"Изгой" - читать интересную книгу автора (Портер Дональд Клэйтон)

Глава двенадцатая

Уединенный загородный дом генерала Уильяма Пепперелла, построенный лет десять тому назад неподалеку от Киттери, в местечке под названием Пойнт, прекрасно подходил для восстановления сил после сурового испытания. Ренно провел в этом доме около недели, он отъедался, отсыпался, а в остальное время отвечал на многочисленные вопросы генерала, который, в свою очередь, с головой ушел в карты и записи, сделанные майором сэром Филиппом Рандом.

– Все, что вы рассказали мне, – подвел итог, командующий милицией колонии Массачусетс, – вкупе с информацией, собранной Рандом, дает нам полное представление о Луисберге. Теперь мы можем, не дожидаясь нападения французов, сами атаковать крепость!

Ренно сопровождал генерала Пепперелла в Бостон. Вперед выслали посыльного, который сообщил об удачном завершении операции, и бригадный генерал Уилсон уже поджидал их, пока командующие других английских колоний находились в пути.

Ренно поселили в прекрасном доме по соседству с резиденцией губернатора. Дом немедленно превратился в штаб-квартиру экспедиционных войск. Кроме Ренно там жил коммодор Маркем, которого вскоре должны были произвести в контр-адмиралы, а также бригадный генерал лорд Данмор, командующий частями регулярной британской армии, которые продолжали прибывать с транспортными судами из Англии. Король Вильгельм принял беспрецедентное решение: военными действиями в Новом Свете должен командовать человек из колоний, и на этот пост был назначен Уильям Пепперелл. Впервые в истории существования колоний офицеры королевской армии и военно-морского флота подчинялись командующему-колонисту.

Долгие расспросы в Киттери были лишь прелюдией к тому, что происходило в Бостоне. Ренно присутствовал на всех заседаниях штаба, при составлении плана военных действий учитывалось его мнение, белого индейца досконально расспрашивали о форте Луисберг и о самом острове Кейп-Бретон. У Ренно была замечательная память, он легко запоминал малейшие детали и подробности. Поэтому его попросили участвовать в постройке макета форта Луисберг, исправлять погрешности и вносить необходимые изменения.

Молодому воину все это казалось очень нудным. Он успел уже прийти в себя и стремился домой, ведь он не был там много месяцев, с тех самых пор как отправился в Лондон. Но только он один мог рассказать об устройстве форта Луисберг и что-то подсказать генералам, рвавшимся в бой. И потому его присутствие в Бостоне, и участие в бесконечных обсуждениях было необходимо.

Он понимал, что это его долг. Кроме того, была еще одна причина, по которой он не мог вернуться домой. На руке у него все еще стояло клеймо изменника, и пока это клеймо не будет стерто, ему нельзя возвращаться в земли сенеков.

Бригадный генерал Уилсон понимал, какие чувства бушевали в груди молодого индейца, и сочувствовал ему.

– Ренно, – как-то сказал он, – мы не поблагодарили тебя, как ты того заслуживаешь, потому что просто невозможно высказать, как мы, и не только мы, но и многие будущие поколения, обязаны тебе. То, что тебе удалось сделать и в Англии, и в Луисберге, позволит нам защитить колонии. Губернатор Шерли подписал указ, по которому ты становишься полноправным гражданином колонии Массачусетс, но это лишь малая толика того, что мы можем для тебя сделать. Прояви терпение, и скоро ты получишь награду.

Прибыли командующие других колоний и тоже принялись расспрашивать Ренно о защитных сооружениях Луисберга. По-настоящему высоко оценил вклад Ренно командующий ополчением от Виргинии полковник Остин Ридли. Высокий, сухощавый, раньше времени поседевший виргинец более четверти века имел дело с индейскими племенами. С одними из них он дружил, с другими воевал.

– Ничего удивительного, что Ренно сумел добиться таких результатов, – сказал он однажды вечером Эндрю Уилсону. – С одной стороны, он истинный индеец, но с другой – он белый. Вы не знаете, кто его настоящие родители?

– Кое-кто поговаривал, что родители его погибли во время Великой резни в форте Спрингфилд много лет тому назад, но это всего лишь догадки. Я пришел к выводу, что это ровным счетом ничего не значит. Независимо от того, белый он или индеец, у него все качества прирожденного лидера. Должен признаться вам, я благодарю Всевышнего за то, что Ренно на нашей стороне.

– Аминь, – подхватил Остин Ридли.

Как-то утром после осмотра только что законченного макета Луисберга военачальники приступили к обсуждению планов транспортировки людей, орудий, лошадей и припасов к острову Кейп-Бретон. Ренно не принимал участия в обсуждениях, но его не отпустили, и он отошел к окну и принялся рассматривать поле Коммон.

Окно было открыто, дул ветерок, и в воздухе пахло весной. Уже пробивалась свежая зеленая травка, на ветках деревьев распускались первые листочки. Ренно так тосковал по дому, что у него защемило сердце.

В дверь постучали, и адъютант впустил вновь прибывшего. В зал вошел Гонка, великий сахем союза ирокезов, в головном уборе из перьев и в богато украшенном плаще из бизоньей шкуры.

Эндрю Уилсон посмеивался, глядя на удивленного Ренно.

Отец видел только сына, сын отца. Лица их ничего не выражали, они стояли молча и пристально смотрели в глаза друг другу. Потом они подошли ближе и так же молча пожали друг другу руки, по индейскому обычаю выше локтя. По тому, как Гонка крепко стиснул его руку, Ренно понял, что отец очень ему рад.

Великому сахему представили военачальников, которых он еще не знал, после этого он спокойно отошел в угол зала и какое-то время тихо разговаривал с Эндрю Уилсоном. Бригадный генерал что-то шепнул адъютанту, и тот поспешно вышел из зала.

