"Изгой" - читать интересную книгу автора (Портер Дональд Клэйтон)

Глава десятая

Ида Элвин сильно вывихнула ногу. Она тянула ведро из колодца и поскользнулась на льду (хотя весна уже наступила, снег еще до конца не сошел). Дебора настаивала, чтобы тетя перебралась к ним до полного выздоровления, но когда тетушка Ида отказалась, никто не удивился. Однако после обеда к ней неожиданно заехал преподобный Авдий Дженкинс. Не обращая внимания на протесты Иды, он взял ее на руки, усадил в экипаж и отвез к себе домой.

Тетушка Ида сидела в кресле-качалке перед камином, и настроение у нее было скверное. Авдий и Дебора решили лишний раз ее не тревожить. Авдий отправился в церковь, чтобы присмотреть за подготовкой к церемонии венчания, а Дебора благоразумно ретировалась в кухонную пристройку и занялась приготовлением ужина. Она предпочла не сообщать и без того разгневанной тетушке, что пригласила на ужин кое-кого из общих знакомых.

Первым приехал Леверет Карзуэлл, он вежливо поклонился тетушке Иде.

– Я сожалею о том, что случилось с вами, – сказал он. – И надеюсь, что вам уже не очень больно.

– Дебора вызвала сюда доктора, и он перевязал мне лодыжку, хотя они все прекрасно знают, что я терпеть не могу, когда вокруг меня устраивают ненужную суету, – сердито ответила Ида.– Теперь она сбежала на кухню, чтобы не разговаривать со мной, но пусть только появится, уж я-то ей задам!

– Могу с уверенностью сказать, что, несмотря на несчастный случай, язычок у вас такой же острый, как всегда, – улыбнулся ей Леверет.

– Ах, еще и вы надо мной смеетесь! Вы же знаете, Леверет, как я этого не люблю.

Улыбка сошла с его лица. Он стоял перед камином, заложив руки за спину и глядя на Иду.

– Вовсе я не смеюсь над вами, Ида. Просто думаю о вашем будущем. Какой вредной и всем недовольной старухой вы будете.

Ида была так потрясена, что даже не нашлась, что ответить.

– Вот к чему приводит одиночество, – продолжал Карзуэлл.

Ида фыркнула:

– Что вы хотите сказать?

– Вы проводите большую часть времени наедине с собой. Пытаетесь делать на своей ферме всю мужскую работу, а это никуда не годится.

Ида поджала губы:

– Но работу за меня никто другой не выполнит.

– Вам совсем необязательно жить так, как вы живете теперь. – Он запнулся и глубоко вдохнул. – Вам нужен муж, который бы заботился о вас, а вы бы заботились о нем.

Ида чуть не задохнулась и ответила каким-то чужим голосом:

– Но я всего лишь старое, страшное пугало.

– Вы очень привлекательная женщина. Более того, женщина с характером. Ваш избранник будет счастлив с вами.

Ида покраснела и ничего не ответила. Теперь пришла очередь сердиться Леверету.

– Черт побери, женщина, – сказал он. – Я предлагал руку и сердце всего один раз в жизни, и было это так давно, что я ничего не помню. Помогите же мне!

Ида отвела взгляд:

– Мне тоже делали предложение всего один раз в жизни, и это тоже было очень давно. Я толком ничего не помню, кроме того, что ответила согласием. Поэтому я тоже не знаю, что нужно говорить в таких случаях.

Карзуэлл раскачивался взад-вперед. Он сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.

– Мы уже оба не молоды, чтобы ходить вокруг да около! Вы согласны или нет?

Ида не верила своим ушам, неожиданно по щеке у нее сбежала слезинка. Леверет подошел к ней, наклонился и нежно поцеловал.

– Вас следует отправить в Бедламскую психиатрическую клинику[28], – тихо сказала она.

– Если понадобится, отправимся туда вместе, – рассмеялся Леверет.

Они долго смотрели друг на друга, и Ида понемногу успокоилась. Как же давно ей не было так хорошо. Но вдруг настроение у нее переменилось, и она снова ощетинилась:

– Мы ничего не скажем обо всем этом молодым, Леверет!

Он вопросительно поднял брови.

– Дебора думает, что провела меня, но по тому, как она готовится к ужину, я понимаю, что она пригласила гостей. И мне бы не хотелось их всех переполошить.

Леверет похлопал ее по плечу:

– Не бойся, Ида. Сначала мы расскажем обо всем Деборе и Авдию, а уж потом всем остальным.

Ида улыбнулась:

– Как ни странно, но, похоже, что мы поладим. – Вскоре появились Нетти с Томом Хиббардом, а с ними и Рене Готье. Детишек Готье отвели на ночь к Милдред Уилсон. Мужчины остались в гостиной, а Нетти убежала на кухню помочь Деборе.

– Сегодня к Авдию заезжал Джефри Уилсон, – заговорщицким тоном начала Дебора, – а я пригласила его на ужин и строго-настрого наказала привести Адриану.

Нетти захихикала.

– А Рене знает?

– Ну, он надеется, – ответила Нетти. – По пути в город он дважды спрашивал меня и Тома, пригласили ли Адриану. По-моему, он сам еще не отдает себе отчета в том, что влюбился в нее по уши.

