"Первое Дерево" - читать интересную книгу автора (Дональдсон Стивен)

Глава 16 Монаршье наказание

Линден Эвери не спалось. Стены Удерживающей Пески отражали все ее попытки проникнуть сквозь них, словно были заколдованы. Ей удалось дотянуться лишь до нескольких хастинов, и то она воспринимала их как расплывчатые сгустки злой энергии. Эти противоестественные создания были стражами, тюремщиками не только для «дорогих гостей», но и для всего двора и дворни. Во время банкета Линден достаточно насмотрелась на придворных, чтобы понять, что их наигранная веселость служит им маской и броней одновременно. Но разве можно чувствовать себя защищенным в этом донжоне, построенном кемпером для своих нужд?

Она мечтала хоть ненадолго забыться, отвлечься от терзающих ее мыслей, но была настолько взвинчена, что никак не могла заснуть. А при одном воспоминании о монокле кемпера ей хотелось завыть: Касрейн всего-навсего посмотрел сквозь него, и, пожалуйста — она уже стала послушным орудием в его руках, бездумным выразителем его воли. И она сдалась без борьбы. Да ей даже в голову не пришло, что нужно бороться. Он одержал ее настолько легко, словно она всю жизнь ждала именно этого.

Вот харучай нашел в себе силы противостоять ему. Там, где Линден оказалась бессильна. Она была абсолютно открыта в этот момент. И даже не выставила никакой защиты. Да она просто не умеет наглухо закрывать двери, которые распахнула в ней Страна.

А в результате всего этого она предала Томаса Ковенанта. Он был соединен с ней такими интимными нитями, какими она не позволяла до сих пор себе привязываться ни к одному мужчине; и она продала его, словно он для нее не имел никакой цены. Нет, не продала: взамен она не получила ничего. Да ей и не предлагали ничего взамен. Она просто-напросто отдала Ковенанта, и лишь железная воля Бринна спасла его.

Это мучило Линден гораздо больше, чем все мерзкие тайны, которыми кишела Удерживающая Пески, вместе взятые. Это был пик ее неумения и недомыслия. Она чувствовала себя горой, истерзанной лавинами, землетрясениями и селями. Она еще держится, но от каждого удара, которые сыплются на нее со всех сторон, что-то внутри нее рвется. Она больше не может доверять самой себе.

Линден лежала без сна, но перед Кайлом притворялась, что спит. Даже повернувшись лицом к стене, она не переставала ощущать его молчаливое присутствие, которое служило для нее живым упреком и также не способствовало сну. Он тоже не доверял ей больше.

Но все же день был таким длинным и трудным, что усталость взяла верх и Линден задремала. И ее со всех сторон обступили холодные, непроницаемые стены темницы Ревелстоуна. Она пыталась проникнуть, просочиться сквозь гранит, чтобы убежать от Верных и их предводителя Гиббона. Но камень не пропускал ее. По рассказам Ковенанта, бывшие обитатели Страны умели договариваться с камнями, но эти стены были слепы и глухи к ее мольбам. А в ушах звучали слова Опустошителя: «Основное проклятие Страны ляжет на твои плечи! Ты избрана для особого осквернения». И она зашлась криком, изнемогая от омерзения к себе и своему мучителю: «Нет! Никогда!»

Снова раздался голос:

— Избранная, просыпайся. Юр-Лорда увели!

Линден подскочила и села, не в силах разобраться, явь это или продолжение ночного кошмара. Кайл положил ей руку на плечо, и в свете, льющемся из распахнутой настежь двери, она увидела, что его лицо как всегда непроницаемо-спокойно. Она проглотила застрявший в горле крик, вызванный явлением Гиббона, и хрипло переспросила:

— Увели?

— Юр-Лорда увели. За ним пришла леди Алиф и от имени кемпера увела его за собой.

Линден все еще не могла прийти в себя после кошмара. Она с недоумением воззрилась на харучая:

— Зачем?

Кайл только пожал плечами:

— Она лишь сказала: «Касрейн-Круговрат хочет поговорить с Томасом Ковенантом».

Увели. Подозрение, острое как нож, кольнуло ей сердце:

— А Бринн с ним?

— Нет, — бесстрастно ответил харучай.

— Ты хочешь сказать, что вы позволили… - Ее глаза округлились от ужаса. Она вцепилась в плечи Кайла и затрясла его: — Вы что, рехнулись? Почему хотя бы меня не позвали?

Но, заглянув в его непроницаемые глаза, она без слов поняла, почему ее не позвали и как к ней теперь относятся харучай.

— Черт бы вас подрал! — Линден попыталась оттолкнуть его от себя, но вместо этого сама отлетела к стене. Она снова вскочила, обогнула харучая и, бросив через плечо: «Я вам еще понадоблюсь!» — вылетела из комнаты, не дожидаясь ответа, который, увы, слишком хорошо знала.

В коридоре она встретила Великанов: полуодетых Хоннинскрю, Мечтателя и Первую, которая, словно и не ложилась спать, была облачена в кольчугу и держала на плече щит. Здесь же были Кир и Финдейл с Вейном, по обыкновению безучастные ко всему. Лишь Бринна и Хигрома нигде не было видно.

— Мы недооценили кемпера, — мрачно ответила Первая на немой вопрос Линден. — Вот что рассказал Кир: пока мы тут все храпели, леди Алиф своим придворным кривляньем совсем заморочила голову Хигрому, стоявшему на часах в коридоре, а потом дунула ему в лицо каким-то волшебным порошком, от которого он свалился без чувств. Ни Вейн, ни Финдейл, хоть и видели это, даже пальцем не пошевельнули, и она на их глазах, словно они были сообщниками, прошла в комнату Ковенанта. Там она обработала Бринна, а затем преспокойненько увела Друга Великанов за собой. Почувствовав неладное, Кир выбежал в коридор и уже в самом конце увидел удалявшиеся спины леди Алиф и Ковенанта. Он тут же бросился вдогонку, но догнать не успел — они исчезли. К счастью, Бринн и Хигром быстро пришли в себя и тотчас же отправились на поиски Друга Великанов или хотя бы кемпера. Я думаю, нам нужно последовать за ними.

Линден была вне себя: что нужно этому Касрейну от Томаса? Причем настолько, что он не побоялся пойти на риск и выкрасть его?

Конечно же! Что же еще, как не кольцо из белого золота? Она была близка к истерике и с трудом находила в себе силы сдерживаться.

— Как это «исчезли»? — накинулась она на Кира.

— Не знаю, — бесстрастно ответил харучай. — Там где-то есть потайная дверь. Они свернули за угол, а куда делись потом — не знаю.

Черт побери! Линден пробрала дрожь, когда ее осенило, как они смогли исчезнуть. Первой же она сказала:

— Они в Башне кемпера.

— Ахой! — издала боевой клич воинственная Великанша. Несмотря на пустые ножны, она горела желанием действовать. — В Башню кемпера!

По ее кивку Хоннинскрю и Мечтатель устремились в коридор; за ними, перейдя на бег, чтобы не отставать, помчался Кир. Линден и Кайл бросились вдогонку, слишком озабоченные судьбой Ковенанта, чтобы особо раздумывать, правильно ли они поступают.

Уже сворачивая за угол, Линден через плечо заметила, что элохим и Вейн тоже последовали за ними, впрочем, без особой спешки.