Спустя короткое время Эндрю Уилсон объявил:

– Гонка и его сын не виделись с момента возвращения Ренно с Кейп-Бретона. Все вы понимаете, что им есть о чем поговорить. Великий сахем присоединится к нам после обеда.

Ренно провел отца в свою комнату, он не представлял, куда еще можно пойти. Он очень удивился, что в камине горит огонь, – ведь на улице было уже тепло. И вдруг Ренно понял: прежде чем говорить, им нужно совершить важнейший обряд.

Гонка не тратил времени даром. Он сразу подошел к огню, взял металлические щипцы, которыми пользовались все английские колонисты, и вытащил из огня раскаленную головню.

Ренно без промедления вытянул вперед руку. Отец и сын, не отрываясь, смотрели, как новый ожог стирает с ладони молодого воина позорное клеймо изменника.

Боль была такая, что у Ренно перехватило дыхание, но он даже не пошевелился, и лицо его ничего не выражало. Боль – дело преходящее, и поддаваться ей не следовало. Теперь он снова станет самим собой, и сердце у Ренно готово было выпрыгнуть из груди от радости, а все внутри пело. Он вспомнил о ястребах, которые появлялись в трудные минуты его жизни, парили в небе, когда он сражался в бою. Ренно знал, что они и сейчас с ним, они помогают ему выдержать и эту боль, не отдернуть руку, не закричать.

Наконец Гонка швырнул раскаленную головню назад в камин. После этого он повернулся к Ренно:

– С этим покончено. Приветствую тебя, Ренно.

– Приветствую тебя, отец.

Через несколько минут в комнату вошел личный врач губернатора, которого прислал бригадный генерал Уилсон. Гонка и Ренно сидели, скрестив ноги, на полу и спокойно беседовали, не обращая никакого внимания на страшную рану на руке молодого воина.

С большим трудом врач убедил Ренно, что руку необходимо подлечить. Индейцы потрясающий народ: ни сын, ни отец и виду не подавали, будто только что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Позже Ренно вместе с Гонкой вышел на поле Коммон. Молодой воин шагал так легко, как не ходил все время, пока носил на руке клеймо предателя.

На поле его ждал еще один сюрприз. Там стояли палатки воинов-сенеков, которые прибыли вместе с великим сахемом.

Первым навстречу Гонке и Ренно вышел Сунайи, осанистый, седой военный вождь, потом один за другим подошли все старшие воины, вслед за ними остальные. Из всех один Эличи не сумел скрыть своей радости.

Сам Ренно был несказанно счастлив. Брат передал ему боевые краски сенеков, которые Ренно не имел права носить столько долгих недель. Он быстро раскрасил лицо и тело и, наконец, снова ощутил себя настоящим сенека. Потом, вместе с остальными воинами он сел у костра, на котором готовилась пища. Простая пища сенеков показалась ему вкуснее всего, что он ел за последние месяцы. И только воины, которым доводилось выполнять опасные задания в одиночку, прекрасно понимали, почему Ренно ест больше остальных.

В течение последующей недели Гонка и Сунайи присутствовали на всех заседаниях военачальников-англичан. Ренно помогал с переводом и отвечал на все вопросы относительно форта Луисберг.

Наконец бесконечные совещания завершились, и сенеки могли возвращаться домой. Гонка пообещал привести в Бостон ирокезских воинов через три месяца, когда настанет время двинуться на Кейп-Бретон. Ренно так стремился домой, что великий сахем решил без промедления отправиться в путь. Они даже не стали заходить в форт Спрингфилд, чтобы не терять времени. Все время пути Ренно по утрам первым был на ногах, а вечером засыпал последним.

Волнение Ренно все нарастало, пока они шли через земли могауков, а потом по территории, где он знал каждый холм, каждую речушку, каждую ямку в земле. Наконец наступил день, о котором он так долго мечтал: перед ними простирались кукурузные поля, в которых он играл еще мальчиком, а за полями высился частокол главного поселка сенеков.

Караульные ударили в барабаны, возвещая жителям селения о приближении отряда сахема, и все вышли, чтобы приветствовать Ренно. Воины вошли в селение друг за другом по одному, как было принято у сенеков. Ренно шел на почетном месте вслед за Гонкой и Сунайи. Маленькие дети подбегали к нему, чтобы просто дотронуться рукой, по селению с лаем носились собаки. Женщины молча поднимали руки в знак приветствия, а обитательницы длинного дома девушек открыто кокетничали с ним в надежде завоевать сердце молодого героя.

Демонстрируя умение стрелять из мушкетов, воины дали залп в воздух. Грохот огненных дубинок заглушил и бой барабанов, и крики детей.

Когда Ренно увидел Балинту, то ожидал, что та немедленно бросится ему на шею, как всегда делала раньше. Вместо этого девушка стояла, стыдливо потупив глаза и опустив голову, и лишь поглядывала на него исподлобья. Ренно с удивлением осознал, что она вот-вот станет молодой женщиной. Но стоило ему обнять сестру, как вся ее застенчивость исчезла, и она с былой порывистостью обняла его в ответ.

Уолтер тоже изменился. Он стоял с другими юношами, которые вскоре должны были проходить воинские испытания. В одной руке он держал мушкет, лицо его было таким же непроницаемым, как у окружавших его индейцев. Но он тоже не выдержал, когда Ренно остановился, чтобы поприветствовать его, и на лице юноши заиграла широкая улыбка.

Ополченцы из милиции Массачусетса, обучавшие индейцев стрельбе из мушкетов, тоже вышли встретить Ренно. Ренно остановился, чтобы пожать на английский манер руку Джефри Уилсону, они улыбнулись друг другу. Поговорить они еще успеют.