– Я уверена, что и Джефри в нее влюблен, – сказала Дебора. – Стоит заговорить об Адриане, как он весь начинает светиться.

Нетти радостно вздохнула:

– У Адрианы будет из кого выбирать. Оба очень достойные люди. По-моему, это замечательно, когда у девушки есть выбор.

– Да, конечно. Важно только, чтобы не слишком сокрушался тот, кого она отвергнет. Но я рада за Адриану. Она столько перенесла, что ей не помешает немножко счастья.

Нетти задумалась.

– Мне бы не хотелось совать нос в чужие дела, и не мне ее расспрашивать, но сдается мне, она еще не созрела для решения. В воскресенье мы с Томом сидели позади нее в церкви. По одну руку от нее был Рене, по другую Джефри. Если она говорила или улыбалась с одним, то тут же оборачивалась ко второму и улыбалась ему тоже.

– Ну, так, значит, ей это нравится, и прекрасно, – ответила Дебора. – Зачем на нее давить. Решать только ей.

– Когда она созреет, она выберет, можешь не сомневаться. Подобные решения приходят сами собой.

Вскоре приехали Адриана с Джефри, и Рене Готье, молчавший до той поры, словно ожил. Они с Джефри на радость окружающим были полностью поглощены Адрианой, и потому никто не заметил, что Ида Элвин пребывала в самом радужном расположении духа. Когда подали ужин, она встала с кресла и вместо палочки оперлась на руку Леверета, но даже Авдий с Деборой не сообразили, что тетушка Ида наконец-то решилась на серьезный шаг.

Адриана сидела за столом между двумя своими кавалерами. Держалась она уверенно, болтала то с одним, то с другим. Дебора была права – Адриане нравилось, что за ней ухаживают.

Сначала к столу подали густую рыбную похлебку с овощами, потом тушеное мясо.

– Жаль, что Ренно нет с нами. Это блюдо я научилась готовить у его матери.

– Интересно, как он там, – задумчиво произнесла Адриана. – По-моему, они с сэром Филиппом как-то странно исчезли вместе, никому не сказав ни слова.

Мужчины переглянулись, но никто ничего не ответил. Тут не выдержала Ида.

– Девушка, – начала она, – поживите на границе с наше, и вы научитесь не задавать лишних вопросов, Особенно, когда все знают, что скоро начнется война с французами и их союзниками индейцами.

Адриана кивнула:

– Я подозреваю, что их исчезновение как-то связано с предстоящими военными действиями. Они оба сильные и смелые, а Ренно всегда так уверен в себе, что можно не волноваться.

– Это пустая трата времени. – Дебора улыбнулась мужу, сидевшему на другом конце стола. – Конечно, все люди смертны, но я видела Ренно в бою, когда он спас меня от гуронов, и могу сказать, что в битве он… подобен урагану.

– Надеемся, что вскоре увидим много ураганов-сенеков, – вступил в разговор Джефри. – А теперь, наверное, самое подходящее время рассказать вам мои новости. Завтра я уезжаю, и мы не увидимся с вами в течение нескольких месяцев. – Хотя он обращался ко всем, но было понятно, что слова эти предназначались лишь Адриане. – Сегодня я получил приказ от отца и завтра утром во главе отряда ополченцев покину форт Спрингфилд.

– Можно узнать, куда вы направляетесь? – спросил Авдий.

– Никаких секретов нет, – ответил Джефри. – Из Англии для сенеков прислали пятьсот мушкетов, а недавно в Бостон прибыла новая партия военного груза, ее отправят индейцам уже через несколько дней. Нужно обучить индейских воинов обращаться с огнестрельным оружием, и отец решил послать к ним десять инструкторов. Меня назначили командиром этого отряда.

Адриана была сильно взволнована новостью. До сих пор она наслаждалась обществом двух привлекательных и обожавших ее мужчин, но теперь ситуация резко менялась. Она не могла решить, кто из мужчин нравится ей больше, а значит, придется отложить принятие решения.

Рене Готье тоже переживал. Ему нравилось дружеское соперничество с Джефри, отныне же ему придется очень осторожно вести себя с Адрианой. Ни за что на свете он не воспользуется отсутствием Джефри.

Сразу после ужина Леверет помог Иде пересесть в кресло-качалку и принес ей бумагу, перо и чернильницу. Ида хотела отправить с Джефри письмо для Уолтера. Закончив писать, она показала письмо Леверету, и тот дописал несколько слов от себя.

Тут только до Деборы вдруг дошло, что Леверет Карзуэлл вот-вот станет не просто другом семьи. Она еще больше утвердилась в своих догадках, когда ей не показали письмо, написанное тетушкой Идой и Леверетом.

Люди, жившие в окрестностях городка, не любили возвращаться домой затемно, особенно если с ними были женщины, поэтому гости разошлись рано. Рене ехал верхом рядом с экипажем Уилсонов, у своего дома он попрощался и свернул к себе.

Сидевшие в экипаже Адриана и Джефри молчали, чувствуя себя все более неловко друг с другом. Только когда они миновали поворот реки и вдали показался особняк Уилсонов, Джефри словно очнулся и сказал:

– Надеюсь, что увижу тебя утром за завтраком, но если ты не против, я бы хотел еще кое-что сказать тебе сегодня вечером.

