не пытался бороться с опасностью. Поэтому драгоценное время было упущено; Морэм пришел слишком поздно.

Только сейчас Кавинант сообразил, куда она вела его, - это был путь к Святилищу. Правда, его немного удивляла пустота залов и переходов. Но он знал, что Ревелстоун - сооружение громадное; тысячи людей могли жить здесь, даже не зная друг о друге.

- Это его видение ведет нас теперь к спасению, - говорила на-Морэм-кро. - Осознав, что Совет обманут коварным а-Джеротом, он восстал с теми не многими, кто сохранил честность и прозорливость, и сместил предателей. Потом началась долгая борьба за спасение Страны и наших жизней. От Морэма и его соратников пошли Верные, поколение за поколением, от на-Морэма к на-Л4орэму, каждый из которых продолжал сопротивляться Солнечному Яду.

Работа продвигается очень медленно. Мы постепенно овладеваем мастерством, да и кровь собирается не так быстро, как хотелось бы. Но это, к сожалению, от нас не зависит.

Она сказала "кровь" с таким безразличием, словно речь шла о воде, которая ничего не стоила.

- Тем не менее мы приближаемся к осуществлению нашей мечты. Цикл Солнечного Яда достиг трех дней, и мы удерживаем его на этой отметке. Мы удерживаем его, Полурукий!

В этих словах прозвучала бы гордость, если бы не тон Аккашри вежливый и равнодушный. Казалось, она отвечала тщательно вызубренный урок.

И снова Кавинант никак не выказал своих подозрений, хотя те и не давали ему покоя. Они шли по одному из центральных коридоров вдоль оси башни, и впереди он уже видел проход, который, поворачивая налево и направо, окружал Святилище, где некогда древние Лорды совершали обряды литургического самопосвящения Стране и миру.

Огромные, в рост Великана, двери, прорубленные в стене, были плотно закрыты. Внезапно одна из них распахнулась, и на пороге появился Всадник. Выйдя в коридор, он быстро захлопнул за собой дверь, но Кавинант успел заметить в помещении какие-то огненно-красные всполохи и услышать приглушенный рев пламени.

Перед одной из дверей на-Морэм-кро остановилась и повернулась к Кавинанту:

- Здесь трудно говорить.

Кавинанту захотелось взглянуть Аккашри в глаза. В этот миг ему почему-то показалось, что они у нее лживо бегают. Однако капюшон надежно скрывал ее лицо. Если бы он не видел Мемлу и Гиббона, то мог бы подумать, что под капюшонами Верные прячут какие-то уродства.

- Это зал Ядовитого Огня, и здесь находится мастер-рукх. Давай войдем ненадолго, а когда выйдем, я расскажу тебе обо всем, что с ними связано.

Кавинант кивнул, преодолевая внезапную дрожь и нежелание видеть тот обряд, который Верные совершали внутри Святилища. Но, когда Аккашри открыла дверь, он решительно переступил за порог.

Святилище представляло собой огромную цилиндрическую полость в теле башни и занимало почти половину ее ширины. В основании этого "колодца" когда-то размещался помост, откуда Лорды говорили с горожанами. Выше внутреннюю стену башни опоясывали семь ярусов-балконов, располагающихся друг над другом. Там в давние времена, слушая речи Лордов, стояли жители Ревелстоуна.

Но все это было раньше, а не теперь. Аккашри вывела Кавинанта на четвертый ярус, но и здесь, в двухстах футах от основания, ощущался жар пламени, который горел внизу.

Огонь с ревом возносился из глубины, бушевал и почти достигал края балкона, на котором стоял Кавинант. От невероятного жара у него заслезились глаза и стали потрескивать волосы. Он зажмурился, постоял так немного, потом снова открыл глаза и принялся осматриваться.

Первым, что он увидел, был мастер-рукх. Громадный железный треугольник висел над огненной бездной, опираясь вершинами на ограды нескольких балконов. Середина каждой его стороны раскалилась докрасна.

У каждой вершины мастера-рукха стояли по двое Верных. Голыми руками они сжимали горячее железо, не испытывая при этом никакой боли, и не отрываясь смотрели на пламя, будто читали в нем неведомые письмена. В красных отблесках огня их лица выглядели фанатичными и жутковатыми.

Очевидно, именно отсюда возносился к солнцу луч силы Солнечного Яда.

Отверстия в основании полости и открытые на самом верхнем балконе двери создавали тягу. Кавинант поднял голову и впервые рассмотрел сводчатый потолок. Каким-то образом Великаны умудрились украсить его замысловатой резьбой; каменные барельефы изображали сцены из ранней истории Великанов. Причудливая игра теней, порожденная пламенем, искажала лица фигур и придавала им злобные выражения.

Стиснув зубы, Кавинант глянул вниз. Там, в основании башни, он увидел несколько углублений, к которым направлялся человек в таком же, как у на-Морэм-кро, одеянии. В обеих руках он нес два ведра с какой-то темной жидкостью. Подойдя к углублениям, человек вылил в одно из них содержимое ведер. И тут же Ядовитый Огонь изменил окраску и приобрел цвет запекшейся крови.

Задыхаясь от жары, Кавинант почувствовал, как в груди у него вскипает гнев. Он сорвался с места и, миновав Аккашри и Вейна, направился к ближайшей вершине мастера-рукха.

Верные, поглощенные созерцанием пламени, не заметили его приближения, поскольку утробный рев огня заглушил шаги Кавинанта. Он подскочил к высокому мужчине, схватил его за плечо и, оттащив от мастера-рукха, крикнул в закрытое капюшоном лицо:

- Где Сантонин?

- Я Чтец, а не Читающий Истину! - был ответ, едва слышный за гулом Ядовитого Огня.

Кавинант схватил человека за грудки:

- Что с ним произошло?

- Он потерял свой рукх! - закричал в ответ Чтец. - Мы долго искали его по приказу на-Морэма. Если бы его жезл был уничтожен или Сантонин погиб с ним в руках, мы бы узнали об этом. Его рукх не откликается - значит, он попал в невежественные руки. Сантонин ни за что не бросил бы свой жезл. Следовательно, его одолели и лишили силы. А может, даже убили. Мы не можем этого узнать!

- Полурукий! - Аккашри схватила Кавинанта за руку и потащила к двери.

Он покорно последовал за ней в коридор. От жары и внезапной беспричинной надежды у него закружилась голова. А что, если Чтец сказал правду? Что, если его друзья действительно справились со своим похитителем? Кавинант прислонился к стене и, пока на-Морэм-кро закрывала дверь, жадно вдыхал прохладный воздух.

Вейн стоял рядом, по обыкновению невозмутимый и безучастный ко всему.

Аккашри внимательно посмотрела на Кавинанта:

- Может, хочешь вернуться к себе? По-моему, тебе надо отдохнуть.

Он покачал головой и постарался взять себя в руки. Ему не хотелось выдавать своих чувств.

- Я чувствую себя прекрасно.

Однако это было не правдой. Его бедное сердце выпрыгивало из груди, но Кавинант надеялся, что Аккашри не слишком наблюдательна.

- А теперь объясни мне все. Я увидел мастер-рукх. Расскажи, как он действует. Как вы сражаетесь с Солнечным Ядом?

- Мы отнимаем у него силу, - ответила она просто. - Если из озера брать воды больше, чем дают источники, озеро мелеет. Вот так и мы поступаем с Солнечным Ядом. Ядовитый Огонь, созданный Морэмом, поначалу был маленьким и слабым. Но Верные из поколения в поколение усиливали его, мечтая о том дне, когда их сила остановит нарастание Солнечного Яда.

Кавинант поразмыслил над ее ответом и спросил:

- И что же вы делаете с этой силой? Очевидно, ее надо куда-то девать?

- Ты прав. Много силы требуется для поддержания Верных и для продолжения нашей работы. Кроме того, она необходима Всадникам, которые постоянно путешествуют по Стране, проповедуя Заповеди. Для разведения Рысаков тоже нужна сила, ибо это она делает их невосприимчивыми к Солнечному Яду. Но больше всего ее потребляет Ревелстоун. С помощью Ядовитого Огня мы выращиваем на верхних плато злаки - ведь наших коров и коз надо чем-то кормить. Мы приводим в действие станки и горны. В прежние времена наш клан был малочисленным и нищим. Но теперь мы процветаем, Полурукий. Если на нас не обрушится какая-нибудь зараза, мы выстоим до конца.

Она язвительно усмехнулась.

- И все это ваше благополучие оплачено человеческими жизнями! закричал Кавинант. - Где вы берете столько крови?

Аккашри отвернулась.

- Ты это и сам знаешь, - холодно ответила она. - А если тебе нужны подробности, обратись к на-Морэму.

- Я обязательно к нему обращусь, - пообещал Кавинант.

То, что сейчас творилось в Святилище, приводило его в ужас. Представление Верных о добре и зле никак не совпадало с его собственным. От их так называемых "добрых" дел Кавинанта просто тошнило.

- Тебе известно, что на-Морэм... - желая поддеть Аккашри, Кавинант произнес этот титул язвительно, - ..намеревается использовать меня. Ему нужна моя помощь. Что мне придется делать?

Судя по всему, этого вопроса Аккашри ждала, поскольку ответила без промедления:

- Он хочет сделать тебя Чтецом.

"Чтецом, - прошептал Кавинант. - Какой ужас..."

- Тому есть несколько причин, - невозмутимо продолжала она. - Разница между Чтецами и Читающими Истину невелика, но она существует. Быть может, с помощью твоего белого кольца нам удастся перебросить мостик из прошлого в настоящее и получить то знание, которого нам так не хватает. К тому же не исключено, что твоя сила может ослабить Солнечный Яд. Мы надеемся, что ты сумеешь избавить от него хотя бы окрестности Ревелстоуна. А потом, возможно, и всю Страну. Таким образом труд многих поколений будет наконец завершен. Это великое дело, Полурукий, и по плечу не каждому. Ты можешь спасти Страну и всех, кто ее населяет. Вот потому Гиббон не ищет больше твоей смерти. Ты нужен ему живым.

Однако Кавинант по-прежнему сомневался в искренности на-Морэм-кро. Впрочем, надо сказать, что слушал он ее вполуха. Внимание его было привлечено к Вейну, который ни с того ни с сего как будто ожил. Юр-вайл уже не стоял столбом, а медленно двигал головой, точно прислушивался к какому-то отдаленному звуку, пытаясь определить его происхождение. Его черные глаза обрели осмысленное выражение.

- Ну, что скажешь, Полурукий? - спросила Аккашри. Кавинант не ответил. Он вдруг почувствовал, что Вейн задумал какое-то дело, и выжидательно уставился на своего загадочного спутника.

Внезапно Вейн шевельнулся, сделал шаг.., и пошел по коридору.

- Твой провожатый! - изумленно воскликнула на-Морэм-кро. - Куда это он?

- Давай посмотрим.

Кавинант двинулся вслед за Вейном.

Черный истукан - да вовсе уже и не истукан - вел себя так, будто знал Ревелстоун как свои пять пальцев. Не обращая внимания на Кавинанта, Аккашри и тех, кто встречался ему на пути, он шагал по коридорам и лестницам, проходил через залы и трапезные и при каждой возможности спускался на нижние уровни, направляясь к недрам башни.

Следуя за ним, Аккашри, похоже, волновалась все больше и больше. Но, как и Вейн, Кавинант не обращал на нее внимания. Он лихорадочно пытался сообразить, куда же направлялся юр-вайл. Но тот вел их по проходам, о существовании которых Кавинант даже понятия не имел. Факелы, висящие на стенах, попадались все реже. Порой в темноте Кавинант с трудом различал черную фигуру Вейна.

Наконец тот вышел в тупик, куда почти не проникал свет факелов, горевших далеко позади. Кавинант и Аккашри прибавили шагу, но не успели они поравняться с Вейном, как он подбежал к торцу коридора.

- Что с тобой?

Кавинант не ждал, что Вейн ответит. Но ему как-то требовалось избавиться от напряжения.

- Ты куда?

- Полурукий! - закричала на-Морэм-кро. - Ты за него в ответе! Странное поведение Вейна напугало и озадачило ее. - Останови его! Туда нельзя!

- Почему? - притворно удивился Кавинант, прикидываясь простаком. Ему хотелось, чтобы на-Морэм-кро проговорилась. - Что там такого особенного?

- Нам запрещено туда входить! - Ее голос дрогнул.

Вейн подбежал к стене и остановился, словно задумался о чем-то. Потом шагнул вперед и начал ощупывать каменную поверхность.

Кавинант встрепенулся. Движения Вейна показались ему очень знакомыми.

Вот только о чем они ему напоминали?

В следующий момент Вейн коснулся особого места на стене, прямо у себя над головой. И тут же на камне вспыхнула светящаяся точка, которая немедленно двинулась в сторону, таща за собой красный луч. Через несколько секунд на стене появился светящийся прямоугольник, похожий на дверной проем.

Дверь распахнулась, и за ней обнаружился ход, озаренный светом факелов.

Да! - вспомнил Кавинант. Когда он и Идущий-За-Пеной искали вход в Ясли Фоула, Великан нашел и открыл такую же дверь, действуя так же, как сейчас Вейн.

Но откуда взялась такая дверь в Ревелстоуне? Ни Великаны, ни Лорды не пользовались такого рода входами.

Кавинант краем глаза заметил какое-то движение Аккашри и, сразу сообразив, в чем дело, быстро повернулся, но остановить ее не успел. Выхватив из складок мантии рукх, она плеснула крови себе на ладонь, и из треугольника вырвалось пламя. После чего на-Морэм-кро стала выкрикивать слова, которых Кавинант не понимал.

Вейн уже исчез в проходе. Кавинант бросился за ним, и едва он переступил порог, как дверь захлопнулась.

Таинственный коридор сразу же сворачивал и шел параллельно тому, которым они сюда пришли. Разглядывая его, Кавинант понял, что Великаны не имели никакого отношения к его сооружению, поскольку никогда не обрабатывали камень так небрежно. Этот туннель выдолбили уже после падения Совета. Скорее всего его сделали Верные для каких-то своих секретных целей.

Вейн свернул в боковой проход, отходивший от туннеля. Кавинант последовал за ним.

Этот проход оказался коротким: пройдя шагов десять, Вейн очутился перед массивной железной дверью. Тяжелые засовы были задвинуты в пазы до упора, как будто Верные больше никогда не собирались открывать эту дверь.

Внезапно Кавинант услышал за спиной топот, но даже не подумал обернуться, потому что в этот момент с восхищением наблюдал за Вейном.

А тот тем временем сунул пальцы в щели между дверью и проемом, ухватился покрепче и, поднатужившись так, что из раны на его плече выступила темная жидкость, сорвал дверь с петель. Зазвенев, как наковальня, она упала на пол, и открытый проем заполнился серебристым сиянием.

Вейн шагнул за порог. Кавинант, как завороженный, двинулся за ним.

Они вошли в большое помещение, уставленное столами и высокими, до потолка, стеллажами. На стеллажах лежали сотни свитков, шкатулок, наполненных чем-то мешочков и амулетов. Столы были завалены жезлами, мечами и талисманами. Свет исходил от трех богато изукрашенных шкатулок, стоящих на стеллаже под самым потолком, и от некоторых предметов на столах. Онемев от удивления, Кавинант узнал маленький сундук, в котором некогда лежал крилл Лорика. Сейчас сундук был открыт и пуст.

Невероятно! Кавинант озирался по сторонам, не веря своим глазам.

Размахивая пылающими рукхами, в сокровищницу вбежали Аккашри и еще двое в одежде Всадников.

- Не прикасайтесь здесь ни к чему! - закричал один из них.

Вейн не обратил на них внимания, будто уже забыл, что связываться с ними было небезопасно. Он направился к одному из столов, стоящих в дальнем конце комнаты. Там он нашел то, что искал, - два широких кольца из тускло-серого металла.

Кавинант узнал их - скорее интуитивно, чем по отличительным признакам.

Остатки Посоха Закона.

Посох Закона - главный инструмент Совета Лордов, вырезанный Береком Полуруким из ветви Первого Дерева. Он был разрушен дикой магией, когда Лорд Фоул заставил мертвую Елену завладеть им и обратить во зло Стране. После победы над Презирающим Баннор принес его остатки в Ревелстоун.

Не успели присутствующие опомниться, как Вейн схватил оба кольца.

Одно он надел на правую руку. Кольцо выглядело слишком маленьким, но Вейн без усилий просунул сквозь него кисть.

Второе он натянул на левую ногу. Металл казался эластичным. Вейн легко продел сквозь кольцо стопу и пятку, а затем приладил его на лодыжке.

Один Всадник тяжело вздохнул. Аккашри и другой ее спутник, оказавшийся женщиной, набросились на Кавинанта.

- Полурукий! - закричала незнакомка. - Тебе придется ответить за это! Аумрия Верных неприкосновенна. Мы не потерпим такой наглости!

Ее вопли помогли Кавинанту опомниться. В воздухе запахло опасностью.

- Все знание Лордов... - пробормотал он. - Все, что принадлежало Совету... Все это здесь. Все сохранилось.

- Многое сохранилось, - уточнила Аккашри. - Совет был слаб. Некоторые из вещей потеряны. Кавинант почти не слушал ее.

- Первый Завет Кевина! Второй. - Он указал на светящиеся шкатулки. - А где третий? Его нашли?

Предвидя Ритуал Осквернения, Кевин-Расточитель спрятал все свое знание в семи ларцах, надеясь сберечь его для будущего Совета. Но во времена владычества Высокого Лорда Морэма было найдено лишь три Завета: первый, второй и последний.

- Конечно, - язвительно ответил Всадник. - Но от них мало проку.

- Почему? - с удивлением воскликнул Кавинант. - Почему вы не используете их?

- Мы не знаем, как это делать. Никто не знает. Секрет потерян. - Эти слова в устах Всадника звучали безысходно. - Под Солнечным Ядом они утратили свою ценность.

"О, черт! - Кавинант не нашел других слов, чтобы выразить свое разочарование. - Ад и кровь!"

- Эй, иди сюда! - рявкнул Всадник, точно плетью хлестнул. Однако он обращался не к Кавинанту.

Верные повернулись к Вейну. Их рукхи зловеще пылали.

Вейн подчинился: вероятно, он вспомнил, чем грозит неповиновение. Аккашри схватила его за руку и попыталась снять кольцо, но оно как будто приросло к черному запястью.

Помахивая рукхами. Верные потащили Вейна из Аумрии, словно Кавинанта не существовало.

Он последовал за ними и с удивлением обнаружил, что Вейна уводили в противоположном от потайной двери направлении.

Некоторое время они шагали по грубо вырубленному туннелю, потом свернули и вскоре оказались в огромной пещере, освещенной множеством чадящих факелов. В воздухе летала копоть.

Кавинант огляделся, и его поразила догадка: эта пещера была подземной тюрьмой.

В стенах виднелись десятки металлических дверей с мощными засовами и маленькими зарешеченными окошечками. Здесь могло находиться с полтысячи узников, и никто, кроме, пожалуй, Вейна, не смог бы их найти.

Всадники остановились и только сейчас заметили Кавинанта. Судя по выражению их лиц, они не знали, как оправдаются перед Гиббоном в том, что Полурукий проник в тайну существования подземной тюрьмы.

Сколько же еще таких тайн скрывал в себе Ревелстоун? Один из Всадников подошел к двери и, отодвинув засовы, распахнул ее. Камера была такой маленькой, что едва вмещала соломенный тюфяк.

Аккашри рукхом указала Вейну на открытую дверь. Тот покорно пошел к камере, но на пороге остановился и обернулся. Всадники угрожающе наставили на него рукхи, однако Вейн не обращал на них внимания. Он молча смотрел на Кавинанта, и в черных его глазах светилась мольба.

Кавинант смотрел на него, не зная, что делать.

"Это бесценный дар, - сказал ему Идущий-За-Пеной. - Он не служит какой-либо цели, кроме своей собственной".

Вейн! Но было слишком поздно. Дверь захлопнулась, Всадник задвинул засовы. "Что я мог поделать?" - пытался оправдаться перед собой Кавинант.

И тут чья-то смуглая рука просунулась между прутьями решетки ближайшей камеры, отчаянно хватая пальцами воздух.

Кавинант встрепенулся. Теперь он знал, что делать, - и бросился к двери.

- Не подходить! - рявкнул Всадник, но Кавинант не обратил на него внимания.

Едва он приблизился к двери, как рука исчезла, и к решетке прильнуло чье-то плоское лицо с горящими глазами.

Увидев пленника, Кавинант чуть не оступился от ужаса. Это был один из харучаев - человек из племени Баннора. Кавинант не мог не узнать характерные черты той расы, чьи представители составляли отряд Стражей Крови. Он не мог ошибиться в сходстве с Баннором, который так часто спасал ему жизнь.

"Освободи моих соплеменников, - просила тень Баннора в Анделейне. - С ними обошлись отвратительно".

- Я приветствую тебя, юр-Лорд. Томас Кавинант! Неверящий и Обладатель белого золота! - сказал узник со знакомым до боли акцентом. - Тебя помнят среди харучаев, - Все то же бесстрастное лицо. - Я Бринн. Ты пришел, чтобы выпустить нас на свободу?

Что-то очень горячее, похожее на раскаленное железо, ткнулось в шею Кавинанта, и он упал, потеряв сознание.

***

На дне его беспамятства таилась боль, и Кавинант ничего не мог с ней поделать. Он лежал, не видя свет и не слыша звуков. И он терпел, терпел, терпел эту бесконечную боль. Но темнота постепенно отступала. Кавинант услышал шум дождя, стучащего по крышам и гранитным стенам города. Чувства мало-помалу возвращались. Он ощутил шершавую ткань одеяла, осознал свои руки и ноги и ставшее привычным оцепенение поврежденных нервов.

Потом к нему вернулась память. Он вспомнил о своей болезни, вспомнил все. Вейна. Харучая. Нападение Всадников. Кавинант зарылся лицом в подушку и натянул на голову одеяло.

Потайная дверь, которая вела в Аумрию и в подземную тюрьму...

Точно такая же, как та, что вела в Ясли Фоула. Но откуда взялась такая дверь в Ревелстоуне?

По телу Кавинанта пробежала дрожь. Он перевернулся на бок и вздрогнул от боли. Болел затылок, болела шея, которая к тому же задеревенела так, что трудно было повернуть голову. Однако кости казались целыми, и он надеялся, что рана когда-нибудь заживет.

Кавинант открыл глаза и увидел Гиббона, который сидел рядом с кроватью. Обычно равнодушное лицо на-Морэма на сей раз выглядело озабоченным. Красные глаза зловеще поблескивали.

Кавинант окинул взглядом комнату и обнаружил, что находится в спальне, где провел прошлую ночь. Он попытался сесть, но резкая боль резанула его по спине и плечам. Тогда Кавинант быстро глянул на свою правую руку - кольцо по-прежнему сжимало палец. Что бы там ни замышляли Верные, кольца похищать они, как видно, не собирались.

Немного успокоенный, он вновь взглянул на Гиббона и, не сумев ничего прочитать на его застывшем лице, решил не заводить пока разговора о потайной двери. Ему и так хватало неприятностей.

- Я вижу, у тебя болит шея, - вежливо заговорил на-Морэм. - Это пройдет. Сварт погорячилась. Я уже поругал ее за это.

- Как... - От боли у Кавинанта перехватило горло. - Как долго я был без сознания?

- Сейчас середина второго дня дождя.

"Проклятие, - подумал Кавинант. - Еще один день пропал". Он попытался представить себе, сколько людей Верные убили за это время, но не смог. Быть может, они убили и Бринна... Он поспешно выкинул эти мысли из головы.

- Аккашри... - с ненавистью прошептал он. Гиббон холодно кивнул:

- Аккашри на-Морэм-ин.

- Ты обманул меня.

Казалось, ничто не могло изменить бесстрастного выражения на лице на-Морэма.

- Возможно. Но я не собирался этого делать. Ты пришел в Ревелстоун, переполненный враждебностью и подозрением. Я искал средства развеять твое недоверие и в то же время желал подстраховаться на тот случай, если твои намерения нечисты. Поэтому я и сказал тебе, что Аккашри - на-Морэм-кро. В этом качестве она могла общаться с тобой, не рискуя внушить тебе страх, как это сделала Мемла на-Морэм-ин. Мне очень жаль, что так случилось.

"Звучит правдоподобно, но..." Кавинант тряхнул головой, желая избавиться от наваждения, и тут же сморщился от боли, пронзившей затылок. Выругавшись про себя, он помассировал шею и решил изменить тему разговора. Ему хотелось хоть как-то вывести на-Морэма из равновесия.

- А какого черта вы держите одного из харучаев в своей подземной тюрьме?

Однако на-Морэма смутить было нелегко. Скрестив руки на груди, он ответил:

- Я хотел утаить это от тебя. Ты и так слишком подозрителен. И мне не хотелось давать тебе лишней причины для враждебности до тех пор, пока ты не поймешь, сколь важна наша работа. - Гиббон вдруг заговорил о другом:

- Полурукий, не ошибся ли харучай, назвав тебя по имени? Ты действительно юр-Лорд Кавинант, Неверящий и Обладатель белого золота?

- А тебе-то что?

- Это имя часто встречается в древних легендах. После Первопредателя Томас Кавинант был главным слугой а-Джерота.

- Все это чушь.

Его огорчало такое искажение истории. Но он решил обойти ловушку Гиббона.

- Как же я могу быть этим Томасом Кавинантом? Хотя там, откуда я пришел, это имя вполне обычно. Как и кольца из белого золота.

Красные глаза не мигая смотрели на Кавинанта. "Сначала ты меня обманул, а теперь и я тебе соврал, - думал тот. - Мы квиты, старичок".

Наконец на-Морэм нехотя признал:

- Да, ты не выглядишь таким древним. Но давай вернемся к харучаям. В нашей тюрьме их шестьдесят семь.

Шестьдесят семь! Кавинант не мог скрыть своего ужаса.

- О, - воскликнул Гиббон, указывая на него пальцем. - Я чем-то напугал тебя?

- Конечно! - воскликнул Кавинант. - Тем, что сказал о харучаях! Неужели ты не понимаешь, что делаешь?

- Я их очень уважаю. - Лицо на-Морэма по-прежнему было непроницаемым. - Мы ценим их кровь. В ней много силы.

"Они мои друзья! - Кавинант едва удержался от крика. - Проклятый на-Морэм, ты понимаешь, что делаешь?"

- Полурукий, тебе уже известно, что наша работа требует крови, рассудительно продолжал Гиббон. - Когда Солнечный Яд усиливается, мы усиливаем и Ядовитый Огонь, чтобы сопротивляться ему. Давно канули в прошлое те времена, когда жители Страны с пониманием относились к нашим нуждам. Пять поколений назад, когда Верными правил Оффин на-Морэм, возникла серьезная проблема, которая могла помешать осуществлению нашей мечты. Нам не стало хватать крови. Я не буду говорить о том, как Оффин мучился и переживал. Достаточно будет сказать, что в тот момент, по счастливой случайности, к нам на помощь пришли харучаи. Пятеро харучаев с Западных Гор.

Он пожал плечами.

- Конечно, они явились не за тем, чтобы предложить нам свою кровь. Они хотели встретиться с Советом. Но Оффин не упустил возможность и взял их в плен. Через некоторое время пришли еще пятеро, которые искали пропавших сородичей. Этих тоже схватили. Они были суровыми и непокорными, но сила Ядовитого Огня обуздала их. Потом пожаловали еще пятеро, потом десять, потом двадцать - и всех их постигла та же судьба. Они - упрямые люди и поколение за поколением поставляют нам новые жертвы. Мы благодарны им за этот дополнительный источник крови.

Кавинанту показалось, что в красных глазах Гиббона мелькнула веселая искорка.

- По мере того как их становилось все больше и больше, усиливалась и мощь Ядовитого Огня. Ни одному из них не удалось бежать или нанести нам какой-нибудь вред. Последний отряд состоял из ста воинов - целая армия по их меркам.

Гиббон рассказывал об этом так, будто его совесть была совершенно чиста.

- Сейчас у нас осталось шестьдесят семь харучаев. "Какой ужас!" Кавинант содрогнулся, но постарался держать себя в руках.

- И ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты мой друг?

- Что касается харучаев, то тут твое мнение меня не интересует, ответил Гиббон. - Я хотел лишь объяснить, почему мы скрыли от тебя существование подземной тюрьмы и почему Сварт ударила тебя, когда ты увидел харучая. Ты должен понять, насколько все мы преданы своему делу. Мы считаем, что одна, десять и даже тысяча жизней - ничто в сравнении со Страной, которую нужно спасти. Солнечный Яд - это огромное Зло, и, чтобы одолеть его, мы не должны считаться ни с чем. Еще я хочу сказать, что мы возлагаем на твое белое кольцо огромные надежды. С его помощью можно спасти Страну и в тысячи раз больше жизней, чем уже пожертвовано. Тебя огорчает тот факт, что мы проливаем кровь? Так помоги нам, чтобы потребность в ней сократилась до минимума. Ты не можешь служить Стране по-другому.

Кавинант пронзил Гиббона взглядом и прошептал сквозь зубы:

- Я знал Морэма. В последний раз, когда мне довелось здесь бывать, я поставил его перед выбором между спасением Страны и жизнью одной маленькой девочки. Он выбрал девочку. - Кавинанта переполняла ненависть к Верным. Вы хуже, чем Солнечный Яд!

Он ожидал, что на-Морэм ответит колкостью, но тот только моргнул и сказал:

- Значит, ты действительно тот самый Неверящий?

- Да! - воскликнул Кавинант, пренебрегая осторожностью. - И я не позволю вам уничтожить целый народ.

- 0-хо-хо! - вздохнул Гиббон, поднимаясь на ноги. - Боюсь, что нам придется это сделать. - Он прижал руку к груди. - Прости, я не хотел причинить тебе боль. Остается только один способ доказать тебе нашу лояльность. Я прикажу Верным приготовиться к ритуалу предсказания. Ты узнаешь все и убедишься, что мы не держим камня за пазухой.

На-Морэм направился к двери и остановился на пороге.

- Отдыхай, Полурукий. Ешь, набирайся сил. Ходи, где тебе вздумается. Я прошу только об одном: не приближаться к Аумрии и подземной тюрьме до тех пор, пока разногласия между нами не будут устранены... Когда мы подготовимся к ритуалу, я пришлю за тобой.

Не дожидаясь ответа, он покинул комнату.

"Предсказание... - со стоном подумал Кавинант. Но его внутренний голос кричал:

- А что, черт возьми! Я не прочь узнать всю истину".

Стараясь не обращать внимания на боль в затылке, он решительно отбросил одеяло, встал и пошел в гостиную в поисках чего-нибудь съедобного.

На столе стоял поднос с едой. Кавинант набросился на нее и стал глотать все без разбора, словно хотел насытить свою безотчетную ярость. Почему-то на сей раз он не опасался, что Верные подсыпали в тарелки яда или снотворного. На подносе стояла большая бутыль метеглина, но он не тронул ее, боясь захмелеть. Сейчас ему, как никогда прежде, требовались здравый рассудок и мгновенная реакция. Похоже, ритуал на-Морэма должен был стать переломным моментом, и ему хотелось выйти из этого испытания живым.

Насытившись, Кавинант вдруг ощутил неудержимое желание побродить по Ревелстоуну и еще раз хорошенько подумать над словами Гиббона. Но он не сделал этого. Годы неизлечимой болезни научили его не подчиняться сиюминутным желаниям. Он сел в кресло, положил ногу на ногу, откинулся на спинку и заставил себя успокоиться. Привычно расслабляя мышцу за мышцей, он попытался достичь необходимой душевной концентрации.

Перед его внутренним взором поплыли лица: Линден, Сандер, Трелл и Бринн, как две капли воды похожий на Баннора. Черты Линден были искажены страхом. Испугавшись, что поддастся чувствам, Кавинант мысленно стер знакомые образы и постарался подумать о другом - о потайной двери, которую обнаружил Вейн.

"Вот он, ответ, совсем рядом, близко - и не ухватить". Всякий раз, пытаясь приблизиться к нему, Кавинант натыкался на неодолимую преграду собственных предубеждений. От предощущения близости решения на его лице выступили капельки пота. Он не был готов к той лжи, которую подразумевала эта смутная догадка.

Ложь. Его окружала ложь. Кавинант попробовал сообразить, в чем же именно она заключалась. Но рука его разума с ампутированными пальцами не могла добраться до истины.

Стук в дверь заставил его резко выпрямиться. Боль мгновенно вонзилась клыками в шею. На пол брызнули капельки пота.

Не успел Кавинант подняться с кресла, как дверь распахнулась и в комнату вбежала Мемла.

Волосы ее, тронутые сединой, растрепались по плечам. В руке она сжимала рукх. Кавинант инстинктивно отшатнулся. Но жезл не светился магическим огнем. Огонь горел в безумном и яростном взгляде Всадницы.

- Ложь! - простонала она. - Они лгали мне! Кавинант подался вперед и молча воззрился на неожиданную гостью.

Мемла какое-то время искала слова, которые могли бы выразить всю глубину переполняющего ее отчаяния. Наконец она выпалила:

- Они здесь! Сантонин и твои друзья! Они все здесь! Кавинант ухватился за стол, чтобы не упасть.

- Двое из подкаменья и незнакомка. Они в тюрьме! Всадница задыхалась от волнения.

- Я не ожидала встретить здесь Сантонина. Он прячется. На-Морэм нагло обманул меня. Сантонин рассказал мне, почему меня и еще семерых послали тебе навстречу. Не для того, чтобы сопровождать тебя. Нет! Чтобы помешать тебе догнать его. Он прибыл в Ревелстоун на второй день плодородного солнца. За день до нас! Рассказывая об этом, он смеялся! Слышишь, Кавинант? Самодовольно смеялся!

За день?! У Кавинанта внутри что-то оборвалось. За один день?!

- Если бы я не остановила тебя.., если бы ты шел всю ту ночь, ты мог бы догнать его на рассвете. Он проехал совсем рядом со мной.

Кавинант взревел и одним махом сбросил со стола поднос. Осколки глиняной посуды разлетелись по всей комнате. На полу растеклась лужа метеглина. Испытав этот краткий приступ безумия, Кавинант пришел в себя.

- Мемла! - "Я был к ней несправедлив". Он уже овладел собой. - Веди меня к Гиббону!

Она изумленно уставилась на него. Чего-чего, но этого она не ожидала.

- Ты должен бежать. Тебе грозит опасность.

- Немедленно!

Ему требовалось действие, любое действие, чтобы дрожь в груди не распространилась по всему телу.

- Отведи меня к нему сейчас же!

Мемла мгновение поколебалась, потом решительно кивнула:

- Да. Ты прав. - И, повернувшись на каблуках, вышла из комнаты.

Снедаемый отчаянием и яростью, Кавинант последовал за ней. Мемла вела его вниз, в недра Ревелстоуна, по хорошо знакомым ему коридорам. Путь был неблизким, но Кавинант не заметил, как одолел его. Когда Всадница вошла в коридор, освещенный факелами, он узнал это место: здесь когда-то жили Лорды Совета.

Кавинант узнавал и не узнавал это просторное круглое помещение с высоким потолком. Гранитный пол был таким гладким, словно его прилежно полировали не один век. На стенах виднелись выступы, за которыми находились лестницы, ведущие с верхних этажей в бывшие жилища Лордов. Все это Кавинант уже однажды видел. Но освещение... Освещение было совершенно другим. Во времена Лордов пол сам светился от Земной Силы. Рассказывали, что когда-то Кевин-Расточитель сложил его из раскаленных докрасна камней. Но теперь мягкий мерцающий свет исчез, и пламя факелов, заменившее его, казалось слишком ярким.

Но у Кавинанта не осталось времени на сожаление о потерянном чуде. Его взгляд был прикован к двадцати Верным, стоящим вокруг каменного возвышения в центре этого зала. В руках они держали свои рукхи, среди которых выделялся крозир на-Морэма. Когда Кавинант вошел. Верные обернулись, но он не увидел их лиц под низко надвинутыми капюшонами.

На возвышении, похожем на подставку для гроба, лежал человек, прикованный тяжелыми цепями.

Это был один из харучаев.

Подойдя поближе, Кавинант с ужасом узнал в нем Бринна.

- Полурукий, - промолвил на-Морэм, и Кавинант впервые уловил нотки возбуждения в его обычно бесстрастном голосе. - Предсказание готово. Сейчас ты получишь ответы на все свои вопросы.

Глава 19

Предсказание

Дрожь злобного предвкушения, исказившая голос на-Морэма, заставила Кавинанта остановиться. Свет факелов не достигал высокого свода потолка, и тот казался темным бесконечным пространством. Всадники стояли на голом каменном полу, словно на дне чудовищной бездны. На миг Кавинанту показалось, что за капюшонами и мантиями скрывались юр-вайлы, но, когда они направили на него свои жезлы, широкие рукава приоткрыли бледную кожу, которая доказывала их человеческое происхождение. Скорее всего среди них присутствовал и Сантонин. И осколок Камня Иллеарт, похищенный им в настволье Каменной Мощи, наверное, тоже был внутри их магического круга силы. Тон Гиббона подсказал ему, что Верные собрались здесь отнюдь не для совершения благих поступков.

Кавинант замер на месте. Эхо ярости отразилось в его уме чужим и незнакомым голосом, который насмешливо повторял слова и мысли. Он инстинктивно сжал в кулак искалеченную ладонь, защищая свое обручальное кольцо. Однако не отступил. Свирепо зарычав, он спросил на-Морэма:

- Что, черт возьми, ты сделал с моими друзьями?

- Предсказание ответит. - Гиббон дрожал от алчности и нетерпения. Рискнешь ли ты узнать правду?

Бринн пристально смотрел на Кавинанта. Его лицо сохраняло бесстрастное выражение, но по вискам и скулам струился пот. Он резко дернулся в оковах, с упрямой тщетностью пытаясь разорвать цепи.

Мемла переступила через порог и тихо предупредила:

- Осторожно, Полурукий! Здесь затевается Зло! В ее голосе чувствовалась убежденность. Бринн тоже беззвучно шептал ему предостережения. Кавинант заколебался. Но недаром же харучай узнал его. Каким-то образом отважные соплеменники Бринна сохранили рассказы о Совете и о старых войнах против Осквернения. Они сберегли воспоминания об истинных событиях, а не ложную историю, придуманную Верными. К тому же там, на холмах Анделейна, он встретил среди Мертвых Баннора.

Собравшись с духом, Кавинант вошел в магический круг и приблизился к возвышению. Он положил ладонь на руку Бринна и, обернувшись к на-Морэму, произнес:

- Отпусти его. Немедленно!

Вместо ответа на-Морэм обратился к Мемле:

- Мемла на-Морэм-ин, тебе не положено участвовать в этом предсказании. Я хочу, чтобы ты ушла.

- Нет. - Ее голос дрожал от ярости. - Ты лгал ему! И он не знает, на что идет!

- Тем не менее, - спокойно начал Гиббон и вдруг, утратив свое смирение, перешел на резкий крик, - ты уйдешь!

На какой-то миг она смутилась. Атмосфера в зале стала гнетущей от борьбы двух противоположных намерений. Гиббон поднял крозир, словно хотел ударить ее. В конце концов мощное и молчаливое отречение круга стало невыносимым для Мемлы. Сверкнув глазами, она сердито сказала:

- Я гарантировала Полурукому безопасность его друзей. Печально, что на-Морэм превращает честь и слово своих помощников в пустую и коварную ложь. - И, повернувшись на каблуках, она вышла из зала.

Гиббон смотрел ей вслед, словно вычеркивал из списка живых. Потом, пожав плечами, с усмешкой сказал Кавинанту:

- Нет силы без крови. - Казалось, на-Морэм не мог совладать со своим возбуждением. - Предсказание требует огромной силы. Вот почему нам понадобился этот харучай. Мы прольем его кровь, и она поможет ответить на твои вопросы.

- Нет! - вскричал Кавинант. - Вы и так убили их достаточно!

- Но нам нужна кровь, - возразил на-Морэм.

- Тогда убей одного из своих Всадников! - Кавинант побледнел от ярости. - Я не стану противиться тому, что ты задумал сделать! Но только оставь харучая в покое!

- Как скажешь, - торжествующе ответил Гиббон.

Бринн изогнулся всем телом и закричал:

- Юр-Лорд!

Кавинант не понял его предупреждения. Отпрыгнув от возвышения, он налетел на Всадников, которые стояли за спиной. Они схватили его и выкрутили ему руки. Кавинант попытался вырваться, но в этот миг над ним сверкнули два ножа, и острые лезвия скользнули по его запястьям.

Красные порезы рассекли не только руки, но и зрение и душу. Кровь потекла на каменные плиты пола. Глубокие раны обрекали его на медленную смерть. Он изумленно посмотрел на них и, издав крик ужаса, упал на колени. Пульсирующие ручейки струились от запястий к локтям. Кровь разливалась на полу, превращая страсть его сердца в красные лужицы.

Обступив свою жертву. Всадники начали петь. Из их рукхов вырвался алый огонь, и воздух наполнился ярко-красной силой. Внезапная боль в шее пригвоздила Кавинанта к центру магического круга. Парализовав мышцы тела, она заставила его склонить непокорную голову. Шип вибрирующего пламени пронзил позвоночник. Кровь беззвучно стекала с локтей на каменные плиты.

И тогда к нему подошел Гиббон, дрожащий от возбуждения и восторга. Обмакнув конец крозира в луже крови, он начал рисовать вокруг жертвы толстые красные линии. Едва дыша от отчаяния и боли, Кавинант следил, как на-Морэм заключал его в треугольник крови. Песнопение Всадников обрело слова, смысл которых имел сотни различных оттенков.

Сила и кровь, кровь и пламя

Вот предсказание без имени.

Истина, незыблемая, как Ревелстоун,

Сделает время и страсти известными.

Годы и пространство сожмутся в мгновение,

Но ничто не остановит видений.

Кровь раскроет каждую ложь.

Мы узнаем правду или умрем.

Нарисовав треугольник. Гиббон отступил назад и поднял железный посох. Пламя расцвело на острых концах перевернутого треугольника.

Мозг Кавинанта наполнился чередой видений.

Он находился в полном сознании, однако руки казались тяжелыми, как жернова, а песня Всадников звучала, словно стук его сердца. Огни вокруг стали грозными и неумолимыми. На каменных стенах и плитах пола кружились образы и незнакомые ландшафты, которые терзали его ум невысказанным знанием.

Сначала видения казались непонятными и хаотичными. Они рвались о цепи подставки для гроба, скользили по фигурам Всадников и лихорадочно мелькали перед глазами. Но потом, устав от борьбы, он сдался им, и образы втянули его в центр мощного вихря. Они прояснились, обретая степенность и силу. В трех вспышках, похожих на пощечины, Кавинант увидел Линден, Сандера и Холлиан. Его друзья томились в тюремных камерах. Линден неподвижно лежала на тюфяке, и ее лицо заливала смертельная бледность.

В тот же миг образы исчезли. Хаос содрогнулся, собираясь в фокус, и его рывок потряс Кавинанта до мозга костей. Он увидел перед собой Посох Закона. Он увидел его куски и Ревелстоун, осажденный армиями Презирающего. Ясли Фоула рухнули в море. Мерцающее озеро раскрыло воды и поглотило крилл Лорика. Пронеслась череда знакомых лиц: мертвая Елена, застывшая в экстазе и ужасе. Высокий Лорд Морэм, замахнувшийся криллом на Опустошителя, и Идущий-За-Пеной, который смеялся, глядя в глаза своей смерти. А за ними по-прежнему сияли куски, оставшиеся от Посоха Закона, ибо в основе всего был он - этот волшебный Посох. Кавинант разрушил его непроизвольной вспышкой дикой магии, когда Фоул заставил мертвую Елену использовать Посох против Страны.

Стоя на коленях в треугольнике крови, скованный болью и чарами Верных, Кавинант смотрел на сломанный Посох, который стал причиной всех дальнейших бед. Жизнь вытекала вместе с кровью из его запястий, но, потрясенный страшным откровением, он не замечал потери сил.

С давних времен Посох служил опорой Закона. Берек Полурукий изготовил его из ветви Первого Дерева, чтобы овладеть Земной Силой и сохранить в Стране естественный порядок жизни. Посох вобрал в себя тайны и дух Закона, став тем самым его воплощением. Инструмент и сила срослись в неделимое целое.

И вот однажды Посох был разрушен. Его потеря ослабила ткань Закона. Без твердой опоры естественный порядок дрогнул, и из семени Зла возникли Верные. Напугав людей Солнечным Ядом, они объединились, захватили власть и начали собирать по всей Стране предметы силы.

После того как Ясли Фоула пали. Совет Лордов веками благоденствовал в Ревелстоуне. Под руководством Высокого Лорда Морэма - а позже его преданных и идеалистичных последователей - Совет изменил отношение к силе и наполнил церемонии Лордов новым содержанием. Морэм утверждал, что Семь Заветов, оставленных Кевином-Расточителем, содержали в себе порочное знание. Боясь повторного Осквернения, он повернулся спиной к традициям предков и выбросил крилл в Мерцающее озеро. Его сторонники начали искать новые подходы к служению и применению Земной Силы.

Руководствуясь этим решением. Совет на протяжении многих поколений совершал настоящие чудеса. Люди воскресили Тротгард. Все древние леса Гриммердхор, Мшистый Лес, Лес Великанов и Дремучий Удушитель - разрослись до таких размеров, что старец Сирол Вейлвуд поверил в окончательное исполнение своей миссии и умер со счастливой улыбкой на губах. Даже самые мрачные деревья и ядовитые кусты потеряли свою враждебность к людям. Вдоль Землепровала от Горы Грома до Колосса одна за одной исчезали пустоши, порожденные безжалостными войнами. Козни Сарангрейвской Зыби ослабли; и многое было сделано для того, чтобы возродить к жизни Испорченные Равнины.

Двадцать веков Совет дарил Стране мир и изобилие. Люди начали забывать о Лорде Фоуле, поверив тому, что Кавинант навсегда изгнал Презирающего с Земли. Казалось, до рая можно было дотянуться рукой. В знак признательности Морэму все Лорды внесли имя героя в свои духовные ранги и провозгласили его рождение началом новой эры. Своих Высоких Лордов они называли на-Морэмами, а членов Совета - Верными. Люди не видели пределов той красоте, которую они могли достичь. И никто не говорил им о том, что их достижения давались подозрительно легко.

Тем не менее Посох был разрушен. Верные процветали за счет старых накоплений силы, оплаченных дорогой ценой. Строгость Закона ослабевала, но люди не замечали надвигающейся беды.

Отыскав Третий Завет Кевина, они больше не стремились к знанию. Их духовное ослепление росло, и с каждым новым поколением Верные все дальше и дальше уклонялись от горькой истины. Они не знали, что человек, превративший Совет в клан Верных, на самом деле являлся игрушкой в руках Опустошителя. Они не знали, что Лорд Фоул жив.

Одержав победу над Презирающим, Кавинант настолько ослабил его дикой магией и насмешками, что Лорд Фоул какое-то время не мог оставаться в телесной форме. Но презрение среди людей сохранилось. Бежав из распадавшихся Яслей, Фоул скрылся в бахроме огромной силы. Он на время примкнул к Земной Силе, мощь которой могла исцелить даже его - врага Закона.

А случилось это потому, что Посох был разрушен. Пользуясь ослаблением Закона, Лорд Фоул черпал Земную Силу до тех пор, пока вновь не просочился в материальный мир. Когда он обрел телесную форму, Закон начал рассыпаться на части.

В результате этого распада люди получили контроль над природой. Любые планы Совета воплощались как бы сами собой. Однако каждое приобретение Лордов становилось добычей Фоула. Его возраставшая мощь увеличивала скорость и степень разрушения. Он медленно и постепенно исказил Закон и заменил его Солнечным Ядом.

Опустошители делили с ним изгнание, поэтому Лорд Фоул какое-то время не выступал открыто против Страны. Но потом самадхи Шеолу удалось прокрасться в Совет. Он в течение нескольких веков подчинял себе на-Морэмов и в конце концов сделал Верных слугами коварного Фоула.

С тех пор заповеди и догмы клана стали во всем отличаться от идеалов, провозглашенных Лордами. Клятву Мира предали забвению. Верные соорудили Аумрию и подземную тюрьму, а потайную дверь Опустошитель сделал по образцу того прохода, который он видел в Яслях Фоула. Легенды о Презирающем трансформировались в сказки об а-Джероте. Объясняя появление Солнечного Яда, они скрывали имя его истинного создателя.

Работа велась втайне, ибо во все времена Верные имели множество обманутых, но честных членов клана. Такие люди, как Мемла, верили лжи Опустошителя и искренне посвящали себя спасению Страны. Самадхи Шеол оформил волю Фоула в дьявольское и возвышенное учение - достаточно злое, чтобы оправдать пролитие крови, и достаточно чистое, чтобы оно могло показаться убедительным.

А затем Лорд Фоул вышел из подполья. Гибель Посоха Закона позволила ему взять бразды правления над природой.

Постепенно и не спеша он подточил Земную Силу и с помощью Солнечного Яда навязал Стране свою ненависть. Это оказалось несложным делом, так как Верные уже не могли создать эффективную защиту. Ядовитый Огонь - еще одно детище самадхи - служил другой, не менее разрушительной цели. Пролитие крови для вызова Ядовитого Огня лишь усиливало Солнечный Яд. Тем самым Лорд Фоул разрушал Страну почти без всяких затрат своей силы.

Все это Кавинант увидел за несколько секунд, пока его кровь собиралась вокруг колен. Он поразился терпению и безжалостности Презирающего, который разрушил Страну лишь для того, чтобы овладеть таинственным белым золотом. Лорд Фоул мечтал о дикой магии; он хотел повторить свой трюк с Джоан и заманить Кавинанта в ловушку. Однако теперь в качестве приманки выступала Страна, и Кавинанта вновь принуждали сдаться. Лорд Фоул знал, как лишать человека возможности выбора.

Потеря Посоха объясняла и тщательность, с которой выполнялся вызов Кавинанта. В прошлом перемещения между мирами подчинялись Закону и проводились теми, кто владел заветным Посохом. Хотя однажды, после укуса гремучей змеи, Кавинант попал в Страну без помощи этого талисмана. Впрочем, тот переход объяснялся скорее случаем и временным бездействием великого Закона Смерти. Вот почему Лорд Фоул пошел на огромный риск и потрясающие усилия, чтобы завлечь Кавинанта в Страну. Ему пришлось найти особое место на холмах и создать культ крови с жертвенным треугольником. А потом еще потребовались крики Джоан и детей, особая боль, свобода выбора и угроза смерти. Любое из этих условий могло нарушить процедуру вызова, и Лорд Фоул навсегда остался бы незадачливым злодеем без всякой надежды на финальный удар - крушение Арки Времени. Только разрушив ее, он мог бы бежать с Земли. Только обладая дикой магией, он получил бы возможность проникнуть в запредельные небеса и излить свою ненависть на Творца вселенной.

Как бы там ни было, вызов удался. Кавинант, умирая, понимал, почему Гиббон прогнал из зала Мемлу. Если бы она увидела образы предсказания, ее ярость и праведный гнев могли бы привести к восстанию честных Всадников - к восстанию против Гиббона-Опустошителя.

Теперь он знал, что случилось с Колоссом, воздвигнутым на обрыве Землепровала, - с тем стражем древних лесов, который защищал Страну от трех Опустошителей. Когда Солнечный Яд погубил деревья, их сила, веками державшая этот каменный монолит, прошла ураганом по всей Стране и сбросила Колосс с обрыва.

Из череды промелькнувших образов Кавинант узнал, что после гибели Мшистого Леса Каер-Каверол перебрался на холмы Анделейна. Однако последнего Лесного старца ожидало горькое поражение. Как и холмы Анделейна, его питала сила Закона. Каер-Каверол мог годами сопротивляться Солнечному Яду, но для победы ему просто не хватало сил.

Затем Кавинант увидел ранихинов и их преданных слуг рейменов. Почувствовав злобу в ранних и умеренных проявлениях Солнечного Яда, мудрые лошади и реймены бежали из Страны. Они поселились у моря и в поисках безопасных пастбищ все дальше и дальше уходили на юг.

