"Сила, которая защищает" - читать интересную книгу автора (Дональдсон Стивен)

Глава 6 Защита подкаменья Мифиль

Позже он проснулся от того, что Мореход тряс его за плечо. Высунув голову из-под одеял, в тусклом свете полуприкрытых чаш с гравием он увидел, что снегопад прекратился, но рассвет еще не наступил. Ночь набросила на долину свое черное покрывало.

– Отстань. Дай мне поспать… – неразборчиво забормотал он, пытаясь снова залезть под одеяло. Мореход продолжал его трясти:

– Вставай, юр-Лорд. Тебе нужно поесть. Скоро выходим.

– Рассвет… – Губы Кавенанта плохо слушались, точно онемение распространилось уже и на них. – Он говорил – мы выходим на рассвете.

– Йорквин заметил огни, приближающиеся к Мифилю со стороны Южных Равнин. Люди по ночам теперь не осмеливаются ходить с огнями. К нам со стороны подкаменья тоже кто-то подбирается. Мы не можем больше оставаться здесь.

Все еще толком не проснувшись, Кавенант напился холодной талой воды. Ледяной ветер быстро привел его в чувство. Дрожа от холода, он взял протянутую миску с едой, в которой обнаружил хлеб и ягоды алианты, и принялся быстро есть.

– Если… Кто бы ни были эти твари… Если они придут, мы здесь в безопасности? – спросил он с набитым ртом.

– Может быть. Но защитникам подкаменья придется туго. Они – люди Триока, мы должны помочь.

– А почему бы им просто не спрятаться в горах и не дождаться, пока нападающие уйдут?

– Они не раз делали так прежде. На Мифиль нападают не в первый раз. Жителям опостылело восстанавливать разрушенные дома, и на этот раз они решили драться.

Опустошив миску, Кавенант снова напился холодной воды, от которой у него заломило горло.

– Я – плохой воин.

– Я помню. – Мореход улыбнулся, глядя на него со странным выражением, словно то, что он на самом деле помнил, не соответствовало словам Кавенанта. – Ты будешь в безопасности.

Взяв флягу и миску, он положил их в большой кожаный мешок; вытащив оттуда тяжелую куртку из овчины, он протянул ее Кавенанту.

– Она сослужит тебе хорошую службу – хотя от этой зимы не защитит никакая одежда, никакой огонь. Жаль, что я не могу предложить тебе обувь получше. Но жители подкаменья носят только сандалии. – Он достал из мешка пару сандалий на толстой подошве.

Обуваясь, Кавенант впервые увидел, как сильно изранены его ноги. От кончиков пальцев до пяток они были стерты, избиты и покрыты кровавыми волдырями; со щиколоток свисали остатки носков. Но боли он не чувствовал.

– Нечего тревожиться об этом, – пробормотал он себе под нос. – Это всего лишь проказа.

Он натянул сандалии и застегнул ремешки. “Когда-нибудь я, наверно, пойму, зачем вообще пытаюсь заботиться о своем здоровье”, – подумал Кавенант. Но в глубине души он знал зачем. Этого требовала та цель, которая становилась все отчетливее с тех пор, как он снова оказался в Стране.

– Тебе непременно нужно побывать в моем мире, – прошептал он, обращаясь не столько к Великану, сколько к самому себе. – Это нестрашно, зато перестаешь что-либо чувствовать.

В этот момент Триок их окликнул. Мореход быстро упаковал одеяла в мешок, взял его в одну руку, в другую – чашу с гравием, и вместе с Кавенантом они двинулись в сторону подкаменья.

Триок со своими спутниками стояли около узкой расщелины, которая вела в долину. Они разговаривали тихими напряженными голосами, дожидаясь, пока Мореход и Кавенант присоединятся.

– Горный брат, – отрывисто произнес Триок, – разведчики вернулись с Равнин. Слен сообщил… – Он резко оборвал себя, насмешливо улыбнувшись. – Прости, я забыл о вежливости и не представил вас друг другу. – Он повернулся к пожилому коренастому мужчине, который с трудом переводил дыхание на холоде. – Слен, муж Терас, это юр-Лорд Томас Кавенант, Неверящий и Носящий Белое Золото. Неверящий, это Слен, самый лучший повар на всех Южных Равнинах, а его жена, Терас – старейшина подкаменья Мифиль.

Кавенант и Слен отсалютовали друг другу; у Кавенанта это получилось довольно неуклюже, словно холод и онемение сковывали его движения. Триок повернулся к двум другим своим товарищам, мужчине и женщине, похожим друг на друга как близнецы. У обоих был воинственный и одновременно изрядно потрепанный вид, словно ночные стычки были для них самым обычным делом; когда они посмотрели на Кавенанта, их взгляды ничего не выражали – точно они утратили способность удивляться.

– Это Йорквин и Квайррел, – произнес Триок. – Мы воюем с ними плечом к плечу с первых дней нападения на Страну. Неверящий, когда до нас дошла весть об осаде Ревелстоуна, мы как раз гнались за большой бандой тварей Серого Убийцы на Южных Равнинах. Мы тут же оставили их и скрылись, заметая следы. Но несколько наших наблюдателей продолжали следить за ними. Вернувшиеся только что наблюдатели сообщили, что сначала бандитам никак не удавалось найти нас, но два дня назад они неожиданно ринулись прямо к Мифилю. – Угрюмо помолчав, Триок продолжал:

– Думаю, их привлекла та сила, которую мы использовали на Смотровой Площадке Кевина. Меленкурион! У некоторых из этих тварей есть глаза… Я хочу сказать, что они способны чувствовать…

– Значит, мы здесь не в безопасности, – сказал Мореход. – Если они и в самом деле “увидели”, как действует Высокое Дерево, то не успокоятся до тех пор, пока не захватят его, чтобы отдать Душегубу, и не убьют его обладателя.

Закашлявшись, Слен сказал:

– – Нужно уходить. Они нападут на рассвете. Триок коротко кивнул.

– Мы готовы. – Он посмотрел на Кавенанта и Морехода. – Неверящий, мы пойдем пешком – дни поездок верхом давно позади. Справишься?

– Сейчас уже поздно думать о том, с чем я справлюсь, а с чем нет, – ответил Кавенант, пожав плечами. – В крайнем случае. Мореход, если я стану вас задерживать, может взять меня на руки.

– Ну, что же… Тогда, – Триок затянул потуже пояс плаща и поднял над головой чашу с гравием, освещая дорогу, – пошли.