Почти сразу же участники погони напоролись на стражей, которых они выгнали из своей части яруса. На звероподобных мордах хастинов было написано крайнее недоумение. Некоторые из них даже неуверенно попытались преградить им дорогу, но когда Великаны на бегу их раскидали, остальные так и остались стоять на месте. Но Линден это только ужаснуло: это значило, что внимание Касрейна сосредоточено на ком-то другом. И она боялась думать, на ком именно.

Как и харучай, Великаны отлично умели ориентироваться в незнакомых местах. Руководствуясь врожденным чувством направления, они уверенно мчались по комнатам, переходам, коридорам к лестнице. Будь Линден одна, она давно заблудилась бы, а так через несколько минут они были уже в центральном зале, откуда открывался путь наверх — в ярус Сокровищ.

Сокровищница была ярко освещена. Очевидно, свет тут не гас никогда. Но сейчас, глубокой ночью, здесь не было ни одного человека. Хоннинскрю быстро вел их по лабиринту галерей. Дойдя до того места, где недавно Первая любовалась мечами, он остановился и тихо спросил:

— Почему бы тебе не вооружиться?

— Не соблазняй меня, — ледяным тоном ответила Великанша. — После того как нам отказали в подобном даре, это было бы объявлением открытой войны кемперу и гаддхи. Я думаю, нам не стоит спешить с этим.

Линден увидела очертания темных фигур, поднимавшихся по лестнице со второго яруса.

— Стражи, — пролепетала она. — Кто-то дал им приказ. Первая повелительным кивком отослала Хоннинскрю вверх по лестнице, в зал Величия.

Линден с трудом поспевала за Великанами, спотыкаясь на крутых ступеньках спиральной лестницы. Она уже задыхалась — сухой воздух пустыни резал легкие. Она боялась, что в Величии их уже дожидаются хастины. Если им отдан приказ задержать чужаков, то с таким количеством стражей не справиться даже Великанам.

Одолев последнюю ступеньку, она огляделась и с ужасом убедилась, что ее страхи полностью оправдались: их встречали несколько сотен ощетинившихся копьями хастинов, широким полукругом загородивших им дорогу. В неверном полумраке тронного зала они казались порождениями тьмы.

А преследующие их стражи уже начали подниматься по лестнице.

— Камень и море! — сквозь зубы выругалась Первая. — Хорошенькая встреча!

Мечтатель по инерции сделал шаг вперед, но она придержала его за локоть:

— Постой, Великан. Ты что, хочешь, чтобы нас перерезали, как котят? Избранная, — бросила она через плечо, — если тебе что-нибудь стукнет в голову, держи это при себе. Я не люблю глупого риска.

Линден не ответила. Поведение стражей яснее ясного говорило о том, насколько сильно Касрейн вцепился в Ковенанта. А элохимы постарались, чтобы Томас стал беззащитнее младенца. Она беззвучно выругалась, чтобы хоть частично снять напряжение и не взорваться.

Хастины начали медленно приближаться.

И вдруг раздался громкий приказ, отдавшийся эхом по всему тронному залу:

— Стойте!

Стражи остановились. И те, на лестнице, тоже.

Сквозь ряды хастинов кто-то стал пробиваться навстречу Великанам. Линден видела лишь светлую копну волос, то появлявшуюся, то исчезавшую. Стражи раздвинулись и пропустили женщину, вышедшую на середину зала. Она была полностью обнажена, словно только что поднялась с ложа гаддхи.

Это была леди Алиф.

Бросив на путешественников взгляд, словно просивший не обращать внимания на ее наготу, она обернулась к стражам и с напускной яростью набросилась на них:

— Как вы смеете нападать на личных гостей самого гаддхи? Поросячьи глазки стражей нерешительно забегали: с нее на гостей, обратно на нее, потом опять на гостей… Они решительно были сбиты с толку. Казалось, сейчас от напряжения у них затрещат мозги. Наконец несколько из них мрачно ответили:

— Здесь проход запрещен!

— Правда? — Ее голос зазвенел от дерзкой отваги. — А я вам приказываю их пропустить!

И снова хастины замялись, не зная, как поступить. Но несколько из них угрюмо повторили:

— Здесь проход запрещен!

Леди подбоченилась и, гордо подняв подбородок, свысока процедила:

— Стражи, вы знаете, кто я?

Хастины, моргая, уставились на нее. Несколько из них облизнулись, словно разрывались между голодом и смущением. Потоптавшись на месте, некоторые из них ответили:

— Леди Алиф, фаворитка гаддхи.

— Именно, — саркастически подтвердила она. — Я — леди Алиф, фаворитка гаддхи Ранта Абсолиана. Когда это Касрейн давал вам приказ не подчиняться гаддхи или его фавориткам?

Стражи молчали. Этот вопрос оказался слишком трудным для их крошечных мозгов.

— От имени Ранта Абсолиана, гаддхи Бхратхайрайнии и Великой Пустыни, — медленно отчеканила она, — я приказываю вам пропустить наших гостей.

Затаив дыхание, Линден следила, как хастины озадаченно переминаются с ноги на ногу, не зная, как поступить. Очевидно, подобных противоречивых ситуаций в данных им инструкциях предусмотрено не было. Как не было новых приказов, которыемогли бы помочь им сориентироваться и найти верное решение. Но леди Алиф нетерпеливо прикрикнула на них, и строй дрогнул, потом треснул посередине, и стражи расступились. Фаворитка оглянулась, и ее глаза мстительно сверкнули. — А теперь не мешкайте! — поторопила она путешественников. — Пока Касрейн не отвлекся от беседы с вашим другом Ковенантом. Я не стала бы вам помогать, если бы не хотела преподать кемперу урок, что тех, кто работает на него, надо ценить и брать в расчет. Он слишком зарвался. Если так пойдет и дальше, то я не удивлюсь, если даже его пешки, — она кивнула на хастинов, — повернут против него. Да идите же, говорю вам! — Она в нетерпении топнула ногой, рассыпав звон серебряных бубенцов. — Он в любую секунду может проверить, что здесь творится, и отменить мой приказ.

Не заставляя себя упрашивать, Первая тут же поскакала огромными прыжками по каменным кругам, а за ней, прикрывая с тыла, последовали Кир, Хоннинскрю и Мечтатель. Линден замешкалась, собираясь задать леди пару вопросов, но Кайл ухватил ее под локоть и повлек за Великанами.

Последними шли Финдейл и Вейн; за их спинами стража вновь сомкнула ряды и на небольшом расстоянии последовала за ними.

Когда Великаны добрались до ярко освещенной Благодати, навстречу им из темноты, сгущавшейся за троном, вынырнул Бринн. Он не стал тратить время на лишние разговоры и расспросы, а только бросил через плечо, тут же развернувшись в обратный путь:

— Хигром нашел юр-Лорда. За мной! Линден оглянулась на хастинов. Те медленно приближались, но пока не делали попыток напасть. Возможно, им не было отдано приказа перекрыть все пути к отступлению.

Да и что ей теперь беспокоиться об отступлении, когда Ковенант в руках Касрейна! И вслед за Первой она побежала в темноту за стелой трона.

Стены здесь тоже были украшены барельефами, напоминающими пляску упырей. Даже при нормальном освещении было бы трудно найти выход, настолько хитро он был спрятан между каменными фигурами. Но их вел Бринн, который уже знал дорогу.

Он нажал рукой на одну из статуй, и она отъехала, открыв проход на узкую спиральную лестницу, идущую в каменной шахте. Линден медленно поднималась вслед за Первой и еле сдерживалась, чтобы не позвать Ковенанта.

