"Кто ты?" - читать интересную книгу автора (Сэйерс Дороти Л.)Глава 10Паркер как верный, но сомневающийся Фома послушно свел знакомство с медиком, молодым веснушчатым увальнем с невинными глазами, который очень напоминал ему щенка-переростка. Теперь этот увалень сидел на диване напротив камина в библиотеке лорда Питера, потрясенный в одинаковой мере неожиданным знакомством, окружающей его обстановкой и бренди, который он пил. Вкус у него, хотя и не отшлифованный, от природы былправильным, так что он даже мысленно не мог назвать напиток в своей рюмке "выпивкой", ибо именно так он называл дешевый виски, послевоенное пиво, кларет в ресторанчике в Сохо, а это былонечто особенное, нечто нереальное, нечто колдовское. Человек по фамилии Паркер, с которым он случайно познакомился накануне вечером в забегаловке на Принс-оф-Уэльс-роуд, произвел на него хорошее впечатление. Это он настоял на том, чтобы навестить его друга, который жил в роскошных апартаментах на Пиккадилли. Паркер все понимал. Он отрекомендовал Вимси государственным служащим или даже кем-то из Сити. Однако молодой человек все равно смутился. Друг оказался лордом, а его одежда была словно вызовом всему миру. Нес он, правда, какую-то чепуху, но довольно приятно. Не очень зацикливался на своих шутках, но веселился от души, и все время перескакивал с предмета на предмет, не давая времени придумать остроумный ответ. Вот слуга у него воистину был страшилой... О таких в книжках пишут... Только посмотрит, и у тебя мороз по коже. Паркер как будто не тушуется... Молодой человек преисполнился к нему почтением. Привык, видно, бывать среди великих, а ведь не скажешь по виду. Интересно, сколько может стоить ковер, на который Паркер беззаботно роняет пепел с сигары?.. Твой отец былобойщиком... Мистер Пигготт из Ливерпуля... "Пигготт и Пигготт"... Тебе вроде все известно о коврах, а ты даже не можешь сообразить, сколько он стоит. Когда же молодой человек повернул голову и потерся щекой о шелковую диванную подушку, ему пришло в голову, что бриться надо чаще и тщательнее. Диван чудовищный... Но, пожалуй, на нем можно растянуться во весь рост. Этот лорд Питер не очень высокий... даже, верно, невысокий, но совсем не выглядит таким. Выглядит, как надо. Рядом с ним сразу чувствуешь, как вульгарно вырасти до шести футов и трех дюймов. И молодому человеку припомнились новые занавески в гостиной его матери – все в больших кляксах. Однако его новые приятели очень милы и никто не говорит ничего непонятного, тем более не насмешничает. Полки кругом уставлены старинными книгами, а на столе лежит такой Данте, какого ему не приходилось видывать, но говорят его новые приятели просто и разумно о тех книгах, которые, верно, все читают, о любовных романах и детективах. Молодой человек прочитал уйму таких книг и тоже мог высказать свое мнение, а они слушали его... правда, у лорда Питера странная манера говорить о книгах, словно он был лично знаком с автором и тот сам рассказал ему, как у него получилась та или иная история. И молодому человеку вспомнилось, как Фрик режет труп на куски. – В детективах я не люблю, – говорил тем временем мистер Пигготт, – когда пишут, будто люди помнят все, что с ними было чуть ли не в течение полугода. Хотите узнать, что они делали в такой-то день и такой-то час – пожалуйста. Никакой в этом правды, словно стихи читаешь. В реальной жизни ничего подобного не бывает. Разве я не прав, лорд Питер? Лорд Питер улыбнулся, и юный Пигготт, смутившись еще сильнее, обратился к своему более давнему знакомому: – Паркер, вы же понимаете, что я хочу сказать. Ведь я прав. Один день похож на другой, как две капли воды. И спроси вы меня, я ничего не вспомню... Нет, может быть, вспомню, что было вчера, а что было на прошлой неделе – ни за