"Клуб знаменитых капитанов. Книга 1" - читать интересную книгу автора (Крепс Владимир Михайлович, Минц Климентий...)

«Адрес отправителя: Атлантида…» Вторая клеёнчатая тетрадь

Как известно всем нашим юным друзьям, со времени основания клуба знаменитые капитаны множество раз испытывали радость новых приключений и морских странствий, попадали в самые затруднительные обстоятельства и разгадывали, казалось, неразрешимые загадки морей и океанов. Но то, что произошло в эту встречу, многим покажется совершенно невероятным. Однако в записях, сделанных в вахтенном журнале, мы нисколько не уклонились от истинного курса. Если когда-нибудь эта история будет опубликована, в этом смогут убедиться все.

Итак, в этот достопамятный вечер в нашей библиотеке всё было похоже на сказку…

Через закрытую дверь доносились звуки таинственной музыки, которая звучала откуда-то сверху, не то из небесных сфер, не то из актового зала. Выглядывая из переплётов, мы с удивлением заметили, что возле зеркала стояла помещица Ларина в кружевном платье с воланами. Мы её, конечно, узнали сразу по рисунку из книги «Евгений Онегин». Но не сразу нам пришла в голову мысль, что это была всего-навсего Мария Петровна, заведующая библиотекой, где мы подняли на мачте вымпел Клуба знаменитых капитанов тридцать лет тому назад.

Из-за нарядной ёлки выбежала пушкинская Татьяна во всём блеске своей юности и красоты. Но ни причёска с буклями, ни платье с фижмами и оборками не могли скрыть от нас, что это была наша любимица Катюша, помощница Марии Петровны.

Мы часто встречались с пушкинскими героями в переплётной, в книжных магазинах, в читальном зале и в совместных путешествиях в сумках читателей. Но нет, это были они и не они… Что же мог означать подобный маскарад?

Тихо раскрылась дверь, и в нашу кают-компанию вошли два бородатых гнома. Один побольше, в голубом атласном костюме с капюшоном, а другой совсем маленького роста, в розовом одеянии.

Их появление поначалу осталось незамеченным, потому что обе наши начальницы прихорашивались перед зеркалом.

Мария Петровна была в чудесном настроении, что с ней случалось отнюдь не часто.

— Ах, Катюша!.. — сказала она с улыбкой, — когда я смотрю на вас, да и на себя… Невольно вспоминаю своё детство. Я снова верю в чудеса и сказки. И мне кажется, что вот-вот придут маленькие гномы с новогодними сюрпризами.

Стараясь быть солидным, отозвался голубой гном:

— А мы здесь!

— Кажется, действительно начались чудеса. Катюша, гномы!..

Маленький розовый гном восхищённо разглядывал Катюшу. Наконец, он не выдержал и пролепетал:

— Скажите, вы Татьяна Ларина?

Но Мария Петровна тут же пояснила, очевидно из педагогических соображений, что это вовсе не Татьяна, а помощник заведующего библиотекой, её помощник.

Гномы тихо пошептались между собой. А потом голубой доверительно признался, что, по правде говоря, они тоже не гномы, а ученики четвёртого класса.

Но розовый гном продолжал твердить своё:

— Нет, сейчас мы гномы, гномы, гномы!.. Сегодня в школе литературный новогодний бал…

Катюша стала поторапливать гостей. Ведь Спящая красавица не может проснуться, пока они не появятся на балу.

Гномы откинули капюшоны и сияли бороды. Оказалось, что это мальчик и девочка.

— Мы по поручению… — пояснила девочка. — Мы не от себя… Мой брат уже большой… Он в кружке юных моряков…

Мальчик нетерпеливо её перебил:

— И весь кружок поручил нам повесить на вашу ёлку сюрприз. Но это большая тайна.

И он извлёк из кармана якорь в сверкающей золотом обёртке.

Мария Петровна рассмеялась и тут же разорвала обёртку. Оказалось, что якорь шоколадный. Старая библиотекарша разломила его на четыре части и угостила всех.

Мальчик был растерян, и девочка чуть не плакала. Она робко стали говорить, что это подарок для знаменитых капитанов и что так нельзя…

Но что поделаешь? Из обломков якоря уже капала кремовая начинка. Пришлось всё съесть.

Катюша пребывала в состоянии задумчивости.

— Знаменитые капитаны… Кто они такие? И при чём тут наша библиотека?

Тем временем Мария Петровна уже накинула шубу поверх своего бального платья.

— Обыкновенная фантазия. Ну, мало ли что могут придумать дети. Да к тому же они сейчас гномы, и живут в мире чудес.

И, взявши за руки голубого и розового гномов, «помещица Ларина» важно проследовала к выходу.

Катюше оставалось только ещё раз мельком взглянуть в зеркало, прихватить веер и последовать за ними на литературный бал.

Хлопнула дверь. Большие стоячие часы в футляре из красного дерева медленно и гулко пробили семь ударов.

Первым с книжной полки соскочил Дик Сэнд и устремился к ёлке. Следом за ним подошли Робинзон Крузо, капитан Немо, капитан корвета «Коршун» и Лемюэль Гулливер. В этот момент старые морские волки чувствовали себя немного детьми. Они разглядывали украшения, поправляли флажки, зажигали свечи.

Немо утверждал, что такая большая ёлка не поместилась бы в салоне «Наутилуса». А Гулливер ответственно заявил, что даже в стране говорящих лошадей гуигнгнимов, даже на летающем острове Лапута, он не встречал подобной красавицы.

Внезапно раздался шум падающих книг… Глухие стоны… Их заглушил грохот книжного обвала…

Капитаны бросились откапывать придавленного книжными грудами человека. Из хаоса падающих томов торчал лакированный ботфорт со шпорой. Всем нам пришла мысль что несчастье постигло Карла Фридриха Иеронима Мюнхаузена. И мы не ошиблись.

Работая впятером, мы довольно скоро откопали нашего старинного друга, придавленного томами Большой энциклопедии. В руках его были зажаты ножницы и клей.

— Клянусь горными обвалами, — укоризненно сказал Робинзон Крузо, — в ваши годы, капитан Мюнхаузен, надо быть осмотрительнее.

Но знаменитый «поборник истины» уже оправился от испуга и, поправляя кружевные манжеты, ворчливо ответил:

— Чего не сделаешь ради науки. Я честно пытался к Новому году вставить в энциклопедию на букву «М» свою фамилию. И вдруг этот ужасный книгопад! Только Тартарен из Тараскона, покоритель альпийских вершин, мог бы меня понять. А… где он?

И тут только все заметили отсутствие капитана Тартарена. Высказывались самые различные предположения. Некоторые полагали, что он нежится на руках у какого-нибудь юного читателя. Другие думали, что он застрял на праздничной охоте за трофеями. Было даже высказано предположение, что он устремился на литературный бал.

И здесь Мюнхаузен сделал новое грустное открытие. Отсутствовал не один Тартарен. В кают-компанию не прибыл и герой феерии Александра Грина «Алые паруса» — Артур Грэй, капитан галиота «Секрет». Это всех обеспокоило ещё больше. Ведь он никогда не опаздывал на встречу клуба. Его в такой вечер могли задержать только самые исключительные обстоятельства.

Нас несколько утешило сообщение Лемюэля Гулливера. Оказалось, что прошлой ночью Артур Грэй постучал в переплёт книги Джонатана Свифта и шёпотом сообщил, что он отплывает в Лисс. Там, в торговых кварталах, он хотел найти новогодний подарок для своей любимой Ассоль. Морской сувенир, прекрасный, как её улыбка.

Но Робинзон Крузо пребывал в тревожном настроении.

— Ну, если Артура Грэя задержал шторм на обратном пути, это ещё полбеды. Галиот «Секрет» надёжное судно, а его капитан опытный моряк. Но сейчас все лавки уже давно закрыты. А закоулки такого порта, как Лисс, — опасное место. Наконец, мало ли что может случиться в ночь под Новый год!

Дальнейшие его размышления вслух заглушил скрип колёс. Это Мюнхаузен выкатывал пушку со страниц романа Жюля Верна «С Земли на Луну».

Заметив общее изумление, Мюнхаузен пояснил, в чём дело.

— Не думайте, что я собираюсь на Луну. Как известно, я уже там бывал два раза, и даже выступал в одном из лунных цирков. Я отправлюсь прямым курсом в Лисс! Не могу здесь оставаться! В мягком кресле! У камина! Меня мучает неизвестность. А вдруг Артур Грэй попал в лапы пиратов! Вылетаю ему на помощь. Немедленно! Да что вы так на меня смотрите? А-а-а… Вы думаете, я отправляюсь верхом на ядре? Ну, зачем же? Это не ядро, а снаряд! Плацкартное место внутри. Верхняя полка. Постель. Все удобства. Ждите меня в ноль часов. Капитан Гулливер, не откажите в любезности выстрелить из пушки. Огонь!..

Разумеется, Гулливер не мог отказать Мюнхаузену в такой просьбе. Раздался пушечный выстрел, и снаряд вылетел в открытое окно.

Капитаны молча заняли свои привычные кресла вокруг круглого стола, стоявшего посередине библиотеки. И каждый невольно вспомнил такой же вечер в ночь под Новый год. Так же весело трещали дрова в камине. Так же нарядно была украшена ёлка. Как быстро летит время. Да, тридцать первого декабря тысяча девятьсот сорок пятого года мы впервые сошли со страниц, чтобы встретить Новый год в Клубе знаменитых капитанов.

Робинзон Крузо с общего согласия вручил председательский молоток Гулливеру. Ведь именно этот мечтатель, романтик и фантаст открывал первое заседание клуба.

Раздался дробный стук старинного молотка из чёрного дерева. Лемюэль Гулливер изысканно поблагодарил за оказанную ему честь и предложил, хотя и не все ещё в сборе, соблюдать традиции клуба. Для начала надо спеть новую походную песню…

Мы не занесли в вахтенный журнал весь текст этой капитанской песни. Мы записали лишь то, что относилось не только к Новому году, но и ко всем нашим встречам…

Робинзон Крузо, очевидно, был не в голосе и поэтому не пел вместе с нами, но песня ему очень понравилась. И, придя в радужное настроение, знаменитый отшельник воскликнул:

— Клянусь островом Нового года, у нас всё — впереди!

Дик Сэнд не мог скрыть своего изумления.

— А разве на морских картах есть остров Нового года, капитан Крузо?

Тот подвинулся ближе к камину и поправил щипцами горящие поленья.

— Да, есть, милейший Дик. Вот как было дело. Русский мореплаватель Коцебу на корабле «Рюрик» шёл от Гавайских островов к Маршалловым островам. Это архипелаг в Тихом океане, в кем насчитывается несколько сотен небольших коралловых островов, атоллов и рифов. «Первого января тысяча восемьсот семнадцатого года в четыре часа пополудни дежурный матрос с салинга заметил остров», — об этом писал сам Коцебу в своих путевых записках. Мореплаватель назвал его островом Нового года. Это был поросший лесом остров, а его обитатели — весёлыми, добродушными людьми. Высоким лбом, орлиным носом и живыми чёрными глазами они отличались от других островитян Южного моря; свои длинные чёрные волосы они натирали кокосовым маслом, связывали на макушке и убирали цветами. На шее островитяне носили разные украшения из красных раковин. Один из старейшин — рослый и весьма стройный мужчина с большой бородой, казался татуированным более прочих; в руках он держал большую раковину и извлекал из неё время от времени громкие и чистые звуки.