Адриана в ответ кивнула.

Конюх помог им выйти из экипажа, и Адриана первая прошла в гостиную. Генерал с женой уже ушли спать, но в камине все еще пылал огонь, и Адриана подошла поближе, чтобы согреться.

Джефри любовался блеском ее рыжих волос в отсвете пламени. Он подготовил целую речь, однако не мог вспомнить ни единого слова.

– Мой отъезд такая же неожиданность для меня, как и для тебя, – наконец промолвил он. – Я очень хотел попросить отца отложить его, но потом понял, что неправ. Неизвестно, когда начнется эта война с французами, и потому каждый день на счету.

– Я понимаю, – ответила Адриана.

– Останься я в форте, я бы не торопился сказать то, что должен, – заявил Джефри, внимательно вглядываясь в лицо девушки. – Адриана, я не знаю, как лучше это сказать. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Я полюбил тебя еще в Лондоне, но не показывал этого из-за Ренно.

Адриана кивнула.

– Я знала еще до того, как ты сам понял это.

– И ты не возражала? – Джефри приблизился к девушке.

– Нет. Мне это льстило, льстит и теперь. Ты потомок одной из лучших семей Англии, кроме того, ты сам добился немалого успеха на военном поприще. А я никто, беженка без гроша за душой.

– Ты мне очень дорога, – сказал Джефри и подошел еще ближе.

– Не надо, пожалуйста, – взмолилась девушка. Он остановился и опустил руки:

– Тебе больше нравится Рене.

– Нет, – ответила Адриана. – Не больше тебя. Я с удовольствием принимала ваши ухаживания, но теперь все меняется. С твоим отъездом все становится намного серьезнее.

– Я…

– Дай мне договорить. Мне и так нелегко, но я хотела, чтобы ты кое-что знал. В ту ночь, когда я пробралась в ваш дом в Лондоне, я была в полном отчаянии. Я… я сама отдалась Ренно, потому что мне казалось, что только так я буду в безопасности. Но я не такая женщина. Я ненавидела себя за ту ночь, но считала, что у меня нет выбора.

– Я знаю, какая ты на самом деле, – ответил Джефри. – И именно поэтому хочу, чтобы ты вышла за меня, хочу прожить с тобой всю оставшуюся жизнь.

– Нет, ты не знаешь, потому что я пока сама себя не знаю, – настаивала Адриана. – Жизнь на границе оказалась для меня настоящим открытием, я только теперь начинаю понимать себя. Я не смогу выйти за тебя, если не буду уверена в том, что действительно смогу быть тебе хорошей женой. И то же самое с Рене. Поэтому прошу тебя, Джефри, наберись терпения. Мне нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах.

– Понимаю.

– Надеюсь, что так. Я не говорю тебе «нет», но и «да» тоже не говорю. Я еще не знаю. – Адриана колебалась. – Наверняка мы будем видеться с Рене, пока тебя не будет в городке. Было бы странно и неестественно, если бы я вдруг перестала с ним общаться. Но я обещаю тебе, что если он за время твоего отсутствия сделает мне предложение, я отвечу ему то же самое, что сказала тебе. Я не приму окончательного решения до твоего возвращения. А сначала я должна научиться жить на границе.

Раньше Джефри Уилсон, наверное, настаивал бы, но нынешний Джефри сумел сдержаться.

– Я согласен с твоими доводами, – сказал он.

– А я обещаю, что буду ждать тебя и до твоего возвращения никаких решений не приму.

– Я готов ждать.

– Завтра я не выйду к завтраку, – сказала Адриана. – Пусть родители спокойно простятся с тобой. И да хранит тебя Всевышний в землях этих дикарей. Я буду ждать твоего возвращения и буду думать о тебе. – Адриана поднялась на цыпочки и поцеловала Джефри, потом быстро повернулась и вышла из комнаты.

Джефри еще долго не двигаясь, стоял у очага.

Генерал де Мартен ехал через лес на северо-восток к устью реки Святого Лаврентия. Потом вместе с группой офицеров, в число которых входили полковник Алан де Грамон и майор сэр Филипп Ранд, он снова повернул на юг, в область под названием Новая Шотландия[29]. Там они должны были сесть на паром и переплыть на остров Кейп-Бретон.

Их сопровождал отряд французской регулярной армии из четырехсот человек. Белые с золотом мундиры быстро запачкались и порвались в лесу. Кроме французов с генералом шли триста гуронов из селения в окрестностях Квебека. Среди них был и Ренно; как и подобает старшему воину, он был одним из первых в колонне.

Ренно думал, что французы поступают глупо, заставляя своих солдат путешествовать по лесу в такой неподходящей одежде. К его удивлению, гуроны придерживались такого же мнения и вполголоса шутили между собой насчет отсутствия здравого смысла у европейских союзников.

Ренно вообще сделал для себя много открытий относительно гуронов. В походе они, как и сенеки, ели в очень небольших количествах вяленую оленину и сушеный маис. К вечеру они были так же бодры и полны энергии, как и утром, в то время как французские солдаты с ног валились от усталости. Гуроны давно уже привыкли к огненным дубинкам европейцев и всегда носили их при себе в дополнение к обычному индейскому оружию. Кое-кто из новых друзей Ренно поведал ему по секрету, что стреляют они более метко, чем белые солдаты.

