"Пир окончен" - читать интересную книгу автора (Робинс Дениз)

Глава 6

Стефан работал над обложкой книги. Это, по его понятиям, был вид коммерческого искусства, но заниматься им приходилось, поскольку за работу платили деньги.

Стефан рисовал, соревнуясь со временем, поскольку в комнате быстро темнело. Шел сильный дождь. Стефан не любил стук капель по окнам. Дождь всегда вызывал у него депрессию и, казалось, был связан с самыми неприятными моментами его жизни. Стефан ненавидел дождь еще маленьким мальчиком, и, глядя из окна школы на мокрый асфальт пустынного двора или лужи на игровой площадке, чувствовал себя слабым и несчастным. Он ненавидел школу, и ему казалось, что по дороге в нее всегда шел дождь, поскольку школа была связана для него с рабством, с лишением свободы. Свобода же являлась для души Стефана самым дорогим. Он сожалел, что не имел ее в течение военных лет. Стефан ненавидел жизнь на море во время дождя – необходимость ходить промокшим до костей в холодные дни, в штормовую погоду на северном море была для него пыткой. Дождь шел почти целую неделю, когда его мать умирала в агонии, которую ему никогда не забыть. Он помнил, как сидел у ее постели, держал обессилевшую руку, удивляясь, почему такой хороший, прекрасный человек должен так дьявольски страдать.

Иногда, работая в дождливый день, как сегодня, Стефан включал радио и пытался заглушить стук капель музыкой.

Он отложил кисти, отступил назад, взглянул на трехцветную иллюстрацию и нашел ее в некотором смысле удавшейся, зная, что она принесет ему десять иди двенадцать фунтов. Но Стефан ненавидел такую работу.

В дверь позвонили. Стефан нахмурился. Если это опять миссис О'Коннор пришла беспокоить его, он ее задушит. С тех пор как Стефан отдал женщине портрет Пэтси, она ходит и скулит, прося его закончить картину. Но он больше не позволит девочке войти в мастерскую после того, что ему сказали.

Стефан открыл дверь. Когда свет в холле упал на фигуру Вероны, его сердце дико вздрогнуло, а осунувшееся лицо вмиг побледнело.

Верона робко, словно извиняясь, посмотрела на него. На девушке были короткий меховой жакет и шапочка, в которых она ездила на ланч с Форбсом. Стефан очень редко видел ее в таком наряде. Как правило, в Академию или сюда, в мастерскую, Верона приходила в пальто цвета морской волны. Но сейчас девушка не казалась симпатичной. Мех намок от дождя. Сама она тоже выглядела промокшей и измученной.

Вдруг Стефан нарушил тишину, откинув голову назад и громко, продолжительно рассмеявшись.

– Разрази меня гром! Чем я заслужил такую честь, мисс Лэнг? Прекрасная невеста посещает бывшего приятеля накануне свадьбы. Великолепный материал для «Ne of the wor», a?

Верона почувствовала, как забилось ее сердце, а все тело задрожало от волнения. Она представляла, что испытает, увидев Стефана снова, и теперь знала точно. Это было потрясающе. Это разорвало пузырь ее прекрасного условного счастья и гордости за предстоящую свадьбу, за все сделанные приготовления. Верона не хотела выходить замуж за Форбса.

Она по-прежнему любила Стефана Беста. Она всегда любила его. Маргарет была права. Теперь, когда Верона услышала язвительный, знакомый смех Стефана и увидела любовь в его прекрасных глазах, а за ним все тот же беспорядок мастерской, она ощутила прилив своей старой любви к нему. Девушка почувствовала, что пришла домой.

– Стефан! – прошептала Верона. Он изящно поклонился.

– Входи, дорогая. Ты выглядишь, как заблудившийся котенок. Присядешь у моего камина и выпьешь молочка? Сожалею, но сливок нет. Надеюсь, ты не забыла, что когда посещаешь меня, попадаешь в трущобы?