Лестница казалась бесконечной, но, в конце концов, она кончилась, и они оказались в круглой комнате, выглядевшей как будуар кокотки: голубые мохнатые ковры, обилие диванчиков и банкеток, гобелены на стенах с пикантными любовными сценками. От запаха благовоний у Линден закружилась голова, и ее замутило.

Великаны и харучаи остановились: на страже металлической ажурной лесенки, устремлявшейся в потолок, застыл еще один хастин, недвусмысленно направив на них копье.

Этот страж не сомневался в том, что ему должно делать. Линден разглядела царапины на его щеке и поняла, что недавно он побывал в переделке. Очевидно, Хигром в поисках Ковенанта уже наведывался сюда. Но хастины, похоже, были невосприимчивы к боли, и этот преграждал им путь, нисколько не заботясь о том, что с ним будет.

Бринн бросился вперед, нырнул под копье и, подпрыгнув, уцепился за перила.

Хастин тут же повернулся, чтобы ударить его в спину, но Мечтатель не зевал: он навалился на стража всем своим мощным весом и, вырвав у него копье, отшвырнул в сторону. Тот без движения раскинулся между валявшимися подушками, словно пресыщенный любовник.

Хоннинскрю на всякий случай сломал копье о колено. Остальные поспешили за Бринном.

Эта лестница должна была привести их в святую святых — Башню кемпера.

Линден, цепляясь за перила, поднималась уже на одном упрямстве: ноги дрожали, а сердце было готово выскочить из груди. От бесконечных витков спирали у нее кружилась голова, и подъем казался ей ночным кошмаром. Она не знала, хватит ли у нее сил доползти. Но даже если она сумеет добраться до следующего яруса, то будет настолько измотана и слаба, что всех ее сил достанет только на то, чтобы восстановить дыхание. Но как долго ни тянулась лестница, все же и она закончилась, и компания оказалась в лукубриуме кемпера.

Линден быстро оглядела помещение: по-видимому, именно здесь Касрейн занимается своими колдовскими делами. Но от усталости у нее все плыло перед глазами; полки, уставленные различными сосудами, столы со странными аппаратами, необычные конструкции — все закружилось, и она чуть не упала.

Затем дурнота прошла, и Линден сумела сфокусировать взгляд на Великанах, стоящих над лежащим на полу хастином. Тот был мертв, и из раны на груди натекла большая лужа крови. Рядом в вызывающей позе стоял Хигром. Он кивком указал в один из углов лаборатории.

Там был Касрейн.

Находясь в своих владениях, вооруженный магией и презрением, он казался выше, чем на самом деле. Он гордо застыл, скрестив руки на груди. Монокль свисал на ленточке на грудь. Младенец спал.

Он стоял рядом с креслом странной конструкции, сверкавшим линзами и проводками, укрепленными в изголовье.

Внутри конструкции был привязан Ковенант.

Он смотрел на своих друзей, но глаза его были пусты.

Сдерживая рвущийся из груди крик, Линден рванулась к нему. На секунду она застыла перед Касрейном и обожгла его яростным, ненавидящим взглядом, а затем склонилась к Ковенанту.

Его руки ходили ходуном, словно он пытался вырваться из зажимов. Но для ее слабых пальцев замки оказались слишком тугими. На помощь ей пришел Бринн, и, предоставив ему управляться с путами, она занялась внутренним обследованием Ковенанта.

Линден не обнаружила никаких физических повреждений: ни внутри, ни снаружи. Единственным изменением были пересохшие губы и всклокоченная борода.

Кольцо по-прежнему тускло блестело на изуродованной руке. Она с облегчением вздохнула и в изнеможении оперлась на твердое плечо Бринна, позволив себе несколько минут отдохнуть, ни о чем не думая. Но не думать не получилось: слишком много вопросов пока не находили ответа. Она все еще не знала, что же случилось: то ли кемпер потерпел поражение, то ли Хигром остановил его вовремя. А может, Касрейну просто не под силу оказалось пробиться сквозь созданную элохимами пустоту?

Так, может быть, именно это и защитило Ковенанта? — Как вы сами видите, — нарушил молчание Касрейн слегка дребезжащим от старости и негодования голосом, — я не нанес ему никакого вреда. Что бы вы там обо мне ни думали, я заботился лишь о его благе, и если бы ваш харучай не ворвался сюда в самый неподходящий момент и не пролил бы невинную (кстати!) кровь, Томас Ковенант уже был бы в полном рассудке. Но никакие разумные убеждения не могут рассеять ваших подозрений. Раз вы продолжаете упорствовать в своих сомнениях, я воздержусь от завершения исцеления. Быть может, это научит вас больше доверять сведущим людям и чистоте их намерений. Линден резко обернулась к нему, минутная слабость сменилась яростью:

— Слушай, ты, ублюдок, если ты настолько, черт побери, добропорядочен, то зачем украл его и сотворил с ним это?!

— Избранная, — в подернутых старческой слезой глазах кемпера светилось кроткое негодование, — разве существует что-либо на свете, что могло бы тебя убедить оставить нас с ним наедине?

Со всей силой убеждения он старался создать в их глазах образ оскорбленной добродетели. Но на Линден это слабо подействовало. Она слишком хорошо ощущала разницу между его словами и ненасытной страстью, двигавшей его поступками. Она настолько разъярилась, что уже готова была выложить ему все, что она в нем увидела, но в этот момент по железной лесенке загрохотали тяжелые шаги. И прежде чем в воздухе повеяло близкой неминуемой гибелью, она поняла, что это пошли на приступ хастины. Убедившись, что Бринн уже освободил Ковенанта, она обернулась, чтобы предупредить друзей.

Однако те не нуждались в предупреждениях: Великаны и харучаи рассыпались по комнате, заняв оборонительные позиции. Но первым, кто вступил в комнату, был отнюдь не хастин. Это был Рант Абсолиан собственной персоной.

Из-за его плеча выглядывала леди Алиф (она уже успела одеться, хотя ее прозрачная накидка почти ничего не скрывала). А уже за ними стали подниматься стражи. На секунду самообладание изменило фаворитке гаддхи: когда она заметила мертвого хастина, на лице ее отразился откровенный ужас. Этого она не ожидала. Быстро нырнув в нее, Линден поняла, что фаворитка разбудила и привела сюда правителя, чтобы окончательно расстроить планы кемпера. Однако смерть стража меняла все. Прежде чем леди успела совладать со своим лицом, она уже осознала, что совершила ошибку.

Гаддхи не смотрел на Касрейна, и, казалось, не замечал и своих гостей: все его внимание было приковано к мертвому телу на полу. Он сделал шаг вперед, потом второй и, наконец, опустился на колени прямо в кровавую лужу, испачкав при этом полы туники. Его трепещущие пальцы нервно пробежались по лицу мертвого хастина. Затем он попытался перевернуть его, но тело оказалось слишком тяжелым. Гаддхи уставился на свои окровавленные руки, а затем ошалело оглядел собравшихся.

— Мой страж! — пролепетал он дрожащими губами, словно обиженное дитя. — Кто убил моего стража?!

В лукубриуме воцарилась тяжелая тишина. Затем Хигром сделал шаг вперед. Линден почувствовала, как воздух трепещет от нагнетавшейся опасности. Она хотела предупредить его, но опоздала. Хигром решил отвлечь монарший гнев на себя, чтобы спасти своих товарищей.

Хастины все продолжали прибывать. Великаны и харучаи хоть и приготовились к бою, но не имели оружия, и их было несравнимо мало.