Эти проблески знания приходили к нему на фоне фактической реальности. Но в них имелись и неразличимые места: то темное пространство, где Каер-Каверол коснулся его ума, и пятна затемнения, скрывавшие цель Вейна, и причину, по которой Линден оказалась Избранной. Содрогаясь от потери крови и тоски, он смотрел на руины Страны и неизмеримое Зло, порожденное Солнечным Ядом и Верными.

Кавинант не находил оправдания для своей вины. Это он разрушил Посох Закона. Дикая магия, ужасная сила за гранью выбора и контроля, вырвалась из кольца и расколола древний талисман на мелкие щепки. За такой поступок он заслуживал смерти. Вина была выше любого искупления, и он не смел просить судьбу о продолжении жизни. А слабость и дремота от потери крови несли покой его разочарованной душе. Пульс слабел все больше и больше.

Где-то в дальней части его ума вибрировал крик:

Юр-Лорд!

Безмолвный голос перескакивал от мысли к мысли - голос Бринна, который он узнал по силе, пылавшей в глазах харучая. Кавинант впервые услышал телепатическую речь. Сила предвидения делала возможным то, что не воспринималось прежде.

Неверящий! Томас Кавинант!

"Неверящий, - подумал он с усмешкой. - Да, я в огромном долгу перед ним. Это моя вина, что харучай находится здесь".

Ты должен бороться.

Образы вновь превратились в клубящийся хаос.

"Долг. Ответственность. Вина и кровь на моих руках". Но дальнейшая борьба не имела смысла. Разве мог один человек противостоять осквернению целого мира?

Однако вина смеялась над ним голосами Верных и Опустошителя, который совершал немыслимые зверства. Бринн рвался из оков - он скорее порвал бы себе все мышцы, чем принял поражение. Линден лежала на тюремном тюфяке без сознания и едва живая. А Страна... Страна! Ее обрекли на медленную и мучительную смерть!

Сражайся!

Где-то в глубине себя Кавинант нашел силу для укора. "Неужели ты только жалкий прокаженный? Неужели болезнь не научила тебя бороться до конца?"

Обрывки видений еще кружились в воздухе, но алый свет тускнел, и на-Морэм вел предсказание к концу.

"Стоп!"

Он еще нуждался в ответах. Как сражаться с Солнечным Ядом? Как восстановить Закон? Каким образом избавиться от яда, который скапливался в его теле? Кавинант метался среди образов, выискивая то, что могло вернуть ему былую ясность. Но он ничего не находил.

В глаза бросались лишь порванные вены на запястьях и медленные вязкие струи вытекающей крови. Всадники закончили ритуал предсказания, не дав ему подобраться к самому важному и ценному знанию. Они ослабили силу рукхов... Нет, они не ослабили ее! Всадники внесли туда что-то еще...

Они внесли принуждение.

Внезапно он почувствовал, как двадцать потоков воли вонзились в его шею, принуждая смириться и отдать кольцо. Он знал, что вот-вот умрет. Красный мрак разрастался перед ним со всех сторон. Двадцать рукхов изливали огонь принуждения.

Сними кольцо. Положи его на пол. Прежде чем ты умрешь.

Он знал, что это не входило в намерение Лорда Фоула. Его смерть диктовалась жадностью Гиббона. Самадхи Шеол хотел завладеть кольцом из белого золота.

Кольцо!

Голос Бринна удалялся в красный мрак.

Неверящий! Они убьют нас всех!

"Всех, - с отчаянием подумал Кавинант. - Тридцать семь харучаев. Вейна - если только смогут. Сандера, Холлиан и Линден. И Страну!"

Сними кольцо!

"Нет!"

Его тихий отказ походил на слабую рябь, которая предвещала цунами.

"Я не позволю им этого!"

Безмерная ярость рванулась вверх из глубин сознания, бушуя, как могучее море. В уме остались только два непримиримых полюса - беспомощность и лютая страсть. Он знал, что не может вызвать дикую магию, поскольку для этого требовалась сила другого магического предмета. А жезлы Всадников находились за пределами его досягаемости. Однако он должен был что-то сделать! Перерезав ему запястья, Верные вели его к медленной смерти. Кавинант понимал, что умрет, если не остановит кровотечение и не защитит себя силой дикой магии.

Он не хотел умирать. Бринн вернул ему ясность мыслей. Раненая гордость прокаженного вспыхнула огнем протеста, и ни одно унижение не могло заставить его принять проклятие Верных. Нет! Он знал, что на их обвинения имелись другие ответы - ответы, которые следовало найти или создать из собственной плоти и материи бытия. Он должен был сражаться! Прямо сейчас!

Цунами обрушилось на скалы Зла. Гнев извергался из него, как огненная лава.

Ярость поглотила боль. Чары треугольника разбились в куски, и воля Верных спала с него, словно пелена тумана. А затем, как бы в ответ на разгорающуюся страсть, из кольца вдруг вырвалось серебристое сияние. Языки белого пламени оплетали правую руку, и его плоть служила им источником силы.

Дикая магия, разметав огни рукхов, заполнила пространство зала. Верные закричали от ужаса и разбежались. Гиббон выкрикивал какие-то приказы.

Кавинант оставался неподвижным. Его кольцо пламенело, как белый факел, среди багрового и тусклого сияния рукхов. Он осторожно втянул серебристую силу в правое запястье и, подчиняя огонь своей воле, закрыл ножевую рану. Струи белого огня иссушили кровь и зализали глубокий порез. После этого Кавинант приступил к исцелению левого запястья.

Воспользовавшись отсрочкой. Гиббон придумал план обороны. Всадники снова начали выстраиваться вокруг Неверящего, собирая Ядовитый Огонь в свои рукхи. Но Кавинант уже обрел былую силу. Яд в его теле не считался ни с ценой, ни с противостоянием Верных. Заживив порезы на запястьях, он грозно поднялся на ноги, как человек, который не терял ни капли крови; как воин, не знающий страха и поражений. От его силы по залу пронесся ветер. Дикая магия вырывалась из тела Кавинанта, словно даже кости источали пламя серебристого цвета.

Гиббон встал перед ним и поднял свой посох. Железо визжало от жара и мощи Ядовитого Огня. Луч красной злобы вонзился в сердце Кавинанта. Но тот погасил его, пожав плечами.

Один из Всадников швырнул свой рукх ему в спину. Дикая магия испарила металл на лету. Гнев Кавинанта превратился в экстаз - свирепый, огненный и неудержимый. В апофеозе ярости его сила потрясла гигантское чрево Ревелстоуна. Белое сияние взорвалось, срывая с петель массивные двери. Всадники пали на каменные плиты. Воздух зашипел, словно горящая плоть.

Прокричав проклятие. Гиббон побежал через зал к дверному проему. Его мантия промелькнула перед глазами Неверящего, как дуга изумрудного цвета. Под вихрями силы пол начал сиять, напоминая серебряную магму. В бледных обрывках предсказания Кавинант уловил бесформенную тень хохочущего Лорда Фоула.

Однако звуки его смеха лишь туже натянули тетиву дикой магии.

Кавинант осмотрелся. Вокруг лежали распростертые тела. Но один из Всадников продолжал стоять на ногах, нацеливая на него свой жезл. Порыв силы сдул капюшон назад, и Кавинант увидел искаженное лицо и безумные глаза. Интуиция подсказала ему, что он встретил Сантонина.

Всадник держал в руках осколок зеленого камня, который сиял, как кусочек льда. Камень Иллеарт! Сантонин прижимал его к рукху, и изумрудная злоба изливалась из жезла в мир.

Кавинант потерял контроль над силой. Неистовое пламя отбросило Сантонина к дальней стене, превратило его одежду в пепел и зачернило белые кости. Камень Иллеарт упал на пол, пульсируя, как вырванное сердце.

Выбросив сноп пламени, Кавинант подтянул осколок к себе и сжал его в искалеченной ладони. Идущий-За-Пеной умер ради того, чтобы разрушить этот камень.

Разрушить!

Безмолвный взрыв потряс Ревелстоун, и зеленое сияние исчезло в серебристой волне. Осколок камня испарился в плазме ярости. В тот же миг с оглушительным грохотом пол треснул от стены до стены.

- Неверящий! - Он едва услышал голос Бринна. - Юр-Лорд!

Обернувшись, Кавинант посмотрел сквозь огонь на харучая.

- Пленники! - прокричал ему Бринн. - Верные держат твоих друзей в тюрьме! Поспеши, иначе их кровь будет пролита для усиления Ядовитого Огня!

Смысл его слов наконец дошел до Кавинанта. Он кивнул и легким взмахом воли разорвал оковы харучая. Тот вскочил с возвышения и побежал к дверному проему.

Кавинант, объятый серебристым пламенем, последовал за ним.

В конце коридора они наткнулись на трех Верных. Их рукхи горели алым огнем. Послав белый луч, Кавинант сбил Всадников с ног и превратил их жезлы в куски оплавленного железа.

Бринн повел его по темным проходам Ревелстоуна. Он знал путь к потайной двери в подземелье. Когда они оказались у магического портала, созданного Опустошителем, харучай попросил Кавинанта приберечь свои силы. Он нажал на нужное место, и раздался тихий щелчок. Красные полосы очертили прямоугольник двери. Распахнув ее, Бринн бросился в туннель, где их ожидали пять Всадников. Они заранее подготовились к битве, но харучай налетел на них с такой внезапностью, что багровые лучи рукхов пролетели мимо. Серией жестких ударов Бринн повалил двух Верных на каменный пол. Кавинант разбросал остальных по сторонам и вбежал вслед за Бринном в подземелье.

Другой охраны в тюрьме не оказалось. Верные не успели собрать сюда дополнительные силы. Хотя, возможно. Гиббон намеренно отозвал своих людей, не желая ослаблять клан Верных большими потерями. Едва Кавинант и Бринн ворвались в подземелье, харучай подбежал к ближайшей двери и начал открывать засовы.

Кавинант изнемогал от обилия силы. Дикая магия требовала выражения. Оттолкнув Бринна в сторону, он выпустил серебристое сияние на волю, и мощный взрыв заставил задрожать гранитные недра Ревелстоуна. С пронзительным скрежетом двери всех камер вылетели из пазов и упали на пол, заполнив подземелье оглушительным звоном.

В тот же миг к ним присоединилось несколько харучаев, готовых к отчаянной битве. С десяток из них побежали охранять вход в туннель, а остальные начали обходить камеры, выискивая других пленников. В круг света выходили напуганные жители настволий и подкамений. Ошеломленные внезапным освобождением, они еще не верили в чудесную отсрочку приговора.

В одном из пустых дверных проемов появился Вейн. Увидев Неверящего в зареве серебристого огня, он едва заметно кивнул, как будто одобрял поступок Кавинанта. На его черных губах появилась улыбка - улыбка демона.

Двое харучаев вывели Сандера. На шее гравелинга виднелся кровавый рубец, словно его только что освободили от проволочной петли. Несмотря на боль и слабость, он что-то восторженно шептал и протягивал руки к Кавинанту.

Из камеры выглянула изнуренная голодом Холлиан. Испугавшись грозного вида Кавинанта, она торопливо отвернулась. Потом эг-бренд заметила Сандера и с радостным криком бросилась в его объятия.

- Кавинант оставался неподвижным, ожидая появления Линден. Усмешка Вейна напомнила ему о смехе Фоула.

Через минуту Бринн и его соплеменник вынесли Линден в коридор. Ее руки безвольно свисали. Она находилась в обмороке или, вернее, в летаргическом сне, который ей навязал Опустошитель. Посчитав ее мертвой, Кавинант издал ужасный вопль. Вспышка силы вырвала из потолка огромный кусок плиты и превратила каменные осколки в мелкую пыль.

Он кромсал потолок лучами неистовой силы, пока Бринн не крикнул ему, что она жива.

Часть третья

ЦЕЛЬ

Глава 20

Отряд

Линден корчилась в когтях неведомых кошмаров. Не в силах выносить ее страданий, Кавинант ушел из подземелья и покинул своих друзей.

Эта женщина не боялась проказы. Она оставалась с ним даже в самые критические моменты. И вот теперь за свою верность Линден испытывала мучения.

Никто не мог пробудить ее. Она лежала в ступоре, как ката-тоник, и ей снилась боль.

В надежде найти хоть какое-нибудь успокоение он отправился на горное плато. Безумие силы постепенно отступало от него. Перед глазами, как отражение ужаса и презрения, стояла улыбка Вейна. После бегства из настволья Каменной Мощи Кавинант упрекал его в насилии. А скольких людей он сам теперь убил? Его сила вышла из-под контроля. Ею управляли ненависть и яд.

И все же он не отпускал серебристое сияние силы. Чрево Ревелстоуна гудело от криков. Он видел перебежки Всадников на пересечениях длинных коридоров и понимал, что Верные готовились к атаке или обороне. Кроме того, Кавинант потерял слишком много крови, чтобы обходиться без огня своего кольца: если бы он отпустил сияние дикой магии, у него просто не осталось бы сил. Именно поэтому ему и пришлось доверить своих друзей отряду истощенных харучаев, хотя, будь у Кавинанта выбор, он ни за что не позволил бы им служить ему вновь. Разве он мог забыть, какую страшную цену заплатили из-за него люди Баннора?

А скольких людей он убил теперь?

Проливая капли огня, как горькие слезы, он шел по переходам Ревелстоуна к выходу на горное плато. Бринн шагал рядом, словно уже связал себя клятвой верности. Отыскав где-то теплый плащ, он заботливо набросил его на плечи Кавинанта. Неверящий не обратил на это внимания, но одежда помогла защитить его от озноба после большой потери крови.

Кавинант молил небеса о надежде. В ритуале предсказания он получил огромное знание. Но все эти откровения бледнели на фоне страданий, выпавших на долю Линден, и той жестокости, с какой он использовал свою силу. Дикая магия превратила его в убийцу. Чтобы выдержать это новое бремя вины, ему требовалась надежда на искупление.

Не зная, куда еще пойти, он направился к Мерцающему озеру - одному из последних островков Земной Силы. Даже в дни пустынного солнца, когда вся Страна превращалась в царство сухой пыли, озеро сохраняло один и тот же уровень воды. Там, в его глубинах, лежал крилл "Лорика - таинственный и волшебный кинжал.

Кавинант боялся думать о нем, потому что тот представлял собой оружие. И в то же время он мечтал о крилле, так как этот талисман мог уберечь его от дальнейшего использования дельца.

Усмешка Вейна продолжала преследовать Кавинанта. Он вспомнил его создателей - коварных и злобных существ, которые, скорее всего, обманули Идущего-За-Пеной. Какой бы ни была цель Вейна, она внушала Кавинанту недоверие. Он видел, как этот демон убивал людей. Он сам убивал людей и мог судить об истине по собственному опыту.

Между тем отец Кевина - Лорик-Усмиряющий Зло - создал крилл для борьбы с далекими предками Вейна.

Возможно, волшебный кинжал мог раскрыть загадку этого черного человека или помешать каким-то дьявольским замыслам.

Мысль о крилле подарила ему надежду, в которой он нуждался. Когда они вышли из освещенного прохода на просторы горного плато, сияние дикой магии превратило ночь в непроницаемую и холодную тьму, похожую на обсидиановую плоть Вейна.

А Линден спала. Попав в сеть мерзких кошмаров, она не знала, как выбраться оттуда. И никто не мог пробудить ее. Какое же Зло сотворили над ней?

Кавинант застонал, вспоминая людей на каменных плитах. Он, поклявшийся не убивать, вновь нарушил данное им слово. Сколько жизней оборвала его сила? Сколько жизней она еще оборвет?

Сияние дикой магии ослепляло его. Он не видел ни одной звезды. Пустые небеса зияли над ним, как проклятие прокаженного. Разве мог больной человек с искалеченной чувствительностью контролировать дикую магию? Дикую магию, которая разрушит мир. Он стал рабом проказы и яда. Он не мог помочь даже самому себе.

Окутанный серебристым сиянием, словно воплощение Солнечного Яда, Кавинант шагал по каменистому плато. Мерцающее озеро скрывалось за холмами, но он помнил дорогу к нему. Бринн молча шел рядом и не задавал никаких вопросов. Он был готов участвовать во всем, что бы ни затеял Кавинант. Вот так же Стражи Крови служили и Лордам. Две тысячи лет они защищали их, не зная ни сна, ни отдыха. Но клятва верности не привела ни к чему хорошему. Харучаи стали тем, что прежде внушало им ненависть и отвращение. Баннор походил в этом смысле на Идущего-За-Пеной - они оба пережили гибель своих соплеменников. Кавинант не хотел принимать безмолвную клятву Бринна. Его пугало повторение того, что однажды случилось с древними Стражами Крови. Однако в данный момент он чувствовал себя слишком слабым, чтобы отказываться от чьей-либо помощи.

А потом они увидели его - Мерцающее озеро, которое мирно дремало среди холмов. Водная гладь отражала сияние Кавинанта и светилась серебристой полосой, в то время как тьма вокруг напоминала сарказм юр-вайлов. Полоска кривилась, словно усмешка Вейна.

Сила Кавинанта убывала. Он потерял слишком много крови, чтобы питать собою свет дикой магии. С трудом передвигая отяжелевшие ноги, Кавинант подошел к воде и вытянул руки, как будто молил об отсрочке полного изнеможения.

Огонь и темнота заструились к нему навстречу. Когда-то давно он плавал в Мерцающем озере. Однако теперь Кавинант казался себе порочным и грязным и не смел касаться остатков Земной Силы. Высокий Лорд Морэм бросил крилл сюда в надежде и вере на безоблачное будущее Страны. Конечно, он постарался сделать так, чтобы волшебный кинжал покоился в недосягаемом месте. Кавинант понимал, что ему не достать заветного оружия. И он не мог попросить Бринна о подобной услуге. На миг его даже разобрала злость: отчаянно нуждаясь в помощи, он не мог принять ее от харучая.

Крилл оказался таким же далеким, как запах асфальта в его родном мире. А может быть, волшебного кинжала никогда и не существовало? Что, если он просто сошел с ума? Что, если он принял косой взгляд своего безумия за усмешку Вейна? Возможно, погибнув от той ножевой раны, он переживал теперь мучения, которые ему уготовил ад прокаженных.

Прищурив глаза, он всмотрелся сквозь серебристое сияние в ночную тьму и заметил слабый отсвет, который шел из черных глубин. Крилл! Кавинант почувствовал его силу - как в прошлый раз, когда он пробудил этот древний талисман. Но то пробуждение кинжала привело к большому несчастью - гибели Елены и разрушению Закона Смерти.

На миг Кавинант испугался. Бремя вины превратилось в огромную глыбу на его плечах. О, как он любил Елену... Но теперь ко всему этому прибавился яд. И неуправляемость дикой магии.

Его хриплый шепот разорвал ночную тишину:

- Скольких людей я уже убил?

- Двадцать одного Всадника, юр-Лорд - бесстрастно ответил Бринн.

"Двадцать одного? О Боже!"

Он думал, что сердце разорвется от боли, а суставы развалятся. Крик силы вырвался из его груди, и белое пламя изверглось к небесам. Мерцающее озеро всколыхнулось. В одно мгновение его поверхность запылала огнем. Пламя взлетело вверх в огромном вихре; и из центра этого огненного водоворота, словно отвечая на призыв Кавинанта, вырвался ослепительно белый луч.

Крилл поднялся из чрева озера - сияющий обоюдоострый кинжал с полупрозрачным самоцветом в крестовине рукоятки. Луч исходил из него, и казалось, что драгоценный камень и кольцо Кавинанта состояли в кровном родстве. Их сияние отбросило ночь к далекому небу. Мерцающее озеро вскипало языками огня.

Крилл по-прежнему находился вне пределов досягаемости, но теперь Кавинант не колебался. Вихрь пламени напомнил ему о понятных вещах: о вращении и парадоксе, о центре покоя в ядре противоречий и судьбе, от которой не убежишь. Раскрыв объятия огню, он зашагал по горящей воде.

Земная Сила держала его. Серебристое пламя, отвечавшее на сияние Кавинанта, закружилось и понесло его к заветной цели. Паря, как искра тени, в хаосе света и огней, он направился к центру Мерцающего озера.

Слабея с каждой минутой, Кавинант представлял себя маленьким перышком. Огонь не давал ему касаться воды и возносил в пустое ночное небо. В отличие от него крилл выглядел вещественным и прочным. Железо имело больший смысл, чем все его кости. Он поднял кинжал и рассек им воздух над головой, оставив в небесной черноте сияющий разрез. Прижав волшебный клинок к груди, Кавинант повернулся к берегу.

И тут волна усталости сомкнулась над ним. Он больше не мог сохранять огонь своей силы. Пальцы воли разжали хватку, и дикая магия улетела прочь. В тот же миг пламя Мерцающего озера начало убывать и гаснуть.

Однако озеро по-прежнему держало его. Земная Сила дала ему этот дар, как однажды уже помогла на склонах Горы Грома. Она принимала на себя его вес и не давала тонуть, пока Кавинант не вышел на темный берег.

Ночь воцарилась вокруг, наполнив сердце холодом и мраком. Глаза ничего не видели, как будто сгорели от пламени силы. Даже самоцвет на рукоятке кинжала потускнел и больше не испускал сияния. Но Кавинант с трудом удерживал его в руках. Железный клинок стал горячим, словно оголенный нерв. Положив крилл на землю, он смиренно опустился рядом с ним на колени. Кинжал белел во тьме, как последний осколок света в этом угасающем мире. А Мерцающее озеро за его спиной превратилось в густую черноту. Он почувствовал себя одиноким и ни к чему не пригодным калекой, попавшим в чужие края. Однако он не был одинок.

Бринн оторвал от своей одежды лоскут и обернул им крилл. Желтая ткань напоминала на ощупь вощеную бумагу. Коснувшись плеча Кавинанта, он тихо сказал:

- Идем, юр-Лорд. Скоро Верные попытаются напасть. Нам надо уходить, если мы хотим остаться в живых.

Блеск крилла угас, и тьма стала полной. Она, как бальзам, утишила раны, нанесенные силой. Кавинанту хотелось погрузиться в ее покой, но слова Бринна заставили его собраться с духом.

"Да, - со вздохом подумал он. - Мы должны уходить. О Господи! Помоги!"

Приподняв подбородок, он увидел звезды. Они грустно мерцали в небе, словно их красота была единственным утешением за вечное одиночество. На горизонте появилась луна - почти полная, холодная и далекая. Кавинант безмолвно поднялся на ноги и устало пошел назад, в Ревелстоун.

Пройдя несколько шагов, он принял от харучая завернутый крилл и сунул его за пояс. Теплота клинка расслабила мышцы живота, сжавшиеся от горя и угрызений совести. Оступаясь и шатаясь, Кавинант шагал по тропе, а Бринн помогал ему и едва не нес на своих плечах. Бред усталости сжал время до нескольких мгновений. Неожиданно они оказались перед открытым порталом в Башню на-Морэма. У входа в туннель их встретил один из харучаев, и, когда Кавинант остановился, Бринн сказал ему:

- Юр-Лорд, это Кир.

- Юр-Лорд, - с поклоном отозвался мощный харучай. Кавинант мигая смотрел на него, но не отвечал. Усталость лишила его слов. Кир протянул ему кожаный мех, который источал приятный запах метеглина. Кавинант припал к нему губами и судорожно сделал с десяток глотков. Иссохшее тело отчаянно нуждалось во влаге. Он всасывал в себя пьянящую жидкость, пока не опустошил весь мех.

- Юр-Лорд, - сказал Кир. - Верные собираются около Ядовитого Огня. Мы нанесли им кое-какие потери, и они не осмелились нападать на нас. Но в их руках огромная сила. Уже погибло четверо харучаев. Мы вывели всех пленников из Ревелстоуна и позаботились об их ранах. Однако опасность по-прежнему велика. Используя силу рукхов. Верные могут подчинить себе наши умы. Мы знаем об этом принуждении по своему опыту. Нам надо уходить, юр-Лорд!

"Да, - подумал Кавинант. - Нам надо уходить. Я знаю, что мы пока бессильны". Но, когда он открыл рот, ему удалось произнести только два слова:

- Как Линден?

- Она проснулась, - ровным и тихим голосом ответил Кир.

Кавинант даже не понял, как упал. Он пришел в себя и какое-то время не мог обрести контроль над свои ногами, тяжело обвиснув на руках Бринна. Но метеглин помог. Кавинант постепенно освоился с весом и победил земное притяжение.

- Как...

- Юр-Лорд, твой спутник заставил ее пробудиться. - Сдерживая присущую харучаям быструю речь, Кир говорил нарочито медленно и бесстрастно. - Она лежала, как мертвая, и не было надежды вырвать ее из сна. Не зная, чем ей помочь, мы вынесли Избранную из Замка. А потом этот черный человек... - Он замолчал, словно спрашивал имя.

- Вейн, - произнес Кавинант, с дрожью вспомнив его усмешку. - Один из рода юр-вайлов.

Кир слегка нахмурился от удивления, но не стал выражать свои мысли вслух.

- Сначала Вейн стоял рядом с нами и рассеянно смотрел куда-то вдаль, продолжал харучай. - Но потом внезапно направился к Линден Эвери.

Кавинант отметил, что сородичи Бринна уже успели поговорить и с Сандером, и с Холлиан.

- Ничего не зная о нем, мы хотели помешать ему, но он разбросал нас в стороны, как горсть песка. Встав на колени рядом с Избранной, он положил ладонь на ее руку, и Линден Эвери очнулась.

Недоумение и страх сжали горло Кавинанта, однако Кир продолжал:

- Она бросилась в объятия твоих спутников, которые тоже ничего не знали об этом Вейне. Мужчина из подкаменья схватил камень и приготовился защищать ее от черного юр-вайла. Но тот поднялся на ноги и снова застыл на месте, как человек, охваченный принуждением Верных. Он больше не обращал внимание ни на Избранную, ни на нас.

Взглянув в глаза харучаю, Кавинант прочитал там предостережение: "Мы не доверяем Вейну".

Однако он не пожелал касаться этой темы. Теперь, когда он уловил смысл предсказания, ему был ясен дальнейший путь. Линден очнулась. И значит, она снова будет рядом. Им придется немало сделать, чтобы добиться намеченной цели.

Тем не менее он не удержался и задал еще один вопрос:

- А как она себя чувствует?

- Линден Эвери взглянула в лицо ужасного Лорда Порчи, - ответил Кир, пожимая плечами. - Однако, судя по ее речи, она сохранила свой разум. Помолчав, харучай добавил:

- Юр-Лорд, ты освободил нас из плена. Клянусь, пока мы живы, твоих друзей никто не обидит.

Он взглянул на Бринна, и тот едва заметно кивнул.

- Избранная предупредила нас об Опустошителе. Юр-Лорд, мы должны уходить.

"Да, - подумал Кавинант. - Гиббон-Опустошитель попытается отомстить. Но что он сделал с Линден?"

Вспомнив, как кривилось ее лицо в когтях кошмара, Кавинант прошептал проклятие. Он вошел в портал Ревелстоуна и решительно зашагал по туннелю.

Долгий путь казался невыносимым, однако темнота и метеглин поддерживали силы. Усмешка Вейна заставляла его идти вперед. Почему юр-вайл вывел Линден из кошмара? Зачем он встал рядом с ней на колени? О нет! Злобные твари обманом навязали Вейна доверчивому Великану. И риш Хэмако просто ошибался, говоря о возвышенной цели этого непонятного существа. Но если ему удалось вывести Линден из сна, значит, он мог преодолевать воздействие Гиббона! Не слишком ли много для одного юр-вайла?

"Интересно, что Опустошитель намеревался с ней сделать?"

Если прежде Кавинант сомневался в себе, то теперь обрел абсолютную уверенность. Ни Верные, ни расстояние, ни собственная слабость не могли сбить его с намеченного пути.

Он шагал по коридорам Ревелстоуна как воплощенное мрачное проклятие. К их маленькому отряду присоединялись все новые и новые харучай, наблюдавшие за перемещениями Всадников. Кавинант направлялся к воротам и проходу под дозорной башней. Убив двадцать одного человека, он больше ничего не боялся. Страх за друзей сменился гневом на Презирающего. Теперь он четко видел свою цель.

Когда Кавинант свернул в туннель, его сопровождал эскорт из двадцати харучаев. Они несли продукты, которыми запаслись в Ревелстоуне. Пройдя через сломанные внешние ворота, их отряд вышел в темную ночь.

Внизу на скалистом склоне горел большой костер. На фоне притихших джунглей он выглядел веселым зверем, который, аппетитно потрескивая, пожирал с рук харучаев мокрую зелень сучьев. Его желтый свет защищал бежавших пленников от наседающей грозной темноты.

Кавинант увидел группу деревенских жителей, которые жались к костру. Сандер, Холлиан и Линден сидели рядом, подбадривая друг друга. В нескольких шагах от них стоял непоколебимый Вейн. Харучай двигались вокруг, упаковывая припасы, ломая в джунглях ветви и сучья и бдительно присматривая за окрестностями.

Однако Кавинанта интересовала только Линден. Она сидела спиной к нему и не желала оборачиваться, хотя все люди Бринна при виде его преклонили колена, как будто трубили в безмолвные фанфары. Забыв о черной цитадели, которая возвышалась за его спиной, Кавинант из последних сил метнулся к Линден, словно мечтал упасть у ее ног и обрести покой.

Увидев его, Сандер прошептал какие-то слова, и деревенские жители испуганно вскочили на ноги. Они смотрели на Кавинанта как на исчадие Зла, рука которого сжимала их жизни и смерти. Линден тоже поднялась и повернулась к нему. Он видел, как она провела рукой по испачканному сажей лицу и прикусила губу от боли. Но ее глаза узнали его. Она вздрогнула, как будто внезапно проснулась. Не в силах сдерживать себя, он обнял Линден и спрятал лицо в ее волосах.

Харучай вернулись к своим делам.

Какое-то мгновение она с благодарностью отвечала на его объятия. Но потом ее истощенное тело напряглось, и Линден стало тошнить. Он хотел успокоить ее, однако слова не шли из горла. Когда она оттолкнула его, Кавинант обреченно отпустил руки и отступил в сторону. Блуждающий взгляд Линден уперся в старую дыру, оставшуюся на тенниске после злополучного ножевого удара.

- Ты болен.

Болен? Он не понимал ее.

- Линден! Что ты хочешь сказать?

- Ты болен!

Ее голос струился изо рта, как кровь. Оглушенная ненавистью или горем, она отвернулась от него и села на землю. Ладони Линден прильнули к лицу. Тело начало раскачиваться взад и вперед, а приглушенный шепот казался бесконечным проклятием.

- Болен, болен, болен.

Он вновь почувствовал себя прокаженным. Страдания Линден лишили его последних сил. Если бы Кавинант мог владеть голосом, он бы закричал: "Что этот ублюдок сделал с тобой?" Но он пришел за ней слишком поздно, с огромным грузом ответственности на плечах. Слабость подогнула непослушные колени, но крилл поддержал его своим теплом. Стиснув зубы, Кавинант повернулся к Сандеру и Холлиан.

Их, безусловно, смутила реакция Линден.

- Юр-Лорд... - прошептал гравелинг и замолчал, печально покачав головой.

Рана на шее причиняла ему боль, но Сандер не обращал на нее внимания. Он наморщил лоб, словно попал в глубокую щель между яростью и страхом, дружбой и благоговением, знанием истины и полным непониманием. Его челюсти жевали слова, которые он не смел произнести.

- Юр-Лорд, - поспешив ему на помощь, сказала Холлиан. - Линден Эвери причинили жестокую боль. Я не знаю, как это могло произойти, поскольку при нашей первой встрече Гиббон на-Морэм сказал ей, что ему запретили причинять ей вред. Тем не менее она пережила ужасные муки. - Эг-бренд развела руками, как будто просила прощения за Линден.

Кавинант молча спрашивал себя, где Холлиан научилась такому мужеству. Ей с детства внушали страх перед Верными и Солнечным Ядом. Но она сохранила и смелость и силу... Эг-бренд воплощала в себе парадокс испуга и доблести. Она говорила тогда, когда Сандер смел только молчать.

- Ты вернул нам жизни и спас от кары на-Морэма, - продолжала Холлиан. - Я даже не представляю, чего тебе это стоило и как можно хранить в себе такую силу. Но, испытав принуждение Верных и их тюремное "гостеприимство", я благодарю тебя от чистого сердца и молю дать мне возможность служить тебе и твоей цели.

"Служить? - Кавинант издал безмолвный стон. - Как я могу позволить тебе это? Да если бы ты только знала, что ожидает меня впереди!" Однако он не стал огорчать ее отказом. Где-то в унылом поединке между целью и убеждением Кавинант уже принял служение харучаев, хотя их предки клялись ему в верности на сорок веков раньше, чем Холлиан. Слабость сгибала его тело; ночь давила на плечи всей тяжестью неба. Но заставив себя выпрямиться, Кавинант задал единственный вопрос, который мог произнести в сиюминутной скудости отваги:

- Ну а вы-то как?

Она быстро посмотрела на Сандера, задержав взгляд на его шее. Гравелинг кивнул, и эг-бренд ответила:

- Ничего страшного, юр-Лорд. Немного голода и страха. Мы знакомы с такими вещами. Кроме того, харучаи вернули нам нечто большее, чем жизни. Она жестом указала на троих соплеменников Бринна, которые стояли неподалеку:

- Знакомься, юр-Лорд. Это Кайл, Стилл и Герн.

Харучаи поклонились Кавинанту.

- Когда нас вывели из тюрьмы, я была рада и обретенной свободе. Но они обыскали весь Ревелстоун и вернули мне это... - Она вытащила из-под одежды нож и лианар. - Харучаи нашли и отдали Сандеру его нож и Солнечный Камень.

Гравелинг кивнул. Кавинанта поразила та новая нежность, с какой Холлиан говорила о Сандере. Через сколько бед им пришлось пройти, поддерживая друг друга?

- Как же так случилось, что Страна забыла о харучаях? - спросила эг-бренд.

- Вы ничего не знали о нас, а мы о вас, - ответил тот, кого назвали Герном. - Об отнятых талисманах нам рассказала Мемла на-Морэм-ин.

"Мемла!" - В памяти Кавинанта прояснился еще один фрагмент предсказания.

- Бринн!

Ночь пробиралась в усталый мозг. Сандер и Холлиан превратились в размытые фигуры.

- Бринн, найди эту Всадницу. Скажи ей, что нам нужна ее помощь.

- Ее? - откуда-то издалека донесся голос харучая. - Чья помощь нам нужна, юр-Лорд?

Какое-то время Кавинант не понимал вопроса. Внезапно он понял, что теряет сознание. Тьма наползала на него со всех сторон, вызывая тошноту и головокружение. Ему хотелось рухнуть на землю, но он с проклятием отмел это желание и открыл слипающиеся глаза.

- Найди Мемлу, - хрипло прошептал Кавинант. - Скажи ей, что нам нужны Рысаки.

- Да, юр-Лорд.

Бринн остался рядом с ним, а двое или трое харучаев тут же отошли от огня и побежали к дозорной башне. Кто-то вложил в руки Кавинанта полную чашу метеглина. Он выпил ее, пытаясь удержать в уме остатки ясности. Его взгляд перешел на Вейна.

Юр-вайл стоял, слегка согнув руки, в любую секунду готовый совершить действие, которое никто не мог предвидеть. Его черные глаза смотрели в никуда; улыбка исчезла с черных губ. На правом запястье и на левой лодыжке виднелись два обода от Посоха Закона. Ожоги, полученные им две ночи назад, почти уже зажили.

Как человек, охваченный принуждением... Но чьим принуждением? Что, если Вейном управляли Верные? Кавинант не знал, как далеко распространилась ложь на-Морэма. Возможно, юр-вайлы тоже состояли теперь на службе у Верных. Каким образом он пробудил Линден Эвери? Зачем? Кавинанту хотелось с яростью наброситься на него. Но он и сам убивал - без сожаления и контроля над силой. Потеряв свою праведность, он не мог разгадать намерений Вейна. Слишком много крови было на его руках, и слишком мало ее осталось в венах. Он слабел. Свет костра сжимался вокруг него. Кавинант боялся, что ему не хватит времени...

Ему хотелось сказать: "Послушайте! Вот что мы будем делать!.." Но пересохшее горло не издавало ни звука. Его рука уцепилась за плечо Бринна. "Помоги мне. Я должен сохранить сознание. Хотя бы ненадолго".

- Кавинант...

Голос Линден вернул ему частичку ясности. Каким-то образом ей удалось отстраниться от внутреннего надлома. Склонившись над ним, она пристально осматривала его.

- Мне кажется, я увидела...

Линден сердито покосилась на заросший подбородок Кавинанта, словно борода мешала ей вспомнить в нем того человека, которого она знала раньше. Потом ее взгляд перешел на его запястья с припухшими красными шрамами от порезов. Сделав резкий выдох сквозь зубы, она схватила его руки и повернула запястья к свету.

- Я так и думала! Ты потерял много крови. Очень много крови.

В тот же миг в ней пробудилась доктор Эвери. Линден проверила рефлексы зрачков, осмотрела белки его глаз и пощупала пульс.

- Черт! Тебе не помешало бы переливание крови! - Внезапно она заметила, что шрамы были абсолютно свежими. - Что они с тобой делали? - с ужасом спросила она, посмотрев ему в лицо.

Однако ее вопрос оказался несвоевременным. Предсказание рвалось из его груди. Кавинант боялся, что ему не хватит сил на два ответа.

Очевидно, Линден не правильно истолковала его молчание. Ее лицо исказила гримаса отвращения.

- Неужели ты...

Ее подозрение вывело Кавинанта из паралича усталости.

- Нет. Все было не так. Они порезали мне вены. Но не волнуйся. Я выживу.., хотя бы им назло.

Линден облегченно вздохнула. Однако она не сводила глаз с его лица и искала нужные слова, в то время как всплеск эмоций зажимал ей горло. Наконец она хрипло сказала:

- Я слышала твой крик - в тот раз, когда мы едва не обрели свободу. Ее взгляд помутился, и по щеке побежала слеза. - Знал бы ты, как я ждала, что ты снова подашь голос.

Жуткий образ на-Морэма заставил ее выбежать из коридоров памяти.

- Скажи... - прошептала она, стараясь казаться строгой. - Расскажи мне, что с тобой случилось. Он покачал головой.

- Со мной все нормально. - А что он ей еще мог сказать? - Гиббон хотел взять мою кровь. Он не оставил мне выбора, и я не мог ему отказать.

Кавинанту не терпелось поведать друзьям о том, что он узнал из ритуала предсказания. Ему не хотелось тратить силы на лишние слова.

Бринн тут же пришел на помощь, лаконично объяснив состояние Кавинанта:

- Жизнь юр-Лорда стала платой за предсказание. Но он исцелил себя дикой магией.

Глаза Линден потемнели. Ее губы несколько раз прошептали зловещий вопрос:

- Он исцелил себя?

Взглянув на старый шрам, который просматривался через дыру в его тенниске, она лишилась отваги, поднявшей ее над бедами и болью.

- Значит, я тебе больше не нужна?

Линден съежилась и, стыдясь своих слез, зашагала к стене дремавших джунглей. Ночь превратила эту гордую и сильную женщину в беспомощное жалкое существо. Холлиан бросилась к ней, и Линден, как ребенок, прижалась к эг-бренд, обвив руками ее шею. Но Кавинант по-прежнему молчал. Между ним и бездной тьмы осталась только ярость. Он не мог шевельнуть даже пальцем, иначе просто бы упал. "Что же он сделал с тобой, этот ублюдок?"

- Юр-Лорд, - тихо шепнул ему Бринн, - мы не можем медлить. На-Морэм жив, и Верные вскоре нападут на нас.

- Я знаю. - Сердце Кавинанта безмолвно выкрикивало имя Линден. Теплые струйки упрека потекли из глаз, однако голос не выдал и тени сомнений. - Мы скоро уйдем. Вот только дождемся Мемлу и уйдем.

Он знал, что Мемла придет. Встав на его защиту, она тем самым навлекла на себя гнев на-Морэма. Кавинант застонал. Все, кто помогали ему, попадали потом в большую беду. Лорд Фоул сделал его средоточием неприятностей.

- Не мог бы ты сказать, куда лежит наш путь? - спросил его Бринн.

Кавинант не колебался. Мертвые друзья дали ему не только надежду, но и конкретную цель.

- Мы пойдем искать Первое Дерево. Я должен сделать новый Посох Закона!

Те, кто услышал его, внезапно замолчали. Холлиан от удивления открыла рот. Скорее всего, она ничего не знала о Посохе Закона. Сандер нахмурился, словно хотел что-то сказать, но не посмел вступить в разговор. Группа деревенских жителей притихла, испуганно посматривая на Обладателя белого золота. Вейн стоял, не проявляя никакого интереса к происходящим вокруг него событиям. Однако глаза харучаев засияли.

- Старые барды рассказывали, что во времена Кевина у древних Лордов была легенда о Первом Дереве, - торжественно и значимо произнес Бринн. - Из его ветви Берек Полурукий сделал Посох Закона. Юр-Лорд Кавинант, ты взялся за смелое дело. Мы поможем тебе исполнить его. Но как ты найдешь это Первое Дерево? Мы ничего не знаем о нем.

"Ничего не знаем, - повторил про себя Кавинант. - Но зато о многом догадываемся". На юге Страны лежала безжизненная Серая Пустыня. На севере долгая зима превращала горы в непроходимую преграду. На западе, где жили харучаи, люди ничего не знали о Первом Дереве. А если бы Берек в поисках Дерева шел на запад, то наверняка повстречался бы с народом Бринна. С усилием Кавинант ответил:

- У меня тоже нет конкретного знания о Первом Дереве. Но мы пойдем на восток - к далекому морю. "Туда, откуда пришли Великаны".

- Прежде всего нам надо скрыться от Верных. Что будет потом, я не знаю. Бринн кивнул:

- Это хороший план. Харучаи тоже пойдут на восток. Стилл, Кир, Герн, Хигром и я будем защищать тебя и твоих спутников. Двадцать харучаев вернутся к нашему народу и расскажут о том, что происходит в Стране. - Его голос зазвенел от гнева. - Пусть наши братья услышат о подлости Верных и подготовят достойный ответ! Остальные харучаи отведут деревенских жителей к их домам - если только такая помощь им необходима.

Девять освобожденных пленников тут же выразили свое желание принять предложение Бринна.

- Старые барды сохранили истории о Великанах - об их верности и задоре, об их печальной гибели, - продолжал харучаи. - Мы готовы отправиться с тобой на их родину - к огромному морю, на берегу которого они жили.

"Давай же! - подбадривал себя Кавинант. - Из-за тебя их племя сорок веков находилось в плену зависимости и долга. Если ты намерен отказать харучаям, то сделай это сейчас. Время пришло!"

Однако он не мог. Он даже не мог стоять без помощи Бринна.

"Разве мало того, что я разрушил Посох? - со стоном подумал Кавинант. - Разве не достаточно того, что из-за меня над Страной властвует Солнечный Яд? Неужели мне придется сделать еще и это?" Но он нуждался в харучаях. Он не мог им отказать.

Ночь закружилась кувырком, и Кавинант устало закрыл глаза. Почувствовав легкое прикосновение к груди, он поднял голову и увидел Сандера, который стоял перед ним. Гравелинг отбросил прядь волос и приоткрыл израненную шею, словно клялся своим кровавым рубцом. Свет костра отражался в его зрачках, делая их похожими на раскаленные угольки.

- Кавинант! - сурово произнес Сандер, используя имя, а не титул. Возможно, он хотел продраться через благоговение и авторитет к тому человеку, который однажды поразил его своей любовью к Стране. - Я долго путешествовал с тобой и намерен идти дальше. Но меня тревожит один вопрос. Эг-бренд предсказала чумное солнце - и это лишь после двух дней дождя. Освобождая нас, ты повредил силу Верных. И теперь цикл Солнечного Яда ускоряется! Возможно, ты нанес им такой вред, что Верным больше никогда не удастся усмирить злое солнце! Что, если твои действия поставили Страну на грань гибели?

В вопросе Сандера звучали боль и настоятельность. Но Кавинант на какое-то время потерял силу духа и не мог ему ничего ответить. Сомнения гравелинга задевали его самолюбие, однако вены были пустыми, и мышцы больше не хотели поддерживать торс. Даже теплота крилла перестала согревать живот.

Тем не менее Сандер заслуживал ответа. Он пожертвовал всем ради Страны и человека, который заявил, что собирается спасти ее. Нащупывая в куче бренности первый ответ, Кавинант прошептал:

- На-Морэм находится под властью Опустошителя. Он стал чудовищем, как и Марид.

Однако его слова не успокоили Сандера.

- То же самое сказала нам и Линден Эвери. Но Верные усмиряли Солнечный Яд. Они старались на благо Страны! А теперь их контроль ослаб!

- Нет! - Где-то внутри себя Кавинант обнаружил зернышко силы. - Верные не усмиряли Солнечный Яд. Они использовали его во вред Стране и питали это Зло вашей кровью. Вот уже века, как они служат Лорду Фоулу.

Сандер смотрел на него, открыв рот. Недоверие превратило его лицо в кривую, некрасивую маску. Слова Кавинанта ниспровергали с пьедестала все, во что он верил.

- Кавинант! Это уж слишком! - Отчаяние исказило его голос до хриплого шипения. Ладони сами собой сложились в молитвенном жесте. - Откуда мне знать, что ты не обманываешь меня?

- Потому что я всегда говорил тебе только правду! - Сила иссякла, оставив Кавинанта задыхаться от смертельной усталости. - Я заплатил за предсказание собственной кровью. И я здесь для того, чтобы спасти Страну. Мои глаза видели, какой прекрасной и чистой она была четыре тысячи лет назад! А то, чему вас учат Верные, - ложь, придуманная для того, чтобы оправдать пролитие крови.

Кавинант поморщился, недовольный произнесенными словами. Он отождествлял себя с истиной и тем самым принимал ответственность за нее. Ни один человек не мог сдержать такого обещания. Хайл Трои попытался и в конце концов отдал душу Лесному старцу.

- Тогда... - Сандер все еще пытался собрать осколки разбитой веры. Гримаса ужаса на его лице постепенно превращалась в яростный оскал. - Тогда почему ты не сражался до конца? Почему не уничтожил Верных и не покончил с их Злом?

Ноги Кавинант подкосились, и он упал в объятия Бринна.

- Потому что я слишком слаб. - Он едва расслышал свой голос. - Потому что я уже убил...

Спазм горя сжал его горло. "Двадцать одного человека!"

- Хотя клялся, что никого не буду больше убивать. - Взглянув на Сандера, он еще раз попытался выразить основу своей веры:

- Я не хочу сражаться с ними, пока не перестану их ненавидеть.

Гравелинг кивнул и отступил назад. Треск костра заполнил всю вселенную. Выходя из пике головокружения, Кавинант на мгновение увидел в Сандере Нассиса - старика с рассудительными молодыми глазами.

Вокруг них суетились люди. Отряд харучаев готовился к долгому переходу через Западные Горы. Отважные воины прощались с ним; но он лишь кивал в ответ, не в силах вымолвить ни слова. Они ушли к подножию холмов, а он даже не посмотрел им вслед. Его сознание повисло над черной бездной беспамятства. В какой-то миг взгляд скользнул по языкам огня, и Кавинант почувствовал, что Бринн помогает ему повернуться. Царапая веки о песок усталости, он широко открыл глаза и увидел Мемлу.

Она стояла перед ним, как грозное изваяние из камня. Ее риза исчезла. На мантии виднелись опаленные места, а на щеке - волдыри от ожогов. Поседевшие волосы в беспорядке разметались по плечам. Она сердито взглянула на Кавинанта и приподняла рукх.

За ее спиной скалили пасти пять огромных Рысаков.

- Мемла на-Морэм-ин, - с поклоном приветствовал ее Бринн. - Юр-Лорд ожидал тебя.

Она холодно кивнула харучаю и вновь посмотрела в глаза Кавинанта. Ее резкий голос дрожал от нескрываемого гнева:

- Я не могу жить во лжи, Полурукий. И я пойду с тобой.

У Кавинанта не осталось слов. Он молча коснулся правой рукой своей груди, а затем протянул ей ладонь.

- Я привела Рысаков, - продолжала она. - Их не охраняли. Но, когда мы выходили из Замка, нам попытались помешать. Мне удалось вывести только пятерых животных. Видел бы ты, сколько на меня набросилось на-Морэмов-кро!

Животные были нагружены провиантом.

- Это Дин, Клэнг, Клэнгор, Аной и Клэш. Кавинант кивнул. Его голова упала на грудь, как у дряхлого старика. Поймав его взгляд, Мемла тихо сказала:

- Однако нам надо прояснить один вопрос. Мой рукх окажет нам помощь в путешествии по Стране. Верные не могут помешать мне использовать Ядовитый Огонь. Но и я в свою очередь не могу помешать им следить за нами через мой железный рукх. Вот так-то, Полурукий. - Ее тон напоминал мольбу. - Что бы ты ни решил по этому поводу, я не расстанусь с той единственной силой, которой обладаю. Подумай, прежде чем брать меня с собой.

Честность и отвага Мемлы требовали ответа. От усилия у Кавинанта вновь закружилась голова, но он произнес:

- Оставь его себе. Я иду на риск.

На ее лице появилась благодарная улыбка.

- Когда мы впервые встретились, - сказала она, - твое недоверие было оправданным, хотя тогда я не знала этого. По теперь ты можешь во мне не сомневаться. - Внезапно в ее голосе снова появились грубые нотки. - Нам надо убираться отсюда. Гиббон собирает Верных к Ядовитому Огню. Если мы промедлим, они нашлют на нас Мрак.

"Мрак!" Кавинант почувствовал порыв отчаяния. Страх оборвал тонкую нить сознания, и он, как камень, полетел в темноту.

Падая в бездну беспамятства, он услышал вопль, который исходил из Ревелстоуна. Этот крик, похожий на плач великого Замка, сулил потерю и смерть. А может быть, он шел из сердца Кавинанта?

Глава 21

Мрак

Где-то посреди ночи Кавинант пришел в себя. Он покачивался на спине Рысака, и чьи-то руки обвивали его грудь, поддерживая в сидячем положении, - смуглые руки харучая.

- Разве ты не целительница? - послышался чей-то напряженный шепот. Ты должна помочь ему.

- Нет.

Ответ Линден прозвучал тихо и исчерпывающе. Она тяжело застонала.

Луч рукха слепил глаза. Отвернувшись, Кавинант снова погрузился во мрак.

Когда он очнулся во второй раз, его взору предстал серый рассвет в прорехах зеленого свода джунглей. Над головой мелькали осколки неба. Он сидел на спине Дина между Мемлой и Бринном, который поддерживал его. Следом, по борозде, проложенной рукхом Мемлы, бежали остальные животные.

Кавинант постепенно приходил в себя. Их путь пролегал под сенью огромных рододендронов, и растительность не буйствовала здесь так яро, как в других местах. Мемла решила немного передохнуть.

- Не сходите с Рысаков! - крикнула она, обернувшись. - Они защитят вас от Солнечного Яда.

Где-то за спиной Кавинанта послышалось бормотание Линден:

- Значит, это правда...

Однако Хигром, вопреки приказу Всадницы, спрыгнул на землю и принялся сгружать с Рысака припасы, которые подавал ему Кир.

- Харучаям не нужна защита - сказал Бринн.

"Неужели они невосприимчивы к Солнечному Яду? - подумал Кавинант. Да, похоже, что так. Иначе как бы столько харучаев добралось до Ревелстоуна?"

Солнце вставало над землей, пронзая зеленый полог листвы злыми малиновыми лучами. И вновь эг-бренд верно предсказала очередную ипостась Солнечного Яда.

Когда первые лучи солнца осветили седоков, Мемла приказала Рысакам опуститься на колени. Отряд спешился.

С помощью Бринна Кавинант сполз на землю и попробовал встать прямо. Ему это удалось. Он был бледен и слаб, как ребенок, но его ноги уверенно держали вес тела.

Утвердившись в вертикальном положении, Кавинант в тревоге посмотрел на запад вслед уходящей ночи, ища глазами хоть какие-нибудь признаки Мрака на-Морэма.

Но горизонт выглядел чистым.

Рядом спускались на землю Сандер, Стилл, Холлиан и Герн. Кайл, приставленный к Линден, помогал своей подопечной сползти с Рысака. Едва держась на ногах, Кавинант обернулся к ней, но она отвела взгляд, закрывшись в своем одиночестве, как устрица в раковине. Она будто стыдилась того, что с ней произошло.