Ренно нигде не видел матери и начал беспокоиться. Если бы с ней что-либо случилось, Гонка непременно бы рассказал ему. Ренно замедлил шаг. Приветственная церемония завершилась, Гонка тут же ушел на совет, а Ренно побрел к своему дому.

Ина поджидала его там. Она имела полное право сама решать, где встретить сына, и выбрала тихое, спокойное место, вдали от посторонних глаз. Здесь они могут не задумываться о том, что о них подумают другие.

Ренно с облегчением нежно обнял мать. В горле стоял ком.

Ина плакала и даже не пыталась сдерживать слезы. Потом вывела сына наружу и, взяв его лицо в свои руки, повернула его к свету.

– Ты повзрослел, сын мой. Ты много страдал.

– Я сделал то, что от меня требовалось, мать моя, – гордо, с достоинством ответил Ренно. – Теперь мы будем сражаться с французами и их союзниками на их, а не на нашей территории.

– Ты сильно похудел.

– Я буду есть еду, которую готовит моя мать, – с явным удовольствием откликнулся Ренно.

Ина улыбнулась, потому что на какое-то мгновение перед ней снова стоял маленький мальчик, ее сын. Но улыбка скоро сошла с ее лица.

– Английский воин, который был с тобой, погиб.

– Дух его торжествует. Он смелый и мужественный мужчина.

– Как случилось, что ты остался жив? – спросила Ина. Ренно с готовностью поведал матери то, о чем не рассказывал никому.

– Когда мне угрожала большая опасность, мне явились духи Санивы и Ягона и предупредили меня.

Ина не удивилась.

– Я молила их помочь тебе. – Она снова завела сына в дом, и они сели на тростниковые циновки друг напротив друга. – Когда начнется война?

– Менее чем через три месяца. – Ина вздохнула:

– Твой отец поведет ирокезов в бой. Ты тоже будешь сражаться, так же как и Эличи. Только Уолтер останется тут. Он бы тоже пошел с вами, но твой отец не разрешил ему.

Ренно молчал. Долг и привилегия мужчины сражаться за свой народ, но он прекрасно понимал, как непросто женщинам оставаться дома и ждать, ждать.

Мать улыбнулась.

– Вы одержите великую победу, – сказала она. – Когда воинами командует твой отец, а ты сражаешься с ним рядом, сенеки не могут проиграть.

Ренно считал, что его роль гораздо скромнее, но матери перечить нельзя.

Ина понимала, какие мысли бродят в голове сына, но ничего не сказала ему. В этом случае она знала лучше самого Ренно о том, что ему предстоит. Вдруг она сменила тему разговора:

– Сегодня вечером Джефри будет ужинать с нами. Скоро он вернется к своим. Он завершил здесь то, зачем пришел. Теперь все воины-сенеки умеют стрелять из огненных дубинок.

Ренно знал, что мать не поймет, если он скажет ей, что луки и стрелы не потеряли своего значения, и потому тоже заговорил о другом.

– Скоро Балинта станет женщиной. – Мать кивнула:

– Да, а Уолтер мужчиной. – Ренно усмехнулся:

– Настанет день, и они захотят стать мужем и женой.

– Этот день настанет гораздо раньше, чем ты думаешь. – В голосе Ины звучала печаль. – Ты тоже должен выбрать себе жену, Ренно. Ты старший сын своего отца. Ты много путешествовал и видел много чудес. Но ты обязан жениться! Твой долг подарить Гонке и Ине внуков.

Ренно почувствовал себя неловко и на короткое мгновение вспомнил сначала Адриану, потом Дебору.

– Нет женщины, которую я хотел бы взять в жены.

– Это неправильно. Когда воин добивается успеха, он обязан жениться. Это его долг перед соплеменниками. – Ина задумалась и замолчала. – Я много об этом размышляла, Сын мой. Много молодых женщин в землях сенеков мечтают о том, чтобы ты взял их в жены. Но, возможно, тебе нужна другая жена. Ты столько всего видел. Ты столько всего знаешь.

Ренно был потрясен:

– Ты хочешь сказать, что мне нужно жениться на женщине из английских колоний, мать моя?

– Не мне выбирать для тебя жену, – резко ответила Ина. – Тебе подскажут духи, как они в свое время подсказали нам с твоим отцом. Твой отец всю жизнь прожил в этом селении. Я родом из небольшой деревни сенеков. Он заходил в нашу деревню, когда был еще молодым воином. Мы увидели друг друга и сразу поняли, что станем мужем и женой. Духи свели нас вместе.

Ренно никогда раньше не слышал о том, как познакомились его родители, и потому слушал с большим вниманием.

Но Ина больше ничего не сказала.

– Доверься духам, сын мой, они приведут тебя к женщине, которая станет твоей женой.

Ренно заметил в дверном проеме Эличи и обрадовался.

– Тебя вызывают на совет, Ренно, – сказал Эличи. Если воина вызывали на совет, медлить не следовало.

Ренно сразу отправился к небольшой хижине совета.

Как обычно, члены совета сидели вокруг небольшого огня, разведенного посреди хижины в выложенном камнями очаге. По кругу передавали длинную трубку.

Гонка подозвал сына, и тот сел слева от отца.

– Расскажи нам, Ренно, о наших врагах, – сказал Гонка. Ренно с большим удовольствием рассказывал все своим соплеменникам, чем военачальникам в Бостоне.

– В землях французов много алгонкинов, – начал он. – Но они слабы. Их спокойно могут победить наши младшие воины. Оттава меньше по численности, но они столь же хитры, как и эри. У них нет друзей. Если их отрезать в бою от других, то можно их одолеть. Они будут отважно сражаться, но, увидев, что остались одни, сами прекратят битву и отдадут нам свои томагавки.