Рассказ Робинзона прервал громкий стук в дверь. Все насторожились. Дик Сэнд шёпотом высказал предположение, что, может быть, в кают-компанию прибыл Дед-Мороз?

Дверь распахнулась. На пороге стоял всего-навсего Артур Грэй, капитан галиота «Секрет». У пятнадцатилетнего капитана не выходили из головы мысли о подарках и сюрпризах. Он с интересом спросил:

— Вам удалось найти достойный подарок для Ассоль?

Артур Грэй со вздохом пожал плечами:

— К сожалению, нет. Но зато море вынесло на поверхность новогодний сюрприз — древнегреческую амфору. Вот она!

Капитан галиота «Секрет» осторожно поставил на стол причудливый кувшин, запечатанный воском.

Никто не задавал вопросов, но и не скрывал своего нетерпения поскорее узнать, какое послание заключено в брошенной в море амфоре.

Артур Грэй, пытаясь открыть амфору, тем временем рассказал, откуда она взялась. Вахтенный матрос Летика вытащил из воды сверкающий шар из какого-то очень гибкого, но необыкновенно прочного стекла. Нам удалось не сразу разбить его. Наконец шар разлетелся. От него остались только искрящиеся пылинки. Внутри находилась эта необыкновенная находка, которая, к счастью, не разбилась вдребезги. А сейчас покорно дозволила её откупорить.

Из широкого горлышка была извлечена записка, которую мы, в интересах полной достоверности, занесли в вахтенный журнал клуба:

«Поздравляю моих соседей по книжным полкам с наступающим Новым годом и юбилеем вашей уважаемой корпорации. Прошу сообщить всему миру, что я и мои спутники по экспедиции на дно Атлантического океана — живы. Мы находимся на глубине около восьми километров, в гостях у атлантов. Сделаны чрезвычайные научные открытия сенсационного характера. Подлинное подписал — доктор географических наук, профессор Маракот из повести Артура Конан Дойля «Маракотова бездна». Адрес отправителя: Атлантида, Большой дворец, возле храма Посейдона. До востребования».

Наступившее молчание прервал капитан корвета «Коршун».

— Значит, загадочная Атлантида существует! Где был выловлен стеклянный шар?

Артур Грэй не замедлил с ответом.

— Координаты записаны в вахтенном журнале «Секрета». Мы проходили мимо Больших Канарских островов, в двухстах милях от порта Санта-Крус. Но морские течения, как вы сами понимаете, могли занести туда шар с амфорой из любых широт.

Лемюэль Гулливер снял с четвёртой полки книгу в кожаном переплёте. Это были «Диалоги Платона». Перелистывая страницы, он проверял свою память. И совершенно напрасно. Никто точнее Гулливера не смог бы рассказать легенду об Атлантиде.

«Сказание это хоть и очень странное, но СОВЕРШЕННО ДОСТОВЕРНОЕ», — писал Платон. Он ссылался на рассказ своего прапрадеда мудреца Солона, слыхавшего о могуществе и гибели Атлантиды от египетских жрецов… «В Египте, на Дельте, углом которой разрезается течение Нила, есть область, называемая Саисской…» — так начинается рассказ. «Главным его городом является Саисс, в котором есть храм богини Нейт…» И жрецы богини рассказали Солону, что греки некогда обуздали силы, дерзостно направлявшиеся разом на всю Европу и Азию со стороны Атлантического моря. Перед устьем его, которое вы по-своему называете Геракловыми столпами, находился остров. Впоследствии, когда происходили страшные землетрясения и потопы, в один день и одну бедственную ночь остров Атлантида исчез, погрузившись в море…

Рукопись Платона обрывается и не содержит никаких подробностей гибели Атлантиды.

Гулливер поставил том греческого философа на место.

— Я могу добавить, любезные друзья… О причинах, по которым рукопись осталась незаконченной, есть множество суждений. Одни учёные считают, что Платон просто устал от этой работы и бросил её. Но странно, почему он остановился на середине фразы… Другие утверждают, что он уничтожил окончание «Диалогов», поняв, что у легенды слишком шаткое основание. Но почему тогда он не уничтожил всю рукопись?! Есть ещё мнение, что он просто не успел закончить своё сочинение. Но ведь его последним трудом считают «Законы». Наиболее вероятным мне представляется, что окончание «Диалогов» просто утеряно. Но и это не более чем одно из предположений.

Робинзон Крузо вскочил и, стуча сапогами, начал мерить нашу кают-компанию из угла в угол.

— Клянусь всеми легендами и мифами древности, я хотел бы немедленно встретиться с доктором Маракотом. Неужели он обнаружил Атлантиду на дне океана?

Его горячо поддержал пятнадцатилетний капитан.

— Да, мы встречали Новый год под всеми широтами. Но на дне океана, да ещё в Атлантиде! Очень заманчиво! Но как мы её найдём? Ведь, кажется, учёные до сих пор спорят, где она находилась.

Лемюэль Гулливер обвёл глазами библиотечные шкафы, как будто ища ответа на этот вопрос.

— Совершенно верно, достоуважаемый, хотя и пятнадцатилетний капитан. Исчезнувший материк искали в Малой Азии, на острове Крит, на Кавказе, в Палестине, на Скандинавском полуострове и на Шпицбергене. А в последнее время даже на острове Гельголанде. Но Платон вполне определённо указывал: в океане, который имеет теперь вполне обоснованное название Атлантического. Интересно, что в древних преданиях индейцев Центральной Америки, которые, конечно, не читали Платона, из поколения в поколение передавалось название неведомой земли, по своему звучанию напоминающее Атлантис — Антитлаи… Антлан…

К Гулливеру присоединился и Артур Грэй.

— Но ведь Платон написал ясно: к востоку от Геркулесовых столпов — так древние греки называли Гибралтарский пролив. Давайте поспешим на страницы повести Конан Дойля «Маракотова бездна».

Это предложение с энтузиазмом было поддержано всеми. Но через минуту выяснилось, что полное собрание сочинений Конан Дойля в настоящее время дрейфует в переплётной. И только в будущем году прибудет к библиотечным причалам. Но отправляться на дно океана, на глубину восемь тысяч метров, да ещё с неточными координатами было просто невозможно. Профессор Маракот действует только в одной-единственной книге. Встретиться с ним на страницах какого-либо другого романа или рассказа немыслимо. А ведь именно он утверждает, что сделал чрезвычайное научное открытие. Одним словом, возможность немедленного путешествия на дно Маракотовой бездны казалось совершенно нереальным делом даже для знаменитых капитанов.

Внезапно раздалась сказочная музыка. Она постепенно приближалась откуда-то из глубины веков. Играли трубы, флейты, били тимпаны и литавры.

Раскрылись дверцы книжного шкафа, и с верхней полки появилась какая-то странная процессия. Четыре рослых матроса в тюрбанах и полосатых плащах, шлёпая босыми ногами, спустились в кают-компанию и выкатили многоцветный персидский ковёр. К ним обращались с вопросами, но они исчезли, не проронив ни слова. Очевидно, они готовили дорогу для прибытия весьма важной персоны.

Дик Сэнд бросился вдогонку. Ему удалось заметить, что. матросы вышли из арабских сказок «Тысяча и одна ночь» и скрылись под защиту переплёта.

Раздался чей-то встревоженный голос:

— О несчастный! Отойди скорее в сторону. Иначе дворцовая стража Шахразады отрубит тебе голову. Зачем к этому стремиться, тем более в новогодний вечер?

И в кают-компании появился Синдбад-мореход, одетый по последней моде Арабского Востока средних веков… На нём был кафтан из цветистого хаи-атласа, перехваченный золотым поясом, широкий белоснежный бурнус и завязанный узлом кашмирский платок на голове. На ногах красовались загнутые туфли с пряжками. У пояса висел кривой ятаган из дамасской стали.

Гостю не пришлось даже представиться, его все сразу признали и усадили арабского морехода на почётное место в кают-компании, возле самого камина, но Синдбад предпочёл говорить стоя, то ли из уважения к членам клуба, то ли ввиду спешности дела.

— О знаменитейшие из знаменитых капитанов, — с поклоном произнёс гость из сказок Шахразады. — Я как раз сегодня привёл из Басры корабль с полным грузом жареного миндаля, фисташек и грецких орехов. Это мой подарок к вашему праздничному столу. Всё к вашим услугам, как и ваш недостойный слуга Синдбад-мореход.

Снова появились безмолвные матросы и заставили весь стол лакомствами. Тут было многое и такое, о чём их капитан даже не упомянул. Дыня в мёду, башня из халвы, горы из рахат-лукума и серебряные кувшины с шербетом.

Но никто не притронулся к этим яствам, потому что нас интересовали не лакомства, а прежде всего встреча со знаменитым арабским мореплавателем. Общее мнение выразил пятнадцатилетний капитан:

— Признаться, я завидовал вашим сказочным приключениям с детских лет.

Его поправил Робинзон Крузо:

— Не просто сказочным… Ведь семь странствий Синдбада-морехода перекликаются со многими арабскими «дорожниками». Например — сочинение географа девятого века Ибн-Хордадбеха «Книги путей и царств», книги «Чудеса творений» аль-Казвини. Ну, это уже тринадцатый век… и других путешественников.

Синдбад отвесил глубокий поклон, доставая пальцами до пола.

— Высокий калиф необитаемого острова, дозволь поклониться мудрости твоих слов.

И вдруг из-под бурнуса арабского морехода выпала старая медная лампа и со звоном покатилась к двери. С неожиданным проворством Синдбад схватил лампу и высоко поднял её над головой.

— Не думайте, о капитаны, что эта драгоценнейшая из драгоценных вещь появилась здесь случайно. О, это волшебная лампа. Я взял её у моего соседа по сказкам Шахразады, прекрасного юноши Аладдина, сына Хасана-портного. Любое ваше желание в ночь под Новый год будет исполнено.

Дик Сэнд протестующе поднял руки.

— Но как же сам Аладдин в канун такого праздника остался без своей волшебной лампы?..

— Он мусульманин и празднует Новый год по лунному календарю, — пожал плечами сосед Аладдина.

Робинзон Крузо счёл необходимым сделать пояснение:

— Что верно, то верно! В магометанских странах принят не солнечный календарь, а лунный. Лунный год на одиннадцать дней короче солнечного — в нём всего триста пятьдесят четыре дня! И если там однажды повстречали Новый год в январе, как мы, то через десяток лет его будут встречать в конце лета. Это блуждающий Новый год. Подтверждаю, как человек, бывший в плену у мавританских пиратов.