Кавинант оставил Линден наедине с самой собой. Он чувствовал себя слишком слабым и не знал, что делать в такой ситуации.

Пока харучаи раскладывали еду - сушеное мясо, хлеб, фрукты и метеглин, - Мемла достала из дорожного мешка большой кожаный мех с соком вауры, которым Кавинант с друзьями однажды спасались от насекомых под чумным солнцем. Она тщательно намазала едким снадобьем каждого члена их маленького отряда, лишив своей заботы только Вейна. Заметив это, Кавинант кивнул. Быть может, пламя рукха и могло повредить юр-вайлу, но только не Солнечный Яд.

Он ел медленно и с охотой, понемногу насыщая ослабевшее тело. Все это время его терзало мрачное предчувствие беды, и он то и дело поглядывал на запад. Кавинант своими глазами видел подкаменье Дюринга и знал, на что способен Мрак. Сделав над собой усилие, он поинтересовался у Мемлы, сколько времени необходимо, чтобы Мрак успел собраться и подготовиться к своей зловещей "работе".

Всаднице тоже было не по себе.

- Всегда по-разному, - пробормотала она. - Все зависит от его размеров и расстояния, которое ему придется преодолеть. - Ее взгляд хлестнул Кавинанта по лицу, оставив на щеке почти осязаемый след тревоги. - Я знаю обо всем, что они делают. Вот, - сказала она и потрясла своим рукхом. Этот Мрак будет огромным.

"Огромным... - подумал Кавинант. - А я еще так слаб". Он стиснул покрепче крилл и попытался успокоиться.

Подкрепившись и отдохнув, путешественники вновь сели на Рысаков. Мемла опять призвала на помощь Ядовитый Огонь, и тот пропахал им путеводную борозду. Отряд двигался цепочкой: впереди Всадница, Кавинант и Бринн на Дине, за ними Хигром и Кир на Аное, Кайл и Линден на Клэнге, Сандер и Стилл на Клэше, Герн и Холлиан на Клэнгоре. Кавалькаду по своему обыкновению замыкал пеший Вейн.

Кавинанта то и дело одолевала дремота. Он так измучился, что не мог все время пребывать в бодрствующем состоянии. Всякий раз, когда отряд делал привал, он покорно съедал и выпивал то, что ему предлагали, понимая, как это необходимо для восстановления сил. Однако, оказываясь на широкой спине Рысака, он опять впадал в забытье, чему немало способствовала неспешная и слегка тряская трусца огромного животного.

Первым, что он видел, время от времени пробуждаясь, была прямая спина Мемлы. Похоже, Всадницей владело единственное желание: двигаться, двигаться и двигаться вперед, не тратя времени на всякие там привалы. Она прекрасно знала, что такое Мрак. Но к вечеру и Мемла выбилась из сил. Под кроной огромного золотая отряд расположился на ночлег.

Здесь было настоящее царство насекомых. Пока Мемла разводила костер, они жужжали, звенели, носились в воздухе и грызли сочную листву. Однако путников надежно защищала ваура. Постепенно, по мере того как под зеленые своды просачивались сумерки и сила Солнечного Яда иссякала, насекомые куда-то исчезали. Наконец их басовитое жужжание затихло. Мемла устало сидела у костра, отпустив Рысаков пастись и предоставив харучаям заботы об отряде.

Сандер и Холлиан тоже казались усталыми, словно не спали несколько дней. Но они были физически крепкими людьми, и запас их выносливости, как видно, еще не подошел к концу. Кроме того, они все еще находились под впечатлением своего чудесного спасения, и никакие мрачные предчувствия не омрачали их оживления. Совместные испытания сблизили гравелинга и эг-бренд. Сандер тянулся к Холлиан, словно та наполняла спокойствием его измученную душу и утоляла боль внутренних конфликтов. Ее чистая юность и непосредственность, как чудодейственный бальзам, исцеляли гравелинга, который во имя долга убил жену и сына, а затем ради Кавинанта предал свой народ. Холлиан, в свою очередь, брала от Сандера мужество, находчивость и неукротимую настойчивость в достижении цели. Глядя на них, Кавинант облегченно вздыхал. Эти люди так много потеряли и, как все обездоленные, искали - и находили - друг у друга понимание и поддержку. К сожалению, он не мог дать им чего-то большего.

На фоне их единения Линден выглядела одинокой и потерянной. Опустошитель что-то сделал с ней, и Кавинант, раздираемый привычными противоречиями, боялся спросить ее об этом. Хотя он боялся еще и того, к чему могло привести подобное незнание.

Покончив с едой, он вдруг понял, что больше не может пребывать в неведении. Тяжело вздохнув, Кавинант посмотрел на своих товарищей. Рядом с ним сидела дремлющая Мемла. С другой стороны расположились Сандер и Холлиан. Четверо харучаев несли дозор. Бринн и Кайл время от времени обходили маленький лагерь, бдительно всматриваясь в темноту. Неподалеку, на границе света и тьмы, неподвижно стоял Вейн, словно воплощение всех злобных тайн мира. Линден сидела напротив, съежившись, обхватив руками колени и вперив застывший взгляд в пламя костра.

При виде ее маленькой жалкой фигурки у Кавинанта дрогнуло сердце. Он не знал, что с ней происходило, и хотел выяснить, чем она так ужасно напугана. Это требовалось узнать во что бы то ни стало, но Кавинант не находил повода, чтобы вызвать ее на разговор. Он боялся ненароком задеть рану, которая скрывалась в ее душе. Наконец, собравшись с духом, Кавинант откашлялся и.., принялся рассказывать свою историю.

Он ничего не утаил. Он рассказал ей все: как встретился в Анделейне с Мертвыми, как попал в настволье Каменной Мощи, а потом оказался среди вейнхимов и бросился вдогонку за ней через Центральную Равнину. Он поведал о жестокости Вейна и о том, как Мемле удалось разоблачить Верных. Кавинант описал ритуал предсказания и то, что он извлек из него. Рассказывая о своих видениях, Кавинант жестикулировал, дергал себя за бороду, сжимал кулаки и нервно потирал пальцем обручальное кольцо. А спутники слушали его, открыв рты от изумления.

Теперь он понимал, почему Опустошитель позволил ему постичь историю Страны. Лорд Фоул хотел, чтобы Кавинант ужаснулся своим поступкам и их последствиям, чтобы он не смог выбраться из уз своей вины. Презирающий пытался взвалить на его плечи непосильное бремя ответственности за разрушенный Посох Закона, за Солнечный Яд и гибель каждого, кто был принесен в жертву Верными. Ему хотелось, чтобы Кавинант, проклиная собственную беспомощность и изнывая от презрения к себе, по доброй воле отдал заветное кольцо. У тебя не осталось выбора. И подтверждением этих слов служил яд, струящийся в жилах Кавинанта. Он давал ему силу, которую тот не мог контролировать, - силу убивать людей.

Он усугублял ощущение вины и тем самым становился не только проклятием, но и карой.

Исповедуясь, Кавинант все ждал, что Линден взглянет на него и попытается понять. Напрасно. Линден сидела, строго поджав губы, и по-прежнему смотрела на огонь. Тогда Кавинант сказал, что после беседы с Мертвыми решил найти Первое Дерево и сделать новый Посох Закона, чтобы противостоять Лорду Фоулу и бороться с Солнечным Ядом. Но и это откровение не возымело действия. Линден молчала. Красноречие Кавинанта иссякло, и он тоже умолк.

Молчали все. Вопросов никто не задавал. Казалось, что каждый боялся усугубить боль, которую испытывал Кавинант. Наконец тишину нарушил Сандер. Он стал рассказывать о том, что случилось с ним, Холлиан и Линден после того, как Кавинант ушел в Анделейн.

Он говорил о Сантонине и Каменной Мощи, о том, как их с Холлиан старались принудить совершить предательство по отношению к Кавинанту, а они пытались убедить Гиббона в том, что их спутник пропал без вести или погиб. Больше рассказывать было не о чем. Он не находил ничего особенного в том, что сидел в своей камере без еды и надежды. Сандер взглянул на Холлиан, но та покачала головой - она ничего не могла добавить к его рассказу. Оба они услышали голос Кавинанта, когда тот случайно очутился в подземной тюрьме, вот, пожалуй, и все.

Кавинант ожидал, что теперь заговорит и Линден. Только ее часть истории осталась нерассказанной. Но он опять ошибся. Она все так же сидела, уткнувшись лицом в колени и съежившись, будто пряталась от хлестких ударов памяти.

- Линден!

Как он мог оставить ее в таком состоянии? Кроме того, ему нужна была правда.

- Теперь ты знаешь, как чувствовал себя Кевин. Кевин-Расточитель был последним из рода Берека. Линден говорила: "Я не верю в Зло!" Кевин тоже пытался не верить в него. Но, не распознав истинной сущности Презирающего, он предал Страну и тем самым поставил Лорда Фоула на путь победы. В ходе Ритуала Осквернения он вызвал Презирающего, надеясь погубить его, однако потерпел поражение, опустошил любимую Страну и, потеряв Посох Закона, впал в отчаяние. Кавинант с волнением и тревогой рассказал об этом Линден.

- Неужели ты не понимаешь? - умоляюще воскликнул он. - Нельзя жить отчаянием. Презирающему только этого и нужно. Что бы с тобой ни случилось, нельзя терять надежды!

"Слушай меня, Линден! Слушай!"

А она смотрел на огонь и даже виду не подавала, что слышала его. Если бы не печаль, таящаяся в глубине ее глаз, Кавинант мог бы подумать, что она по-прежнему находится под чарами Гиббона.

Сандер сердито переводил взгляд с Линден на Кавинанта, словно не мог выбрать, чью сторону ему принять. В темных глазах Холлиан блестели слезы. Бринн и Кайл стояли неподвижно рядом с Вейном и казались его подобиями. Никто из них не мог помочь Кавинанту.

Тогда он решил действовать по-иному:

- Посмотри на Вейна! "Линден! Очнись!"

- Скажи мне, что ты видишь. Она не отвечала.

- Я не знаю, можно ли ему доверять. У меня нет твоего зрения. Скажи мне, что он собой представляет.

Линден не двигалась. Однако ее плечи напряглись в апогее жестокой внутренней битвы.

- А тот старик... - Голос Кавинанта дрожал от нетерпения. - Около "Небесной фермы", помнишь? Ты спасла ему жизнь, и он сказал тебе: "Будь честной!"

Линден вздрогнула и, резко подняв голову, взглянула на него. В ее горящих глазах отражалась невысказанная мука души. Она вскочила на ноги, будто подброшенная пружиной.

- Ты! - гневно закричала она. - Ты все толкуешь об осквернении. А ведь это твоя работа. Почему ты продал себя за Джоан? Зачем ты втянул нас в свои сражения? Разве это не осквернение?

- Линден!

Кавинант отшатнулся. Он хотел, но не мог подойти к ней. Между ними полыхал костер ее ярости.

- Конечно, ты не понимаешь. Ты не можешь видеть. Не можешь знать!

Она схватила себя за горло, точно ей не хватало воздуха.

- Ты думаешь, что сделаешь благое дело, если отправишься на эти дурацкие поиски Первого Дерева? Гнев помутил ее рассудок.

- Но ты же ничего не знаешь! Куда ты пойдешь? Кавинант еще раз назвал ее по имени. Сандер и Холлиан поднялись на ноги. Мемла приподняла рукх, а Кайл подошел поближе. Казалось, Всадница и харучай ощутили какую-то опасность, носившуюся в воздухе.

- Что он с тобой сделал?

"Что этот ублюдок сделал с тобой?"

- Он сказал, что тебя можно не брать в расчет! Она швыряла слова ему в лицо, словно он был причиной всех постигших ее бед.

- Им нужно только твое кольцо. Остальное они решили получить от меня. Он сказал: "Ты избрана для особого осквернения. Ты будешь главенствовать в Стране, как главенствует железо, превращая Землю в руины".

Ее голос стал тоньше.

- Потому что я могу видеть. Вот какое они придумали для меня будущее. Потому что я вижу, чувствую и слышу. А ты заставляешь меня делать то, что они хотят!

Линден внезапно сникла и закрыла лицо руками, будто хотела прогнать страшное видение. Ее тело напряглось, как в конвульсии; из груди вырвался стон. Потом она пошатнулась и отрешенно прошептала:

- Он прикоснулся ко мне. "Прикоснулся?!"

- Кавинант... - Она опустила руки. Ее лицо исказила гримаса страха. Ты должен забрать меня отсюда. Вернуть туда, где я жила. Где моя жизнь имела хоть какой-то смысл. Поспеши, пока они не заставили меня убить тебя.

- Хорошо, - сказал он, потому что она ждала ответа. - Это еще одна причина, по которой я хочу найти Первое Дерево.

Кавинант почувствовал себя калекой. Тебя можно не брать в расчет. Он так надеялся, что грязные помыслы Фоула не коснутся Линден. И вот теперь эти надежды рассыпались, как карточный домик.

- С помощью Посоха древние Лорды вызвали меня сюда. "Одним махом у меня отняли все".

- Посох - единственный предмет силы, которая может вернуть нас домой.

"Они отняли все, кроме крилла и упорства". Избрана для особого осквернения... Ад и кровь! Кавинанту хотелось закрыть лицо руками и заплакать. Но Линден с отчаянной надеждой смотрела ему в глаза, пытаясь поверить его словам. Сандер и Холлиан инстинктивно прижались друг к другу, охваченные необъятным страхом. Суровое лицо Мемлы выражало сочувствие: уж она-то знала, каково это, когда тебя не берут в расчет. И только харучай оставались спокойными и бесстрастными - харучай и Вейн.

- Твое кольцо.. - промолвила Линден и замолчала.

- Оно мне неподвластно, - тихо ответил Кавинант.

Мемла вздрогнула, словно он сказал что-то ужасное. Но Кавинант не обратил на это внимания. В глазах у него стояли слезы. Он вытянул вперед руки и, не смущаясь присутствием своих спутников, привычно и внимательно осмотрел себя с ног до головы.

О, ты все еще упрям.

"Да. По воле Бога я упрям".

Бринн услужливо подал Кавинанту мех с метеглином. Тот взял его и, запрокинув голову, опустошил до дна. Потом он ушел за ствол золотая, закутался в ночь, как в одеяло, и закрыл глаза.

***

Бринн поднял его на рассвете и велел обуться. Харучай уже знал о чудесных свойствах обуви из мира Кавинанта. Остальные члены отряда тоже проснулись. Мемла, Сандер и Холлиан стояли на обломке скалы, готовясь встретить восход чумного солнца. Харучаи готовили пищу. Линден стояла неподалеку и смотрела на небо, откуда вот-вот должны были сверкнуть первые алые лучи. Ее лицо омрачала печаль. Заметив Кавинанта, она поначалу оживилась, но тут же нахмурилась, вспомнив их давешний конфликт.

Впрочем, Кавинанта это не смутило. Он чувствовал себя значительно бодрее. Но вместе с ощущением бодрости пришел и страх, когда он подумал о Мраке на-Морэма.

Мемла, похоже, всю ночь не забывала об этой опасности. Ее усталое и враз постаревшее лицо покрывали морщины недоброго предчувствия. Руки, сжимающие рукх, дрожали. Отвечая на вопросительный взгляд Кавинанта, она прошептала:

- Уже скоро. Он поднимает Мрак, но тот еще не готов. Он поднимает Мрак, который погубит наши души.

Она посмотрела на Кавинанта, будто искала поддержки, но, не найдя ее, отвела взгляд и принялась покрикивать на спутников и торопить их.

Вскоре отряд тронулся в путь, придерживаясь борозды, пропаханной Ядовитым Огнем. Страх Мемлы передался ее попутчикам, и всем было не по себе. Люди ехали молча. Им казалось, что Мрак уже навис над ними, как карающий меч.

Глядя на непроходимую чащу, Кавинант все более укреплялся в мысли, что беда неминуема. В воздухе, как предвестники несчастья, носились мириады насекомых. В кустах и в ветвях деревьев копошились уродливые жуки. Некоторые стволы, изъеденные термитами, походили на тела прокаженных. Запах гниения становился тошнотворным и все более отвратительным. На миг ему показалось, что если какая-нибудь ветвь сломается, то его обдаст фонтаном гноя.

А время шло. Слабость медленно, но настойчиво распространялась по его телу. Стало смеркаться. Кавинант едва ворочал одеревеневшей шеей: весь день он то и дело оглядывался назад, ища признаки надвигающегося Мрака.

Мемла решила остановиться на ночлег в роще громадных эвкалиптов. Дрожа всем телом, Кавинант сполз с Рысака в надежде, что ощущение твердой земли подкрепит его силы. Однако конечности занемели настолько, что просто уже не могли ничего ощущать.

Вокруг него друг за другом спешивались остальные. Спустившись со своего Рысака, Линден подошла к Холлиан. Ее лицо выглядело бледным и осунувшимся.

- Насекомые... - бессвязно зашептала она. - Запах... Он хуже всего. Хуже, чем при любом другом солнце... Я больше не могу его выносить.

Линден замолчала, глядя на свои судорожно сцепленные руки. Наверное, ей казалось, что, разожми она пальцы, и тело ее развалится на куски.

- Я не могу... Какое солнце будет завтра? Сандер подошел и встал рядом с Холлиан. Когда Линден замолчала, он мрачно кивнул:

- Никогда в жизни я не путешествовал так долго под чумным солнцем, от которого было бы так мало вреда. - Его голос его звучал уверенно и спокойно. - Вся Страна боится и ненавидит это солнце, а Верным оно совершенно нипочем. Я не знал, что они настолько подготовлены к нему. Значит, юр-Лорд говорил правду: мощь Верных растет вместе с усилением Солнечного Яда, а не с ослаблением его. - Сандер помрачнел, словно вспомнил тех, кого когда-то сам принес в жертву. - Я уже не верю своим глазам. Но мне тоже хотелось бы знать, какое солнце будет завтра.

Мемла пожала плечами: дескать, каким бы оно ни было, опасность, грозящая им, все равно не уменьшится. Но Кавинант мысленно присоединился к Сандеру и Линден. Его вдруг как громом поразило: а что, если предсказание было розыгрышем, придуманным Гиббоном ради того, чтобы ввести его в заблуждение? Если за двумя днями чумного солнца следуют два дня дождевого солнца... Он с трепетом ждал ответа Холлиан.

Та не заставила себя упрашивать. Ее светлая улыбка напомнила Кавинанту, что между даром эг-бренд и даром гравелинга - огромная разница. С помощью лианара она управляла Солнечным Ядом и обращала его на пользу людей без человеческих жертв. В отличие от Сандера, у нее не было причин проклинать свои способности.

Холлиан отошла в сторону, вытащила лианар и нож, а затем уселась на устланную листьями землю. Ее тело замерло в предельной концентрации чувств. Кавинант, Линден и Сандер завороженно следили за ней. Она положила лианар на колени, сжала нож в левой руке и направила его острие на правую ладонь. С ее губ сорвались слова заклинания. Зрители застыли в тревожном ожидании. Даже харучаи бросили свои дела и уставились на Холлиан. Мысль о том, что она сейчас порежет свою руку, заставила Кавинанта нахмуриться, но, к сожалению, ничего другого он ей предложить не мог.

Холлиан медленно надрезала свою ладонь и, когда из ранки закапала кровь, крепко сжала рукоятку лианара. Ее стройная фигура едва виднелась в сумерках позднего вечера. Однако даже Кавинант с его ослабленным восприятием уловил сгущающуюся вокруг нее силу. Несколько секунд ничего не происходило. Но потом Холлиан запела, и лианар озарился сиянием.

Красное пламя расцвело, как орхидея. Языки огня взвивались в воздух и стекали по ее рукам на землю. Темно-красные усики обвивались вокруг тела, словно росли из него. Они казались яркими, но не озаряли ночь, которая по-прежнему оставалась темной.

Кавинант интуитивно догадывался, каким будет ее ответ. Песнопение, кровь и лианар помогали Холлиан дотянуться до завтрашнего солнца, и огонь принимал его оттенок. На сей раз пламя вспыхнуло цветом чумного солнца.

Чумное солнце. Кавинант облегченно вздохнул. По крайней мере сейчас у него не было причин сомневаться в предсказании.

Но не успела эг-бренд расслабиться и выйти из состояния транса, как огонь резко изменился.

Из лианара вылетел еще один язык, цветом напоминающий кожу Вейна. На ярком пламени появился эбонитовый рубец. Чернота начала быстро распространяться в разные стороны, пожирая огонь, как гигантская амеба. Трепещущие пламенные языки стали гаснуть один за другим.

Внезапно черная пелена ночи накрыла место действия. Кавинант ничего не видел и чувствовал лишь слабый запах дыма, как если бы это тлел лианар.

Он хрипло выругался и, вытянув руки, коснулся Бринна с одной стороны и Линден с другой. Они услышали шорох листвы под ногами Сандера и его крик:

- Холлиан!

В следующий миг раздался дикий вопль Мемлы:

- Они послали его! - Из ее рукха вырвался огонь, который ярко озарил все вокруг. - Они послали Мрак!

Кавинант увидел Кира, который стоял позади Всадницы, словно защищая ее. Остальные харучаи создали кольцо вокруг лагеря.

- Гиббон! - кричала Мемла. - Мерзавец! - Пламя ее рукха хлестало воздух, словно она пыталась поразить Ревелстоун на расстоянии сорока миль. - Клянусь всеми кругами ада...

Скорее инстинктивно, чем сознательно, Кавинант шагнул к ней и схватил Всадницу за руки.

- Мемла! - закричал он ей в лицо. - Мемла! Сколько времени у нас осталось?

Неизвестно, что первым достигло ее сознания - встряска или крик. Однако Всадница опомнилась. Она устремила на Кавинанта вполне осмысленный взгляд и опустила рукх. Огонь медленно иссяк. На лагерь вновь навалилась ночь. Из непроницаемой темноты послышался голос Мемлы, похожий на шелест крыльев старого кондора:

- Время есть. Мрак не может мгновенно преодолеть такое расстояние. Надеюсь, в нашем распоряжении остался день. Этот Мрак на-Морэма могуч. Его поднимали двое суток. Силы облака хватило бы, чтобы сокрушить весь Ревелстоун. - Она судорожно вздохнула. - Юр-Лорд, нам не скрыться от этого Мрака. Он будет следовать за моим рукхом и рано или поздно все равно настигнет нас. - Ее голос дрожал. - Я надеялась на дикую магию. Но если она тебе неподвластна...

За спиной Кавинанта вспыхнул настоящий живой огонек и выхватил из темноты ствол дерева. Сандер подложил хворосту и раздул костер, сразу осветивший всех присутствующих.

Холлиан тяжело дышала сквозь зубы, стараясь подавить подступающие к горлу рыдания. Происшедшее потрясло ее.

- Неподвластна, - удрученно пробормотал Кавинант. - Я не могу ее контролировать. - Он железной хваткой сжимал запястья Мемлы, боясь, что та забьется в истерике. - Подумай. Подумай хорошенько. Мы должны с этим что-то сделать. - Он пытался заглянуть ей в глаза. - Мы можем бросить твой рукх?

- Кавинант! - закричала она в тоске. - Это все, что у меня есть! Без него я не смогу быть вам полезна.

Он крепче сжал ее запястья. Мемла поспешно отвела взгляд. Слова еле слышно шелестели у нее в горле:

- Без рукха я не смогу раздвигать деревья. Я не смогу управлять Рысаками. Это сила, к которой они привыкли. Потеряв ее, я потеряю и контроль над ними.

Ее лицо казалось искаженным в неровном свете костра.

- Чтоб мне пусто было, - вздохнула она. - Я сделала большую глупость, приведя тебя в Ревелстоун.

- Проклятие! - прохрипел Кавинант, адресуясь больше к себе, чем к Мемле.

Он чувствовал себя пойманным в ловушку и все же не хотел, чтобы Мемла винила в этом себя. Ведь он сам попросил ее о помощи.

- Ладно, - сказал он наконец. - Зови Рысаков. Попробуем убежать от него.

Всадница с удивлением посмотрела на него:

- Это Мрак! От него невозможно убежать.

- Черт возьми, это всего-навсего Опустошитель! - Видя, как Мемла трепещет, Кавинант разозлился. - Чем дальше он посылает свой Мрак, тем слабее тот будет. Давай попытаемся!

Несколько секунд Мемла не могла собраться с духом. Но потом лицо ее стало жестким, и глаза загорелись решимостью.

- Да, юр-Лорд, - ответила она. - Он должен ослабеть. Давай попытаемся!

И она закричала, призывая Рысаков.

Те немедленно появились из темноты. Харучаи принялись грузить на животных мешки с продуктами и вязанки хвороста. Кавинант повернулся и посмотрел на своих спутников.

Сандер и Холлиан стояли около Линден, которая сидела на земле, закрыв руками лицо, и как будто не собиралась двигаться с места. Они озадаченно смотрели на нее и не знали, что предпринять.

- Я не могу... - с усилием выдавила из себя Линден.

- Поднимайся! - закричал Кавинант.

Она вздрогнула и вскочила на ноги. Сандер и Холлиан тоже пришли в движение, словно вырвались из тисков транса. Кайл легко поднял Линден и усадил на Рысака. Вскарабкавшись на спину Дина, Кавинант устроился позади Мемлы и обернулся. Сандер, Холлиан и харучаи уже сидели на спинах животных, готовые к путешествию. Под носом у Дина, как шрам на лице ночи, появилась борозда, созданная рукхом Всадницы.

Рысаки тронулись с места и резво помчались на восток.

Луч рукха, словно молния, рассекал ночную тьму. Из-за спины Мемлы Кавинант не видел, что делается впереди, да это его сейчас и не занимало. Вцепившись в длинную шерсть Рысака, он думал только об одном: как бы Дин не наскочил на камень или не свалился в овраг. А еще он боялся своего кольца и его силы, которую мог задействовать Мрак.

Но Мемла знала свое дело. Всякий раз, когда впереди неожиданно возникали препятствия, она ловко изменяла направление тропы и выводила отряд в безопасное место. Ею руководило страстное желание спасти своих спутников и особенно Кавинанта, который воплощал собою надежду для Страны. Ее путеводная борозда пронзала джунгли, словно пущенная из арбалета стрела.

Рысаки бежали, пока не взошла луна, - бежали, пока она не завершила свой путь по небосводу, - бежали и бежали после того, как она закатилась. Эти животные были порождением Солнечного Яда и не знали усталости.

На рассвете Мемла приказала им остановиться. Кавинант медленно сполз на землю. Его ноги дрожали. Линден двигалась так, словно ее поколотили дубиной. Даже Сандер и Холлиан, похоже, исчерпали запасы своей выносливости и вымотались донельзя. Только Мемла выглядела собранной и подвижной, будто и не тряслась всю ночь на спине Рысака. Она крепко сжимала свой рукх, точно черпала в нем силу и стойкость.

Не успели путешественники позавтракать, как один из харучаев вскочил и молча указал на небо. Остальные машинально проследили направление его жеста, и все как один воззрились на восток.

Над горизонтом показалось солнце, окруженное красным ореолом, придающим светилу вид воспаленного нарыва. Но корона его уже не была идеальной, будучи взломана с краю черной трещиной.

Они знали, что этот черный клин был вбит в солнце молотом залитого кровью Ревелстоуна.

Линден застонала, и звук этот потряс путешественников сильнее, чем самый громкий вопль.

Выругавшись, Мемла велела всем усаживаться на Рысаков. За несколько секунд отряд взобрался на спины животных, и те стремглав помчались прочь, спасаясь от черного Зла.

Но силы оказались слишком неравными. Несмотря на то что борозда была прямой и четкой, а Рысаки бежали во весь опор, - чернота двигалась быстрее. К середине утра она пожрала добрую половину солнечного диска.

Какая-то сила пригибала Кавинанта к спине Дина. В голове со скоростью Рысака неслись мысли: "Я не должен... Не должен..." На него нахлынули видения убийств. Он вспомнил, как десять лет - а точнее, около сорока веков - назад в битве у Парящего настволья ему пришлось сражаться с пещерниками. Он вспомнил, как позже всадил нож в сердце мужчины, который убил Лену. Думая о силе, Кавинант связывал ее только с насилием и смертью.

Его кольцо не желало повиноваться ему!

Наконец джунгли кончились, и путешественники очутились на равнине, поросшей огромной, в два роста Рысака, травой. С севера, юга и востока равнину окружали холмы, похожие на громадные пирамиды и стоящие на большом расстоянии друг от друга. Спускаясь по откосу холма, Кавинант успел оглядеться по сторонам и подивиться, как при таком солнце небеса могли сохранить свою лазурь. Потом борозда нырнула в траву, и путники последовали за ней.

Маленький отряд одолел еще лигу, и тут раздался крик Холлиан, заглушаемый стуком копыт:

- Он приближается!

Кавинант бросил взгляд через плечо.

Их догоняла огромная и черная клубящаяся туча, похожая на грозящий кулак. Она двигалась с такой скоростью, что Кавинанту показалось, будто Рысаки не бегут, а стоят на месте.

- Скорее! - закричал он Мемле в спину. - Вперед! Но та неожиданно приказала Дину остановиться. Рысак встал на дыбы и едва не упал. Кавинант еле удержался, вцепившись в его шерсть. Другие животные разбежались в стороны, неистово продираясь сквозь траву.

- Небо и земля! - ахнул Сандер.

Мемла стала звать Рысаков. Те вернулись и, подчиняясь приказу Всадницы, сбились вокруг Дина.

Кавинант взглянул на восток, туда, где Рысаки примяли траву, и понял, почему Мемла остановила их.

Поперек борозды двигалось огромное стадо каких-то тварей.

Поначалу Кавинанту показалось, что это пещерники, бегущие на четырех лапах. Существа двигались с юга сплошной лавиной шириной в шестьдесят футов. У них были коренастые тела, кривые конечности и приплюснутые головы. Но если они и являлись пещерниками, то ужасно изменились под воздействием Солнечного Яда. Хитиновые пластины закрывали их спины и половые органы. Пальцы превратились в когти. Подбородки раздвоились и стали похожими на жвалы. Существа не имели ни глаз, ни лиц. На передней стороне черепов у них не было ничего, кроме зубастых пастей и усиков-антенн, которыми они ощупывали дорогу.

Эти твари неслись с такой скоростью, словно преследовали добычу. На бегу они производили звуки, похожие на щелканье челюстей. У Кавинанта по спине побежали мурашки.

- Огонь ада! - выдохнул он.

Чернота почти поглотила солнце. Мрак находился всего в нескольких лигах и быстро приближался. А люди не могли придумать, как преодолеть этот поток гадких тварей. Существа действительно во многом напоминали пещерников. Кавинант вздрогнул при мысли о встрече с ними. Пещерники славились невероятной силой. По своим размерам они могли сравниться с лошадьми. И если кто-нибудь - будь это хоть Рысак - посмел бы встать у них на пути, его вмиг разорвали бы в клочья.

Линден что-то прошептала и прикусила губу. Сандер, вытаращив глаза, смотрел на бегущих тварей. Черные волосы Холлиан еще сильнее подчеркивали смертельную бледность испуганного лица. Мемла, сидящая впереди Кавинанта, согнулась, точно у нее переломилась спина.

Кавинант обернулся к Бринну:

- Это когда-нибудь кончится?

Тот, ни слова не говоря, подал знак Хигрому и Киру. Кир встал на спине Рысака во весь рост, Хигром вскарабкался ему на плечи и, балансируя, осмотрелся. Через секунду Бринн доложил:

- Это стадо растянулось до самого горизонта, и конца ему не видно.

Кровавый ад! Кавинант боялся дикой магии, ее бешеной, неконтролируемой силы. "Я не должен...". Но он знал, что ему придется воспользоваться ею. Он не мог позволить своим спутникам погибнуть просто так.

Грозная туча приближалась. Чернота заволокла солнечный диск. Стало темно.

Кавинанта захлестнула волна возмущения. Он должен преодолеть свой страх и что-то предпринять. Времени на ожидания не оставалось.

- Все будет хорошо. - Он спрыгнул со спины Дина - на сей раз высота его не смутила. - Примем бой здесь.

Бринн присоединился к нему. Сандер и Стилл слезли с Клэша, а Холлиан и Герн - с Клэнгора. Кайл помог Линден спуститься с Клэнга. Она то и дело сжимала кулачки, словно пыталась собраться с духом, но, похоже, это ей плохо удавалось. Кавинант отвел от нее взгляд. При виде ее испуганного лица он не мог сохранять рассудительность.

- Сандер! - крикнул он. - Доставай оркрест! Мемла, готовь рукх! Вы сможете действовать вместе? Сможете нанести удар по этой штуке, прежде чем она набросится на нас? - Он указал на Мрак.

Облако висело почти над головой. И среди бела дня равнина погрузилась в сумерки.

- Нет, - ответила Всадница.

Мемла сидела на Рысаке и говорила так, будто рот ее был полон горячих углей.

- Мы не успеем. К тому же он слишком велик. Кавинант похолодел: эти слова следовало понимать как просьбу прибегнуть к дикой магии. Он хотел крикнуть, что не может контролировать ее! Неужели они этого не понимали? Он мог убить их всех! Однако Мемла продолжала говорить с таким видом, будто уже смирилась с его бессилием.

- Вам надо выжить. Вам надо продолжать бороться! - Ее спокойствие казалось ужасным. - Когда путь ясен, страдания мимолетны. - Она выпрямила плечи и подняла лицо к небу. - Мрак нашел нас из-за меня. Так пусть же он падет на мою голову.

Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, она повернула Дина и направила его к бегущим тварям. Потом привела в действие рукх и выставила жезл перед собой, как саблю.

Кавинант и Сандер бросились за ней, но Бринн и Стилл преградили им путь. Выругавшись, гравелинг попытался вырваться, и тогда Стилл повалил его на землю.

- Пусти меня! - яростно крикнул Сандер. - Неужели ты не понял, что она решила умереть?

Не обращая внимания на Сандера, Кавинант посмотрел в спокойные глаза Бринна и тихо сказал:

- Не делай этого.

В его голосе звучала угроза.

Бринн пожал плечами:

- Я поклялся беречь твою жизнь.

- Баннор дал такой же обет.

Кавинант смотрел прямо на харучая. "Из-за меня погибло множество людей, - казалось, говорил его взгляд. - Неужели ты думаешь, что я приму новые жертвы?"

- Вот так же погибла Елена. А я мог бы спасти ее. Мрак уже клубился над отрядом. Тем не менее похожие на пещерников существа не осознавали грозящей опасности и продолжали бежать, гонимые слепым инстинктом.

- Баннор исполнил свой обет, - бесстрастно сказал Бринн. - Так рассказывали старые барды, а их рассказ шел от него самого. Но был еще Первый марк Морин, который поклялся служить Высокому Лорду и не сумел сохранить ему жизнь.

Он кивнул Киру. Тот бросился вослед Мемле и легко запрыгнул на круп Дина.

- Мы тоже исполняем обещания, которые даем, - добавил Бринн. - И делаем все, что в наших силах.

- Ради семи кругов ада! - бушевала Мемла, обнаружившая Кира. - Я не принимаю жертв. Ты мне ни в чем не клялся. - Она наставила на харучая рукх. - Если ты не слезешь, я сожгу тебя, и весь отряд погибнет ни за что!

Кавинанту захотелось крикнуть и как-то образумить Всадницу, но он промолчал. Ему нечего было предложить взамен. Страх перед дикой магией связал его по рукам и ногам. Он беспомощно наблюдал, как Кир заколебался и вопросительно посмотрел на Бринна. Харучаи переглянулись, молча взвешивая все "за" и "против". Затем Кир спрыгнул на землю и уступил Дину дорогу.

"Нет! - застонал Кавинант. - Она же погибнет!"

Но времени на проявления чувств не осталось. Сумерки сгустились, и прожорливый Мрак навис над Мемлой, словно притянутый пламенем ее рукха. Небеса вокруг него оставались безмятежно голубыми, но само облако выглядело черным как ночь. Клубясь, оно опускалось все ниже и ниже, и воздух под ним потрескивал, словно выгорал от жары.

Рысаки забеспокоились и начали вставать на дыбы. Сандер вытащил свой оркрест, схватил Холлиан за руку и потащил подальше от Мемлы. Харучаи заняли оборонительные позиции.

Только Вейн не обращал внимания на всю эту сумятицу и стоял на месте, как ни в чем не бывало. Черный под черным облаком, он казался порождением и неотъемлемой частью этой тьмы.

Рядом с Вейном, словно на страже, стоял Хигром. Мемла мчалась навстречу смерти. Линден корчилась на земле от страха и тошноты, а Кавинант все еще решал дилемму своего кольца, выбирая правильный ответ: "должен" или "не должен".

- Оставь его! - крикнул Хигрому Кавинант. - Пусть позаботится о себе сам!

В следующий миг он рухнул на колени, чувствуя, как в груди зашлось сердце. Послышался треск, будто лопнуло что-то огромное. Мрак разлетелся на куски, превратившись в черные хлопья, которые запорхали в воздухе, как снег.

Они медленно опускались на землю - гигантские снежинки солнечной тьмы, сама ночь, которой не могли противостоять даже камни.

Мемла издала боевой клич и направила в небо рукх, изрыгающий пламя.

Дин весь подобрался и вдруг ринулся к стаду бегущих существ, неся Всадницу в самую его гущу.

Хлопья Мрака устремились за пылающим рукхом, и большая их часть пронеслась над головами людей, не коснувшись их.

Чудовища набросились на Рысака и стали рвать его когтями и челюстями. Дин пронзительно закричал, отбиваясь копытами. Только ловкость да косматая шкура спасали его какое-то время от смерти.

Мрак со свистом обрушился на Мемлу. Та, как мельница крыльями, размахивала пылающим рукхом, стараясь уберечь себя и Рысака от соприкосновения с черной летучей смертью. Натыкаясь на рукх, хлопья вспыхивали и исчезали. Но их мгновенно сменяли сотни новых.

Кавинант задыхался от бессильной ярости. Если бы он воспользовался сейчас помощью кольца, дикая магия убила бы Всадницу. Мрак сгустился вокруг нее, но края облака накрыли и отряд. Пещерники забыли, куда и зачем бежали. Они метались в суматохе, пытаясь укрыться от смертоносных хлопьев.

Внезапно из оркреста Сандера вырвался бронзовый луч и устремился к потемневшему солнцу. Увидев это, Кавинант торжествующе завопил. Гравелинг неистово замахал Солнечным Камнем, рассекая лучом парящие в воздухе хлопья. Он не давал им упасть на себя и Холлиан.

Харучаи, лишенные магической защиты, спасались по-своему - они стремительно носились по вытоптанному в высокой траве пространству и отмахивались от хлопьев пучками все той же травы. В отличие от оркреста и рукха их оружие от соприкосновения с черным "снегом" вспыхивало, как свечка. Но харучаев это не смущало: они быстро выдергивали новые стебли и продолжали носиться по поляне.

Внезапно Бринн изо всех сил толкнул Кавинанта в сторону, да так, что тот не удержался на ногах. Падая, он успел заметить, как в опасной близости от его лица пролетел здоровенный сгусток Мрака. Бринн подскочил к Кавинанту и одним махом поставил его на ноги. Потом крепко схватил за руку и потащил за собой, ловко уворачиваясь от черных хлопьев. Несколько "снежинок" Мрака упало туда, где они миг назад стояли, и трава вокруг моментально вспыхнула.

И не только там - трава загорелась в десятках мест.

Только Вейн стоял неподвижно, сосредоточенно глядя прямо перед собой. Хлопья падали на него, с шипением плавились и стекали черными каплями, как вода с горячего металла.

Увидев эту картину, Кавинант ошеломленно застыл на месте, но Бринн дернул его за руку и потащил дальше.

Пробираясь сквозь дым, заволокший поляну, он мельком увидел Мемлу. Та по-прежнему кружилась на месте, размахивая рукхом, но, несмотря на это. Мрак все ближе и ближе спускался к ней. А Дина атаковали взбесившиеся твари.

Внезапно черная "снежинка" упала Рысаку на голову. Тот покачнулся и рухнул на землю, швырнув своего седока в самую гущу кровожадных чудовищ.

Мемла! Тут уж выбирать не приходилось. Кавинант попытался сосредоточиться на кольце, но, двигаясь за Бринном в замысловатом танце, не смог этого сделать. Точнее, не успел - поскольку на помощь Всаднице поспешил Кир. Он с разбегу нырнул в толпу серых тел, окруживших ее, и принялся расталкивать их в разные стороны.

Всадница тоже не теряла времени даром. Вскочив на ноги, она с новой силой замахала своим огненным мечом, рассекая безликих тварей. Кир уже почти добрался до нее...

На мгновение Кавинант потерял ее из виду - Бринн одним рывком выдернул его за пределы досягаемости черного "снегопада". В глазах Кавинанта все смешалось: пламя, харучаи, черные хлопья... Наконец он снова увидел Мемлу, и в этот самый момент, издав отчаянный вопль, она рухнула на землю.

Когда рукх выпал из ее ослабевших пальцев, четверо оставшихся Рысаков обезумели от ужаса.

Они сорвались с места, словно только воля Всадницы удерживала их от бегства. Заметавшись среди горящей травы, двое животных понеслись в глубь равнины. Третий устремился в брешь, которую Мрак проделал в скопище серых существ. Едва он погрузился в серое беснующееся море, как на спину ему прыгнул невесть откуда взявшийся Кир. Он крепко вцепился в косматую шерсть и через несколько мгновений вместе Рысаком пропал из виду.

Четвертое животное набросилось на людей. Этого харучаи не ожидали. Воспользовавшись их замешательством. Рысак помчался к Линден, Хигрому и Кайлу, которые стояли вместе, и первым делом сбил с ног Хигрома.

Кайл и Линден едва успели отскочить.

Рысак остановился, поводя налившимися кровью глазами, и внезапно поскакал прямо на Линден.

Кайл оттолкнул ее. Она споткнулась и по инерции побежала не в ту сторону. Но не успела Линден сделать и нескольких шагов, как Рысак настиг ее, и она упала прямо ему под копыта.

Животное встало на дыбы.

В мгновение ока Кайл оказался рядом с Линден и прикрыл ее своим телом. Кавинант не мог нанести свой магический удар, не повредив харучаю. Но он не успел ничего предпринять.

Рысак обрушился передними ногами на спину Кайла. Тот согнулся под непомерной тяжестью.

"О, черт!"

Кайл поднатужился и, собрав все силы, сбросил с себя Рысака. Страшные копыта ударились о землю в нескольких сантиметрах от Линден.

В черной пыли расплывалась лужица крови. Кавинант взглянул на Кайла: рука харучая от плеча до локтя была распорота острой шпорой.

Рысак вновь поднялся на дыбы.

В глазах у Кавинанта помутилось от подступающей силы. Но едва он собрался воспользоваться ею, как Бринн снова сбил его с ног, спасая от дюжины смертоносных хлопьев. Трава вспыхнула и загорелась, дымя и потрескивая. Кавинант вскочил и с остановившимся сердцем стал искать глазами Линден.

Внезапно дымную пелену пронзил светящийся луч, выпущенный из оркреста Сандера. Луч ударил Рысака в грудь, и тот грузно упал на колени. Животное тут же поднялось и, шатаясь, поскакало прочь.

Кавинант взглянул на Линден. Она неподвижно лежала на земле, окруженная горящей травой.

Глава 22

Равнина в огне

Пламя вспыхнуло и заслонило от него Линден. Черный "снегопад" стал гуще. Где-то рядом злобно рычали серые чудовища. "Господи, жива ли она?" Бринн не давал Кавинанту стоять на месте, размахивая пучком травы над его головой.

Луч из оркреста Сандера то и дело вспарывал воздух, как красная молния. Смертоносные сгустки Мрака стали собираться вокруг гравелинга.

Кавинант оттолкнул Бринна и бросился туда, где лежала Линден.

Но Хигром уже поднял ее и теперь нес, танцуя тот же замысловатый танец, что и Бринн с Кавинантом. Волосы на ее затылке были мокрыми от крови.

Из груди Кавинанта вырвался крик. Но, приподняв голову, чтобы выплеснуть из себя вихрь дикой магии, он увидел дыры в черной пелене, закрывающей солнце. В прорехах виднелся багровый лик светила. Над головой Сандера кружились последние хлопья Мрака, и с ними гравелинг мог справиться без посторонней помощи.

Сжав зубы, Кавинант подавил растущую в нем силу и кинулся к Хигрому.

Кайл, стоящий неподалеку, морщился от боли, пока Герн перевязывал ему руку и пытался остановить кровь.

Остальные харучаи были здесь же - чумазые, уставшие, но целые и невредимые. Холлиан вела под руку Сандера. От усталости и напряжения тот спотыкался на каждом шагу. Но к счастью, они тоже не пострадали.

Вейн стоял там, где его застал черный "снегопад", - с таким видом, будто ничего не случилось. Под ногами у него, как раздавленные змеи, извивались языки умирающего огня, но это его, как видно, совершенно не волновало.

Кавинант ни на кого не обращал внимания. Он смотрел только на Линден, на ее белое, как мел, лицо. Волосы цвета пшеницы окрасились кровью. Губы страдальчески изогнулись в гримасе боли. Кавинант попытался взять ее у Хигрома, но тот не отдавал.

- Юр-Лорд...

Кавинант не сразу узнал строгий голос Бринна.

- Мы должны идти. Скоро эти твари очухаются, и проход, сделанный Мемлой, исчезнет.

Кавинант машинально теребил Хигрома. "Нет, она не может умереть! Не может! Иначе зачем ее сделали Избранной?"

Он звал ее, но она не слышала.

- Кавинант! - тяжело дыша, произнес гравелинг. - Бринн прав. На-Морэм-ин пожертвовала собой, чтобы мы могли спастись. Надо идти.

Мемла... Кавинанта как громом поразило. Она пожертвовала собой. Как Лена. Как многие другие. Он вздрогнул и отвернулся от Хигрома, сжимая кулаки.

- Да, надо идти.

Харучаи тут же пришли в движение. Герн и Стилл двинулись первыми, прокладывая путь, Хигром и Бринн следовали за Кавинантом, а Кайл сопровождал Сандера и Холлиан. Не обращая внимания на Вейна, маленький отряд быстро направился к спасительной бреши, все еще зияющей в столпотворении серых существ.

Те, как шалые, кружили около выжженного и изрытого ямами пятачка, где упала Мемла. Бежавшие первыми давно скрылись из виду, так и не узнав, что произошло позади. Однако с юга катили все новые и новые серые волны, грозя захлестнуть кучку испуганных людей. И захлестнули бы, если бы не горы трупов, встречающиеся им на пути. Существа, похожие на пещерников, набрасывались на своих мертвых и раненых сородичей, раздирали их тела когтями и чудовищными челюстями, а затем жадно пожирали кровавую плоть. Огонь, пылающий вокруг, будто усиливал их безумный голод.

Пользуясь неразберихой, прервавшей стремительный бег животных, люди осторожно пробирались вперед.

Рядом с большими незрячими существами, вооруженными острыми челюстями, они чувствовали себя маленькими и беззащитными. Но харучаи Бринна как будто не знали страха. Стилл и Герн отгоняли тех тварей, которые приближались к отряду. Они ловко уворачивались от когтей и так же ловко отламывали усики-антенны. Потеряв способность ориентироваться в пространстве, серые чудища злобно набрасывались друг на друга. И пока они сражались, вставая на дыбы и щелкая челюстями, люди быстро пробегали мимо.

Там, где погибла Мемла, валялось лишь несколько клочков красной ткани. Но у ее спутников не было возможности как-то отметить это место. Они не могли даже остановиться и постоять в скорбном молчании, отдавая дань уважения смелой женщине.

Отряд торопился изо всех сил, отчаянно продираясь сквозь высокую траву. Причина такой спешки была очевидна: часть тварей изменила направление и бросилась в погоню за ними. Лишь Вейн шел спокойно и неторопливо. Впрочем, ему, похоже, ничего и не угрожало, так как каждое существо, коснувшись его, тут же падало замертво.

Внезапно из зарослей травы навстречу беглецам вынырнул Кир. Где он был и что делал, объяснять ему не пришлось - при виде предмета, который он сжимал в руке, у его спутников исчезли все вопросы.

Это был рукх Мемлы.

Кавинант встал как вкопанный. В его голове завертелся хоровод идей о тех возможностях, которые дарила им находка Кира.

Но время поджимало. Позади, с каждой секундой приближаясь, слышался звук погони. Бринн дернул Кавинанта за руку, и отряд продолжил бегство.

Теперь впереди шел Кайл. Не обращая внимания на боль в раненой руке, он всем телом ломился сквозь траву, прокладывая путь остальным. За ним двигались Хигром с Линден на руках, потом Кавинант, Холлиан и Сандер. А Кир, Стилл, Бринн и Герн составляли маленький, но отважный арьергард.

Серые чудовища не отставали ни на шаг, мало того - они приближались. Казалось, ими овладело неодолимое желание во что бы то ни стало вкусить человеческой плоти.

Кайл сражался с толстыми стеблями, как с ненавистным врагом, но его силы были небеспредельны. Кавинанту стало ясно, что им не уйти от погони. Тело сотрясала крупная дрожь - " он все еще не мог оправиться после ритуала предсказания. Сандер и Холлиан едва дышали от усталости, а Линден лежала без чувств на руках у Хигрома. Вид капель крови, которые Кайл оставлял на траве, еще больше лишал Кавинанта уверенности.

Где-то в глубине его сознания билась отчаянная мысль:

"Воспользуйся кольцом!" Но он не мог, не мог. От слабости к горлу поднималась тошнота. Кавинант начал спотыкаться все чаще и чаще. Силуэты Кайла и Хигрома, шедших впереди, расплылись и странно поблекли. Тем не менее Кавинант понимал, что, дав волю яду, струящемуся в жилах, он вновь превратится в убийцу и будет сеять смерть, бездумно и неосознанно, даже не ведая о том, кого убивает. В груди его колом засела боль, но он не знал, как от нее избавиться.

Внезапно рядом оказался Бринн.

- Кайл нашел место, где можно обороняться! - громко крикнул он.

У Кавинанта закружилась голова. Он зашатался и стал медленно оседать на землю, задыхаясь от ее гнилостных испарений. Бринн подхватил его и поставил на ноги. У Кавинанта потемнело в глазах. Он вцепился в плечо харучая и побрел, направляемый его сильной рукой.

Тропа Кайла привела к огромной куче камней, которая поднималась над густым лесом травы и походила на пирамиду, сооруженную Великанами. Хигром уже вскарабкался на вершину, осторожно уложил там Линден и вернулся, чтобы помочь подняться Сандеру и Холлиан. К нему присоединился Кайл, упорно старающийся не обращать внимания на раненую руку. Когда Бринн подвел своего подопечного к подножию пирамиды, сзади подскочили Стилл и Герн и общими усилиями втащили Кавинанта наверх.

Преодолевая слабость, он подполз к Линден, бережно приподнял ее голову и, раздвинув окровавленные волосы, стал осматривать рану. Череп оказался цел, и кровь почти остановилась, но Линден по-прежнему оставалась без сознания. Бледная, в лице ни кровинки, она лежала без чувств и не знала о том, что творилось вокруг. А Кавинант, как ни старался, не мог понять, что с ней происходит. И он ничем не мог ей помочь.

К нему подошли Сандер и Холлиан. Встав на колени рядом с Линден, гравелинг внимательно осмотрел рану и тяжело вздохнул.

- О Линден Эвери, - с горечью прошептал он. - Как тебе не повезло.

Сдержав стон, подступивший к горлу, Кавинант несмело возразил:

- Рана не выглядит серьезной. Сандер опустил глаза:

- Да, не выглядит... Рана Кайла тоже на вид неопасна., хотя, может быть, так оно и есть. Но чумное солнце... Он замолчал.

- Юр-Лорд, - решительно вмешалась Холлиан. - Дело в том, что под чумным солнцем любая рана смертельна. Болезнь Солнечного Яда неизлечима.

- И нет никакого спасения? - вырвалось у Кавинанта.

- Никакого, - мрачно процедил Сандер.

Холлиан взглянула на Кавинанта. В ее глазах плескалась боль.

- В Стране не знают такого лекарства. А если Верные и знали, то...

Она не договорила, но Кавинант и так все понял: Мемла умерла. Она восстала против на-Морэма, потому что была честной. Она вызвала на себя Мрак, потому что была храброй, и погибла, потому что Кавинант не осмелился прибегнуть к дикой магии. Его нерешительность стоила Всаднице жизни.