Все это прекрасно знали собравшиеся на совете вожди. Они дружно кивали.

Ренно остановился, взял протянутую ему трубку и сделал несколько затяжек. Потом он сказал неожиданно даже для самого себя:

– Гуроны великий народ. Они смелые воины. Они сильные воины. Они хитры почти как сенеки.

Военные вожди, неплохо знавшие своих исконных врагов, ничуть не удивились, но хранители веры, которые обычно не принимали участия в битвах, были потрясены. В хижине совета никто никогда не хвалил гуронов.

– В лесу меня преследовал отряд воинов-гуронов, – сказал Ренно. – Я придумал много хитростей, чтобы обмануть их, но они все равно шли по следу.

Один из старейшин, бывший военный вождь, пристально и сурово посмотрел на молодого сенека:

– Ты хочешь сказать, что гуроны могут одолеть сенеков на поле боя?

– Ни один народ не может одолеть сенеков, – решительно заявил Ренно. – Но в землях французов я неплохо узнал гуронов. Они будут сражаться до последнего, много воинов-сенеков падет от руки гуронов. – Ренно посмотрел на отца, взглядом спрашивая у него разрешения рассказать то, о чем уже говорил Гонке.

Великий сахем слегка наклонил голову.

– Может статься, – сказал тогда Ренно, – что гуроны не всегда будут союзниками французов.

Его слова произвели на членов совета ошеломляющее действие. Военный вождь, который только что собирался поднести трубку ко рту, замер на месте, несколько членов совета выказали недоверие, другие смотрели на Ренно так, будто он сошел с ума.

– Французы не считают гуронов своими друзьями. В сердце своем они презирают гуронов. За это гуроны ненавидят их. Когда рядом нет посторонних, они плюют в сторону французов.

– Как могут этим воспользоваться сенеки? – спросил военный вождь.

– Я много думал об этом, – ответил Ренно. – Но никто не знает, как поведут себя гуроны.

– Скажи, – вступил в разговор Гонка, – что бы делал ты, будь, ты на месте военного вождя, сражающегося с гуронами в форте Луисберг?

– Сначала я бы дрался, – ответил Ренно.– Я бы выиграл бой. А потом предложил бы гуронам стать нашими союзниками, нашими братьями. На короткое время. Слишком много ненависти в сердцах сенеков по отношению к гуронам и в сердцах гуронов по отношению к сенекам. Поэтому стать настоящими братьями мы никогда не сможем. Но думаю, что мое предложение приняли бы многие гуроны. Они бы переметнулись на нашу сторону. Возможно, только до окончания войны. После войны мы, вероятно, снова стали бы врагами. Но даже если бы они стали нашими союзниками на короткое время, прекратили бы сражаться против нас, нам было бы намного легче выиграть эту войну.

Предложение Ренно было столь неожиданным и смелым, что никто не нашелся, что сказать. Первым заговорил Сунайи:

– И ты бы поверил гуронам?

– Никогда! – с чувством ответил Ренно. – Даже если бы они присоединились к нам всего на несколько дней, я бы ничего серьезного им не поручал. Они в любой момент без предупреждения могут предать. Однако, если мы будем к этому готовы, они не причинят нам большого вреда. Французы сильны, но без поддержки гуронов им придется трудно.

Снова воцарилось молчание. Гонка сложил руки на груди.

– Когда мы выйдем на поле боя с французами и их союзниками, тогда мы вспомним слова Ренно, – сказал он.

Ренно решил, что больше от него ничего не потребуют. Он поднялся на ноги, ожидая, что его отпустят.

Великий сахем резким жестом приказал ему снова сесть. Потом Гонка сказал короткую речь. Он был смущен тем, что хвалил собственного сына.

– Ренно добился помощи от великого сахема англичан. Теперь у сенеков и других ирокезских племен много огненных дубинок. Он привез нам много подарков. Он обеспечил нам дружбу английских колонистов. Потом Ренно отправился в земли французов и сделал там то, что не под силу ни одному другому воину. Теперь мы сможем воевать против французов и их союзников на их территории.

Поднялся один из военных вождей, он прошел к свертку, накрытому шкурами, у стены хижины, взял в руки что-то и передал предмет великому сахему.

Гонка с трудом справлялся с эмоциями. Никогда еще Ренно не видел его в таком состоянии. Но тут молодой воин разглядел предмет, который держал в руках отец, и сам чуть не лишился чувств. Это был головной убор с перьями – знак отличия военного вождя.

Ренно с трудом овладел собой, и отец надел на него головной убор вождя.

В хижине стояла торжественная тишина.

Ренно был потрясен, он и не мечтал о такой награде, тем более не притязал на нее. Он знал, что еще никогда молодой воин не поднимался до таких высот. Во всех землях сенеков насчитывалось не более десяти военных вождей. Сам Гонка получил военный головной убор, когда ему было намного больше лет, чем сейчас Ренно.

Но и ответственность на вождя возлагалась огромная. Военный вождь должен был принимать участие во всех советах, а в бою он мог командовать тысячью воинов. Он становился одним из лидеров народа, и его уважали все ирокезы.

– Пусть маниту охраняют и наставляют нового военного вождя сенеков, – Гонка произнес старинное изречение, принятое при подобной церемонии, но голос его дрожал.

Все члены совета начали вполголоса петь, они воздавали должное маниту и молились им. Ренно пел вместе с остальными. Сложив руки на груди, он по очереди оглядел всех членов совета: эти мудрые и сильные люди решили, что он достоин, стать вождем. Все они: и старейшины, и хранители веры, и военные вожди – пристально смотрели ему в глаза. Они прекрасно отдавали себе отчет во всех своих действиях, и никто не жалел о принятом решении.