Верона сняла свой промокший жакет, бросила его на пол и остановилась перед Стефаном. Она дрожала, ее лицо пылало, а глаза казались огромными. Затем Верона громко произнесла:

– Я не могу больше, Стефан. Он недоверчиво посмотрел на нее и спросил тихим, почти угрожающим голосом:

– Что ты имеешь в виду?

Верона разглядывала Стефана. На нем были вельветовые брюки и пропахшая краской фуфайка для игры в поло, в которых она видела его много раз. Темные волосы растрепались.

Рыдание рвалось из ее горла. Верона сделала шаг вперед и увидела, как на длинной, милой шее Стефана бьется пульс.

– Я не могу выйти за Форбса. Я все еще люблю… тебя.

Опять воцарилась мертвая тишина. Затем Стефан отступил на шаг назад и покачал головой.

– О, нет, моя дорогая, нет. Ты не можешь так поступать со мной.

– Как поступать, Стефан?

– Приходить сюда и говорить подобные вещи. Ты сумасшедшая. Да, я люблю сумасшедших, сам сумасшедший, но не до такой степени. Мне понадобилось так много времени, чтобы привыкнуть жить без тебя. Не собираешься же ты все начать сначала. Просто у тебя нервный срыв.

– Нет, – возразила Верона, задыхаясь. – Форбс был со мной днем, когда принесли… твою картину. Он не понял ее. Он ее возненавидел, и теперь я знаю, что не могу выйти за него.

– Почему же он возненавидел картину? – спросил Стефан с неожиданным любопытством.

Верона с пылающими щеками беспомощно развела руками.

– О, по многим причинам. Я не спрашивала его, но смогла все увидеть. Теперь могу смело сказать: он не знает той Вероны. Не поймет ее.

Еще одно мгновение тишины. Стефан не сводил глаз с Вероны, затем недоверчиво усмехнулся.

– Не говори мне, что у него не было времени обнаружить огонь подо льдом.

– О, как ты ужасен! – произнесла Верона низким, страстным голосом и сцепила руки за спиной, словно школьница, которую бранят.

– Хорошо. Согласен. Я всегда был ужасным. Но ты нашла настоящего джентльмена в твоем галантном майоре. Почему же ты приходишь сюда и говоришь, что не можешь выйти за него замуж? Он плохо занимается с тобой любовью?

– Стефан, – со стоном проговорила Верона, – не будь грубым. Я почти потеряла голову.

– Вот что я тебе скажу. Лучше оденься, отправляйся домой и приди в себя.

– Нет. Я же говорю тебе, что сегодня днем поняла: я не могу этого вынести.

– Послушай, Верона, – сказал Стефан, – твое заявление очень серьезно. Завтра у тебя свадьба. Ты хочешь сказать, что собираешься все испортить?

– Да, – прошептала она. Ее лицо излучало горячий, лихорадочный свет.

– Только потому, что парню не понравился твой портрет моей кисти, или потому что, его негативное отношение к картине свидетельствует о том, что он тебя не понимает?

Верона покачала головой.

– Не только поэтому. Я… просто не думаю, что наш брак окажется удачным.

– Ты хочешь сказать, что тебе не понравится твой дебют в армии?

– О, не надо анализировать все именно так. Я сама себя не понимаю. Форбс очень внимателен ко мне, но я не могу без тебя. Стефан, это правда. Я хочу вернуться к своей старой жизни здесь…

Она обвела рукой мастерскую и слезы медленно покатились по ее щекам.

Стефан прижал ее к себе, целуя со старой, дикой страстью, проводя пальцами по ее волосам, как часто делал раньше, пока не почувствовал маленькие, гладкие косточки черепа. Верона вдруг ощутила слабость и повисла у него на руках.

– Позволь мне сесть, Стефан.

Он подвел ее к креслу и помог сесть, затем опустился рядом на колени и стал потирать ей пальцы, пытаясь немного согреть их.