Но больше всего он был поражен, узнав, что гуроны молятся тем же духам и маниту, что и сенеки. Оказалось, что у многих гуронов бывали такие же видения, как и у него самого. Ренно ни на секунду не забывал, что эти люди кровные враги всех сенеков. Он помнил также, как Санива говорила ему, что они поклоняются злым маниту. И он никак не мог поверить, что могла так ошибаться сестра его отца, самая мудрая женщина из всех, кого ему доводилось встречать. Поэтому он решил, что гуроны скрывают от него свою истинную веру и молятся злым духам тайно.

В течение всех десяти дней пути они редко виделись с Филиппом. Филипп не скрывал радости, когда впервые заметил Ренно в боевой раскраске гуронов, но они не стремились к общению, прекрасно понимая, что французы наблюдают за ними, и стоит им попытаться чаще бывать вместе, их тут же насильно разлучат. Сначала надо доказать своим новым «союзникам», что они действительно им преданы. А пообщаться они смогут и в Луисберге.

На побережье полуострова Новая Шотландия находилась военно-морская база французов. У причала стояло с десяток паромов и множество судов помельче. Как только отряд появился на базе, тут же началась переправа на остров Кейп-Бретон. Первыми на борт парома взошли генерал и офицеры его штаба, потом французские солдаты.

Гуроны ждали своей очереди. Они сидели на корточках у берега, сложив оружие на землю. Многие открыто высказывали свою ненависть к французам, которые считали их неполноценными людьми.

Ренно был удивлен таким настроением среди индейцев. Он думал, что между французами и гуронами существуют такие же честные, равноправные отношения, как между английскими колонистами и ирокезами. Он молча слушал, что говорили сидевшие вокруг него воины. Особенно ему запомнилось одна фраза.

– Французы относятся к гуронам так, словно мы презренные алгонкины, – произнес один из старших воинов и сплюнул на землю.

Ренно задумался. В конце концов, он решил, что самое главное, о чем нужно будет рассказать отцу и бригадному генералу Уилсону, это именно об отношении французов к гуронам. Ренно знал, что сенеки никогда не станут союзниками гуронов, но понимал также, что взрослые, мудрые вожди могут найти способ уговорить гуронов отказаться от союза с французами и сохранить в этой войне нейтралитет.

Вдалеке раздался рев громовых орудий. Ренно поднял голову и сообразил, что звук доносится с Кейп-Бретона.

Старший воин, сидевший рядом, с презрением сказал:

– При появлении своего вождя французы всегда поднимают страшный шум, гремят из орудий грома. Тратят зря порох.

Ренно не мог не спросить:

– Но зачем они это делают?

Гурон пожал плечами – он сам не понимал этих французов.

Наконец вернулись большие паромы, чтобы перевезти индейцев через узкий, но бурливый пролив Канзо.

В скором будущем Ренно и Филиппу предстояло узнать, что Кейп-Бретон, который французы называли теперь Королевским островом, по форме напоминал латинскую букву «U». Остров был примерно сто миль в длину и около семидесяти пяти в ширину у основания. Внутренняя дуга острова огибала бухту с соленой водой, на обоих мысах, выдававшихся в Атлантический океан, были выстроены мощные артиллерийские укрепления, призванные не допустить врага во внутренний залив. Форт на восточной оконечности острова назывался Кейп-Бретон.

Сам остров был гористый, по берегу бухты располагалось плато высотой около тысячи футов. Именно на этом плато и возвели французы форт Луисберг. Вновь прибывшие высадились в городке, расположенном у подножия крепостных бастионов. Французы построили крепость по аналогии с Квебеком, и в городке жили те, кто обслуживал военный и военно-морской гарнизоны.

На острове было на удивление много женщин. Некоторые одевались вызывающе ярко и напомнили Ренно лондонских проституток. Оказывается, из Франции сюда специально доставили представительниц самой древней профессии и в крепости для них выстроили несколько борделей.

Но были тут и другие женщины. Их называли «корзиночными невестами», потому что при переезде в Новый Свет все свое имущество они везли в корзинах. Жили они под строгим присмотром священников и монахинь в больших домах-дортуарах, но большинство надолго там не задерживались. Они выходили замуж за сержантов, унтер-офицеров или гражданских и, после того как мужья уходили в запас, перебирались в область Новой Шотландии, которая называлась Акадия, где заводили фермерские хозяйства. Мало кому удавалось выйти замуж за старших офицеров и вернуться обратно во Францию.

Леса на острове очень отличались от лесов на материке. Деревья здесь были малорослые, они редко превышали пятнадцать футов. Даже кусты плохо росли на соленых океанских ветрах.

Гуроны прошли по главной дороге, которая вела в восточную часть городка, и тут Ренно впервые внимательно разглядел Луисберг. Крепость произвела на молодого индейца сильное впечатление, он никогда раньше не видел таких больших крепостей. По внешнему периметру она была окружена высокой каменной стеной с башнями через каждые двадцать футов, и на каждой башне была установлена пушка. Не зря французы гордились своим фортом, он действительно был неприступным.

