"Высокое волшебство" - читать интересную книгу автора (Дуэйн Диана)

11. ФАТАЛЬНАЯ ОШИБКА

Дайрин проснулась окоченевшая. Все у нее болело. Будто спала на жестком полу. Она открыла глаза и с удивлением обнаружила, что действительно лежала не дома, на мягкой кровати, а на стеклянной голой поверхности. Только теперь она окончательно пробудилась и все вспомнила. Холодные, неподвижные глаза Космоса — звезды смотрели с высоты. Она села и стала усиленно тереть заспанные глаза.

«Ужасно себя чувствую, — думала она. — Сейчас бы в ванну, почистить зубы, позавтракать».

Но и ванна, и зубная щетка, и домашняя еда, кроме холодных сандвичей с горчицей, — все это было далеко, очень далеко!

Она уронила руки на колени, чувствуя себя слабой, глупой и беспомощной. Огляделась вокруг. И снова потрясла ее эта безжизненная, бесконечная, зеркально гладкая равнина. Разве что неподалеку появились новые вмятины и ямы, словно во время ее сна шел настоящий метеоритный ливень. Совсем рядом и впрямь валялись осколки метеоритов, зазубренные или оплавленные.

— Проклятье! — пробормотала она.

Что-то толкнуло в спину. Дайрин вскрикнула и буквально перекатилась через голову. Испуганно оглянувшись, она обнаружила, что на нее уставилось маленькое стеклянное существо, похожее на игрушечную черепашку. И вспышкой в мозгу возникло все, что произошло вчера. А черепашка сучила своими короткими ножками, не двигаясь с места, словно заводная игрушка на скользком столе.

— Прокл… — запнулась Дайрин и с облегчением вздохнула.

Ей вдруг стало стыдно за свой испуганный вскрик. Еще два дня назад она считала, что взвизгивать, как это делают девчонки, не станет никогда, даже при встрече с Дартом Вейдером… Но сегодня все было по-иному и не так безобидно, как ей казалось раньше.

Она схватила упорно буксующую черепашку в руки и, держа как можно дальше от себя, стала ее рассматривать. Черепашка была сделана из того же кремния, что и вся планета. Тело ее состояло из множества горизонтальных слоев, самый толстый из которых не превышал полдюйма, а самый тонкий виделся лишь волосяной полосочкой. Тысячи слоев спрессовались воедино, образовав это тело нежного цвета со множеством неуловимых оттенков.

Дайрин понимала, что в руках у нее не просто забавная игрушка, а нечто более сложное, сложнее любого мыслимого творения на Земле. Она внимательно разглядывала черепашку, стараясь отыскать какой-нибудь датчик, электронный экран. Ничего. Все гладкое и цельное, как кусок камня. Но эта штука ведь нашла ее вчера вечером! Значит, она умела видеть. Дайрин решила проверить, умеет ли это создание слышать.

— Ну, малышка, ловко сбитая плутовка, — произнесла она громко и отчетливо, — скажи: «Привет!»

— При-вет, — ответила черепашка.

Брови Дайрин полезли на лоб. Она глянула через плечо на компьютер, который так и стоял там, где она его оставила вчера вечером.

— Ты учил эту малышку говорить? — спросила она.

— Я учил разум, который сотворил их, — спокойно сказал компьютер.

Дайрин окинула взглядом множество оспин на поверхности планеты, которые она поначалу приняла за следы упавших метеоритов.

— А где же остальные? — спросила она.

— Неизвестно. Каждая начала двигаться беспорядочно и в произвольном направлении, как только появилась на поверхности.

— Кроме вот этой. — Дайрин нежно глянула на черепашку и посадила ее себе на колени.

Она была до странности легкой, почти невесомой. Устроившись у Дайрин на коленках, черепашка перестала двигать ножками и замерла. Она отдыхала, этот крохотный полированный куполок, нежно светящийся изнутри.

— Хорошая малышка, — ласково приговаривала Дайрин, поглаживая крутую спинку.

Она осторожно дотронулась до одной из членистых ног, подвигала ее, пытаясь уяснить, как та работает. У ноги было три сочленения, одно круглое, как шар, свободно вращавшееся в углублении тела, два других, длинных и ровных, постепенно сужающихся книзу, легко шевелились на невидимых шарнирах. Ноги были из того же материала, что и все тело, полупрозрачное, как дымчатое стекло с изящными цветными разводами.

— Почему ты не ушла со всеми остальными? — спросила Дайрин, переворачивая черепашку, чтобы разглядеть теперь ее живот.