Рант Абсолиан, наконец, обратил внимание на Хигрома. Гаддхи поднялся с колен, и по ногам его потекли кровавые струйки. Несколько мгновений он взирал на харучая с ужасом, словно не веря, что выискался выродок, способный на столь чудовищное преступление. Затем он тихо позвал: «Кемпер!» Горе и потрясение придали его голосу и осанке так недостававших ему раньше внушительности и властности.

— Накажи их, кемпер.

Касрейн, ужом проскользнув между гостями и стражами, тут же появился перед своим правителем.

— О гаддхи! Не казни его. Вина полностью моя. Это я наделал множество ошибок.

Но гаддхи его не слушал.

— Я хочу, чтобы его наказали! — Он забарабанил кулаками по груди кемпера, пятная кровью его золотистую рясу. Кемпер отступил, и тогда Рант Абсолиан обрушил свою истерику на Хигрома: — Этот страж был мой! Мой! - Он повернул к Касрейну искаженное лицо: — Во всей Бхратхайрайнии мне не принадлежит ничего! Я — гаддхи! А гаддхи — всего лишь слуга народа! — Его голос дрожал, а в глазах стояли злые слезы. — Удерживающая Пески мне не принадлежит! Сокровищница — тоже не моя! Двор повинуется мне только тогда, когда ты этого хочешь! — Он нагнулся и, зачерпнув обеими руками кровь хастина, выплеснул ее в лица Касрейну и Хигрому. Темные струйки потекли по лицу кемпера, но тот стоял как каменный. — Даже фавориток я получаю из твоих рук! После того как ты вдоволь ими наиграешься! Но стража — моя! И только моя! Они единственные, кто подчиняется мне без оглядки на тебя. — И, потрясая кулаками, он завизжал: — Я требую, чтобы он был наказан!

Бессильно замолчав, он уставился бешеными глазами на кемпера. Тот, выдержав небольшую паузу, ответил с глубоким сожалением:

— О гаддхи, ты приказываешь — я повинуюсь.

Он обернулся к харучаю, и Линден, заметив, что он готовится к чему-то ужасному, вскрикнула: «Хигром!..» — и тут же ее горло сжала непонятная сила.

Ее друзья рванулись, было на помощь, но замерли без движения.

Испытующе глядя на харучая, кемпер подошел к нему почти вплотную. Затем вставил в левый глаз монокль. Харучаи уже испытали на себе действие флюидов Касрейна и сумели ему противостоять, поэтому Хигром бесстрашно встретил его взгляд.

Глядя на него сквозь золотой кружок, Касрейн спокойно поднял костлявую руку и тощим пальцем уперся в лоб харучая.

У Хигрома при этом лишь слегка округлились глаза, но он не двигался.

Кемпер бессильно уронил руки, словно выполнил тяжелую работу, и, не сказав ни слова, отвернулся и побрел к креслу, к которому раньше был прикован Ковенант. Стражи почтительно расступались перед ним. Он тяжело опустился в кресло, но из-за ребенка откинуться на его спинку не смог. Тогда он согнулся и, словно глубоко скорбя, прикрыл лицо руками.

Но Линден невозможно было обмануть: она чувствовала, что внутри себя он ликует. Он был гением лицемерия. Зато эмоции Ранта Абсолиана были налицо: он не скрывал торжествующей ухмылки.

Он приоткрыл рот, словно хотел сказать что-то, что окончательно добило бы его гостей и доказало им, кто здесь хозяин, но только беззвучно пошлепал губами, так и не найдя нужных слов. Тогда, приказав стражам следовать за собой и упиваясь своей монаршей властью, он подхватил фаворитку под руку и гордо удалился.

Леди Алиф, перед тем как выйти, обернулась и бросила Линден короткий взгляд, полный искреннего сожаления, а затем исчезла в дверном проеме; хастины последовали за повелителем. Двое из них вынесли мертвое тело.

Пока стражи выходили, никто не пошевелился. Черная зловещая ухмылка Вейна как никогда контрастировала с бледными, горестно поджатыми губами Финдейла. Первая, скрестив на груди руки, сверкала глазами, как ястреб, готовый броситься на врага. Рядом с ней, словно охраняя ее, застыли Хоннинскрю и Мечтатель. Бринн уложил Ковенанта рядом с Линден, и четыре харучая встали вокруг них, как кордон.

Линден чувствовала себя совершенно нормально, ей казалось, что на нее не оказано никакого воздействия, но ощущение опасности не пропадало.

Последний хастин исчез в дверном проеме. Хигрому было нанесено какое-то пока что непонятное увечье. Через секунду кемпер останется наедине с Поиском и окажется полностью в их руках; конечно же, он не сможет защититься — их слишком много. Так почему же у Линден так неладно на душе, словно всем им угрожает гибель?

Бринн заглянул ей в глаза, словно пытался без слов подать какой-то знак. И она чисто интуитивно поняла, что он хочет сказать.

Шаги последнего хастина грохотали уже где-то в отдалении. Время пришло. Ее колени противно задрожали. Она напрягла ноги, чтобы остановить дрожь. Кемпер не шевелился.

— Вы можете вернуться к себе, — не отнимая рук от лица, произнес он с деланным состраданием. — Вне всяких сомнений, гаддхи пожелает вас снова увидеть. Я советую вам повиноваться ему. Таю надежду, что вы оценили все мои попытки избежать того, что здесь произошло.

Час пробил. Линден тщательно подбирала слова. Сколько раз она грезила, что убьет Гиббона-Опустошителя. Она даже ругала Ковенанта за его неоправданную сдержанность в Ревелстоуне. Она говорила ему: «Опухоли надо удалять». И искренне верила в это. На что еще нужны власть и сила, как не на то, чтобы уничтожить зло в зародыше?

И вот сейчас решение было рядом — руку протянуть, но она почему-то не могла говорить. Ее сердце бешено стучало в груди, возмущенное всеми мерзкими деяниями Касрейна, и все же Линден не могла вымолвить ни словечка. Она врач, а не убийца. И она не могла дать Бринну разрешения на то, что тот задумал.

С неуловимым оттенком презрения во взгляде харучай повернулся к ней спиной. И так же молча с надеждой взглянул на Первую в Поиске.

Но Великанша не ответила. Если бы она была абсолютно уверена в успехе, то не колебалась бы, но, очевидно, ее грызли сомнения, и она, проигнорировав немой вопрос харучая и не сказав ни слова ни кемперу, ни своим друзьям, направилась к лестнице.

Линден издала тяжелый вздох, сама толком не понимая, от облегчения или от разочарования.

Между бровями Бринна появилась тонкая сердитая морщинка, но когда Хоннинскрю последовал за Первой, он безропотно с помощью Хигрома поднял Ковенанта и понес его к выходу. Кайл и Кир тут же подтолкнули Линден вперед. Оставив Финдейла и Вейна их догонять, члены Поиска поспешно ретировались из лукубриума.

Они дошли до своих комнат, не разговаривая друг с другом, и по пути не встретили ни одного стража. Даже в тронном зале не оказалось ни одного хастина.

Когда все до единого собрались в центральной гостиной в конце коридора, Кир остался у дверей на часах.

Бринн осторожно положил Ковенанта на один из диванов. А затем обрушился на Линден и Первую:

— Почему мы не убили кемпера? — Его голос звучал как обычно ровно, но Линден уловила в нем обвинительные нотки. — Мы не можем чувствовать себя в безопасности, пока он жив.

Первая с заметным усилием, словно боролась с собой, ответила ему:

— Здесь восемь тысяч хастинов. Мы не смогли бы победить без кровопролития.