На определенном расстоянии вдоль наружной стены возвышались дополнительные форты. Позже Ренно узнал от Филиппа, что таких фортов было в общей сложности двадцать семь, все они соединялись друг с другом подземными переходами. Самый большой, пятиэтажный, форт возвышался на плато над заливом. Форт был сооружен из больших валунов и оснащен сотней пушек, причем артиллеристы, обслуживавшие эти орудия, проживали тут же.

Внутри крепости стояло много зданий, в том числе бараки для солдат, красивые дома для офицеров и частные домики для командующих. Тут также были отдельные квартиры для военно-морских офицеров, которые иногда сходили на берег и проводили какое-то время в форте. На якоре в заливе стояло пять боевых кораблей: три фрегата и два шлюпа. В форте было несколько плацев, но почти все были заняты индейцами – они установили там палатки и вырыли ямы для очагов. Ренно сразу заметил, что гуроны мало общались с индейцами других племен. Иногда в лагерь гуронов ненадолго заходил какой-нибудь вождь или старший воин оттава, но алгонкины никогда не появлялись среди гуронов. Последние их ни во что не ставили. Все знали, что алгонкины сильны числом, но не доблестью или мужеством.

К западу от Луисберга содержались большие стада коров, их постоянно пополняли. Животных привозили из Франции. За скотными дворами помещались курятники. В форте всегда были в достатке молоко и яйца, но гуроны, так же как и сенека, не употребляли подобную пищу. Французы специально для них поставляли кукурузу, бобы и говядину, которая нравилась индейцам гораздо меньше привычной оленины или лесной дичи. Рыбу индейцы ловили сами, а весной и осенью охотились на гусей, уток и других перелетных птиц. Ренно узнал, что, хотя вообще покидать Кейп-Бретон без соответствующего разрешения запрещается, гуроны иногда потихоньку пробираются на материк, чтобы поохотиться. Наверняка Алан де Грамон об этом знал, но сознательно закрывал глаза.

Ренно поселили в одну палатку с двумя другими старшими воинами гуронов, и на следующий день после приезда они показали ему весь форт. Передвижения индейцев по форту никто не ограничивал, запрещалось лишь покидать сам остров, и индейцы часто ходили на рыбалку поодиночке или небольшими группами.

Ренно почувствовал себя свободнее, так он мог спокойно обследовать почти весь остров. Оставались лишь форты на дальних оконечностях острова. Дорога туда и обратно заняла бы больше одного дня. В отличие от солдат индейцы были людьми свободными, и никаких обязанностей в форте у них не было. Солдаты, напротив, каждый день стояли караулы и по нескольку часов занимались на плацу. Они упражнялись в стрельбе из мушкетов. Сначала Ренно обрадовался такому порядку, но вскоре уже места себе не находил от безделья. Он видел, что и многие гуроны тоже изнывают, не находя занятий.

Однажды его ленивая жизнь была нарушена. Его вызвали в дом Алана де Грамона. Полковник ждал его в уютной гостиной; в парике и форме французской пехоты он мало походил на вождя гуронов.

– Я хочу поговорить с Ренно о сенеках, – сказал он. – Сколько воинов могут выставить в бой сенеки?

Ренно знал, что должен ответить на этот вопрос, ведь он изменник, и порадовался про себя, что отец предвидел подобную возможность и подсказал ему, что говорить в таких случаях.

– Количество воинов постоянно меняется, – сказал он.– Раньше было не столько, сколько теперь, и в будущем будет по-другому.

Грамон не сдавался:

– Если сенеки выйдут на тропу войны, когда станет тепло и на деревьях появятся листья, сколько воинов пошлют они тогда?

Ренно сделал вид, что задумался, потом повторил слова Гонки:

– Десять раз по сто.

Грамон удивился и сощурил глаза:

– Не больше?

– Многие воины слегли от плохой болезни, когда на земле лежал снег, – сказал он.

Полковник знал, что иногда в племенах вспыхивала эпидемия оспы. Он не слышал, чтобы в землях сенеков свирепствовала оспа, но прекрасно знал, что ирокезы подобные новости будут тщательно скрывать.

– Когда придет лето, – добавил Ренно, – многие из больных окрепнут снова. Тогда сенеки пошлют в бой две тысячи воинов.

Это число совпадало с приблизительной оценкой самого Грамона, и он остался доволен. Приятно узнать, что сенеки сильно ослаблены эпидемией оспы.

– Сколько воинов пошлют другие ирокезские нации? – Ренно знал, как ответить и на этот вопрос. Хотя на самом деле ему прекрасно известно, сколько воинов могут выставить другие нации, он изобразил на лице презрение и насмешку.

– В землях сенеков, – сказал он, – старший воин не участвует в советах сахемов.

Воины-ветераны гуронов тоже ничего не знали о военных планах своих вождей, так что Грамон вынужден был принять ответ Ренно. Полковник, правда, попытался еще выудить из него важную информацию, но ничего существенного не добился и отпустил.

Ренно заметил выражение глаз своего врага. Трудно было сказать, поверил ли ему Золотой Орел, но Ренно видел, что тот все еще подозревает его.