Квайррел быстро первой двинулась вперед во мрак ущелья, за ней – Триок и Слен; дальше шли Кавенант и Мореход, который держал вторую чашу с гравием; Йорквин замыкал шествие.

Пройдя совсем немного, Кавенант понял, что у него еще слишком мало сил для путешествия. Мышцы не слушались, каждое движение давалось с трудом, он начал замерзать. Кавенант пытался держаться, несмотря ни на что, но когда показалось подкаменье, он понял, что без помощи ему не обойтись. Если он хотел когда-нибудь достигнуть той цели, которая скрыто зрела в душе, он должен был научиться принимать помощь. Тяжело дыша, он привалился к скале. Мореход тут же склонился над ним:

– Я здесь, друг мой.

– Мореход, мне не справиться одному. Добродушно рассмеявшись, Мореход сказал:

– И мне тоже, друг мой, и мне тоже. В дружбе есть своя прелесть, не так ли?

Без видимых усилий подняв Кавенанта, он взял его на руки, как ребенка, так, чтобы тот мог смотреть вперед, и отдал ему чашу с гравием. В теплом свете огненных камней стало видно, что Великан ухмыляется.

– Я рискую, друг мой, – произнес он. – Быть полезным – очень приятно: это легко может превратиться в опасную привычку.

Он замолчал, заметив нахмуренное лицо обернувшегося к ним Триока. Вскоре Триок закрыл свою чашу с гравием, по кивку Морехода Кавенант сделал то же самое, и Великан спрятал ее в мешок. Дальше они спускались по открытому склону горы в полной темноте, лишь вдалеке, точно искры, мерцали сторожевые огни.

– Их много, – напряженно произнес Мореход. – Они нападут на рассвете – так сказал Слен.

– Тогда нужно поторопиться, – сверкнув глазами, ответил Триок.

Свернув влево, он трусцой двинулся по темному карнизу. Быстрыми шагами Мореход догнал его, и вскоре они уже шли по более пологому склону. Постепенно Кавенант почувствовал, что воздух стал гораздо менее разреженным. Тепло прижатой к груди чаши с гравием придавало ему сил. Он попытался вспомнить, как выглядела эта тропа весной, но мешали мрак и холод. Между тем Триок перешел на бег, и вслед за ним Мореход. Толчки, которые при этом испытывал Кавенант, вытрясли у него из головы все посторонние мысли. Глаза понемногу привыкали к темноте, и вскоре он уже мог различать очертания высоких гор слева, глубокую долину справа и на дне ее ощерившуюся льдом замерзшую реку. Затем тропа круто свернула к подкаменью, а за восточными пиками гор стали видны первые тусклые проблески занимающегося рассвета.

Из-под подошв Триока, который бежал все быстрее, летели комья серого снега; над головой Кавенанта тяжело, с хрипом дышал Мореход.

Неожиданно Квайррел резко остановилась. Когда Триок и Мореход нагнали ее, они увидели, что рядом с ней стоит еще одна женщина, жительница подкаменья. Она быстро и негромко произнесла:

– Триок, люди готовы. Твари приближаются. Их много, но разведчики не заметили ни пещерников, ни юр-вайлов. Что будем делать?

Пока она говорила, Кавенант спрыгнул на землю. Потопав ногами, чтобы разогнать кровь, он подошел поближе, прислушиваясь к разговору.

– Кто-то из них “видит”, – сказал Триок. – Они охотятся за Высоким Деревом.

– Старейшины сказали то же самое.

– Мы воспользуемся этим, чтобы заманить их в ловушку. Я останусь с этой стороны подкаменья, так, чтобы им пришлось перерыть все дома, разыскивая меня. Они разделятся. Нам помогут само подкаменье и неожиданность нашего нападения. Скажи людям, чтобы они спрятались за стенами домов, на той стороне.

Женщина повернулась и направилась к подкаменью. Триок медленно последовал за ней, на ходу давая указания Квайррел и Йорквину. Бок о бок с Мореходом Кавенант пошел следом за ними, раздумывая о том, как бы ему уцелеть в предстоящей схватке. Триок был уверен, что твари охотятся за ломиллиалором, но Кавенант придерживался иного мнения. Он подозревал, что банда по указанию Фоула разыскивает его и Белое Золото.

Тяжело дыша, он шел вслед за Триоком, и вскоре его взору открылись очертания каменных домов, выстроенных по кругу; по большей части они были одноэтажными, с плоскими крышами. Их входы были обращены к открытой площадке в центре круга, где происходили собрания жителей.

В отдалении, у входа в долину, виднелись огни нападавших. Они быстро перемещались, точно твари уже чувствовали запах добычи и это их подгоняло.

Пристально вглядываясь в направлении огней, Триок сказал, обращаясь к Мореходу:

– Если мы потерпим поражение. Высокое Дерево и Неверящий остаются на твоем попечении. Ты должен будешь сделать то, что не удалось мне.

– Мы справимся с ними, – ответил Мореход. – Нельзя допустить, чтобы они ушли. Что такого особенного ты можешь не успеть сделать?

Резко тряхнув головой в сторону Кавенанта, Триок ответил:

– Простить его.

Не дожидаясь ответа, от устремился к подкаменью. Кавенант кинулся следом, но онемевшие ноги подвели – они так неуверенно скользили, что он не мог передвигаться достаточно быстро. И все же у самого подножия холма ему удалось догнать Триока. Схватив его за руку, он произнес, тяжело выдыхая клубы пара:

– Не надо прощать меня. Не надо мучить себя ради меня. Просто дай мне оружие, чтобы я тоже мог сражаться. Триок резко выдернул свою руку.

– Оружие? – почти прокричал он. – Зачем тебе оружие? У тебя же есть твое кольцо, пользуйся им! – Но тут же взяв себя в руки, он мягко добавил:

– Кавенант, может быть, настанет день, когда мы поймем друг друга, ты и я.

Сунув руку под плащ, он достал каменный нож с длинным лезвием и с серьезным выражением лица вручил его Кавенанту, словно они были добрыми товарищами. И тут же заторопился прочь, к своим людям, которые суетились, занимая позиции на окраинах селения.