И не исключено, что не ей одной, - ведь Мемла наверняка знала, как исцелить Линден и Кайла.

"Любая рана смертельна".

Но беда не приходит одна. Рысаки убежали. Отряд лишился запасов еды и питья.

И в этом тоже была его вина. Он струсил. Испугался силы, которая заставила бы его убивать. Так ведь и без нее он стал причиной гибели людей...

Мемла погибла из-за него...

У Кавинанта защипало в глазах, и он вскочил на ноги. Глянув вниз с вершины пирамиды, он не ощутил привычного головокружения. Страха высоты куда-то пропал.

- Бринн!

Харучаи стояли на куче камней, выступавшей из травы. Бринн обернулся:

- Да, юр-Лорд?

- Почему ты дал Мемле умереть? Бринн пожал плечами.

- Она сама выбрала свою судьбу, - ответил он таким тоном, словно ни на минуту не сомневался в своей правоте. - Кир хотел ей помочь. Но она отказалась.

Кавинант нехотя кивнул. Мемла действительно отказалась. Она узнала, насколько слаб и ничтожен оказался человек, позвавший ее за собой, и поэтому пошла на верную гибель.

Ответ Бринна ему не понравился. Он вспомнил, как Стражи Крови приняли такое же решение в отношении Кевина - и они никогда потом не могли простить себе этого. Впрочем, прошлого не вернешь. Мемла погибла. Линден и Кайла ожидала мучительная смерть. На лбу Кавинанта выступила испарина. Он смахнул с ресниц капли соленого пота и осмотрелся по сторонам.

Все его спутники - кто у вершины, кто ниже - находились на пирамидальной куче камней. Все, кроме Вейна, который остался внизу. Возможно, густая трава и тошнотворное зловоние нравились ему больше. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулось бескрайнее море серо-зеленой травы, которая лениво колыхалась под легким ветерком. Джунгли исчезли за горизонтом.

С севера на юг равнину пересекал огромный и уродливый шевелящийся шрам. В одном месте эта отметина раздваивалась, и отросток направлялся к каменному холму, на котором расположились беглецы. Теперь, когда пламя, бушевавшее в степи, угасло, ничто не мешало чудовищам пойти по их следу. Серая лавина накатывала все ближе и ближе. И вскоре пирамида превратилась в одинокий утес, стоящий посреди бушующего моря.

Кавинант посмотрел вниз. Вейн по-прежнему находился у подножия пирамиды, как всегда невозмутимый и безразличный ко всему. Хотя он имел полное право на подобное самообладание: всякое существо, коснувшееся его, тут же падало замертво на землю.

Харучаи изготовились к бою. Когда твари стали карабкаться на камни, Бринн с друзьями принялись за дело: они обламывали у них усики-антенны и сталкивали серых тварей в беснующуюся внизу толпу, которая немедленно пожирала своих сородичей.

Поначалу тактика харучаев имела успех. Их ловкие и быстрые действия на какое-то время ослабили натиск. Но пирамида была слишком большой, и ее малочисленные защитники не могли долго сдерживать атаку. Пятеро харучаев начали медленно отступать к вершине.

Кавинант тоже бросился в бой. Холодная ярость не позволяла ему сидеть на месте. Вытащив из-за пояса волшебный крилл Лорика, он освободил его от ткани.

Сияние геммы на миг остановило Кавинанта. Увидев этот белый чистый свет, изящные очертания и отточенное лезвие, он испугался. В его душе возродился страх прокаженного, и он опасливо прикоснулся к жаркому металлу.

Но тут до него донеслись крики и звуки сражения. Сообразив, что пальцы его давно онемели и вряд ли смогут ощутить боль ожога, Кавинант отбросил ткань, схватил крилл искалеченной рукой и поспешил на помощь харучаям.

Существа, похожие на пещерников, карабкались вверх, ловко перебирая кривыми длинными ногами. Их когти оставляли на камнях глубокие царапины, а чудовищные челюсти, которые вмиг могли отхватить человеку руку, грозно скрипели и щелкали. Усики, заменяющие им зрение, шевелились на приплюснутых головах и приближались к Кавинанту, приближались...

Взмахнув криллом, он с остервенением нанес первый удар.

Кинжал рассекал хитиновые пластины, как обнаженную плоть. Он срезал усики-антенны и крошил жвалы с такой силой, будто им орудовал Великан. Крилл был орудием Закона, а серые существа - отродьем Беззакония, порождением Солнечного Яда. Неясная, едва ощутимая боль появилась в кисти Кавинанта и поползла к запястью. Но он не обращал на нее внимания и по-прежнему, как заведенный, размахивал криллом, поражая каждым ударом нового врага.

Немного погодя в схватку вступил Сандер. Правда, его нож не шел ни в какое сравнение с криллом, но гравелинг обладал недюжинной физической силой, а потому умудрялся калечить изрядное количество тварей, срезая усики на их головах. Рядом сражались Стилл и Кир, готовые в любую минуту прийти ему на помощь. Сандер не сталкивал серые тела вниз, как харучаи, да это, собственно, было и не нужно. Потеряв способность ориентироваться в пространстве, существа бросались во все стороны, нападали друг на друга и катились к подножию пирамиды.

Однако атака не прекращалась. На месте десятков погибших появлялись сотни живых. Отряд упорно держал оборону. К тому времени вокруг пирамиды не осталось и стебля травы.

Море серых существ безмолвно бурлило, клокотало и бесновалось у подножия каменного холма, раз за разом выплескивая на его склоны яростные волны нападающих. По счастью, подняться удавалось не многим. И защитники сдерживали их натиск. Казалось, этой муке не будет конца. Плечи Кавинанта налились свинцом, и ему приходилось держать крилл обеими руками. Сандер тоже выбился из сил. Но он продолжал сражаться. Время от времени его сменяла Холлиан. Она выхватывала нож из ослабевших пальцев гравелинга, вставала на его место и разила врагов. Даже Вейн принимал участие в схватке - правда, весьма странным образом, но его помощь приносила ощутимый результат. Отряд держал оборону.

Время тянулось черепашьим шагом. Кавинант обессилел вконец и орудовал криллом скорее машинально, чем сознательно. Все его суставы горели огнем. Раз за разом, все чаще и чаще Бринн помогал ему отражать атаки.

Он даже не заметил, как стало смеркаться. Солнечный свет померк, а вместе с ним иссякло и неистовство чудовищ. Казалось, в сумерках они вдруг позабыли, куда и зачем стремились. Сначала по одному, потом группками и наконец целыми десятками они стали удирать прочь, торопливо скрываясь в зарослях травы. Солнечный Яд, придававший им силу, потерял свою власть над землей. Вскоре у пирамиды не осталось ни одной серой твари.

Кавинант попытался отдышаться. Сердце бухало у него в груди, как паровой молот. Крилл выпал из ослабевших пальцев и со звоном ударился о камни. Кавинанту почудилось, что пирамида качается у него под ногами. Он рухнул наземь и на четвереньках пополз к Линден. Но добраться до нее ему не удалось. Жестокий приступ головокружения одолел его и швырнул в непроглядную ночь.

***

Когда луна прошла большую часть своего пути, Кавинант очнулся и почувствовал, что с Линден творится неладное. Он поднялся и, шатаясь от усталости, голода и жажды, на ощупь побрел в темноте, пытаясь понять, что происходит.

Вершину пирамиды озарял свет крилла, который был вставлен между камнями наподобие свечи. Тело Линден, сотрясающееся в мучительных судорогах, крепко держали Кир и Хигром. Сандер и Холлиан, склонившиеся над несчастной, с тревогой наблюдали за происходящим.

Немного ниже Кавинант заметил остальных харучаев, которые суетились вокруг кого-то лежащего на камнях. Поначалу он не понял, чем они заняты, но, приглядевшись, обнаружил, что Бринн, Стилл и Герн удерживали Кайла, который, как и Линден, бился в конвульсиях.

Увидев Кавинанта, Сандер мрачно сказал:

- Чумное солнце заразило ее рану. От этой болезни нет лекарств.

"О Боже!"

По спине у Кавинанта побежали мурашки. Внезапно он понял, что Линден давится собственным языком. Он схватил ее голову и попытался разжать челюсти. Бесполезно. Тело Линден, сведенное судорогой, было твердым, как камень.

- Она проглотила язык! Нужно открыть ей рот!

На помощь Кавинанту пришел Кир. Левой рукой он ухватил Линден за оба запястья, а правой попробовал разжать крепко стиснутые зубы. Не сразу, но это ему удалось. Тело больной выгнулось, словно от боли. Не давая ей закрыть рот, харучай ловко сунул пальцы ей в горло и вытащил язык.

Линден судорожно втянула в себя воздух, словно хотела закричать, но конвульсии сломали крик в груди.

В тот же миг мощное тело Кайла скрутила очередная судорога, и он с нечеловеческой силой отшвырнул от себя Бринна. Тот взлетел в воздух, скатился с пирамиды, но тут же легко вскочил на ноги и снова полез наверх. Стилл и Герн тем временем крепко держали Кайла за руки и за ноги.

В свете крилла исхудавшее лицо Линден казалось мертвенно-бледным. Хриплое дыхание терзало измученную грудь.

Рядом, задыхаясь, стонал Кайл. "Как же так? - машинально подумал Кавинант. - Ведь харучай невосприимчивы к Солнечному Яду. Должно быть, на шпоре Рысака оказалась какая-то другая отрава".

Кавинант не отрываясь смотрел на Линден, как будто живая сила его воли могла избавить ее от страданий. Бессознательно, не понимая, что делает, он вытер пот со лба дрожащей рукой.

- Юр-Лорд, - громким шепотом произнесла Холлиан. - Я должна сказать кое о чем. Об этом все должны знать.

Кавинант не видел ее лица, так как она сидела спиной к свету крилла.

- Я говорила с лианаром, - послышался из темноты ее голос. - Завтра будет пустынное солнце.

Кавинанту так хотелось облегчить мучения Линден, что до всего остального ему не было никакого дела.

- Ну и черт с ним.

- Есть кое-что еще.

В голосе Холлиан появились жесткие нотки. Эг-бренд привыкла к уважению.

- Мне явился огонь, который свидетельствовал о том, что завтрашнее солнце будет особенно жгучим. Равнина станет местом Зла. Мы должны бежать.

- Прямо сейчас?

- Немедленно. Нам следует вернуться на запад - туда, где растут деревья. На этой равнине, покрытой травой, нас ожидает смерть.

- Линден не выдержит путешествия! - с внезапным раздражением ответил Кавинант.

Члены отряда притихли. В наступившей тишине слышалось лишь хриплое дыхание раненых. Кавинант передернул плечами, словно не хотел даже думать о предостережении Холлиан.

- Я не собираюсь ее никуда тащить! Холлиан открыла рот, пытаясь возразить ему, но Сандер опередил ее:

- Он - юр-Лорд!

- Но он не прав. Надо смотреть правде в лицо. Эти люди обречены. Если мы останемся здесь, то тоже умрем.

- Он - юр-Лорд, - повторил Сандер более мягким тоном. - Любое дело, за которое берется Томас Кавинант, по сути невозможно, но он выполняет его. Наберись храбрости, эг-бренд.

Линден вновь забилась в конвульсиях. Кавинант смотрел, как она корчилась, и все время боялся, что каждый ее вздох может оказаться последним. Внезапно приступ кончился; тело больной стало вялым, как у марионетки, у которой отрезали веревочки. Дыхание выровнялось, стало глубже, и Линден впала в забытье.

Состояние Кайла было гораздо тяжелее. Судороги ломали его до тех пор, пока луна не скрылась за горизонтом. Харучаи не отходили от него ни на шаг, бдительно следя, чтобы он не нанес себе увечий.

- Скоро рассветет, - тихо прошептал Сандер, словно боялся, что звук его голоса ввергнет больных товарищей в бездну неистовства.

- Теперь уже слишком поздно. - Холлиан не могла сдержать злости. - Раз уж мы не захотели уйти в безопасное место вовремя, придется остаться здесь.

Кавинант не обращал на них внимания. Он сидел, обняв Линден, и верил, что она будет жива.

Никто не шевелился. Все молча смотрели на сияющий крилл, а восток постепенно бледнел, предвещая восход солнца. Над поверхностью земли стало вырисовываться пыльное марево. Звезды поблекли. В воздухе повеяло сухостью - день обещал быть жарким.

Наконец из-за горизонта показалось знойное и жестокое светило. Увидев его первые лучи, Кавинант вдруг вспомнил, что не ел и не пил со вчерашнего утра. Он подумал о себе нехотя и бесстрастно, как о другом человеке. На миг ему показалось, что Линден, объятая странным сном, уже никогда не проснется.

Когда Солнечный Яд вступил в свои права, заросли травы начали плавиться. Стебли превращались в мертвенно-серую тину и липкой массой оседали на землю. "То же самое случилось и с Мшистым Лесом, - подумал Кавинант, глядя вокруг как бы со стороны. - И с Гриммердхором, и с Дремучим У душителем. Пустынное солнце вставало над ними, и древние леса таяли, превращались в ничто". И слава мира стала меньше, чем была. Кавинант отмахнулся от воспоминаний и горько прошептал:

- Будь ты проклят. Презирающий. Уж лучше бы ты убил меня!

- Эг-бренд, - послышался спокойный голос Бринна, - ты что-то говорила об огне.

- Это лианар говорил, - проворчала Холлиан с видом оскорбленного достоинства. - Мне не впервой проводить ритуал предсказания, но такого пламени я еще не видывала. Так что не спрашивай меня. Я не могу ответить.

"Только огня нам не хватало, - подумал Кавинант. - Мы и так сидим тут под палящим солнцем без воды. Чего уж больше!"

Пророчество Холлиан стало понятным, когда солнце поднялось достаточно высоко, а гниль от травы осела достаточно низко. Лучи коснулись почвы у подножия пирамиды. Над землей вспыхнуло слабое свечение, и она стала быстро нагреваться.

Кавинант не верил своим глазам.

Неожиданно Вейн шевельнулся и стал подыматься по склону пирамиды. Все уставились на него. Но он ни на кого не обращал внимания. Казалось, он вообще не понимал, что делал.

Бринн и Хигром придвинулись к Кавинанту и Линден. Но Вейн остановился перед ними и устремил пустой взгляд в небо.

Постепенно почва приобрела красноватый оттенок. Цвет медленно темнел, и на поверхности земли появились желтые полосы. Тина, лежащая по краям прогалины, начала тлеть. В воздух поднимался едкий дым, который, все больше сгущаясь, постепенно заволок небосвод.

Наконец подсохшая жижа вспыхнула и занялась жарким пламенем. То здесь, то там ввысь вздымались столбы дыма. И вскоре равнина запылала огромным костром.

А обнаженная почва продолжала темнеть.

Люди напряженно наблюдали. Даже бесстрастные харучаи затаили дыхание и открыли рты. Линден и Кайл неподвижно лежали на камнях. И тут Вейн ожил снова. Какое-то время он внимательно разглядывал Линден, и выражение его лица становилось все более и более осмысленным.

Кавинант в оцепенении наблюдал за изменением почвы. Это сочное оранжевое зарево и иссушающий жар навевали смутные воспоминания. Перед мысленным взором Кавинанта непонятно по какой причине появилась фигура Трелла, который вошел в дом Лены. Пламя очага отбрасывало на его лицо оранжево-красные блики. Красной казалась и борода.

И тут Кавинант вспомнил.

"Огненные камни. Костровики!"

От прикосновения пустынного солнца вся равнина превратилась в каменную пустыню, покрытую костровиками. Огонь пожирал засохшую слизь, а под ней находились костровики, которые исходили жаром.

Гигантская пирамида походила на корабль, плывущий в потоке лавы.

Кавинант сидел и невидяще смотрел прямо перед собой, словно его глаза лопнули от неимоверного зноя. Он чувствовал, что смерть близка, близка, как эта женщина, недвижно лежащая у него на руках.

Мемла пожертвовала собой. Линден и Кайл умирали. А потом умрут и остальные.

Внезапно Вейн пришел в движение. От неожиданности харучаи застыли на месте и не успели ничего предпринять. Оттолкнув Бринна и Хигрома, юр-вайл шагнул к Кавинанту и Линден.

Хигром едва удержался на склоне пирамиды. Бринна спас Кир, который в последнюю секунду подхватил вожака и не дал ему свалиться на раскаленные камни.

А Вейн тем временем наклонился и взял Линден из рук изумленного Кавинанта.

Стилл бросился к Вейну и что было сил треснул его между глаз. Тот и бровью не повел. Он исполнял свою миссию, и ничто не могло ему помешать. Стилл повалился под ноги Герну.

Бережно неся Линден, Вейн подошел к краю пирамиды и спрыгнул вниз прямо на огненные камни.

- Вейн!

Кавинант вскочил на ноги. В его ушах шумело, словно жар солнца сменился бурей. В венах пульсировал яд. Он хотел вызвать дикую магию, хотел нанести удар...

Но.., если бы он поразил Вейна силой дикой магии, тот выронил бы Линден на огненные камни.

"Линден!"

Ни на что не обращая внимания, Вейн решительно двинулся прочь.

В одну секунду Хигром, как пантера, спрыгнул с пирамиды и повис на плечах Вейна. Тот даже не качнулся. С Линден на руках и харучаем за плечами юр-вайл шагал по огненным камням и, похоже, не ощущал никаких неудобств.

Кавинант хотел крикнуть, но не смог. Он едва осознавал, что Бринн и Сандер держали его за руки, не давая ему броситься вслед за Вейном.

- Он не чувствует огня, - откуда-то издалека послышался голос Бринна. - Возможно, он решил спасти ее. Возможно, он хочет вытащить ее из пламени.

"Спасти? - Кавинант обвис на руках харучаев. - Зачем? - Он состроил гримасу. - Чтобы она служила Лорду Фоулу?"

- А почему он не помог ей раньше? - спросил он дрожащим голосом. Тогда, когда мы бились с Мраком. Бринн пожал плечами:

- Наверное, Вейн считал, что его помощь не требуется. А теперь он спасает ее, потому что мы беспомощны.

"Вейн спасает ее? - Кавинант тяжело вздохнул. - Нет, не может быть". Он постарался унять внутреннюю дрожь - и не смог.

- Мы не беспомощны.

Это было невыносимо. Даже для прокаженного. "Мы не беспомощны!"

Он снова взглянул вслед Вейну. Тот уходил все дальше и дальше, постепенно растворяясь в мерцании костровиков.

Кавинант сердито вырвался из рук Бринна и повернулся к своим спутникам. Он изо всех сил старался сдержать дрожь и ярость, но свирепость рвалась наружу.

- Кир! Дай мне рукх.

Сандер нахмурился. Глаза Холлиан расширились, словно она почувствовала надежду - или страх. Харучай не выказал удивления и, вытащив из-под рубахи железный жезл, отдал его Кавинанту.

Тот рывком протянул рукх Сандеру:

- Вот. Ты гравелинг. Сделай что-нибудь. "Что?" - беззвучно прошептал Сандер.

- Позови Рысаков. Они питомцы Солнечного Яда и могут вынести нас отсюда.

Сандер сделал протестующий жест:

- Юр-Лорд!

Кавинант сунул жезл ему в руки:

- Сделай это. Я не могу. Я не знаю Солнечного Яда так, как ты. К тому же мне мешает проказа.

- Но и я не Всадник!

- Это не имеет значения! - Гнев помогал Кавинанту сдерживать страх. Мы погибнем, если останемся здесь. Я совершил большую ошибку, не послушавшись Холлиан, но ты можешь ее исправить. Эг-бренд поможет тебе. Ты многое узнал о Верных. Сделай же это!

По лицу Сандера струился пот, и казалось, что черты гравелинга плавились, как трава под солнцем. Он повернулся и умоляюще посмотрел на Холлиан. Та коснулась его руки, покрытой шрамами. На ее лице появилась решимость, достойная звания эг-бренд.

- Сандер, - сказала она тихо. - Ты гравелинг. Наверное, это действительно надо сделать. Солнечный Камень поможет тебе. И я буду рядом с тобой. Лианар расскажет мне о состоянии Солнечного Яда, и, возможно, я сумею помочь тебе настроиться на рукх.

Секунду они смотрели друг на друга. Потом Сандер повернулся к Кавинанту. Лицо гравелинга выражало страх, усталость и инстинктивное отвращение ко всему, что принадлежало Верным. Но он взял рукх и с мрачным видом взобрался на вершину каменной пирамиды - туда, где мерцал крилл.

Холлиан устремила взгляд на гравелинга и встала ниже, так, что ее голова находилась вровень с ногами Сандера. Тот сел, положил оркрест на колени и вытащил пробку из полой рукоятки рукха.

Ноги Кавинанта дрожали, с трудом удерживая вес тела. Он принял более устойчивое положение и выпрямился, всем своим видом олицетворяя важность момента.

Сандер вылил остатки крови на ладонь. Холлиан положила руку на его локоть и замерла на миг, как бы желая этим жестом поддержать гравелинга. Она вынула свой лианар, обмакнула пальцы в красную жидкость и тихо запела. Сандер потер ладони друг о друга, затем измазал кровью лоб и щеки. Взяв Солнечный Камень, он забормотал заклинание, и его глуховатый голос слился с тихим напевом Холлиан. Совместными усилиями они сплетали пряжу силы из Солнечного Яда, олицетворяя собой мистическую связь огня и крови.

Вскоре знакомый бронзовый луч вырвался из оркреста и, как стрела, устремился к солнцу. В воздухе послышалось сухое потрескивание, похожее на разряд молнии.

Сандер сжал рукх с такой силой, что костяшки на его пальцах побелели. Он прижал к жезлу Солнечный Камень, и на металле заиграли светлые блики.

На кончике лианара распустился огненный цветок с тонкими лепестками. Холлиан закрыла глаза. Пламя медленно подстраивалось под цвет коричневой ауры солнца и наконец стало выпускать усики. Один из них коснулся рук Сандера и, обвившись вокруг пальцев, начал подниматься к рукху и лучу из Солнечного Камня.

Пот набегал гравелингу на глаза, но Сандер лишь свирепо моргал и с омерзением смотрел на рукх, точно на гадюку, которую ему приходилось держать в руках.

Кавинант перестал дышать, и только боль в груди заставила его опомниться. Сделав судорожный вдох, он вновь ощутил головокружение и, чтобы удержаться на ногах, оперся спиной о камни.

Однако харучаи уже не обращали внимания ни на Сандера, ни на Холлиан. Кайла вновь трясло в конвульсиях. Им снова приходилось держать его за руки и за ноги.

"Как-то там Линден?" - горестно подумал Кавинант и закрыл глаза, пытаясь справиться с приступом слабости.

Заунывная песнь прекратилась. Кавинант поднял голову: луч Солнечного Камня и пламя лианара исчезли. Сандер и Холлиан, поддерживая друг друга, стояли на вершине пирамиды. Плечи гравелинга тряслись.

Не понимая, что делает, Кавинант рухнул на колени.

- Оказывается, не так уж и трудно стать Всадником Верных, - глухо сказал Сандер. - Я постарался настроиться на рукх. Рысаки ускакали далеко, но они услышали меня. Сейчас они мчатся к нам.

***

Мало-помалу судороги Кайла ослабели, и припадок кончился. Придя в себя, раненый о чем-то быстро заговорил, но Кавинант не понял ни слова: он не знал языка харучаев.

Первый Рысак прискакал сразу после обеда. К тому времени голод и жажда так измучили Кавинанта, что он уже ничего не соображал и даже поначалу не узнал животное, несущее на спине припасы.

- Это Клэнг, - доложил Бринн. - Тот, что напал на Линден Эвери. Он хромает. Его грудь обожжена. Но он, похоже, не чувствует жара костровиков. - Взглянув на Кавинанта, он торопливо добавил:

- Его груз в целости и сохранности.

"В целости и сохранности". Кавинант с трудом взял себя в руки и увидел, как Кир и Стилл, стоящие на спине Рысака, перебрасывали своим товарищам мешки с провиантом. "О Господи, спасибо!"

Когда путешественники, утолив безумную жажду, приступили к еде, с юга галопом прискакал Аной. Огненные камни не причиняли ему никакого вреда, но он все-таки старался не стоять подолгу на одном месте и галопом носился вокруг пирамиды.

Вскоре вернулись Клэш и Клэнгор. Сандер смотрел на них хмуро и недовольно, однако в глазах Холлиан светились радость и надежда.

Подкрепившись, харучаи начали готовиться к отъезду.

Кавинант бережно завернул крилл в обрывок рубахи и сунул его себе за пояс. После этого он спустился вниз - туда, где ожидал Рысак.

Здесь, у подножия пирамиды, жар камней обжигал кожу и затруднял дыхание. Внезапно Кавинанту вспомнилась лава Горячего Убийцы, и перед его глазами возник образ Идущего-За-Пеной, который пожертвовал собой ради спасения Страны.

Взглянув на спину Рысака, Кавинант заколебался. Он не мог найти в себе силы преодолеть то небольшое расстояние, что разделяло его и животное. "Больше не хочу, - бормотал он. - Не хочу, чтобы мои друзья гибли из-за меня". Увидев, как он беспомощно топчется на месте и озирается по сторонам, харучаи быстро смекнули, в чем дело, и помогли ему взобраться на Рысака.

Неподалеку по каменному склону осторожно спускались Кир и Бринн с Кайлом на руках. Сандер нерешительно воздел к небу рукх - он не был уверен, что Рысаки ему подчинятся. Но те вели себя послушно и сразу же подбежали к пирамиде. Харучаи опустили раненого на камни, и Кир перебрался на спину Аноя. Поймав мешки, брошенные ему Герном, он устелил ими широкую холку животного и с помощью Бринна уложил на них раненого Кайла.

Взглянув на синевато-багровую гноящуюся рану, Кавинант застонал. Кайлу требовался врач. Ему требовалась помощь Линден. Но ее состояние было ничем не лучше.

Пробуя свои силы в обращении с рукхом, Сандер попытался приказать Аною отойти подальше от пирамиды. Животное послушно отбежало в сторону. Тем временем Герн и Холлиан взобрались на Клэнга, а сам гравелинг присоединился к Стиллу, уже восседавшему на Клэше.

Кавинант устроился на широкой спине Клэнгора, крепко цепляясь за густую шерсть. Жар, исходящий от камней, пропекал его тело насквозь. В горле пересохло. Однако отдать приказ Кавинант все-таки сумел:

- Найдите Вейна! Быстрее.

Сандер кивнул. Животные сорвались с места и поскакали сквозь оранжевое марево, держа курс на восток.

Первым, как вихрь, летел Клэш, несущий Сандера с рукхом. За ним скакали остальные Рысаки. Даже раненый Клэнг не отставал ни на шаг, и его налившиеся кровью глаза пылали яростью. Он был порождением Солнечного Яда и подчинялся любому, кто владел рукхом. И Сандер вел их вперед.

Кавинант вряд ли мог сказать, с какой именно скоростью мчалась кавалькада, - он знал только одно: они скакали очень быстро. Но как быстро двигался Вейн? Юр-вайл имел преимущество в несколько часов.

Горячий ветер обжигал лицо. Кавинант едва сдерживался, чтобы не зажмуриться, и с трудом переводил дух. Одежда местами дымилась и тлела. Пот струился по телу; от жары и ослепительного блеска костровиков слезились глаза. Но Рысаки мчались так, будто черпали силу в этом сиянии. Холлиан отчаянно цеплялась за Герна. Сандер припал к холке Клэша. В отличие от них харучаи сохраняли спокойный и невозмутимый вид. А Рысаки все мчались и мчались.

Казалось, что огненной равнине не будет конца. На горизонте, там, где пустыня смыкалась с небом, горели огненные сполохи. Корона солнца в дрожащем воздухе походила на ореол какого-то раскаленного добела предмета. Земля превратилась в жаровню с раскаленными углями, в геенну огненную, по которой скакали Рысаки. К счастью, Сандер прекрасно справлялся с рукхом, и пока он был жив, отряду ничего не грозило.

Животные не останавливались ни на минуту. Они бежали, словно от рождения жили в этом пламени. Рысаки одолевали расстояние так же неутомимо, как огонь пожирает сухую мертвую листву.

Дыхание Кавинанта то и дело пресекалось, но не от нехватки воздуха, а скорее потому, что не выдерживали легкие. Ему вдруг примерещилось Мерцающее озеро - прохладная вода, которая отдавала привкусом Земной Силы. Он весь напрягся, словно собирался броситься в бодрящие струи... А Рысаки все мчались и мчались.

Наконец они выскочили на твердый грунт. Это произошло так неожиданно, что сухой воздух показался седокам божественно свежим. Кавинант поднял голову и глубоко вздохнул всей грудью. Копыта Рысаков застучали по плотной, пропеченной солнцем почве, вздымая тучи пыли. Зыбкое марево исчезло, и все окружающее внезапно приобрело цвета и контуры, а главное - смысл.

Кавинант огляделся и вдруг увидел впереди Вейна.

Черный и загадочный, тот стоял на краю длинного оврага, который лежал на пути отряда. На антрацитовой коже поблескивали металлические ободы Посоха Закона. Он смотрел на приближающихся Рысаков с таким видом, будто давно уже дожидался их.

Он был один.

"Один?"

Клэнгор остановился. Кавинант прыгнул на землю и, не удержавшись на ногах, покатился в пыли. Вскочив, он подбежал к Вейну.

- Что ты с ней сделал?

Юр-вайл не шевельнулся. Кавинант бросился на него с кулаками, но тут же отскочил, словно натолкнулся на стену.

В тот же миг из оврага вылез Хигром. Он выглядел целым и невредимым, хотя его одежда обгорела кое-где до дыр.

- Она там, - сказал он так, будто совершенно не удивился появлению Кавинанта. - Я отнес ее в тень.

Кавинант промчался мимо него и спрыгнул в овраг.

Пересохшее русло небольшого ручья оказалось сравнительно неглубоким. Он упал на песок и увидел ее.

Линден лежала на спине в тени отвесного склона. Ее кожа имела красноватый оттенок. И немудрено - ведь Вейн полдня нес ее под палящим солнцем над костровиками. В остальном она выглядела по-прежнему: то же лицо, те же пшеничные волосы, влажные от пота, те же хмурые морщинки между бровями, будто свидетели опасной и странной жизни, которую она вела.

Ее тело подергивали судороги. Пятки барабанили по земле, пальцы сжимались и разжимались, а спина то и дело выгибалась дугой. Лицо искажала болезненная гримаса. Сквозь плотно сжатые зубы вырывались еле слышные стоны.

Кавинант погладил ее по щеке и крепко обхватил за плечи, пытаясь сдержать беспорядочные движения рук. В волнении он не мог произнести ни слова и не сразу заметил Сандера и Холлиан, которые тихо подошли к нему в сопровождении Герна и Хигрома. Немного позже появились Бринн, Кир и Стилл, несшие Кайла. Тот тоже корчился в муках нового припадка.

Сандер положил руку на плечо Кавинанта.

- Это болезнь Солнечного Яда, - тихо сказал он. - Прости меня. Но она не выживет.

Клокотание в горле Линден превратилось в хрип, похожий на предсмертный. И Кавинанту вдруг почудилось, что она прошептала его имя:

- Кавинант!

"Линден, - стонала вся его душа. - Я ничем не могу тебе помочь!"

Внезапно глаза больной раскрылись и недоуменно осмотрели лица окружающих ее людей.

- Кове... - просипела она. Казалось, судорога, терзавшая ее горло, неожиданно отступила. Линден сжала челюсти и с мольбой взглянула на Кавинанта:

- Помоги...

От жалости у Кавинанта зашлось сердце.

- Я не могу, - простонал он. - Я не знаю, как это сделать.

Линден оскалилась, будто хотела вцепиться зубами в его щеку. На шее проступили жилы, похожие на веревки. Через несколько мучительных мгновений она выплюнула одно-единственное слово:

- Ваура...

- Что? - прошептал Кавинант и встряхнул ее. - Ты сказала - ваура?

- Дай мне... - Вид ее страданий был для него невыносим. - Дай мне вауру!

"Сок, который отгоняет насекомых?!" Его глаза вспыхнули лихорадочным огнем.

- Ты бредишь.

- Нет! - Ее стон, как клинок, пронзил воздух. - Я... - Дикий взгляд требовал и умолял. Из последних сил она вытолкнула из горла слова:

- Я не брежу.

Нечеловеческое напряжение вновь спровоцировало конвульсии. Кавинант навалился на нее всем телом.

- Я... - Голос Линден на миг пресекся. - Я это чувствую.

"Чувствует? - подумал Кавинант. - О чем она говорит?"

- Я чувствую вауру.

Один ужасный миг он балансировал на тонкой грани понимания. И вдруг все понял!

Она видела, что ваура ей поможет!

- Бринн! - крикнул он через плечо. - Дай скорей вауру!

Линден по-прежнему чувствовала мир, который окружал ее. Она не утратила приобретенный в Стране дар и увидела природу своей боли. Линден просила вауру, и она знала, что делала.

Краем глаза Кавинант заметил неладное. Он обернулся и осмотрел неподвижные фигуры своих помощников. Бринн и пальцем не шевельнул, чтобы выполнить приказ.

- Кавинант, - печально прошептал Сандер. - Юр-Лорд, она... Умоляю, выслушай меня. У нее болезнь Солнечного Яда. Линден не знает, о чем говорит. Она...

- Бринн! - Кавинант заговорил тихо, но тоном, не терпящим возражений:

- Ее сознание прояснилось. Она понимает, что говорит. Принеси мне вауру.

Харучай упорствовал:

- Юр-Лорд, гравелинг знает эту болезнь. На миг Кавинанту захотелось отпустить руки Линден и схватиться за горло, чтобы удержать рвущийся крик.

- Единственная причина... - его голос дрожал, как лист на ветру, ..по которой Кевин-Расточитель выполнил Ритуал Осквернения и погубил жизнь в Стране на сотню лет, состояла в том, что Стражи Крови позволили ему это сделать. Он приказал им ничего не предпринимать, ибо знал, что они подчинятся. Весь остаток жизни они исполняли ложный долг и даже не знали об этом. Они даже не знали, что опозорены, пока Лорд Фоул не ткнул их носом в этот позор и не доказал, что заставил их служить себе.

Презирающий отнял разум у троих из них, чтобы сделать их похожими на Кавинанта.

- Ну что, вы все еще хотите настоять на своем и дать этим людям умереть? - Внезапно Кавинант потерял контроль над собой и замолотил по песку кулаками. - Принеси вауру!

Бринн нерешительно посмотрел на Сандера, потом на Кайла - и через несколько секунд уже карабкался на край оврага, собираясь бежать к Рысакам.

Вскоре он вернулся, таща под мышкой кожаный мех Мемлы. С деланным равнодушием и стараясь не смотреть Кавинанту в глаза, он подал ему мех.

Дрожащими руками Кавинант распутал завязки и, призвав на помощь остатки своей силы воли, осторожно влил несколько капель сока сквозь стиснутые зубы Линден. Сев рядом с ней на землю, охваченный страхом и надеждой, он наблюдал, как она с трудом глотает снадобье.

Прошло несколько мучительных мгновений. Внезапно тело Линден судорожно выгнулось и сразу обмякло, словно у нее сломался позвоночник.

У Кавинанта потемнело в глазах. Рассудок бунтовал и стремился вырваться из клетки мозга. Какое-то время он ничего не видел и не понимал, пока не услышал тихий шепот Линден:

- А теперь Кайлу...

Харучай тут же засуетились Она вспомнила о Кайле - значит, к ней действительно вернулось сознание! Бринн схватил мех и опустился на колени рядом с Кайлом. С помощью Стилла он разжал стиснутые зубы соплеменника и влил ему в рот немного вауры.

Мышцы Линден расслаблялись одна за другой. Дыхание выровнялось, набухшие жилы на шее ушли под кожу. Кавинант взял ее руку и тихонько пожал пальцы с обломанными ногтями, еще недавно скрюченные судорогой боли. Ноги Линден перестали подергиваться. Кавинант прижимал ее руку к своей груди и растерянно молчал. Он не понимал, что заставило расслабиться Линден приближение смерти или возвращение к жизни.

Его сомнения развеял подошедший Бринн.

- Ваура помогла, - бесстрастно сообщил харучай. - Кайлу лучше.

Линден с облегчением вздохнула.

Глава 23

Сарангрейвская Зыбь

Она спала, как смертельно уставший человек. Закат растворился в сумерках, и только тогда, при свете костра, разведенного харучаями, Кавинант осторожно разбудил ее и предложил немного подкрепиться. Линден была слишком слаба для твердой пищи, поэтому он напоил ее метеглином, разбавленным водой.

Она снова заснула. Отметив улучшение в ее состоянии, Кавинант вытянулся на песке рядом с ней и почти мгновенно провалился в сон. Но там его снова поджидала дикая магия. Ничто не могло остановить эту свирепую разрушительную силу. Каждый ее всплеск вызывал ликование Презирающего. Кавинант оказался новым Кевином-Расточителем. Однако его злодеяния превосходили все мыслимые и немыслимые Осквернения. Белый огонь магии превратил его в раба, и он не мог...

Кавинант проснулся на рассвете от шума голосов. Вытерев с лица холодный пот, он поднялся на ноги и осмотрелся. Угасающее пламя костра превратило утренний мрак в алый туман, и сквозь его пелену Кавинант увидел Линден, которая сидела, прислонившись г; стене оврага. Хигром кормил ее с рук, как ребенка Она тоже смотрела на него. Сумеречный свет не давал разглядеть ее лицо. Казалось, что зрение Кавинанта помутилось от мрачных кошмаров ночи. Он подошел к Линден и, сев на корточки, заглянул в ее глаза. Его губы зашептали, словно сами собой:

- Я думал, ты не выкарабкаешься.

- Мне тоже так казалось, - сдержанно ответила она. - Я уже и не верила, что ты меня поймешь.

- Да, представляю.

А что он мог еще сказать?

И все же несоответствие ответа смутило его. Он почувствовал, что теряет с ней контакт. Уловив замешательство Кавинанта, Линден погладила его бороду и тихо сказала:

- Она делает тебя очень старым.

Один из харучаев подбросил в костер сухих ветвей. Красное пламя отразилось в ее влажных глазах, и они засияли, как угольки. Линден продолжала говорить, сражаясь с дрожью в голосе:

- Ты хотел, чтобы я увидела Вейна. - Она кивнула на отродье демондимов, который стоял у противоположной стены оврага. - Я попыталась, но ничего не поняла. Он не живой. В нем так много силы, и она такая мощная... Вейн напоминает твое кольцо. Он может быть всем, чем угодно.

На миг ее тревога вырвалась из-под контроля. Она закрыла глаза рукой:

- Кавинант! Мне больно! Мне больно смотреть на него. Я устала видеть подобные вещи.

Свет костра отбрасывал оранжевые пятна на ее подбородок. Ему хотелось прижать Линден к своей груди. Но он понимал, что это не тот покой, в котором она нуждалась. Порча Опустошителя проникла ей в душу. Гиббон сказал, что обостренные чувства погубят Линден или сведут ее с ума.

- И все же видение спасло твою жизнь, - грубовато произнес Кавинант.

Ее плечи напряглись.

- Оно спасло жизнь Кайла.

Линден вздрогнула и, опустив руку, позволила ему заглянуть в свои глаза. По ее щекам катились слезы, сияющие в свете костра.

- Да, Кавинант! И твою жизнь тоже! Он молча смотрел ей в глаза, терпеливо ожидая продолжения.

- Когда ты умирал у подкаменья Кристалла, я не знала, что делать, зашептала она сквозь зубы, и ее рот скривился в гримасе раздражения. - У меня не было даже моей сумки... Тебе бы не помогли ни госпиталь, ни лаборатория, ни хороший врач. Я не знала, что еще предпринять.

Она со всхлипом проглотила свою беспомощность.

- Поэтому я вошла в тебя. Мне пришлось почувствовать твое тело и кровь, твои нервы и легкие... Задыхаясь в миазмах проказы, я удерживала тебя живым, пока Холлиан не излечила рану.

Ее взгляд блуждал по стене оврага, не смея встретиться с глазами Кавинанта.

- Ужасное чувство. Твоя болезнь. Ее вкус. Словно я сама стала прокаженной. Как будто меня заставили дышать запахом гангрены.

Она наморщила лоб от отвращения и печали, а затем заставила себя посмотреть ему в лицо.

- Клянусь, я никогда больше не сделаю ничего подобного. От обиды Кавинант пригнул голову и взглянул на тени между ними. Ему потребовалось около минуты, прежде чем он смог заговорить без гнева:

- Теперь я понимаю, как противна тебе моя болезнь.

- Нет! Дело не в проказе! Он удивленно поднял голову.

- Я говорю про яд!

Прежде чем он успел задать вопрос, Линден заговорила снова:

- Яд все еще в тебе. И он собирается с силой. Вот почему мне так трудно смотреть на тебя. - Она едва не плакала. - Я не вынесу этого. Я просто не выдержу. Солнечный Яд проникает в меня все больше и больше. Ты говорил об осквернении. Так знай! Оно теперь и во мне!

"Я ничем не могу тебе помочь, - со вздохом подумал он. - Зачем ты пошла за мной? Зачем ты пыталась спасти мою жизнь? И почему тебя не напугала моя проказа?" Однако он не стал произносить вслух свои вопросы.

- Да, я узнаю стиль Презирающего. Он любит превращать надежды в отчаяние, а силу - в слабость. Лорд Фоул набрасывается на все, что ценно, и делает из этого Зло.

Презирающий использовал много прекрасных качеств - любовь Кевина к Стране, беззаветное служение Стражей Крови, верность Великанов и страсть Елены. А потом он уничтожил их.

Кавинант пожалел о том, что попросил Линден увидеть Вейна.

- Однако есть и вторая сторона монеты. Каждый раз, когда он пытается причинить нам вред, у нас появляется возможность сразиться с ним. Мы должны поступать наоборот - находить силу в своей слабости. Возрождать надежду из отчаяния. - Он протянул к ней искалеченную ладонь и нежно погладил ее руку. - Линден! От него невозможно спрятаться.

"Тебе не избежать его западни".

- Если ты будешь на все закрывать глаза, это лишь ослабит твои силы. Мы должны принять самих себя. И ни в чем ему не повиноваться.

Даже если она и ответила на его пожатие, Кавинант ничего не почувствовал. Онемевшие пальцы оборвали контакт. Линден опустила голову, и волосы закрыли ее лицо.

- Твое видение спасло тебе жизнь.

- Нет! Это ты спас меня!

Ее голос тонул в бархатной тени предрассветных сумерек.

- У меня нет никакой силы. Я могу только видеть. - Оттолкнув его руку, она тихо добавила:

- Оставь меня в покое. Я устала от этих мук и бед.

Он хотел возразить ей, но тон мольбы заставил его подчиниться. Застонав от боли в суставах, Кавинант поднялся и отошел к костру в поисках тепла. Внезапно он заметил Сандера и Холлиан, которые сидели неподалеку.

Гравелинг сжимал в руках магический жезл. Красноватое пламя лизало железный треугольник. Холлиан помогала ему своим лианаром - как в тот раз, когда он впервые настраивался на рукх. Кавинант не мог понять, что они задумали.

Вскоре Сандер и Холлиан отпустили свои огни. Какое-то время они сидели держась за руки и глядя друг другу в глаза, словно нуждались в обоюдной поддержке.

- Об этом нельзя сожалеть, - тихо сказала эг-бренд, и ее шепот прозвучал как голос звезд. - Мы должны бороться до конца, что бы ни случилось.

- Да, - так же тихо ответил гравелинг. - Мы будем бороться до конца. Потом его тон смягчился. - Я многое могу пережить.., если только ты будешь рядом.

Они поднялись на ноги, и Сандер, прижав к себе Холлиан, поцеловал ее в лоб. Кавинант отвернулся, почувствовав себя лишним, но они направились прямо к нему.

- Юр-Лорд, это должно быть сказано, - мрачно произнес гравелинг. - С тех пор как ты велел мне овладеть жезлом Верных, я все время терзался смутным страхом. Пока рукх был у Мемлы, на-Морэм знал все, что с ней происходило. Вот почему нас настиг его Огненный Мрак. Я боялся, что моя власть над жезлом тоже поставит меня под око Верных. И мой страх оправдался, Кавинант. - Он сделал небольшую паузу. - Мы только что убедились в моих подозрениях. Из-за недостатка опыта мне не удалось прочитать намерение Верных, но я почувствовал их присутствие и узнал, что полностью открыт для них.

- Что нам делать, юр-Лорд? - спросила Холлиан.

- То же самое, что мы и делали, - ответил Кавинант. В круговороте размышлений он почти не слышал свой ответ. - Бежать. А потом сражаться до последней капли крови.

Он вспомнил лицо Линден, искаженное конвульсиями кошмарных видений ее напряженный рот и полоски пота на висках. Он вспомнил сияние дикой магии.

- Мы должны выжить. Это первая задача.

Кавинант отвернулся, испугавшись на миг потерять контроль над своими эмоциями.

Имел ли он право говорить с другими о жизни и борьбе, когда не мог справиться даже с собственной силой? С ядом, который стал частью его! Чем сильнее пробуждалась в нем дикая магия, тем меньше смысла было у всего остального. Он превращался в живое воплощение скверны и разрушения. Он терял в себе человека - гордого и неподвластного Злу.

Кавинант поднял мех метеглина и начал пить, чтобы заглушить стон израненной души. Он знал, что сила разрушает. Он знал, насколько она ненадежна. Но этого знания не хватало. Или, наоборот, хватало с избытком. Сила научила его сомневаться. А сомнения порождали насилие.

Он чувствовал, как в нем росло давление силы. Какая-то часть его уже полюбила ярость и неудержимую мощь дикой магии. Кавинант так боялся себя и последствий своей горячности, что даже не мог есть. Он пил густой медовый напиток и смотрел на языки огня, пытаясь поверить в то, что поможет сохранить себя и верность прежним принципам.

Ему вспоминались трупы на каменных плитах - более двадцати человек, которых он убил. Они оживали в призрачных сумерках рассвета и тянули к нему скрюченные пальцы. Мужчины и женщины, обманутые Опустошителем. Люди, единственным преступлением которых была иная вера.

Приподняв голову, он увидел Линден, которая стояла перед ним. Она немного пошатывалась от слабости, но в ее взгляде уже сияли искорки заботы и рассудительности. Когда Кавинант виновато опустил взор, она сказала с оттенком прежней строгости:

- Тебе надо что-нибудь поесть.

Не смея ослушаться ее, он потянулся за куском сушеного мяса. Линден кивнула, шатаясь отошла в сторону и склонилась над Кайлом. Кавинант рассеянно жевал, посматривая ей вслед.

Кайл выглядел и хорошо и плохо. Он быстро поправлялся от болезни, обретая врожденную силу и здоровье. Но его рана по-прежнему гноилась, и ваура не помогала против яда, внесенного шпорой Рысака.

Линден разглядывала рану с таким выражением, словно та терзала ее нервы. Она потребовала вскипятить воду, и два харучая без слов подчинились ее приказу. Пока вода грелась и закипала, Линден взяла у Холлиан нож, накалила его над пламенем, а затем вскрыла нарыв на руке Кайла. Он мужественно терпел боль, и только нахмуренные брови выдавали его страдания. Кровь и желтый гной брызнули на песок. Руки Линден, несмотря на слабость и истощение, сохраняли профессиональную точность. Она знала, где и как глубоко надо сделать надрез.

Когда ей принесли вскипевшую воду, Линден взяла из рук Бринна тонкое одеяло, разорвала его на полосы и, промыв рану Кайла, наложила повязку. На лбу раненого харучая появился бисер пота, но он ни разу не вздрогнул. Усилием воли успокоив дыхание. Кайл прошептал:

- Не тревожься обо мне, Линден Эвери. Со мной все в порядке. Готов служить тебе, чем могу.

- Послужи пока себе, - с печальной улыбкой ответила она. - Береги свою руку.

Уверившись, что повязка наложена как надо, она вылила на ткань горячую воду. Кайл не издал ни звука. Линден отошла от него и села у стены оврага, не в силах выносить безмолвной муки харучая.

Кавинант перевел внимание на Вейна. Первые лучи солнца коснулись головы юр-вайла, превратив ее в сияющее пятно таинственной черноты. Сандер и Холлиан быстро подбежали к обломку скалы и встали на него. Кавинант помог подняться Линден. Лица людей повернулись на восток - к восходящему солнцу.

Оно поднялось над краем оврага в коричневой дымке, похожей на саван. В его сиянии таились жуткие дары: галлюцинации и жажда, волдыри, белые кости и лихорадка. Но Линден воскликнула:

- Яд слабеет! - Прежде чем Кавинант уловил смысл сказанных слов, она разочарованно вздохнула. - Нет. Наверное, я просто схожу с ума. Солнечный Яд не изменился.

Что значит - не изменился? Неужели из-за страха она больше не доверяла своим глазам? Слова Линден обеспокоили Кавинанта. Он думал о них все время, пока отряд собирался в путь.

Наконец путешественники уселись на Рысаков и направились на восток. Они скакали по выжженной равнине Северных Пустошей, словно по раскаленной добела наковальне.

Пот пробивался на висках Линден тонкими полосками. Но ее рана была сравнительно небольшой, и она быстро поправлялась. Кавинант в который уже раз со вздохом подумал о том, что почти ничего о ней не знал.

***

На следующее утро Линден выглядела более уверенной, хотя порой морщилась, словно у нее болела голова. Посмотрев на восход третьего пустынного солнца, она затрепетала от волнения и тихо сказала:

- Значит, я была права! Яд действительно слабеет! - Указав рукой на горизонт, она радостно закричала:

- Смотрите! Вон там! Неужели не видите? Дымка становится тоньше, а потом сгущается до обычной плотности. Как будто она пересекает границу.

Никто не сказал ни слова. Сандер и Холлиан с тревогой смотрели на Линден, словно боялись, что болезнь Солнечного Яда повредила ее рассудок. Лица харучаев оставались бесстрастными и спокойными.

- Я видела это, - настаивала она. - Не беспокойтесь! Я не схожу с ума!

Кавинант поморщился:

- Пойми, мы не можем видеть, как ты!

Бросив на него обиженный взгляд, Линден повернулась и пошла к ожидавшим их Рысакам.

Долгое время она ехала молча, будто сердилась на него Несмотря на сухой жар солнца и постоянную качку на спине Клэша, Линден восстанавливала силы, а вместе с ними и ярость. За свое видение она платила огромную цену и теперь, когда спутники сомневались в ее словах, просто не находила себе места от негодования. Даже Кавинант верил ей только наполовину. Любое ослабление Солнечного Яда означало надежду. Может, они боялись новых разочарований? И это после всего того, через что она прошла?

Когда отряд остановился на ночь, Линден торопливо съела мясо, перевязала руку Кайла и отправилась спать. Проснувшись задолго до рассвета, она нетерпеливо шагала взад и вперед по высохшей глине, ожидая подтверждения своей догадке. Ее напряженность давала понять, как сильно она хотела доказать свою правоту и избавить чуткую ранимую душу от недоверия друзей.

Тем утром солнце поднялось в красной дымке чумного предвестия. Оно окрасило пустошь в малиновый цвет, превратив пустыню в странный и прекрасный ландшафт, который навевал печальные мысли о пышных похоронах земли. Кавинант старательно таращился на солнце, пока перед его глазами не затанцевали пятна огня, но он так и не увидел какого-либо ослабления Солнечного Яда. Тем не менее Линден продолжала отстаивать свое мнение. А через миг к ней присоединился и Бринн, который сказал бесстрастным тоном:

- Зоркость Избранной достойна восхищения. - Он использовал ее титул как признание силы. - Порча вокруг солнца действительно уменьшается.

- Я сдаюсь, - смущенно произнес гравелинг. - Мои глаза не видят никакого ослабления.

- Скоро увидишь, - ответила Линден. - Мы приближаемся.

Внезапная надежда заставила Кавинанта воскликнуть:

- Приближаемся? К чему?

"Неужели Солнечный Яд имеет предел?"

- Спрашивай Избранную, а не меня, - сказал Бринн, пожимая плечами. Мне об этом ничего не известно.

Кавинант повернулся к Линден, но она быстро отвела взгляд.

- Я расскажу тебе все, когда буду уверена. Он едва успел проглотить ругательство, готовое сорваться с губ. "Мне больно смотреть на этот мир, как бы говорила она. - Но я попытаюсь". Он знал, что Линден старалась изо всех сил. Ей требовалось доверие, и в данный момент она боялась ошибиться. Сочувственно кивнув, Кавинант отступил в сторону.