От нечего делать Ренно решил разыскать сэра Филиппа Ранда. Он видел его лишь издали сразу после прибытия в Луисберг, а с тех пор прошло уже девять дней.

Ренно беззаботно бродил по форту. Здравый смысл подсказывал ему, что майора наверняка поселили с кем-то из французов, и вскоре он уже нашел здание, где были расквартированы французские офицеры. К этому времени молодой сенека уже немного разбирался в знаках отличия французской армии и потому не задерживался среди лейтенантов и капитанов. Но когда он заметил, как в какое-то здание входят два майора, то замедлил шаг, а потом и вовсе остановился у флагштока, который был хорошо виден из окон двухэтажного каменного здания. Ренно делал вид, что вынимает попавшую в глаз соринку.

В этот момент открылось окно на первом этаже, и на секунду в окне показался майор Ранд. Он поманил Ренно и тут же исчез.

Ренно уверенно зашел в главный вход, прошел по каменному полу коридора.

Одна из дверей открылась, Ренно быстро проскользнул внутрь, и дверь тут же закрыли на засов. Ренно оказался в гостиной небольшой офицерской квартиры. В комнате стояли столы, стулья, разные безделушки, привезенные из Франции. По всему было видно, что правительство Людовика XIV не жалело средств для устройства крепости.

Не теряя времени даром, Ренно тут же рассказал другу о встрече с Грамоном.

Филипп закивал:

– Меня допрашивали минимум раз двенадцать и все о британской армии. Начиная с генерала де Мартена и кончая самым последним офицером. Но я сумел разузнать гораздо больше, чем рассказал им сам. Я уже обошел весь остров и теперь наношу на карту схему расположения орудий. Похоже, французы планируют напасть на Бостон в середине лета, они собирают большие силы. В этой кампании будут принимать участие четыре или даже пять тысяч солдат их регулярной армии да еще несколько тысяч союзников индейцев.

Масштабы впечатляли, но Ренно хотел еще кое-что обсудить с Филиппом. Он рассказал майору о своих наблюдениях, в первую очередь о недовольстве гуронов.

– Значит, союз не так крепок, как кажется. Прекрасно! Ты свободен в своих передвижениях?

– Иду куда хочу, когда хочу.

– Тогда сходи несколько раз в город. Запоминай все хорошенько. Особое внимание уделяй верфям и причалам по берегу пролива Канзо. Через две недели нам надо уходить. Представляешь, как это можно сделать?

Ренно кивнул:

– Гуроны переплывают на материк, чтобы поохотиться. Золотой Орел, по-моему, знает об этом, но закрывает глаза. У гуронов в небольшой бухте со стороны пролива спрятаны каноэ. Ночью мы возьмем одно из них. Переправимся на материк и пешком отправимся к англичанам.

– Замечательно! Это лучше всех моих планов. Будем уходить на десятую ночь, считая от сегодняшнего дня. К тому времени мы соберем всю необходимую информацию. Когда услышишь, что колокол на большой церкви прозвонит девять раз, приходи сюда. Я буду ждать, и мы сразу двинемся в путь. До тех пор не появляйся здесь, разве что в случае крайней необходимости.

Ренно все понял и кивнул.

– Я к тому времени нанесу на карту все фортификационные укрепления, а ты соберешь информацию о городке и местности вокруг крепости. Вдвоем мы составим самый подробный отчет об острове.

В тот же день Ренно отправился в городок и несколько часов бродил по улочкам. Памятуя о наставлениях Филиппа, он обращал особое внимание на расположение верфей, где стояли у причалов баржи и небольшие суда и лодки.

На следующий день было по-весеннему тепло. Светило яркое, теплое солнце, и Ренно вдыхал запах проснувшейся земли. Весь день он провел в полях к северу и югу от Луисберта. Особое внимание он уделял лесочкам и возвышенностям, то есть местам, где можно было укрыться при нападении на крепость.

Теперь днем стояло весеннее тепло, но ночи еще были холодные. С приходом весны Ренно места себе не находил.

Ему не нравилось жить, когда приходилось лгать каждый день, каждую секунду, и он считал дни до побега из крепости.

Вечером на седьмой день после короткой встречи с другом Ренно снова гулял по городку. Он решил спуститься к месту, где гуроны прятали свои каноэ. Небольшой отряд индейцев осторожно прокрадывался к бухточке, один из воинов поднял руку в знак приветствия.

Ренно спокойно ответил тем же. Потом он внимательно осмотрел камышовые заросли на берегу и нашел несколько каноэ самых разных размеров. Весла лежали в лодках. Теперь переправа на материк не составит особого труда.

Он вернулся в городок, еще немного побродил по улицам и собрался уже возвращаться в лагерь гуронов в Луисберге. Шел он медленно, как ходит человек, которому нечем заняться. Вдруг он услышал шаги, кто-то шел за ним. Ренно специально остановился несколько раз, человек за ним тоже останавливался.

Ренно бесшумно прокрался назад и сжал в руке томагавк. Наконец он сумел различить силуэт человека на дороге. Но когда подошел ближе, то, к своему огромному удивлению, понял, что это женщина. У нее были черные, как вороново крыло, волосы, темные глаза, одета она была в европейское платье. Подойдя ближе, Ренно заметил на лице женщины толстый слой косметики. Несмотря на прохладный ночной воздух, она распахнула плащ, и он увидел, что на ней было атласное платье в обтяжку с таким глубоким вырезом, что у него дух захватило.