– Бедняжка.

Слезы застыли у Вероны на ресницах. В мастерской ужасно холодно, но она не чувствовала этого.

– Я не могу выйти за него, правда, Стефан?

– Нет, если ты его не любишь… Я думаю так. Стефан склонил голову.

– И я так думаю, – прошептала Верона.

– Ты уверена, что это не простая реакция?

– Ты же знаешь, что это не правда.

– Тогда почему ты согласилась на помолвку с ним? Если ты любила меня, почему ушла?

– Ты знаешь ответы на все эти вопросы. Стефан отпустил ее руки, встал и направился к столу, ища сигарету, но нашел только окурок. Он зажег его, вернулся и остановился, глядя на Верону.

– Будь я проклят, но я понимаю тебя. Верона жалобно взглянула на него.

– Но ты понимаешь, понимаешь… а он нет. У нас нет ничего общего.

– Но ты знала это еще перед помолвкой.

– Я думала, все обойдется, – беспомощно отозвалась Верона.

– Я же говорил тебе, что так не бывает. В тебе очень много от художника.

– Все это неважно по сравнению с тем фактом, что я люблю тебя.

Резкие черты лица Стефана стали мягче. Он снял очки, положил их на столик, сел на подлокотник кресла, обнял Верону и прижал к себе.

– Чудесно после шестинедельного кошмара слышать от тебя подобные вещи. Но какой в этом смысл?

– Ты больше не любишь меня?

Стефан вскочил с подлокотника и крикнул:

– Маленькая дурочка… замолчи! Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя. Как ты думаешь, чем я тут занимаюсь? Наслаждаюсь самим собой? Да, я скажу тебе… я не делаю ничего, только рисую… Когда кончались занятия, я начинал рисовать и работал до тех пор, пока не отказывали глаза. Изводил себя… пытался забыть о тебе, покупающей приданое, чтобы выскочить за этого майора Джеффертона.

– Я хочу вернуться. Он посмотрел на Верону.

– Вернуться к чему?

Девушка покраснела, и ее ресницы опустились. Стефан знал, что в таких случаях Верона очень неуверена в себе. Прежняя, медлительная Верона.

– К нашим отношениям, – сказала она.

Стефан швырнул окурок в камин.

– Нет, ты хочешь выйти замуж за меня вместо Форбса.

Верона облизнула сухие губы. Все ее тело дрожало.

– О, Стефан, ты способен быть ужасно жестоким.

– Не таким, как ты… Прийти сюда опять…

– Но я же сказала, что люблю тебя! – воскликнула Верона. – Я так много хотела сказать тебе… попросить тебя… Мы расстались… и сегодня днем я поняла, что это невыносимо.

– Я все понял еще в тот день, когда ты стала наступать на меня. Но я сказал тебе тогда и скажу снова: я не могу жениться на тебе, Верона. Не могу, – добавил Стефан низким, напряженным голосом. – Я люблю тебя. Ты знаешь это, но положение не изменилось. Живопись для меня – все. Я должен быть свободен, чтобы заниматься ею. Я не могу и не стану брать на себя ответственность за жену, которую мне не удастся содержать, и которая будет мешать мне различными бытовыми проблемами… Возможно, даже еще ребенок… Это убьет во мне вдохновение. Я не готов для этого. Мне мучительно отказывать тебе, но я должен.

Верона сидела, съежившись, опустошенная. Он говорил уже известные ей вещи, которые причиняли боль и раньше, но сейчас страдания оказались сильнее.

– Ты хочешь выйти за меня замуж, не так ли? – спросил Стефан.

– Да, – произнесла она, задыхаясь.

– А если я попрошу тебя приходить сюда и быть иногда моей любовницей, ты откажешься… верно?

Верона выглядела ужасно, словно Стефан пытался убить ее.

– Я не хочу… Но если нет другого выхода… – пробормотала девушка.