Кавенант смотрел на нож в своей руке, точно это была ядовитая змея. Теперь, когда у него и вправду оказалось оружие, он понятия не имел, что с ним делать. Он вопросительно посмотрел на Морехода, но внимание того было поглощено зрелищем приближающихся огней; глаза его пылали, точно в них отражались все битвы, в которых ему пришлось участвовать. Кавенант внутренне содрогнулся. Он покрутил нож в руке, поворачивая его то так, то эдак; потом распахнул куртку и сунул нож под ремень.

– Что дальше? – требовательно спросил он, пытаясь отвлечь Великана. – Будем просто стоять? Или начнем бегать кругами?

Лицо Великана потемнело.

– Они защищают свои дома, – сурово произнес он. – Если не можешь помочь, воздержись, по крайней мере, от насмешек.

Махнув рукой, он зашагал в направлении ближайших домов.

Сокрушаясь по поводу того, что он навлек на себя непривычный гнев Морехода, Кавенант поплелся за ним. Большинство людей уже спрятались за домами. Великан задержался у задней стены одного из них, прочные навесы которого, поддерживающие плоскую крышу, доходили ему до шеи. Когда Кавенант оказался рядом, он легко поднял его и без особых усилий броском закинул на крышу.

Кавенант упал лицом в снег. Отплевываясь, он тут же поднялся на колени и разгневанно повернулся к Великану.

– Здесь ты будешь в большей безопасности, – сказал тот и кивнул в сторону соседнего дома. – Я буду охранять тебя оттуда. Пригнись пониже, они уже почти здесь.

Кавенант тут же упал ничком. Словно по сигналу, в то же мгновение вокруг воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь угрюмым завыванием ветра. На крыше он чувствовал себя совершенно беззащитным. Даже от такой высоты у него кружилась голова; он знал, что не сможет ни взглянуть вниз, ни спрыгнуть в случае необходимости. Откатившись от края, он замер. Хотя его движения были приглушены снегом, ему они показались очень громкими. Некоторое время у него не хватало мужества обернуться – он боялся увидеть над краем крыши злобные глаза преследователей.

Но мало-помалу страх и тревога исчезли. Ругая себя за трусость, раскинув в сторону руки, он медленно и осторожно начал разворачиваться и, в конце концов, оказался лицом к центру подкаменья.

Все небо над долиной было обложено густыми серыми облаками, сквозь которые просачивался бледный утренний свет, придавая всему болезненный, унылый вид. От этого зрелища Кавенанта пробрал озноб. Дневные сумерки были неестественны, не правильны – отсюда он ощущал это даже острее, чем со Смотровой Площадки Кевина. И злоба стоявшего за всем этим ошеломляла. Фоулу оказалось по плечу исказить даже самые фундаментальные земные законы! В таком случае, что для него какой-то один несчастный прокаженный? Кавенанту вдруг стало ясно, что любая попытка противостоять этой мощи была смехотворна.

Рука Кавенанта невольно потянулась к ножу, словно одно прикосновение к нему могло напомнить ему о том, на что способны мужество и сила духа. Однако в этот момент сквозь вой ветра до него донеслось неясное лязгание. Напрягая слух, он понял, что орда тварей Фоула приближается.

Они даже не старались идти бесшумно, двигаясь с уверенностью голодной толпы, не сомневающейся в успехе. Грязным потоком катясь вдоль реки, они клацали оружием, вызывая на бой жителей подкаменья. Кавенант вжался в плоскую крышу, глядя через ее край так напряженно, что заломило глаза.

Гортанные крики и удары железа по камню стали слышнее – твари принялись обыскивать первые дома. Кавенант по-прежнему ничего не видел – строения загораживали ему обзор. Повернувшись в другую сторону, он заметил, что в пальцах у него зажат обледеневший комок снега; ему с трудом удалось разжать онемевшую руку. Сделав это, он положил открытые ладони на каменную поверхность крыши, чтобы быть готовым, в случае надобности, к прыжку.

Твари явно не собирались окружать селение, не старались захватить жителей врасплох; они с криками прочесывали дом за домом, двигаясь таким образом, чтобы оттеснить людей к горловине долины. Кавенант не мог придумать этой тактике никакого другого объяснения, кроме беспредельной самоуверенности и презрения к противнику. Твари были абсолютно уверены в том, что люди никуда от них не денутся, и, по-видимому, уже предвкушали кровавую резню. Как ни странно, от этой мысли Кавенанту стало легче – они наверняка вели бы себя иначе, если бы их задачей был захват такой могущественной и таинственной вещи, как его Белое Золото.

Но вскоре ему стало ясно, что такому их поведению могло быть и другое объяснение. Сквозь рассветную мглу он разглядел на дальнем конце селения вспышку зеленого света. Она длилась всего мгновение, но воздух сразу же наполнился грохотом, который могли бы издавать множество валунов, скатываясь откуда-то и ударяясь друг о друга. Кавенант был настолько ошеломлен, что едва не вскочил на ноги, чтобы разглядеть, что случилось. Однако первые твари уже показались в центре подкаменья, и он остался лежать.

Большинство из них напоминали людей, но странно обезображенных, словно еще при рождении некий могучий кулак сдавил и перекрутил им все кости, искорежив почти до неузнаваемости. Глаза находились не на своем месте, носы и рты уродливо выпирали, кожа бугрилась, точно глина, выдавливаемая между сильными пальцами; у некоторых по лицу сочилась отвратительная на вид жидкость, словно вся голова была огромной гноящейся язвой. Все остальные части тела также выглядели неестественно уродливо. У одних чудовищно изгибались спины, у других имелись лишние руки и ноги, у третьих голова казалась вдавленной, располагаясь на уровне груди. Но от всех без исключения веяло ненавистью ко всему здоровому и хорошему – ненавистью, которая, по-видимому, была самой их сутью.

Они были совершенно голые, если не считать мешков с едой и веревок, на которых болталось оружие. Сплевывая и скалясь, они вступили на главную площадь. Там они стояли, обмениваясь гортанными выкриками, пока с другого конца селения не сообщили о том, что половина домов уже у них в руках. Тогда их вожак – высокий, костистый, с тремя массивными руками – пролаял какую-то команду, обращаясь к стоящим рядом. В ответ к нему приблизилась большая группа, ведя за собой троих, еще более удивительных и непохожих на остальных.

Эти трое были слепы и безволосы, точно юр-вайлы, но, в отличие от последних, у них отсутствовали и носы, и уши. Крошечные головы сидели на могучих плечах. Бочкообразное туловище заканчивалось короткими ногами, тяжелые руки свешивались почти до земли. От плечей до кончиков пальцев тыльную сторону рук покрывали странного вида присоски.