Линден чувствовала себя окончательно отупевшей. Снова она была парализована внутренними противоречиями и не могла отважиться на действие. Но не поддержать Бринна она тоже не могла:

— Их можно не брать в расчет. Я не знаю, конечно, кому подчиняется кавалерия… Но стражи без приказа Касрейна с места не двинутся.

Хоннинскрю удивленно поднял брови:

— Но ведь гаддхи говорил, что…

— Он ошибается. Касрейн потакает ему, как избалованному ребенку.

— Это только слова, — угрюмо буркнула Первая. — Так ты что же, предлагаешь нам таки убить кемпера?

Линден спрятала глаза. Она боялась встретиться взглядом с непримиримой Великаншей. Ей хотелось крикнуть: «Да!» И нет. Может, хватит проливать кровь? На ее руках и так достаточно крови…

— Мы — Великаны, — сказала Первая, так и не дождавшись ответа. — А не убийцы. — И отвернулась, давая понять, что разговор закончен.

Но она была воином, и по ее напряженным плечам Линден поняла, что и мужественную Великаншу тоже раздирают противоречия.

Глаза Линден затуманились слезами. Она всегда все делает не так. Даже пустота внутри Ковенанта, и та была немым упреком. И ей нечего было ответить.

Но что же Касрейн сделал с Хигромом?

В Удерживающей Пески не было окон, и понять, что там, снаружи, — день или ночь, — было невозможно. Но по приходу слуг, принесших завтрак, стало ясно, что утро наступило.

Линден отупела от усталости и переживаний, но машинально поднялась и подошла к столу, чтобы проверить еду. Она методично обследовала все блюда: судя по поверхностному осмотру, пища не была отравлена. Все сели за стол и без всякого аппетита позавтракали, и то лишь потому, что им были необходимы силы для борьбы с новыми, неизвестными опасностями.

Во время еды Линден не отрывала покрасневших от бессонной ночи глаз от Хигрома. Ни темная кожа его лица, ни упрямые скулы не изменились. Казалось, прикосновение Касрейна не нанесло ему никакого вреда. Но открытая неприязнь, читавшаяся в его взгляде, удерживала Линден от вопросов. Харучай полностью разуверился в ней. Отказавшись дать согласие на убийство Касрейна, она, возможно, отказалась и от единственного шанса на спасение Хигрома.

После завтрака появился Раер Крист в сопровождении еще одного военного с довольно неприятным, желчным выражением лица. Кайтиффин представил его как своего помощника. Он вел себя с гостями так, словно ничего не знал о ночном скандале. — Друзья мои, наш гаддхи сегодня изъявил желание насладиться прогулкой по Песчаной Стене.Он приглашает и вас. Сегодня чудесная погода, и на Великую Пустыню открывается восхитительный вид. Думаю, вас заинтересует это предложение. Вы пойдете?

Он был абсолютно спокоен и безупречно вежлив, но в глубине его глаз Линден прочитала хорошо спрятанный страх и поняла, что опасность их не миновала.

На мрачном лице Первой было написано: а есть ли у нас выбор? Линден тоже было нечего сказать. Она утратила доверие Поиска и право принимать решения. Ее страхи, словно крылья черной птицы, били ее по голове, по глазам, и, сражаясь с ними, она не могла никому помочь. Она вообще ничего не могла, хотя в ней все кричало: «Они собираются убить Хигрома!»

Но выбора у них не было. Они не могли противостоять несметным полчищам гаддхи. А раз сражаться они не могли, то оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре и доигрывать, как придется роль гостей Ранта Абсолиана.

— Мы готовы, — устало сказала Первая.

Линден уставилась в каменный пол, боясь, что взгляд выдаст ее, и, так и не поднимая глаз, вышла из комнаты вслед за остальными.

Кайтиффин отвел их вниз, к массивным воротам Укрепляющей Пески, которые, по-видимому, были единственным выходом из нее. В полумраке кордегардии около сорока кавалеристов скакали по кругу, обучая новых лошадей. Кони были исключительно темной масти, их подкованные копыта высекали искры из мощенного каменными плитами пола. Раер Крист поприветствовал офицера, командующего учениями, как старого знакомого и повел гостей на улицу.

Как только они вышли на посыпанную песком площадь перед донжоном, жаркое ослепительное солнце пустыни безжалостно обрушило на них свои жгучие лучи. Линден зажмурилась, чтобы привыкнуть, затем, моргая, устремила взгляд в пыльное небо пустыни, чтобы хоть недолго отдохнуть от гнета Удерживающей Пески. Но она напрасно ждала облегчения. В этом небе не оказалось ни одной птицы. Оно было безжизненным, как камни донжона. А на стене на равных расстояниях друг от друга торчали темные фигурки хастинов.

Кайл взял Линден за руку и отвел к остальным, уже спрятавшимся в тенек у восточной стены. Глазам сразу стало легче, но дышать сухим раскаленным воздухом было по-прежнему трудно. Она увязала в песке и еле волочила ноги, а впереди еще прогулка! Когда компания подошла к восточным воротам в стене, Линден вдруг безумно захотелось развернуться и бежать, не разбирая дороги.

Рассказывая об истории создания Стены, Раер Крист вел их между тем дальше, к широкой лестнице, идущей на верх укреплений. Он рассказал, что кроме этой лестницы существует еще одна, точно такая же, но с другой стороны; кроме того, Стена связана с Удерживающей Пески несколькими подземными переходами. Кайтиффин беззаботно болтал, но Линден видела, что на душе у него неспокойно.

Когда она ступила на первую ступеньку, ее охватила дрожь дурного предчувствия. Черпая мужество у Первой, Линден стала подниматься.

Лестница оказалась достаточно широкой, чтобы по ней в ряд могли пройти восемь-десять человек. Но ступеньки были высокими, и вскоре Линден стала задыхаться, а мокрая от пота рубашка прилипла к спине. Когда она одолела последнюю ступеньку, ей казалось, что легкие забиты иголками.

Наверху, между парапетами, было достаточно места, чтобы могли разъехаться два всадника и даже две повозки. Отсюда Линден уже могла видеть все ярусы Удерживающей Пески, свивающей свои тугие кольца, как кобра, головой которой была Башня кемпера.

А с другой стороны до самого горизонта раскинулась Великая Пустыня.

Как и обещал Раер Крист, при такой ясной погоде на много лиг вокруг открывался поистине изумительный вид.

Залитые ярким солнечным светом, пески пустыни казались ослепительно белыми, как соль. Как обглоданная временем кость. Они отражали солнечные лучи, и оттого воздух над барханами мерцал и трепетал. Казалось, земля, измученная катаклизмами, вздыбилась, пошла волнами, да так и застыла. В Великой Пустыне не было ничего живого, ни одного движения; лишь ветер закручивал небольшие смерчи и гнал по песчаным волнам легкую пену сухого песка. Куда бы Линден ни посмотрела — все вокруг выглядело мертвым.

Но когда гости прошли немного вперед, на юго-запад, то увидели далеко на горизонте скопление туч. Там бушевала буря. Черные тучи затянули небо, и из них с треском вылетали ослепительные молнии. Издалека доносились глухие раскаты грома.

Пока Великаны не остановились, чтобы посмотреть на бурю, Линден не сообразила, что это такое на самом деле.

Рок горгон.

Дрожа, словно прорицательница в трансе, она ощутила всю силу этого урагана и поняла, что его мощи хватит, чтобы разорвать невидимые магические нити, примчаться сюда, к ним, и…

Недалеко от них уже стоял гаддхи в окружении своих дам. Его охраняло около двадцати хастинов. Его величество занял место, с которого Рок горгон был виден лучше всего, и, кстати, он сам тоже был прекрасно виден из окна Башни кемпера.