– Нет! О, нет! – воскликнул Стефан. – Прекратим это. Я не позволю тебе. Я знаю твои чувства и не стану принимать на себя ответственность за них. У тебя есть принципы, и тебе лучше придерживаться их. Чтобы мы ни делали, ради Бога, давай придерживаться наших принципов, в противном случае мы погибнем.

Верона сделала жест отчаяния.

– Однако ты отговаривал меня от замужества с человеком, который имеет некоторое положение в обществе и может содержать меня.

– Давай не будем опять возвращаться к этому. Это замкнутый круг, – сказал Стефан сердито. – Ты знаешь альтернативу, и я не позволю тебе вернуться на условиях, о которых ты говорила. Я совершил ошибку, спросив тебя об этом. Если ты не хочешь выходить за Форбса Джеффертона, не выходи. Я буду последним, кто посоветует тебе это, если ты его не любишь. Но ты не можешь жить со мной.

Верона опять начала поеживаться.

– Тогда давай продолжим все, как было раньше, – прошептала она. – Ведь мы были по-своему счастливы.

Стефан стиснул зубы.

– Я никогда не был счастлив по-настоящему. Я всегда хотел большего, и ты знаешь это. И ты не была счастлива, иначе не стала бы связывать себя с другим человеком.

– О, я так запуталась! – простонала Верона и закрыла лицо руками.

Стефан, глубоко вздохнув, закрыл глаза, словно свет причинял боль. Он выглядел смертельно усталым и, наконец, сказал:

– Лучше иди домой и подумай обо всем хорошенько. Но не проси меня оставить тебя здесь. Я хочу этого. Я хочу этого больше всего на свете, но все закончится твоей ненавистью ко мне. Твои родители не любят меня и мое окружение. Ты станешь чужой для них. Ты будешь жалкой и несчастной. Твоя прекрасная картина нашей совместной жизни нереальна. Осмелюсь предположить, что тебе даже могут доставлять удовольствие посещения моей мастерской и наши страдания, как это было в последний год. Но я больше не могу это принять. Сомневаюсь, что и тебя все устраивает, – добавил Стефан низким голосом. – Ведь язычница все же заключена в тебе, правда?

Вдруг Верону начало знобить.

– Я пойду, – произнесла она.

– Мне очень, очень жаль, дорогая.

– Мне тоже жаль, – прошептала Верона. – Прости меня за этот визит.

– Только не торопись и не порть себе жизнь из-за меня.

Верона высвободила свои руки, взяла жакет, шапочку и надела их. Ее движения выглядели автоматическими. Верона поежилась, ощутив влажность жакета.

– Не нужно доводить дело до драматической простуды, дорогая, – сказал Стефан. – Я поймаю тебе такси. Дождь все еще льет.

Они молча спустились по лестнице. Потом Верона долго стояла, поеживаясь, пока Стефан под дождем ловил такси. Наконец он вернулся, промокший, с прилипшими ко лбу волосами. Капли катились по его усталому лицу. Стефан снял забрызганные, затуманившиеся очки, и на мгновение его большие, прекрасные глаза взглянули на Верону с выражением скрытого голода.

– До свидания, дорогая Верона, – попрощался он. – И пожалуйста, умоляю тебя, живи счастливо и выброси меня из головы. По-другому нельзя.

Она не ответила, лишь опустила голову, прошла к такси и села. Стефан захлопнул дверцу. Он посмотрел вслед машине, когда та двинулась по улице. Дождь теперь лил струями. Вокруг не было ни души.

Стефан стоял в темноте, думая, как все верно сформировано. В судьбе все мелькает так же, как эти огоньки на автомобиле. Он боялся этих звуков – хлещущего по мостовой и окнам дождя, скрипящих колес, увозящих из его жизни Верону, – смешавшихся в единую ноту отчаяния. Стефан знал, что Верона больше не вернется.