Харучаи готовили еду, подогревали воду и смазывали себя ваурой, а Линден по-прежнему смотрела на восток. Она рассеянно поела и покрыла свое тело едким пахучим соком. Помощники Бринна приготовили Рысаков. Но как только Сандер пустил животных в галоп, Линден вытянула руку и закричала:

- Там! Бринн посмотрел на солнце.

- Да. Порча восстановила свою силу.

Кавинант печально вздохнул. Немудрено, что она отказывалась говорить об этой порче. Какой же ад представал перед ее глазами!

Он мрачно сидел на Клэше позади Линден и Бринна. Отряд двигался через неровную, покрытую трещинами пустыню, под властью чумного солнца превратившуюся в безмолвное царство скорпионов. Лишь дробь копыт будоражила неподвижный воздух. Насекомые покрывали скалы и ползали по песку. Пустое небо казалось сводом склепа. Чувство обреченности охватило Кавинанта. Феерически-багровая поверхность пустыни напоминала о той крови, которую он пролил. Кавинант непроизвольно прикрыл ладонью кольцо, словно испугался нового выброса неконтролируемой силы. Ему претили убийства, и он был противен самому себе. И еще он боялся мощи дикой магии.

"Мы должны принимать себя такими, какие мы есть". Где он научился этой самонадеянности? Каким же бесчувственным надо быть, чтобы говорить такие слова?

Той ночью от воспоминаний и кошмаров его кожа горела огнем, как будто, жертвуя собой, он сжигал в неистовом пламени свою старую вину. Сны наполнились образами Лены, словно она отпечаталась на сетчатке его глаз. Юная дева со зрелым притягательным телом... Он ударил ее и, связав рубашкой руки, совершил насилие, о котором жалел потом всю жизнь. Память о ее крике сочилась в сердце как яд. Она сжирала его как проказа души.

Ты - мой!

Он состоял из дикой магии и сомнений; и долгая ночь, как вся Страна, беспомощно простирающаяся под Солнечным Ядом, тоже казалась безжизненной пустыней.

На следующее утро, когда солнце поднялось в багровом жаре, он заметил то, о чем говорила Линден. Пелена вокруг светила выглядела немного бледной. Сандер и Холлиан, увидев это, раскрыли рты от удивления и страха.

На этот раз аура Солнечного Яда окрепла лишь к середине утра. Как только солнце одолело первую четверть неба, пелена покрыла его, как алое веко. Догадки сменяли друг друга в бесконечном хороводе, подступая к истине настолько, что еще немного, и Кавинант мог бы прийти к желанному откровению. Однако этого не случилось. Он смотрел, но не видел. Он не понимал того, что происходило перед его глазами. Странная и нелепая слепота...

Вечером отряд добрался до Землепровала.

Кавинант сразу узнал его. Землепровал представлял собой обрыв, который отделял западную Верхнюю Страну от восточной Нижней. Провал тянулся от моря у Южной Гряды к неисследованным Северным Высотам. На многие лиги южнее от них к обрыву припала Грейвин Френдор, или, иначе. Гора Грома, которая, стоя на Нижней Стране, опиралась локтями о краешек Верхней. Глубоко в ее темных недрах находилось место, где некогда хранился Камень Иллеарт. А в самом сердце горы располагалась тайная пещера Кирил Френдор, которую облюбовал Лорд Фоул и сделал своей обителью.

Как только солнце коснулось горизонта, отряд остановился на отдых. Высота склона в этом месте достигала трех или четырех тысяч футов, и мрачная тень Землепровала простиралась далеко на восток. Но Кавинанту было известно, что ожидало их впереди. Там, внизу, чернели смертельные топи Сарангрейвской Зыби.

Веками орошаемая Теснистым Протоком, Сарангрейвская низина постепенно превратилась в регион ручьев и болот, в мир экзотических форм жизни и жутких опасностей. Река вытекала между колен таинственной Горы Грома - из катакомб, где обитали пещерники и юр-вайлы. Ее истоки брали начало из склепов и помойных ям, из сточных вод биологических лабораторий и генетических мастерских, которые извергали из себя грязь и яд, семена несчастья и сгнившие трупы. Эти нечистоты распространились по всей низине, и со временем царство белых цапель с полями орхидей стало прибежищем уродливых созданий. В эпоху войн с Советом Лордов гнусный Лорд Фоул набирал в свои армии чудовищ, порожденных Сарангрейвской Зыбью.

Кавинант имел представление об этих местах, так как однажды осматривал их с Землепровала к югу от Горы Грома. В ту пору он обладал видением, которое подарила ему Страна. Кроме того, он многое узнал о Сарангрейвской Зыби из рассказов Лордов и харучая Ранника. В свое время Ранник участвовал в походе к Прибрежью и вместе с Кориком сопровождал двух Лордов, Гирима и Шетру, которые отправились за помощью к Великанам. Лорд Шетра погибла в дебрях Сарангрейвской Зыби, и едва уцелевший в том походе Ранник рассказал Кавинанту о подробностях ее смерти.

Представив себе Сарангрейвскую Зыбь в лучах чумного солнца, Кавинант почувствовал резь в животе. Он решил поведать своим спутникам ту страшную историю, которую ему рассказал когда-то отважный Страж Крови.

Под впечатлением воспоминаний он отказался спускаться в тень обрыва, и харучаи устроили лагерь на выступе огромной скалы. Укрепив себя едой и метеглином, Кавинант придвинулся к костру и попросил своих друзей выслушать его рассказ.

Линден села напротив. Ему хотелось почувствовать ее близость, но огонь отделил их оранжево-красной прозрачной стеной. Сандер и Холлиан устроились на границе света и тьмы. Кавинант смущенно перевел взгляд на пылающие сучья, и память унесла его к далеким временам.

"Клянусь кулаком и верой, - говорил Страж Крови. - Мы не знали поражений. Но нам пришлось пережить настоящий разгром".

О, каким смыслом наполнились теперь слова Ранника! Они проиграли битву. Они поддались Порче и умерли, нарушив великий обет. И все Великаны погибли ужасной смертью.

Однако не об этом хотел рассказать Кавинант. Чтобы преодолеть старую боль и грусть, он представил лицо Ранника в тот миг, когда тот смотрел с укором на него, Елену, Морэма и Хайла Троя. Костер оживил воспоминания, и в уме зазвучали слова опечаленного Стража Крови. Атаки дюкера. Гибель Лорда Шатры. Безысходность и кровавый ад.

Кавинант прочистил горло и начал свой рассказ.

Когда он впервые увидел Сарангрейвскую низину, она показалась ему местом пылкого изобилия и быстрой смерти. Кругом резвились пугливые водяные зверьки; у лужиц чистого яда росли колючие деревья. Болота и зыбучие пески манили людей невиданной красотой и губили их с неистовым безумством. Природа была здесь алчной, предательской и оскверненной - но не злой. Она хранила в себе непорочность бури и безвинную жестокость хищника. Великаны, знавшие эти места как свои пять пальцев, путешествовали по Сарангрейвской Зыби без страха и риска.

Однако через сорок лет, когда отряд Корика начал спускаться по склону Землепровала, их взглядам предстала другая Сарангрейвская Зыбь. Спавшее Зло пробудилось. И это Зло, которое Ранник назвал люкером, погубило Лорда Шетру - несмотря на то, что она находилась под защитой пятнадцати Стражей Крови. Пятнадцати! Люкер чувствовал силу, и она влекла его к себе. Ранихины, а затем и сами Стражи Крови невольно накликали опасность на отряд Корика. Из всех гонцов, отправленных к Высокому Лорду, в живых остался лишь Ранник.

Когда Кавинант замолчал, его спутники какое-то время оставались безмолвными. Первой заговорила Холлиан:

- Не могли бы мы как-нибудь обойти это жуткое и опасное место!

- Кружный путь занимает около сотни лиг, - не поднимая головы, ответил Кавинант. - И я не знаю, какие там сейчас земли.

"А тебе известно, во что превратилась Зыбь под Солнечным Ядом?"

- У нас нет в запасе такого количества времени, - нетерпеливо добавил Сандер. - Неужели вы хотите попасть под второе облако Мрака? Верные слышат каждое наше слово, и, стоит мне прикоснуться к жезлу, я вижу глаза Чтеца, который смотрит через Ядовитый Огонь в мое сердце. Слуги на-Морэма не знают пощады.

- И все же Верные не могут... - Линден замолчала на полуслове.

- Они извлекают свою силу из крови и убивают людей каждый день, - тихо напомнил Кавинант. - Сколько жизней угаснет, пока мы пройдем сто лиг?

Холлиан смутилась.

- Будем надеяться, что люкер погиб. Солнечный Яд опустошил всю Страну. Разве Сарангрейвская Зыбь не могла измениться?

- Нет, она не изменилась, - ответила Линден. Заметив удивленные взгляды Сандера и Кавинанта, она быстро добавила:

- Я расскажу вам об этом утром.

Линден завернулась в одеяло и демонстративно отвернулась, не желая отвечать ни на какие вопросы.

Когда Сандер и Холлиан ушли спать, Кавинант остался сидеть у костра, ободряя себя и сопротивляясь страху, который скопился на дне его ума. Он верил словам Линден о Солнечном Яде. Сколько же мужества и отваги понадобится им на пути через кручи Землепровала и топи Сарангрейвской Зыби.

Ты - мой!

***

Он проснулся перед самым рассветом - измученный и обессиленный кошмарами. Его спутники уже стояли на краю обрыва. Прохладный ветер овевал лицо Кавинанта, и грязный подбородок чесался и болел, словно пальцы снов по-прежнему дергали за его густую бороду. Он встал, потер ладони, чтобы согреться, и с благодарностью принял у Бринна полный мех метеглина.

Когда Кавинант вытер губы, харучай с поклоном обратился к нему:

- Юр-Лорд... - В сумеречном свете Бринн выглядел непроницаемым, как камень, однако его поза говорила о важности вопроса. - Мы не доверяем этим Рысакам.

Кавинант нахмурился. Бринн застал его врасплох.

- Старые барды сохранили историю, которую Ранник принес Высокому Лорду Елене, - объяснил харучай. - Поход к Великанам Прибрежья оказался трагическим из-за того, что люкер почувствовал Земную Силу, которая исходила от ранихинов. Да и обет Стражей Крови тоже был проявлением этой силы. Нам повезло - мы не давали тебе обет верности. Если ты не будешь пользоваться дикой магией, а гравелинг и эг-бренд на время забудут о своем знании, люкер не заметит нас.

Кавинант кивнул и прошептал в ответ:

- Рысаки несут в себе силу Солнечного Яда. Ты боишься, что они выдадут нас люкеру?

- Да, юр-Лорд.

Кавинант нахмурился, а потом пожал плечами:

- Но у нас нет выбора. Представь, сколько мы потеряем времени, если будем идти пешком.

Бринн с легким поклоном отошел в сторону. На какой-то миг он так сильно напомнил своим поведением Баннора, что Кавинант едва не застонал. Оба харучая высказывали свои мнения, но без вопросов принимали любое решение Кавинанта. Ему вдруг подумалось, что Мертвые вернулись к жизни, верный и преданный Баннор возродился в бесстрастном Бринне; прекрасная Елена приняла облик отважной Линден. От этой мысли у него заболело сердце.

Крик Холлиан привлек его взгляд к Землепровалу. Над горизонтом появился горб светила. Сражаясь с симптомами зарождающегося головокружения, он присоединился к своим спутникам, которые стояли на выступе скалы.

Рассвет окрашивал восток в багровые тона, как будто солнце истекало кровью. Свет без помех достигал вершины обрыва, однако Нижняя Страна по-прежнему тонула во мраке ночи. Казалось, что тьма всасывалась в землю, словно черная вода. Но сияние солнца взбодрило Кавинанта, несмотря на мрачные мысли и смутные опасения.

Аура Солнечного Яда стала слабее - слабее, чем в прошлое утро.

Взглянув на нее, Линден кивнула и гордо осмотрела туманный полумрак Сарангрейвской Зыби. Кавинант услышал за спиной жужжание насекомых, которые воскресали из мертвой земли.

- О Боже! Я была права!

В ее голосе звучали ликующие нотки.

Кавинант молчал, боясь вспугнуть момент откровения. Но Линден уже не могла остановиться. Ее руки взлетали в воздух от возбуждения и восторга.

- Этот обрыв! Землепровал! Он как граница, понимаете? Когда в полдень солнце пройдет над его склоном. Солнечный Яд обретет свою былую силу.

- А почему? - спросил ее Кавинант.

- Потому что над Нижней Страной другая атмосфера. Яд не имеет ничего общего с солнцем. Аура или дымка - это только иллюзия. Мы видим ее, потому что смотрим на светило через слой воздуха. Солнечный Яд в атмосфере. Само солнце не изменилось, но вот воздух...

Кавинант внимательно слушал ее, анализируя то, о чем она говорила. Догадка Линден имела смысл: он не мог представить себе силу, необходимую для трансформации солнца.

- Яд действует как фильтр. Он искажает естественную энергию солнца и придает ей разрушительные качества.

Она произносила слова с такой выразительностью, словно пыталась пробиться сквозь слепоту его разума.

- Солнечный Яд действует только к западу от нас - в Верхней Стране. То, что мы видим отсюда... - она кивнула на восток, - ..это его остатки. Вот почему он выглядит таким слабым. Отныне мы можем не опасаться мести Верных. И скорее всего, Сарангрейвская Зыбь окажется той же самой, какой ты ее помнишь.

"Так ли это? - думал Кавинант. - А как же перемещение ветров? Воздействие бурь и ураганов?"

Угадав его вопросы, Линден уверенно сказала:

- Яд находится в воздухе, но он больше похож на излучение. Излучение идет от земли и имеет какое-то отношение к Земной Силе, о которой ты говорил. Солнечный Яд - это порча Земной Силы.

Порча Земной Силы! При этих словах у него закружилась голова, и смутные предположения сложились в единое целое. Линден была права. Он понял, почему умирала Страна. После того как дикая магия разрушила Посох Закона...

Лорд Фоул не зря обосновался в Горе Грома, которая оседлала Землепровал. Большая часть восточных территорий находилась под его властью - вот почему он концентрировал Солнечный Яд только на Верхней Стране. Все это подтверждало догадку Линден. И лишь слепец не мог понять таких очевидных вещей.

Его внимание поглощали все новые и новые грани открытия. Лорд Фоул повернул против Страны Земную Силу. Солнечный Яд ограничен в своих размерах, но если он станет достаточно интенсивным и продвинется дальше...

И тут до него дошли слова Линден: "Скорее всего, Сарангрейвская Зыбь окажется той же самой..."

"Кровавый ад!" Прикусив губу, он подавил в себе тошноту и подошел к краю обрыва.

Линия света и тени спустилась уже до половины склона. Воды Сарангрейвы проступали во мраке розовыми пятнами - блеклые самоцветы озер и едва заметные полоски ручьев, похожие на карту исчезавшей ночи. Или на сеть западни. Когда солнце поднялось, лужицы озер стали желтыми и более контрастными. Между ними струилась венозная жизнь низины - развернутый план или, скорее, анатомический разрез Сарангрейвской Зыби. Чуть позже эти водоемы раскалились добела, отражая солнечный свет на огромном пространстве.

После пятидневной скачки по пустынной равнине буйная зелень и вода у подножия обрыва казались изысканными и очаровательными. Однако это была красота гадюки или белладонны.

Линден, схватив Кавинанта за плечо, испуганно смотрела вниз, и ее губы беззвучно повторяли снова и снова: "О Боже! О Боже! О Боже!"

Сердце Кавинанта тревожно застучало.

- Что ты видишь?

- Неужели ты хочешь спуститься туда? - От ужаса ее голос звучал прерывисто и хрипло. - Ты что, сошел с ума?

- Линден, - тихо ответил он, огорченный обвинениями ее напуганной души.

Ему захотелось вцепиться в плечи Линден и как следует встряхнуть ее оцепеневшее тело. Но он лишь сжал ладони в кулаки. Неужели она не понимала причин, которые заставляли его спешить? Неужели она забыла о жертвах Верных?

- Линден, я не вижу того, что видишь ты.

- Пойми, я - врач, - взмолилась она, как будто ее душа обливалась кровью. - Мне не вынести этого Зла.

"Нет! Не говори так! - Гнев Кавинанта исчез при виде ее печали. - Ты осуждаешь нас обоих".

- Расскажи мне, что нас там ждет. Я все пойму - лучше, чем кто-либо другой.

Линден опустила голову, словно не желала смотреть на него.

- Она живая. - Ее голос дрожал от муки. - Сарангрейвская Зыбь живая!

Гиббон обещал ей, что она разрушит Страну.

- И ее топи воют от голода. Кавинант о ней ничего не знал.

- Она похожа на Опустошителя!

"Опустошителя? - Ему хотелось закричать:

- Что же ты за человек? Почему Лорд Фоул избрал тебя для своих мерзких целей?" Однако он задал ей другой вопрос:

- А может, это и есть Опустошитель?

Она покачала головой. Линден продолжала качать головой, словно не могла охватить разумом то, что ей хотелось бы отвергнуть.

- Опустошитель более... - Она искала подходящее слово. - Он другой. Это место почти не осознает себя. Но от него исходит все та же жажда насильственного обладания.

Линден произнесла эту фразу с таким выражением, словно ее тошнило. Она прижала ладони ко рту:

- Помоги мне, Кавинант.

- Не сдавайся, Линден!

Он и не посмел бы отказать. Его руки потянулись, чтобы обнять ее и окружить защитой. Но ей требовалось сейчас совсем иное.

- Ты вынесешь это испытание. Старик избрал тебя по какой-то особой причине.

Он знал, что должен укрепить ее дух.

- Подумай об этом, Линден. Используй свое видение, чтобы помочь себе. Уясни, с кем ты борешься, и может ли эта тварь нас видеть? В чем ее особенность? Заметит ли она наше присутствие, если мы попытаемся пересечь Сарангрейву?

Она закрыла глаза, защищая свой разум от злобных видений. Собравшись с силами, Линден сделала еще одну попытку, взглянула, вниз, но тут же отвернулась с гримасой отвращения.

- Я не знаю... Она так велика. Если мы не будем привлекать ее внимание, то, возможно, она и не заметит нас.

"Если мы не покажем той силы, которая питает Сарангрейвскую Зыбь", мысленно закончил за нее Кавинант. Но внезапное воспоминание о дикой магии ошеломило его. Он знал, что не выдержит ее давления. Нахмурив брови и отбросив прочь одолевающие его эмоции, Кавинант повернулся к Бринну:

- Приготовьте Рысаков. Где-то неподалеку должна быть тропа, ведущая вниз. Найдите ее. Мы отправимся в путь после того, как подкрепим себя едой.

Отвернувшись от харучая, он едва не столкнулся с Сандером и Холлиан. Они прижимались друг к другу, словно нуждались в поддержке. На скулах Сандера играли желваки; мрачные предчувствия и отчаяние покрыли его лоб глубокими морщинами. Лицо эг-бренд побледнело от тревоги. Их вид ужалил сердце Кавинанта, как змея. Почему он был обречен причинять людям боль и страдания?

- Вы можете не ходить туда, - сказал он с излишней резкостью.

Сандер вздрогнул. Холлиан отшатнулась, словно Кавинант нанес ей пощечину. Но прежде чем он овладел собой и извинился перед ними, она схватила его за локоть:

- Юр-Лорд, ты не понял нас. - Ее искренность и прямота походили на дружеское рукопожатие. - Мы давно уже отбросили все мысли о том, чтобы покинуть тебя.

Сандер с трудом разжал стиснутые зубы:

- Это правда. Ты не понял нас, юр-Лорд. Мы с Холлиан не боимся риска, потому что наши жизни подошли к такому пределу, где любая опасность больше не имеет значения. Кроме того, Линден Эвери сказала, что мы освободились от возможной мести Верных.

Кавинант печально смотрел на гравелинга и эг-бренд.

- И все же нас гложет тревога, - добавил Сандер. - Мы направляемся в места, где Солнечный Яд теряет силу. Мы тоже не любим его, но ни я, ни Холлиан не представляем, как можно жить без этой заразы. - Он помолчал, а затем нерешительно произнес:

- Зачем мы теперь нужны тебе? Что мы будем делать? Меня до сих пор бросает в пот, когда я вспоминаю холмы Анделейна. При Солнечном Яде мы были полезными для тебя. Но будет ли так при солнце, которого мы не знаем?

Их откровенность произвела на Кавинанта огромное впечатление. Он, прокаженный, понимал, о чем они говорили. Но он знал, что Солнечный Яд не являлся единственной истиной в жизни. Какие же слова могли их убедить? Тяжело сглотнув, Кавинант ответил:

- Вы мои друзья. А друзьям не надо доказывать свою полезность. Я не знаю, как там будет впереди. Но давайте отправимся в путь и посмотрим.

Ему вдруг страшно захотелось есть. Отряд собрался у догорающего костра. Его спутники ели с такой мрачностью, словно пережевывали хрящи своих опасений.

Чуть позже вернулся Кир и рассказал о том, что нашел тропу. Хигром и Кайл начали нагружать Рысаков провиантом и хворостом. Кавинант с помощью Бринна забрался на спину Клэша, и отряд торопливо двинулся в путь.

Кир на Аное показывал дорогу. Вместе с ним на холке огромного животного восседали Хигром и Кайл, который почти полностью оправился от ранения. Бринн, Кавинант и Линден скакали на Клэше. За ними на Клэнгоре ехали Герн и Холлиан. Стилл и Сандер сидели на Клэнге, а Вейн замыкал колонну.

Проскакав на север с пол-лиги, они увидели широкую тропу, которая петляла по склону Землепровала. Это была одна из древних дорог, по которым Великаны путешествовали от Прибрежья к Ревелстоуну. Когда Рысаки начали спускаться по склону, Кавинант ухватился руками за шерсть Клэша и застонал от накатившего головокружения.

Крутой спуск выворачивал его наизнанку. Однако тропа, проторенная Великанами, была достаточно широка, чтобы Рысаки чувствовали себя на ней спокойно и уверенно. Тем не менее от постоянной качки Кавинанту казалось, что он вот-вот сорвется со спины Клэша и полетит в зияющую бездну. Даже во время короткого отдыха, когда харучаи пополняли запасы воды из родника, низина кружилась перед ним, как зеленый смерч. На последнем этапе спуска он потел и задыхался, словно влажный воздух предгорья не мог насытить его обожженные страхом легкие.

Перед тем как окунуться в опасное море Сарангрейвы, отряд какое-то время скакал по каменистому пологому склону. Бринн остановил Рысака у самого края густой травы, которая подступала к холмам. Осмотрев отряд, он бросил быстрый взгляд на Вейна, словно ожидал от юр-вайла подвоха. Через минуту харучаи повернулся к Линден и обратился к ней официальным тоном:

- О Избранная! Старые барды говорили, что в давние времена отважные Стражи Крови имели такое же зрение, каким обладаешь ты. К несчастью, у нас его нет. Харучаи могут читать предвестия опасностей, но мы признаем, что твои глаза превосходят наши. Вот почему я прошу тебя стать проводником и следить, чтобы мы не попадали в ловушки Сарангрейвской Зыби.

Линден издала тихий стон. Ее тело напряглось, и страх похитил голос. Но она выразила свое согласие нервным кивком.

Теперь впереди шел Клэш. Сидя позади Линден и Бринна, Кавинант с тревогой осматривал надвигающиеся топи. Склон холма врезался в озеро травы, по которому ветер гонял зеленые волны. Дальше тянулись темные заросли кустов и небольшие группы низкорослых деревьев. В лучах красноватого солнца их листва казалась ядовито-яркой или, скорее, просто ядовитой. Где-то вдалеке истошно закричала болотная птица. Ее крик оборвался на высокой ноте. А потом Зыбь замерла в гнетущем безмолвии, как беспощадный хищник перед броском.

Бринн окриком подбодрил испуганного Рысака. Собравшись в единый кулак, отряд поскакал навстречу Сарангрейвской Зыби. Дрожащий Клэш шагнул в траву и тут же погрузился по колено в трясину.

- Избранная! Мы надеемся на тебя, - с укором прошептал харучаи, пока Рысак неуклюже пятился назад. Линден поморщилась.

- Прости меня. Я немного отвлеклась. - Она глубоко вздохнула и выпрямила спину. - Твердый грунт слева от нас.

Клэш осторожно повернул налево. На этот раз почва держала. Рысаки продирались через густую траву, которая доходила им до груди.

Внезапно из-под копыт Клэша выскочила тварь размером с крокодила. Очевидно, хищник побоялся нападать на такую крупную добычу и предпочел удрать. Рысак рванулся в сторону, но Сандер успокоил его магией рукха. Кавинант, вцепившись в шерсть, смотрел вперед и старался не думать о том, что вокруг них раскинулась непроходимая трясина.

Следуя указаниям Линден, Бринн вел отряд к далеким деревьям. Несмотря на прошлые стадии Солнечного Яда, растения здесь имели нормальные размеры. И все же атмосфера казалась тягостной и смрадной, как дыхание болезни. Даже Кавинант, с его слеповатым восприятием, чувствовал вокруг почти осязаемую проказу осквернения.

Когда они достигли деревьев, Рысаки побежали под тенью нависших крон. Между стволами виднелась чистая земля. На прогалинах ветер раскачивал мягкую траву, которая могла скрывать все то, о чем Кавинант не хотел и думать. Роща постепенно сменилась густым лесом. Трава уступила место мелким лужам и островкам грязи, которая засасывала копыта Рысаков, как голодный зверь. Ветви и лианы скрыли небосвод. Откуда-то издалека, на пределе слышимости, доносились странные звуки, будто стадо осторожных бегемотов пило воду из маленького озерца. Воздух Зыби сжимал грудь Кавинанта, как миазмы ядовитых испарений.

Внезапно из кустов вспорхнула птица с радужным оперением. Она взлетела в небо, и ее пронзительный крик заставил Кавинанта вздрогнуть. По его вискам потекли капельки пота. Он настороженно осмотрелся вокруг. Джунгли выглядели непроницаемой стеной. Обзор ограничивался пятьюдесятью футами в каждом направлении. Рысаки бежали среди приземистых серых деревьев с обломанной корой и дуплистыми стволами. Взглянув назад, Кавинант не увидел и намека на следы их продвижения. Зыбь глотала тонкую полоску проложенной тропы сразу же за последним животным. Повсюду слышалась капель, вызывавшая воспоминания о струях крови из горла Марида.

Его спутники тоже чувствовали тревогу. Взгляд Сандера метался с места на место. Лицо Холлиан исказилось от испуга, как у ребенка, увидевшего кошмар. Линден пригнулась и вцепилась рукой в плечо Бринна. Время от времени она подсказывала ему направление, и, судя по ее тонкому напряженному голосу, Зло окружало их со всех сторон. Лишь Вейн выглядел беспечным и спокойным, как будто ему не грозила никакая беда.

Легкие Кавинанта начали наполняться густой мокротой. Казалось, что Рысаки испытывали те же неприятности. Он слышал, как они хрипло фыркали и с присвистом втягивали воздух. Их беспокойство возросло. Животные мотали головами, делали резкие рывки, дрожали и жалобно вскрикивали. "Чего они так боятся?" - подумал Кавинант. Но этот вопрос еще больше усилил его тревогу, и он постарался о нем забыть.

В полдень Бринн остановил отряд на бугре, поросшем полевыми цветами. С двух сторон их защищало озеро липкой тины, которая пахла как свежий деготь. В этой жидкости плавали какие-то бледные существа. Они выныривали на поверхность, распространяя вокруг себя вялую рябь, а затем исчезали в глубине. На фоне черной тины их белые тела походили на раздувшиеся маленькие трупики.

Линден указала рукой на солнце, которое проглядывало через ветви деревьев. Взглянув на дымку вокруг светила, Кавинант увидел резкую перемену в ее плотности. Солнечный Яд обрел свою полную силу, усугубляя зачумленность Сарангрейвы.

По его спине пробежал холодный озноб. Сарангрейвская Зыбь под чумным солнцем...

Крик Холлиан заставил путников повернуться в ее сторону. Прикусив кулаки зубами, эг-бренд с ужасом смотрела на озеро.

В каждом месте, где солнечные лучи касались черной жидкости, всплывали бледные существа. Они тянули слепые головы к свету, словно мечтали подняться к небу. Легкий ветерок раскачивал деревья, и солнечные пятна перемещались взад и вперед. Преследуя их, тысячи существ метались по липкой жиже.

Когда какая-нибудь тварь оставалась в пятне света некоторое время, она начинала раздуваться, увеличивалась в размерах, как зреющие плоды, а затем звонко лопалась, разбрасывая вокруг себя зеленые брызги. Если капли падали в тень, они быстро темнели и исчезали. А попавшие на освещенный участок жижи превращались в яркие огоньки.

Кавинант зажмурился, однако увиденное зрелище отпечаталось на сетчатке глаз, и зеленые огни закружились в красном омуте век. Он прищурился и вновь взглянул на черную тину. Тысячи капель сияли, как жидкие изумруды. Они быстро увеличивались в размерах, питаясь жижей и зачумленным светом солнца.

- Великий Боже! - Ужас сдавил голос Линден до шепота. - Еще немного, и нам не выбраться отсюда!

Ее обреченный тон привел харучаев в движение. Сандер подозвал Рысаков. Чтобы не опускать животных на колени, Кайл подсадил Линден и Кавинанта на спину Клэша, а Стилл и Герн помогли гравелингу и эг-бренд.

Обогнув озеро, Бринн повел отряд на восток. Они все дальше и дальше углублялись в тенета Сарангрейвской Зыби.

К счастью. Солнечный Яд успокоил Рысаков и укрепил власть рукха, которым пользовался Сандер. Пугливость животных ослабла. Когда бесформенные твари выскакивали из-под их копыт и над головами с визгом и криками проносились чудовищные птицы. Рысаки уже не бросались в стороны и оставались послушными гравелингу. Примерно через пол-лиги всадники сделали небольшую остановку и наскоро пообедали, не спускаясь на землю.

Во время этого краткого отдыха Кавинант хотел заговорить с Линден, однако она опередила его:

- Ни о чем меня не спрашивай. - В ее усталых глазах затаился страх. Кругом Зло и смерть. Я знаю, что мы в опасности, но не хочу даже думать, в какой именно.

Кавинант кивнул. Ситуация заставляла ее видеть мерзости и отвратительную жестокость. Она изнемогала от собственного ужаса и той злобы, с которой Зыбь встречала людей. А он ничем не мог ей помочь.

Харучаи передали им мех с ваурой. Смазав лицо и руки едким соком, Кавинант вдруг осознал, что воздух кишел стрекозами и бабочками.

Махая красными, голубыми и желтыми крыльями, мерцая пурпурными и синевато-зелеными оттенками, они носились между деревьями, как вихри радужного снега - живого, прекрасного и чуткого к любым порывам ветерка. Сарангрейвская Зыбь танцевала под аккомпанемент чумного солнца. Вид насекомых вызывал в нем странное и зудящее раздражение.

Несмотря на свою красоту, бабочки были порождением Солнечного Яда. Их появление пробудило в его венах дремавший яд Марида, и ему внезапно захотелось сжечь каждое порхающее крыло. Он даже не заметил, что отряд вновь увяз в когтях болот. Перед его глазами проносились ужасные картины былых времен. Он беспомощно наблюдал, как гибли Духи. Каждое воспоминание усиливало в нем вскипающее раздражение и побуждало к применению силы силы, которая в этом месте привела бы к неотвратимой гибели.

Ведомые осторожным Бринном и зоркой Линден, путники двигались на восток. Какое-то время они скакали по краю канала, водную гладь которого покрывали лилии. Чуть позже канал свернул на север, и отряд остановился, чтобы обсудить ситуацию. Линден сказала, что в воде им будет безопаснее. Однако Бринн боялся, что стебли лилий опутают ноги Рысаков.

Тем не менее выбирать им не пришлось. Хигром прокричал об опасности, приближающейся с северо-запада. Секунду или две Кавинант напряженно всматривался в заросли джунглей, пока не уловил зеленое мерцание. В изумрудных пятнах проступала едва заметная мертвенная бледность. Такую же зелень он видел и в озере дегтя.

Отряд торопливо двинулся вперед. Линден требовательно кричала:

- Быстрее! Быстрее! - Она снова схватила Бринна за плечо. - Нам нужно оторваться от этих тварей!

Бринн без колебаний направил Клэша в воду.

Ноги Рысака тут же запутались в стеблях. К счастью, канал оказался довольно мелким, и копыта животного нашли на дне надежную опору. Клэш рванулся вперед и, поднимая фонтаны брызг, сделал несколько яростных прыжков.

Другие Рысаки последовали за ним, направляясь к восточному берегу. Вспенивая воду лохматыми ногами, они двигались с той быстротой, какую только позволяла им Сарангрейва.

Их путь пролегал через дебри джунглей, где ветви деревьев, словно когти, цеплялись за шкуры Рысаков, а лианы свисали петлями виселиц. Они пробирались по зыбкому дерну с дырами трясин; по топким берегам прозрачных озер и кромкам черных болот, которые воняли падалью. Копыта взбивали грязь и песок, скакали по камням, покрытым слизью, и от них во все стороны разбегалось жуткое зверье. Птицы вылетали из кустов и травы, оглушая людей криками страха и ярости. Тучи насекомых клубились над ними жужжащими смерчами, и только запах вауры отгонял их прочь.

А сзади виднелись едва заметные зеленые огоньки, которые упорно и целеустремленно преследовали отряд.

Рысаки боролись с Зыбью до самого вечера. Но это ни к чему не привело и лишь усилило панику людей. Они не могли оторваться от изумрудного мерцания. Кавинант затылком чувствовал опасность, дышавшую им в спину. Время от времени в предвкушении битвы его руки судорожно сжимались в кулаки, как будто он не знал другого ответа на страх, кроме насилия и жестокости.

Когда небо окрасилось заревом заката, Бринн остановил отряд для краткого отдыха. Никто и не думал устраивать привал. Полоса погони приближалась и становилась все более заметной.

Зеленые фигуры, похожие на маленьких детей, светились изнутри, как призрачные болотные огни. Они бесшумно и медленно двигались через топи и кусты, словно неотвратимое проклятие, которому незачем спешить.

С неба посыпался мелкий дождь. Казалось, что Сарангрейвская Зыбь потела от алчного нетерпения.

Рысаки испуганно закричали. Аной рванулся вперед и нервно замотал головой. Кавинант тяжело вздохнул. Шетра считалась в Совете Лордов великим мастером Силы. Но Лорд Гирим и пятнадцать Стражей Крови не уберегли ее от ужасной смерти.

Покачиваясь на спине Клэша, он дрожал от страха и мрачных предчувствий, в то время как Бринн и Линден вели отряд сквозь сумерки и дождь.

Вода сочилась по волосам и затекала в глаза. Шелест дождя звучал как долгий вздох проснувшейся ночи. Сзади надвигалась полоса зеленых существ. Сарангрейвская Зыбь затихла. Сквозь чавкание копыт доносился шепот Сандера, который изо всех сил призывал Рысаков к подчинению.

- Справа от нас зыбучие пески! - вскричала Линден.

Прильнув к дрожащей спине Клэша, Кавинант попытался расслабить мышцы живота, которые свело от страха и напряжения. Где-то рядом раздался громкий всасывающий звук. Дождь усилился. Его порывы несли в себе алчность лютого зверя, и ночная тьма казалась пастью Сарангрейвы.

Зеленые существа неотвратимо приближались. До них можно было добросить камнем. Вздрогнув от крика Линден, Кавинант посмотрел вперед и увидел еще одну линию изумрудных огней. Она отсекала им путь на восток.

Цепь погони изгибалась к северу, намереваясь сомкнуться с существами, которые преследовали их сзади.

"Кромешный ад!"

Отряд попал в западню. Мерцая сквозь заросли кустов и пелену дождя, огни сжимались вокруг беглецов, как мертвая петля.

Бринн повел их на юг. Клэнгор по брюхо провалился в трясину и чудом вырвался на твердую почву.

Линден шептала ругательства и проклятия. Ее отчаяние в любой момент могло перейти в истерику. Открыв свои чувства этому гиблому месту, она стала жертвой Зла, сравнимого лишь с принуждением насильника.

К шуму дождя прибавились звуки стремительного потока. Но Рысаки, свернув в сторону, зашлепали по мелководью к роще старых кипарисов, и река осталась в темноте. Дождь лился на них, словно елей на овец, предназначенных в жертву. Однако Кавинанту не хотелось умирать без отпущения грехов, без борьбы и смысла. Сжав кулак, он посмотрел на свое кольцо, как на источник всех бед.

Линден выкрикивала Бринну указания, и ее страстная вовлеченность была единственной защитой против безумства ночи. Кавинант оглянулся, пытаясь оценить расстояние до зеленых тварей. Дождь злобно шипел, соприкасаясь с болотными "младенцами". Если бы он упал со спины Клэша, существа набросились бы на него через несколько секунд.

- О небо и земля! - прозвучал из темноты возглас Сандера.

Холлиан что-то испуганно забормотала в ответ.

Кавинант увидел новую цепь изумрудных огней, которая приближалась с юга. Злобные карлики окружили отряд со всех сторон.

Ландшафт выровнялся, и больше ничто не могло помешать завершению охоты. Полоска зеленых огней отразилась в воде небольшого пруда, превратив водоем в огромный глаз, который искоса смотрел на беглецов. Существа надвигались, как проказа. Ночь притихла в ожидании событий. И только дождь печально оплакивал осужденных на гибель.

Клэнг запрыгал, как напуганный жеребенок. Аной тревожно ржал и метался из стороны в сторону. Однако Сандер держал Рысаков под контролем. Круг огней прижал их к берегу пруда, и в конце концов им пришлось остановиться.

- Сдерживайте свою силу, - мрачно напомнил Бринн. - Не открывайтесь люкеру, иначе нам конец!

Линден задыхалась, словно ей не хватало воздуха.

Существа бесшумно стекались к ним через тьму. Огни за прудом замерли у края воды. Другие продолжали приближаться. Тела безликих "младенцев" покрывали язвы. Сходство с детьми вызывало ужас и отвращение.

Хигром спрыгнул с Рысака и верткой тенью двинулся к строю существ. Сияние огней обрисовало его силуэт на фоне дождя и ночи.

- Нет! - внезапно закричала Линден. - Не касайся их!

- Успокойся, Избранная, - сурово произнес Бринн. - Мы должны вырваться из этого кольца. Хигром пытается выяснить преимущества и слабости врага.

- Нет! - задыхаясь от спешки, ответила Линден. - Они состоят из кислоты! Любое прикосновение будет смертельным!

Хигром остановился. К нему полетели какие-то предметы, брошенные Кайлом. Харучай без труда поймал две толстые ветки из вязанки хвороста. Взяв их наперевес, он быстро побежал к зеленым существам.

Фигура Хигрома отчетливо вырисовывалась на фоне изумрудного сияния. Он замахнулся одной из веток и ударил ею ближайшего болотного "младенца". Тот порвался, как мех с вином, разлив на землю едкий купорос. Ветка тут же загорелась.

Однако маленьких существ не заботила судьбы их сородича. Они продолжали приближаться к людям.

Хигром нанес еще один удар, разорвав на части вторую тварь. Обе ветви пылали в его руках, как факелы.

В свете огня Кавинант увидел, что отряд стоял на узкой полосе травы. За рядами зеленых "младенцев" виднелись черные деревья, которые медленно покачивали кронами, словно свора трусливых вурдалаков. Пруд слева от них оказался намного шире, чем это казалось вначале. В нескольких дюймах под поверхностью воды темнел густой ил, скрывающий бездонную трясину.

Зеленые твари загнали отряд в смертельную западню.

Угадав его мысли, Бринн напомнил:

- Не показывай свою силу, юр-Лорд.

Кавинант хотел ответить ему, но голос исчез. Его легкие наполнились горькой влагой. Он рывком всосал в себя воздух и едва не свалился с Клэша. Казалось, что дождь душил его влажными лапами. Вода стекала по лицу, как пот или даже кровь.

Нет, это был не дождь. Его душил визжащий воздух. Шум ливня превратился в злобный вой, который рвался из черной пасти ночи.

Вибрирующий звук вонзился в легкие Кавинанта. Волна едкого страха помутила его рассудок. Воздух выл, как голодный волк, и ему вторил хриплый крик гравелинга. Линден открыла рот, конвульсивно подергиваясь при каждом дыхании.

Люкер!

"О проклятие!"

Вой дошел до безумного визга и вцепился в нутро людей, высасывая из них мужество и силы. Кавинант тонул в нем, как в зыбучем песке.

Он запаниковал.

Отряд стоял в сияющем круге кислотных существ, словно отупевшая жертвенная корова.

Нервная дрожь Клэша перешла в конвульсии страха. Взвившись на дыбы, Рысак сбросил Линден и Кавинанта в траву, а затем яростно напал на Клэнга. Тот повалился на бок. Сандер и Стилл покатились по земле. Уцепившись за шерсть, Бринн болтался на шее Клэша, пока взбесившийся Рысак топтал передними копытами упавшее животное.

Кавинант поднялся на ноги и чудом увернулся от обезумевшего Клэнгора. Не обращая внимание на крики Холлиан и команды Герна, озлобленный Рысак вонзился в Клэша и сбил его на колени.

Животными овладело сумасшедшее неистовство. Все четверо Рысаков помчались на Сандера и Стилла. Аной упал, задержав разъяренных зверей. Кир и Кайл быстро спрыгнули на землю. Герн выхватил Холлиан из-под копыт Клэнгора. И только Вейн неподвижно стоял на краю пруда, наблюдая за смятением с дьявольской усмешкой, словно это зрелище доставляло ему удовольствие.

Кавинант не понимал, почему кислотные существа топтались на месте. Их становилось все больше и больше. Но они не воспользовались буйством Рысаков для завершающей атаки.

Бринн по-прежнему цеплялся за шею Клэша, отбиваясь ногами от других Рысаков. Среди огромных обезумевших животных харучаи выглядели беспомощными и жалкими.

Тьма сгущалась в сердце Кавинанта, как яд. Она рвалась к его кольцу. К белому золоту и силе! Он хотел закричать, но ему не хватило воздуха. Вой люкера сливался с дождем и давил на грудь, покрывая кожу колючими мурашками.

Он поднял правую руку, но Линден схватила его ладонь и истерично закричала:

- Нет! Не делай этого!

Ее отчаяние отрезвило Кавинанта. Хриплый голос страха завывал в ушах и молил воспользоваться кольцом. Давление силы грозило разорвать его изнутри. "Воспользуйся кольцом. Иначе люкер..."

А люкер уже все знал. Вот почему вибрирующий вопль... Но как он узнал о них? Что пробудило его от долгой спячки?

Кир метнулся к Рысакам, запрыгнул на спину Клэнгора и вместе с Бринном начал сбрасывать мешки с продовольствием и вязанки хвороста.

Прежде чем они успели закончить это дело, животные, обезумевшие от воя люкера, напали на Сандера.

Гравелинг увернулся от Клэнгора и ловко поднырнул под Аноя, заставив Рысаков столкнуться друг с другом. Но мокрая трава подвела его. Он поскользнулся и упал. Вокруг него замелькали копыта.

Линден сжала руку Кавинанта, словно боялась, что он вырвется. Однако страх парализовал его мышцы. Он не мог бы даже сдвинуться с места, чтобы спасти свою жизнь. Кислотные "младенцы"... Вопль... Взбесившиеся Рысаки. Дождь, который кусал его кожу.

Что же пробудило люкера?

Стилл пробрался в гущу животных и встал рядом с Сандером, защищая своего подопечного. Он отбивал ноги Рысаков и отталкивал их головы, натравливая обезумевших зверей друг на друга.

Бринн и Кир попытались отвлечь животных, но те яростно нападали на гравелинга. Сандер перекатывался из стороны в сторону, избегая ударов. Однако ярость животных была слишком велика.., и абсолютно необъяснима.

"Рысаки!" - внезапно подумал Кавинант.

Его глаза выползали из орбит от удушья и головокружения.

"Существа Солнечного Яда. Дети оскверненной Земной Силы".

Да, именно они и пробудили люкера. Сарангрейвская Зыбь жаждала смерти Рысаков, и животные знали это. Они сходили с ума от страха.

Почему же они не убегали?

Потому что их что-то держало!

"Ад и огонь!"

Кавинант рванулся к Сандеру, сбив Линден на землю. Он не мог дышать, но ему требовался хотя бы один вдох. Вопль люкера заполнял его легкие и душил слова, а в это время гравелингу грозила смерть. Собрав свою волю в кулак, он закричал:

- Брось рукх! Брось его в сторону!

Сандер не слышал его - вой люкера заглушал остальные звуки.

Гравелинг схватился руками за грудь, словно его ударило копытом. Подняв жезл над головой, он попытался подняться на ноги. Стилл выхватил рукх и швырнул его в темноту. Пролетев по дуге над Рысаками, тот упал посреди трясины.

Животные развернулись и поскакали за железным жезлом, как будто он был приманкой для их судеб. Обезумев от ужаса, они хотели разрушить магический предмет, мешающий их бегству.

Один из Рысаков помчался на Вейна. Тот даже не пытался уклониться от удара. Он стоял в своей излюбленной позе, словно ни одна сила на свете не могла коснуться его. Однако на этот раз ему пришлось иметь дело с детищем Солнечного Яда - диким и напуганным существом, доведенным до бешенства. Налетев на Вейна, Рысак сбросил его в воду.

Юр-вайл упал в пруд.

Рысаки прыгнули следом за ним, втоптав его в ил своими копытами. А потом трясина поймала их в свои сети.

Внезапно вода забурлила, как в кипящем котле. Волны побежали по поверхности, выжимая из Рысаков хриплые крики. Воронки водоворотов, словно черные пасти трясины, закружились вокруг животных, затягивая их вниз одного за другим. Пруд издал несколько всасывающих звуков, отрыгнул темной пеной, похожей на кровь, и хаос волн сменила зеркальная гладь.

В центре водоема стояла неподвижная черная фигура.

Вейн медленно погружался в топь. В свете факелов его расфокусированные глаза казались абсолютно пустыми. Вода доходила ему до груди, но он не боролся и не издавал ни звука.

- Бринн! - прохрипел Кавинант.

Однако харучаи уже действовали. Герн вытащил из мешка свернутую веревку и передал ее Бринну. Тот быстро, но без спешки, раскрутил конец и бросил его Вейну.

Веревка опустилась на плечо юр-вайла.

Тем не менее Вейн даже виду не подал, что заметил ее. Его полусогнутые руки свисали по бокам. Рассеянный взгляд был таким же невозмутимым, как трясина.

- Вейн! - закричала Линден, и ее призыв закончился горькими рыданиями.

Однако юр-вайл никак не реагировал.

Бринн быстро подтянул веревку к себе и сделал на конце скользящую петлю. Когда он приготовился к броску, вода уже доходила Вейну до шеи.

Хлестким взмахом харучаи метнул аркан, и петля опустилась на плечи Вейна. Бринн осторожно потянул веревку на себя и сделал шаг назад, чтобы затянуть петлю. Кир и Герн подбежали к нему на помощь.

Внезапно Вейн исчез из виду.

Когда харучаи дернули веревку, пустая петля выскользнула из воды. Кавинант разразился проклятиями. Еще через миг он осознал, что может свободно дышать.

Вой люкера прекратился. Кислотные "младенцы" ушли. Они исчезли, словно ночь задула их зеленые огни.

И только дождь по-прежнему накрапывал с неба.

Глава 24

Поисковая группа

Кавинант прижал ладони к груди, стараясь успокоить дрожащее сердце. Легкие жадно втягивали воздух, упиваясь свежестью дождя.

В наступившей тишине он услышал, как Холлиан жалобно произнесла имя Сандера. Гравелинг застонал, и она заплакала:

- Тебя ранило, милый.

Смахнув капли дождя с ресниц, Кавинант поспешил к Сандеру.

Лицо гравелинга исказилось от боли. Холлиан и Линден снимали с него куртку. Обнажив ребра Сандера, они увидели большой кровоподтек в том месте, куда ударило его копыто Рысака.

- Не шевелись, - велела Линден.

Ее голос надрывно дрожал, но руки работали спокойно. Сандер невольно вздрогнул и поморщился от ее прикосновения, но затем расслабился, когда пальцы Линден, не причиняя боли, ощупали кожу.

- Два ребра сломано, - прошептала она. - Еще одно треснуло. - Линден положила ладонь на его грудь. - Вдохни. Делай вдох, пока не почувствуешь боль.

Он повиновался. Спазм боли заставил его нахмуриться и прикусить губу. Линден кивнула, как бы подтвердив свою догадку:

- Тебе повезло. Кости не прокололи легкое. Она повернулась к одному из харучаев, потребовала одеяло и снова обратилась к Сандеру:

- Я собираюсь наложить тебе повязку, чтобы сделать твои ребра по возможности неподвижными. Это будет больно. Но тогда ты сможешь двигаться, не нанося себе вреда.

Стилл передал ей одеяло, которое она разрезала на широкие ленты. Забота о Сандере успокоила ее. Голос Линден стал ровным и властным, потеряв былую неуверенность.

Кавинант направился к костру, который развели Хигром и Кир. Внезапно его затопила волна эмоций - обычная реакция после сильного стресса. Он сел на мокрую траву и обхватил руками живот, стараясь удержаться от рыданий.

Линден начала перевязывать грудь гравелинга. Сандер зашипел сквозь зубы от боли. Этот звук походил на шум дождя, которым пропитался разум Кавинант. Великий герой Страны сидел на траве и, вздрагивая при каждом ударе сердца, сражался с подступающими рыданиями. Пережив момент слабости, он стиснул зубы и пошел на поиски метеглина.

Бринну и Киру удалось спасти только половину припасов, однако Кавинант без колебаний выпил единственный мех с медовым напитком. В данный миг его не интересовали потребности завтрашнего дня. Он опасно балансировал на краю здравого рассудка и боялся упасть в безумную пропасть дикой магии.

О, как он был близок к тому, чтобы открыться люкеру. Если бы Линден не остановила его, вместе с Рысаками и Вейном погиб бы весь отряд. Он провел ладонью по лицу. Кожа под пальцами казалась омертвевшей от дождя.

Если бы Линден не остановила его, их постигла бы зловещая судьба Лорда Шетры. Спутники Кавинанта знали, какую опасность он представлял, и поэтому присматривали за ним, как сиделки за капризным умирающим больным. Скольким из них придется умереть, прежде чем планы Лорда Фоула принесут плоды?

Он пил метеглин, пытаясь затушить ненавистный огонь внутри себя. Он был прокаженным, которого обрекли на осквернение. Кавинант изнемогал от этих пыток силой и сомнением. Яд алчно подтачивал края его рассудка.

Харучаи торопливо сооружали шалаш из ветвей и оставшихся одеял, чтобы люди, которых они охраняли, не мокли под дождем. Когда Линден, Сандер и Холлиан отправились спать, Кавинант присоединился к ним.

***

Он проснулся на рассвете с тяжелой болью в голове. Обе женщины еще спали. Влажные волосы Линден прилипли к лицу. Холлиан прижималась к ней, дрожа во сне то ли от холода, то ли от страха. Дождь кончился. Сандер осторожно прогуливался по берегу пруда, осваиваясь с повязкой и сломанными ребрами. Время от времени он морщился от боли и шептал проклятия.

Кавинант поднялся с мокрого ложа и поплелся к припасам, чтобы попить воды. Утолив жажду, он подошел к гравелингу. Сандер кивнул, приветствуя его, и еще больше нахмурил лоб. Кавинант ожидал, что тот заговорит о рукхе и Рысаках, но Сандер мрачно прошептал:

- Кавинант, мне не нравится Сарангрейвская Зыбь. Неужели это и есть та жизнь без Солнечного Яда, о которой ты говорил?

Кавинант недовольно поморщился и подумал о холмах Анделейна. Страна походила на Мертвых. Она жила только там, где семя Солнечного Яда еще не осквернило лоно природы. Ему вспомнилась песня Каера-Каверола:

Но на исходе сил я служу деревьям и зелени

И мечом Закона защищаю раненую Страну.

Грустный напев вернул ему былую ярость и злость. Разве не он, Томас Кавинант, победил Презирающего и сбросил Ясли Фоула в море?

- Настоящая жизнь другая, - ответил он скорбно. - И чтобы она не стала похожей на Зыбь, я должен вырвать сердце у Лорда Фоула.