Наконец Ренно взглянул на отца.

Глаза Гонки светились любовью и гордостью. Он испытывал необычайное чувство радости. Он знал, что сын не ударит в грязь лицом и делом докажет, что ему не зря оказали такое доверие.

Теперь Ренно понял, почему мать так настаивала, что ему пора подыскать себе жену. Она знала о том, что сын скоро станет вождем, и считала, что воин такого высокого ранга должен иметь семью. Обычно он следовал советам матери, но сейчас не мог ничего придумать. Он не мог даже представить, с кем из женщин хотел бы прожить оставшуюся жизнь, а времени на поиски невесты в данный момент не было, слишком много других важных дел. Предстояла большая война, и Ренно должен принять в ней самое активное участие. После того как они разгромят французов и их союзников, он подумает о женитьбе.

Старшие воины, стоявшие в карауле снаружи хижины совета, слышали пение и поняли, что это означает. Скоро все селение узнало новость. Люди вышли из домов на улицу и ждали окончания совета. Молитвы и пение закончились, когда уже стемнело.

Члены совета медленно и торжественно выходили на улицу. Первым шел Гонка, последним Ренно, самый младший член совета. На голове Ренно красовался головной убор военного вождя.

Люди перешептывались между собой, а при виде молодого вождя заговорили во весь голос. Воины издавали победные кличи, женщины радостно кричали, маленькие дети прыгали и шумели, не понимая, что именно происходит и почему все так веселятся.

Ренно слегка наклонил голову в знак признательности. Теперь он должен соответствовать новому званию. Он больше не сможет мериться силой или играть с другими воинами; он должен выступать только в роли судьи. Во время праздника он не может просто так пригласить девушку танцевать – а вдруг она сама или ее родители решат, что он задумал что-то серьезное. На охоту или рыбалку он обязан ходить лишь с другими военными вождями, которые на много лет старше его по возрасту. Исключения могут составлять лишь члены его семьи. По крайней мере, можно хоть на охоту ходить с Эличи или даже Уолтером.

Ренно вместе с Гонкой прошел через все селение. Великий сахем, как всегда, был немногословен.

– В следующий раз, – сказал он, – обсудим, кто из воинов будет под твоей командой при осаде французского форта.

Ренно знал, что его роль в предстоящей кампании давно определена, но никаких вопросов не задавал. Когда настанет время, Гонка сам ему все скажет.

Все семейство было в сборе у очага перед домом великого сахема. Глаза Ины при виде старшего сына засветились счастьем, всем своим видом она выражала, что гордится Ренно, и слова тут были излишни. Эличи и Уолтер встали, склонили головы перед Гонкой, потом приветствовали Ренно. Ренно улыбнулся им в ответ, он был рад, что Эличи не завидует ему. Он попросит, чтобы брат был в числе воинов в его отряде.

Балинта от восторга даже забыла о смущении и приплясывала на месте.

Джефри Уилсон, казалось, не удивился, хотя появление Ренно в головном уборе военного вождя произвело на него должное впечатление. Его друг был человеком особенным, и Джефри не сомневался, что настанет день, и Ренно займет место отца и станет сахемом сенеков.

Возвращение Ренно домой, получение им головного убора военного вождя было хорошим поводом для праздника, и Ина устроила настоящий пир.

Ренно поедал все в двойном количестве, а тушеное мясо готов был, есть бесконечно. Пусть он и военный вождь, но сегодня будет есть, как юноша-подросток.

После ужина Ренно и Джефри направились к дому Ренно. Они долго беседовали, и Ренно рассказал другу обо всем, что произошло с ним за последнее время. Сначала он изложил все подробности о форте Луисберг, потом поведал о том, как сэр Филипп Ранд сознательно пожертвовал своей жизнью ради успеха всего предприятия. Ренно был немногословен, лишь, когда говорил о себе. В конце рассказа он подробно остановился на военных планах Бостона.

Джефри, который в последнее время был отрезан от мира англичан, внимательно слушал Ренно, иногда задавал вопросы. Наконец, когда Ренно закончил, Джефри спросил его:

– А на обратном пути вы останавливались в форте Спрингфилд?

Ренно покачал головой и объяснил, что слишком хотел поскорее оказаться дома.

Молодой офицер был явно разочарован.

– А когда ты был в Бостоне, мой отец ничего не говорил о моей матери? – спросил он и, немного смутившись, прибавил: – Или об Адриане?

– Нет, но если бы с ними было что-то не так, твой отец наверняка сказал бы. – Ренно внимательно вгляделся в лицо друга. – Тебя интересует Адриана.

– После того как ты отправился в Канаду, – сказал Джефри, – я понял, что люблю ее, и просил ее стать моей женой.

Ренно был доволен.

– Это хорошо.

– Но она мне ничего не ответила. За ней ухаживает и Рене Готье. Все это время они там виделись. К тому же он француз и тоже гугенот. У него двое маленьких детей, которым нужна мать. У Адрианы может проснуться материнский инстинкт. И еще масса причин, по которым она выберет его, а не меня.

– Нет. Адриана выберет тебя.

– Почему ты так думаешь? – спросил Джефри.

– Ты помог Адриане в Лондоне. Поддержал на корабле. Твои родители приютили ее. А ты ничего от нее не требуешь. Она сама захочет стать твоей женой. – По мнению Ренно, все было ясно как божий день. Он никак не понимал, что беспокоит Джефри.

Но Джефри совсем не разделял оптимизма Ренно. Женщины непредсказуемы, и он понятия не имел, что творится в голове у Адрианы.