что. – Ну, – возразил лорд Питер, – вы не совсем правы. Если бы все было, как вы говорите, то свидетельские показания стали бы ни на что не похожи. На самом деле все происходит иначе. Никто не рассказывает в полицейском участке, мол, в прошлую пятницу в десять часов утра я пошел купить себе котлету, а когда возвращался на Мортимер-стрит, то обратил внимание на девушку лет двадцати двух с темными волосами и карими глазами, одетую в зеленый свитер, клетчатую юбку, панаму и черные туфли, которая ехала на велосипеде со скоростью десять миль в час и на углу, возле церкви Святого Симона и Святого Иуды, нарушила правила дорожного движения, сделав неправильный поворот в сторону рынка. Суммарно, может быть, это так и есть, но все подробности приходится чуть ли не клещами вытягивать. – Короче говоря, – продолжал лорд Питер, – в итоге это должно приобрести вид заявления, потому что реальный диалог обычно слишком долгий и скучный, чтобы у кого-то хватило терпения читать его. Знаете ли, писатели должны помнить о читателях. – Это уж точно, – согласился мистер Пигготт. – Но держу пари, немногие могут что-то вспомнить, даже если их долго допрашивать. Вот я, например... да нет, я знаю, что не очень сообразителен, но ведь люди в основной своей массе такие, как я, разве нет? Вы меня понимаете? Свидетели – не детективы, они – обычные идиоты, как вы или я. – Правильно, – улыбнулся лорд Питер, которому показалось забавным самоуничижение молодого человека. – Вы хотите сказать, что если я вас просто спрошу, что вы делали, скажем, неделю назад, то вы ровным счетом ничего не вспомните? – Не вспомню... Наверняка не вспомню. – Он задумался. – Ну, наверно, я, как всегда, был в больнице. Если речь о вторнике, то сидел на лекции. По вторникам у нас всегда лекции. Вот только о чем была лекция? А вечером я пошел погулять с Томми Принглом... Или это было в понедельник? Или в среду? Нет, точно не помню. – Вы несправедливы к себе, – посерьезнел лорд Питер. – Я, например, совершенно уверен, что вы помните, какая у вас была работа в прозекторской в тот или иной день. – О Господи, нет! Вряд ли. Если только очень подумать, тогда, наверно, вспомню, но клясться в суде ни за что не буду. – Ставлю полкроны против шестипенсовика, что вы все вспомните, не пройдет и пяти минут. – Нет. – Посмотрим. У вас наверняка есть записи того, что вы делаете? Может быть, даже рисунки? – Ну, конечно. – Постарайтесь вспомнить, какой там последний рисунок? – Ну, это легко, потому что я сделал его сегодня утром. Мышцы ноги. – Ну вот, – ободряюще улыбнулся лорд Питер. – А кому принадлежала нога? – Какой-то старухе. Она умерла от пневмонии. – Теперь мысленно переворачивайте страницы. Что у вас там на вчерашний день? – Какие-то животные... опять ноги. Я в данный момент занимаюсь двигательными мускулами. Ну, да. Старик Каннингэм занимался с нами сравнительной анатомией. У меня получились недурные рисунки ноги оленя и лапки лягушки. И еще зачаточной лапки змеи. – Вот видите? А когда была лекция мистера Каннингэма? – В пятницу. – В пятницу. Пошли дальше. Что было перед этим? Мистер Пигготт покачал головой. – Ваши рисунки ног начинаются с правой стороны тетради или с левой? Вы можете вспомнить первый рисунок? – Да... да... Я вижу дату наверху. Разрез лапки лягушки на правой стороне. – Замечательно. А теперь постарайтесь вспомнить, что с левой стороны. Молодой человек задумался. – Там что-то круглое... цветное... Ах, да! Это же рука. – Значит, сначала вы занимались мышцами руки, а потом перешли к ножным мышцам? – Правильно. У меня несколько рисунков рук. – Они относятся к четвергу? – По четвергам я не работаю в прозекторской. – Значит, к среде? – Да. Наверняка, к среде. Ну, да. Я пошел в прозекторскую после того, как утром осмотрел столбнячных