Ренно понял, что перед ним проститутка, и остановился. От остальных она отличалась лишь тем, что в ее жилах текла и индейская кровь, это было видно с первого взгляда.

Девушка заговорила первой на языке алгонкинов, который знали все индейцы.

– Я видела тебя в городке, сенека, – сказала она. – И подумала, что ты ищешь меня. Или кого-то вроде меня. – Она уверенно подошла к нему.

В Лондоне Ренно научился отшивать проституток.

– У меня нет вампума, – сказал он. – И французских денег тоже нет.

Девушка подошла ближе и внимательно оглядела его.

– Я слышала о тебе, – сказала она. – Ты белый индеец, который присоединился к гуронам.

Он кивнул. Неудивительно, что о нем говорили. Любой сенека скажет, что гуроны страшные сплетники.

– Я Ренно.

– Меня зовут Мари, – ответила девушка, продолжая изучать Ренно. – Ты высокий. Ты сильный. У тебя лицо истинного воина. – Изящной рукой она дотронулась до его бицепсов, провела ладонью по груди.

Ренно уже давно не имел женщины и понял, что надо остановить ее, иначе будет поздно. Но девушка не обращала внимания на его протесты.

– У меня нет французских денег, – повторил он. Мари кокетливо пожала плечами:

– Иногда я беру деньги. Иногда получаю удовольствие. Пойдем.

Она махнула рукой в сторону дороги и пошла рядом с ним. Ренно немного удивился, что направляются они в сторону форта Луисберг. Все бордели находились в городке.

– Ты слышал о графе де Шамбертене? – Ренно покачал головой.

– Он был великим сахемом французских солдат до приезда генерала де Мартена. Я была его женщиной. – Девушка сказала все это так, словно говорила о чем-то обыденном; в словах ее не было ни капли горечи или обиды. – Когда граф уехал назад во Францию, он оставил мне только платья и драгоценности, которые дарил.

Впереди в темноте начали вырисовываться стены крепости.

– У меня были другие друзья, – сказала девушка. – Они помогли мне устроиться здесь.

Ренно уже заметил и раньше, что несколько куртизанок, которые пользовались особым успехом, жили на территории самого форта.

– Оставайся здесь, пока я не пройду ворота, – предупредила его Мари. – Я буду ждать тебя там.

Она бесплатно предлагала себя Ренно, и это его озадачило. Но он не видел причины для отказа. Ночь стояла темная, он переждал какое-то время в тени стен крепости, потом направился к воротам. Французские солдаты, несшие караул, внимательно осмотрели его. Пропуском служила боевая раскраска гуронов, и его пропустили.

Тут же рядом с ним снова оказалась Мари. Он прошел с ней до входа в ее дом. Девушка достала большой ключ из маленького шелкового ридикюля и отворила замок.

– Подожди немного здесь, – сказала она.

Он слышал, как кремень стукнул об огниво, и через секунду в доме зажглись свечи.

Ренно вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Он очутился в крохотной гостиной, из которой открывалась дверь в комнату побольше. Ренно разглядел, что там стоит просторная кровать с балдахином и что девушка ждет его. Он огляделся, отметил в гостиной несколько кукол в красивых нарядах и подумал, что они бы очень понравились Балинте. Но сейчас не время думать о младшей сестре. Он прошел в спальню.

Мари уже разделась, и обнаженная стояла перед ним. Ее прямые черные волосы струились по плечам, падали на спину. Она была стройная, но крепкая, как часто бывает у индейских девушек. Мари улыбалась таинственной и призывной улыбкой.

Ренно подошел к ней, и через секунду они уже сплелись в объятиях на большой кровати Мари. Девушка вела себя смело и решительно, она явно хотела Ренно, и Ренно был рад доставить ей удовольствие.

Потом, когда они просто лежали на постели, девушка взяла Ренно за руку и провела пальцами по ладони.

– Если бы ты мог, – тихо спросила она, – ты вернулся бы к сенекам?

Ренно сразу насторожился. Конечно, девушка могла узнать о нем от кого-то из гуронов, но все равно уж слишком много ей известно.

– Теперь я гурон, – ответил он.

– Почему ты ушел от сенеков?

– Они назвали меня изменником и предателем. У меня было много врагов из-за того, что у меня светлая кожа и голубые глаза. – Ренно уже не сомневался, что девушка сознательно расспрашивала его, и потому пересказал ей то, что уже не раз рассказывал гуронам и французам.

Она снова прижалась к нему.

– В сердце ты все еще сенека.

– Я выбросил сенеков из своего сердца, – Ренно говорил спокойно, но твердо. Он не сомневался, что девушку специально подослали к нему.

– Наверное, твой отец опечален.

Мари затронула самое больное место. Ренно никому не говорил, что он сын Гонки; не собирался говорить этого и сейчас.

– Мой отец присоединился к предкам в стране духов, – сказал он.

Казалось, она осталась довольна его ответами и прекратила расспросы. Но позже, когда она уже одевалась, снова попыталась навести его на тот же разговор:

– Ты, должно быть, часто мечтаешь снова оказаться в землях сенеков.