На плацу форта Спрингфилд тренировались новые рекруты, когда капитан Джефри Уилсон во главе своего отряда вошел в городок. Новобранцы с интересом рассматривали усталых ветеранов в потрепанной одежде, которые мечтали лишь о том, чтобы побыстрее добраться до дому.

Джефри быстро распустил своих подчиненных, после чего направился в дом родителей. Он так хотел увидеть Адриану, что с трудом сдерживал себя, чтобы не пустить лошадь вскачь. Он надеялся, что Адриана сдержала данное ему слово, но, возможно, она уже приняла решение. В любом случае, скоро он все узнает.

Родители сидели в библиотеке, они всегда сидели там перед обедом. Они не знали дня возвращения Джефри и очень обрадовались сыну.

Джефри отдал честь отцу, поцеловал мать.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала ему Милдред. – Жизнь у индейцев пошла тебе на пользу.

– Верно, но от хорошего бифштекса я не откажусь! – Джефри повернулся к отцу, который уже протягивал ему бокал вина: – Сэр, задание выполнено. Теперь почти две тысячи воинов-сенеков владеют огнестрельным оружием.

– Насколько хорошо?

– Я думаю, на уровне наших ополченцев. Около двухсот воинов стреляют просто здорово, остальные вполне прилично. Есть, правда, несколько человек, которым лично я бы посоветовал пользоваться луком и стрелами.

– Они научатся, в этом я не сомневаюсь.

– Да, сэр. Ренно вернулся домой, и он сможет там все организовать как следует. Его произвели в военные вожди, так что теперь он занимает почетное место среди соплеменников. – Джефри сел напротив открытой двери так, чтобы видеть коридор.

– Смогут ли они подготовиться к военной кампании?

– Да, сэр. Гонка просит, чтобы мы предупредили его дней за пятнадцать, чтобы он успел связаться с могауками и другими ирокезскими племенами, которые тоже выставляют своих воинов. Надо сообщить ему, когда именно его будут ждать в Бостоне, и он не подведет.

– Я в этом не сомневаюсь, – улыбнулся Эндрю Уилсон. – На Гонку можно положиться так же, как на Ренно, а это дорогого стоит.

Милдред заметила, что сын все время посматривает на дверь.

– Ты кого-то ждешь? – спросила она. Джефри покраснел.

– Да, мама, жду.

Милдред обо всем догадалась сама.

– Адриана ушла, ее не будет весь вечер, – сказала она. Джефри был явно разочарован.

– Нетти и Том Хиббард только что перебрались в свой новый дом и пригласили Адриану на ужин.

– Значит, и Рене Готье будет там. – Милдред кивнула:

– Он заезжал за ней около часа тому назад. Странно, что ты не встретил их по дороге.

– Я ехал коротким путем, – ответил Джефри. – Наверное, Рене много времени проводит с Адрианой.

Его родители многозначительно переглянулись. Похоже, что их сын серьезно увлекся француженкой.

– Он часто заезжает к нам, – сказал Эндрю.

– Они… обручились? – Джефри ничего не мог с собой поделать, слова выскочили сами собой.

– Мы, по крайней мере, ничего об этом не слышали. Адриана не обсуждает с нами подобные вопросы. – Милдред старалась говорить как можно мягче. – Она много для тебя значит, Джефри?

– Все! – Молодой человек разволновался и не сразу смог успокоиться. – Я сделал ей предложение перед отъездом. Она была со мной предельно честна и сказала, что еще не сделала окончательного выбора.

– Хорошо, что ты нам ничего не сказал, – заметил Эндрю. – Иначе мы могли бы невольно оказывать давление на Адриану. В сердечных делах женщина должна чувствовать себя абсолютно свободной.

– Что ж, – сказал Джефри, – наверное, я не прав, но мне бы хотелось спросить вас, что вы думаете: сделала она выбор или нет?

Милдред видела, как переживает сын, и жалела его.

– Я знаю, что она с удовольствием проводит время с Рене, ей нравятся его дети. Она очень много помогала другим гугенотам, которым так трудно прижиться на новом месте. Рене тоже, поэтому виделись они, естественно, постоянно.

Джефри помрачнел.

– С другой стороны, – продолжала Милдред, – Адриана постоянно говорит о тебе. Думаю, что за время твоего отсутствия ничего не изменилось, Джефри.

– Почему ты так думаешь? – Милдред улыбнулась:

– Я полагаюсь на свою интуицию.

– Понятно. – Джефри окончательно запутался.

– Адриана очень изменилась за последнее время, – сказала Милдред. – Она начинает чувствовать наш образ жизни. Для нее было полезно встретиться с другими гугенотами, она видела, как тепло их здесь встретили. Возможно, мы живем просто, порой даже слишком, но теперь она понимает, что в такой жизни есть свои преимущества.

– Да, – подхватил Эндрю. – Думаю, теперь она не против того, чтобы поселиться здесь навсегда. Она прекрасно понимает, как и все остальные, что пройдет несколько лет, и граница отодвинется далеко на запад. Если мы сможем одолеть французов и взять Луисберг, из Англии, Шотландии, Ирландии сюда потянутся тысячи иммигрантов. Появятся новые возможности.

Отец, как всегда, представлял будущее в розовом свете, и Джефри попытался забыть о личных проблемах. К тому же зачем волновать родителей.

– А ты хочешь приобрести еще земли до наплыва иммигрантов, папа?

– Думаю, что нет, – ответил Эндрю. – Конечно, найти рабочих не проблема, но нам хватает и того, что у нас есть сейчас. Я решил увеличить поголовье скота, и после окончания военных действий хочу купить отару овец. Мне понадобится твоя помощь, Джефри.