Синдбад, считая переговоры законченными, торжественно вручил волшебную лампу Гулливеру. И тут же показал, как её надо потереть, чтобы вызвать джина. Все необходимые формальности, в виде заклинаний, он взял на себя.

Раздался страшный грохот. Вся кают-компания заволоклась дымом, и в его клубах показался огромный джин, немного страшноватый и вместе с тем весьма симпатичный.

Скрестив руки на груди, он глухо произнёс:

— Я, джин Кашкаш, сын Маймуна, я раб лампы и раб того, у кого в руках лампа… Что хочешь — приказывай.

В ответ раздался стук председательского молотка.

— Достоуважаемый сын почтенного Маймуна, — попросил Гулливер. — Перенесите нас на дно океана. Почтовый адрес — Атлантида, Большой дворец, возле храма Посейдона.

— И не забудьте нарядить нас в глубоководные костюмы атлантов, дать нам подводные фонари и радиотелефоны, — деловито распорядился капитан Немо.

Кашкаш приступил к делу мгновенно. Едва он успел произнести «Слушаю и повинуюсь!» — как все капитаны вдруг почувствовали, что они уменьшаются в размере. Короче говоря, джин, очевидно в интересах техники безопасности, превратил их в лилипутов. Затем он аккуратно сложил всех наличных членов клуба в тростниковую корзинку и бережно накрыл пуховым платком. Затем… сын Маймуна взял старт вверх и оказался в актовом зале. Все участники литературного бала с изумлением глядели под высокий потолок, где джин делал круг почёта вокруг люстры. Правда, Спящей красавице и Капитанской дочке стало дурно, но их успели подхватить Иван-царевич и Чацкий. Но все остальные школьники решили, что это просто феерический трюк — какая-нибудь новая форма панорамного кино.

Для джина не представило ни малейшего труда пройти чердак и крышу и выйти на трассу к Атлантическому океану. Но, очевидно, он берёг силы и любил комфорт, потому что через очень короткое время, выглянув из бамбуковой корзинки, Гулливер, который, к своему возмущению, вдруг стал лилипутом, заметил, что они находятся в салоне весьма современного лайнера, а джин Кашкаш приобрёл облик преуспевающего джентльмена. И тут же стюардесса объявила, что лайнер летит на Канарские острова.

Сын Маймуна подрёмывал в кресле, а в корзинке шло бурное заседание клуба. Всех волновала цель их столь необычного путешествия. Капитаны припоминали различные легенды, гипотезы, теории. К тому же Маракот мог ошибиться или просто пошутить. В конце концов со времён Платона и до наших дней учёные спорят об Атлантиде — миф это или действительность?

Но капитан корвета «Коршун» к месту напомнил о том, что Троянское царство тоже считалось мифическим на протяжении тысячелетий. Однако немецкий археолог Генрих Шлиман нашёл развалины древней Трои во время раскопок на холме Гыссарлык в Малой Азии. Он шёл по следам древнегреческого эпоса о Троянской войне. На потеху зевакам, окружавшим место раскопок, он то и дело заглядывал в «Илиаду» Гомера, сверяя ход работ с текстом великого поэта. И, наконец, настал день… Шлиман видит, как на южном склоне холма откапывается башня диаметром в двенадцать метров. Это, разумеется, та большая башня, о которой пел Гомер.

— Софья, Софидион! — зовёт археолог свою жену и помощницу. — Стена на той стороне холма и башня здесь — это и есть Троя! Тридцать одно столетие башня была погребена глубоко под землёй, и тысячелетиями один народ за другим возводили на её развалинах свои дома и дворцы. Я знаю, что открыл для археологии новый мир.

И всё-таки это было только предположение. Пока за два дня до конца срока раскопок — четырнадцатого июня тысяча восемьсот семьдесят третьего года при обходе открытых стен не случилось чуда. Прямо перед Шлиманом от стены отваливается кусок земли. Обнажается какой-то странный предмет из покрытой зеленью меди. Шлиман и Софья отсылают всех рабочих. Копают вдвоём. И вот из-под камней извлечён плоский овальный щит. Это его Гомер нарёк «выпуклобляшным».

Закутав щит в свою красную шаль, Софья спешит к маленькому домику, где они обитали. Шлиман копает, а она носит и носит драгоценные находки: медный котёл, медное блюдо и вазу, кубок из золота, серебряные слитки и чаши, кинжалы, обломки меча.

Когда они дома опрокинули большую вазу, из неё посыпался золотой дождь — диадемы, цепочки, браслеты, серьги, перстни. Все эти находки вошли в науку под названием «клад Приама», по имени воспетого Гомером последнего царя Трои.

Через несколько лет Шлиман и Софья ведут раскопки в Микенах, где когда-то правил царь Агамемнон, предводитель греческого войска во время похода на Трою. В гробницах Микен оказались сказочные сокровища. Но самой ценной исторической находкой была посмертная золотая маска человека с бородой. Это был сам Агамемнон!

Этот интересный рассказ дополнил капитан Немо. Он говорил о бескорыстии Шлимана. По договору на ведение раскопок учёный имел право получить в собственность значительную часть находок. Но, закончив поиски в Микенах, он даёт срочную телеграмму королю Греции:

«С бесконечной радостью сообщаю… Я нашёл… огромные сокровища в виде архаичных предметов чистого золота. Одних этих сокровищ достаточно, чтобы заполнить большой музей, который станет самым чудесным на свете музеем… Так как я тружусь лишь из любви к науке, то, разумеется, ни в какой мере не притязаю на эти сокровища, а с ликованием в сердце приношу их все в дар Греции… Генрих Шлиман».

Лайнер проходил над Гибралтаром. Джин мельком взглянул за окно и надел пальто и фетровую шляпу.

А в корзинке Гулливер припомнил одну забавную историю.

На раскопки в Микены приезжал гостивший в Греции император Бразилии, скромно именовавший себя — дом Педро. Отбывая в Каир, он дал полицейскому Леонардосу чаевые, чтобы тот разделил их среди охранявших императора. По словам Леонардоса, он получил из рук Его Величества 40 франков, 5 взял себе, а остальные роздал. И тут началось… Никто не поверил, чтобы бразильский император был так скуп и мелочен. Нет, тут наверняка пахло тысячами франков! Леонардоса уволили. Он бросился за помощью к Шлиману, который его знал. Учёный немедленно даёт телеграмму министру. Ответа нет. Премьер-министру!.. И получает вежливый отказ.

Тогда он шлёт телеграмму императору Бразилии. Но захочет ли столь высокая особа расписаться в своей скаредности?

Но Шлиману всегда везло. Он находил драгоценности и в закоулках человеческой совести. Через два дня пришёл ответ: «Дал сорок франков. Сердечный привет. Дом Педро».

Все рассмеялись, кроме пятнадцатилетнего капитана. Тот, насупившись, заявил:

— А я отдал бы все сокровища Трои и Микен, чтобы узнать, существовала ли Атлантида?

Лайнер приземлился на аэродроме Больших Канарских островов. Джин в обличьи джентльмена направился к выходу. Он случайно оступился и выронил корзинку. Но стюардесса подхватила её на лету и вернула законному владельцу.

Кашкаш, сын Маймуна, дал ей пять франков. Потом немного подумал и прибавил ещё сто. Изумлённая девушка пробормотала какую-то благодарность и в полуобмороке облокотилась на поручни трапа, поданного к самолёту.

Дальше события развивались с феерической быстротой. Буквально через несколько мгновений мы очутились на рыбачьей пристани, где Кашкаш нанял моторный бот. Заревел мотор, и наша необыкновенная экспедиция двинулась курсом на зюйд-ост от Канарских островов, к Гибралтарскому проливу. Крошечный Артур Грэй с трудом разглядел на ручном компасе направление нашего пути, с трудом, потому что компас стал совершенно миниатюрным. Но зато курс точно соответствовал координатам того места, где была выловлена амфора с посланием профессора Маракота.

Атлантика вела себя спокойно. Ну, нельзя сказать, чтобы это был полный штиль, но волна была небольшая, и моторный бот шёл на приличной скоростёнке. Но наш патрон был недоволен. Он подул на свои ладони и пробормотал какое-то заклинание. Бот взмыл на воздух и, как альбатрос, понёсся над волнами. Перепуганный рыбак — хозяин этого судёнышка — начал шептать молитву. А его сын и юнга — на вид ровесник пятнадцатилетнего капитана, наоборот, с восхищением и немного свысока смотрел на широкий океанский простор, раскинувшийся внизу, с высоты птичьего полёта.

На брегете капитана Гулливера время показало всего одну минуту. Кашкаш взмахнул рукой, и бот тихо спланировал на воду. Джин вручил мотористу сто франков, немного подумал и добавил ещё тысячу. Видимо, рассказ о скупости императора Бразилии запал ему в душу. Потом сын Маймуна перешагнул через борт и погрузился в воду, не забыв захватить корзинку с членами Клуба знаменитых капитанов. Вдогонку неслись испуганные и благодарственные вопли рыбака и юнги.

Отвлекаясь на минуту, заметим, что, как нам стало известно, вскоре после этого происшествия на Канарских островах, на крутом берегу бухты была воздвигнута часовня в честь неизвестного святого. А перед входом в качестве священных реликвий красуются самолётный трап и моторный бот, на котором мы совершили морскую прогулку по Атлантике. Впрочем, некоторые скептики до сих пор утверждают, что в воды сошёл вовсе не святой, а обыкновенный член клуба самоубийц, раздававший перед гибелью своё состояние направо и налево.

Но вернемся к нашему рассказу.

Восемь тысяч метров, отдалявших нас от морского дна, мы пролетели в объятиях джина за несколько секунд. Вероятно, ни один спуск в самой совершённой батисфере не мог быть столь благополучным и приятным. Мы мягко опустились на вершину какого-то подводного холма. Раб волшебной лампы Аладдина выпустил нас из корзинки и, не дав осмотреться, мгновенно увеличил каждого до его прежнего роста. Бедный Гулливер слегка волновался: ведь джин мог по ошибке из лилипутов сделать нас великанами. Но этого не случилось. Мы стали такими же точно, какими нас знают юные читатели. С удивлением мы, однако, заметили, что поверх привычной одежды на нас красовались своеобразные лёгкие скафандры из гибкого, но необыкновенно прочного стекловидного материала. Сын Маймуна деловито вручил каждому электрический фонарь и металлическое копьё, такое, каким пользовались атланты во время своих прогулок по морскому дну. Но об этом мы узнали только впоследствии. Зато сразу стало очевидно, что дышится нам легко. И, кроме того, мы могли разговаривать, потому что в костюм было вмонтировано радиотелефонное устройство,

— Клянусь всеми сказками Шахразады, вы самый любезный и симпатичный джин, какого я встречал за двести пятьдесят лет скитаний по книжным полкам, — прочувствованно начал Робинзон Крузо, видимо, собираясь произнести длинную благодарственную речь.

