Довлатов СергейИгрушка

Сергей Довлатов

Игрушка

-- Дядя Гриша! Вам нужна машина?!

Он вздрогнул. Когда его неожиданно окликали, писатель вздрагивал. Это началось давно, еще с армейских лет, когда писатель был охранником в Мордовии.

-- Дядя Гриша!

Григорий Борисович с досадой и облегчением прервал работу. Вышел на крыльцо.

-- Это я -- Ариэль. Я машину принес...

Действие происходило в летней русской колонии чуть западнее Монтиселло. Ариэль был племянником Мишкевицеров. Писатель жил от них в двадцати метрах, ближе к железнодорожной линии. Еще левее жили Касперовичи.

-- Вы спрашивали про машину. Я наигрался. Ваша очередь.

-- А, -- сказал писатель, -- наконец-то...

Разговор этот начался еще вчера. Григорий Борисович заметил машину, с жужжанием катившуюся по траве. Следом шел Ариэль. В руках у него была черная продолговатая коробочка.

Писатель счел нужным заметить:

-- Однако...

Что означало, например -- додумаются же люди!..

И вот явился Арик.

-- Хотите поиграть?

-- Еще бы.

-- Тогда смотрите.

В спешке Ариэль начал заикаться. При этом речь его звучала с какой-то дополнительной отчетливостью.

-- Вот смотрите. Так включается. Так выключается. Так вправо. Так влево. А так, значит -- прямо. Поняли? Учтите -- заднего хода нет.

-- Как всегда, -- реагировал писатель.

Ариэль убежал.

Григорий Борисович тронул пластмассовый рычажок. Машина с жужжанием покатила вдоль газона. Из-под нее вылетали мелкие камешки. Писатель сделал неосторожное движение. Машина резко повернула в сторону. Левое крыло ее уперлось в стену.

Писатель выключил мотор. Затем сказал: "Фантастика", -- и удалился. Коробочку оставил на подоконнике. Рядом, возле кривоватой дачной лампы, ожидали его сенсационные мемуары Яновского.

Затем был телефонный звонок из Нью-Йорка. Приходила Фаина жаловаться на мужа. Звучала по карманному радио ?Ленинградская? симфония Шостаковича. Вслед за Шостаковичем явился Мишкевицер. Интересовался погодой на завтра.

Ариэль появился вечером, когда уже стемнело:

-- Поиграли?

-- Конечно, -- сказал писатель, -- увлекся. Все дела забросил...

-- А где машина?

Машины не было. Коробочка лежала на подоконнике.

-- Странно, -- удивился писатель, -- может, дети взяли?

-- Не беспокойтесь, -- сказал Ариэль, -- я найду.

-- Спроси у Левушки. Или у Буси...

-- Не беспокойтесь...

Наутро мальчик появился снова.

-- Ну как дела? -- спросил писатель. Он не выспался. Пил среди ночи кофе.

-- Они не брали.

-- Ты о чем? -- спросил Григорий Борисович. -- Ах, да...

-- Они не знают, где машина.

-- Так. Куда же она могла подеваться?

Ариэль задумался, потом сказал:

-- А вы под домом смотрели?

-- Нет.

-- Наверное, она под домом.

Григорий Борисович тяжело опустился на колени. Припал к сыроватой земле. Вдыхая болотный запах, протиснулся между двумя гнилыми столбами.

-- Фонарик принести?

-- Давай.

Под домом обнаружились лыжи, железная решетка, мяч и корпус гитары без струн. Машины не было.

Писатель оглядел свои испачканные брюки.

-- Что-то фантастическое, -- сказал он.

-- Не беспокойтесь, -- утешил его Ариэль, -- подумаешь. Мне дядя Леня новую купит. У него знаете сколько долларов.

-- Сколько? -- вдруг заинтересовался Григорий Борисович.

-- Очень много. Думаю, больше ста.

И затем:

-- Вы под кроватью не смотрели?

-- Я посмотрю, -- сказал Григорий Борисович.

Писатель отодвинул кровать. Заглянул в кладовку. Порылся в ящиках стола.