– О сенеках я вспоминаю только с ненавистью. Теперь я старший воин гуронов и с сенеками встречусь только на поле боя. И тогда я сниму много скальпов.

Девушка проводила его до двери, обняла и сказала:

– Мы еще увидимся. Приходи ко мне, когда тебе будет одиноко.

Она закрыла за ним дверь, а Ренно пошел по улице, стараясь держаться в тени крепостной стены. Он был очень взволнован и не мог понять почему. Вдруг его осенило. Мари тщательно оделась, значит, собирается куда-то пойти. Ренно решил проследить за девушкой.

Вскоре Мари вышла из дому и заперла за собой дверь. Но пошла она не к воротам, а свернула во внутренний дворик крепости.

Ренно шел за ней, и хотя он лучше любого другого война-сенека умел выслеживать добычу, сейчас ему приходилось нелегко. Он не хотел показываться Мари и в то же время знал, что его не должны заподозрить встречные офицеры солдаты и индейцы. Поэтому он старался идти с видимой беззаботностью и в то же время не попадаться на глаза Мари. Где можно, он держался в тени зданий, но если приходилось выйти на открытое место, старался привлекать к себе как можно меньше внимания.

Мари даже не смотрела на мужчин, которые, напротив, провожали ее самыми многозначительными взглядами. Она шла в обход, петляла и, в конце концов, подошла к небольшому каменному дому, который Ренно сразу узнал. Мари действовала по заданию Золотого Орла.

Ренно медленно направился к зданию, в котором квартировали французские офицеры. Он знал, что маниту помогают ему, потому что в крепость с моря наполз туман, и он плохо различал, что происходило в нескольких шагах от него. Значит, и его никто не заметит.

В окне гостиной сэра Филиппа Ранда горел свет. Молодой сенека чуть слышно постучал в окно. Даже в минуту опасности он не мог не восхититься оконным стеклом, этим чудом европейской цивилизации.

Никто не ответил, и Ренно постучал еще раз, уже громче. Если у Филиппа гости, придется уйти.

Окно открылось, и Филипп осторожно выглянул на улицу. Он заметил молодого сенека и подозвал его к себе.

Ренно быстро забрался в окно.

– Уходим сегодня, – сказал он, как только майор закрыл окно.

– Что случилось?

Ренно подробно рассказал ему о встрече с Мари и о ее расспросах.

Филипп внимательно слушал его, потом криво усмех­нулся:

– Два дня тому назад та же самая девушка провела ночь здесь со мной. Она тоже меня расспрашивала, но я оказался менее бдительным, чем ты. Решил, что ей просто интересно узнать про бывшего британского офицера. Несомненно, Грамон все еще проверяет нас, он хочет найти предлог, чтобы расправиться с нами как с вражескими шпионами.

– Уходим сегодня, – повторил Ренно.

– Боюсь, что не получится. Мне нужно сделать кое-что важное. Я смогу подготовить все только завтра. Знаешь небольшую каменную церковь в миле отсюда по дороге в городок?

Ренно кивнул.

– С заходом солнца церковь запирают, священник живет в городке, так что с наступлением темноты там никого не бывает. Делай завтра свои дела, а вечером в девять часов встретимся за церквушкой.

Они договорились, и Ренно ушел тем же путем, что и пришел. По пути в лагерь гуронов Ренно размышлял о том, что им будет очень нелегко пробраться назад в земли сенеков и английские колонии.

Ему не хотелось думать о предстоящих трудностях. Как настоящий индеец, он решил, что всему свое время. Спал он этой ночью крепким и здоровым сном.

Утром после завтрака он прошел туда, где готовили пищу, и легко наполнил один мешок сушеным маисом, второй – вяленой говядиной. Потом раздобыл рожок с порохом и пули для мушкета, который ему выдали французы. Индейское оружие тоже было при нем, но мушкет не помешает.

Вечером он вместе с остальными старшими воинами гуронов сидел у костра. Он плотно поел, больше, чем обычно. Когда он поднялся, никто не спрашивал его, куда он собирается идти. Ренно незаметно взял кусок говяжьего жира и аккуратно натер все тело. Теперь холод ему нипочем. Потом нанес боевую раскраску гуронов, а сверху надел рубашку из оленьей кожи.

Ренно опасался, чтобы кто-нибудь из гуронов не позвал его с собой в город, и потому быстро пошел прочь от форта. Он боялся, что караульные у ворот могут что-то заподозрить – зачем гурону, идущему вечером в город, нести с собой лук со стрелами и мушкет? Но, на его счастье, караульные даже не смотрели в его сторону, они были заняты; разговором и беспрепятственно пропустили его.

Ренно вздохнул с облегчением. Он медленно прошел до поворота дороги, но стоило ему исчезнуть из поля зрения караульных, как он тут же шмыгнул в придорожные кусты. Он хотел избежать встречи с кем-либо из знакомых.

Сделав большой крюк, он подошел к маленькой церкви сзади. В это время колокола большой церкви в городке пробили восемь.

Оставался час. Небо затянуло тучами. Ренно сидел, прислонившись к задней стене церкви, и молился маниту. Он просил их помочь Филиппу беспрепятственно выбраться из Луисберга.