Но Кашкаш, сын Маймуна, сам был неразговорчив и терпеть не мог никаких словесных излияний. Помахав на прощанье бородой, он тихо растаял в зеленоватой воде.

Мы оглянулись вокруг и с удивлением заметили, что на такой глубине, как восемь тысяч метров, вовсе не было темно. Кругом всё было освещено тусклым рассеянным светом. Такое холодное сияние бывает на земле ранним морозным утром. Это казалось просто невероятным, но спорить не приходилось. Дно океана было освещено! В чём же тут дело? Мы все были поражены, кроме капитана Немо. Он легко и просто объяснил нам суть этого явления. Ил, которым устлано дно больших глубин, не что иное, как продукт разложения несчётного количества биллионов и биллионов микроорганизмов. Их разложение сопровождается фосфорическим свечением. Немо наблюдал это много раз во время плаваний «Наутилуса».

Мы стали возражать. Сколько раз тралы научно-исследовательских судов вытаскивали большое количество ила на поверхность, а свечения не было.

Немо улыбнулся с оттенком превосходства.

— Друзья мои, очутившись на поверхности, колонии бактерий теряют способность к свечению. Кстати, были поставлены специальные опыты. Поднятые с больших глубин пласты ила ставили в условия глубоководного существования — давление, солёность воды, температура… и тогда наблюдалось интенсивное свечение. Правда, это всё происходило в лабораториях, но результаты опытов неопровержимы,

Последнюю фразу капитана «Наутилуса» никто из нас даже не слышал. Сам Немо впоследствии вписал эти интересные научные данные в вахтенный журнал, а мы жадными глазами разглядывали странный пейзаж.

Дик Сэнд обратил наше внимание на то, что кругом располагались почти одинаковые холмики. Из некоторых выглядывали купола… и обломанные украшения, венчавшие колонны.

Нам стало ясно, что мы находимся вовсе не на вершине подводной горы, а на крыше какого-то здания. Мы оказались в погребённом древнем городе. Очевидно, на одной из его центральных площадей.

— Капитаны, мы в Атлантиде, — прошептал капитан корвета «Коршун».

После долгого молчания первым пришёл в себя Лемюэль Гулливер. Ведь он побывал в стольких никому не ведомых странах: Лилипутия… Блефуску… Земля великанов… Земля говорящих лошадей…

— Достопочтенные капитаны, — произнёс он ровным голосом, — разрешите мне вступить в свои обязанности председателя. Кажется, команда в сборе? Капитан Немо, Робинзон Крузо, капитан корвета «Коршун», Артур Грэй, Дик Сэнд и я.

Капитан корвета «Коршун» отозвался с военной чёткостью:

— Да. Все налицо, кроме Тартарена из Тараскона и Карла Фридриха Иеронима Мюнхаузена.

Капитан Немо жестом пригласил всех подойти к нему поближе. Он заявил, что времени для ожиданий нет, и предложил быть гидом нашей глубоководной экспедиции. Ведь он бывал в Атлантиде.

И действительно, все наши юные друзья могут об этом прочесть в романе «Восемьдесят тысяч километров под водой», часть вторая, глава девятая — «Исчезнувший материк».

Общее изумление выразил Робинзон Крузо. Он даже поклялся Маракотовой бездной, что не может понять, почему Немо не доставил капитанов сюда на своём «Наутилусе». Но ответы Немо всех удовлетворили.

Во-первых, Жюль Верн обнаружил Атлантиду на глубине в триста метров. А сейчас они находятся на отметке восемь тысяч метров. «Наутилус», вероятно, не мог бы опуститься на такую глубину. Допустим, мы бы рискнули.

Но была более веская причина. Более двадцати тысяч книг написано об Атлантиде, а капитан Немо видел её только на страницах Жюля Верна. Ему захотелось взглянуть на исчезнувший материк глазами Артура Конан Дойля. Нелишне вспомнить, что «Восемьдесят тысяч километров под водой» вышли в свет более ста лет назад, в тысяча восемьсот семидесятом году. А «Маракотова бездна» в тысяча девятьсот двадцать девятом году, почти на шестьдесят лет позже. За это время исследования морских глубин далеко шагнули вперёд. Если бы Атлантида, как описал Жюль Верн, была погребена на глубине всего триста метров, она бы давно была найдена. А ведь Конан Дойль поместил её на глубину восемь тысяч метров.

Мы молча включили нагрудные фонари и, опираясь на копья, двинулись вслед за Немо, перепрыгивая с одного холмика на другой.

Так началось наше путешествие по Атлантиде. Но, к сожалению, несколько страниц вахтенного журнала были испорчены морской водой. Сохранились только отдельные фразы… «Где же подводный вулкан, наконец?..», «Мы очень устали…», «Ещё немного, капитаны…», «За этим окаменелым лесом…», «Вы видите над горой какие-то вспышки пламени?..»

Позднее мы припомнили, что Немо провёл нас через просолённый морской водой тысячелетний лес к горному хребту. Поднявшись на гору, мы не увидели никакого вулкана. А манивший нас красный свет то вспыхивал, то погасал. Это огромные глубоководные каракатицы выбрасывали из себя огненное пламя, в отличие от своих сородичей, известных в верхних слоях морей и океанов. Те выбрасывают чёрную, как чернила, жидкость.

Шатаясь от усталости, мы с трудом спустились вниз, к развалинам затонувшего города.

Мы увидели развалины большого амфитеатра. Он имел форму замкнутого кольца. Очевидно, здесь был ипподром для конских состязаний. А вдали виднелась набережная с маяком. Наверное, этот город был морским портом.

Мы уселись отдохнуть на каменных ступенях какого-то разрушенного храма.

Вдруг издали раздались отчаянные возгласы:

— Ай!.. Спасите… На помощь, на помощь!.. Медам и месье!..

Нам показалось, что это кричит капитан Тартарен. И мы не ошиблись. За толстяком гналась по пятам целая стая тигровых крабов, жёлтых, в чёрную полоску. Эти свирепые животные были ростом с большую собаку.

Медлить было нельзя. Мы стали разгонять крабов копьями, но наконечники скользили по их твёрдым панцирям. Всё же крабы начали медленно отступать. Сражение закончил Робинзон Крузо, который, к счастью, захватил свой любимый топор.

Мы услышали треск разбитых панцирей. Уцелевшие крабы обратились в бегство.

Капитан корвета «Коршун» и Дик Сэнд усадили перепуганного толстяка на обломки колонны. Теперь мы только увидели, что он был в таком же глубоководном костюме, как и мы, и несмотря на опасность, которой только что подвергался, не бросил всё своё обычное походное снаряжение — саквояж, рюкзак, складную палатку, пистолеты, кинжалы и охотничьи ружья за спиной.

Когда любимец Тараскона немного пришёл в себя, он рассказал нам о своих последних приключениях. Всё это мы занесли в вахтенный журнал, оставив на совести Тартарена отдельные подробности, которые вызывали у нас некоторое смущение.

— Я долго стучал в дверь библиотеки, я требовал, чтобы меня впустили! Ещё минута, и я бы схватил насморк на страшном лестничном сквозняке. Но, оказывается, дверь была открыта. Увидев, что в библиотеке нет никого, я понял, что прибыл первым в кают-компанию Клуба знаменитых капитанов. Ну что же, первым так первым! По крайней мере не будет споров, кто председатель. Я взял в руки наш председательский молоток из чёрного дерева и с огромным удовольствием несколько раз постучал по столу. Затем я объявил решение — председателем единогласно избран глава Клуба охотников за фуражками, губернатор острова Порт Тараскон, почётный альпинист, наездник на верблюдах, владелец баобаба и гроза львов… Вы, конечно, догадались, кто это? Ну, разумеется, Тартарен из Тараскона! Я обратился к кают-компании с предложением задавать вопросы. Но их не было. Тогда я попросил разрешения предоставить слово кому-нибудь из наиболее знаменитых путешественников, присутствующих здесь. Но никто не пожелал им воспользоваться. Тогда я предложил просить самого Тартарена рассказать о своих путешествиях, о самом себе. Никто не возражал. Ну, если вы так настаиваете, медам и месье…

Видите ли, Альфонс Доде утверждал, что во мне сочетались две натуры — Дон-Кихот и Санчо Панса. Они, разумеется не ладили друг с другом. Это была непрерывная междоусобная война. Если Тартарен — Дон-Кихот, возбуждённый рассказом Густава Эмара, восклицал: «Я еду!» — то Тартарен — Санчо, думающий о своих ревматизмах, говорил: «Я остаюсь!» — «Покрой себя славой, Тартарен!» — кричал во мне Тартарен — Дон-Кихот. «Покрой себя фланелью», — отвечал Тартарен — Санчо. Когда Тартарен — Дон-Кихот восклицал: «О славные двуствольные карабины, о кинжалы, лассо, мокассины!» — то Тартарен — Санчо спокойно говорил: «О славные вязаные фуфайки! О тёплые набрюшники! О милые шапки с наушниками!» Тартарен — Дон-Кихот кричал вне себя: «Топор! Дайте мне топор!» На это Тартарен — Санчо, позвонив горничной, сказал: «Жаннета, подайте шоколад.» Кто в этой борьбе победил, пусть судит история. Скромность не позволяет мне много говорить о себе.

И тут я заметил, что из глубокого кресла поднялся человек в восточной одежде, с золотой серьгой в ухе и, низко поклонившись, произнёс:

«Я высоко ценю благородное чувство скромности, но вашего покорного слугу Синдбада-морехода бесконечно интересует — кто вы такой, о незнакомец?»

Мне этот вопрос показался весьма странным. Но я смягчился, вспомнив, что мсье Синдбад вряд ли читал Альфонса Доде… С присущим мне лаконизмом я решил ответить ему словами из моей песенки, которую так часто с большим успехом исполнял и в Тарасконе, и в кают-компании нашего клуба…

Восхищённый моим исполнением, Синдбад-мореход предложил мне подкрепить силы его дарами, которыми был завален стол…

Не скрою, миндаль, фисташки и грецкие орехи не произвели на меня впечатления. Но вот башня из халвы. Я её быстро разрушил, предаваясь воспоминаниям о тех прекрасных временах, когда лакомился халвой в Сахаре.

Арабский мореплаватель с удивлением спросил, действительно ли я удостоил великую пустыню своим посещением… Этот вопрос мне показался ещё более странным, и я посоветовал ему прочитать «Необычайные приключения Тартарена из Тараскона». Я просил его обратить внимание на такие захватывающие главы, как «Охотники за фуражками», «Был ли Тартарен из Тараскона лгуном?» или «На шпагах, милостивые государи, на шпагах!.. а не на шпильках!», «К оружию! К оружию», «Львы атласа, спите!..» А чего стоила встреча в Тарасконе? Едва я появился в дверях, как громовый голос потряс стеклянный потолок вокзала: «Да здравствует Тартарен, да здравствует истребитель львов!..» Но вы знаете мой девиз — скромность и ещё раз скромность! Я бы никогда не напомнил никому об этой триумфальной встрече, если бы сей факт не был засвидетельствован Альфонсом Доде на девяносто седьмой странице.