Эти необыкновенные твари подошли к одному из домов и встали по разные стороны. По команде они приблизились к стенам, как можно шире раскинув руки, и, дойдя до них, прижались своими присосками к плоским камням. Казалось, они обнимают дом, источая на него свою злобную силу, захлестнувшуюся вокруг него, как петля.

Кавенант с возрастающим страхом наблюдал за ними. Теперь он все понял – эти трое были здесь главные. Между тем исходящая от последних сила возрастала, и вместе с ней усиливался запах эфирного масла; петля, наброшенная на дом, которая сначала только угадывалась, потом превратилась в сверкающий зеленый трос, бегущий через руки каждой твари вокруг дома и стискивающий его с неутолимой яростью. У Кавенанта мелькнула мысль крикнуть, предупредить жителей подкаменья об опасности. Но от страха язык у него точно прирос к гортани, внутри все похолодело. Не отдавая себе в этом отчета, он встал на четвереньки, чтобы лучше видеть происходящее.

Прошло несколько мгновений, в течение которых воздух трещал от зеленых искр. Казалось, камень, из которого был сделан дом, безмолвно кричит от боли и возрастающего давления. Потом обхватившая его петля взорвалась зеленым огнем, и дом, раскрошившись, начал осыпаться внутрь. Все, что в нем находилось, оказалось похоронено под грудой камней. Сделав свое дело, три ужасных разрушителя отошли назад и тупо замерли, ожидая нового приказа.

Внезапно невдалеке послышался пронзительный женский крик. Услышав, что кто-то бежит среди домов, Кавенант вскочил на ноги и увидел, как мимо дома, на крыше которого он находился, промчалась женщина с развевающимися седыми волосами; обеими руками она держала перед собой длинный нож. Она бежала к площади.

Он последовал за ней, перепрыгнув на соседнюю крышу. Потеряв равновесие, он упал и заскользил к самому краю, но тут же поднялся и отошел подальше, чтобы разбежаться для следующего прыжка.

Отсюда он хорошо видел, как женщина, ворвавшись на площадь, мгновенно оказалась среди тварей. Они были ошеломлены ее неожиданным появлением и не сразу пришли в себя. С разбегу подскочив к трехрукому вожаку, женщина вонзила свой длинный нож в его грудь со всей силой, на которую была способна, загнав его по самую рукоятку.

Другая тварь тут же схватила ее за волосы и отшвырнула прочь. Женщина упала, исчезнув из поля зрения Кавенанта. Он лишь видел, как твари двинулись к ней, угрожающе подняв мечи.

Кавенант перепрыгнул на следующую крышу, и на этот раз ему удалось сохранить равновесие. Пробежав по каменной поверхности, он прыгнул снова, оказавшись на крыше того дома, рядом с которым упала женщина. Не сумев затормозить, он свалился с крыши и рухнул на землю рядом с женщиной.

Удар оглушил его. Но его неожиданное появление ошеломило нападающих; ближе всех стоящая тварь отскочила, угрожающе размахивая мечом, точно перед ней из-под земли вырос целый отряд воинов. Встряхнув головой, чтобы прийти в себя, Кавенант поднялся на ноги.

Припав к земле, твари воинственно вертели своими мечами. Но когда до них дошло, что перед ними всего лишь наполовину оглушенный мужчина, они разразились хриплыми ругательствами и злорадным хохотом. Вложив в ножны оружие, некоторые из них двинулись к Кавенанту и к женщине, проявляя, однако, заметную осторожность. Другие, окружив их кольцом, продолжали глумливо насмехаться.

Дыхание тварей в морозном воздухе не поднималось паром, как у людей, – эта зима была, очевидно, для них самой подходящей средой.

Они приближались, жадно облизываясь, точно собирались сожрать Кавенанта живьем.

Женщина резко свистнула, чтобы их отвлечь, но они не обратили на нее ни малейшего внимания. Когда твари с гиканьем приблизились к Кавенанту вплотную, он неожиданно взмахнул рукой со своим кольцом, сделал шаг вперед и закричал:

– Убирайтесь, вы, кровожадные ублюдки, или я уничтожу вас на месте!

То ли его крик, то ли вид кольца напугал их; они отпрыгнули и снова схватились за оружие.

Схватив женщину за руку, Кавенант бросился бежать. Обогнув угол дома, он помчался в сторону, прочь от открытого пространства.

Взревев от ярости, твари кинулись в погоню. Но когда они оказались на узкой тропе между домами, на помощь пришел Мореход, ринувшийся вперед, точно таран. В тесном проходе между домами тварям некуда было деваться, и он мгновенно расправился с ближними, отбросив остальных к центру площади.

По крышам на помощь уже вбежали жители подкаменья во главе с Триоком, Квайррел и Йорквином. Воспользовавшись свалкой, возникшей из-за неожиданного нападения Великана, они обрушили на тварей град мечей и копий. Другие забежали вперед, преследуя всех, кто пытался скрыться в проходах между домами. Мгновенно все подкаменье оказалось охвачено сражением.

Но Кавенант ничего этого не видел; он продолжал бежать, пока не оказался за пределами последних домов, точно собирался мчаться дальше, в долину. Его остановил Слен, неожиданно выросший перед ним, точно из-под земли. Хрипло дыша, он закричал, обращаясь к женщине:

– Глупая! Куда ты несешься?

И схватив Кавенанта за рукав, он потянул его за собой, приговаривая:

– Пошли, пошли!

Вслед за Сленом Кавенант с женщиной двинулись по незаметной тропе, ведущей к подножию холмов. По дороге им все чаще попадались огромные валуны, лежащие здесь, очевидно, с незапамятных времен, но Слен уверенно пробирался между ними. Вскоре они добрались до скалы, в которой обнаружилась большая, хорошо укрытая пещера. У входа в нее на страже стояли несколько жителей подкаменья, а внутри около чаш с гравием сгрудились больные, дети и старики.

Первым желанием Кавенанта было войти в пещеру и присоединиться к ним. Но заметив сбоку от входа крутой склон с широкой площадкой наверху, он свернул туда, надеясь увидеть с высоты, что происходит в подкаменье. Седая женщина поднялась за ним следом; вскоре они уже стояли рядом, глядя на сражение.