Ноги черепашки быстро и беспомощно забарахтались в воздухе.

— С… — произнесла она.

Дайрин опустила черепашку, и та немедленно стала двигаться к ней, впрочем, так и не стронувшись с места и скользя ножками по гладкой поверхности.

— С..? — переспросила Дайрин. — Прекрасно, ты уже умеешь говорить сама.

Она опять подняла черепашку и посадила себе на колени. Та тут же перестала брыкаться и шевелиться.

Дайрин подняла глаза к небу. Млечный Путь снова выплывал из-за горизонта. Несколько секунд девочка молча наблюдала за этим клубящимся холодным огнем.

— Как долго длится здесь день? — спросила она.

— Семнадцать часов, — отчеканил компьютер.

— Слишком мало для такой громадной планеты, — заметила Дайрин. — Впрочем, она ведь большей частью состоит из легких элементов. Мне кажется, она умеет управлять ими. А как долго я спала?

— Четырнадцать часов, — бесстрастно оповестил компьютер.

Дайрин досадливо поморщилась. Слишком долго. Она потеряла много времени. Этого делать было нельзя, опасно. Если БЭМы еще не настигли ее, это не значит, что они перестали искать и преследовать. Мысль о преследователях обеспокоила ее.

— Надо действовать, — решительно сказала Дайрин и обратилась к черепашке: — А ты? Не собираешься же ты сидеть весь день у меня на коленях?

— При-вет! — откликнулась черепашка. Дайрин расхохоталась.

— Ты еще не забыла этого слова, малышка С..? — Она не знала, как ей называть это существо. — С кем ты говоришь, со своей… — девочка опять запнулась, сообразив, что имени планеты она тоже не знает. — С нашим другом? — И Дайрин для убедительности похлопала по гладкой поверхности планеты.

— Да, — ответил вместо черепашки компьютер и пояснил: — Реакция пока очень замедленная. Она все еще продолжает усваивать информацию и устанавливать связи между понятиями.

— Все еще, — нетерпеливо вздохнула Дайрин.

— Даже я не все данные обобщил, — сказал компьютер.

Да, если в учебнике было так много информации, что даже компьютер с его огромной памятью и мгновенной скоростью усвоения никак не может с ней справиться, то какой шанс есть у нее быстро сориентироваться при столкновении с Одинокой Силой? А ей непременно понадобится его помощь. Можно ли полностью рассчитывать на него?

— Ты можешь позвать сюда всех… — Она задумалась, как лучше объяснить компьютеру свою просьбу.

— Всех остальных дружков этого парнишки? — вдруг весело откликнулся компьютер и строго произнес: — Работа проводится.

Дайрин выпрямилась и решила, что впредь, когда она опять соберется отправиться в Космос, то станет планировать и обдумывать все намного серьезнее и осторожнее. Где, например, ей здесь достать чего-нибудь попить? Горчицу она сообразила спрятать в «карман» компьютера, а про воду забыла. Она считала, что уж вода-то есть всюду. Купайся — не хочу. Теперь о ванне она и не мечтала, хоть глоток воды раздобыть. Дайрин искренне пожалела, что не попила в баре аэропорта Пересечений. Ей сейчас мерещился, как самое желанное, стакан воды со льдом, который попивал ее спаситель-гуманоид. И в Музее естественной истории наверняка был буфет… Она вспомнила любимую мамину присказку, которая раньше казалась ей простым занудством: «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Дайрин печально усмехнулась. Задумавшись, она прошлась туда-сюда. Черепашка следовала за ней, как привязанная.

— Стоять! — приказала она черепашке, как командовала всегда Пончу, собаке Кита.

Но, как и Понч, черепашка не обратила на эти слова никакого внимания и продолжала, как преданная собачонка, тыкаться ей в ноги.

Дайрин покорно вздохнула и пошла вперед, к большому камню, лежавшему примерно в полумиле от нее. Черепашка резво семенила рядом. Дайрин дошла до камня, повернула назад и направилась теперь к спокойно стоявшему на зеркальной поверхности компьютеру. И черепашка послушно последовала за ней. Дайрин оглянулась и увидела, как почти у самого горизонта двигаются, приближаются маленькие фигурки. Она присела у компьютера, вызвала из «кармана» хлеб с ветчиной и, жуя сандвич, стала ждать.