– Конечно. Я по горло сыт Лондоном и тоже не против того, чтобы провести всю свою жизнь здесь.

Милдред не знала, будет ли сын придерживаться того же мнения, если Адриана откажет ему.

– Я очень рад, Джефри, – сказал Эндрю. – Я строил этот дом с мыслями о тебе. Когда меня не станет, у тебя будет крыша над головой и хорошее занятие. Но сначала надо выиграть войну. Что именно ты хотел бы делать во время предстоящей кампании?

– Мне все равно, сэр, я полностью в вашем распоряжении.

– Отлично. Мы с генералом Пеппереллом говорили о тебе. Ты близок с Ренно, а теперь провел долгое время среди сенеков, вот мы и подумали… Скажи, какие у тебя отношения с Гонкой?

– Хорошие, сэр. Если честно, он напоминает мне тебя, папа. Гонка суров и проницателен, но действует по справедливости. Воины-сенеки побаиваются и уважают его, другие ирокезы тоже. Если он прикажет им идти штурмом на пушечные батареи Луисберга, они пойдут без колебаний.

– Мы назначаем тебя офицером по связи между нашими частями и союзниками индейцами. Ты будешь в прямом подчинении штаба, возможно даже самого генерала Пепперелла, а с другой стороны, будешь напрямую общаться с Гонкой.

– Я очень рад, папа. Спасибо, сэр!

– Дай вам возможность, и вы бы весь вечер говорили о предстоящей войне, – упрекнула мужчин Милдред. – Но я запрещаю обсуждать военные действия за ужином. Я хочу спокойно поесть!

Дебора и Авдий последними пришли на новоселье к Тому и Нетти и принесли с собой последние новости.

– Я шел домой из церкви, как раз, перед тем как выехать к вам, и видел, как в город во главе своего отряда въехал Джефри Уилсон. Я очень удивился, ведь мы не ждали его так рано.

– Джефри получил приказ, он должен был научить сенеков стрелять из мушкетов и мог вернуться, как только выполнит задание, – пояснил Том.– Интересно послушать, как там все было. Наверное, бригадный генерал соберет у себя всех офицеров и попросит Джефри обо всем рассказать.

Рене Готье занервничал и украдкой взглянул на Адриану, но девушка отвернулась, и Рене не видел выражения ее лица.

Адриана тоже разволновалась.

Дебора и Нетти, которые за последнее время стали ее лучшими подругами, понимали, что она взволнованна, но ни о чем не спрашивали.

Нетти сообщила всем, что собирается и впредь присматривать за детьми Рене. Гости немного подтрунивали над Рене, потому что хорошенькая гугенотка по имени Мишель часто находила любой предлог, только чтобы зайти в дом Готье.

Адриана почти не принимала участия в разговорах, казалось, она погружена в свои мысли, никто ее не тревожил.

К концу ужина Рене уже места себе не находил, но заговорил о том, что больше всего волновало его, только когда вез Адриану назад в дом Уилсонов.

– Мы еще увидимся? – прямо спросил он.

– Конечно, если ты не против, – говорила Адриана спокойно, хотя сама сидела как на иголках.

– Я-то хочу, и тебе это прекрасно известно. – Рене замолчал. – Я все время думал, что будет, когда вернется Джефри Уилсон.

– Я очень рада, что он снова здесь, но точно так же была бы рада встретить тебя после долгой разлуки, Рене.

Он понял, что она больше не хочет обсуждать эту тему. Может, увидевшись с Джефри, она быстрее разберется в своих чувствах. Рене был человеком тактичным и решил дать Адриане возможность самой все решить. Он заговорил о другом и рассказал Адриане, что засадил два акра земли пшеницей, один акр – овощами.

– Ты все еще в ополчении, Рене?

– Конечно!

– Кто будет присматривать за твоей фермой, если ты уйдешь на войну?

– Если это будет необходимо, Нетти снова переберется в мой дом и будет жить с детьми. Кроме того, мы с Томом нашли двух братьев-гугенотов, которые не вступили в ряды ополчения из-за того, что совсем не говорят по-английски. В Бретани у них была ферма, потом ее конфисковали агенты Людовика Четырнадцатого; та земля, которую они взяли здесь, не готова к пашне в этом году, и они согласились пока поработать на наших с Томом фермах. Так что все складывается как нельзя лучше.

– Ты ведь отец двух маленьких детей, – сказала Адриана. – Уверена, что бригадный генерал Уилсон не будет настаивать, чтобы ты шел на войну.

– Я ни за что на это не соглашусь, даже если он сам предложит! – заявил Рене. – Я всегда был верен Франции до того, как нас стали преследовать, но теперь Людовик стал моим врагом, и я должен участвовать в войне против него. Англичане должны победить, иначе мои дети не смогут жить здесь в безопасности!

– Я знаю, что ты чувствуешь, – сказала Адриана, – и восхищаюсь тобой. Будь я мужчиной, тоже пошла бы на войну с французами. Наша новая родина должна быть свободной!

Думали они одинаково. Рене это знал, и ему это нравилось. Может, все-таки еще не все потеряно.

Адриана пожелала ему спокойной ночи и вошла в дом. Бригадный генерал один сидел у себя в кабинете. Он внимательно изучал карты и делал какие-то пометки.

Он поднял глаза на Адриану и улыбнулся. Про себя он подумал, что одобряет выбор сына. Такой невесткой, как Адриана, можно гордиться.

– Сегодня вечером домой вернулся Джефри, – сказал он. – Почти сразу после того, как ты ушла.

– Я уже слышала. Его видел в форте Авдий Дженкинс. И как он?