Менее известна читателям вторая книга о моей жизни — «Тартарен на Альпах». Здесь Альфонс Доде делает попытку описать мои восхождения на вершины Юнгфрау и Монблан… Кое-что ему удалось. Отмечаю такие главы, как: «Вот моё завещание», «Тартарена из Тараскона никогда не было», «Новые подвиги охотника за фуражками», «Пиф-паф», «Дуэль на охотничьих ножах», «Восхождение на Юнгфрау», «Тартарен похож на бога», «Пахнет чесноком», «Катастрофа». Да-а… медам и месье, не шутки… Верёвка лопнула!

Тут Синдбад-мореход не выдержал и, всплеснув руками, задал вопрос — как же несравненному охотнику за фуражками и львами удалось спастись от гибели?

Я ему открыл эту тайну. Дело в том, что я взошёл на Монблан с одной стороны, а сошёл с другой, что и дало повод думать, что я погиб.

В третьей книге — «Порт Тараскон» описано моё путешествие на корабле «Тютю-панпан». Порт Саид, Суэц, Аден, Красное море, Индийский океан, Цейлон, Сингапур, Мальдивские острова… Мы держали курс на Порт Тараскон! Его превосходительство Тартарен — губернатор острова. Какие главы! Одна замечательнее другой… «Бой быков!», «Приключения и сражения!», «Спустите флаг, чёрт возьми!», «Последнее прости…»

Заканчивая книгу, Доде писал: «Бедный великий Тартарен!.. Всё-таки какое совпадение… Солнечное затмение в день его смерти!..»

Но Альфонс Доде ошибся… Тридцать лет тому назад, в ночь под Новый год, я сошёл со страниц, чтобы начать новую жизнь в Клубе знаменитых капитанов. Может быть, будут вопросы?

Тут ко мне приблизился Синдбад-мореход и выразил твёрдое убеждение, что сама царица Шахразада посвятила бы тысяча вторую ночь моему в высшей степени достоверному рассказу.

Я всегда ценил восточную вежливость и от души поблагодарил Синдбада. И вдруг меня осенила мысль: а не знал ли он, где члены клуба? Ведь давно пора всем уже собраться в кают-компании.

Мой новый поклонник тут же доложил, что знаменитые капитаны отбыли в Атлантиду, в гости к атлантам.

Ну, собрать мою коллекцию кинжалов, скорострельные ружья и пистолеты, кастрюли и плед было делом одной минуты. Я хотел вызвать со страниц мой пароход «Тютю-панпан», но Синдбад-мореход усомнился в его способности плавать под водой. Он сказал, что мои высокие друзья воспользовались старой медной лампой Аладдина, сына Хасана-портного. И он потёр волшебную лампу, очевидно, из уважения к моим подвигам. Ну, а дальше вы всё, конечно, знаете. Появился мсье Кашкаш, сын Маймуна. Но он не таскал меня ни в самолёт, ни на моторный бот, как вас… О, нет! Старик напряг все силы и совершил скоростной беспосадочный полёт по трассе Библиотека — Атлантида. Джин понимал, что Тартарен опаздывает, или, точнее, задерживается, и что заседание клуба без меня… ну, вы сами понимаете…

Знаменитые капитаны так были увлечены рассказом Тартарена, что не заметили, как их окружили какие-то страшилища, похожие на гигантских лягушек: у них были глаза навыкате, прожорливый рот и сразу за ним огромный живот. Как мы узнали впоследствии, встреча с ними в Атлантиде считалась почти смертельной. Но на сей раз нас выручил Немо. Он приказал включить электрические фонари, направляя их прямо в зелёные глаза чудовищ. Ослеплённые хищники попятились назад.

Разумеется, мы не стали их преследовать и быстро покинули опасную зону. Ведь в данном случае мы были только дичью, а эти мерзкие твари охотниками.

Мы натолкнулись на развороченную стену. Как-то странно было видеть, что обитые медью ворота уцелели и были крепко заперты. Мы проникли в цитадель через пролом возле угловой башни и по широким ступеням, покрытым светящимся ковром ила, приблизились к руинам огромного здания. Оно походило на развалины храма в городе Луксоре, в Египте, известного некоторым из нас по личным впечатлениям, остальным по фотографиям. Все мы обратили внимание, что обрушившиеся колонны увенчаны огромными капителями в виде цветов лотоса.

Вместе со стаей крупных серебристых угрей мы вошли в перламутровую комнату, похожую на опочивальню королевы. Возле ложа из какого-то жёлтого металла расположился уродливый моллюск. Мы прислушались к тому, как вздымалось и опускалось его отвратительное тело. Нам показалось, будто в самом центре этого зловещего дворца бьётся чьё-то злобное сердце.

Пятнадцатилетний капитан нетерпеливо рвался вперёд. Он бежал по мозаичному мраморному полу огромных зал, и мы еле поспевали за юношей.

— Смотрите, — прошептал он, — какая роскошь, и кругом большие статуи… Колонны…

— И ваш специальный корреспондент, профессор Маракот, доктор географических наук, — раздался спокойный голос из-за ближайшей колонны.

И к нам вышел уверенной походкой худощавый человек с суровым лицом. Через прозрачный шлем его одежды был хорошо виден длинный нос, близко посаженные, маленькие, серые, сверкающие глазки под нависшими клочковатыми бровями, тонкие губы.

Не дав нам времени опомниться, герой «Маракотовой бездны» продолжал засыпать нас словами:

— Могу напомнить… Что я автор научных трудов «Ложнокоралловые формации» и «Морфология пластинчатожаберных». Вы их не читали… не правда ли? Могу добавить также, что некоторые меня называют самым чёрствым сухарём на свете. И, вероятно, не без основания.

Лемюэль Гулливер поспешил заверить доктора Маракота, что члены Клуба знаменитых капитанов весьма рады такому лестному знакомству. Но им бы хотелось поскорее узнать, какое открытие сенсационного характера сделал достопочтенный профессор.

Маракот был преисполнен чувства собственного достоинства.

— Я открыл подводный город атлантов. Но не развалины мёртвого города, который вы имели удовольствие видеть.

Примерно двенадцать тысяч лет тому назад небольшая горстка могущественного племени спаслась во время гибели Атлантиды. Они знали о приближавшейся катастрофе и вырубили в скалах Храм Безопасности. Там сейчас обитают в добром здравии их потомки — несколько тысяч современных атлантов.

— Что же, они живут на подводных лодках? — с большим удивлением спросил Немо.

Какое-то подобие улыбки мелькнуло на губах профессора. Желающие могли считать, что он весело засмеялся.

— Ах, капитан Немо. Вам всюду чудятся «Наутилусы». Но тут подводные лодки совершенно ни при чём. Огромные машины, вырабатывающие воздух, дистиллированную воду и другие необходимые продукты были заблаговременно помещены в стенах Храма Безопасности. Машины даже производят чай, кофе, вино… Удивительно, не правда ли?

Нам всё это показалось маловероятным. Капитан корвета «Коршун» довольно скептически спросил, какая энергия приводит в движение все эти машины.

— Э-лек-три-чество!.. — произнёс Маракот, наслаждаясь эффектом, который произвело это слово на нас. — Уголь добывается в подводном руднике. Атланты сохранили высокую цивилизацию своих предков. Они владеют тайнами электричества и чудесами химии. А кормят подводных людей несметные дары океана. Это естественно, не правда ли? Ну, следуйте за мной, знаменитые капитаны, я познакомлю вас с живыми обитателями Атлантиды.

Но первая встреча оказалась не слишком приятной. Мы спустились по ступенькам дворца и шли вдоль подводных джунглей. Вдруг Маракот стал увлекать нас к большим валунам, под их прикрытие.

Капитан Немо немного отстал, разглядывая быстро спускавшуюся вниз крупную, странного вида рыбу. Формой она напоминала огромный плывущий пуховый матрац, мягкую, рыхлую перину. Нижняя часть рыбы была светлая. С неё свисала длинная красная бахрома, вибрация которой давала поступательное движение всему телу. У рыбы не было ни глаз, ни рта, но, очевидно, она обладала чрезвычайно развитым чутьём.

Мы кинулись на помощь Немо и, вспрыгнув на широкую спину чудовища, вонзали острые металлические копья в его мягкое тело.

Однако гигантская перина продолжала опускаться прямо на капитана «Наутилуса». Но этот бывалый путешественник по глубинам океанов успел укрыться в какую-то расщелину. И вовремя, иначе колоссальная рыба могла его раздавить своей тяжестью. Ещё несколько ударов копьями, и мы спрыгнули вниз, поднимая густые клубы ила. И вот израненный гигант медленно заскользил прочь, оставляя за собой клейкий, маслянистый след.

— Ну, что же вы скажете, коллеги? — спросил Маракот, помогая капитану «Наутилуса» выбраться из расщелины.

— Скажу, что, очевидно, это разновидность рыбы-покрывала, давно известной ихтиологии, — спокойно ответил Немо.

Дальнейший путь к Храму Безопасности мы проделали без особых происшествий, если не считать, что по дороге Маракот показал нам остов своей яхты «Статфорд», погибшей в Атлантике вскоре после исчезновения глубоководной экспедиции. Все, кто был на борту, погибли. Мы хотели обнажить головы перед памятью погибших моряков. Но вовремя вспомнили, что для этого пришлось бы снять защитные колпаки. И мы отдали салют поднятием копий и сигналами электрических фонарей.

Мы шли дальше через чащи огромных водорослей, раздвигая их стволы копьями. А Маракот продолжал свой рассказ. Это вовсе не означает, что он был болтлив. Вовсе нет. Но профессор был настолько преисполнен самыми различными знаниями, что они сами выделялись из него, как пузырьки газированной воды.

— По весьма точным подсчётам свыше миллиона кораблей покоятся на дне морей и океанов. Вы представляете себе, какие сокровища хранят эти погибшие корабли? У нас в Англии есть немало лиц, которые специально занимаются поисками их кладов. Но пока результаты ничтожны, потому что дело не поставлено на научную ногу. Впрочем, страховые компании сейчас приводят это дело в порядок, и даже привлекают к обработке всех данных о кораблекрушениях электронно-счётные машины. А в одном нью-йоркском страховом обществе, говорят, имеется самый полный архив кораблекрушений. Мне вспоминается забавный случай. Один шутник, знаток библии, попросил дать ему сведения о гибели Ноева ковчега. И он из Нью-Йорка получил следующий ответ: «Ноев ковчег построен в 2488 году до нашей эры, деревянный, снаружи пропитан смолой. Длина — 300 локтей, ширина — 50. Грузовое судно, предназначенное для транспортировки скота. Владелец Ной и его сын. Последние сведения: наскочил на гору Арарат».

Тем временем мы, пройдя холмистую долину, очутились перед скалой, нимало не похожей на гору Арарат.