Когда путешественники подошли поближе, Рант Абсолиан сердечно с ними поздоровался, но в голосе его звучало еле сдерживаемое возбуждение. Он притворялся радушным, причем притворялся довольно плохо. Члены Поиска молчали, и поэтому кайтиффин счел за необходимость поблагодарить его величество от их лица за любезное приглашение на прогулку. Но не успел он договорить до конца, как гаддхи подошел ближе, и его свита смешалась с гостями. Теперь они были окружены стражей со всех сторон. Линден быстро оглядела присутствующих и с облегчением вздохнула: Касрейна нигде не было видно.

В отсутствие кемпера Рант Абсолиан продолжал играть роль радушного хозяина, но его «Добро пожаловать» прозвучало так фальшиво, что путешественники еще больше насторожились. На нем была простая холщовая хламида, сделанная, однако, с таким мастерством, что в ней он выглядел стройнее и выше. Фаворитки, напротив, были разряжены в шелка как жрицы любви. Кроме них, здесь присутствовали еще несколько девушек, но и им, видно, было отказано в праве одеваться просто. Они буквально сгибались под тяжестью роскошных юбок и накидок, абсолютно неуместных в такую жару. Но гаддхи даже не глядел в их сторону: все его внимание было отдано гостям. В руках он теребил массивную черную цепочку, с которой свисал медальон в виде черного солнца. Театральным жестом простерев руки, он обратился к гостям:

— Вот она, Великая Пустыня! Любуйтесь! Согласитесь, отсюда открывается прекрасный вид. Только при таком солнце, как сегодня, пески обретают свой истинный цвет. Такая она повсюду — на протяжении многих и многих лиг. Бхратхайры много путешествовали по ней, но говорят: везде одно и то же. Только далеко-далеко на юге, по легендам, песок окрашен во все цвета, какие только можно себе представить. — Говоря, он бурно жестикулировал, и медальон черной тенью метался вокруг его рук и головы. — Ни один народ, кроме бхратхайров, не смог бы выжить в такой скудной и неприветливой местности. А мы не только выжили, мы еще и разбогатели. Песчаную Стену вы уже осмотрели. Наше богатство увеличивается за счет монархов, правящих в более благодатных землях. А теперь вы впервые, — его голос задрожал от возбуждения, — видите Рок горгон. Нигде на Земле вы не увидите такого волшебного зрелища.

Линден невольно посмотрела туда, куда указывал гаддхи. Голова ее раскалывалась — то ли от жары, то ли оттого, что грозившая им неведомая опасность подступала все ближе.

— И ни один народ не умеет наказывать своих врагов так, как делаем это мы, — удовлетворенно заключил Рант Абсолиан.

Послышался далекий раскат грома, и путешественники вздрогнули. Харучаи смотрели на бушевавшую вдалеке бурю, как на врага, с которым им предстоит сразиться, и словно прикидывали, хватит ли у них на это сил.

— Вы не знаете, что за бестии эти песчаные горгоны, — продолжал гаддхи, буквально захлебываясь от восторга, — но я вам расскажу. Любая из них способна, дай ей волю, разнести всю Песчаную Стену по камушку. В одиночку! Ни в одном, даже самом страшном, ночном кошмаре не увидишь подобной твари! И вот там они связаны. Они проводят теперь всю жизнь, кружась в бесконечном смерче Рока. А мы тем временем процветаем. Лишь в самых крайних, особо важных случаях мы освобождаем какую-нибудь одну, и то лишь на краткий срок.

Рант Абсолиан достиг высшей степени экзальтации и замер, глядя вдаль, словно дожидался неведомо чего. Линден стало плохо и захотелось отвернуться, оторвать глаза от бушующего на горизонте урагана, заставить своих друзей отвернуться и не смотреть туда. Но непонятная сила мешала ей даже пошевелиться. Что-то не давало ей говорить, что-то, не имеющее названия, приковывало ее взгляд к Року горгон.

— Веками бхратхайры боролись за выживание, сражаясь с мерзкими тварями. — Рант Абсолиан говорил, словно в трансе, не отрывая глаз от горизонта. — И вот теперь я — гаддхи Бхратхайрайнии и Великой Пустыни, и все песчаные горгоны принадлежат мне!

Он закончил свою речь гордым напыщенным жестом — и черная цепочка вдруг выскользнула из его пальцев.

Черной тенью, почти невидимая в ярком солнечном свете, она описала дугу и упала на белый песок недалеко от основания Песчаной Стены. Сверху черное солнце медальона казалось пауком, гадким пятном, пачкающим чистоту земли.

Женщины гаддхи с визгом отпрянули и сбились в стайку поближе к лестнице. Великаны стали оглядываться, пытаясь понять, что их испугало.

Рант Абсолиан, словно не замечая переполоха, скрестил руки на груди и застыл, погруженный в тайные мысли.

Раер Крист с придворной учтивостью быстро подлетел к нему:

— О гаддхи! Я немедленно пошлю вниз своего помощника, чтобы он принес тебе твою драгоценность.

Солдат уже собрался бежать по лестнице и через одни из ворот выйти в пустыню, но гаддхи остановил его:

— Она нужна мне немедленно. Спустите веревку. Двое стражей тут же отправились за веревкой.

Линден чувствовала, как опасность сгущается с каждой секундой, и тщетно искала подсказку, откуда ее ждать. Гаддхи вел себя загадочно, но раскрыть его намерений она не могла. Раер Крист определенно играл в этой шараде какую-то роль, но безупречные светские манеры скрывали его истинные мысли. Из женщин, похоже, в тайну были посвящены только две фаворитки. Лицо леди Бендж было непроницаемо, зато леди Алиф украдкой бросала гостям предупреждающие взгляды.

Вскоре появились хастины с огромным мотком веревки и, не дожидаясь дальнейших приказаний, прикрепили один ее конец к парапету и сбросили моток вниз. Веревка зазмеилась к основанию Песчаной Стены. Ее длины как раз хватило: нижний конец коснулся песка.

На мгновение все замерли. Гаддхи молчал. Хоннинскрю и Мечтатель угрюмо переминались с ноги на ногу рядом с Первой. Вейн тупо пялился на барханы, словно происходящее его не касалось. Зато глаза Финдейла беспокойно оглядывали присутствующих, пустыню, далекую бурю, словно он видел слишком многое. Видел то, чего не видели другие. Харучаи подобрались и незаметно заняли наиболее подходящую позицию для обороны, если дело дойдет до драки.

— Не прикасайтесь ко мне! — раздался голос Ковенанта.

Рант Абсолиан резко обернулся к гостям и, сверкнув глазами, в которых отразилось безжалостное солнце, дрожащим от напряжения голосом крикнул:

— Ты! — Он выбросил вперед руку и ткнул пальцем в Хигрома. — Я приказываю тебе принести мой медальон!

Женщины побледнели, некоторые из них закусили губы. Леди Алиф беспомощно развела руками. Лицо Хигрома не выдавало никаких эмоций, зато остальные харучаи сосредоточенно осматривались по сторонам, в любую секунду ожидая нападения.

Линден почувствовала, что ей сжало горло, но, сделав над собой огромное усилие, прохрипела:

— Хигром, не делай этого! Пальцы Первой впились ей в руку:

— Харучаи наши друзья. Мы не можем позволить ему сделать это.