– Все нормально. Немного похудел на пище сенеков, но, по-моему, скоро наверстает упущенное. Он очень устал и сразу после ужина поднялся к себе.

– Значит, я увижу его завтра утром.

Эндрю Уилсон смотрел вслед Адриане, пока она поднималась вверх по лестнице, и не мог решить, расстроилась она или обрадовалась, что увидит Джефри лишь завтра.

Мысли у Адрианы путались. Она прекрасно понимала, что Джефри, должно быть, сильно устал, но, возможно, он пошел спать, не дождавшись ее возвращения, потому что потерял к ней интерес. Или побоялся столкнуться с Рене. Она долго не могла заснуть, а потом словно провалилась в глубокий сон.

Утром она гораздо дольше обычного просидела перед зеркалом. Сначала аккуратно причесала свои рыжие волосы, потом немного подрумянила щеки, подкрасила губы и припудрила нос. В последнее время она не пользовалась косметикой, но тут совсем другое дело. Оделась она в простое платье, которое ей сшили на заказ в форте Спрингфилд.

Уилсоны уже заканчивали завтракать, когда Адриана спустилась вниз. Джефри тут же вскочил на ноги.

– Добро пожаловать домой, – улыбнулась ему Адриана и протянула руку.

Джефри крепко взял ее руку, потом наклонился и поцеловал. Адриана не могла знать, что сердце у Джефри при этом трепетало.

Милдред вышла под предлогом неотложных дел, Эндрю тоже вспомнил, что ему надо отдать какие-то распоряжения на скотном дворе.

– Ты хорошо провел время в землях сенеков, Джефри. – Адриана налила ему горячего чая, опасаясь, что он тоже может уйти.

– Да, мне там очень понравилось, и я справился с заданием отца.

– Я так рада.

Джефри хотел обнять ее, но сдержался.

– Ты загорел, – продолжала Адриана. – И тебе это очень идет.

– У меня не было выбора. Целыми днями я находился на солнце. – Он внимательно посмотрел на девушку.– А ты выглядишь, так же как и раньше. Нет, неверно. Ты изменилась.

– Похорошела или подурнела? – кокетливо спросила Адриана.

– Ты… стала другой. – Джефри не сообразил, что дело тут в отсутствии косметики и в другом стиле одежды.

– Не знаю, что это: комплимент или нет? – Джефри было не до игр.

– Выглядишь ты потрясающе.

– Твой отец говорил, что Ренно успешно справился с заданием, но сэр Филиппп, к сожалению, погиб. Как это случилось?

– Боюсь, я не имею права рассказывать, хотя Ренно поведал мне все подробности как раз перед моим отъездом.

– А как он сам?

– Непоколебим. Он только что стал военным вождем. – И Джефри объяснил значение этого звания.

– Ренно, – заметила Адриана, – на роду написана великая судьба.

Джефри почувствовал, что начинает ревновать.

– У него много талантов, – ответил он.

– Самое главное, он предан долгу. Долг для него превыше всего, и в этом ключ к его успехам, но из-за преданности долгу он может остаться одиноким. Только исключительная женщина способна стать его спутницей, и неважно, какого цвета ее кожа: белая или красная.

Ну, наконец-то Адриана потеряла интерес к Ренно.

– Если бы он жил в Массачусетсе, то в один прекрасный день стал бы главнокомандующим, – сказала Адриана.

– Я уверен, что он займет место отца и станет лидером сенеков, а может, и всех ирокезских племен. – Но Джефри вовсе не был склонен дальше обсуждать с Адрианой судьбу Ренно, и не знал, как сменить предмет разговора.

Адриана есть не хотела и потому налила себе еще чашку чая.

– Вчера вечером мама сообщила мне последние здешние новости, – начал Джефри и тут же спросил: – Как поживает Рене?

– Замечательно.– Адриана обеими руками держала чашку перед лицом, чтобы не показывать Джефри, что смущена.– Нетти присматривает за его детьми, но тебе ведь это известно, а вчера он мне рассказал, что успешно провел посевную.

Джефри совершенно не интересовался хозяйством Рене.

– Мы вместе с ним помогали обустроиться тут французским иммигрантам. Я принимала их в маленькой конторе, которую предоставил мне Леверет. Там я теперь провожу каждый день или часть дня. Скоро мне нужно уже идти туда.

– Позволь, я отвезу тебя в город, – предложил Джефри. – У меня свои дела в форте. И если ты скажешь, когда заканчиваешь, я встречу тебя и привезу домой.

– Очень мило с твоей стороны, – поблагодарила Адриана.

И тут Джефри не сдержался:

– Адриана, я не хочу быть просто милым в отношениях с тобой. Я хочу большего.

Она очень осторожно поставила чашку с чаем на блюдце, потом посмотрела на него и сказала:

– Я знаю.

Джефри затаил дыхание.

– Я не могу ходить вокруг да около. Каков твой ответ? – спросил он.

– Не знаю, – ответила Адриана. – Вчера, когда я услышала, что ты вернулся в город, я прямо-таки запаниковала, потому что я все еще не решила. То мне кажется, что да, я знаю, чего хочу, а на следующий день я уже начинаю сомневаться. Я знаю, что так нельзя, что нельзя мучить ни тебя, ни Рене. Я просто в отчаянии, что не могу ничего вам сказать. Наверное, я неисправимо романтична, но я все жду какого-то особого знака. Простишь ли ты меня, Джефри, и готов ли потерпеть еще немного?

– Мне не за что прощать тебя, и тебе прекрасно известно, что ждать я готов ровно столько, сколько понадобится. Я говорил тебе еще перед отъездом, что могу ждать бесконечно. Я знаю, что хочу, чтобы ты стала моей женой, Адриана, и никогда не передумаю.