Наконец он заметил, как высоко они забрались. Голова закружилась, ноги стали ватными, и он тут же отодвинулся от края. Мгновенно вся долина завертелась перед ним. Подумать только! Неужели это он совсем недавно прыгал по крышам? Однако женщина, заметив, что ему плохо, поддержала его. Постепенно головокружение прошло – наверное, от сильного желания видеть, что происходит в подкаменье. Вцепившись в плечо женщины, он заставил себя посмотреть вниз.

В центре боя над всеми возвышался Великан. Размахивая мощными кулаками, точно дубинками, он обрушивал их на тварей, сметая со своего пути ударами, от которых их головы, казалось, могли разлететься вдребезги. Однако их было очень много; к тому же у них имелось хорошее оружие, в то время как он действовал голыми руками. Постепенно им удалось оттеснить Морехода к той троице, которая занималась разрушением домов.

Теплый, радостный голос женщины болезненно ударил по напряженным нервам.

– Томас Кавенант, благодарю тебя, – сказала она. – Моя жизнь принадлежит тебе.

"Мореход!” – внутренне простонал он.

– Что? – Он не был уверен, что не ослышался. – Мне не нужна ваша жизнь! Какого черта вам понадобилось врываться туда?

– Не сердись, – тихо произнесла она. – Я ждала тебя. Я скакала верхом на ранихинах, которых ты мне присылал. Смысл ее слов не дошел до него.

– Из-за вас может погибнуть Мореход!

– Я родила тебе дитя.

Что?

Слова обрушились на него, словно ледяной душ. Резко сбросив с ее плеча руку, он отступил на несколько шагов назад. Ветер доносил до него шум сражения, но он уже не слышал. В первый раз он внимательно вгляделся в лицо женщины.

На вид ей было лет пятьдесят пять – шестьдесят; во всяком случае, она могла бы быть его матерью. Бледное, иссеченное морщинами лицо, седые поредевшие волосы. Ничего знакомого не проглядывало ни в линиях рта, ни в хрупком теле, ни в форме морщинистых рук. Взгляд, прямой и испытующий, казался странно рассеянным, как бывает у тех, кто немного не в себе. И все же именно ее глаза напомнили ему что-то.., другие глаза, в которые он глядел тысячу лет назад… Или недавно! А длинный синий плащ украшал узор из белых листьев.

– Ты узнал меня, Томас Кавенант? – мягко спросила она. – Я совсем не изменилась. Все они хотели, чтобы я изменилась, – и Триок, и Трелл, мой отец, и наши старейшины. Все хотели, чтобы я изменилась. Скажи, я ведь не изменилась, правда?

Только тут до Кавенанта по-настоящему дошло, что перед ним Лена, которую он оскорбил своей похотью; мать его дочери Елены, которую он оскорбил своей любовью; именно ей он подарил ранихинов, прекрасных, свободных лошадей, которых оскорбил своей нелепой сделкой с ними. Вопреки той ярости, которая бушевала в ней совсем недавно, заставив броситься на тварей с ножом, она выглядела слишком старой и слишком хрупкой, поэтому он не смог обидеть ее.

– Нет, – ошеломленно произнес он. – Не… Не изменилась.

Она улыбнулась с явным облегчением:

– Я рада. Так и должно было быть – Неверящий не заслуживает меньшего.

– Не заслуживает, – беспомощно прохрипел он; звуки сражения внизу снова достигли его слуха. – Черт возьми!

На ее лице отразилось беспокойство. Она двинулась к нему, протянув руки. Он едва не отшатнулся, но не успел этого сделать. Кончиками пальцев она мягко прикоснулась к его губам, погладила кожу вокруг раны на лбу.

– Ты ранен, – сказала она. – Неужели Презирающий осмелился напасть на тебя и в твоем мире?

Он понимал, что должен предупредить ее: блуждающий взгляд показывал, что она не чувствовала исходящей от него опасности.

– Этиаран была права, – быстро произнес он. – Страна на грани гибели, и это моя вина.

Она нежно провела пальцами по его лбу, точно пытаясь разгладить нахмуренные брови.

– Ты спасешь Страну. Ты – Неверящий, новый Берек Полурукий.

– Я никого не могу спасти… Я не способен помочь даже этим людям здесь, внизу. Мореход – мой друг, и все же я не в силах помочь. Триок… Триок не заслужил того, что я сделал ему, и я ничем…

– Будь я Великаном, – с неожиданной горячностью перебила его она, – мне не понадобилась бы помощь в такой схватке. А Триок… – Она неожиданно запнулась, как будто только сейчас осознав, что это имя значило для нее. – Он – пастух… И довольно. Он хотел… Но я не изменилась… Он…

Страдание исказило ее лицо, глаза, казалось, потеряли способность ясно видеть, а голова – соображать.

– Кавенант? – с болью прошептала она. – Неверящий? Он протянул руки и как можно нежнее привлек ее к себе. Она тут же обняла его и приникла, вздрагивая от нахлынувших чувств; жестокая правда, с которой сознание не в силах было справиться, вызвала бурю в ее душе; достигнув пика, эта буря пошла на убыль. Но даже крепко обнимая ее, чтобы успокоить, он не мог заставить себя не прислушиваться к воплям и грохоту сражения и не оглядываться время от времени через плечо. Происходящее там волновало его сильнее, чем противоречивые чувства к Лене. Когда она наконец отодвинулась, ему стоило невероятного труда встретиться с ней взглядом – такое счастье светилось теперь в ее глазах.

– Я так рада… Я так счастлива видеть тебя… Я молила о том, чтобы это случилось. О, ты должен встретиться с нашей дочерью! Ты будешь гордиться ею.

«Елена! – внутренне простонал Кавенант. – Они не рассказали Лене… Или она не поняла… Проклятье!»

Он не знал, что сказать. Хриплые крики со стороны подкаменья избавили его от этой необходимости. Взглянув вниз, он увидел, что на площади стояли люди с поднятыми мечами и копьями. Позади них оставшиеся в живых твари бежали, направляясь к открытым равнинам. Небольшая группа защитников гналась за ними, чтобы добить оставшихся.

Кавенант сбежал со скалы. Он слышал, как Лена стала рассказывать о победе Слену и другим, кто стоял у входа в пещеру. Он бросился вниз, к подножию холма, точно и сам спасался бегством – от Лены, от своего страха за Морехода. Стараясь не поскользнуться, он вбежал в подкаменье.