больных. Рисунки я сделал во второй половине дня в среду. Вспомнил! Я пошел в прозекторскую, потому что хотел их закончить. Пришлось много потрудиться... для меня необычно много. Поэтому я запомнил. – Ну вот, вы вернулись, чтобы закончить их. А когда вы их начали? – В предыдущий день. – В предыдущий день. Следовательно, во вторник? Правильно? – Я уже потерял счет дням... Среда... Да... Вторник... – Это были руки женщины или мужчины? – Мужчины. – Вот видите! Неделю назад, то есть во вторник, вы занимались в прозекторской руками мужчины. Ваш шестипенсовик! – Здорово! – А знаете?.. Вы ведь помните гораздо больше. Вы даже сами не представляете, как много вы помните. Например, какой был тот мужчина? – Я не видел его целиком. В тот день я немного припозднился, это я помню. Но я заранее попросил выдать мне руку, потому что руки знал хуже всего. Уоттс... это тамошний служитель... обещал оставить для меня одну. – Вот. Вы пришли поздно и получили свою руку. Начали ею заниматься... Взяли ножницы, надрезали кожу... Она была молодая? – Нет... Нет! Обычная кожа, как мне показалось. С черными волосами... Ну да... – Худая, жилистая? Ни грамма лишнего жира? – Как раз наоборот... Я даже расстроился, потому что хотел получить хорошую мужскую руку, а мне досталась какая-то недоразвитая и очень жирная. – Этот человек не занимался при жизни физическим трудом, правда? – Правда. – Итак, вы разрезали руку, зарисовали ее. Там были костные мозоли? – Нет. – Нет, – повторил лорд Питер. – Следовательно, это была рука молодого человека? Эластичная кожа, нормальные суставы? – Н-нет... – Нет? Следовательно, старого человека? – Нет. Пожилого, может быть, ревматика. Там были солевые отложения и деформированные пальцы. – Значит, вашему трупу лет пятьдесят? – Около того. – А другие студенты с ним работали? – Конечно. – И шутили по обыкновению? – Наверно... Ну, конечно! – Помните что-нибудь? Кто у вас, скажем так, главный шутник? – Томми Прингл. – Чем он занимался? – Не помню. – А где он стоял? – Возле шкафа с инструментами... Раковина С. – А теперь попытайтесь его представить. Пигготт рассмеялся. – Вспомнил. Томми Прингл сказал, что Красавчик... – Почему он назвал его Красавчиком? – Не знаю. Но он, точно, так назвал его. – Может быть, он и был красавчиком? Вы видели его голову? – Нет. – А кто работал с головой? – Не знаю... Нет, нет, помню... Старик Фрик забрал голову себе, а Попрыгунчик Биннс злился на него, потому что старый Скряга обещал с ним поделиться. – Понятно. А что сэр Джулиан делал с головой? – Он позвал нас и показал кровоизлияние на шее и поврежденные нервы. – Ну, а что Томми Прингл? Молодой человек, смущаясь, повторил шутку Томми Прингла. – Ну, ладно. Это все? – Нет. Парень, который работал с Томми, сказал, что несчастный случай произошел в результате обжорства. – Уверен, партнер Томми Прингла занимался пищеварительным трактом. – Да. И Томми сказал, что если они так хорошо кормят в работных домах, то он тоже хочет там жить. – Значит, этот человек жил в работном доме? – Да. Как будто. – А бедняки из работного дома всегда такие толстые и откормленные? – Н-нет... Дайте подумать... Нет, Конечно. – Значит, Томми Прингла и его приятеля удивила непохожесть этого человека на обычных обитателей работных домов? – Да. – И если пищеварительный тракт оказался столь показательным для молодых людей, следовательно, этот человек, скорее всего, незадолго до смерти ел? – Да... О да... Наверняка... Вы тоже так думаете? – Я не знаю. Это ваша епархия, – ответил лорд Питер. – По крайней мере, от их слов у вас сложилось именно такое впечатление? – Да. Именно такое. – Но у вас не сложилось бы такое впечатление, если бы несчастный долго болел и ел одни таблетки? – Конечно же, нет. – Вот видите, как много вы помните. Во