Профессор остановился перед небольшой квадратной дверью с массивными колоннами по бокам. Она была открыта. И мы вошли в большое пустое помещение. Тяжёлая каменная дверь немедленно захлопнулась за нами. Пришёл в движение какой-то огромный насос, и уровень воды вокруг нас стал быстро понижаться. Ожидание длилось бы утомительно долго, но профессор не давал нам скучать.

— Вас, конечно, интересует, капитаны, каким образом мне и моим коллегам удалось спастись? Мы совершали спуск с борта яхты «Статфорд» в стальной глубоководной кабине. Мы — это означает, кроме меня, Маракота, приват-доцент Сайрес Хедли и механик с завода «Мерибэнкс» в Филадельфии Билл Сканлэн. К счастью, оба мои помощники живы и здоровы, чего, к сожалению, нельзя сказать о всех остальных членах экипажа «Статфорда». Итак, казалось, что у нас всё было предусмотрено, и надёжность стального троса, соединявшего нас с судном, не вызывала ни малейших сомнений. Наконец, было проведено множество испытаний. Но кто мог предусмотреть, что в глубинах Маракотовой бездны, она теперь именуется именно так, на нас нападёт гигантское существо, неизвестное науке? Это чудовище больше всего походило на морского рака: две огромные клешни торчали у него по бокам, а пара тяжёлых, громадных усов вибрировала над чёрными, круглыми, злыми глазами навыкате. Панцирь светло-жёлтого цвета имел в окружности метра три, а в длину, не считая усов, чудовище было не меньше десяти метров! Я заметил, что глаза были на подвижных члениках. И вот эта мерзкая скотина своими клешнями оборвала трос. Кабина моей экспедиции упала на дно. Кончился кислород, и мы стали задыхаться. И тут пришло спасение в лице атлантов. Они надели на нас стекловидные костюмы с запасом воздуха. Странно, на вас подобные костюмы. Где вы их взяли? Со страниц какого романа?

— Мало ли что бывает в ночь под Новый год, — уклончиво ответил Лемюэль Гулливер.

Он поступил совершенно правильно, не рассказав профессору о нашем знакомстве с Синдбадом-мореходом, лампой Аладдина, сына Хасана-портного, и могущественным джином Кашкашем.

Мы не располагали никакими научными данными, которые могли бы убедить доктора географических наук, автора «Ложнокоралловых формаций» и «Морфологии пластинчатожаберных» в том, что чудеса ещё бывают на свете.

Откачка воды прекратилась. Мы стояли на мокром полу, выложенном каменными плитами. Маракот помог нам освободиться от уже ненужных прозрачных колпаков. Затем он проводил нас в обширную гостиную, всю устланную толстыми коврами и обставленную золочёными креслами и низкими диванчиками, при виде которых вспоминались гробницы египетских фараонов. Из позолоченной двери вышел низенький, коренастый, плотный человек. Его большие карие глаза внимательно осматривали нас. А мы в свою очередь с изумлением смотрели на его цветную тунику до колен и сандалии не то из рыбьей, не то из шагреневой кожи. Несомненно, это была форма одежды тысячелетней давности.

Профессор церемонно представил нас, как своих друзей и знаменитых капитанов. При этом он называл человека в хитоне именем Манд. Очевидно, предводителя атлантов было очень трудно чем-нибудь удивить. Во всяком случае голос его звучал бесстрастно.

— Капитаны! Когда-то их было множество в нашей стране. До сих пор среди ила на месте гавани мы находим разбитые триремы и галеры наших предков. Но мореплаватели с Большой земли. Вы первые прибыли к нам за двенадцать тысячелетий. Что привело вас сюда? И где разбились ваши корабли?

Переводчиком был Маракот, который уже мог объясняться на языке атлантов.

Мы были в замешательстве. Сказать правду было невозможно. Ведь сказки «Тысяча и одна ночь» были написаны, примерно, через одиннадцать тысяч лет после гибели Атлантиды.

Тартарен пробовал что-то сымпровизировать. Сняв малиновую феску, он сделал, по его мнению, самый грациозный из тарасконских поклонов.

— Ваше превосходительство, мсье Манд. Мы прибыли по приглашению нашего друга и соседа по книжным полкам профессора Маракота, доктора географических наук и автора этих, как их там, формаций и морфологии.

Атлант с недоверием разглядывал любимца Тараскона. Но на помощь пришёл сам профессор.

— Это мои гости, Манд, они сейчас в Храме Безопасности и находятся под защитой древнего закона Атлантиды — закона гостеприимства.

Глава племени атлантов дружественно улыбнулся и пригласил нас проследовать во внутреннее помещение. По сучи дела, он организовал нам небольшую экскурсию по Храму Безопасности.

Здание настолько вросло в дно океана, что проникнуть в него можно было лишь через крышу, и отсюда длинные коридоры лабиринтом спускались всё ниже и ниже, пока не достигали глубины нескольких сот метров под уровнем всхода.

Нам показали аппараты, вырабатывающие воздух, и насосы, разгонявшие его ко всему огромному зданию. Маракот с восхищением и уважением указал нам на маленькие реторты, где вырабатывались аргон, неон и прочие газы, роль которых для дыхания на Земле мы только ещё начинаем понимать. Мы увидели также огромные дистилляторы для свежей воды и сложные электрические установки. А затем мастерские, изготовлявшие прозрачные колпаки и скафандры. Словом, здесь было предусмотрено всё, чтобы люди могли жить, работать и чувствовать себя в полной безопасности.

Но как же они проводили свой досуг? Мы получили ответ на этот вопрос, услышав из многих помещений звуки музыки и мелодичное пение. Это совершенно не походило на современные нам музыкальные звучания, но по-своему было прекрасно.

Наконец, Манд распахнул перед нами высокую дверь-арку. Мы очутились в большом зале с сиденьями, возвышавшимися амфитеатром, как университетская аудитория. Сбоку стоял довольно большой экран. Зал был заполнен до отказа. Половину аудитории составляли бородатые мужчины, а другая половина вполне заслуживала названия прекрасной. Мужчины были одеты в шафрановые туники, а их дамы живописно драпировались в розовые, синие и зелёные одежды. На каждой были украшения — нитки жемчуга и мелких перламутровых раковин.

Маракот обратил наше внимание, что экран был похож на обыкновенный кинематографический, но покрыт каким-то составом, который блестел и переливался в лучах света.

— Сейчас вы увидите одно из главных чудес Атлантиды — кинематограф мысли. Они недурно устроились, эти атланты. Они не слушают скучнейших докладов, а смотрят кино!.. Вы сейчас увидите, как человеческая мысль проецируется на этом блестящем полотне. Учтите, что для этого не требуется ни киностудий, ни актёров, ни киномехаников и даже киноаппаратов. Любопытно, не правда ли?

Потом на кафедре появился дряхлый, седой старик — летописец или историк атлантов, встреченный аплодисментами. Он стал проецировать на экран ряд картин, изображавших величие и гибель Атлантиды.

Мы не стали записывать все эти потрясающие картины в вахтенный журнал, поскольку желающие могут ознакомиться с этими кинодокументами на страницах повести «Маракотова бездна».

Кругом нас раздавались вздохи. На лицах женщин были слёзы.

Очевидно, атланты видели этот фильм мысли уже множество раз, но разве можно оставаться равнодушным, когда у тебя на глазах происходит величайшая катастрофа в истории человечества?

Профессор вытер платком капли пота со лба и о чём-то пошептался с Мандам. Затем нас попросили показать с экрана наши визитные кинокарточки.

Первым из нас на кафедре очутился капитан Немо. И на блестящем полотне стали проецироваться яркие страницы его жизни. Вот он в обличье принца Дакара ведёт борьбу за освобождение родной Индии от владычества Британской империи. Его отряды разбиты. Приходится бежать, спасаться на пустынном острове. Здесь он строит свой «Наутилус»… и бесконечно скитается на нём со своей верной командой. Мы увидели его встречу на борту «Наутилуса» с профессором Парижского музея Айронаксом. А вот они вместе прогуливаются по Атлантиде, описанной Жюлем Верном.

Немо, как всегда, был краток не только в словах, но и в мыслях.

Гораздо подробнее провёл свой кинорассказ Лемюэль Гулливер. Всеобщее оживление в зале вызвали кадры его пленения лилипутами… Перевозка в столицу… А когда он, выпрямившись во весь рост, по колени в воде, притащил к берегам Лилипутии весь враждебный флот, в зале раздался смех. Но ещё больше развеселились атланты, увидев галантную беседу Гулливера в стране великанов. И действительно, он был неотразим, стоя на огромной ладони и говоря комплименты прекрасной великанше.

Дик Сэнд вызвал некоторое недоверие аудитории, когда все увидели его на капитанском мостике брига «Пилигрим». Но постепенно ледок растаял на картинах приключений в тропических лесах Африки. Пятнадцатилетний капитан мужественно боролся с пиратами и работорговцами, спасая слабых и беззащитных уже под одобрительный гул зрительного зала.

Робинзон Крузо показал на экране некоторые отрывки из своих киномемуаров. Вот его спасение во время кораблекрушения… Пещера, которая стала жилищем знаменитого отшельника на двадцать восемь лет, три месяца и шесть Дней… Человеческий след на песке… Встреча с Пятницей… Всё это с экрана производило большое впечатление.

Нас всех несколько удивил Тартарен. Очевидно, утомлённый всеми событиями этого достопамятного вечера, он тосковал по уюту и покою. Очевидно, в нём сейчас Санчо Панса уложил Дон-Кихота на обе лопатки. Никаких приключений! Никаких путешествий! На наших глазах любимец Тараскона гулял по своему саду в домашнем халате… Подстригал розовые кусты… Поливал баобаб, помещённый в цветочный горшок… Из воинственных эпизодов на экране промелькнули только сцены стрельбы по фуражкам и отдых любимца Тараскона на львиной шкуре… Тем не менее он имел успех, особенно у женской части аудитории. Атлантам не было чуждо чувство юмора, и этот весёлый толстяк им понравился.

Но особое впечатление на тысячную аудиторию произвели киномысли капитана корвета «Коршун», хотя он говорил о вещах, происходивших не двенадцать тысяч лет тому назад, а совсем недавно. Он вспоминал солнечный сентябрьский день тысяча девятьсот семидесятого года. Книга «Вокруг света на «Коршуне» находилась в сумке одной симпатичной туристки из Ленинграда, а дело происходило на Всемирной выставке в Японии, в городе Осака. Мы увидели огромные толпы посетителей. Особенно людно было возле павильона СССР. Капитан корвета «Коршун» был так любезен, что провёл нас по этому великолепному павильону. А затем на экране появился павильон японской фирмы «Мицубиси». Эскалатор доставил нас в пучину вод. Перед нами проплывали огромные рыбы, освещённые ярким светом. А вокруг на морском дне раскинулся подводный город. Жилые дома, деревья, газоны были покрыты сверкающим стеклом. По экрану проносились подводные автомобили. Тракторы обрабатывали плантации водорослей. Мы видели машины, добывающие на дне моря уголь, железо, золото. Работали нефтяные вышки. Так мы познакомились с мечтами японцев, осматривая модель подводного города будущего.