- Откуда же берется такая ненависть к красоте? - задумчиво спросил гравелинг. - Почему мы не остались в Ревелстоуне и не дали битву Верным?

Кавинант знал ответ на этот вопрос, но слова застревали в лабиринте воспоминаний. Перед его глазами промелькнул образ торайи, который овладел телом Триока. Он вспомнил, как Опустошитель сказал ему тогда: "Бессмертными становятся только те, кто ненавидит". Его гнев утих. Он не желал бессмертия, порожденного ненавистью.

- На моих руках кровь невинных людей. Что бы ни случилось, я не хочу становиться причиной новых бед.

- О, как я понимаю тебя, - шепотом ответил Сандер.

В его памяти возникли лица жены и сына. Да, он действительно понимал слова Кавинанта.

Сквозь кроны деревьев начали пробиваться солнечные лучи, вырисовывая в сыром воздухе светлые полосы. Какое-то время Кавинант наблюдал за рассветом. Но он так и не увидел дымки Солнечного Яда.

Линден и Холлиан проснулись. Отряд начал собираться в путь. Никто не говорил о Вейне, однако его потеря омрачала настроение каждого из них. Кавинант попытался отбросить жалость. Юр-вайл вел себя бессовестно и нечестно. Он радовался отпущенной на волю силе. Но его подарил Кавинанту друг - Мореход Идущий-За-Пеной. Кавинант стыдился мысли, что позволил своему товарищу - да, товарищу - погибнуть в трясине. Путь даже Линден и утверждала, что Вейн неживой.

Чуть позже харучаи взвалили припасы на плечи, и отряд двинулся вперед. Они шли по Сарангрейвской Зыби под бдительным оком люкера. Опасность подстерегала их на каждом шагу. Коварство пряталось в ручьях и рощах. Все это отбивало охоту говорить. Они шли медленно и молча.

Бринн, Линден и Кайл шагали впереди. Свернув слегка на северо-восток, отряд углубился в джунгли.

Какое-то время утренний воздух сиял от позолоченного тумана, который окутывал подлесок густым покрывалом. Люди казались единственными живыми существами на всем огромном пространстве низины. Но, когда ветер растрепал туман на жалкие клочья. Зыбь начала пробуждаться. Птицы взлетали в небо коричневыми стаями или мелькали среди деревьев цветастыми пятнами. В густой траве сновали неведомые твари. Однажды им встретилась стая серых обезьян, которые объедали с кустов алые ягоды. Крупные приматы скалили клыки и угрожающе рычали. Но Бринн спокойно прошел между ними, и ни один мускул не дрогнул на его бесстрастном лице. Обезьяны разбежались по деревьям, облаивая путников, как трусливые гиены.

Почти все утро отряд продвигался по твердому грунту. Однако после полудня им пришлось пробираться через широкое болото, где скользкие бугры с колючей и грязной травой сменялись мрачными лужами и черными пятнами трясины. Они шли мимо чистых ручьев и зловонных мерзких водоемов. Время от времени небольшие пруды вскипали бешеными водоворотами, словно в них обитали какие-то злобные существа. Линден и харучаи с трудом находили безопасные места, чтобы провести отряд через этот район.

Когда солнце прошло границу Землепровала, вокруг него появилась голубая ауру дождя. Однако небо над Сарангрейвской Зыбью оставалось безоблачно лазурным.

За весь день они прошли не больше пяти лиг.

Пережевывая за ужином скудную пищу, Кавинант устало подумал о том, что, возможно, им действительно стоило направиться в обход Сарангрейвской Зыби. Он понимал, насколько бессмысленны такие сожаления. Вот если бы он не терял Джоан и не трогал Лену... Если бы он вообще не болел проказой... Кавинант со вздохом покачал головой. Прошлое необратимо, как ампутация пальцев. И все же он чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы под ударом не стояло так много жизней.

Той ночью тоже шел дождь. Он наполнил темноту, промочил рассвет и испортил половину утра, превратив последние остатки твердой земли в непролазную грязь.

После полудня они переходили вброд затопленный луг, поросший травой и камышами. Вода доходила Кавинанту до бедер; камыши поднимались выше его головы. Нервы дрожали в ожидании бездонных ям и зубастых хищников. Но, по словам Линден, этот луг с обеих сторон поджимали огромные болота, которые преграждали путь на многие лиги.

Плотный тростник заставлял их двигаться гуськом. Впереди шел Бринн, следом за ним - Линден и Кайл; потом - Герн, Холлиан и Стилл, а дальше Сандер, Кавинант и Кир. Колонну замыкал Хигром. Темная вода выглядела густой и маслянистой. Ноги Кавинанта исчезали в ней, словно обрезанные водной гладью. Воздух кишел москитами, а соседнее болото источало такую вонь, как будто дно трясины было устлано гниющими трупами. Мешок, привязанный к спине Стилла, закрывал Кавинанту обзор. Он даже не знал, как далеко им еще идти по этому лугу. Предчувствие опасности торопило и подгоняло его, но липкий ил цеплялся за ботинки, и вода казалась тяжелой, как кровь.

Грязь липла к подошвам и пятнала одежду. Молоточки пульса стучали в висках по наковальням нервов. Кавинант непроизвольно хватался за камыши, хотя они вряд ли спасли бы его, провались он в пасть ненасытной топи. Вспомнив Вейна, Кавинант прошептал проклятие. Юр-вайл даже не смотрел на людей, которые пытались спасти его.

Внезапно тростник рядом с ним с треском раздвинулся в стороны, и темная вода закипела. Перед глазами мелькнула дуга змеиного тела - такого же толстого, как бедро человека.

В тот же миг Сандер упал и исчез под водой.

Через несколько секунд он вновь поднялся на ноги в двадцати футах от них, срывая с себя массивное змееподобное существо, которое сжимало его бедро и шею. Блестящая чешуя на гибком теле змеи трещала, как сухая палка.

Несмотря на удивительную быстроту, харучаи казались Кавинанту слишком медлительными. Он видел, как Стилл сбросил свой мешок, пригнулся и прыгнул далеко вперед, но его полет выглядел затянувшимся, как в замедленных кинокадрах. Кир тоже метнулся на помощь Сандеру. Холлиан открыла рот и набрала воздух в легкие, собираясь крикнуть. Каждый стебель камышей стал отдельным фрагментом одной общей картины. Вода походила на грязную шерсть. Все смешалось в вихре движений и образов: мокрая чешуя, змеиные кольца, готовые убить, Кир и Стилл на разных стадиях прыжков и открытый рот Холлиан...

Марид! Человек без носа и рта, со змеями вместо рук. В воздухе мелькнули клыки, нацеленные в горло Линден. Сандер! Марид! Ядовитые зубы впились в правое предплечье Кавинанта, как длинные гвозди распятия.

Яд!

Внезапно его охватило пламя ярости.

Прежде чем Кир и Стилл оказались рядом с чудовищем, Кавинант рассек лучом толстые кольца, обвивающие тело Сандера. Дикая магия прожгла чешую змеи, оголив ее внутренности и ребра.

Линден закричала от отчаяния.

Умирающая гидра затащила Сандера под воду.

Кир и Стилл нырнули следом в водоворот. Через краткое мгновение они поднялись на ноги, поддерживая гравелинга, который судорожно втягивал ртом воздух. За их спинами вздымались и опадали кольца мертвой змеи.

Сила покинула Кавинанта. Пронзительный крик Линден пробрал его до мозга костей. Перед глазами заплясали фигуры зеленых "младенцев". Он вздрогнул, вспомнив удушливую хватку люкера. "Кровавый ад!"

Спутники с ужасом смотрели на него. Сдерживая страх, Линден вцепилась руками в волосы. Кавинант ожидал, что она начнет кричать и обвинять его. Но Линден покачала головой и хрипло сказала:

- Это моя вина. Я проглядела эту тварь.

- Нет, Избранная, - бесстрастно возразил ей Стилл. - Змея появилась, когда ты прошла мимо. Это я виноват. Гравелинг на моем попечении.

"Ад и огонь! - безмолвно ругался Кавинант. - Проклятие!"

Линден подбежала к Сандеру и осмотрела его бок. Он делал короткие вдохи, морщась от боли в груди. Результаты осмотра встревожили Линден, но она подбодрила гравелинга:

- Будешь жить.

От ярости и беспомощности ее голос звучал раздраженно и ворчливо.

Харучаи изменили расстановку колонны. Стилл поднял свой мешок и закрепил его на спине. Линден, закусив губу, заняла место впереди отряда. А затем они вновь побрели через камыши.

Бринн торопил своих спутников, но им мешала вода, которая поднялась до груди. Из-за глубоких ям отряду часто приходилось возвращаться назад. От холода по спине Кавинанта пробегала колючая волна озноба. Холлиан больше не могла держаться на ногах. Она уцепилась за мешок Герна, и тот тащил ее за собой. Легкие Сандера издавали при дыхании громкий присвист, словно он умирал на ходу.

Наконец камыши уступили место открытому каналу, за которым виднелся пологий берег, поросший осокой. Дно резко ушло вниз. Путники поплыли.

Ступив на твердую почву, они увидели, что вся их одежда покрыта скользкой коричневой слизью. В ноздри Кавинанта ударил мерзкий запах. На лице Линден появилась гримаса отвращения. Харучаи отнеслись к этой неприятности с характерной для них бесстрастностью.

Бринн стоял на берегу, глядя на запад. Хигром направился к высокому дереву, на которое он хотел залезть. Вернувшись назад, харучай спокойно доложил, что не видел ни одного зеленого существа.

Тем не менее отряд торопился. Пройдя цепь холмов, они углубились в лабиринт густых низкорослых рощ и узких ядовитых проток. Линден строго предупредила своих спутников, что любая капля из этих водоемов, попавшая на кожу, будет смертельной. Они выбрались из этого гиблого место только к вечеру, да и то лишь благодаря видению Линден.

С наступлением сумерек отряд заметил первые признаки погони. Далеко позади, среди рощ и проток, мелькали изумрудные огни. Через некоторое время они исчезли, однако никто из путников не сомневался в том, что болотные "младенцы" появятся вновь.

- О Боже! - застонала Линден. - Я этого не вынесу.

Кавинант встревоженно взглянул ей в лицо, но сумерки сгустились, и серая мгла скрыла от него ее черты. Быстро и молча поужинав, отряд снова отправился в путь.

Когда солнце скрылось за Землепровалом и ночь вступила в свои права, над протоками засияло перламутровое зарево. Призрачный мерцающий свет поднимался от воды, и ветви деревьев казались тонкой гравировкой на этом жемчужном сиянии. Зарево охватило весь регион. Его щупальца и нити, похожие на паутину из лунного света, медленно тянулись и перетекали на северо-восток.

Сарангрейвская Зыбь сияла в этом направлении, как ярко освещенный город в ночи. Жуткий и сверхъестественный свет отмечал источник какого-то сильного излучения.

Кавинант коснулся плеча Бринн и указал ему на огонь. Харучай кивнул и повел отряд вперед.

Темнота мешала определять расстояние. Источник света оказался намного дальше, чем они думали. Прежде чем отряд прошел половину пути до яркого сияния, позади них начали собираться изумрудные огни, которые то появлялись, то исчезали среди деревьев. Кислотные существа продолжали погоню.

Кавинант с надеждой смотрел на серебристый свет. Ему не хотелось думать о предстоящем нападении люкера - нападении, которое он сделал неизбежным.

Они шагали вдоль сияющих проток, словно по линиям карты. Соблюдая предельную осторожность, Бринн и Линден вели спутников с той быстротой, на какую они только были способны.

Внезапно харучай остановился и указал вперед, на перламутровый свет. Какое-то мгновение Кавинант ничего не видел. Затаив дыхание и сжав зубы, он приказал себе успокоиться. И вот тогда его глаза уловили темные фигуры, которые перемещались между отрядом и светом. По крайней мере, две из них выглядели невероятно большими.

Хигром заставил Кавинанта присесть. Все члены отряда припали к земле. Кавинант увидел, как Бринн, юркой тенью на фоне призрачного сияния, скользнул вперед и растворился в темноте между деревьями.

Темные фигуры пропали из виду. Кавинант напряженно всматривался туда, где видел их последний раз. По его расчетам, Бринн уже должен был провести разведку и вернуться обратно. Внезапно он услышал звук, похожий на мощный вздох.

Кавинант инстинктивно попытался вскочить на ноги, но Хигром прижал его к земле. Через кусты пробиралось какое-то огромное существо. Время от времени раздавались звуки ударов, приглушенные расстоянием. Однако Кавинант чувствовал их силу.

Он снова попытался вырваться от Хигрома. Харучай отпустил его и присоединился к Кайлу и Киру, которые выдвинулись вперед. Кавинант сжал руку Линден и потянул ее по направлению к Сандеру и Холлиан. Рядом с ними шагали Стилл и Герн.

Повернув на северо-запад, они быстро пошли по берегу ручья. Мерцающие протоки остались справа от них. Серебристое зарево собиралось в трех широких каналах и устремлялось по диагонали к основному источнику света. Отряд шел по твердой почве через заросли кустов, однако харучай двигались совершенно бесшумно.

Вскоре они увидели Бринна. Он стоял на берегу ручья, уперев руки в бока. В перламутровом свете его глаза лучились искрами радости. Рядом с ним возвышалась фигура, которая могла быть либо детищем сверхъестественного зарева, либо сном, воплотившимся в жизнь. Если только это не был один из Мертвых.

Великан!

- Старые барды говорили правду, - воскликнул Бринн. - Я рад нашей встрече.

Великан сложил свои толстые руки на груди, которая по размерам напоминала ствол дуба. Он был одет в плотные кожаные штаны и кольчугу из сцепленных гранитных дисков. На его спине виднелся огромный мешок с припасами. Борода походила формой на кулак. Глаза настороженно поблескивали из-под лохматых бровей, а воинственная поза свидетельствовала о том, что он и Бринн успели обменяться ударами. Судя по всему, он пока не разделял восторга Бринна.

- Похоже, ты знаешь о чем-то таком, что мне не известно.

Его голос гремел, как грохот камней, обвалившихся в подземном склепе.

- Я вижу, ты не один. Он осмотрел отряд.

- Да и твоя радость... - Великан потрогал рукой свою челюсть, ..какая-то странная.

По щекам Кавинанта побежали слезы. Они ослепили его. Он не мог отогнать видения, стоящего перед глазами. Ему казалось, что он снова встретил Идущего-За-Пеной - Великана, чей смех и добросердечие обеспечили победу над Лордом Фоулом. Этот герой сделал для исцеления Страны больше, чем кто-либо другой, несмотря на то что Великан-Опустошитель, владевший осколком Камня Иллеарт, убил всех его сородичей - всех до последнего ребенка. Да, мокша исполнил пророчество древних мудрецов, из-за которого Великаны Прибрежья назвали свой город Коеркри - Печалью.

С тех пор Бездомные, потомки заморской расы мореплавателей, исчезли с лика Страны. Их предки в долгих странствиях потеряли дорогу назад к своей родине и народу. Они создали в Прибрежье новое поселение. И они жили там несколько веков, пока трое их гордых сыновей не превратились в Великанов-Опустошителей. Вот почему Великаны пошли на верную смерть, не пожелав служить тому, что они ненавидели.

Кавинант оплакивал их - жертв огромной ошибки. Он оплакивал Идущего-За-Пеной, чья смерть стала символом недосягаемой доблести. Кавинант плакал, потому что гигант, стоящий перед ним, не мог быть одним из тех великодушных существ, которых он когда-то знал и считал своими друзьями.

Он не замечал, что плачет навзрыд, пока Холлиан не коснулась его руки:

- Юр-Лорд, у тебя что-то болит?

- Великан! - вскричал Кавинант. - Ты узнаешь меня? - Спотыкаясь о болотные кочки, он пошел к огромной фигуре. - Я - Томас Кавинант.

- Томас Кавинант, - отозвался гигант, и его голос прозвучал как горное эхо.

Заметив слезы на щеках Кавинанта, он учтиво поклонился:

- Назвав свое имя, ты оказал мне честь. Я принимаю тебя как друга хотя и странно встречать друзей в таком кошмарном месте. Мое имя Гримманд Хоннинскрю.

Он пригнулся и внимательно осмотрел Кавинанта.

- Однако я смущен твоим знанием. Похоже, ты знал Великанов - тех, кто не вернулся на родину и не порадовал свой народ рассказами о дальних походах.

- Да, - со стоном произнес Кавинант, сражаясь с подступающими рыданиями.

"О тех, кто не вернулся? Они не смогли! Сначала они потеряли дорогу домой, а потом их зверски убили".

- Я мог бы долго говорить о них.

- В другой раз, мой друг, - сказал Хоннинскрю. - Я с удовольствием послушаю твою историю, будь она даже песней печали. Наш Поиск соскучился по свежим рассказам. Но над нами сгущается опасность. Наверное, ты и сам уже заметил скестов? К несчастью, мы сунули шею в петлю. Сейчас время для хитростей и битвы, а не для разговоров о былом.

- О каких скестах ты говоришь? - спросил его Сандер, морщась от боли в ребрах. - О тех кислотных существах, которые похожи на детей и сияют изумрудными огнями?

- Гримманд Хоннинскрю, - заговорил Бринн, перебивая гравелинга. История, о которой говорил юр-Лорд, известна и среди моего народа. Я Бринн из племени харучаев, как и эти воины: Кайл, Стилл, Герн, Кир и Хигром. Я называю тебе наши имена в знак доброй памяти о твоих сородичах. Поймав быстрый взгляд Хоннинскрю, Бринн мягко добавил:

- О Великан, я вижу, ты не один.

Не обращая внимание на Сандера и Бринна и почти не осознавая своих действий, Кавинант подошел к гиганту и коснулся его руки, словно хотел увериться, что Хоннинскрю не являлся частью серебристого сияния и иллюзией тоски. Но онемевшие пальцы ничего не чувствовали. Он заставил себя забыть о прошлом.

Великан с симпатией посмотрел на него:

- Да, твоя история будет песней великой печали. Я выслушаю ее... Когда придет время. Он резко повернулся:

- Бринн из харучаев, ты открыл мне свое имя и имена твоих друзей. Это честь для меня. Я рад обменяться с вами именами и рассказами. Такого удовольствия мы не имели долгое время. Ты прав, я не один. Выходите! крикнул он через плечо.

Из темноты к ним зашагали три огромные фигуры. Первой подошла женщина - удивительно красивая и строгая. Она немного уступала в росте Гримманду и имела полное вооружение воина. Ее облачение состояло из лат, кожаных легтинсов и кольчуги с налокотниками; на поясе висели шлем и меч в незатейливых ножнах, на плече виднелся круглый щит.

Хоннинскрю почтительно поклонился ей, повторил имена, услышанные от Бринна и Кавинанта, а затем сказал:

- Это Первая в Поиске. Она - та, кому я служу. Следующим был безбородый Великан. Старый шрам, похожий на рубец от меча, пролегал под его глазами через искалеченный нос. По виду и одежде он напоминал Хоннинскрю. Его звали Тросом-Морским Мечтателем. Как и Гримманд, он не имел оружия и нес большой мешок с припасами.

Четвертый Великан был калекой. При желании Кавинант мог бы дотянуться до его головы рукой. Согнутый торс казался надломленным посередине. Мускулистые руки напоминали толстые ветви, увитые лианами вен. Прищуренные глаза, бесформенный нос и кривой рот придавали его лицу уродливый вид. Короткий ежик волос на голове стоял прямо, словно остолбенев от шока. Но, когда гигант усмехался, его взгляд становился веселым и мягким; и, несмотря на некрасивую внешность, этот Великан вызывал глубокую симпатию.

Хоннинскрю назвал имя искалеченного гиганта:

- Это Красавчик.

Красавчик? Неужели ему даже не дали второго имени?

- Да-да, Красавчик, - добавил коротышка-Великан, как будто читая мысли Кавинанта. - Его смех прозвучал как журчание чистого ручья. - Мне предлагали множество других имен, но ни одно из них не подходило для моего первого имени. - Его глаза сверкнули затаенным весельем. - Подумай об этом, друг, и ты поймешь мои чувства.

- Нам лучше отложить на время беседу, - сказала Первая в Поиске, и в ее голосе зазвенели металлические нотки. - Сейчас мы должны либо отступать, либо защищаться.

Кавинанта переполняли вопросы. Ему хотелось узнать, откуда пришли Великаны и почему они оказались здесь. Но тон женщины-воина вернул его к реальным событиям и напомнил о грозящей опасности. Осмотревшись по сторонам, он увидел мерцание зеленых огней, которые стягивалась вокруг них, как петля аркана.

- Вряд ли нам удастся убежать, - бесстрастно сказал Бринн. - Их слишком много.

- Да, - проворчал Хоннинскрю. - Эти скесты согнали нас в кучу, как стадо коров.

- Значит, мы должны приготовиться к обороне, - подвела итог Первая.

- Подождите минуту, - произнес Кавинант, прорываясь сквозь путаницу мыслей. - Вы называете их скестами, то есть что-то знаете о них. Может быть, расскажете нам об этих существах перед боем?

Взглянув на Первую, Хоннинскрю пожал плечами:

- Знание - это тонкая штука. Нам ничего не известно об обитателях этих мест. Но мы слышали рассказы о болотных существах, которые сияют зелеными огнями. Они называют себя скестами. Цель их существования состоит в поклонении ужасному чудищу, для которого они собирают жертвы. Нам не известно имя этого существа.

- Мы называем его люкером, - с оттенком отвращения сказал Бринн.

- А это место зовется Сарангрейвской Зыбью, - хриплым голосом добавила Линден. - Его тоже можно считать живым и злобным чудищем.

Дни непрерывного контакта со Злом и ужасами болот измотали ее до предела.

- Откуда же вам известно о скестах? - спросил Кавинант у Хоннинскрю. И как вы понимаете их язык?

- Все очень просто, - ответил Великан. - Мы обладаем способностями к языкам и знаем речь народов, с которыми торгуем. О скестах нам рассказали элохимы, но их сведения не принесли нашей группе особой пользы.

Элохимы? Кавинант вспомнил это слово. Впервые он услышал его от Идущего-За-Пеной. Чувство опасности усилилось. Он надеялся, что сведения Великанов помогут им уклониться от битвы, однако это надежда не оправдалась.

- Совместная оборона не принесет вам ничего хорошего, - сказал он, взглянув Великану в глаза. - Вы должны держаться подальше от нас.

"Хватит того, что из-за меня погиб Идущий-За-Пеной".

- Если вам удастся прорваться сквозь их кольцо, они не будут преследовать вас. Я - единственный, кто им нужен. - Его руки конвульсивно подрагивали. - Но у меня есть к вам одна просьба. Возьмите моих друзей с собой.

- Кавинант! - закричала Линден, и в ее голосе прозвучала такая ярость, словно он только что выразил желание покончить с собой.

- О Томас Кавинант, - со смехом ответил Красавчик. - Оказывается, ты плохо знаешь Великанов.

- Юр-Лорду известно, что его жизнь находится под защитой харучаев, бесстрастно произнес Бринн. - Мы не оставим его. Древние Великаны Прибрежья тоже не бросили бы людей в беде, но вы никак не связаны с нами. Мы не хотим становиться причиной ваших страданий и гибели. Поэтому вам действительно лучше уйти.

- Да! Мы просим вас! Уходите! - настаивал Кавинант.

Нахмурив лоб, Хоннинскрю спросил харучая:

- Почему юр-Лорд так уверен, что скестам нужен только он?

Бринн вкратце рассказал Великанам о люкере Сарангрейвской Зыби. Выслушав объяснение. Первая отвязала шлем с пояса и надела его на голову.

- Решено. Наш Поиск должен засвидетельствовать это. Давайте найдем место, пригодное для обороны.

Бринн кивнул на северо-восток, откуда исходило яркое сияние. Взглянув в этом направлении. Первая выразила свое согласие:

- Хорошо.

Она повернулась и зашагала по берегу ручья. Харучаи потянули за собой Кавинанта, Линден, Сандера и Холлиан. Пока отряд следовал за Первой, Хоннинскрю и Морской Мечтатель прикрывали их отход с флангов, а Красавчик замыкал шеренгу.

Кавинант не сопротивлялся. Его парализовало страхом. Люкер знал о нем и хотел его силу, а значит, их ожидала битва или смерть. Но Линден, Сандер и Холлиан... И Великаны...

Он вспомнил, как Идущий-За-Пеной вошел в лаву Горячего Убийцы - отдав свою жизнь за него. Нет, Кавинант не мог допустить повторения этих жертв. Если бы кто-то из его друзей погиб, он сошел бы с ума.

А скесты продолжали погоню. Они стекались со всех сторон, создавая плотное кольцо, сквозь которое невозможно было прорваться. Они не только приближались, но и ряды их множились. Хоннинскрю сказал, что их гнали как стадо коров - гнали к свету.

"О дьявол!"

Перламутровое сияние блистало перед ними, рассеивая ночь серебристым заревом. Кавинант догадывался, что вода мерцала так из-за близости его кольца. Отряд подошел к слиянию проток и ручьев. Джунгли с левой стороны отступали вверх по длинному пологому склону холма, подножие которого покрывали колючие вьющиеся растения и торчащие корни. Справа простиралось озеро. Зарево, переливающееся над поверхностью воды, казалось жутким сверхъестественным испарением. Концентрированный свет придавал окружающей их тьме мистический оттенок вампиризма. В нем чувствовались печаль и ужас погребальной панихиды.

Чуть дальше вдоль холма виднелась полоса изумрудных огней. Вязкий зеленый свет пробегал по шеренгам скестов, освещая их детские фигуры. Они образовали подкову, которая шла от берега озера к вершине холма, а затем по дуге окружала отряд и вновь примыкала к воде.

Великанша остановилась и осмотрела местность.

- Нам надо перебраться на другой берег озера.

- Нет! - тут же ответила Линден. - Мы будем убиты в воде.

Первая мрачно нахмурила брови.

- Выходит, что место для битвы выбрал кто-то другой, а не мы, сказала она после краткого раздумья.

Сарангрейвская Зыбь ответила ей молчанием. Стиснутые легкие Красавчика тихо посвистывали при каждом вдохе. Холлиан поддерживала Сандера, который кусал себе губы от боли в груди. Линден окончательно запуталась в нитях паники. Лица харучаев выглядели как маски смерти. А воздух начал наполняться тихим и невыносимым воем люкера.

Усиливаясь и набирая высоту, он заструился в горло Кавинанта, словно болотная вода. Скесты медленно приближались. Дыхание царапало кожу, как рой разъяренных муравьев. Яд хлынул к сердцу волной холодного озноба.

Морской Мечтатель прижал руки к ушам, но быстро понял, что так ему этого вопля не заглушить. Крик люкера рвался в его легкие сквозь стиснутые зубы.

Харучаи спокойно и не спеша развязали вязанки хвороста. Каждый из них взял по несколько ветвей, а остатки они предложили Великанам. Морской Мечтатель недоуменно покачал головой, но Красавчик набрал в кулак дюжину длинных сучьев и посоветовал Хоннинскрю сделать то же самое. Ветки выглядели в их руках как тонкие травинки.

Судя по мимике Линден, она что-то говорила им, однако вопль люкера заглушал ее голос.

Скесты надвигались, словно волна зеленой порчи. Не обращая внимание на удушье, Бринн закричал:

- Ну, что? Освоились с этим визгом? Теперь разберемся со скестами.

Великанша взглянула на него, потом осмотрелась вокруг и выхватила меч из ножен. Огромный клинок разрезал воздух над ее головой.

- Камни и Море! - хрипло прокричала она боевой клич. И Кавинант, который знал историю Великанов, ответил ей песней:

Камни и море - это глубины жизни;

Два неизменных и верных символа мира.

Несмотря на удушье и головокружение, он пел, как его научил Идущий-За-Пеной.

Постоянство в покое и постоянство в движении

Вот то, из чего собирается Сила.

Хотя от усилий у него болели глазные яблоки, он пропел эти строфы громко и отчетливо, чтобы Первая могла их услышать и понять. Она взглянула на него и прокричала:

- Теперь я вижу, что ты действительно знал Великанов. Вопль люкера резонировал в ее горле.

- Отныне я буду звать тебя Другом Великанов. С этих пор мы вместе - ив горе и в радости.

Друг Великанов. Кавинант едва не зарыдал, услышав этот титул. Обитатели Прибрежья называли так Деймона, отца Лорика - того, кто предсказал их гибель.

Однако время торопило. Скесты подступали все ближе и ближе. Кавинант согнулся пополам от приступа кашля. Изумрудные огни ослепляли его и мешали сделать вдох. Вой люкера вибрировал в костях и мозгу. Мысли кружились в голове, словно вихрь осенней листвы - Друг Великанов, Кевин, Деймон; какие-то имена в зеленых кольцах света. Линден. Марид. Яд.

Яд яд яд яд.

Вытянув ветви перед собой, Бринн и Кир пошли по краю озера к подступавшим скестам. Остальные харучаи вели отряд следом. Пот затекал в глаза Красавчика, заставляя его моргать и гримасничать, как безумца. Великанша сжимала рукоятку меча обеими руками и время от времени размахивала им над головой.

Изнемогая от головокружения, Кавинант шел только потому, что его поддерживал Хигром.

Яд. Марид. Клыки.

Прокаженный, отвергший нечистоту.

Они приближались к болотным "младенцам". Все ближе, и ближе, и ближе...

Внезапно Морской Мечтатель с яростным воплем побежал на скестов.

- Стой, Великан! - закричал ему Бринн и бросился следом.

Мощным ударом ноги Морской Мечтатель раздавил одно из существ. Болотный "младенец" лопнул, брызнув кислотой и струями огня.

Агония боли взвилась вверх по ноге Великана. Он пошатнулся, открыл рот, но ни одного звука не вышло из его горла. Вспышка интуиции дала Кавинанту понять, что Трос был немым.

Морской Мечтатель начал падать на скестов.

Вой люкера дрожал и пузырился, как алчность зыбучих песков.

Отбросив ветви, Бринн схватил Великана за руку. Упираясь ногами в землю, он развернул Морского Мечтателя, и тот упал на траву и торчащие корни. В следующий миг к ним присоединился Красавчик. С изумительной легкостью калека взвалил раненого друга на плечи. Лицо Троса исказилось от боли. Он уцепился за шею Красавчика и позволил ему унести себя.

В это время Кир начал битву. Ударом ветви он проколол одного из кислотных существ, и огненная вспышка расщепила палку пополам. Харучаи метнул острые обломки в ближайшего скеста. Когда тот сгорел, Кир выхватил из охапки новую ветку и напал на следующего "младенца".

Стилл и Бринн присоединились к нему. Издав боевой клич, Хоннинскрю с плеча смел полдюжины существ и отбросил загоревшиеся сучья в толпу маленьких тварей. Через несколько минут в петле люкера открылся проход.

Яростный вой усилился, раздирая легкие, как когтями.

Хигром поднял Кавинанта и потащил его через брешь в кольце нападавших скестов. Кайл следовал за ними, охраняя Линден. Бринн и Кир, используя последние запасы ветвей, держали проход открытым. Хоннинскрю и Первая быстро пробежали мимо изумрудных огней. За ними шагал Красавчик, несший на спине Морского Мечтателя.

Он едва успел пройти, потому что у харучаев кончились ветви. Подгоняемые неуемным визгом люкера, скесты начали закрывать проход.

Стилл прыгнул в узкую щель и поймал Холлиан, которую ему перебросил Герн. Затем таким же образом харучаи переправили и Сандера. Бринн, Кир и Герн одновременно взвились в воздух и, пролетев над скестами, благополучно выбрались из огненного кольца.

Кислотные "младенцы" рванулись в погоню. Люкер завопил от негодования и ярости.

- Вперед! - прокричала Первая, но ее призыв угас в лютом вое.

Великаны побежали по берегу озера. Красавчик, несший товарища, двигался с проворством харучаев. Отряд людей последовал за ними. Сандер и Холлиан поддерживали друг друга, а по бокам их охраняли Герн и Стилл. Бринн и Хигром помогали Кавинанту.

И только Линден стояла на месте. От удушья и ужаса ее лицо выглядело гипсовой маской. Повернувшись к ней, Кавинант увидел тот же взгляд, который застыл на ее лице у кровати связанной Джоан. Взгляд парализованной жертвы.

Кайл и Герн подхватили ее под руки и потащили вперед. Она начала сопротивляться. Ее губы шептали безмолвное предупреждение.

- Берегись! - закричала Первая.

Холлиан завизжала. Бринн и Хигром рывком развернулись к озеру. Кавинант оглянулся, посмотрел на воду, и его ноги подогнулись от страха. Если бы не поддержка харучаев, он упал бы на землю.

Поверхность озера вспучилась и выбросила вверх массивную струю. Вода тут же превратилась в огромное щупальце, которое искрилось сотней тысяч призрачных огней. Оно тянулось к берегу и шарило в воздухе десятками длинных отростков-пальцев, словно рука завывавшего люкера.

Извиваясь кольцами, как змея, щупальце рванулось к людям, стоящим у воды.

"О Боже! Линден!"

Она беспомощно захныкала и попыталась убежать. Кайл и Кир тянули ее, но Линден бессознательно сопротивлялась, потеряв от страха рассудок.

Вздрогнув от ужаса, Кавинант увидел, что ее левая нога застряла в развилке корня. Харучаи продолжали тянуть Линден за собой. Ее рот раскрылся в крике. Лодыжка сломалась. Ликующий вой люкера впился в рану, слизывая боль и страх, как язык вампира.

Сияющее щупальце метнулось к Линден. Прикрывая свою подопечную. Кайл принял удар на себя. Щупальце вцепилось в харучая длинными жидкими отростками-пальцами и отшвырнуло прочь - под ноги приближающихся скестов.

Дети ада медленно надвигались на людей и Великанов, словно изумрудная волна прилива. Линден корчилась от боли и никак не могла высвободить застрявшую ногу.

Щупальце качнулось в сторону, отбросив Кира. Дорогу к Линден преградил Хоннинскрю. Кавинант собрался с силами и сделал шаг вперед, но Бринн и Хигром удержали его за руки.

Внезапно им овладела ярость. Поток яда ослепил его разум, и дикая магия вырвалась на свободу, разметав харучаев в стороны.

Жидкое щупальце нависло над Линден. Хоннинскрю повис на лапе люкера и прижал ее к земле. Из-под Великана забили фонтаны сияющих брызг. Струи воды обвились вокруг него кольцами, поднимая в воздух и выкручивая, как мокрую тряпку. Хоннинскрю закричал от адской боли. Щупальце злобно швырнуло его на землю. Он ударился о твердый грунт, подпрыгнул, снова упал и затих в неестественной позе.

А щупальце снова потянулось к Линден.

Пылая яростью, как факел, Кавинант рванулся навстречу. Его разум разразился хаосом мелькающих образов. Он видел, как упали Бринн и Хигром; он знал, что, возможно, нанес им ранения. И вновь перед глазами сверкнули ядовитые зубы Марида. Они терзали его предплечье, требуя убийств и всплеска силы, которую Кавинант не мог контролировать.

Щупальце люкера почти накрыло Линден. Ужас сжал горло Кавинанта, и все его страхи преобразились в сияние дикой магии, которой он больше не владел. Если бы он нанес удар по этому щупальцу, луч силы поразил бы и Линден. Закричав от отчаяния, Кавинант погасил серебристое пламя.

Пальцы люкера вцепились в волосы жертвы и потащили ее в озеро. Но сломанная лодыжка продолжала цепляться за развилку корня. Щупальце сделало рывок. Тело Линден вытянулось в струнку, а затем ее нога освободилась.

"Я убью тебя, ублюдок!"

Кавинант прыгнул вперед. Вой сжал его легкие. Он больше не мог дышать.

Выхватив на бегу крилл Лорика, Кавинант сорвал с него тряпку и сжал горячую рукоятку. Его атака была порывом ярости и безумия. Кинжал, как лезвие из белого огня, вонзилось в жидкое щупальце.

Воздух содрогнулся от крика боли. Лапа люкера выпустила Линден и рванулась назад, едва не вырвав крилл из руки Кавинанта. Серебристое сияние потекло из раны, как лунный свет. Щупальце взметнулось к темному ночному небу.

Плотные струи обвились вокруг него и оторвали от земли. Кавинант упрямо сжимал рукоятку крилла. На краткий миг люкер вознес его к небесам, а затем швырнул в сияющую воду. Он потащил Кавинанта вниз, словно озеро не имело дна. Холод жег кожу. Давление рвало барабанные перепонки. Темнота вливалась в разум, как вода в трюм гибнущего судна. Люкер разрывал его пополам.

Но гемма крилла сияла ровно и мощно. Крилл Лорика! Оружие против Зла! Непобедимое оружие!

Кавинант вонзил лезвие в кольцо воды на своей груди. Хватка люкера ослабла. Кровь невидимой твари омыла его лицо.

Он продолжал спускаться вниз, падая в бездну, которая была под стать неимоверной алчности люкера. Дыхательный рефлекс выворачивал его легкие наизнанку. Вода и холод грызли кости, а давление пятнало тьму красными полосами, похожими на шрамы неудач, порчу Солнечного Яда и смех Презирающего, который мог теперь наслаждаться своим триумфом.

"Нет!"

Линден угрожала опасность.

Нет!

Воспользовавшись тем, что люкер ослабил хватку, Кавинант развернулся к полупрозрачному щупальцу. Бесконечное падение лишало его сил, но верный крилл побуждал к борьбе и действию.

Со всей страстью измученного сердца - со всем своим знанием о ярости, яде и дикой магии - он пропорол сияющим лезвием водянистое щупальце люкера. Раскаленный клинок вошел в студенистую плоть по самую рукоятку.

Внезапно глубины озера озарились огнем. Вода загорелась белым пламенем, в котором исчезли и щупальце и люкер.

По-прежнему сжимая крилл в руке, Кавинант ничего не видел - даже сияющей геммы кинжала. Сначала его ослепила вспышка огня, а затем сознание заполонилось мраком кислородного голодания. На какое-то время он потерял ориентацию в пространстве.

Грудь распирало от желания сделать вдох.

Глава 25

"Во имя Чистого"

С упрямством прокаженного он стиснул зубы и, полагаясь на свой инстинкт, поплыл вверх. От истощения и удушья руки и ноги налились свинцовым оцепенением. В груди не осталось ни капли кислорода. У него вообще ничего не осталось, кроме отчаяния смерти и воспоминания о Линден, которая истошно кричала от боли в ноге. Кавинант безнадежно делал вялые взмахи руками. В ушах звучала тихая мелодия, похожая на церковный гимн. Внезапно он почувствовал рывок, и чьи-то твердые ладони сжали его лицо. Кто-то прильнул ртом к губам Кавинанта, силой разжал стиснутые челюсти и вдохнул в него струю воздуха. Этот слабый глоток принес небольшое облегчение.

Руки потащили его вверх. Он всплыл на поверхность и со всхлипом сделал вдох. Кто-то заботливо поддерживал его голову над водой, пока Кавинант упивался дыханием. Время исчезло. Сердце выпрыгивало из груди. Он хрипло застонал и потерял сознание.

Сквозь забытье бессилия до него донесся далекий голос. Голос Холлиан? Женщина испуганно звала:

- Бринн? Бринн, отзовись! Тот, кто помогал ему плыть, закричал:

- Юр-Лорд жив! Он победил чудовище! Кавинант узнал голос Бринна.

- Хвала харучаям, - воскликнула Первая в Поиске. - Знакомство с вами великая честь для Великанов.

Чуть позже Кавинант услышал голос Линден - такой слабый и далекий, словно она говорила со дна колодца:

- Вот почему я просила вас не входить в эту воду. Там был люкер. Но теперь он ушел.

Она произносила фразы сквозь зубы, заглушая словами жуткую боль. Однако слезы прорвались наружу, и Линден зарыдала.

"Значит, люкер ушел?" Мрак кислородного голодания медленно отступал в глубины сознания. "Тварь бежала, потеряв одно из своих щупалец. Крилл не убил ее. А жаль! Но разве можно уничтожить такое огромное существо, как Сарангрейвская Зыбь?" Озеро больше не сияло. Огонь, пылавший на останках болотных "младенцев", угас, и ночь снова вступила в свои права. Крилл по-прежнему согревал его руку. Он мог видеть сияние геммы.

Люкер действительно уцелел. Когда Бринн вытащил Кавинанта на берег и уложил его на сухой земле, воздух еще вибрировал от злобного воя. Издалека доносились чудовищные вопли. Плач чудовища мог бы служить прекрасным оформлением для оргии демонов.

С обеих сторон тускло мерцали скесты. Они отступили, но не пожелали оставить в покое жертвы, которые избрал для себя их повелитель.

Кавинант лишь ранил это существо, и он знал, что отныне люкер не удовлетворится кровью. Можно было не сомневаться в том, что болотное чудовище захочет ужасного возмездия.

Рядом загорелся факел. В его неровном свете Кавинант увидел Хигрома и Кира, стоящих перед Хоннинскрю с охапками ветвей, которые они наломали с деревьев на гребне холма. Хоннинскрю держал большой каменный горшок, в котором хранились угли. Кир зажигал сучья, а Хигром передавал их остальным харучаям. Постепенно свет факелов озарил пространство вокруг людей и Великанов.

Кавинант изумленно посмотрел на крилл. Гемма сияла чистым огнем неоскверненной невинности. Однако ее вид вернул ему воспоминания о тех временах, когда он впервые пробудил этот кинжал и когда Высоким Лордом была Елена. С какой бы целью ни создавался крилл, Кавинант превратил его в предмет огня и жестокости. Чистое сияние геммы жгло ему глаза.

Бринн молча поднял ткань, отброшенную Кавинантом, и туго обернул ею крилл, словно хотел умерить жар клинка. Кавинант с удивлением посмотрел на свои руки.

Они были невредимы - ни ожогов, ни волдырей. Его защищала собственная сила. Плоть настолько привыкла к дикой магии, что он инстинктивно оберегал себя - без усилий со, своей стороны. Впрочем, беспокойство все равно оставалось. Если он не ошибался по поводу дикой магии...

Кавинант застонал.

Если это было правдой, то он уже проклят, Но что означало это проклятие? Какой ценой окупалась его сила? Разве не Лорд Фоул сделал его таким импульсивным и опасным? Проклятые люди покупают могущество за собственные душ", а невинные расплачиваются за это своими жизнями. Вот чем объяснялась истинная невиновность Сандер, хотя он убил свою жену и сына, и вот в чем заключалась истинная вина Кавинанта. Даже в Яслях Фоула он не пожелал заплатить полную цену. В тот раз его выручило самообладание - он не стал убивать Лорда Фоула. Без самообладания Кавинант превратился бы в нового Кевина-Расточителя.

Что же случилось теперь? На его руках не осталось ни волдырей, ни ожогов. Онемевшие от проказы, грубые и неловкие пальцы держали силу без ущерба для себя. И Бринн предлагал ему зачехленный крилл, словно тот являлся его судьбой, его неизбежным будущим.

Кавинант принял кинжал и свою судьбу. Он не мог поступить по-другому. Его избрали для спасения Страны, и проказа тут была ни при чем. Взяв сверток, Кавинант сунул его за пояс, словно это могло уберечь остальных от проклятия. Потом он осмотрел своих спутников.

Несмотря на синяки, Хоннинскрю выглядел нормально. Морской Мечтатель мог стоять на раненой ноге, а Красавчик вел себя так, будто успел забыть о прогулке по горевшей земле. Кавинанту вспомнилась каамора - древний ритуал "огня печали". Он вспомнил, как Идущий-За-Пеной сунул окровавленные руки в угли костра, принимая тем самым наказание и очищение. Великана ужаснула жажда крови, которую он почувствовал, убивая пещерников. И Идущий-За-Пеной лечил это расстройство огнем. Пламя вредило телу, но исцеляло дух. Когда он вынул руки из углей, его ладони были целыми и чистыми.

- Чистыми, - прошептал Кавинант.

Он жаждал очищения огнем. Его взгляд перешел на тех, кто стоял за Великанами.

Посмотрев на Бринна, Кавинант едва не заплакал. Дикая магия обожгла Хигрома и Бринна, опалив их волосы и лица. О, как он близко подошел к тому, чтобы нанести им более серьезный вред...

Кайл и Кир были здорово избиты, но целы. Их факелы освещали распростертое тело Линден.

Она лежала на земле, положив голову на колени Холлиан. Сандер сидел рядом и удерживал ее ногу в неподвижном положении. Его пальцы побелели от напряжения, а над переносицей появились мрачные морщины.

Первая в Поиске сердито высматривала отошедших скестов. Ее руки покоились на груди, выступающей под каменной кольчугой.

А Линден все говорила и говорила. Вспышки ее голоса создавали тревожный неровный фон для стонов люкера. Она шептала, что вода теперь безопасна; что страшное чудовище уползло в свое логово, которое могло быть где угодно. Линден повторяла, что люкер являлся Сарангрейвской Зыбью и одновременно существом из воды. Она продолжала говорить, чтобы не рыдать от боли и ужаса.

Ее левая ступня изгибалась под неестественным углом. Осколки кости проткнули кожу на лодыжке, и кровь сочилась из ран, несмотря на жгут, наложенный Сандером. Ее кулачки сжимались и разжимались, будто она просила о помощи, которая позволила бы ей вынести адскую боль.

От этого зрелища у Кавинанта заныло в животе. Сам того не сознавая, он присел рядом с ней на землю. Его коленные чашечки болели, словно он разбил их, сражаясь с люкером.

Внезапно Первая повернулась к нему и сказала:

- Друг Великанов, ее боль очень сильна. У нас есть напиток, который мы называем "глотком алмазов". Он принесет ей большое облегчения и подарит сон на целые сутки.

Кавинант посмотрел на измученное лицо Линден и тяжело вздохнул. Он вспомнил, что когда-то пробовал этот спиртной напиток Великанов.

- "Глоток алмазов" исцеляет, восстанавливает силы и уменьшает боль, продолжала Первая. В ее суровом голосе слышались нотки сострадания. - Хотя ни одно лекарство, известное нам, не может излечить такую рану. Ее кости срастутся так, как они сейчас лежат. И она...

"Она станет калекой? Нет!"

В нем вскипел гнев отчаяния - вернее, бессильное и тщетное негодование на ее боль.

- Линден! - Он склонился над ней, пытаясь поймать ее взгляд. Но она рассеянно смотрела куда-то вдаль. - Мы должны что-то сделать с твоей лодыжкой.

Ее пальцы вцепились в землю.

- Ты врач. Расскажи мне, что надо делать. Ее лицо походило на восковую маску с застывшим выражением обиды.

- Линден! Прошу тебя!

Ее губы побелели, словно кость. Мышцы левой ноги напряглись под ладонями Сандера. Боль стала невыносимой, и она хрипло выдохнула:

- Прижмите ногу выше колена... - Вопль рвался из горла Линден, и она какое-то время подавляла его, кусая губы. - Сделайте ее неподвижной.

Сандер передвинулся и положил ладони на ее бедро, но Первая отогнала его в сторону властным жестом:

- Тут потребуется сила Великана. Она обхватила ногу Линден обеими ладонями, удерживая ее, как в стальных тисках.

- Не позволяйте мне двигаться.

Харучаи пришли в движение. Боль Линден терзала их сердца. Кир прижал ее плечи к земле. Герн вцепился в одну руку, а Сандер - в другую. Бринн склонился над правой ногой.

- Дайте мне что-нибудь прикусить зубами. Холлиан оторвала полоску от каймы своего платья, свернула ее в тугой тампон и протянула ко рту Линден.

- Возьмите стопу... - Ее глаза испуганно округлились. - Потяните прямо от перелома. Тяните твердо и сильно до тех пор, пока все осколки кости не уйдут под кожу. Потом поверните стопу на одну линию с ногой. Придерживайте голень так, чтобы кости не смещались. Когда я почувствую, что все сделано как надо...

Она лихорадочно задышала, но доктор Эвери, сидевшая в ней, взяла ситуацию под жесткий контроль.

- Когда я вам кивну, вы медленно отпустите стопу. Запомните, очень медленно... Наложите шину выше колена... На всю ногу... Давайте!

Зажмурив веки, она открыла рот и впилась зубами в комок из ткани. Кавинанта затошнило от страха, но он отогнал от себя подступившие сомнения.

- Не волнуйся, милая. Я сделаю это.

Отвага Линден потрясла его. Покачав головой, он присел у ее вывернутой стопы. Но Кайл оттолкнул его в сторону.

Прошептав проклятие, Кавинант повернулся к нему. Кайл бесстрастно ответил:

- Это моя обязанность, юр-Лорд.

Руки Кавинанта задрожали. Ему хватило сил ранить люкера и выплыть живым из бездонных глубин. А теперь какой-то харучай...

- Я сам должен помочь ей! Понимаешь?

- Нет!

Отказ Кайла был абсолютным и категоричным.

- Прости, юр-Лорд. У тебя нет силы харучая. Кроме того, вина за эту рану на мне.

- Ты что, меня не понял? - Кавинант не мог найти подходящих слов. Все, к чему я прикасаюсь, превращается в кровь. Все, что я делаю, убивает. - Его слова звучали тихим плачем на фоне отдаленных завываний люкера. - Ей сломали ногу только потому, что она хотела спасти мою жизнь. Я должен помочь ей сам! Хотя бы раз! Вот этими руками!

Кайл спокойно встретил его свирепый взгляд. Казалось, глаза харучая смотрели прямо в душу Кавинанта.

- Юр-Лорд, - произнес он тем же бесстрастным тоном, - у тебя сейчас нет сил.

"Неужели ты меня не понимаешь?" - хотелось закричать Кавинанту. Но ни одно слово не могло пройти сквозь комок презрения, застрявший в его горле, - презрения к себе.

Кайл был прав; со своей искалеченной ладонью Кавинант не удержал бы стопы Линден и вряд ли оказал бы ей реальную помощь. И все же его руки уцелели под жаром крилла. Они выдержали пламя силы и магии.

Он не сопротивлялся, когда Красавчик прижал его к груди и увел от группы, окружавшей Линден. Они подошли к костру, который развел Хоннинскрю, и Морской Мечтатель, поглаживая обожженную ногу, посмотрел на Кавинанта выразительным взглядом. Хоннинскрю достал из мешка большую флягу и, вытащив каменную затычку, предложил Кавинанту сделать глоток. Тот по запаху узнал напиток Великанов, крепкий и мощный, как само забвение. После пары глотков он пришел бы в себя лишь на следующее утро - а то и гораздо позже. Пьяное беспамятство сняло бы с плеч тяжелое бремя вины и забот.

Он принял флягу, но пить не стал. Глядя на огонь костра, Кавинант целиком обратился в слух. Он больше не чувствовал тисков печали на своем лице. Его мозг вбирал в себя причитания люкера, свистящее дыхание Красавчика и приглушенные стоны Линден. Когда Кайл потянул ее стопу, кости издали звук, похожий на шорох сырых ветвей, которые терли друг о друга.

- Вот и все, милочка, - хрипло сказала Первая. На глаза Кавинанта набежали слезы. Огонь сверкал сквозь них и расплывался оранжевыми и желтыми полосами. Он больше не хотел видеть этот жестокий мир. Ему хотелось остаться слепым и глухим - до самой смерти, навеки. Но он повернулся к Красавчику и протянул Великану флягу:

- Дай это ей. Она устала от боли.

Красавчик кивнул и отошел от костра. Кавинант последовал за ним, шатаясь, как лист на ветру. Ему навстречу поднялись Бринн и Кайл. Оттеснив его в сторону, они заговорили по очереди.

- Юр-Лорд. - Акцент, который появился в речи Бринна, свидетельствовал о том, как тяжело давались ему эти слова. - Мы не хотим пускать тебя к ней. Зачем лишний раз расстраивать себя?

Кавинант снова почувствовал в горле мерзкий комок обиды.

- Я встретил Баннора на холмах Анделейна. Он сказал:

"Освободи моих соплеменников. С ними обошлись отвратительно. Избавь их от плена, и они будут служить тебе верой и правдой".

И все же слова не выражали того, что он хотел сказать. Кавинант, спотыкаясь, прошел мимо харучаев и опустился на колени рядом с Линден.

Она только что отпила глоток из фляги, которую поднесла к ее губам Великанша. Бледное лицо казалось мраморным изваянием. Тусклый взгляд замутила бронзовая чернь боли. Но ее дыхание успокаивалось, и напряженные мышцы расслаблялись. Смахнув слезы с ресниц, Кавинант пригнулся к Линден, желая убедиться, что с ней все в порядке.