вторник на прошлой неделе вы работали с мышцами руки мужчины, еврея лет пятидесяти, страдавшего ревматизмом, не занимавшегося физическим трудом, умершего почти сразу после плотного, скажем, обеда в результате удара, повлекшего за собой обильное кровотечение и повреждение нервов, и так далее. Предположительно, труп былпривезен из работного дома. – Правильно. – И вы могли бы поклясться в этом, – спросил лорд Питер, – если бы потребовалось? – Ну, думаю, что да. – Конечно, да. Мистер Пигготт надолго задумался. – Я в самом деле все это помнил, правда? – Правда. Вы все это помнили, подобно Сократову рабу. – Кто это? – Персонаж из книжки, которую я читал в дeтcтвe. – А... "Последние дни Помпеи"? – Нет. Он в другой книжке. Вы, наверное, ее не читали. Она очень скучная. – Я вообще мало читал, разве что О'Генри и Фенимора Купера в школе... Но, оказывается, у меня довольно неплохая память. – У вас память гораздо лучше, чем вы думаете. – А почему же я никак не могу запомнить медицинские термины? Они мгновенно улетучиваются у меня из головы. – Не можете? – переспросил лорд Питер, подходя к камину и улыбаясь своему гостю. – Наши экзаменаторы спрашивают совсем по-другому. И вопросы они задают другие. – Да? – Да... Приходится все вспоминать самому, а это чертовски трудно. Не за что ухватиться, понимаете? Но, кстати... Как вы узнали, что Томми Прингл у нас главный шутник? – Я не знал. Это вы мне сказали. – Ну, да. Я понимаю. Но как вы узнали, что он там был? Вы ведь спросили о нем? Я хочу сказать... Вы понимаете, – проговорил мистер Пиггoтт, который совсем расслабился, и не без влияния собственного пищеварительного тракта. – Я хочу сказать, или вы очень умный, или я совсем дурак? – Нет, нет, – возразил лорд Питер. – Я всегда задаю множество дурацких вопросов, и все думают, будто за ними что-то стоит. Это оказалось слишком сложно для мистера Пигготта. – Ничего, не обращайте внимание, – подбодрил его Паркер. – Он всегда такой. Ни о чем не думайте. Просто он не умеет вести себя иначе. Преждевременная старость, довольно часто наблюдаемая в семьях потомственных законодателей. Уходите, Вимси, и сыграйте нам "Оперу нищих" или что-нибудь в этом роде. – Неплохо, правда? – спросил лорд Питер, когда счастливый мистер Пиггoтт, как никогда довольный проведенным вечером, отправился домой. – Увы, да, – отозвался Паркер. – Совершен но невероятно. – Нет ничего невероятного для человека, по крайней мере, для образованного человека. У вас есть ордер на эксгумацию трупа? – Я получу его завтра. Завтра же я хотел поехать в работный дом. Сначала надо взглянуть на тамошних обитателей. – Вы правы. А я пока расскажу матушке. – Кажется, Вимси, я начинаю чувствовать то же, что и вы. Мне не нравится моя работа. – А мне она нравится сейчас гораздо больше, чем тогда. – Вы уверены, что мы не совершаем ошибку? Лорд Питер подошел к окну. В шторах была щелка, и он долго смотрел на ярко освещенную Пиккадилли. – Если мы ошибаемся, – сказал он, отвернувшись от окна, – то узнаем об этом завтра. И, пожалуй, мы пока никому не причинили вред. Но мне кажется, что вы еще по дороге домой получите кое-какую информацию. Знаете, Паркер, на вашем месте я бы остался тут. У нас есть свободная спальня. Так что вы нам совсем не помешаете. Паркер в изумлении уставился на него. – Вы хотите сказать... Мне что-то угрожает? – Возможно. – Вы кого-то видели на улице? – Не сейчас. Полчаса назад. – Когда Пигготт ушел? – Да. – Боже мой... Надеюсь, мальчик жив и здоров! – Поэтому-то я и смотрел в окно. Думаю, с ним все в порядке. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь решил, будто ему что-то известно. А вот вы и я теперь в опасности. Вы останетесь? – Черта с два! Нет, Вимси, я не собираюсь ни от кого прятаться. – Поверьте мне, вам лучше поостеречься. Почему вы мне не верите? А, вы еще не убедились, что я на верном пути? Тогда идите с миром, но не говорите потом, что я вас не предупреждал. – Не скажу. Умирая, я продиктую записку, в которой подтвержу вашу правоту. – Тогда хоть не идите пешком... Возьмите такси. – Ладно. Так я и сделаю. – Никому не позволяйте садиться с вами. – Не позволю. Вечер был сырым, ветреным, неприятным. Возле соседнего подъезда остановилось такси, которое привезло людей, возвращавшихся из театра, и Паркер сел в него. Однако он еще не успел назвать водителю адрес, как из переулка выбежал мужчина и замахал руками. – Сэр!.. Сэр!.. Пожалуйста... О, это вы, мистер Паркер? Как удачно получилось! Не будете ли вы так добры?.. Был в клубе... Вызвали к больному приятелю... А такси нет... Все едут домой из театра... Не возражаете, если я подсяду к вам?.. Вы возвращаетесь в Блумсбери? А мне на Расселл-сквер... пожалуйста... вопрос жизни и смерти. Он говорил отрывисто, словно долго и быстро бежал; Паркер вылез из такси. – Рад быть вам полезным, сэр Джулиан, – сказал он. – Поезжайте. Мне нужно на Крейвен-стрит, но я не спешу. Берите мое такси. – Ах, вы так добры, – воскликнул хирург. – Мне стыдно... – Ничего, ничего, – добродушно отозвался мистер Паркер. – Я могуподождать. – Он почти втолкнул сэра Джулиана в машину. – Вам какой дом? Расселл-сквер, дом двадцать четыре, и, пожалуйста, побыстрее, – попросил он таксиста. Такси скрылось из вида, и мистер Паркер вновь поднялся по лестнице и позвонил в дверь лорда Питера. – Благодарю вас за приглашение, старина. Я, пожалуй, останусь. – Входите, – пригласил его Вимси. – Вы видели? – Кое-что. Расскажите поподробнее. Паркер рассказал. – Если честно, – признался он, – поначалу мне показалось, будто вы немного не того, но теперь я убедился в вашей правоте. Питер рассмеялся. – Благословенны те, которые не видят, но верят. Бантер, мистер Паркер ночует у нас. – Послушайте, Вимси, давайте еще раз все обдумаем. Где письмо? Лорд Литер достал письмо Бантера, и Паркер несколько минут молча вчитывался в него. – И все-таки, Вимси, у меня есть масса возражений против этой версии. – Что ж, старина, я тоже от нее не в восторге. Поэтому и хочу разузнать побольше о бедняге из Челси. Впрочем, выкладывайте ваши соображения. – Начнем с того... – Начнем с того, что я вовсе не претендую на заполнение всех пробелов. Однако у нас есть два загадочных происшествия, случившиеся одновременно, и они никак не поддаются расследованию, пока их, как цепями, не соединяет в единое целое один человек. Это ужасно, но не невероятно. – Да. Знаю, знаю. И все же мне не дает покоя парочка камней преткновения. – Знаю. Но послушайте, с одной стороны, у нас исчезнувший Леви, которого в последний раз видели на Принс-оф-Уэльс-роуд в девять часов вечера. А, с другой, в восемь часов утра в ванне былобнаружен труп мужчины, очень похожего на него. Леви, по признанию самого Фрика, шел к нему. Согласно информации, полученной из работного дома в Челси, мертвый мужчина, соответствующий описанию трупа в ванне, былв тот же день отправлен в больницу Святого Луки, то есть к Фрику. У Леви есть прошлое, но нет будущего, у неизвестного бродяги есть будущее (на кладбище), но нет прошлого, и Фрик стоит между прошлым одного и будущим другого. – Похоже, вы правы... – Ну, да. Пойдем дальше. У Фрика есть мотив. Он не прочь отделаться от Леви... из ревности. – Но это было так давно... Какой уж там мотив! – Всякое бывает. Вам, небось, кажется, что люди не могут двадцать лет лелеять свою ревность. Возможно, что не могут. Но ведь так ставить вопрос слишком примитивно. Речь идет не об обычной грубой ревности. Из-за нее помашешь кулаками, и все в порядке. А тут ущемленное самолюбие. Это так просто не забудешь. Пережитое унижение