Наконец, на кафедре появился капитан Артур Грэй. На экране сначала появились кадры его детства, когда в маленьком мальчике постепенно укладывалось огромное море. Он сжился с ним, роясь в библиотеке. В кадре двигались корабли. Часть их теряла паруса, мачты и, захлёбываясь волной, опускалась в тьму пучин. Другие, схваченные бурунами, бились о рифы.

Перед нами проплывали корабли-пираты, с чёрными флагами. Корабли-призраки, сияющие мертвенным светом… Военные корабли с солдатами… Корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных; корабли с мрачной тайной и бунтами; корабли открытий и корабли приключений. Грэй шёл по фарватеру, проложенному для него Александром Грином.

А потом первое плаванье на шхуне «Ансельм», где плавал юнга с маленькими руками и внешностью переодетой девочки. Кончено суровое учение у капитана Гопа. Грэй расстался с ним и купил «Секрет», трёхмачтовый галиот в двести шестьдесят тонн. Встреча с Ассоль… Лавка, где Грэй покупал шёлк для алых парусов. И вот волнующая сцена: Грэй вынимает из воды, как драгоценность, мокрую Ассоль. Она держится за его пояс… с новой душой и трепетно зажмуренными глазами. Счастье сидело в ней пушистым котёнком. И вот она поднимается по трапу на борт «Секрета» в сильных руках Грэя.

Растроганные атланты окружили кафедру. Хотя язык любви и не нуждается в переводах, но Маракот пояснил, кто такая Ассоль. Что касается его собственной компетенции в этом вопросе, то она была бесспорной. Ведь «Алые паруса» появились на книжных полках всего на семь лет раньше, чем «Маракотова бездна». И кто же в библиотеках не знал Ассоль?

Высокая красивая девушка по имени Мона была явно огорчена и что-то быстро и строго сказала Маракоту. Её горячо поддержали обступившие кафедру атланты, в том числе Манд и старый историк.

Маракот перевёл нам, что девушка Мона считает, что разлука любящих сердец это большое горе. Надо пригласить Ассоль сюда, если чужеземцы могут это сделать, или доставить Артура Грэя на поверхность. По ряду соображений нас больше устраивало второе, тем более что брегет капитана Лемюэля Гулливера показывал, что часовые стрелки не стоят на месте.

Дальше всё развивалось с кинематографической быстротой, хотя кинематограф мысли уже был выключен, а в зале гудели мощные вентиляторы.

Атланты снаряжали нас к подъёму с огромной тщательностью. Наши головы и плечи были заключены в грушевидные стеклянные колпаки, но, собственно говоря, их только условно можно назвать стеклянными. Они были сделаны из того же лёгкого, упругого материала, как и костюмы, принятые в Атлантиде для подводных прогулок. Колпаки были совершенно прозрачными, с лёгкими серебристыми прожилками.

Манд лично пристегнул кожаными ремнями каждого из нас к красивому блестящему шару, который также отливал серебряным блеском. Очевидно, шар был наполнен каким-то составом, придававшим ему двигательную силу.

Мона подошла к Грэю и торжественно преподнесла ему венок тонкой, древней работы из чеканного золота. Его украшали гроздья семицветных кораллов, искусно соединённые виноградными листьями.

Всем было ясно, что это подарок для Ассоль — самой прекрасной девушке на Земле. Артур поцеловал Моне руку и спрятал венок на груди.

В последний момент к толпе провожающих присоединились вернувшиеся с подводной охоты спутники Маракота — приват-доцент Сайрес Хедли и механик Билл Сканлэн, но мы так и не успели с ними познакомиться, о чём сожалеем до сих пор.

Манд приказал дать старт.

Мы отбросили уже ненужные копья и ещё раз проверили герметичность стекловидных колпаков.

— Счастливого подъёма!.. — крикнул профессор Маракот, перерезая ножом крепёжные верёвки.

Атланты превесело махали руками, явно желая нам удачи. Последнее, что мы увидели в Атлантиде, было лицо Манда. Он был явно встревожен. Очевидно, его всё-таки беспокоила мысль, удастся ли нам благополучно выбраться из глубин, на которых была погребена Атлантида.

И тут мы все потеряли сознание. Первым очнулся капитан Немо, когда его шар-двигатель выскочил из воды, подпрыгнул на пятнадцать метров в воздух и снова спустился на воду. Следом сделали такие же прыжки ещё шесть шаров.

Мы медленно приходили в себя. У Тартарена текла кровь из ушей и из носа. Но любимец Тараскона был в прекраснейшем настроении и мурлыкал свою песенку. Он напевал всего несколько секунд и замер с открытым ртом. Мы все также почувствовали признаки наступающего удушья. Видимо, в наших подъёмных костюмах кончался запас воздуха.

— Отстегнуть ремни, снять колпаки!.. — скомандовал капитан Немо.

Как известно, мы все были опытными пловцами и для нас не представило большого труда освободиться от стекловидной одежды, тем более она была так легка и гибко поддавалась каждому движению. Немного труднее было Артуру Грэю. Ему всё-таки мешал тяжёлый коралловый венок. Но ему на помощь пришёл Робинзон Крузо и помог освободиться от прозрачных лат.

Оглядевшись по сторонам, мы увидели, что находимся в пустынном океане. Ни дыма, ни паруса не было видно на горизонте. Конечно, мы могли продержаться на поверхности какое-то время. Но сколько? А Тартарен уже выбивался из сил. Правда, толстяк был перегружен всем своим снаряжением, с которым ни за что не хотел расставаться. Даже объёмистый саквояж он прикрепил к шее, залезая в спасательный костюм.

Но нас подбадривал Робинзон Крузо, имевший огромный опыт по части кораблекрушений. Сколько раз он выплывал из морской пучины и оставался жив и невредим. Плеск волн не мог заглушить его бодрый голос, вселявший надежду в наши сердца.

— Клянусь спасением утопающих! В океане всегда можно найти какой-нибудь остров, пусть даже необитаемый… или встречный корабль. А на худой конец, плывущее бревно.

Полная луна вышла из-за облаков и залила всё вокруг ровным, спокойным светом. Но нам было не до красот морского пейзажа. Мы увидели нечто гораздо более прекрасное — большой обломок реи, то вздымаемый на гребни, то исчезающий между волнами.

Первым доплыл до спасительного обломка Дик Сэнд. Он помогал остальным членам клуба швартоваться, бросая им обрывки снастей…

Тартарена, который совсем ослабел, усадили верхом на бревно… Любимец Тараскона долго отфыркивался, прежде чем сказать хоть слово.

— Что же это такое, медам и месье? Встречать Новый год посреди океана. Без ёлки? Без гуся? Ужасно!.. Ужасно!..

Вдали послышались звуки весёлой джазовой музыки. Она быстро шла прямо на капитанов, и через минуту на траверзе обломка реи показался белоснежный пассажирский теплоход. Палуба была ярко освещена. Все иллюминаторы сверкали огнями.

Теперь уже был слышен топот многих танцующих пар и весёлые возгласы. Спасение было так близко.

Капитаны кричали, махали руками. Вот тут-то пригодилась предусмотрительность Тартарена. Он выхватил из-за пояса свои пистолеты, снял из-за плеч карабины и открыл пальбу. Он пел и стрелял, пока не кончились патроны. Но музыка на теплоходе играла всё громче, и вой саксофонов заглушал все остальные звуки.

Ещё минута, и теплоход был уже далеко. Это было современное скоростное судно.

— Бездельники, — произнёс капитан корвета «Коршун», — они танцуют и им море даже не по колено. Оно где-то там шумит за бортом. Вот если бы это были рыбаки…

— Рыбаки? В ночь под Новый год… Когда же это было видано? — возразил капитан Немо.

Но Робинзон Крузо, успокаивая друзей, продолжал утверждать, что если уже попались бревно и встречный корабль, то сейчас в виду непременно окажется остров, может быть, даже обитаемый.

Этим надеждам не суждено было сбыться. Тем не менее капитанов ожидала новая неожиданная встреча на океанском просторе.

Раздался сильный порыв ветра, как будто налетел внезапный шквал. Все крепче ухватились за обрывки снастей, а Тартарена сдуло в воду. Из-за облаков стремительно падал вниз шар-пилот, в кабине которого отчаянно жестикулировал какой-то человек в старинной треуголке и расшитом красном камзоле.

Шар очутился прямо над обломками реи, и человек в треуголке прыгнул в воду, подняв большой фонтан брызг.

Освободившись от лишнего груза, воздушный зонд круто взмыл вверх и скрылся из виду.

— Наконец-то я вас нашёл!.. — победоносно воскликнул Мюнхаузен, усаживаясь верхом на бревно. — А вы думаете провести такую торжественную встречу без Карла Фридриха Иеронима? Ну, как не стыдно, капитаны!

Ему напомнили, что он сам отправился в пушечном снаряде в Лисс. Но Мюнхаузен не обратил на это никакого внимания. Ему было важно, что Артур Грэй цел и невредим, хотя, очевидно, основательно продрог.

Но именно Артура Грэя больше всех заинтересовало, где скитался Мюнхаузен. Во всяком случае, в торговых кварталах Лисса они не встречались.

Знаменитого поборника истины нисколько не затруднило ответить на этот вопрос. Он лихо подкрутил усы, поправил треуголку и положил руку на эфес шпаги. Сейчас ему, вероятно, казалось, что он сидит верхом не на обломке реи, а на лучшем скакуне из султанских конюшен.

— Вы, конечно, понимаете, капитаны, — начал он свой рассказ, — что для всякого артиллериста существуют две опасности — перелёт и недолёт. С одного выстрела попасть в цель даже мне удаётся далеко не всегда. В данном случае перелёт. Вместо Лисса я попадаю в какие-то заоблачные сферы. Кроме того, мы летели без всякого управления. Я первый раз в жизни путешествовал в спальном снаряде. Прилёг отдохнуть на минуту и уснул. Меня разбудил страшный грохот. Снаряд врезался в Млечный Путь и развалился.