Взглянув на него, Первая тихо сказала:

- Доверься "глотку алмазов". Она поправится.

- Ей нужно наложить шину, - хрипло ответил Кавинант. - А перед этим необходимо прочистить раны и омыть их вашим напитком.

- Мы все сделаем, - заверила его Холлиан. - Мне поможет Сандер...

Дрожащий голос эг-бренд подсказал ему, что она находилась на грани истерики. Только забота о раненой подруге удерживала ее от криков и слез.

Он кивнул и остался сидеть у изголовья Линден, пока Холлиан и Сандер ходили за горячей водой и готовили полосы ткани. В своей слабости Линден казалась недосягаемой, словно далекая звезда. Стоя на коленях и упираясь кулаками в землю, Кавинант смотрел, как напиток Великанов уносил ее в запредельные сферы сна.

Чуть позже Холлиан, Стилл и Сандер заботливо омыли и перевязали лодыжку Линден, а затем осторожно наложили шину. Кавинант вдруг почувствовал, что его сознание раздвоилось и образовало щель, похожую на пропасть между силой и тщетностью. Ему вспомнились ножевая рана, которую он исцелил дикой магией; холодные плиты на Смотровой Площадке Кевина и отвращение от присказки Презирающего: "Ты - мой!" Перед глазами мелькнули кровь и белое пламя...

Почему же он не мог излечить рану Линден? Соединить ее суставы той силой, которая восстановила его плоть? Почему ему не удалось поднять воду на поверхность земли и использовать Солнечный Яд? Кавинант знал причину своих неудач. Его чувства оцепенели от проказы и груза ответственности. Они не были настроены на те беды и несчастья, которые наводнили Страну. Его духовная слепота являлась основным элементом в замыслах Презирающего. Лорд Фоул делал все возможное, чтобы усилить мощь дикой магии и умножить беспомощность Кавинанта. Он распинал его на дыбе сомнений и противоречий. Но зачем? Чего он добивался? Этого Кавинант не понимал.

Прежде он возлагал надежды на Линден - на ее способность исцелять. Однако Лорд Фоул избрал ее по той же причине. Он и ей нашел роль в своем злобном плане.

Кавинант почувствовал себя слабым и жалким калекой. Прислушавшись к вою люкера, он отошел от Линден и вернулся к костру в поисках тепла для своих дрожащих костей. Сандер и Холлиан последовали за ним. Они прижимались друг к другу, словно в их сердцах бушевала та же ледяная вьюга.

Герн и Хигром раздали пищу и воду. Кавинант и его спутники выглядели усталыми моряками, выжившими при кораблекрушении.

Несмотря на заряд бодрости от еды, странное оцепенение Кавинанта усилилось. Его голова казалась тяжелой, как при полном упадке сил; на сердце давила огромная тяжесть. Он даже не заметил, о чем Первая в Поиске говорила с Хоннинскрю. Тот стоял, погрузившись в раздумья, словно созерцал свою собственную смерть.

Чуть позже, сбросив вуаль усталости. Великан обратился к Кавинанту:

- Первая в Поиске обеспокоена. По ее мнению, мы должны уходить. Люкер все еще жив, и скесты не отступили. Нам надо покинуть это место, пока они вновь не двинулись в атаку. Если люкер возобновит сражение, боль Избранной и все твои силы, отданные за нас, окажутся напрасными.

"Уходить? Теперь?" Смысл слов ускользал от Кавинанта. Его мозг казался пустым и мертвым склепом.

- Ты хорошо сказал, - ответил Бринн за Кавинанта. - Мы были бы рады путешествовать с вами. Старые барды говорили, что в прежние дни харучаи и Великаны тоже странствовали вместе. Но возможно" наши пути расходятся. Куда вы собираетесь идти?

Первая и Хоннинскрю посмотрели на Морского Мечтателя. Тот закрыл глаза, словно не заметил их взглядов, и махнул рукой на запад. Бринн, ничем не выдав своего разочарования, бесстрастно сказал:

- Тогда нам придется расстаться. Наш путь лежит на восток, и мы очень спешим.

Расстаться? Острая досада пробилась сквозь оцепенение Кавинанта. Ему требовалась помощь Великанов. Он должен был рассказать им о подвиге их собратьев. Кроме того, Великаны пробудили в нем смутные надежды, для выражения которых он пока не нашел еще слов.

- Нет, нам нельзя терять друг друга!

Хоннинскрю нахмурился. Первая холодно посмотрела на Кавинанта.

- Мы только что встретились, - прошептал он, взглянув на нее.

Однако ему хотел сказать о другом. Он сделал еще одну попытку:

- Зачем вы идете на запад? И почему оказались здесь?

Вопросы отбросили прочь болезненное оцепенение.

- Друг Великанов, - суровым тоном ответила Первая. - Это долгая история, а нам сейчас грозит серьезная опасность. Люкер слишком велик и силен, чтобы им пренебрегать.

Сжав кулаки, Кавинант продолжал настаивать:

- Тогда поспеши ответить на мои вопросы.

- Томас Кавинант... - попытался уговорить его Хоннинскрю.

- Я уже отрезал кусок от этой твари! И если потребуется, отрежу еще!

"Неужели вы не понимаете? Они убили ваших сородичей!

Всех до одного!"

- Расскажите, почему вы пришли сюда?

Первая взглянула на своих спутников. Хоннинскрю пожал плечами. Морской Мечтатель, закрыв глаза, общался с собственной болью. Красавчик прикрыл лицо флягой забористого "глотка алмазов".

- Гримманд Хоннинскрю, расскажи ему вкратце нашу историю, - велела Великанша.

Тот кивнул, признавая ее право отдавать приказы. Он повернулся к Кавинанту и принял официальную позу, словно даже мышцы его тела считали рассказ достойным и уважаемым делом. Его сходство с Идущим-За-Пеной вновь пронзило сердце Кавинанта острой иглой печали.

- Тогда слушай, Друг Великанов, - мощным басом сказал Хоннинскрю. - Мы лидеры Поиска, и наша миссия на звана так из-за цели, которая увела нас от Дома на другую сторону мира. Время от времени среди Великанов рождаются уникумы, одаренные Глазом Земли - особым видением, которое доступно разве что элохимам. Это очень странная способность. Ее нельзя предсказать и нельзя отвергнуть; ей можно только подчиняться. Мне многое хотелось бы рассказать тебе, чтобы ты понял важность этого дара. Но я ограничусь тем, что Глаз Земли является непререкаемой истиной для каждого Великана и никто из нас не откажется от него. Вот почему мы здесь.

Среди нашего поколения родился Великан, в котором проявился Глаз Земли. Я говорю о моем кровном брате, Тросе-Морском Мечтателе, которого прозвали так за его видения. Однажды Глаз Земли увел Троса к дальним берегам, и он потерял дар речи от того безумия и ужаса, которое увидел. Его духовному взгляду предстала гнойная рана на Земле, походящая на гнездо личинок в сердце мира. Трос узнал, что, если эту рану не очистить, ее гниль распространится повсюду. Она пожрет и время, и жизнь, и основы Земли. Она отделит друг от друга Море и Камень, и тогда в нашем мире наступит хаос.

Совет Великанов объявил о Поиске, и эта миссия стала нашим долгом. Нас послали найти опасную рану и уничтожить Зло, которое портит Землю. Мы отплыли из Дома на "Звездной Гемме" - самом быстром паруснике Великанов. Морской Мечтатель повел нас через широкие океаны мира - меня и сорок других могучих воинов. И вот мы оказались здесь. Рана находится в этих краях где-то к западу от Сарангрейвской Зыби. Мы хотим увидеть ее, понять природу Зла, а затем вызвать весь Поиск, чтобы избавить Землю от опасности.

Хоннинскрю замолчал, ожидая замечаний Кавинанта. Остальные Великаны смотрели на Неверящего так, словно он хранил ключ к тайне: Первая смотрела мрачно; Морской Мечтатель - проницательно, как оракул; Красавчик - с мягкой и печальной усмешкой. Проблеск надежды оживил лица Сандера и Холлиан, когда они поняли, почему Кавинант настоял на объяснении Великанов. Однако Кавинант молчал. Рассказ Хоннинскрю открыл небольшое чистое пространство в его уме. И в этом пространстве лежали ответы. Горло сжималось от старой печали. Сородичи Идущего-За-Пеной погибли, так и не отыскав дорогу к Дому.

- Юр-Лорд, - сказал Бринн. - Время торопит. Мы должны уходить.

"Уходить? - Кавинант кивнул. - О Боже! Дай мне силу!" Он хрипло спросил:

- Где ваш корабль?

- Парусник "Звездная Гемма", - ответил Хоннинскрю, намекая, что Кавинант должен использовать это название корабля, - стоит в дельте огромного болота на востоке отсюда. До него примерно сто сорок лиг.

Кавинант закрыл глаза:

- Отведите меня туда. Мне нужен ваш корабль. Великанша присвистнула. Красавчик открыл рот, удивляясь наглости юр-Лорда. Хоннинскрю смущенно ответил:

- Первая назвала тебя Другом Великанов. Нам хотелось бы помочь тебе, но мы не можем.

- Томас Кавинант, - сказала Первая тоном, который походил на острие ее меча. - Чего ты добиваешься?

- Вот уж, поистине! - со смехом произнес Красавчик. - Пусть этот люкер подождет, пока мы не наговоримся.

Нам ведь некуда спешить.

Его слова можно было бы посчитать саркастическими, но он произносил их радостно и весело:

- Разве мы не Великаны? Разве ответы и вопросы не дороже нам, чем жизнь?

- Успокойся, Красавчик! - тихо сказала Первая. Тот послушно умолк, хотя его усмешка по-прежнему осталась на губах, как противоположный полюс для жалобных завываний люкера.

Сражаясь с оцепенением, Кавинант старался не отвлекаться и продолжал держать глаза закрытыми. Отдалив себя от мира зыбкой темнотой, он почти не слышал разговора Великанов.

- Я знаю рану, которую вы ищете, и знаю, что это такое. С недавних пор мне стало известно, как от нее можно избавиться. Именно поэтому мы пришли сюда. И теперь мне нужна ваша помощь - ваш корабль и навыки мореходов.

"Вещь, которая понадобится тебе, находится не здесь".

Посох Закона. Первое Дерево.

Однако Морэм сказал: "Не обманывайся муками Страны. Цель поиска окажется не такой, какой ты будешь ее себе представлять".

- Трос-Морской Мечтатель просит, чтобы ты выражался яснее, дипломатично произнес Хоннинскрю.

"Яснее? - Тиски оцепенения сжали разум Кавинанта. - Вы хотите, чтобы я рассказал вам о своей вине? О том, что это я открыл дверь для нового осквернения?" Тем не менее он попытался успокоиться и вкратце описал замыслы Верных и Лорда Фоула.

Закрыв глаза, словно ему мешали свет чистых звезд и блики костра, Кавинант говорил о Солнечном Яде и той цели, с какой Лорд Фоул создал его. Он рассказал о разрушении Посоха Закона и своей роли в этом злодеянии. Он сделал все, чтобы Великаны поняли, почему восстановление Посоха было его долгом. Слова лились потоком из сокровенных уголков ума. Он поведал им то, что узнал на холмах Анделейна. Кавинант не видел, какое впечатление произвели его слова, но, закончив рассказ, он с надеждой ждал ответа.

Через некоторое время Первая подвела итог:

- Итак, ты хочешь использовать "Звездную Гемму", чтобы искать по всему миру Первое Дерево. Ты просишь нас помочь тебе в этом поиске и надеешься на наше знание Земли.

Кавинант открыл глаза и позволил своей усталости говорить за себя. "Да. Посмотри на меня. Как еще я могу искупить эту страшную вину?"

- Камень и море! - прошептала Великанша. - Ты задал нам трудную задачу! Если твои слова правдивы, путь Поиска отныне связан с тобой.

- Юр-Лорд никогда не лжет, - бесстрастно произнес Бринн.

Первая ответила харучаю резким пожатием плеч.

- Я не сомневаюсь в его правдивости. Он говорил нам о том, во что верит. Но являются ли его слова истинным знанием? Кавинант просит нас отдать ему в руки весь Поиск - без доказательств, предлагая лишь свое слово. Я не отрицаю его силы и не сомневаюсь в том, что он знал Великанов. Но мощь и истина - это дети разных родителей.

Кавинант почувствовал, что погружается в глупость и отчаяние.

- Может быть, вы что-нибудь знаете о Первом Дереве?

- Нет, - ответила Великанша и через некоторое время с явной неохотой добавила:

- Однако мы знаем, где можно получить о нем полные сведения.

- Тогда отведите меня туда. - Его голос стал хриплым от мольбы. Солнечный Яд усиливается с каждым днем. Верные убивают людей, питая его их кровью. Страна умирает.

"Клянусь, я больше не совершу ни одного убийства - клянусь кааморой Идущего-За-Пеной. Только не останавливайте меня".

- Пожалуйста.

Первая в Поиске погрузилась в размышления. Хоннинскрю встал на колени у костра и начал подкладывать в пламя ветви, словно ему надо было чем-то занять свои руки. Лицо Морского Мечтателя исказилось от огорчения. Сандер и Холлиан с тревогой ожидали решения Великанов.

Тихо насвистывая сквозь зубы. Красавчик принялся запаковывать мешки с провиантом, Судя по его виду, он не сомневался, что Первая сделает правильный выбор.

Внезапно из глубин озера вылетел язык серебристого пламени. Сверкнув в ночи, он тут же исчез. Следом за ним на воде замелькали огненные блики, и озеро засияло призрачным светом. Зеркальная гладь замутилась рябью.

Плач люкера перерос в высокий яростный вой. Воздух содрогнулся, словно в страхе.

Сандер прошептал хриплое проклятие; Герн и Хигром начали собирать припасы. Красавчик бросил мешок Хоннинскрю; тот поймал его и торопливо продел руки в плечевые петли. Затоптав костер. Первая подняла над головой горящую ветвь. Красавчик перебросил еще один мешок Морскому Мечтателю, а затем передал Великанам длинные сучья для обороны от скестов.

Кир и Кайл подхватили Линден под руки. Но ее нога, растянутая шиной, волочилась по земле. Кавинант с изумлением понял, что им не удастся идти или бежать с ней без того, чтобы не навредить ее лодыжке.

Он беспомощно застонал. Легкие надсадно болели. Вой люкера вскрыл шрамы прежних атак и выдавил пот из костей черепной коробки. Скесты пришли в движение, сжимая кольцо огней вокруг отряда. А Кавинант по-прежнему не мог ничего придумать.

Морской Мечтатель подбежал к харучаям и поднял Линден на руки. Его огромные ладони нежно и бережно поддерживали ее хрупкое тело. Это зрелище вывело Кавинанта из паралича неподвижности. Он испытывал к Великану инстинктивное доверие. Отряд двинулся по северному склону холма, но Кавинант повернулся к воде и погрозил кулаком серебристому блеску:

"Давай, выходи! Попробуй взять нас, мерзкая падаль!"

Бринн дернул его за руку и потащил по склону от берега. Шатаясь от усталости и нехватки кислорода, Кавинант едва держался на ногах. Он спотыкался о корни на каждом шагу, но харучай поддерживал его и не давал упасть.

Темные деревья мелькали в перламутровом зареве, как обезумевшие танцоры. Разочарованный крик люкера вливался в уши расплавленным оловом. Время от времени Кавинант замечал зеленые фигуры скестов. Вой люкера бил плетью по их спинам и гнал в погоню за беглецами.

Кавинант и Бринн перевалили за гребень холма. Серебристое сияние исчезло. Впереди раскинулись темные джунгли, на фоне которых искрились желтые пятна импровизированных факелов. Кавинант погнался за ними, будто за блуждающими огнями болот. Лишь помощь Бринна спасала его от ударов ветвей и удушья в петлях коварных лиан - таких же крепких, как стальные тросы.

Завывание люкера превратилось в дикий визг, а потом затихло до невнятного бормотания. Но вибрирующие звуки продолжали царапать нервы и легкие Кавинанта. Ему приходилось тужиться при каждом вдохе, давясь соленой слюной. Ночная тьма вызывала головокружение, и он не знал, куда и зачем бежит.

Впереди появилась мрачная цепь зеленых огней. Скесты под углом приближались слева.

"О Боже! Сколько же их!"

Огни факелов метнулись вправо.

Задыхаясь, теряя силу и мужество, он бежал сквозь редеющие джунгли. Его тело мечтало упасть; грудь молила о покое, а разум - о забвении. Хигром подхватил его под руку. Зажатый между харучаями, Кавинант продолжал догонять отряд.

Затем они шли по берегу широкой протоки, которая казалась темной аллеей, петляющей на изумрудном поле. Орды скестов приближались с обеих сторон, сжимая тиски погони. Берег становился все более топким. Харучаи с трудом находили путь среди трясины, и отряд терял драгоценное время.

Наконец они нашли полоску относительно твердого грунта - грязь, в которой не росли даже осока и мох. Бегство возобновилось. Бринн и Хигром тащили Кавинанта буквально на себе.

Однако через минуту отряд снова остановился, будто налетев на невидимую стену.

Великанша прошептала проклятие, похожее на свист меча. Сандер и Холлиан никак не могли отдышаться. Красавчик опустился на корточки, прижимая ладони к искалеченной груди. Хоннинскрю тревожно вглядывался в черную ночь. Морской Мечтатель застыл на месте со спящей Линден на руках и рассеянно осмотрел болото.

Кавинанту казалось, что его легкие превратились в одну изодранную рану. Тем не менее он торопливо побежал вперед, чтобы выяснить, почему отряд остановился.

Скесты снова загнали их в ловушку!

Тропа в болоте вывела отряд на небольшой полуостров, вокруг которого раскинулась трясина. Она преграждала путь с трех сторон почти на несколько сотен футов. Тина издавала запах мертвечины и временами булькала, словно в ее глубине корчились полуразложившиеся трупы. Такая топь могла бы проглотить даже самого высокого Великана.

Скесты начали скапливаться в горловине полуострова, перекрывая выход из ловушки люкера. Сотни болотных "младенцев", десятки сотен. Будь у харучаев даже горы ветвей, им не удалось бы пробиться через плотные ряды зеленых существ.

Бормоча проклятия, Кавинант посмотрел на своих спутников. Изумрудный свет превратил лица Великанов в страшные и жуткие маски древних богов. Линден тихо стонала на руках Морского Мечтателя. Скорее всего, ее снова мучили кошмары. Побледневшее личико Холлиан в ореоле черных волос напоминало роковое пророчество. На скулах Сандера играли желваки. Беспомощность друзей пронзила болью дрожащее сердце Кавинанта. Харучаи и Великаны могли забрать с собой жизни нескольких скестов, а что, кроме смерти, оставалось Линден, Сандеру и Холлиан?

- Юр-Лорд! - В зеленом сиянии опаленные волосы Бринна выглядели остроконечным шлемом. - Используй белое кольцо! Возможно, оно отгонит скестов!

Эти тысячи? Кавинанту хотелось закричать: "У меня нет власти над дикой магией!" Но сил не хватало даже для слов.

Одна из горящих ветвей опалила руку Хоннинскрю. Он швырнул свой факел в трясину, и в тот же миг болото охватил огонь.

Пламя корчилось и извивалось, как души в чистилище. Жар, словно предвестник ада, согнал людей в центр полуострова и сбил их в плотную кучу.

Отбросив факел. Первая вложила меч в ножны и что-то закричала. Вой люкера заглушил ее голос, но Великаны поняли приказ. Они встали вокруг людей, прикрывая их от жара своими телами. Первая, Хоннинскрю и Красавчик повернулись к огню лицом; Морской Мечтатель, защищая Линден, подставил огню свою спину.

Внезапно землю потряс мощный толчок. Красавчик споткнулся и сбил нескольких людей в зловонную грязь. Сандер, Холлиан и Кавинант упали на четвереньки.

Поднявшись на ноги, Кавинант увидел огромную струю пламени, которая поднималась из жижи. Огненный вихрь рвался к небу и яростно терзал ночную тьму. Сгибаясь дугой, он навис над мысом, словно намеревался накрыть собой отряд. Вой люкера струился вокруг ревущим кольцом пожара.

- Нет!

Кавинант выскользнул из рук Бринна и увернулся от Хоннинскрю. Он побежал в море жара, чтобы встреть огненный столб. В его руке сверкнул обнаженный крилл с сияющей лучезарной геммой. Ее непорочный серебристый свет пронзил оранжевое пламя трясины, как молния, как отважный вызов на поединок.

Забыв о боли в истерзанных легких, Кавинант прокричал слова, которые он не понимал - слова древних Лордов и ценителей Силы:

- Меленкурион абатха! Дюрок минас миль кхабаал!

В тот же миг огненный столб надломился. Разбрасывая сгустки огня и страха, он отпрянул, будто раненое щупальце люкера. Пламя завыло, растеклось по трясине и вдруг исчезло, как задутый огонь свечи. На смену громкому вою пришло гнетущее безмолвие.

Спутники Кавинанта кашляли и озирались по сторонам, не веря в свое спасение. Он упал на колени в грязь. В его ушах звенели колокола, отмечая победу или поражение. А впрочем, какая разница? Триумф и позор были для него одним и тем же - он шел ко дну...

Но руки подхватили его и помогли подняться - руки друзей. Они набросили ткань на крилл и вытащили волшебный кинжал из онемевших пальцев Кавинанта. Зеленоватая тьма вливалась в его глазные впадины, словно в пустые горшки, оставленные на ночь под открытым небом. У темноты был голос Бринна:

- Люкер испугался. Он не захотел испытывать новую боль.

- Ты прав, - ответила Первая. - Он испугался и отдал наши жизни в руки своих прислужников.

Бринн помог Кавинанту подняться на ноги. В глазах мелькали блики света, оставленные криллом. Тем не менее, услышав крик Холлиан, он поднял глаза и увидел изумрудную волну, которая двинулась к ним навстречу. Пальцы Бринна рефлекторно впились в руку Кавинанта.

Постепенно белые пятна, плясавшие перед глазами, обрели оранжевые и зеленые цвета. Кавинант увидел пламя на болотных кочках и фигуры кислотных "младенцев". Скесты ярко сияли, будто горели огнем религиозного экстаза. Они медленно надвигались на людей и Великанов, словно получали наслаждение от каждой секунды своего неумолимого возмездия.

Спутники Кавинанта с тревогой смотрели в их сторону - но не на скестов. Среди зеленых фигур, непроницаемый для огня и кислоты, стоял Вейн.

Его поза была расслабленной и спокойной - слегка согнутые в локтях руки свисали по бокам. Время от времени он делал шаг или два, все ближе подступая к передним рядам зеленых существ. Они лопались под его ногами, но кислота не оказывала на Вейна никакого воздействия. Он смотрел на Морского Мечтателя - вернее, на Линден.

Кавинанту вспомнилось, как юр-вайл схватил Линден на руки и прыгнул в море огня, бушевавшего в пустыне. Вейн вернулся из зыбучих песков, чтобы вновь спасти ее от смерти.

- Кто это? - спросила Первая.

- Вейн, - ответил Бринн. - Его подарил юр-Лорду великий герой, которого звали Мореходом Идущим-За-Пеной. Ныне этот Великан стал одним из Мертвых на холмах Анделейна.

Первая хмыкнула, подыскивая вопрос, который породил бы более осмысленный ответ. Но прежде чем она успела что-либо сказать, Кавинант услышал со стороны трясины тихий хлопок, похожий на звук лопнувшего пузыря. Вейн остановился. Его взгляд скользнул по лицам людей и угас в рассеянной полудреме.

Быстро обернувшись, Кавинант увидел невысокую фигуру, которая поднялась из горящей тины и медленно вышла на твердый грунт.

Существо напоминало по виду скестов, но было чуть выше их - ходячий выкидыш без глаз и лица. Этот болотный "человечек" состоял из плотной жижи. Пока он шел по огню, пламя мерцало на его грязевых подтеках. Но потом фигура приняла свой естественный тускло-коричневый цвет и стала походить на скульптуру, в шутку измазанную глиной. На его теле имелись красноватые карманы, которые мерцали каким-то глубинным сиянием.

Кавинант застыл на месте, потрясенный нахлынувшими воспоминаниями. Из трясины, словно мокрая губка, поднялась вторая фигура - эдакий маленький крокодил, притворившийся слепым ребенком.

Оба существа остановились на берегу и повернулись лицом к отряду. Они исторгли из себя членораздельное модулированное хлюпанье, которое звучало как разумная речь.

Говорящая тина.

Первая смотрела на них враждебно и сурово. В глазах Красавчика сверкнули веселые искры. Хоннинскрю шагнул вперед и сделал церемонный поклон. Раскрыв губы, он издал несколько звуков, которые вполне соответствовали бульканью и хлюпанью существ из жижи.

Красавчик шепотом информировал своих спутников:

- Они называют себя сур-джехеринами. Эти существа спрашивают, нужна ли нам помощь против скестов. Хоннинскрю ответил, что она нам очень нужна.

Существа из жижи заговорили вновь. На лице Красавчика промелькнуло удивление.

- Сур-джехерины сказали, что мы будем спасены во имя Чистого. - Он пожал плечами и добавил:

- Что-то я ничего не понимаю.

"Джехерины!" Кавинант вздрогнул, когда память нанесла ему новый удар. "О великий Бог!"

Это были "тихони". Они жили в пещерах и грязевых котлах на границе кошмарных Яслей Фоула. Презирающий считал их своей неудачей - бракованными образцами генетических опытов. Он оставил их живыми только потому, что муки этих трусливых созданий развлекали его в минуты скуки и тоски.

Однако Лорд Фоул недооценивал их. Несмотря на врожденную трусость, они спасли Кавинанта и Идущего-За-Пеной от слуг Презирающего, а затем научили их секретам Яслей, дав возможность попасть в тронный зал и застать Лорда Фоула врасплох. Во имя Чистого...

Конечно же, сур-джехерины являлись потомками "тихонь". Они освободились от рабства, как и предрекала их старая легенда. Но свободу им дал не Кавинант, хотя он и обладал тогда огромной силой. Память осветила его ум, и он услышал свой голос: "Посмотрите на меня. Я не чистый. Я тоже покрыт своей порчей". Слово джехерин означало "порча". Его ответ привел существ из жижи в отчаяние. И все же они тогда помогли ему.

Идущий-За-Пеной - вот кто оказался Чистым! Приняв каамору Горячего Убийцы, он низверг Презирающего и освободил джехеринов из рабства.

Теперь наследники "тихонь" жили в топях Сарангрейвской Зыби. Кавинант смотрел на сур-джехеринов с такой нежностью, словно они были воплощением грации и детьми Идущего-За-Пеной. Они пронесли через века память о чистом сердце Великана, в то время как вся Страна успела забыть о днях своей красоты и силы.

Кислотные "младенцы" продолжали приближаться, не обращая внимания на Вейна и сур-джехеринов. Первый скест находился не более чем в пяти шагах от них, излучая изумрудное сияние. Хигром, Кир и Герн вышли вперед, готовые пожертвовать собой, хотя они и знали, что их плоть была бессильна против кислоты и огня. Бесстрастные лица харучаев выглядели демонически прекрасными в этом призрачном зеленоватом свете.

Двое сур-джехеринов, говоривших с Хоннинскрю, не двигались. Но они исполнили свое обещание. Тина, окружающая полуостров, начала бурлить. Жижа поднялась волной, двинулась к берегу, а затем вдруг распалась на отдельные фигуры, похожие на низкорослых обезьян, уродливых рептилий и собак. Первые несколько дюжин выплеснулись на твердый грунт, сияя языками огня, который быстро угасал на их спинах. Они быстро пронеслись мимо харучаев к скестам. Их становилось все больше и больше. Из жижи, еще пылающей огнем, поднимались новые ряды, и им не было видно конца.

Силы встретились; кислота и жижа схлестнулись в битве. Кавинант не увидел ни мастерства, ни ударов силы, ни ловкости. Скесты и сур-джехерины боролись друг с другом своей сущностной природой. Скесты привыкли сжигать зеленым огнем все то, что им противостояло. Но существа из жижи поглощали кислоту и огонь. Они обнимали скестов и впитывали их в себя. Изумрудный свет "младенцев" тускнел и исчезал в коричневой жиже, а сур-джехерины двигались к следующим скестам.

Кавинант с изумлением смотрел на происходящее. Для него эта битва не имела смысла в отрыве от самих джехеринов. Наблюдая за сражением, он прислушивался к диалогу между Хоннинскрю и первыми двумя существами из жижи. Великан продолжал расспрашивать их, словно боялся за исход битвы. Впрочем, выживание Поиска действительно могло зависеть от того, что он пытался узнать.

- Хоннинскрю спрашивает, можно ли победить столько скестов, продолжал переводить Красавчик, наблюдая краем глаза за безмолвным сражением. - Сур-джехерины отвечают, что скесты превышают их по численности. Но во имя Чистого они помогут нам выбраться из ловушки и выйти из Сарангрейвской Зыби.

К битве присоединялись все новые и новые существа из жижи. Сур-джехерины не могли поглощать скестов беспредельно. Каждый из них постепенно наполнялся кислотой; зеленое сияние в их телах становилось сильнее, и жижа начинала менять форму. Первые ряды джехеринов плавились, как воск. Теряя прочность, они выходили из сражения и погружались обратно в трясину.

- Хоннинскрю спрашивает, что станет с этими бесформенными джехеринами. Его интересует, не умрут ли они. Сур-джехерины отвечают, что эти существа будут страдать. Но они останутся в живых. После отгонки кислоты их облик восстановится.

Каждое существо из жижи поглощало по несколько скестов, а затем выходило из битвы. Ближайшие ряды болотных "младенцев" таяли и исчезали. Полуостров быстро очищался от зеленых огней. А из топи поднимались все новые и новые сур-джехерины, которые заменяли тех, кто уползал с поля боя.

Внезапно Кавинант осознал, что его руки сжимают живот, а сам он раскачивается взад и вперед, как заболевший ребенок. Глаза болели от ярких огней. Перед ним проносились картины прошлого и настоящего: агония Идущего-За-Пеной в лаве Горячего Убийцы; беспредельное отчаяние "тихонь"; невинные мужчины и женщины, убитые дикой магией; беспомощная Линден на руках Морского Мечтателя; фрагменты кошмаров и бреда.

Возбужденный, как обнаженный нерв, он слышал шепот Красавчика:

- Хоннинскрю спрашивает, как сур-джехеринам удается уживаться с люкером. Они отвечают, что болота, зыбучие пески и топи являются их домом. Люкер не замечает их.

Продвигаясь вперед, сур-джехерины поравнялись с Вейном и замелькали у его бедер. Юр-вайл оставался неподвижным, словно время не имело для него значения. Существа из жижи все ближе пробивались к горловине полуострова.

- Хоннинскрю спрашивает, знают ли сур-джехерины юр-вайла, которого вы называете Вейном. Он спрашивает, не Вейн ли позвал их к нам на помощь. Они отвечают, что ничего не знают о нем. Он пришел в их глиняные ямы с запада и направился прямиком в это место, будто знал здесь все пути. Они последовали за ним в поисках ответа на его странное поведение.

На лице Красавчика снова промелькнуло удивление.

- Благодаря ему они поняли, что на Сарангрейвской Зыби появились братья Чистого, которым угрожала опасность. Осознав весть Вейна, они пришли сюда, чтобы выполнить свой древний долг.

В отсветах изумрудного сияния и бликах оранжевого пламени Вейн казался воплощением тайны. Он смотрел мимо людей куда-то вдаль - загадочно и отрешенно.

Скесты дрогнули. Очевидно, в их тупых мозгах имелся какой-то зачаточный инстинкт выживания. Вместо того чтобы идти на верную смерть ради мести люкера, они начали отступать. Сур-джехерины быстро отгоняли их в стороны.

Хоннинскрю издал несколько булькающих звуков. Красавчик перевел:

- Наш Друг просит сур-джехеринов рассказать ему о Чистом, которого он не знает.

- Нет, - возразила Первая. - Оставим этот вопрос до лучших времен. Путь свободен, и нам пора отправляться в дорогу. Давайте воспользуемся помощью сур-джехеринов и выберемся из этих гиблых мест.

Она мрачно взглянула на Кавинанта, словно тот создавал проблему, которая ей очень не нравилась:

- По моему мнению. Поиск должен идти на запад. Что скажешь. Друг Великанов?

Морской Мечтатель стоял рядом с ней, покачивая на руках спящую Линден. Тревога на его лице не имела отношения к вопросу о западном или восточном направлении.

Кавинант схватился за грудь, продолжая раскачиваться взад и вперед.

- Нет! Ты не права!

В его ушах шумели крылья сотен птиц. Голова казалась треснувшим горшком, где каждый острый край резал совесть чувством непростительной вины. Сандер и Холлиан смотрели на него, но он не видел их лиц. Кавинант с трудом осознавал происходящее.

- Тебе надо узнать о Чистом.

Глаза Первой сузились.

- Томас Кавинант, - резко сказала она, - не шути надо мной. Цель и жизнь Поиска в моих руках. Я должна сделать правильный выбор.

- Вот и выбирай. - Внезапно рука Кавинанта сжалась в кулак и впилась ударом в ночную тьму. - Выбирай что хочешь - истину или невежество! Слабость сжала его горло. - Они называют Чистым одного из Великанов.

Первая нахмурилась, словно слова Кавинанта пронзили ее сердце. Она посмотрела на лица людей и своих соплеменников, взглянула на передние ряды сур-джехеринов, которые освобождали горловину полуострова, и, повернувшись к Кавинанту, сурово сказала:

- Хорошо, Друг Великанов. Расскажи мне о Чистом. Друг Великанов! Кавинант задохнулся от тоски. Ему хотелось скрыть свое горе. Но страсть воспоминаний не могла молчать.

- Его звали Мореходом Идущим-За-Пеной. Он был последним из Великанов, которые жили в Стране, - из тех, кто в своих странствиях потерял дорогу к Дому.

Перед его глазами возник образ Идущего-За-Пеной. Он наложился на лицо Хоннинскрю, и Кавинанту вновь показалось, что Мертвые вернулись к нему.

- В ту пору надежда покинула наши сердца. Лорд Фоул держал Страну в своих руках и хотел раздавить ее, как сочный плод. Никто не смел противостоять ему, кроме меня и Идущего-За-Пеной. Великан был моим другом и опорой. Он отвел меня в Ясли Фоула, чтобы я сразился со Злом. Мы почти не верили в победу, но уже и не боялись смерти. А потом он сгорел в огне...

Вздрогнув, Кавинант смахнул слезу и попытался удержать нить рассказа:

- Прежде чем мы попали туда, Лорд Фоул поймал нас в западню. Мы были обречены на гибель, но джехерины - вернее, их предки... Они спасли нас. Во имя Чистого.

Они рассказали нам свою легенду - о той маленькой надежде, которая не давала им сойти с ума. Джехерины верили, что однажды кто-то Великий и Чистый, с душой, незамаранной пальцами Фоула, придет к ним и принесет долгожданную свободу. Если только они будут достойными ее... А они были достойны свободы! Джехерины пережили столько горя, что во всем мире не хватило бы слез, чтобы смыть следы насилия с их гордых и светлых душ. Они посчитали Чистым меня, но я не мог...

Его сотрясал горький плач о прошлых и ничем не заменимых жертвах.

- Меня переполняла сила, но я не был Чистым. В моем сердце кипели страсти, порожденные болезнью и насилием... Его руки хватали воздух и сжимали пустоту.

- И все же они спасли нас от смерти. Они поняли, что им больше не на что надеяться, но помогли, несмотря на огромный риск...

Память об их отваге сомкнула его уста. Он молчал, но друзья ждали, и Первая тоже ждала. Сур-джехерины начали удаляться от мыса, поглощая своими телами скестов. Кавинант заставил себя продолжить рассказ:

- Они не могли поведать нам, как пройти через Горячего Убийцу. Это был поток живой лавы, и джехерины не знали, как уклониться от встречи с ним. Лава преградила путь, и тогда Идущий-За-Пеной...

Ему вспомнилось, как Великан закричал: "Я последний из моего народа! И я отдаю свою жизнь по собственной воле! Отдаю ее так, как хочу!" Прошли века, но его крик по-прежнему звучал в памяти Кавинанта.

- Он поднял меня на руки и понес. Он просто шел через лаву, пока она не поглотила его с головой. В последний момент Идущий-За-Пеной бросил меня на другую сторону потока, и я заплакал от горя, потому что видел его смерть.

Печаль подталкивала Кавинанта к краю бездны, где вскипала бесконтрольная сила дикой магии. В его глазах запылали отблески магмы.

- Однако он не погиб. Идущий-За-Пеной вернулся. Без его помощи мне не удалось бы пробраться в Ясли Фоула, отыскать тронный зал и спасти Страну. Он вернулся, чтобы помочь мне, - вернулся Чистым. Все его кровавые раны пропали, а ненависть и жажда мести исчезли без следа. Когда у меня не осталось ни сил, ни надежды, он дал мне то, в чем я нуждался. Он дал мне радость, смех и отвагу. Идущий-За-Пеной удержал меня от нового Осквернения Страны. И ради этого он пожертвовал своей жизнью. "О Идущий-За-Пеной!"

- Это он освободил джехеринов и стал героем их легенд. Это он спас Страну от гибели. Своим весельем и мужеством! Великий из Великанов!

Кавинант строго осмотрел своих спутников, словно требовал от них того уважения, которого заслуживал Идущий-За-Пеной. Но его неутолимая страсть была излишней. Слезы текли по щекам Хоннинскрю, сверкая в зеленых и алых бликах. Красавчик печально нахмурил брови. Первая давила рыдания, которые рвались из горла. Но когда она заговорила, ее напряженный голос был сжат тисками самоконтроля:

- Томас Кавинант! Я должна услышать все, что ты знаешь о Великанах. Мы проводим тебя до края Сарангрейвской Зыби.

Морской Мечтатель недовольно поморщился. Шрам под его глазами изогнулся, как знак протеста, но немой провидец покорно кивнул. Бринн взял Кавинанта за руку и повел его к началу мыса. Остальные последовали за ними. Сур-джехерины продолжали пробивать проход через зеленые орды скестов.

Бринн перешел на легкий бег, подталкивая Кавинанта к ночной темноте. Когда они вырвались из кольца болотных "младенцев", харучай повернул на восток.

Вой люкера взвился к черному небу, сотрясая Сарангрейвскую Зыбь. Но впереди в красноватом зареве факелов мелькали фигуры сур-джехеринов. Под их охраной и опекой отряд продолжил свое опасное путешествие.

Глава 26

Коеркри

Через пять дней они достигли края Сарангрейвы и, одолев полоску джунглей, увидели за последними деревьями безоблачное вечернее небо. Сур-джехерины передвигались по топям с потрясающей быстротой и знали все тропы на поверхности Зыби. Кавинант не мог угнаться за ними, как и Сандер с Холлиан. Теряя силы, они едва перебирали ногами. К счастью, большую часть времени их несли на себе Великаны.

Морской Мечтатель по-прежнему опекал Линден и нес ее на руках, чтобы дать покой больной ноге. Сандер сидел на спине Первой, используя ее щит в качестве кресла. Холлиан устроилась на сгорбленных плечах Красавчика, а Кавинант ехал на согнутом локте Хоннинскрю. Никто из них не возражал против такого положения дел. Кавинант чувствовал себя таким усталым, что уже ничем не смущался. Кроме того, вежливость Великанов не давала им повода для проявления гордости.

За эти пять дней они четыре раза подвергались смертельной опасности. Воздух вибрировал от яростного воя, который терзал людей и Великанов атавистическим ужасом. Дважды орды скестов выползали из темных проток и смоляных ям; и дважды их атаковал сам люкер. Но с помощью сур-джехеринов и запасов сырых ветвей отряд пробивался сквозь кольца скестов. Кавинант отпугивал люкера волшебным криллом, бичуя того белым огнем до тех пор, пока чудовище с дикими воплями не отступало в глубь болот.

Во время кратких привалов или не слишком быстрой ходьбы Хоннинскрю расспрашивал сур-джехеринов об их истории и образе жизни. Те отвечали кратко, но достаточно точно, описывая прошлое своего народа.

В течение нескольких веков после падения Яслей запуганные джехерины жили в тех же пещерах, что и прежде. Они не смели поверить в свободу и в то, что их посчитали достойными ее. Но потом они получили доказательство, которое вселило гордость в их дрожащие сердца. Освободившись от гнета Презирающего и разрушительного влияния Камня Иллеарт, джехерины обрели способность рождать детей. Это стало символом их свободы. Своих детей они назвали сур-джехеринами, то есть существами, свободными от рабства. Еще через несколько веков "тихони" начали длительную миграцию, которая вывела их из обители прежних ужасов.

Они годами продвигались на север, выискивая территорию, которая могла бы стать родиной для их потомков, - из пещер к грязевым ямам, из узких нор в край обширных болот, от подземных ручьев к руслам рек и котлованам озер. Сарангрейвская Зыбь была для них сущим раем, поскольку плоть из жижи и изумительная подвижность позволяли им жить на дне трясин и зыбучих песков. В этом милом краю они избавились от ужасов рабства. И, если возникала такая необходимость, они бесстрашно шли на риск.

Вот почему они пронесли через поколения свою благодарность Чистому. Узнав о Великанах и грозившей им опасности, они без колебаний бросились к ним на помощь, ибо каждый сур-джехерин на всей Сарангрейве посчитал бы честью отдать за них жизнь.

На пятый день отряд достиг вересковой пустоши, которая лежала между Сарангрейвской Зыбью и холмами Прибрежья.

Они бежали из последних сил, спасаясь от отчаянного штурма скестов. Внезапно деревья расступились перед ними, и над головой, как дар судьбы, открылось лазурное небо. Вместо сырого зловония Зыби в лица пахнуло ароматами папоротника и цветов. Высокие холмы, покрытые травой, казались зубчатой стеной спасительной крепости.

Великаны бежали через пустошь, как ранихины, вкусившие свободу. Они остановились только у самых холмов и посмотрели назад.

Скесты исчезли. В воздухе пели птицы, в траве шептал ветерок, и не было никаких яростных воплей. Твердый грунт под ногами служил гарантией покоя.

Сур-джехерины отстали от них на границе Зыби и скромно удалились, будто избегая благодарностей. Спрыгнув с руки Хоннинскрю, Кавинант вернулся к краю джунглей и попытался найти слова для прощания. Но его сердце превратилось в пустыню, где проросло лишь несколько слов. Ему оставалось лишь печально вглядываться в зелень деревьев и, щурясь от солнечных лучей, размышлять о том, что Идущий-За-Пеной мог бы гордиться своим поступком.

Краем глаза он заметил Первую, которая молча присоединилась к нему. Она тоже смотрела на Саранегрейву, и ее взгляд лучился мягкой нежностью. Потом к ним подошел Бринн, а следом и остальные. Они стояли, будто отдавая салют неоспоримому достоинству сур-джехеринов.

Чуть позже харучаи распаковали припасы и приготовили ужин. Здесь, на пустоши между Сарангрейвской Зыбью и Прибрежьем, люди и Великаны попытались прийти к общему решению.

Линден сидела, облокотившись спиной на голень Морского Мечтателя. Она нуждалась в поддержке, так как ее правую ногу по-прежнему растягивала жесткая шина. Проснувшись через полтора дня после "глотка алмазов", она заверила своих друзей, что те закрепили ее лодыжку как надо. Напиток Великанов оказался мощным лечебным средством. Кроме того, она находилась под бдительным присмотром Морского Мечтателя. Несмотря на мрачный и недовольный вид, он обращался с Линден как с ребенком.

Кавинант давно мечтал поговорить с ней наедине, но в данный момент его занимали другие вопросы. Он задумчиво сидел на мягкой траве, подставив лицо лучам вечернего солнца. Великаны довели их до этих мест. Однако они не собирались предоставлять ему ту помощь, в которой он нуждался. Кавинант обещал им рассказать о Бездомных. Но он не представлял себе, где взять мужества для такого рассказа.

Тем не менее ему следовало им о чем-то рассказать. Сандер и Холлиан ушли в темноту, выискивая уединенный уголок, где они могли насладиться долгожданной близостью. Кавинант их понимал. После стольких потерь они теперь находились в незнакомом и чуждом мире - без Солнечного Яда, который делал их ценными для остальных спутников.

Великаны сидели у костра, ожидая услышать рассказ в обмен на свою помощь. Он должен был им что-то сказать. Но это стало для него непосильной задачей.

Наконец Первая нарушила молчание:

- Друг Великанов... - Она намеренно использовала титул, который дала ему. - Ты знал соплеменников твоего Друга, Морехода Идущего-За-Пеной. Нам не терпится услышать историю о них. Мы понимаем, что это будет печальный рассказ. Но Великаны говорят, что радость обитает во внемлющих ушах, а не во рту, который говорит. Мы знаем, как выслушать тебя с радостью, хотя, возможно, слова будут жечь твои уста и сердце.

- С радостью?

Кавинант нарушил молчание. Голос Первой унес ту малую силу духа, которая оставалась в нем. Он знал, что будут делать Великаны, слушая его историю.

- Нет, не сейчас. Я еще не готов. Сидящий за спиной Кавинанта Бринн сказал:

- Эта история известна харучаям. - Он придвинулся к костру и увидел на лице Кавинанту горькую обиду. - Я мог бы рассказать ее, хотя не обучен искусству бардов.

Несмотря на бесстрастность, его взгляд показывал, что он предлагает свою помощь. Харучай предлагал снять бремя с плеч Кавинанта.

Однако тот знал, к чему это могло привести. Судьбы древних Стражей Крови были неразрывно связаны с роковой гибелью Великанов. Честность харучая заставила бы Бринна раскрыть те части истории, которые Кавинант никогда не стал бы рассказывать. Поиск узнал бы, что отряд Корина и Лорда Гирима пришел в Коеркри во время избиения Великанов и что лишь трое Стражей осталось в живых после убийства Великана-Опустошителя. Эти трое харучаев завладели осколком Камня Иллеарт, но Камень навел на них порчу, превратив Стражей Крови в невольных слуг Презирающего. И порча оказалась настолько ужасной, что они нарушили свой священный Обет, бросив Лордов в беде, когда Стране угрожала огромная опасность. Конечно, Бринн описывал бы эти события бесстрастно и сухо, как будто они не были великим горем для его народа; как будто они не были причиной того, что харучаи веками посылали в Страну своих гонцов, и те погибали, став жертвами Верных. Нет, Кавинант не вынес бы такого рассказа. Стражи Крови ценили себя по стандартам, которым не мог бы соответствовать ни один человек.

- Нет, - простонал Кавинант.

Он посмотрел на Бринна, дав харучаю единственный ответ, который имел: "Ты не должен делать этого. Вина твоих соплеменников в прошлом. Она не имеет к тебе отношения".

- У Лорда Порчи много лиц, и самым соблазнительным из них является порицание. - Он цитировал Баннора. - Но оно не что иное, как маска Презирающего!

"Разве ты не знаешь, что Лорд Фоул свел с ума тех трех смельчаков? Он сделал их ручными животными".

- Я расскажу все сам. "Это мой долг".

- Расскажу, когда буду готов.

Интуиция подсказала Кавинанту, что харучаи пошел бы ради него на верную смерть.

Взглянув на Кавинанта, Бринн спокойно пожал плечами и отступил в тень, заняв место за спиной своего подопечного.

- Друг Великанов, - тихо сказала Первая, - чтобы вынести тяжести прошлого, ими надо делиться с другими. Нерассказанная история сушит сердце. Однако меня сейчас тревожит не боль твоей души, а та ответственность, которую ты возложил на мои плечи. Тебе известно о судьбе моих сородичей. Ты говорил о Солнечном Яде, который угрожает Земле. Я - Первая в Поиске, и мой долг зовет меня на запад. Глаз Земли еще ни разу не подвел Морского Мечтателя. Мы должны найти источник Зла и уничтожить его. Однако тебе нужна наша помощь. Ты просишь у нас быстроходный парусник - "Звездную Гемму". Тебе кажется, что только твой путь будет верным для Поиска. Но в то же время ты отказываешься поведать нам о наших сородичах.

Томас Кавинант! Мне необходим твой рассказ для выбора пути. Я чувствую, что в этой истории хранится истина, которая позволит мне принять решение. Не зная, что движет твоим сердцем, я не могу судить о целях, которые преследует ваш отряд. Ты должен поделиться с нами своим знанием.

"Должен? - В порыве эмоций ему хотелось закричать:

- Ты просто не знаешь, о чем говоришь!" Но Великаны смотрели на него, и в их глазах стояла просьба. И Хоннинскрю был похож на Идущего-За-Пеной, словно старый друг еще раз вернулся к Кавинанту. Взгляд Морского Мечтателя нес глубину магического Глаза Земли. В улыбке Красавчика читалась открытая симпатия. Кавинант застонал.

- Эти холмы являются границей Прибрежья. - Он махнул искалеченной ладонью на северо-восток, разбрасывая семена тех слов, которые ему удалось найти. - За ними и жили Великаны. У самого моря они построили город. Коеркри - Печаль. Я хотел бы пойти туда.

Первая, затаив дыхание, боялась даже глазом моргнуть. Кавинант сжал кулаки и попытался заглушить безмолвный плач души.

- Там, в Коеркри, их и убили.

В глазах Хоннинскрю вспыхнули огоньки. Красавчик присвистнул сквозь зубы:

- В своих домах?

Кавинант печально кивнул.

Великанша взглянула на него, и он увидел, как испуг, сомнение и осуждение промелькнули в ее глазах, словно морские тени. Несмотря на страх и слабость, он почувствовал уверенность, что гнев Первой даст ему желанную надежду.

Она расправила плечи и властно сказала:

- Хоннинскрю вернется на "Звездную Гемму" и поведет наш корабль на север. Мы встретимся в Коеркри. Там я и отвечу на твою просьбу, Кавинант если только меня убедит твой рассказ. Пусть весь Поиск увидит город наших предков, который они построили в этой пропащей Стране. Будь по-твоему, Томас Кавинант. Мы пойдем с тобой в Прибрежье. Но... - Голос Первой предупреждал его, как обнаженный меч. - Но ты должен рассказать нам об убийстве наших соплеменников.

Кавинант кивнул. Он обнял руками колени и опустил голову. Ему хотелось побыть наедине с его бесплодным раскаянием. "Хорошо. Ты услышишь мою историю. Но только прояви сейчас ко мне немного сострадания".

Хоннинскрю без лишних слов начал собираться в дорогу. Через несколько минут он уже быстро удалялся к морю, словно его костям не требовалось ни отдыха, ни покоя.

Проводив Великана взглядом, Кавинант устало опустился на траву. Он закрыл глаза и вскоре заснул - с надеждой на то, что больше никогда не проснется.

Однако яркий свет луны заставил его пробудиться. В тусклых отблесках догорающего костра он увидел дремавших Великанов, Сандера и Холлиан. В серой тьме передвигались темные фигуры харучаев, которые несли ночной дозор. Вейн стоял неподалеку от костра и смотрел в никуда, как пророк, постигающий тайны транса.

Огонь костра отразился в открытых глазах Линден, и Кавинант понял, что она тоже не спала. Ему хотелось вернуться в сон, но жажда общения оказалась сильнее. Он отбросил одеяло и, поднявшись на ноги, направился к ней.

Линден молча кивнула, приветствуя Кавинанта, однако ее взгляд все так же скользил по угасающим угольям. Он не знал, как к ней подступиться. В голове остались только пустые и плоские мысли.

- Как твоя нога? - спросил он в конце концов.

- Теперь я знаю, что должна была чувствовать Лена. Ее шепот доносился из темноты как голос из другого мира. Лена? Удивление и стыд сомкнули его уста. Когда-то он хотел рассказать ей об этом преступлении, но Линден не захотела его слушать. Что же она имела в виду теперь?

- Ты изнасиловал ее. Но она поверила в тебя и позволила уйти. Как это похоже на то, что происходит со мной!

Линден замолчала. Подождав немного, он настойчиво потребовал:

- Продолжай.

- Почти все, что я видела здесь, было насилием. Солнечный Яд. Сарангрейвская Зыбь.

Она говорила так тихо, что ему приходилось прислушиваться к ее словам.