И ждать пришлось недолго. Через каких-то пять минут она была по колено в черепашках. Но по колено, если бы стояла. Сидя, Дайрин рисковала утонуть в этих подвижных механических зверьках. Некоторые уже пытались влезть ей на голову. Она попросила компьютер останавливать эти создания, когда они подберутся достаточно близко. Вскоре вокруг Дайрин собралось около двух сотен черепашек. Все они были точной копией ее первой знакомой. Малейшие переливы цвета, изгибы линий совпадали полностью. Дайрин долго скользила глазами по этому кругу близняшек, которые, кстати, так и ходили хороводом вокруг нее. Наконец у нее закружилась голова от этой карусели.

— Так не пойдет, ребятки, — сказала Дайрин. — Чем ходить кругами, поздоровались бы. Ах да, у вас же нет рук!

— При-вет! — сказали все черепашки одновременно.

Те, что были поближе, просто оглушили ее, а голоса дальних еле донеслись до ушей. Она засмеялась.

— Послушай, — сказала она компьютеру, спихивая первую черепашку с колен, — где же разум этой планеты, не имевший доселе никакой информации, достал чертежи для этих штучек? Не ты ли ему их подкинул?

— Один из вариантов чертежей, заложенных в программе «СБОРКА», — сухо ответил компьютер.

— О'кей! — обрадовалась Дайрин, не обратив внимания на обиженный тон компьютера. — Давай-ка войдем в эту программу. Почему бы этим ребяткам не пристроить еще и руки?

Компьютерный экран, послушно вспыхивая, вывел требуемую программу. Дайрин некоторое время сосредоточенно глядела на экран, потом выбрала ту часть программы, которая выдавала чертежи для механизмов. В это время черепашка безуспешно карабкалась по ее ноге, пытаясь снова забраться к ней на коленки.

— Э нет, голубушка, — сказала Дайрин, — не выйдет! Бесполезно.

Черепашка упорно продолжала свои попытки, приговаривая при этом: — С… С… С…

Дайрин беспомощно развела руками:

— Ну что с тобой поделаешь, дурашка? Ты всегда такая упрямая? Непоседа, верно?

— Да, — твердо ответила черепашка и внезапно села рядом с ней, сложив ножки под животом, словно послушный котенок. — Не-по-се-да. Да!

Дайрин обомлела. Вот в чем дело! Ей нужно было имя! Ну-ка, попробуем! И она повторила:

— Непоседа!

— Да! — радостно откликнулась черепашка. Ого, она умеет радоваться! У нее есть эмоции?

— Хорошая малышка Непоседа, — проворковала Дайрин, похлопывая черепашку по горбатой спинке.

— Да! — сказала Непоседа.

— Да! Да! Да! — залопотали остальные. Это слово побежало по их рядам, отдаваясь и множась, словно эхо.

— Да! Да! Да!..

— О'кей, — успокоила их Дайрин. — Вы все хорошие, а теперь помолчите. Ти-ши-на! Они притихли, словно чего-то ожидая.

— Ясно, — медленно проговорила Дайрин, — мне каждому из вас надо придумать имя. Так?

— Да, да, да! — загалдели черепашки.

— Стоп, стоп! Не все разом, а то вы меня оглушите, — рассмеялась Дайрин.

Она повернулась к компьютеру и задумалась. Самой ей ни за что не навыдумывать столько имен. Их же просто бесконечное множество, и наверняка станут прибывать все новые и новые толпы.

— Вызови программу «ПОМОЩЬ», — скомандовала она. 1

— Нет, — вдруг впервые возразил компьютер..

— Почему? — удивилась Дайрин.

И компьютер замигал экраном, а потом пояснил:

— Мы с тобой не можем давать всем имена. Это ее дело.

— Чье? Планеты? Материнской Планеты? — спросила Дайрин. — А ты научил ее этому? Покажи-ка еще раз чертеж, по которому сделаны эти черепашки, — попросила она.

Экран замерцал, показывая Дайрин чертеж в трех проекциях, чтобы она могла осмотреть схему черепашки со всех сторон. И вдруг Дайрин пришла в голову отличная идея: она сама попробует переделать черепашек, подарив им руки! А за именами дело не станет. В конце концов, это не ее забота, а дело Материнской Планеты.

— Как мне сделать изменения в чертеже? — спросила она компьютер.

— Экран чувствителен к прикосновениям, — прогудел он. — Черти прямо на экране. Дотронься до линии и покажи то, что хочешь с ней сделать.