легко из памяти не выкинешь. У всех есть больное место, которого лучше не касаться. И у вас тоже есть. И у меня. Один неприятный человек сказал, что ни с каким адом не сравнится ярость, вызванная насмешкой женщины. Секс – больное место любого мужчины. И не спорьте, вы сами это отлично знаете. Разочарование он переживет легко, а вот унижение – никогда. Я знал одного отвергнутого парня, довольно грубо отвергнутого девушкой, с которой он былпомолвлен. Он очень мило рассказывал о ней, и я спросил, что с ней сталось. "А она вышла замуж за другого", – сказал он. И что тут началось. "Подумать только! – орал он. – Какой-то дурак-шотландец!" Не знаю, что он имел против шотландцев, но его это страшно задело. Теперь посмотрим на Фрика. Я прочитал его книги. От своих противников он камня на камне не оставляет. Готов съесть их живьем. А ведь он ученый. И при этом не терпит оппонентов, даже когда это касается работы, то есть когда человек должен широко и здраво мыслить. Неужели вы думаете, что он смирился с поражением? Да еще с таким поражением? И от кого? Я сразу понимаю – красный свет! – если кто-то спрашивает мое мнение о книге. Леви, который двадцать лет назад былникем, как ни в чем не бывало уводит у него из-под носа любимую девушку. Фрику, в сущности, плевать на девушку... Но его аристократический нос получил щелчок от нищего еврея. – Еще одно, – продолжал лорд Питер. – У Фрика есть еще один побочный мотив. Ему нравится совершать преступления. В своей книге по судебной психиатрии он не может сдержать восторга перед особенно жестокими преступниками. Читая ее, я чувствовал этот восторг между строчками, стоило ему завести речь о бездушном и удачливом нарушителе закона. Свое презрение он оставляет жертвам, раскаявшимся грешникам и тем, кто попадается, потеряв голову. Его герои – Эдмон де ла Поммерэ, который довел свою любовницу до того, что она стала его помощницей в своем собственном убийстве, и Джордж Джозеф Смит, прославленный убиенными в ванне женами, который мог ночью страстно любить жену, а утром ее убить. Совесть для него – нечто вроде аппендикса. Отрежьте его и будете чувствовать себя как нельзя лучше. Во всяком случае, его самого не мучают угрызения совести. Свидетельство этого – его книги. И еще. Человек, который пошел к Леви в дом в тот вечер, должен был знать хотя бы расположение комнат. Фрику оно известно. У него каштановые с рыжеватым оттенком волосы. Он ниже Леви ростом, но не намного, если смог надеть его вещи и не выглядеть смешным. Вы же видели Фрика... Думаю, в нем пять футов одиннадцать дюймов. Его легко представить в резиновых перчатках. Фрик ведь хирург. Он методичен и смел. Все хирурги должны быть методичными и смелыми. Теперь попробуем зайти с другой стороны. Человек, который подкинул труп Фиппсу, должен иметь доступ к трупам. Фрик, естественно, имеет к ним доступ. Он хладнокровен, силен и бездушен, так что ему ничего не стоит совершить известную нам манипуляцию. Хирурги все такие. Сил ему тоже не занимать Вспомните, он ведь член Альпинистского клуба. Наверное, он надел перчатки и спустил тело вниз на бинтах. Опять вещи, имеющие отношение к хирургии. Человек, совершивший преступление, должен жить по соседству. Фрик живет в соседнем доме. Каждый раз, стоит нам поглядеть на Фрика, как он куда-нибудь приводит нас. А Миллиган, Фиппс, Кримплшэм, которых мы почтили нашими подозрениями, никуда нас не привели. – Правильно... И все же это не совсем так просто, как вы представляете. Что делал Леви у Фрика? – Фрик вам рассказал. – Черт вас побери, Вимси. Вы сами сказали, что его объяснение никуда не годится. – Прекрасно. Не годится. Следовательно, Фрик врет. А почему он врет? Зачем ему скрывать правду? – А зачем вообще говорить об этом? – спросил Паркер. – Затем, что