Гаддхи пролаял какое-то приказание на бхратхайрском, и хастины угрожающе подняли копья. В такой тесноте даже изумительная ловкость харучаев мало чем могла помочь.

— Это мое право! - выкрикнул Первой в лицо Рант Абсолиан. — Я — гаддхи Бхратхайрайнии! Наказание преступников — мое право и мой долг!

— Нет! — в тон ему крикнула Линден, ощущая спиной присутствие всего в нескольких дюймах от нее остро наточенного копья, но страх за Хигрома придал ей храбрости. — Во всем виноват Касрейн! Хигром всего лишь пытался защитить от него Ковенанта! — Она оглянулась на харучаев: — Вы не должны позволить им!..

Хигром отрешенно смотрел, как стражи потихоньку оттесняют от него товарищей; и эта отрешенность была страшнее, чем, если бы он закричал или позвал на помощь. Но вот они на секунду встретились с Бринном глазами, и тот обернулся к Линден:

— Избранная, мы решили принять это наказание — глядишь, и переживем. По крайней мере, все это закончится.

В его голосе звучала глубокая вера в несокрушимость харучаев, в те их качества, благодаря которым Стражи Крови некогда сумели одолеть смерть и время, подчиняясь данной ими Лордам клятве.

Линден тяжело вздохнула, собираясь разубедить их, но, прежде чем она успела сказать хоть слово, Хигром легко перепрыгнул через парапет и заскользил по веревке вниз.

Глаза Первой сверкали от с трудом сдерживаемого гнева. Но в ее грудь было нацелено три копья, а Хоннинскрю и Мечтателя окружили, как диких зверей.

Бринн легонько кивнул, и тут же Кир, легко проскользнув между стражами, слишком неуклюжими для такого ловкого противника, тоже вскочил на парапет. И уже в следующую секунду ухватился за веревку и заскользил вслед за Хигромом.

Рант Абсолиан выругался и, бросившись к перилам, стал следить за спускающимися харучаями. В ярости он заколотил кулаками по каменным плитам.

Стражи бдительно следили за остальными: теперь уже никто не смог бы сделать и шага, Гаддхи, уже успевший взять себя в руки, выкрикнул еще одну команду, услышав которую, Хоннинскрю и Мечтатель бессильно сжали кулаки. Хастины, повинуясь приказу, отвязали веревку, и она упала к ногам Кира и Хигрома.

Рант Абсолиан с довольной усмешкой оглянулся, а затем крикнул харучаям внизу:

— А теперь, убийца, я приказываю тебе говорить. Линден не понимала, чего он добивается, но все ее нервы трепетали от жестокой радости, исходившей от него. Она увернулась от нацеленного на нее копья, рванулась к парапету и, перегнувшись через него, увидела Кира и Хигрома, стоящих на песке; рядом кучей лежала веревка. Медальон гаддхи валялся между ними. Но они смотрели не на него, а наверх.

— Бегите! — закричала она изо всех сил. — К воротам! Бегите к воротам!

Легкое дуновение коснулось ее затылка, а затем острие копья принудило ее уткнуться лицом в камень парапета.

Ковенант без остановки заладил свое «Не прикасайтесь…».

— Говори, убийца! — настаивал гаддхи с каким-то извращенным сладострастием.

— Нет, — отрешенно ответил Хигром.

— Ты отказываешься? Ты смеешь мне не подчиняться? Преступление за преступлением! Я — гаддхи Бхратхайрайнии! Отказ повиноваться мне — это государственная измена!

Хигром бросил на него презрительный взгляд и ничего не ответил.

Но гаддхи был готов и к этому: он пролаял еще какую-то команду, услышав которую, его женщины в ужасе завизжали.

С трудом, чуть-чутьповернув голову, Линден увидела, что один из стражей тащит к парапету женщину, и узнала в ней леди Алиф, которая помогала им.

Страж уже перекинул ее через парапет и теперь держал на весу. Ее ноги в серебряных браслетах с бубенцами яростно молотили воздух, юбка задралась на голову, заглушая крики. Но Рант Абсолиан даже головы не повернул в ее сторону.

— Если ты сейчас же не произнесешь имя, леди упадет к твоим ногам. А если ты и тогда не скажешь то, что должен сказать… — он бросил короткий взгляд на Линден, — то та, которую ты зовешь Избранной, последует за ней. Кровь за кровь!

Линден молила небеса, чтобы Хигром продолжал молчать. Его ничего не выражающий взгляд скользнул по ней, потом по леди, потом по Ранту Абсолиану. Затем он так же молча посмотрел на Кира, и тот кивнул в ответ. Тогда Хигром повернулся лицом к Великой Пустыне и клубившемуся вдалеке Року горгон, словно зная, что его ожидает, сделал шаг вперед и расправил плечи.

Линден была готова сама прыгнуть вниз, но внезапно ее пронзила мысль, что Хигром уже сделал выбор и готов встретить свою судьбу лицом к лицу. А значит, она ничем не сможет ему помочь.

Он сделал еще шаг и случайно наступил на медальон гаддхи, который с треском сломался под его ногой. А затем над перепуганными перешептываниями придворных и молчанием Великой Пустыни взлетело одно короткое слово: «Ном!» — брошенное как вызов гордыми устами харучая.

Гаддхи издал победный вопль и подпрыгнул от радости.

В следующую секунду копье, давившее Линден на затылок, отодвинулось. Хастин, державший на весу леди Алиф, втянул ее обратно, и она тут же метнулась к кучке дам. Леди Бендж встретила ее снисходительной улыбкой.

Обернувшись, Линден увидела, что стражи вновь построились вдоль стены, не проявляя больше никакого интереса к ее друзьям.

А те, за исключением Ковенанта, Финдейла и Вейна, смотрели на Касрейна так, словно готовы были разорвать его на клочки.

Линден даже не заметила, как он появился.

— Надеюсь, вы поняли, что я ко всему этому не имею никакого отношения, — заговорил он, обращаясь к гостям и полностью игнорируя своего правителя. — Я обязан повиноваться приказам гаддхи. Но это не значит, что я разделяю его пристрастие к подобным действиям.

Линден подлетела к нему, как взбешенная фурия:

— Что ты с ним сделал?!

— Я ничего не сделал, — твердо ответил кемпер. — Ты сама тому свидетель. — Но тут он сгорбился, словно устал носить младенца на спине. — Хотя, конечно, в какой-то мере я заслужил ваши упреки. Я косвенно замешан в том, что сейчас произойдет.

Он шагнул к парапету и, тяжело облокотившись на него, указал в сторону Рока. Сейчас он казался еще более дряхлым, чем обычно, и голос его был едва слышен:

— Мощь воздействия любого магического действа зависит от трещинки. Полное совершенство недееспособно в этом столь несовершенном мире. Поэтому, заключив горгон в песчаный смерч, я был вынужден подумать о том, чтобы оставить в моем совершенном творении некую «трещинку».

Он помолчал, откровенно любуясь своим творением, затем с глубоким вздохом оторвался от созерцания и продолжил;

— Щелка, которую я оставил в Роке горгон, означает, что любую из них можно освободить. Стоит лишь произнести ее имя. Она вырвется на свободу, но первое, что она обязана будет сделать, — это найти того, кто ее вызвал. Затем она должна убить его и снова вернуться в смерч.

Убить? В голове Линден все перемешалось. Убить?

— Вот почему я заслуживаю ваших упреков, — кротко продолжал Касрейн, глядя на членов Поиска слезящимися глазами. — Ибо именно я в ответе за свое творение. И именно я был тем, кто заложил имя одной из горгон в сознание вашего приятеля.