Оказавшись между домами, он на мгновение остановился. Все вокруг было забрызгано кровью – и камни, и снег; повсюду виднелись серовато-синие пятна, покрытые алым с прожилками зеленого. Трупы жителей подкаменья, некоторые с оторванными конечностями, валялись вперемежку с останками тварей Лорда Фоула. Но именно искаженные лица и уродливые фигуры последних привлекли к себе внимание Кавенанта. Даже мертвые они вызывали непреодолимое отвращение, и вид их устрашил его сильнее, чем юр-вайлы, или креши, или кровавая луна. Они были жертвами презрения Фоула. К горлу подкатила тошнота. Кавенант упал в залитый кровью, истоптанный снег, и его вырвало – словно от безнадежного желания избавиться от своего сходства с этими тварями.

Здесь Кавенанта и нашла Лена. Увидев его, она вскрикнула и бросилась к нему.

– Что с тобой? – в ужасе закричала она. – Родной, ты болен!

Слово “родной” обожгло его – так обычно обращалась к нему Елена. Шатаясь, он поднялся на ноги. Лена попыталась помочь ему, но он оттолкнул ее руки.

– Не прикасайся ко мне! Нет! – Судорожными движениями он показал на тела вокруг. – Они – прокаженные, так же как и я! Вот что Фоул хочет сделать со всеми вами!

Он заметил, что вокруг стояли несколько жителей подкаменья, в том числе и Триок. Его руки были в крови, и кровь стекала по подбородку из рваной раны около рта, но когда он заговорил, в его словах слышны были лишь суровость и горечь.

– Они проливают кровь… Они разрушают… – произнес Триок. – Их нужно остановить.

– Они такие же, как я!

Кавенант выкрикнул эти слова, повернувшись к Триоку, но внезапно заметил Морехода, стоящего за спинами людей. Великан жив! Его руки дрожали от усталости, кожаная куртка была вся в лохмотьях, на груди виднелось множество кровавых ран, нанесенных присосками разрушителей домов. Но в глубоко посаженных глазах светилось торжество, а губы улыбались.

Вид Морехода словно заставил Кавенанта очнуться.

– Собери своих людей, – сказал он, обращаясь к Триоку. – Я принял решение. Я знаю, что нужно делать.

Рот Триока по-прежнему был сурово сжат, но во взгляде, устремленном на Кавенанта, появился интерес.

– Это может подождать, – сурово произнес он. – Сейчас у нас полно других дел. Нужно очистить подкаменье от этого безобразия.

Он повернулся и зашагал прочь.

Вскоре все, у кого были силы, принялись за работу. Сначала они похоронили своих погибших друзей и родных, сложив в их честь пирамиду из камней на холме над долиной. Когда эта печальная обязанность была выполнена, они собрали трупы всех тварей и оттащили через мост на западный берег Мифили. Здесь они соорудили погребальный костер и сожгли тела погибших врагов – так что их кости превратились в пепел. Потом они вернулись в селение, очистили его от грязи, растопили снег и смыли кровь.

Кавенант не помогал, внезапно его охватила сильная слабость. Но принятое наконец решение придало ему сил, и он не захотел сидеть сложа руки. Вместе с Леной, Сленом и некоторыми старейшинами он перевязывал раненых на берегу реки. Промывал раны, удалял щепки и осколки камня, даже ампутировал покалеченные пальцы на руках и ногах. При виде ран Морехода ужаснулись даже старейшины. Однако Кавенант обработал и их, хотя руки у него дрожали, когда он раскаленным лезвием ножа прижигал раны, нанесенные присосками.

Когда он закончил. Мореход глубоко вздохнул, вздрагивая от боли, и сказал:

– Спасибо тебе, друг мой. Это – благодатный, очищающий огонь. Ты совершил нечто, подобное кааморе.

Ничего не ответив, Кавенант бросил нож и принялся отмывать дрожащие, окровавленные руки в ледяной воде Мифили. Ярость нарастала в его душе, и ему все труднее было ее сдерживать.

Позднее, когда раненым была оказана помощь, Слен и старейшины приготовили всем еду. Сидя на очищенной площади, люди ели вкусное тушеное мясо с хлебом, сыр и сушеные фрукты. Лена подносила Кавенанту еду, точно служанка, а он сидел с угрюмым видом, опустив глаза; он не хотел отвлекаться от своих мыслей. Он ел все, что ему предлагали, не замечая вкуса. Ему нужна была ПИЩА, чтобы осуществить свое намерение.

После еды Триок высказал ряд предложений о защите подкаменья. Он послал разведчиков на Равнины, предполагая, что вряд ли это нападение было последним; вызвал добровольцев, согласившихся отправиться в соседние подкаменья, чтобы рассказать о появлении разрушителей домов; и потом наконец предоставил слово Кавенанту.

Йорквин и Квайррел сидели по обеим сторонам от Триока. Прежде чем начать, Кавенант взглянул на Морехода, стоящего за их спинами. Сейчас вместо изодранной куртки на Великане был плащ без рукавов из овечьей шкуры. Он был ему маловат – не сходился на груди, прикрывая лишь плечи и спину, и походил на жилет. Кавенант кивнул в ответ на немой вопрос Триока, и тот произнес:

– Ладно, давайте перейдем к делу. – И добавил с иронией:

– Мы уже достаточно отдохнули. Друзья мои, здесь с нами юр-Лорд Томас Кавенант, Неверящий и Носящий Белое Золото. К хорошему или к дурному, мы с Великаном вызвали его в Страну. Все вы знаете, что произошло в Стране за сорок семь лет, которые прошли с того далекого дня, когда Неверящий впервые пришел в подкаменье Мифиль, спустившись со Смотровой Площадки Кевина. Вы видите, что по виду он похож на Берека Полурукого и носит талисман дикой магии, способной разрушить мир. Все вы слышали древнюю песнь:

Сейчас он среди нас – и все пророчества о нем могут исполниться. Друзья мои, добро, даже если на нем лежит печать болезни и неудач, может еще исправить свои ошибки; только предательству нет прощения. Я не знаю, что мы принесли Стране, вызвав Неверящего, – жизнь или смерть. Но многие достойные люди возлагают свои надежды именно на него. Учителя Лосраата видели добрые предзнаменования, связанные с именем Томаса Кавенанта. Высокий Лорд Морэм по-прежнему доверяет ему. Каждый из нас должен сам выбирать, чему верить, а чему нет. Для меня лично доверие Высокого Лорда решает все.