Леви, вопреки его ожиданиям, былзамечен на улице. Для Фрика это опасно, и он хочет опередить вас. Вот и придумывает свое дурацкое объяснение. Естественно, он рассчитывает, что никто не свяжет исчезновение Леви с трупом в ванне. – Тогда вернемся к первому вопросу. Зачем Леви пошел к нему? – Понятия не имею. Зачем-то понадобилось. А зачем Фрик купил перуанские акции? – Не знаю, – в свою очередь признался Паркер. – В любом случае, – стоял на своем Вимси, – Фрик ждал Леви и устроил так, чтобы самому открыть дверь. Ведь Каммингс не видел, кто к нему приходил. – Гость ушел в десять. – Ох, Чарльз! Этого я от вас не ожидал! Кто видел, как он ушел? Никто. Каммингс слышал несколько слов. И все. А вы поверили, что это былЛеви, потому что Фрик не рассказал вам, что это былне он. – Думаете, Фрик сам вышел из своего дома и отправился на Парк-лейн, оставив Леви у себя, чтобы его нашел Каммингс – живого или мертвого? – насмешливо переспросил Паркер. – Мы знаем со слов Каммингса, что все было иначе. Через несколько минут после ухода гостя Фрик позвонил ему из библиотеки и приказал запереть дверь. – Тогда... – Есть еще одна дверь... Так я думаю... Впрочем, есть выход в больницу. Каммингс это подтвердил. – Где же былЛеви? – Леви поднялся в библиотеку, – сказал лорд Питер, – и внизу он больше не появлялся. Вы были в библиотеке Фрика. Там можно его спрятать? – Если только рядом, в спальне. – Значит, там он и был. – А если придет слуга перестилать постель? – возразил мистер Паркер. – Постели перестилают служанки и, кстати, утром. – Ладно... Но Каммингс всю ночь слышал, как Фрик ходит по дому. – Он слышал, как тот два-три раза открыли закрыл входную дверь. Ведь он былк этому психологически готов. – Вы хотите сказать, что Фрик покончил со всем до трех ночи? – удивился мистер Паркер. – А почему бы и нет? – Слишком споро. – Пусть так... Кстати, почему именно до трех? Каммингс не видел Фрика до восьми утра, когда настало время подавать завтрак. – Но в три он принимал ванну. – Я не говорил, что он не мог вернуться с Парк-лейн до трех часов. Но не думаю, что Каммингс вставал и смотрел в замочную скважину, в самом ли деле Фрик принимает ванну. Паркер опять задумался. – А что с пенсне Кримплшэма? – поинтересовался он. – Опять загадка, – ответил лорд Питер. – А почему ванная комната Фиппса? – Действительно, почему? Думаю, это случайность... или адский умысел. – Вимси, неужели вы действительно считаете, что все это было проделано в одну ночь? – Ну, нет. Скорее всего, замысел созрел, когда мужчина, удивительно похожий на Леви, объявился в работном доме. Все это заняло несколько дней. – Понятно. – Фрик выдал себя на первом слушании. Он не согласился с доктором Гримбольдом насчет продолжительности болезни умершего. Если такой незначительный человек (все в мире, конечно, относительно), как Гримбольд, осмеливается возражать знаменитости, значит, он уверен в своей правоте. – Тогда... Если ваша версия правильная... Фрик совершил ошибку. – Да. Небольшую ошибку. Он принял все меры предосторожности, даже перестраховался, чтобы и малое подозрение не зародилось в чьей-нибудь голове... например, у врача в работном доме. А опирается он на тот известный феномен, что люди не интересуются дважды тем, чему уже уделили свое внимание. – Почему он потерял голову? – Череда непредвиденных совпадений. Леви увидели и узнали... Я самым дурацким образом связал в "Таймс" его исчезновение с убийством на Баттерси... Детектив Паркер, чья фотография недавно была напечатана в газете, сидел рядом с герцогиней Денверской на первом слушании. Больше всего на свете он хотел, чтобы два дела рассматривались по отдельности. А тут два звена оказались рядом. Многие преступники попадаются на излишней предусмотрительности. Паркер промолчал. |
||
|