-- Я завтра приду, -- сказал Ариэль.

С этого дня началась ежедневная пытка. Рано утром к нему заходил Ариэль:

-- Я только хотел спросить насчет машины.

-- Как сквозь землю провалилась, -- жаловался писатель.

-- Ничего, я вечером зайду.

В конце недели Григорий Борисович принял решение. Дневным автобусом поехал в Монтиселло. Зашел в игрушечный магазин ?Плейленд?. Выбрал машину за сорок шесть долларов. Вернулся. Разыскал Ариэля и вручил ему большую, довольно тяжелую коробку

-- Играй, -- сказал он.

Мальчик смутился.

-- Зачем? -- говорил он, срывая пластиковую ленту. -- Не беспокойтесь. Она найдется...

А потом:

-- К тому же это, в общем, другая машина. Капот не открывается.

-- Капот? -- переспросил Григорий Борисович. -- А я и не заметил. Колеса, думаю, на месте... Дверцы, руль...

-- Это не та машина, -- весело сказал Ариэль.

И положил ее в коробку. Поролоновые крепления вставил. Ленту приклеил на старое место.

-- Может, сойдет? -- упавшим голосом выговорил писатель.

-- Вы не беспокойтесь. Подумаешь, машина. У меня их штук двадцать пять. Правда, у той был капот. И фары.

-- У этой тоже фары.

-- У той были никелированные... Она найдется. Вы на кухне смотрели?

-- Смотрел.

-- А за плитой?

-- За плитой еще не смотрел.

-- Может, она там?

Григорий Борисович вынул из стола рейсшину. Долго водил ею за газовой плитой. Выкатил оттуда россыпь дряни, напоминавшей экскременты.

-- Не густо, -- сказал писатель.

-- Найдется, -- в который раз повторил Ариэль...

Короче, лето превратилось в ад. Ариэль появлялся, как тень отца в "Гамлете". Ужасом веяло на писателя от его слов:

-- Не беспокойтесь. Она найдется.

Писателю снились автомашины. Они съезжались к нему, беспомощному -черные, громадные. Капоты их были угрожающе подняты. Никелированные фары сверкали.

Писатель обратился к Мишкевицеру. Тот сказал:

-- Да бросьте. Подумаешь, машина. У него их целый автопарк. Найдется... Вы на чердаке смотрели?

-- Нет у меня чердака, -- сказал писатель. Он почувствовал, что близок к нервному срыву. Забросил все свои дела. Позвонил в Нью-Йорк литературному агенту Гордону Брукмайеру.

-- Помнишь, Горди, ты хотел отдать мне свой автомобиль?

-- Бери. Он только даром место занимает.

-- Какая марка?

-- "Бьюик-ригал", восемьдесят первого года. Что называется, в рабочем состоянии. Для новичка в самый раз.

-- Фары никелированные?

-- Вроде бы.

-- Капот поднимается?

-- Как это? Зачем ему подниматься?

-- Не поднимается капот?

-- Поднимается, когда надо.

-- Ну, слава Богу...

-- Радуйся, мизерабль, -- сказал Ариэлю писатель, -- ликуй. В четверг тебе пригонят настоящую машину.

-- Новую?

-- Почти. "Бьюик" восемьдесят первого года.

-- Знаю, -- сказал Ариэль, -- всего шесть цилиндров. К тому же я еще маленький. А когда вырасту, дядя Леня подарит мне новенькую "Тойоту"...

Писатель удалился, сгорбившись, жестикулируя и беззвучно шевеля губами.

А потом все разъяснилось. Машину утащил хозяйский пес Дунай. Она поблескивала в глубине его невзрачной будки, как сокровище. Когда хозяин вытащил машину, на боках ее обнаружились глубокие следы зубов.

Теперь писатель часто видел Ариэля около собачьей конуры. Мальчик приближался к Дунаю, беседовал с ним. Что-то внушал ему настойчиво и мягко. Дунай виновато скулил и припадал к земле. Задние лапы его судорожно вздрагивали.

-- Ничего, -- издали шептал Григорий Борисович, -- потерпи. Лето все равно уже кончается.