- Когда Опустошитель коснулся меня, я почувствовала себя так, словно Солнечный Яд проник в мое сердце. И я не знаю, как жить с этим ядом. Иногда мне просто тошно смотреть на тебя. Его прикосновение отвергло все, что я ценила. Мне потребовалась половина жизни, чтобы стать врачом. Но увидев Джоан, я так испугалась... О Боже! Какое невыносимое чувство. Оно открыло мне ложность моих надежд. Возможно, поэтому я и пошла за тобой. Этот Опустошитель был похож на Джоан, но только в тысячу раз хуже. Раньше я могла жить, считая Страну больной, а Солнечный Яд - болезнью. Но он, прикоснувшись ко мне, наполнил все это Злом. Он очернил мою жизнь! И Лена, наверное, чувствовала то же самое.

Кавинант ждал, скрестив руки на груди. Вскоре Линден заговорила снова:

- Что касается моей лодыжки, то ока срастается. Я чувствую это. В тот момент, в шоке боли, я видела все, что требовалось сделать с ногой. И Кайл, словно читая мои мысли, поставил кости на место. Я знаю, что они срастутся как надо. Связки, артерии и нервы...

Она замолчала, гася эмоции, которые не вмещались в шепот.

- Напиток Великанов ускорил процесс излечения. Через несколько дней я попытаюсь ходить самостоятельно. Она взглянула ему в глаза:

- Лена чувствовала то же самое, Кавинант. Иначе она не дала бы тебе уйти безнаказанно. Ее голос молил о понимании:

- Я живу, чтобы исцелять других. Медицина стала для меня целью жизни. Вот почему я добилась степени доктора. И вот почему мне невыносимо это Зло. Я не могу исцелить его. Мне неподвластны порочные сердца. Я не могу вылечить даже собственную душу.

Ему очень хотелось понять ее боль. Но Линден хранила свое прошлое за семью замками. В ее глазах мерцали отблески огня, как эхо мольбы и скорби. Кавинант еще раз удивился тому, как мало он знал о своей спутнице. Отгоняя неуверенность, он постарался ободрить ее:

- Все будет хорошо. Мы отыщем Первое Дерево. Великаны знают, кого можно спросить о нем. Когда я сделаю новый Посох Закона, ты сможешь вернуться домой. Твоя мечта исполнится. И ты снова будешь лечить людей.

Она отвернулась, как будто ожидала другого ответа. Прошло не меньше минуты, прежде чем Линден заговорила вновь:

- Ты думаешь, они помогут нам? Морской Мечтатель не хочет этого. Я знаю его мысли. Глаз Земли чем-то похож на мои чувства. Страна для него как большая рана на сердце, и она все время кровоточит. Расстояние не играет роли. Солнечный Яд разъедает его нутро. Он горит желанием встретиться с ним в поединке. Сразиться со Злом! Покончить с тем, что терзает его душу! И Первая верит ему. Неужели ты думаешь, что тебе удастся переубедить ее?

- Да. - А что еще он мог ответить? Кавинант успокаивал ее обещанием, которое считал почти невыполнимым. Но у него не оставалось другого выбора. - Постараюсь что-нибудь придумать, хотя, наверное, ей это не понравится.

Она кивнула и снова повернулась к костру, как будто искала в себе остатки отваги. Впрочем, Линден с детства привыкла полагаться только на саму себя.

- Я не хочу возвращаться в Солнечный Яд. - Ее голос перешел на едва уловимый шепот. - Я не вернусь туда. Ни за что не вернусь!

Ему хотелось сказать: "Тебе и не надо будет возвращаться". Но он боялся давать ей такое обещание. Морэм говорил:

"Цель поиска окажется не такой, какой ты будешь ее себе представлять. В конце концов тебе придется вернуться в Страну." Окажется иной... Что он имел в виду - Первое Дерево или Посох Закона?

Разговор оборвался. Слова Линден, словно тяжелый груз, легли ему на плечи. Он побрел назад, к своему одеялу, и лег, завернувшись в мрачные предчувствия. Чуть позже усталость затащила его в сон.

***

На следующее утро, едва рассвет засверкал на росе пленительно прекрасных холмов, отряд направился к Прибрежью.

Несмотря на шаткую походку Кавинанта, они быстро поднялись по склону высокого холма и остановились на вершине, чтобы полюбоваться восходом солнца и обширным регионом, который некогда был родиной Идущего-За-Пеной. Бодрящий ветер овевал их лица. В воздухе пахло морем и осенью, которая надвигалась на прекрасную страну Прибрежья.

Ниже, у основания холмов, гнездились рощи. Во всем своем величии блистали золотни; дубы и клены желтели в осеннем уборе. А за рощами виднелись холмистые пастбища, расцвеченные последними красками лета.

Увидев Прибрежье, Кавинант почувствовал себя безжизненным трупом. Последний раз он встречал подобную красоту на холмах Анделейна. Усталое тело казалось грузным и онемевшим от яда. Кольцо на правой руке напоминало об ампутации, которая, помимо пальцев, лишила его всех ответов на свои сомнения. А в Ревелстоуне по-прежнему убивали невинных мужчин и женщин, питая их кровью Солнечный Яд. И пока это преступление продолжалось, ни одно место в мире не могло быть для него воистину прекрасным.

Тем не менее он удивился, заметив разочарование на лицах Сандера и Холлиан. Они смотрели на осень с таким же опасением, как и на холмы Анделейна. Красота природы была для них соблазнительной и коварной песней сирены или, вернее, роковой болезнью, которая вела к безумию. Их приучили видеть угрозу в гармонии Земли. Они чувствовали себя здесь чужими, потому что Лорд Фоул осквернил не только природу - он лишил людей их изначальной способности наслаждаться красотой. И вновь Кавинант подумал о них как о больных проказой.

Однако остальные испытывали радость и восторг. На лице Первой появилась мягкая улыбка. Красавчик тихо смеялся, словно не мог вместить в искалеченную грудь такого большого счастья. Грусть Морского Мечтателя превратилась в печаль ностальгии. Харучаи застыли в напряженных позах, как будто отдавали дань уважения тому гордому народу, который некогда обитал в Прибрежье. Линден смотрела на рассвет и осень с неописуемой любовью. И только Вейн оставался безучастным. Казалось, что во всем мире не нашлось бы такой вещи, которая могла бы встревожить юр-вайла.

В конце концов Первая нарушила долгое молчание:

- Давайте двинемся в путь. Мое сердце горит желанием увидеть город, который Великаны назвали Печалью.

Красавчик засмеялся, но его смех, как крик пустельги, был и радостным, и до боли несчастным. Он зашагал вниз по склону навстречу утреннему солнцу. Кир и Хигром последовали за ним. Первая положила руку на плечо Морского Мечтателя, и тот двинулся вперед, как колосс из печали и камня. Сандер тревожно нахмурился, а Холлиан прикусила нижнюю губу. Они настороженно пошли следом за Великанами в сопровождении Стилла и Герна. Кавинант ковылял позади, растеряв прочность духа и смелость. Спускаясь к ближайшей роще, Красавчик запел печальным и хриплым голосом, которым обычно исполняют погребальные песни. Но он пел от чистого сердца, и мелодия звучала как звуки труб и скрежет мачт. В ней слышались волны и ветер; в ней чувствовались соленый пот и победа над болью. Он пел балладу древних мореходов:

Пусть разбиваются о берег буруны;

Пусть скалы граничат с морем и травой,

И с голыми утесами, истерзанными бурей;

Пусть холод пронзает глубины льдом;

Пусть ветер взметает волны в небо,

И жалит, жалит болью наши сердца

Ничто не нарушит равновесия Моря и Камня.

Скалы и волны Дома выдержат все.

Мы, Великаны, рождены для жизни и странствий

И поэтому плывем туда, куда зовут нас мечты.

Пусть мир немыслимо широк,

И океан огромен, как время:

Пусть наши пути порой кончаются неудачей,

И лучшие друзья теряются во льдах

И уплывают в вечность.

И скитания, скитания становятся судьбой

Ничто не омрачит равновесия Моря и Камня.

Очаг и гавань Дома выдержат все.

Мы, Великаны, рождены для дальних странствий

И поэтому плаваем везде, куда бы ни позвала нас мечта.

Они шагали через рощу по упавшему огню осенних листьев - в остром томлении желания познать тайны этого мира. Песня Красавчика вела их вперед. Взгляд Морского Мечтателя прояснился; неловкость Сандера и Холлиан рассеялась и уступила место доверию и надежде. Песня омыла, словно свежестью ручья, бесстрастные лица харучаев, и, отражаясь эхом в уме Кавинанта, отогнала на время серую тоску из его сердца. Вдохнув полной грудью, он гордо зашагал по Стране, которая была когда-то родиной Идущего-За-Пеной.

Как долго он пробыл под Солнечным Ядом! Как давно он не видел той Страны, которую помнил и любил! Его глаза пили зелень деревьев и травы; его уши внимали шелесту ветвей и листвы.

За холмами тянулись дикие виноградники. Среди сплетений лозы и неги зрелых гроздей мелькали птицы и юркие зверьки. Будь у Кавинанта живое зрение Линден, он провел бы здесь несколько дней, чтобы насытить себя красотой здоровой природы. Но Страна лишила его этого дара за то, что он стал причиной всех ее бед.

Когда до берега осталось около шестидесяти лиг, его охватило нетерпение. Люди Страны продолжали умирать, оплачивая кровью каждый день их путешествия. Однако он не мог идти быстрее. Внутри него вскипали волны силы и яда. Невозможно жить в мире с дикой магией, но он уже не мог жить без нее. Все его обещания казались несбыточными. Он был жалким прокаженным, каждое усилие которого несло привкус тщетности и бессилия. Глупо искать отсрочки приговора, когда буря судьбы порождала яд, а сомнения глодали мозг и высасывали силы. Он даже не знал, чем занять свой ум.

Линден делала все возможное, чтобы прийти в себя после гнета Солнечного Яда и ужасов Сарангрейвской Зыби. Попав в мир Земной Силы, Сандер и Холлиан пребывали в замешательстве. Они уклонялись от разговоров, и поэтому Кавинант скрашивал долгий путь беседами с Красавчиком, разговорчивость которого была сравнима только со строгостью Первой.

Когда Великан говорил, его лицо чудовищно искривлялось, однако веселый взгляд и неудержимый юмор быстро заставляли забыть о его внешности. Он охотно рассказывал о древнем Доме мореходов, о седых океанах и загадочных чудесах, которые встречались ему во время странствий. Когда речь Красавчика становилась возбужденной, его легкие начинали посвистывать и хрипеть, но эти звуки тоже были формой общения и выражали что-то важное для него. Он часто перескакивал с темы на тему, насыщая свои рассказы отступлениями о вечном величии скал и моря. Тем не менее Кавинанту удалось подвести его к истории Поиска, который вели Великаны.

Роль Троса-Морского Мечтателя не нуждалась в объяснении; его Глаз Земли был путеводной звездой. Сверхъестественный ужас запечатал его уста, словно мешая рассказать другим об увиденном, но это онемение лишь усилило убежденность Великанов в Поиске.

Гримманд Хоннинскрю приходился ему братом. Однако Совет Великанов избрал его в Поиск, как одного из лучших лоцманов и капитанов. Кроме того, он был мастером дромонда "Звездная Гемма" и по праву мог гордиться своим кораблем.

Что касается Первой, то среди нынешнего поколения Великанов она считалась непревзойденной фехтовальщицей - одной из воительниц, которые на протяжении тысячелетий сохраняли тайны боевого искусства. Она была непоколебима, как Камень, и коварна, как Море. Победив других претендентов в честных поединках, она заслужила право участия в Поиске и стала его лидером.

- Но почему она решила участвовать в этом походе? - спросил Кавинант.

- А почему бы и нет? - с усмешкой ответил Красавчик. - Ее специально готовили к битвам. Как и нам, ей известно, что злобная рана растет, намереваясь пожрать всю Землю. Она верит, что зловоние этой болезни уже расползлось по миру, увеличив количество штормов, насекомых-паразитов и таких калек, как я. - Его глаза весело засияли, отрицая жалость Кавинанта. - Вот так, мой Друг.

Кавинант подавил в себе негодование, которое обычно чувствовал при встрече с людьми, обреченными на вечную боль.

- Расскажи мне о себе. Почему избрали тебя?

- В этом нет никакого секрета. Каждое солидное судно должно иметь паренька на побегушках, а я мастер в починке тросов и корабельных камней. Небольшой рост позволяет мне работать в тех местах, где другим Великанам не хватает пространства. Хотя, конечно, есть причина более весомая, чем все остальные. - Он понизил голос и шепнул:

- Я муж Первой в Поиске.

Кавинант невольно раскрыл рот от удивления. На миг ему показалось, что Красавчик шутит над ним. Но Великан скорее смеялся над собой и своим положением.

- Для меня она просто Горячая Паутинка, - шептал он так, чтобы его не услышала Первая. - Я не вынес бы и дня, если бы она уплыла в Поиск без меня.

Кавинант не знал, что и сказать. "У меня тоже была жена..." Крики Джоан отозвались эхом в его мозгу, но как бы он ни пытался взглянуть ей в лицо, перед ним каждый раз возникал образ Линден.

***

На третий день их путешествия по Прибрежью Линден одолжила нож у Холлиан и сняла шину со своей ноги. Ее спутники с тревогой наблюдали, как она осторожно сгибала колено и вращала лодыжкой. Закусив губу и наморщив брови, Линден отринула боль и сосредоточилась на состоянии костей и тканей. Через несколько мгновений ее лицо расслабилось.

- Пока все хорошо. Завтра попробую пройтись своим ходом.

Люди и Великаны облегченно вздохнули.

- Мы рады за тебя, - с улыбкой сказала Первая. Сандер одобрительно кивнул, и Холлиан обняла подругу. Линден со слезами на глазах приняла их радость. Но ее взгляд тянулся к Кавинанту, будто умолял о словах, которые он никак не мог найти. На следующее утро она сделала несколько шагов, и кости выдержали нагрузку. Однако длительный переход был ей еще не по силам. Поэтому Морской Мечтатель продолжал нести ее на руках. Еще через день она продлила длительность прогулок до получаса. А к концу декады Линден совершала переходы почти в половину дневного пути.

Вскоре они почувствовали близость моря. Местность шла под уклон, теряя высоту среди холмов и широких лугов, которые располагались на искусственно созданных террасах. Старые деревья клонились к земле, словно прислушиваясь к шуму далекого прибоя. Свежесть воздуха сменила тяжелую сырость. И в каждом порыве ветра чувствовался вздох моря.

Той ночью сон Кавинанта походил на стремительный бег ярившихся волн. Душевное смятение породило кошмар о резне и ужасе, который становился еще более невыносимым из-за неуловимости того, что проносилось перед его глазами. Он не знал, кого убивают и почему. Он не мог воспринять деталей, но везде была кровь - кровь невинных людей. И нечто коварное совершало бесконечные убийства. Он проснулся от собственного крика под струями грозового ливня. Холод пробрался в мозг, и Кавинант не мог перестать дрожать.

Чуть позже голубые вспышки оседлали крепкий восточный ветер и понеслись вместе с ним на запад. Но дождь продолжался и утром и днем. Он промочил одежду до нитки, а тела напитал сыростью до костей. И даже Великаны двигались с трудом, будто несли огромную тяжесть. Едва перекричав шум дождя, Красавчик предложил найти или сделать какое-нибудь временное убежище. Однако Кавинанту не хотелось ждать. Каждый день их путешествия стоил нескольких жизней, и люди Страны обращали свои надежды к подлым мерзавцам, которые опутывали их мерзкой ложью. Кавинанта томило нетерпение. Это чувство впивалось в нервы правой руки, и ему иногда казалось, что кольцо жгло его пальцы яростным огнем. Путники шагали, как одинокие бродяги, отделенные друг от друга завесой дождя.

Когда буря закончилась и на востоке появился просвет голубого неба, они увидели вдали обрубок маяка. Вздымаясь вверх, как каменное предплечье с отсеченной кистью, маяк Коеркри по-прежнему бросал вызов ветрам и векам. Он стал монументом на могиле Бездомных, потому что Великаны, любившие смех, детей и верность, не пожелали предать свои идеалы и приняли здесь мученическую смерть.

Дождь с шелестом ушел на запад, и Кавинант услышал рокот волн у основания Печали. За краем скал виднелась полоса прибоя, а в вышине уже летали дерзкие чайки, которые выкрикивали буре свои птичьи проклятия.

Он продолжал идти, пока не увидел мертвый город. Коеркри смотрел на восток - в сторону надежды и моря. Огромный отвесный утес был иссечен террасами, и от линии прибоя до самой вершины тянулись улицы, переходы, стены с пустыми проемами дверей и окон. Тыл города защищала высокая каменная стена, в которой темнели три входа. Они вели в туннели, прорубленные в недрах скал, - в три глотки, которые зевали вечной гранитной пустотой. А море плакало и стенало в тоске о безмолвной Печали, которая, потеряв обитателей, лишилась смысла своего существования, - Томас Кавинант. - Первая стояла сбоку от него - чуть впереди Красавчика и Морского Мечтателя. - Друг Великанов.

Ее голос походил на звяканье меча в ножнах: в нем не звучало угроз, но чувствовалась сталь, готовая к сражению.

- Ты поведал нам историю о своем верном товарище и джехеринах. Однако в постоянной спешке мы все время забывали задать тебе вопрос, который вызвал у нас смущение. Вернее, мы откладывали его до той истории, которую ты обещал нам рассказать. Но теперь мне не хочется ждать. Этот город создан Великанами. Мы чувствуем в нем отголоски Дома, и особое мастерство, присущее нашему народу.

В ее голосе зазвучали суровые тона.

- Однако эти древние развалины пустуют множество столетий. И джехерины, о которых ты говорил, тоже имеют многовековую историю. Как же ты мог - обычный человек с короткой жизнью - общаться с существами давно минувших эпох?

Кавинант поморщился; в его сердце не осталось места для такого вопроса.

- Там, откуда я пришел, время идет по-другому, - ответил он. - Я никогда не бывал в Коеркри прежде, но мне рассказывал об этом месте мой друг - Идущий-За-Пеной. Я знал Великанов - знал лучше, чем себя. Хотя с тех пор прошло более трех с половиной тысячелетий.

Резкая боль в груди заставила его задохнуться. Три с половиной тысячи лет... "Это уже слишком! Бездна настолько глубока, что в ней не видно дна". Как он мог надеяться на искупление?

Подавив рыдания, Кавинант зашагал вниз по склону к центральному туннелю, который служил некогда главным входом в Коеркри.

Облака, убегая на запад, открыли солнце. Его лучи проникали в каменный проход, освещая путь к лицевой стороне утеса. Кавинант шагал по туннелю с такой решимостью, словно намеревался спрыгнуть с края скалы. Но рядом с ним шли Бринн и Хигром, и они тоже знали историю этого города. Отряд в молчании двигался следом, как будто Кавинант вел их на кладбище, освященное древностью и кровью. Они вошли в Печаль, и печаль вошла в их сердца.

Туннель оканчивался на крепостном валу, который примыкал к восточной части утеса. Скала выпирала в сторону моря, как нос корабля, а затем плавно загибалась к северу и югу. Отсюда Кавинант мог видеть весь город, раскинувшийся по обе стороны от него. Ярусы Коеркри то выступали, то погружались в отвесный склон утеса - уровень за уровнем, от крепостного вала до небольшого обрыва внизу. Фасад города напоминал кулак, грозящий бурям и разрушительным волнам.

Повсюду виднелись вековые отложения соли. Серовато-белые массивные наросты на сторожевых башнях выглядели как известковый туф, а верхние этажи покрылись ими, словно пятнами старости.

На каждом уровне располагались каменные двери, которые вели в личные жилища и общественные залы, мастерские и кухни, специальные помещения для песен и сказаний. У подножия скалы в море выдавалось несколько громадных каменных пирсов, большую часть которых свирепые буруны превратили в руины. Полностью уцелели лишь два пирса и дамба между ними. Большие волны, вызванные бурей, налетали на них с упрямой яростью, словно хотели сломать эту последнюю преграду и приступить к осаде города, для которой им потребовалось бы целое будущее.

Осмотрев город. Первая попыталась скрыть свои чувства за возвышенными словами:

- Да, эта обитель достойна Великанов. Все продумано и сделано на славу. Возможно, наши сородичи потеряли дорогу к Дому, но они не потеряли самих себя. Мой народ может гордиться ими.

От ее слов несло жаром раскаленного железа.

Не в силах сдержать свои чувства, Красавчик поднял голову и пропел куплет, словно то было признание, идущее через века:

Мы, Великаны, рождены для дальних странствий

И поэтому плаваем везде, куда бы мы позвала нас мечта.

Речь Первой пронзила сердце Кавинанта. Нет, они не потеряли самих себя. Они остались Великанами до самого конца, пока их не уничтожило Зло. Он тоже помнил их песни: "И вот мы, Бездомные, лишились своих корней, своих знакомых и близких". Смирив порыв страстей, Кавинант побрел вдоль крепостного вала. По пути он осматривал комнаты и залы, отдавая дань уважения мертвому городу.

Каменная утварь сохранилась - стулья, посуда, столы. Но ткани и дерево сгнили и рассыпались в прах. На стенах виднелись белые полосы соляных отложений. Века оставили на полу затейливые узоры пыли. Остовы кроватей покрывали тонкие рисунки соли: пьянившие, как вино, и прекрасные, как изморозь на стекле. Даже пыль и паутина не выразили бы более красноречиво пустоты и одиночества Печали.

Почувствовав внезапную настоятельность, Кавинант направился в центр города. Он позвал своих спутников за собой и начал спускаться по винтовой лестнице, которая вела к основанию утеса. Лестница предназначалась для Великанов; ему приходилось прыгать со ступени на ступень, и каждое приземление на камень отдавалось в его сердце болью. Однако свет дня угасал, и Кавинант торопился. Он спустился еще на три уровня, а затем продолжил осмотр помещений.

Первая дверь вела в широкий зал, который мог бы вместить до сотни Великанов. Вторая дверь оказалась закрытой. Она оставалась запертой множество веков. Все трещины и соединения вокруг каменной дверной плиты были запечатаны солью. Но Кавинант доверял своей интуиции. Он поманил Бринна и сказал:

- Открой ее. Мы должны посмотреть на то, что находится внутри.

Бринн попытался исполнить приказ, но соль цепко держала свою добычу. Харучаю помог Морской Мечтатель. Он начал царапать корку соли с таким ожесточением, словно не терпел никаких закрытых дверей. Вскоре им удалось ухватиться за края плиты, и они резким рывком отвернули ее наружу.

Из отверстия пахнуло сухим холодным воздухом, который от древности не содержал запахов плесени и гниения. Они вошли в чье-то жилище. Какое-то время им мешала темнота. Но, когда глаза Кавинанта привыкли к мраку, он увидел темную фигуру, сидящую в кресле рядом с очагом. То был Великан, мумифицированный сухим воздухом, мелкой солью и долгими веками.

Его ладони сжимали подлокотники кресла, на века сохранив последний спазм предсмертной агонии. В окостеневшей плоти пальцев торчали осколки камня. Лоб и макушка черепа выше пустых глазниц отсутствовали напрочь. Казалось, что мозг Великана взорвался и разнес на куски половину головы.

"Огонь ада!"

- Вот об этом нам и рассказывали старые барды, - произнес Бринн, тревожа голосом мертвый воздух. - Только так они могли убить Великана-Опустошителя. Только тем, что не сопротивлялись ему, погибая в своих домах.

"Ад и кровь!"

Задрожав, Морской Мечтатель шагнул вперед.

- Трос, - тихо окликнула его Первая.

Однако тот не обратил на нее внимания. Он коснулся подбородка мертвеца, а потом попытался разжать окостеневшие пальцы. Но от его прикосновения древняя плоть превратилась в пыль и осыпалась на пол.

Лицо Морского Мечтателя искривилось от горя. Его глаза безумно блеснули, и он ударил себя кулаками в лоб, словно хотел выбить беспощадный и правдивый Глаз Земли. Шагнув к Кавинанту, Трос вытянул к нему дрожащие руки, как будто задумал вырвать из него рассказ о Бездомных.

- Великан!

Команда Первой остановила Морского Мечтателя. Он отшатнулся, прижался лицом к стене и, тяжело дыша, постарался успокоиться. А Кавинант не мог избавиться от жутких криков, звучащих в его голове; от проклятий, которые не имели смысла. Он выбежал из комнаты и начал торопливо спускаться по лестнице к основанию Коеркри. Когда он вышел на плоские плиты пирса, чайки уже устраивались на ночь, и последние лучи заката окрашивали пену волн в розоватые тона. Волны злобно бились о дамбу, осыпая брызгами древние камни. Позади, закрывая солнце, возвышалась Печаль. Казалось, что город навис над морем, готовясь к прыжку.

Кавинант почти не различал лиц своих товарищей. Линден и Великаны, Сандер и Холлиан, харучаи и даже Вейн - все они стали сумерками и осуждением; безликими свидетелями его борьбы с воспоминаниями о прошлом. Он знал о том, что должно было случиться - чувствовал плотью, в то время как разум рассыпался на части, понимая и принимая все, кроме своих потребностей. Он дал им обещание... Ему казалось, что он слышит слова Великанши: "Томас Кавинант! Это время пришло! Мы исполнили твое желание и осмотрели Печаль. Поведай же нам историю о наших потерянных предках. Мы не будем знать ни радости, ни покоя, пока не услышим твой рассказ".

Волны падали на дамбу и откатывались назад, стеная и корчась от соленой боли. Он сказал, едва осознавая себя:

- Разведите костер. Большой костер, достойный этого места!

Он знал, что будут делать Великаны, услышав его рассказ. И он знал о том, что будет делать сам.

Харучаи бросились выполнять его приказ. Собрав по берегу плавник, они воспользовались огненным горшком Морского Мечтателя и развели перед пирсом костер. Вскоре пламя поднялось выше Великанов, и на стенах города замелькали тени, похожие на образы воспоминаний.

Кавинант осмотрел своих спутников. На лицах Сандера и Холлиан угадывалась тревога. Линден хмурилась и покусывала губу, словно боялась, что Кавинант сорвется в омут безумия. В глазах Великанов сверкали огоньки отраженного света и жажда истины. Невозмутимость харучаев напоминала высокие горы, где они строили свои дома. А Вейн... Его фигура чернела на фоне ночи, как символ неразгаданной тайны.

Однако все это больше не беспокоило Кавинанта. Он даже перестал пенять на себя. Только огонь костра сохранял какой-то смысл, да еще Коеркри и отзвуки волн. Он увидел в пламени образ Идущего-За-Пеной. Слова, копившиеся в нем под грудой страха, полились потоком, и он начал свой рассказ.

Он говорил о том, что знал о Бездомных, стараясь оправдать их гордую смерть своей историей.

"Радость обитает во внемлющих ушах. О Идущий-За-Пеной! Неужели ты не погиб вместе со своим народом только потому, что хотел помочь мне в битве с Презирающим?"

Пока он рассказывал, ночь присела у костра, и звезды засияли над Печалью. Высокое пламя освещало стены города. Но оно не могло рассеять тьму, собравшуюся в его сердце. Он предлагал свою историю Мертвым, а не живым. Возможно, поэтому шум и плеск волн, их яростные взлеты и падения, превратились в скорбную песню панихиды.

Он рассказывал подробно и обстоятельно о том, как Великаны в конце скитаний поселились в Прибрежье; и о том, как Деймон, приветствуя их в Стране, предсказал мореходам, что их тяжелые испытания придут к концу с рождением трех братьев-близнецов. Кавинант рассказывал о верности и дружбе между Великанами и Советом Лордов; о взаимопомощи и выручке; о том несравненном мастерстве, с которым гиганты построили Ревелстоун. Вот почему Кевин, перед тем как пойти на встречу с Лордом Фоулом и совершить Ритуал Осквернения, сделал все, чтобы обеспечить безопасность Великанов. Кавинант рассказывал о том, как после Осквернения гиганты вернулись и принесли с собой Первый Завет Кевина, чтобы новые Лорды могли заново научиться премудростям Земной Силы. Он описывал все это теми словами, которые услышал от Лордов и Великанов.

Затем в его историю вошел Мореход Идущий-За-Пеной. Он приплыл в Ревелстоун по реке Соулсиз, чтобы поведать Лордам о рождении трех братьев-близнецов. То было время великих надежд для Бездомных; время повсеместной радости и строительства новых кораблей. Оказав посильную помощь в поиске утерянного Посоха Закона, Идущий-За-Пеной вернулся в Прибрежье, где Великаны готовились к дальнему плаванию на родину отцов.

Хорошее начало обрело печальный конец, и через сорок лет Прибрежье погрузилось в вековое безмолвие. В то время Лорды сражались с губительным влиянием Камня Иллеарт и ордами Презирающего. Ситуация в Стране ухудшалась с каждым днем. Совет тревожило, что Великаны не приходили к ним на помощь. Они послали Лордов Герима и Шетру с миссией в Коеркри, и вместе с ними отправились в поход пятнадцать Стражей Крови, которыми командовал Корик. Но помощь от Великанов так и не пришла.

Несколько Стражей Крови, уцелевших в сражении с Опустошителем, рассказали о том, что Кавинант услышал позже от Идущего-За-Пеной. Эту историю он и передавал теперь Великанам под погребальную песню моря. Его глаза ничего не видели, кроме пламени костра. Его уши слышали лишь рокот волн и собственный голос. Он с тревогой и страхом ожидал надлома своей души.

А история гласила о проклятии, павшем на трех братьев-близнецов; об их судьбе, которая была для Великанов ужаснее смерти и потери Дома. Попав под чары Презирающего, они пленились мощью Камня Иллеарт и попали под власть Опустошителей. Таких грозных слуг коварный Лорд Фоул еще не имел. Но их ему показалось мало, и он послал одного из братьев в Печаль.

Слова Идущего-За-Пеной отзывались эхом в памяти Кавинанта. Он произносил их вслух, почти не осознавая того, к чему они взывали. "Преданность, - говорил Великан. - Преданность и вера стали единственным ответом на тоску по родине. Мы бы не вынесли воли рока, если бы не обратились к гордости. Вот почему мой народ ужаснулся, увидев, что наша гордость попрана. Вырвана с корнем, как сгнивший парус под ветром! Три брата-близнеца стали знамением! Один толчок Презирающего - и наши символы надежды превратились в слуг самого ярого и отпетого Зла на Земле".

Кто в Стране мог противостоять Великанам-Опустошителям? Как могли вынести Бездомные тот факт, что их лучшие сыны отныне помогали Злу, с которым Великаны так долго и упорно боролись? Их верность Стране была сведена на нет. Их многовековая гордость оказалась тщетной. Гнев и разочарование не оставили места для здравых мыслей. Они отказались от сопротивления и лишили себя будущего. Чтобы не видеть последствий возможной неудачи. Великаны избрали смерть. Они не желали идти на риск, чтобы стать затем слугами Душегуба.

Голос Идущего-За-Пеной звучал в уме Кавинанта, и тот лишь повторял его слова:

- Они отложили в сторону оружие.

Внезапно ночь содрогнулась, и воздух наполнился тревогой. Звуки волн и рокот прибоя едва пробивались сквозь плотный слой концентрированной силы. Что-то странное и жуткое пробуждалось внутри мертвого города. На стенах замелькали тени, приобретая плотность и форму. На улицах и переходах Коеркри струился призрачный свет, который походил на движение тысяч и тысяч маленьких огней.

- Они затушили очаги и напоследок навели порядок в своих домах.

При осмотре города он видел проблески этих картин, но теперь они проявлялись наяву, изливая бледное жемчужное сияние. Высокие призрачные фигуры начинали стекаться вниз по переходам и ступеням лестниц.

- Они готовились к последнему путешествию.

Мертвые заполонили улицы пустого города.

Звенящая тишина заставила его замолчать. Спутники Кавинанта стояли у костра, наблюдая за призраками, и их тени плясали на фасаде Коеркри.

Где Идущий-За-Пеной нашел столько мужества, чтобы отринуть выбор своих соплеменников и прийти на помощь Кавинанту? Неужели Лорд Фоул уничтожил Бездомных только для того, чтобы ввергнуть Кавинанта в отчаяние?

Однако кризис миновал, и он все понял. Мертвые обретали форму и, как фантомы страданий, медленно стекались к местам, где нашла их смерть. А на южной стороне крепостного вала виднелась фигура Великана-Опустошителя, которая веками служила центром их страха и неодолимым полюсом притяжения.

Призрак Опустошителя излучал огненно-зеленое сияние, и его правый кулак сжимал лучезарный фантом изумруда - мертвое подобие Камня Иллеарт. С нарочитой алчностью и медлительностью он приблизился к ближайшей Великанше. Женщина даже не пыталась бежать. Кулак Опустошителя пробил ее череп, и Камень Иллеарт разнес ей голову зеленой вспышкой силы.

Извиваясь от злобы. Опустошитель направился к следующей жертве.

Мертвые Коеркри воспроизводили сцену своего убийства. Поток их движений, неумолимое перемещение Опустошителя от жертвы к жертве создавали жуткое и величественное зрелище. Каждая вспышка свидетельствовала о смерти, и ей вторили морские волны, которые бесконечной чередой накатывались на дамбу и разбивались о камни. Обреченные Бездомные отказались от смысла своих жизней. Их гордый неприступный город стал огромной могилой, а они превратились в Мертвых, чтобы веками повторять свои проклятия. Иначе как они могли рассказать историю их гибели тем, кто пришел бы однажды в Коеркри?

Великан-Опустошитель переходил от дома к дому, повторяя свое давнее преступление. Вскоре всполохи зеленых огней покрыли самый верхний ярус, и каждый новый удар пронзал глаза Кавинанта, пробивая разум и сердце гвоздями изумрудного распятия.

Пока театр теней приумножал свою жестокость, он вдруг понял, о чем говорили живые Великаны. Его печаль предвидела это. "Радость обитает во внемлющих ушах". Да, но некоторые рассказы не окупались отвагой слушателей и болью их открытых душ. Смерть, такая как эта - смерть, грубо наваленная на смерть, - веками требовала другого ответа. В глубокой скорби живые Великаны пошли по тому пути, который предоставил им Кавинант.

Красавчик был первым. Застонав от горя, он подбежал к костру и по плечи погрузил руки в пылающие уголья и сучья. Пламя лизало его лицо, и он, откинув голову назад, гасил немой вой в своей покалеченной груди.

Линден заплакала. Но харучаи чтили священный обряд и неподвижно стояли на месте.

К Красавчику присоединилась Первая. Встав на колени, она сжала ладонями яростно пылающее полено. Морской Мечтатель не стал задерживаться на краю пламени. Глаз Земли лишил его остатков самообладания. Он вошел в костер, и языки огня заметались по телу Великана, как выражение его боли.

Каамора - ритуальный "огонь печали". Только в таком телесном истязании Великаны могли очистить свои души от Зла. Кавинант ожидал и боялся этого. Каамора. Огонь. Он помнил, как Идущий-За-Пеной погрузился в магму Горячего Убийцы и вышел оттуда Чистым.

Его разум ужаснулся, но у Кавинанта не было иного средства против яда, затаившегося в венах; против силы, которой он не мог управлять. И у него не было иного средства против стыда, терзавшего его столько времени. Там, на стенах древнего города, Мертвые повторяли свою гибель и умирали из века в век. Он знал, что это будет длиться вечно, если не найти для них искупления. Идущий-За-Пеной пошел на верную гибель, чтобы Страна продолжала жить. Каамора была единственным ответом.

Кавинант начал приближаться к костру. Бринн и Хигром преградили ему путь, но, увидев блеск надежды в его глазах, расступились в стороны.

- Кавинант!

Линден побежала к нему, однако Кайл схватил ее за руку и удержал на месте.

Жар кричал в лицо Кавинанта, словно голос судьбы. Но он не мог остановиться. В состоянии транса и тисках душевной боли Кавинант оседлал скорбь моря и въехал на ней в мертвый город.

Он вошел в огонь.

В тот же миг его окутало белое сияние дикой магии, непроницаемое для другого пламени. Испуская лучи, как гемма крилла, он прошел по угольям в центр большого костра и встал рядом с Морским Мечтателем. Великан не видел его. Он слишком глубоко погрузился в свою боль, чтобы замечать что-либо. Вспомнив гибель Идущего-За-Пеной, Кавинант толкнул Морского Мечтателя в спину. Дикая магия выбросила Великана из огня, и тот растянулся на холодных камнях.

И тогда Кавинант еще раз взглянул на своих спутников. Языки огня искажали их лица, но он видел в их глазах ту же скорбь, с какой они смотрели на призраков. Безмолвная мольба Линден пронзила его сердце. Однако время не желало ждать; оно торопило Кавинанта.

Усилием воли он превратил дикую магию в собственный ритуал, выражая в ней страсть и ярость Страны. Только такой могла быть плата за все потери и муки Великанов. Сияя серебром, Кавинант открылся для пламени костра, и, когда языки огня метнулись к нему, он укротил их, как диких зверей. Пламя и сила сплелись друг с другом. Огонь взметнулся в ночное небо гигантским феерическим столбом. А Кавинант повернулся к утесу и вытянул руки к древнему городу, словно хотел вместить в себя всю Печаль.

В сиянии дикой магии, в ореоле белого могущества он закричал без звука и без слов:

Идите сюда! Это каамора! Войдите в нее и исцелитесь!

И они пошли. Его мощь и воля изменили вековой сценарий этого театра теней. Его дикая магия оборвала упряжь, на которой Мертвые тянули свое роковое проклятие. Услышав его, они откликнулись, как будто долгие столетия ожидали подобного зова, и в страстном нетерпении хлынули толпами по улицам и лестницам Коеркри.

Они потекли, как река, по каменным плитам пирса.

Они шли к огню костра и пламени силы.

Великан-Опустошитель пытался преследовать их. Но дикая магия разорвала кольцо вечных мук, и он потерял свою власть над душами Великанов. Сила огня разрушила его пагубные чары. Он гнался за призраками и рассыпался на куски. Его зеленое сияние угасало, пока не превратилось в едва заметное пятно. Через несколько мгновений он навсегда растворился во мраке ночи.

А Мертвые продолжали идти к костру.

Харучаи отбежали, увлекая за собой Линден, Сандера и Холлиан. Красавчик и Первая с трудом удерживали Морского Мечтателя. Вейн не шевелился. Он стоял на пути Мертвых и с веселыми искрами в глазах смотрел на каамору Кавинанта. Мертвые обходили его стороной и двигались вперед. На их жемчужных лицах сияла надежда.

Протянув к ним руки, словно все они были одним многоликим Идущим-За-Пеной, Кавинант заключил их в объятия и окропил своим белым сиянием.

Дикая магия охватывала Великанов. Лица призраков вытягивались, их зрачки расширялись, с уст срывались стоны и крики боли. Но в этих криках был еще и смех.

И смех становился все громче и громче.

Кавинант не удерживал их в своих объятиях. Призраки не имели тел, которые он мог бы обнять. Он не чувствовал никакого контакта, как будто стоял одиноко в огне.

Однако смех Великанов остался с ним - веселье и радость, которые пришлись бы по душе Идущему-За-Пеной. Смех вливался в него, как море. Кавинант наполнялся им до тех пор, пока все остальное не ушло - пока сила дикой магии не вознеслась к небесам и ночь не хлынула в его разум черным стремительным потоком.

Глава 27

Друг Великанов

На следующее утро вдали появились белые паруса "Звездной Геммы". Корабль плыл по синему морю в бликах солнечных лучей и казался каменным замком, который храбро оседлал попутный ветер. Его быстрота и массивность соответствовали грации и силе самих Великанов.

Кавинант наблюдал за ним с крепостного вала Коеркри. Не желая дразнить свой страх высоты, он сидел довольно далеко от края утеса, но тем не менее имел достаточно хороший обзор. По его просьбе Линден, Сандер и Холлиан составили ему компанию, а вместе с ними пришли Бринн, Кайл, Стилл и Герн. Вейн неотступно следовал за Линден, однако выражение его лица не объясняло причин такой неожиданной привязанности. Хигром и Кир остались внизу с Великанами.

Сандер уже успел рассказать Кавинанту о том, что случилось, когда его сила угасла. Используя видение, Линден читала дикую магию и оценивала границы его выносливости. За миг до того, как белое пламя исчезло, она предупредила Великанов об опасности, и Морской Мечтатель, бросившись в пламя, вынес Кавинанта на руках. Только поэтому он и уцелел в конце своей кааморы.

Пробудившись от сна, он увидел над собой голубое небо и две фигуры, которые склонились над ним. Лучи восходящего солнца, отражаясь от каменных стен, освещали лица Линден и Первой. Они сидели рядом с Кавинантом всю ночь, тревожась о состоянии его здоровья. К холодной красоте Великанши прибавилась мягкая нежность. Но взгляд Линден по-прежнему оставался отстраненным и нерешительным.

- Почему ты не сказал мне о том, что собираешься делать? - строго спросила она.

- Я не смел, - ответил он, говоря ей чистую правду. - Каамора пугала меня, и я боялся признаться в своем решении даже самому себе.

Почувствовав его напряженность, она тут же сменила тему:

- Сначала мне показалось, что ты сошел с ума. Тоска рвалась из груди. Но он позволил себе только маленький вздох.

- Наверное, так оно и есть. Иногда мне трудно это отрицать. Линден нахмурилась и отвернулась к морю. К Кавинанту обратилась Первая:

- Друг Великанов! Я не знаю, действительно ли путь Поиска связан с тобой. Мне не довелось увидеть Солнечный Яд своими глазами, и я не знакома с тем злодеем, которого ты называешь Презирающим. Мое сердце еще не сделало выбора, но Красавчик убедил меня поверить тебе. Трос-Морской Мечтатель потрясен. Увидев мертвый город, он решил было, что никакая сила в мире не избавит души наших соплеменников от страшного проклятия. Но ты сделал это, и я... - Она покачала головой и тяжело вздохнула. - Я с радостью пойду следом за человеком, который дал мир и покой обреченным душам.

Первая вновь перешла на тон официальной беседы:

- Друг Великанов! Поиск отвезет тебя в страну элохимов. Мы верим, что они знают, где находится Первое Дерево. Если это так и есть, мы проводим тебя к нему в надежде, что оно станет достойным противоядием для отравленной Земли. Я поступаю так от имени тех Великанов, которых ты освободил от проклятия.

Смахнув рукой слезы, она отошла в сторону. Кавинант закрыл глаза, боясь поверить в свою удачу. Волна облегчения прокатилась по телу, как благословение ожидавшей его Страны. Но ему еще требовалось выполнить массу дел. Он хотел поговорить с Холлиан и Сандером.

И вот теперь, поглядывая на паруса в морской дали, они сидели на крепостном валу - маленький отряд, которому предстояло отправиться к неизвестным землям. После кааморы Кавинанту хотелось побыть одному, но он знал, что его расставание со Страной приближалось. Корабль Великанов раздувал паруса под соленым ветром, и Кавинант понимал, что у него не осталось выбора. Каждый день все новые и новые жизни приносились в жертву Солнечному Яду. Беда Страны была такой огромной, что он не мог одолеть ее в одиночку.

Какое-то время Кавинант делил молчание со своими спутниками. Затем он прочистил горло и заговорил:

- Сандер! Холлиан!

Они встали перед ним в благоговейных позах. Чувствуя себя мясником на скотобойне, Кавинант сказал:

- Я не хочу, чтобы вы плыли со мной. Глаза эг-бренд расширились, словно он нанес ней пощечину. Сандер задохнулся от удивления и обиды.

- Юр-Лорд?

Кавинант нахмурился, выискивая слова для извинения:

- Простите меня. Это трудно выразить, и я не хотел, чтобы моя просьба прозвучала таким образом. - Сделав глубокий вдох, он подавил волнение. - У меня есть для вас другое поручение.

В глазах Сандера и Холлиан появилось недоумение.

- Мне нужно оставить Страну и найти Первое Дерево, - пояснил Кавинант. - Если я сделаю новый Посох Закона, Земная Сила избавит нас от Солнечного Яда. Я не вижу другого способа исправить ситуацию. Но Верные... - Он проглотил комок гнева, застрявший в горле. - Я не знаю, как долго продлится наше путешествие. А они в это время будут приносить на алтарь Зла все новые и новые жертвы. Кто-то должен их остановить. Я хочу, чтобы это сделали вы.

Кавинант продолжал говорить, но его взор обратился к морю, как будто он боялся увидеть на лицах друзей безмолвный отказ.

- Мне бы хотелось, чтобы вы отправились в Верхнюю Страну и прошли по всем наствольям и подкаменьям. Расскажите людям правду о Верных. Постарайтесь убедить их не подчиняться Всадникам. Я боюсь, что Солнечный Яд разрушит Страну, прежде чем мы вернемся назад. Кто-то должен помешать ему расправиться с людьми.

- Томас Кавинант. - Сандер сжал кулаки, словно сдерживал ярость. Неужели ты забыл подкаменье Мифиль? Неужели ты забыл настволье Каменной Мощи? Люди Страны убивают чужаков, чтобы завладеть их кровью. Мы ничего не добьемся. Нас убьют в первой же деревне, куда мы посмеем войти.

- Нет! - вскричал Кавинант. Он давно собирался сделать им этот дар, но только теперь преодолел свои сомнения. - Я дам вам нечто такое, что заставит людей прислушиваться к вашим словам. И этот предмет защитит вас от любой опасности.

Он вытащил завернутый в тряпку крилл и протянул его Сандеру обеими руками.

- Кавинант?

Гравелинг с изумлением посмотрел на эг-бренд и Избранную. Линден сидела, опустив глаза, и перебирала пальцами маленькие камни. Но лицо Холлиан посветлело, когда она поняла смысл своей миссии.

- Юр-Лорд! Этот крилл принадлежит тебе, - запинаясь, прошептал Сандер. - Я только жалкий гравелинг.., и у меня нет твоей силы. Как же я могу принять такой священный амулет?

Однако Кавинант уже знал, как вселить в него веру.

- Ты настроишься на него так же, как делал это с рукхом Мемлы. Обладатель Солнечного Камня освоит и крилл. Но, если ты сложишь их силу вместе, тебе не надо будет больше проливать свою кровь. С помощью крилла ты усилишь магию оркреста. Вы с Холлиан будете поднимать для людей воду и выращивать злаки. Вы докажете жителям Страны, что ваши жизни принадлежат только вам, а не тем, кто охотится за вашей кровью. Они будут ждать вас с нетерпением и радостью. Они поддержат любые ваши начинания и будут передавать любое из ваших слов, как сокровенную истину. Но это еще не все. Сила крилла станет доказательством того, что Солнечный Яд не нужен для выживания. Вы подарите людям выбор. Им больше не надо будет подчиняться Верным и покорно идти на бойню.

Одним рывком он сдернул ткань, и крилл засиял, как маленькая звезда.

- Сандер! Холлиан! Примите его! Убеждайте людей, ибо мы в ответе за них - каждый, кто знает, что под обликом на-Морэма скрывается Опустошитель. Не позволяйте Верным убивать своих братьев и сестер.

Сияние крилла заполнило его зрачки, и он не увидел реакции своих друзей.

- Дайте мне время спасти их от гибели.

На миг ему показалось, что Сандер и Холлиан откажутся от предложенной им миссии. Но гравелинг осторожно принял крилл из его рук и обернул клинок куском плотной ткани. Когда он сунул кинжал под кожаную куртку, его глаза сверкнули яростным отблеском волшебной геммы.

- Томас Кавинант! - сказал он громким и ясным голосом. - Юр-Лорд и Неверящий! Обладатель белого золота! От всей души благодарю тебя! Ты правильно понял, что мое сердце не лежало к этому походу через неизвестные моря в далекие страны. У меня нет сил и знаний для таких путешествий. Тебе помогут в пути Великаны, харучаи и сила белого кольца. Мы же с Холлиан стали бы для тебя лишь обременительной обузой. - Он быстро взглянул на эг-бренд. - Ты дал мне понять, каким Злом является Солнечный Яд. Но я понимаю это Зло и могу ему противостоять.

Холлиан кивнула, подтверждая его слова. На ее радостном лице появился румянец благодарности.

- Я буду бороться за свой народ - бороться против Верных, которые губят наши жизни.

Кавинант заморгал, словно в его глазах еще мелькали серебристые отблески крилла. Он так гордился Сандером и Холлиан, что какое-то время даже не мог говорить.

- Юр-Лорд, мы выполним твою просьбу, - сказал гравелинг. - Если такие простые смертные, как мы, могут нанести какой-нибудь удар по Верным и Солнечному Яду, это будет сделано. Ты воскресил во мне уважение к моему отцу. И, пока мы живы, ты можешь в нас не сомневаться.

- Не торопись с обещаниями, - добавила Холлиан. - Нас только двое, а Солнечный Яд огромный, как вся Страна.

Кавинант не заметил того момента, когда Стилл и Герн покинули утес. Но они вернулись снова, неся на своих спинах мешки с провиантом. Прежде чем собравшиеся успели что-то сказать, Бринн произнес:

- Солнечный Яд действительно огромен и жесток. Однако вам не придется бороться с ним в одиночку. Когда харучаи предлагают свою помощь, они доводят ее до конца. Мой народ не оставит Верных в покое. Ищите сторонников везде, куда бы вы ни пришли - особенно если ваш путь будет пролегать вблизи Ревелстоуна.

Сандер тяжело сглотнул, не в силах овладеть дрожащим голосом. Сверкая в свете солнечного утра, по щекам Холлиан побежали слезы. Вид испытанных друзей, стоящих перед ним в преддверии битв и опасностей, вызвал трепет в груди Кавинанта.

- Идите, мои друзья, - сказал он хриплым и хрупким голосом. - Обещаю вам - мы вернемся! Вернемся и рассчитаемся за все!

Холлиан в порыве эмоций подбежала к нему, обхватила за шею и поцеловала. Затем она прижалась к Линден, и та со слезами ответила на ее объятие.

А потом они ушли.

Сандер и Холлиан в сопровождении Стилла и Герна покинули утес. Два харучая невозмутимо шагали за своими подопечными, словно ничто на свете не могло поколебать их верности долгу. Однако Сандер и Холлиан изменились на глазах. Они обрели смысл жизни. Да, они были обычными людьми, до жалости маленькими по сравнению с принятой на себя ответственностью, но их доблесть внушала уважение и вызывала мучительную печаль. Свернув за край скалы, где возвышались развалины маяка, они остановились и обняли друг друга.

Кавинант с тоской смотрел им вслед. Линден подошла к нему и тихо сказала:

- Ты сделал хорошее дело.

За своей строгостью она скрывала тихий плач души.

- С тех пор как мы пересекли Землепровал, Сандер и Холлиан не находили себе места от тревоги. Они привыкли к миру Солнечного Яда. Даже полюбив друг друга, они считали свои жизни безнадежно потерянными. Но ты вернул им надежду и счастье...

Она смотрела на него с таким выражением, словно он был в ее глазах пугающим объектом влечения.

- Тебя невозможно предсказать. Ты или самый сильный человек, которого я когда-либо встречала, или самый больной из всех людей. Несмотря на яд в твоих венах, ты все же... Я просто не знаю, что сказать.

Смутившись своих слов, Линден тут же изменила тему:

- Зачем ты отдал им крилл? Я думаю, он не помешал бы тебе в будущем например, как оружие против Вейна.

"Да, - подумал Кавинант. - И как противовес для дикой магии. Но в руках Сандера и Холлиан крилл станет инструментом надежды".

- Мне больше не нужно оружия, - ответил он. - Я и так опасен для этого мира.

Она встретила его взгляд, и ее улыбка подсказала ему, что из всех предыдущих фраз последнюю она поняла лучше всего.

Внезапно далекий крик отозвался эхом на улицах Коеркри:

- Друг Великанов!

Они узнали голос Красавчика.

- Поспеши! "Звездная Гемма" приближается!

Крик растаял в утреннем воздухе, но его отзвук остался в уме Кавинанта. Друг Великанов! Он - одинокий прокаженный, наполовину искалеченный ответственностью и виной - заслужил этот гордый и редкостный титул.

Парусник медленно приближался к пирсу. Матросы-Великаны карабкались по снастям, убирая паруса.

Кавинант поднялся на ноги и, осторожно пройдя по краю вала, начал спускаться с утеса. Рядом шагали Линден, Бринн и Кайл.

Они вместе направились навстречу судну.

***

На этом и заканчивается "Раненая Страна", первая книга "Вторых хроник Томаса Кавинанта". История будет продолжена в книге "Первое Дерево" и завершена во "Обладателе белого золота".