Больше часа возилась Дайрин, водя пальцем по экрану, выдумывая, стирая, поправляя, потом, устав, перекусывала сандвичем и снова принимаясь за работу. Поначалу она боялась изуродовать черепашек своим неумелым рисованием, но постепенно рука ее отвердела, появилась уверенность, и, главное, она поняла, что хочет и что может сделать.

Чертеж был задуман на славу, и черепашки получились подвижные и смышленые. Однако Дайрин обнаружила досадные пробелы и недоделки в этих симпатичных агрегатах. Первым делом она соорудила из их передних ножек руки с четырьмя «пальцами» и шестью коготками, один из которых располагался повыше кисти. Запасной. Затем, подумав, приделала им еще два пальца — больших. Эти руки она прикрепила к телу на шарнирах так, что те свободно вращались во всех направлениях. Еще поразмыслив, она прикрепила другую пару рук на спине черепашки, чтобы та могла действовать ими сзади, не поворачиваясь при этом всем телом.

Затем Дайрин заменила сравнительно примитивные светочувствительные зрительные датчики черепашки подобием человеческой сетчатки и придала всему этому граненую форму глаза пчелы. Такая штука в соединении с составным объективом хороша и для близкой работы, и для различения предметов на большом расстоянии. Несколько таких окулярчиков она разместила по периметру тела черепашки да еще щедро добавила парочку на спине. Подумав немного, она усилила эти глаза системой линз, как у телескопа. Вдобавок соорудила инфракрасные и ультрафиолетовые уловители. Уши у них уже были. Во всяком случае, слышали они нормально. Но Дайрин подумала, что неплохо было бы их снабдить каким-нибудь уловителем радиоволн. Некоторое время она раздумывала, как это сотворить, но не сообразила и решила, что, в конце концов, они и сами могли бы потрудиться, выстроив внутри себя такой приборчик.

В задумчивости Дайрин оглядывала дело рук своих. Чертеж получился уж слишком запутанным, ну да ладно, Материнская Планета сама разберется. Правда, она снова сделает их совсем одинаковыми. Это естественно. У нее, вероятно, еще нет понятия о различиях, о многообразии природы. Она, Дайрин, сама сделает их отличными друг от друга. И не только внешне, но и внутренне. Если возникнет какая-нибудь опасность, то одинаковость их реакций, идентичность их информационных процессоров позволит легко уничтожить всех сразу, лишь настроившись на одну волну. Различия же спасут их, дадут возможность уцелеть если не всем, то большинству.

Она перестала чертить и принялась пристально разглядывать структуру пластов в теле черепашки. Сейчас ее интересовало не то, из чего они сделаны, а чередование и толщина каждого слоя и даже молекулярный состав их. Вместе с компьютером они принялись разбираться в этой молекулярной цепи, и Дайрин вдруг поняла, что структурная основа тела черепашки очень сходна с ДНК человека. И все же она оказалась намного сложней, что очень удивило Дайрин. Компьютер рисовал на экране замысловатую цепочку молекул, приобретающую вид трехмерной снежинки. Атомы кремния соединялись с атомами других элементов, образовывая новую молекулу. Четырнадцать молекул кремния в пятидесяти различных вариантах химических соединений, отмечала про себя Дайрин, дают удивительный результат, и соединение и соседство пластов различной структуры не случайно. С помощью компьютера она попыталась выявить код каждой такой снежинки. Это ведь позволит ей не только понять черепашку, но и получить доступ к самой сокровенной сердцевине ее, если можно так назвать, мозга, к ее способу усвоения и переработки информации. Вот тогда обучение станет действительно скорым и по-настоящему плодотворным.

Не один час провела Дайрин перед экраном компьютера. Она уже видела не только верхушку айсберга, но и всю глубинную систему действия этого искусственного организма. Она могла бы теперь объяснить каждую клеточку этой необыкновенно сложной структуры — и запоминающее устройство, и многочисленные датчики, и ассоциативные цепи, и жизненное обеспечение, и энергетическое управление.