"Предзнаменования, черт возьми!” – подумал Кавенант. Насилие и предательство – больше пока он ничего не сделал. Почувствовав, что Лена хочет что-то сказать, он резко вскочил, опережая ее.

– Тамаранта, и Протхолл, и Морэм, и кто знает, сколько еще других, – отрывисто заговорил он, – думали, что я избран Создателем или еще кем-то, кто взял на себя его обязанности. Утешайтесь этим, если можете. Это просто другой способ сделать свой выбор. Идея сама по себе не так уж безумна. Создатели – самые беспомощные люди. Они вынуждены делать свое дело, используя даже такие тупые и бесполезные орудия, как я. Поверьте мне, легче просто сжечь мир дотла, вернуть его к состоянию младенчества – по крайней мере, тогда мертвый пепел очистит его. Может быть, именно это я и сделаю. Что еще могу я?..

Он остановился, осознав, что опять углубился в вопросы, которые касались только его. Он уже достаточно говорил им о том, что не верит в существование Страны, что для него она – лишь иллюзия. Сейчас в этом не было никакого смысла. Сейчас он должен был рассматривать только то, что имело значение для них, а для этого следовало отставить в сторону проблемы, волновавшие его самого.

– Кто-нибудь из вас заметил разрыв в облаках.., недавно.., может быть, пару ночей назад? Триок замер.

– Да, мы его видели, – резко ответил он.

– А луну вы видели сквозь него?

– Да, было полнолуние.

– Она не казалась темной, как прежде, правда? Она стала бледной!

Кавенант говорил так горячо, что ранка на губе треснула и струйка крови потекла по подбородку. Машинально он вытер кровь, думая только о своем. Не обращая внимания на недоуменные взгляды, он продолжал:

– Ничего. Это неважно. Послушайте. Я объясню вам, что нужно делать.

Он попытался поймать взгляд Триока, но тот смотрел в землю, точно вид Кавенанта причинял ему боль.

– Ты должен найти способ сообщить Морэму о том, что я здесь, – хмуро произнес Кавенант.

У Триока отвисла челюсть. Потом он резко выпрямился, точно собираясь броситься на Кавенанта. Заметив это. Мореход подошел к ним поближе.

– Юр-Лорд, ты понимаешь, о чем просишь? – произнес он. – До Ревелстоуна триста с лишним лиг. Даже Великан в лучшие времена не смог бы добраться туда быстрее чем за пятнадцать дней.

– Равнины так и кишат тварями Фоула! – рявкнул Триок. – Даже сильный отряд, доберется до владения Ми-филь в Черную не меньше чем за двадцать дней, потому что ему придется все время сражаться и прятаться. А дальше… На Центральных Равнинах… Там рыщут свирепые орды Серого Убийцы. Вся Страна от Анделейна до Последних Холмов под их владычеством. Даже если бы у меня было двадцать тысяч воинов, я не смог бы пробиться к реке Соулсиз ни за сто, ни за тысячу дней!

– Будь я проклят… – начал было Кавенант, но Квайррел решительно перебила его:

– Кроме того, мы не можем призвать на помощь ранихинов. Тварям Серого Убийцы очень нравится их мясо. Любой ранихин, который отважился бы прийти на наш зов, был бы пойман и сожран.

– Какая разница? – взорвался Кавенант. – Здесь все невозможно, но мы должны сделать даже невозможное, иначе потом будет слишком поздно. Морэм ДОЛЖЕН узнать об этом.

– Зачем? – Теперь Триок внимательно вглядывался в лицо Кавенанта, словно пытаясь разглядеть за его воинственностью неискренность.

У того и в самом деле язык не поворачивался признаться, что Морэм уже вызывал его в Страну, а он отклонил этот вызов. Такое признание оскорбило бы жителей подкаменья. Вместо этого он ответил:

– Потому что это изменит многое. Если он узнает, где я… Если он узнает, что я задумал… Это многое изменит. Он будет знать, что ему делать.

– Чем это ему поможет? Ревелстоун осажден армией, с которой невозможно бороться. Высокий Лорд Морэм и остальные – узники в Замке Лордов. Мы и то менее беспомощны, чем они.

– Триок, ты очень ошибаешься, если думаешь, что Морэм беспомощен.

– Неверящий прав, – вмешался Мореход. – Сын Вариоля – человек очень могущественный. Многое из того, что нам кажется невозможным, для него доступно.

Некоторое время Триок молча разглядывал свои руки, а потом согласно кивнул:

– Это понятно. Конечно, на то он и Высокий Лорд. Но я все же не знаю, как это сделать. Я не Великан и не владею Белым Золотом, поэтому мои возможности ограничены.

– У тебя есть жезл из ломиллиалора, – раздраженно сказал Кавенант. – Эти жезлы созданы как раз для связи. Триок проворчал:

– Я уже объяснял тебе, что очень мало знаю. Меня не обучали в Лосраате тому, как передавать сообщения.

– Тогда научись, черт возьми! Никто не говорит, что это легко. Научись!

Кавенант понимал, что не справедлив по отношению к Триоку, но у них было мало времени.

Горько Триок смотрел на Кавенанта, его руки дрожали от гнева и беспомощности. Но потом Квайррел что-то прошептала ему на ухо, и его глаза радостно вспыхнули.

– Может быть, я сумею. – Он старался взять себя в руки и говорить спокойно. – Говорят… – Он хрипло сглотнул. – Говорят, один из Вольных Учеников живет в горах между Южными Равнинами и Смертельной Бездной. Слухи о нем ходят уже много лет. Никто точно не знает, чем он занимается. Говорят, что он пытается проникнуть в душу Меленкурион Скайвейр.., что он живет очень высоко в горах, потому что изучает язык ветра. Если он и вправду там… Если его удастся найти… Возможно, он смог бы лучше использовать Высокое Дерево. – Возбужденный шепот пронесся среди собравшихся при этих словах. Триок глубоко вздохнул. – Я попытаюсь. – В его голосе зазвучали иронические нотки. – Если даже от этого не будет никакого толка, я, по крайней мере, буду уверен, что сделал все, что мог… Неверящий, какое сообщение нужно передать Высокому Лорду Морэму и Совету в Ревелстоуне?