Тут я вспоминаю, что с детства очень люблю молоко. Меня давно увлекала мысль исследовать Млечный Путь и пересчитать все его звёзды. А тут такой подходящий случай. К тому же выяснилось, что в небесных сферах меня прекрасно знают по моим путешествиям ка Луну. Сам Юпитер, благосклонно сияя, распорядился оказать мне полное содействие. И я, по правде говоря, очень нуждался в помощи. Дело в том, что из научных приборов у меня при себе были только конторские счёты. А на Млечном Пути оказалось несколько миллионов звёзд, размером от большой горы до грецкого ореха. Их надо было не только пересчитать, но и взвесить. Да, да! На помощь пришло созвездие Геркулеса. Оно клало звёзды на Весы, и мне оставалось лишь менять гири. Работа спорилась, и через пару часов я уже досчитывал последние крупицы звёздной пыли. Всё! Млечный Путь, наконец, был приведён в полный порядок. И тут меня приглашают на новогодний бал в высших сферах! Вашего Карла Фридриха Иеронима Мюнхаузена объявляют звездой первой величины! Мне пожалован Южный Крест, который я тут же прикрепляю к своему камзолу. Созвездие Лиры перебирает струны, приглашая к танцам. Я вальсирую с юной кометой в первой паре. И вдруг… Случайно задеваю шпорой её сверкающий шлейф. Правда, если заглянуть в учебники астрономии… там это называется почему-то хвост. Я начинаю извиняться за свою неловкость, в поклоне пячусь назад и… наступаю на созвездие Скорпиона, которое коварно притаилось поблизости. Огромный Скорпион с яростным шипением бросается на меня. Остаётся одно — бежать, бежать, бежать… Не жалея каблуков и шпор, я мчусь по Млечному Пути. Но вдогонку слышится громкий собачий лай — это созвездие Гончих Псов устремилось за мной в погоню. А за гончими выходит на поле центральная тройка нападения — созвездия Лев, Козерог и Водолей. Между прочим, это был самый опасный противник, потому что он всё время выпускал огромные струи воды, которые несколько раз сбивали меня с ног. Я окружён!.. Лев ударом лапы отпасовал меня, как футбольный мяч, под удар Козерога. Оглядываюсь и вижу, что с другой стороны Стрелец натягивает свой небесный лук. Я прыгнул в сторону и угодил в берлогу, где сладко спала Малая Медведица. Опасаясь встречи с Большой Медведицей, я выскакиваю из берлоги, но, не рассчитав силы прыжка, падаю в бездну. Казалось, спасения нет!!! Но, на счастье, уже недалеко от Земли я встречаю автоматический шар-зонд для исследования высших слоёв атмосферы. Мне удалось ухватиться за стропы и забраться в кабину с приборами. Разумеется… шар быстро пошёл вниз. И тут неожиданная встреча. Мимо пролетает знакомый джин, некий Кашкаш, сын Маймуна, из сказок Шахразады. Хороший парень, но, между нами говоря, порядочный враль. Он мне на лету успел крикнуть, что выполняет срочное задание самого Аладдина, сына портного. Надо к утру построить мраморный дворец. Я взываю о помощи. И джин сжалился надо мной. Он взмахнул рукавом халата, и я очутился прямо над этим деревянным морским конём… готовый сопровождать вас в любые новые странствия!

— Ах, медам и месье… — всхлипнул Тартарен, — нам, кажется, предстоит одно последнее странствие, обратно в Атлантиду, но, увы, без защитных костюмов.

И опять откуда-то издалека стала быстро приближаться музыка. Но на сей раз это была не джазовая мелодия, а старинный вальс.

К обломку реи быстро приближался парусный корабль. На палубе сияли огни… И алые паруса трепетали под ветром…

Сомнений не было. Это был галиот «Секрет» из феерии Грина. Как же он здесь очутился? Но мало ли что может случиться в ночь под Новый год… А, кроме того, когда людей спасают, для них самое главное именно это.

От галиота отделилась лодка, полная загорелых матросов. На носу… стояла Ассоль и кричала:

— Я здесь! Я здесь! Это я!

Капитанов быстро приняли на борт лодки. Ассоль и Грэй взялись за руки, и затем капитан «Секрета» надел ей на голову драгоценный подарок из Атлантиды. Кораллы синие и жёлтые, красные и зелёные, оранжевые, лиловые, розовые… переплетались в причудливом узоре из чеканного золота.

Ассоль не помнила, как они поднялись по трапу. Палуба, крытая и увешанная коврами, в ярких выплесках парусов, была как небесный сад. Но самым прекрасным созданием на «Секрете» была Ассоль. Недаром матрос Летика назвал её лучшим призом корабля.

Старый музыкант Циммер тихо водил смычком, а его оркестр играл торжественную встречу.

Артур Грэй поднялся на капитанский мостик, где за рулём стоял наш добрый знакомый Синдбад-мореход… Мы поняли всё, без всяких дальнейших объяснений. Аладдину, сыну Хасана-портного, срочно понадобилась его волшебная лампа, и Синдбад-мореход поспешил на страницы феерии «Алые паруса», чтобы привести галиот «Секрет» на помощь знаменитым капитанам.

Ассоль была ещё прекраснее, чем всегда, в коралловом венке из глубин Атлантиды. Она взяла под руку Гулливера и вместе с ним вышла на шканцы. Обращаясь к океанским просторам, она сказала порывисто и звонко:

— Приглашаю на новогоднюю ёлку всех наших друзей, где бы они ни находились: в морях… на суше… в воздухе… И на книжных полках!.. Отдать парадный трап!..

Первым по трапу вбежал и замер на месте… Максимка из рассказа Константина Станюковича. Он прошептал одними губами:

— В жизни не видал такой ёлки! Она выше мачты галиота!

Следом за негритёнком, гремя латами, проследовали по трапу рыцарь печального образа Дон-Кихот и его верный оруженосец Санчо Панса.

За ними последовали Том Сойер и Гекльберри Финн.

А дальше гурьбой поднялись ребята из Синегории и Швамбрании Льва Кассиля.

Подметая шляпами с плюмажем палубу, приветствовали книжное общество три мушкетёра, и сам д’Артаньян… К ним тут же присоединились Принц и Нищий.

Ещё многие герои любимых детских книг быстро заполнили палубу.

Откуда-то донеслись резкие звуки, как будто бы кто-то бил гирей по отрезку стальной рельсы. Но кто же в библиотеке не знал, что это — «по форме номер один позывной сигнал общий» из повести Аркадия Гайдара. И действительно, появились Тимур и его команда.

Высокий темноволосый мальчуган лет тринадцати вышел вперёд. На нём были лёгкие чёрные брюки и тёмно-синяя безрукавка с вышитой красной звездой. Это и был Тимур.

И над просторами Атлантики прозвучало его искреннее приветствие:

Команда дружно подхватила хором:

Всё библиотечное общество, заполнившее палубу галиота «Секрет», аплодировало Тимуру.

Циммер весело взмахнул смычком, и музыка заиграла туш.

Естественно, Артур Грэй стоял среди своих коллег по Клубу знаменитых капитанов. К нему торопливо подошла Ассоль с конвертом в руке:

— Дорогой Артур, впрочем, нет… капитан Грэй!.. Есть ещё один новогодний сюрприз. Когда мы отплывали из библиотеки, курьер принёс спешное послание с адресом — Москва, Радио, Клубу знаменитых капитанов.

Грэй надорвал конверт и передал письмо Дику Сэнду:

— Занесите всё в вахтенный журнал.

— Это письмо от старого нашего друга — учителя географии, — сказал Дик. — О, тут ещё газетная вырезка.

— Что в ней? — спросил Артур Грэй. — Почему вы молчите?

— Сейчас… сейчас… одну минуточку, — тихо произнёс пятнадцатилетний капитан в крайнем изумлении: — Капитаны! Нашлись следы Атлантиды!..

Грэй выхватил газетную вырезку из рук Дика и прочёл её вслух.

На нашей памяти это, кажется, был единственный случай, когда мы занесли вырезку из газеты в вахтенный журнал. Но была ли в этом необходимость, судите сами. Эта заметка, напечатанная во французской газете «Паризьен либере», облетела всю мировую прессу… Её перепечатала и газета «Советская Россия».

«Обследуя с гидросамолёта прибрежные воды Багамских островов, известный французский археолог — акванавт Ребикоф заметил на дне океана около острова Северный Биними остатки каких-то строений. Спустившиеся под воду водолазы увидели огромные стены, длина которых превышает сотни метров. Стены состоят из громадных блоков, вес которых, как полагают, около 25 тонн. Археологи считают, что возраст этих находившихся прежде на поверхности земли сооружений достигает восьми-девяти тысяч лет… Археологическая находка в районе Багамского архипелага вновь привлекла внимание учёных к тайне Атлантиды… Быть может, легендарная Атлантида, погрузившаяся на дно океана, находилась в районе Багамских островов».

Тартарен схватил свой саквояж и с азартом воскликнул:

— Едем, медам и месье!..

Его восторженно поддержал Мюнхаузен:

— Не медля ни минуты! Я уверен, что Атлантида погибла, потому что там процветала ложь. И хотел бы в этом лично убедиться. В интересах истины!..

Но Лемюэль Гулливер охладил их обоих, показав на стрелки своего брегета.

И действительно, было поздно. Новый год уже швартовался у причала.

Подошла Ассоль и на сей раз взяла под руку неукротимого Мюнхаузена:

— Прошу к столу.

Мюнхаузен сразу забыл о несостоявшемся новом путешествии в Атлантиду.

— Очаровательная Ассоль! Карл Фридрих Иероним Мюнхаузен к вашим услугам, как и все мои правдивые истории!

Тартарен первый вбежал в салон капитана галиота. Любимец Тараскона восхищённым взором оглядел богатый стол.

— О-о… лангусты, омары, креветки, устрицы, трепанги, суп из акульих плавников! Какой аромат! Салат из морской капусты… Это вам не обломок реи. Медам и месье!.. Новогодний гусь!..

— Вы предпочитаете гуся с запечёнными яблоками или с румяной картошкой, дорогой Тартарен? — полюбопытствовал капитан корвета «Коршун».

— Я предпочитаю есть гуся вдвоём!

— То есть как вдвоём?

Толстяк скромно опустил глаза:

— Очень просто. Я и гусь!..

Надо ли говорить, что гуся отдали на растерзание любимцу Тараскона. Но, впрочем, на камбузе нашлось ещё с полдюжины гусей, так что все остались довольны.

По знаку Артура Грэя матрос Летика открыл пару бочонков с волшебным напитком из лучших плодов Зурбагана. Пора было наполнить кубки. Ведь Новый год уже поднялся на капитанский мостик.

Тут начались праздничные тосты. Капитаны поздравляли мальчиков и девочек, пап и мам, дедушек и бабушек… разумеется, не были забыты юные моряки, путешественники и следопыты. Артур Грэй призывал к новым мечтаниям на палубах кораблей и у походных костров. А Тартарен — с новыми переходами из класса в класс на бриге «Пятёрка».

Прозвучал бой корабельных склянок. Это было ноль часов… ровно! Юнга Новый год стал к штурвалу на триста шестьдесят пять дней. И Артур Грэй пожелал капитанам и всем их друзьям счастливого плаванья.

Где-то вдали прокричали петухи… Очень странно было слышать их голоса в Атлантическом океане.

Тем не менее надо было спешить, и Гулливер приказал свистать всех в библиотеку.

Не дожидаясь прибытия в нашу кают-компанию, Робинзон Крузо, как всегда, произнёс:

— И, как говорится в романах, продолжение следует.

Музыка старого Циммера, из феерии Александра Грина, бежала за нами по волнам, растворяясь в лунном блеске.

И вдруг совершенно неожиданно, как это ещё не бывало никогда, перед нами…