Мозг Линден словно взорвался ужасной догадкой. Она видела кемпера насквозь, ее мутило от его лицемерия и лживости. Она перегнулась через парапет. «Беги, Хигром!» — хотела крикнуть она, но лишь беззвучно зашевелила пересохшими губами.

Это все потому, что она оставила Касрейну жизнь. Ей нет прощения. Она глубоко вздохнула и снова сделала попытку крикнуть: «Ворота!» На сей раз ей это удалось, но ее слабый хриплый вопль потерялся на просторах Великой Пустыни. «Беги! Мы поддержим тебя!»

Но ни Кир, ни Хигром не двинулись с места. — Они не могут, — пояснил кемпер, старательно изображая сострадание. — Они уже знают, что их ждет. Но они не могут привести за собой горгону, потому что ока растерзает и вас, и других обитателей Удерживающей Пески. К тому же у них нет на это времени. Песчаные горгоны быстро откликаются. А расстояния для них ничего не значат. Смотрите! До смерча более двадцати лиг по прямой, а ответ придет с секунды на секунду.

Сбоку послышалось хихиканье гаддхи. И тут же вдали показалась песчаная волна, с бешеной скоростью приближающаяся к Стене. Словно змееподобное облако, она скользила по поверхности, повторяя все неровности ландшафта. И уже было видно, что ее голова направлена точно на то место, где у подножия стены стояли Хигром и Кир.

Даже на таком расстоянии Линден ощущала ее неукротимую ярость и силу небывалой мощи.

Она вцепилась в парапет, мучаясь от собственного бессилия. Ее друзья столпились рядом, но сна не оборачивалась. Она не смела посмотреть им в глаза. Рант Абсолиан следил за приближением горгоны с нарастающим возбуждением. Солнце, слезно не желая быть свидетелем, зашло за Удерживающую Пески.

Тварь была уже так близко, что ее можно было разглядеть. Выбеленная, как кость, веками лежавшая на солнце, она почти сливалась с белизной песков.

Хотя она была больше, чем ожидавшие ее харучаи, все же ее размеры несколько не соответствовали той мощи, что ей приписывалась. На секунду Линден забыла обо всем, потрясенная способом передвижения горгоны. Ее ноги гнулись вперед, как у птиц, и заканчивались довольно широкими лапами, благодаря которым она и могла скользить по песку с такой скоростью. Теперь она была уже совсем близко.

У нее были руки, которые заканчивались не кистями, а тупыми обрубками, словно приспособленными для того, чтобы крошить камень и ступать по песку.

У нее была бесформенная голова, а по бокам, подобно жабрам, темнели две узкие щели. Лица у нее не было.

Она казалась воплощением звериной ярости. Линден смотрела на нее, затаив дыхание; сердце замерло в груди. Даже Ковенант со всей мощью своей дикой магии не смог бы выстоять против такой твари.

Хигром и Кир, сделав пару шагов ей навстречу, разошлись в разные стороны, чтобы она не набросилась сразу на обоих.

Почуяв близость добычи, горгона увеличила скорость и ринулась прямо на Хигрома.

В последнюю секунду он отскочил, и чудовище, будучи не в силах остановиться, по инерции врезалось в Песчаную Стену.

Линден увидела, как от места столкновения полетели каменные брызги, и ощутила, что внутри камня разбегаются трещины.

И тут неожиданно для всех Кир и Хигром запрыгнули твари на спину и изо всех сил заколотили ее по голове.

Но та обратила внимания на удары не больше, чем, если бы ее посыпали песком, и закружилась на месте, пытаясь руками стряхнуть людей с себя.

Кир кубарем скатился на землю, а горгона ухватила Хигрома поперек тела и отшвырнула его, словно тряпичную куклу.

Во время схватки ни один из них не издал ни звука. Стремительные перемещения на белом песке, удары, падения — суровая и скорбная картина битвы.

Рванувшись навстречу твари, Кир с таким остервенением врезал ей по подбородку, что та, оторопев, даже отступила на шаг. Ободренный успехом, харучай немедленно обрушил в то же место серию ударов. Но они уже не имели эффекта. Горгона пришла в себя и присела, готовясь к прыжку.

И тогда Кир ударил туда, где должно было находиться горло.

И вновь горгона, оторопев, застыла на мгновение. Но в ту же секунду одна из ее рук метнулась к его плечу. Линден механически констатировала перелом кости. Кир зашатался и чуть не упал.

И тут же так быстро, что харучай не успел защититься, горгона пнула его в колено.

Тот упал и остался лежать перед ней, абсолютно беззащитный. Острые осколки сломанной кости прорвали кожу. Кровь брызнула во все стороны и тут же впиталась в песок.

Мечтатель вскочил на парапет, собираясь прыгнуть вниз, — он был уверен, что не разобьется, — но Хоннинскрю и Первая удержали его.

В напряженной тишине слышалось лишь дьявольское хихиканье гаддхи.

Кайл с безмолвной мольбой вцепился в руку Линден. Но в бой вступил Хигром. Разбежавшись, насколько это было возможно на сыпучем песке, он подпрыгнул и ударил горгону пяткой прямо в морду.

Тварь отступила на шаг, но затем ринулась на бесстрашного харучая, расставив руки, словно хотела заключить его в объятия. Он увернулся и, проскочив к ней за спину, вновь подпрыгнул и вскочил на нее верхом. Закрепившись ногами, он обхватил ее за шею и сдавил изо всех сил. Чудовищно напрягая мускулы, он пытался добраться до горла и задушить ее.

Горгона замолотила в воздухе лапами, но не смогла ухватить прилипшего к спине харучая.

Рант Абсолиан прекратил хихикать. Его разочарование было горьким, как у ребенка, сломавшего любимую игрушку.

Линден до боли вцепилась в парапет, и из ее пересохшей глотки рвался беззвучный вопль поддержки.

Но тварь была не только сильна, она была еще и хитра. Внезапно она прекратила попытки стряхнуть харучая и, присев, вдруг одним прыжком одолела расстояние до стены и обернулась к ней спиной.

Хигром попал в ловушку: он был зажат между Горгоной и камнем. Словно предвестники землетрясения, стену стали сотрясать глухие толчки.

Руки Хигрома бессильно разжались, и, когда горгона отступила от стены, он рухнул на песок. Его грудная клетка была раздавлена. Он еще дышал, захлебываясь кровью и напрягая раздавленные легкие и сердце. Белая и безликая, как олицетворение судьбы, горгона застыла над ним, намереваясь нанести последний удар.

Но тело харучая содрогнулось, изо рта хлынула кровь, и Линден почувствовала, что нить, связывающая его с жизнью, оборвалась. Он затих.

Песчаная горгона примерилась к стене, собираясь ударить в нее, но тут пробил час ее возвращения в смерч.

Резко развернувшись, она устремилась назад, в пустыню, навстречу своему Року. И вскоре исчезла из глаз в клубах поднятого ею песка.

Линден зарыдала. Что-то внутри нее погибло. Ее друзья молчали, но она не смотрела на них. «Хи-гром, Хи-гром», — стучало ее сердце, снова и снова повторяя имя харучая, словно этим Линден могла хоть что-то сделать для него.

Сквозь слезы она увидела, как Рант Абсолиан в сопровождении своих женщин и стражи начал спускаться по лестнице. Его довольное хихиканье потонуло в солнечном свете и ослепительно белой жаре.

Касрейна на Песчаной Стене уже не было.