Кавенант отвернулся и поднял лицо к свинцовому небу. Пошел снег, его легкие хлопья относило ветром. Некоторое время сквозь эту снежную круговерть Кавенант смотрел на подкаменье. Вопрос Триока был очень важен, он понимал это. И он боялся – боялся, что его ответ может им показаться безумным. Но не безумны ли его планы? Заколебавшись, он перевел взгляд на жителей подкаменья, надеясь снова обрести мужество. Потом уклончиво спросил, обращаясь к Мореходу:

– Мореход, что случилось с Великанами?

– Что-что?

– Расскажи мне, что случилось с Великанами. Хмурый, испытующий взгляд Кавенанта смутил Морехода.

– Ах, юр-Лорд, стоит ли сейчас говорить об этом? Эта длинная история – давай отложим ее до другого раза. У нас и так хватает забот.

– Расскажи! – настаивал Кавенант. – Черт возьми, Мореход! Я хочу знать все! Мне нужно… Я должен знать все, что проклятый Фоул натворил…

Ровным голосом Триок перебил его:

– Великаны вернулись к себе на родину за Солнцерождающим Морем.

Лживость этого заявления была настолько очевидна, что Кавенант уставился на Триока, открыв от изумления рот; жители подкаменья также во все глаза недоуменно смотрели на своего предводителя. Однако Триок не дрогнул под этими ошеломленными взглядами. Твердым голосом он сказал, стараясь погасить гнев, поднимающийся в душе Кавенанта:

– Все мы давали Клятву Мира. Не проси нас подкармливать твою ненависть. Страна не станет разжигать низменные страсти.

– И это все, что я услышал в ответ на свой вопрос! – возмутился Кавенант. – Ты не понимаешь! Я ничего не знаю, ничего. Все какими-то кусками, разрозненно… Этого недостаточно.

– Нашего врага ненавистью не победить, – серьезно, почти печально ответил Триок. – Я знаю. В моем сердце больше нет ненависти.

– Черт возьми, Триок, не надо поучать меня! И не надо меня мучить – я и без того чуть живой. Я слишком болен, чтобы быть смиренным или хотя бы спокойным, и не собираюсь просто так взять и положить голову на плаху. Я намерен сражаться.

– Почему? – спросил Триок. – –За что именно ты хочешь сражаться?

– Ты что, глухой? Или только слепой? – Кавенант крепко стиснул руки, схватившись за грудь и изо всех сил стараясь сдерживаться. – Я ненавижу Фоула. Я не могу стоять в стороне…

– Нет. Я не слепой и не глухой. Я понимаю, что ты намерен сражаться. Только не понимаю – за что? Мне кажется, в твоем собственном мире хватает проблем, которые можно решить с помощью ненависти. Но сейчас ты в Стране. За что ты будешь сражаться здесь?

"О дьявол! – внутренне взорвался Кавенант. – Что ты ко мне пристал?” Но вопрос Триока вернул его к своим собственным проблемам. Он мог бы ответить: я ненавижу Фоула за то, что он творит со Страной. Но этот ответ выглядел бы так, как будто сам он уходит от ответственности за происходящее в Стране, а он не собирался отрицать, что уже вынес себе приговор. Он был слишком зол, чтобы просто отговориться. Дрогнувшим голосом он сказал:

– Я собираюсь сделать это для себя. Тогда я смогу, по крайней мере, поверить в себя, прежде чем окончательно сойду с ума.

На это Триок не нашелся, что ответить. После долгой паузы Мореход спросил:

– Друг мой, что именно ты собираешься предпринять? Снег шел все сильнее. Снежинки плясали перед глазами Кавенанта, у которого от напряжения уже раскалывалась голова. Но он не собирался, просто не мог отступать.

– Есть только один хороший ответ на этот вопрос, – сказал он, стараясь не встречаться с Мореходом взглядом. – Учитывая, что мы имеем дело с таким, как Фоул.

– Какой ответ?

– Я собираюсь навестить Фоула в его Яслях. Возгласы удивления пронеслись по рядам жителей подкаменья, но он не обращал на них внимания. Он напряженно ждал, что ответит Мореход.

– Ты знаешь, как использовать твое Белое Золото? Кавенант произнес, постаравшись вложить в ответ всю свою убежденность:

– Нет, но я найду способ.

И он в самом деле верил, что это так; верил, что для этого достаточно бушевавшей в его душе ненависти. Ее Фоул не сможет вырвать из его сердца, не сможет загасить – а значит, не сможет и заставить уклониться от цели. Он, Томас Кавенант, прокаженный, был единственным в Стране человеком, имеющим нравственный опыт, необходимый для выполнения этой задачи. Глядя прямо в лица Триока и Морехода, он сказал:

– Вы можете либо помогать мне, либо нет.

Триок не отвел своего взгляда.

– Я не буду помогать тебе в этом. Я обещаю сделать все, чтобы передать сообщение Лорду Морэму, но я не буду принимать участие ни в чем, что способно нарушить данную мной Клятву Мира.

– Это – дикая магия, Триок, – сказал Мореход таким тоном, точно он защищал Кавенанта. – Дикая магия, которая способна разрушить мир. Ты знаешь, о чем поется в песне. Белое Золото превыше всех Клятв.

– И все же я хочу остаться верен тому, что обещал. Если бы не Клятва, я убил бы Неверящего еще сорок семь лет назад. Смирись с моим решением, юр-Лорд, и будь доволен.

Великан сказал мягко:

– Ты достоин Страны, которой служишь, друг мой. – Повернувшись к Кавенанту, он продолжал:

– Юр-Лорд, позволь мне присоединиться к тебе. Я – Великан, я могу оказаться полезен. И я… Я хотел бы сойтись в рукопашной с Душегубом, который сумел так.., так устрашить моих соплеменников. Мне не привыкать к опасности. И я знаю, что бывают обстоятельства, когда остается одно – ненависть. Возьми меня с собой.

Прежде чем Кавенант успел ответить, Лена вскочила на ноги.

– Возьми и меня тоже! – взволнованно воскликнула она.

– Лена! – запротестовал Триок, но она не обратила на него внимания.

– Я хочу быть с тобой. Я так долго ждала! Я постараюсь… Я буду достойна тебя. Я – мать Высокого Лорда, я скакала верхом на ранихинах. Я молодая и сильная. Я хочу быть с тобой! Позволь мне, Томас Кавенант.

Ветер гудел между домами, наметая снег. Снегопад – это хорошо, он спрячет следы… Тихо, как будто обращаясь к самому себе, Кавенант сказал, сдерживая волнение:

– Давайте собираться. Я намерен уплатить свои долги.