Теперь Дайрин решилась сама придумать такие соединения и чередования пластов, которые создали бы новых черепашек, отличных от существующих. Она быстро начертила на экране агрегатики, у которых было больше ассоциативных цепей, и поэтому они могли бы чуть ли не самостоятельно мыслить и соединять, выстраивать в систему ту отрывочную информацию, которую она за такое короткое время наспех вложила в них. Они уже умели из отдельных кубиков знаний строить целый дом представления о мире. Она увеличила хранилища памяти черепашек, оснастила их новыми датчиками чувств, придала им больше подвижности и маневренности. Теперь они могли острее прежних видеть, слышать и ощущать. Одно из соединений пластов было предназначено для концентрации и проявления эмоций. Но таким крошечным показался этот пласт, что Дайрин с помощью компьютера значительно, почти в три раза, расширила его и подключила к другим ассоциативным областям. Новые черепашки уже умели не просто усваивать информацию, но и реагировать на нее: радоваться или грустить, волноваться, сердиться, расстраиваться, сочувствовать, приходить в отличное или, наоборот, в угнетенное состояние духа, менять настроение. Они стали уже не просто механическими игрушками с невероятной памятью, но почти живыми существами, имеющими свой характер, свои эмоции, свою индивидуальность. Вот теперь можно было бы дать любой из них отдельное, только ей подходящее имя. Мало того, Дайрин предусмотрела и возможность развития, изменения характера и реакции черепашек на изменения в обстоятельствах или в окружающем их мире. Они, как люди, умели теперь развиваться, правда, только внутренне, не меняя по существу свою форму, не старея и не разрушаясь от времени.

Дайрин наконец остановилась, разогнула затекшую спину, подвигала отсиженной ногой и облегченно вздохнула. Она вспомнила про свой надкушенный и недоеденный сандвич, однако он уже успел зачерстветь, так долго она возилась с черепашками.

— Послушай, — обратилась она к компьютеру, — не мог бы ты попросить Материнскую Планету, чтобы она создала пару-другую черепашек по моей схеме?

— Потребуется значительное перепрограммирование, — заявил компьютер.

— Ха! — беспечно воскликнула Дайрин. — Времени у нас достаточно, спешить некуда.

Экран компьютера быстро заполнился бинарными рядами. Компьютер снова беседовал с Материнской Планетой.

«С чего это я взяла, будто у меня времени хоть отбавляй?» — спохватилась Дайрин, поглаживая Непоседу, вновь вскарабкавшуюся ей на колени.

— Ты закончил анализ по Одинокой Силе? — спросила она.

— Полная информация, — с готовностью откликнулся компьютер.

Цифры бинарных рядов сменились строками текста. Но Дайрин не спешила вчитываться в строки, зеленеющие на экране. Она подняла глаза к небу. Млечный Путь почти весь вытянулся из-за горизонта и плыл в черноте неба. Лишь тонкий, редкий хвост его еще скрывался за краем планеты. И весь он изогнулся, словно змеился. Световой мост. Тусклое красное солнце послушно, будто привязанное невидимой нитью, тянулось за уплывающим Млечным Путем,

«Это солнце — очень старая, древняя звезда, — подумала Дайрин. — Она могла быть одной из первых звезд, сотворенных в здешней Вселенной. И вот, старея, она как бы уходит на задворки из первого ряда. Конечно, она одна из первых, если находится в свите Млечного Пути, этого столь далекого скопления звезд…»

Мысль эта неприятно ее поразила. Вдруг до Дайрин долетел какой-то тревожный звук. Он шел изнутри планеты. Грохочущая, низкая вибрация, волной пробежавшая по поверхности.

— Что?.. Что ты чувствуешь? — спросила она компьютер.

И он так же тревожно ответил:

— Колебания сейсмического происхождения, — он запнулся на секунду и уже ровным «компьютерным» голосом произнес: — Сила 2.2 балла по шкале Рихтера. Колебания возрастают.

Обеспокоенная, Дайрин вскочила на ноги. Черепашки всеми своими ножками упирались в зеркальную поверхность планеты, но все же не могли удержаться на месте и скользили, крутились волчком. Самая сообразительная из них Непоседа обхватила только что подаренными ей ручками ногу Дайрин и вопросительно уставилась на нее.

— Опасность есть? — спросила Дайрин. Компьютер отчеканил:

— Точных данных нет. Изгиб еще не произошел. 3.2 балла по шкале Рихтера с тенденцией к увеличению. Причина — извержение вулкана в том полушарии планеты, которое находится под опекой звезд.

«Какая такая опека? — мелькнуло в голове у Дайрин и тут же другая мысль отвлекла ее: — Нужно изменить чертеж их ног, если подобное здесь часто случается. Бедные черепашки неустойчивы и немобильны».

Но ее внимание снова отвлекли странные явления. Что-то происходило со светом. Цвет неба колебался: из чисто розового, затоплявшего долину, он, тускнея, медленно переходил в мутный темный и, густея, приобретал багровый, кровавый оттенок. Солнце меняло свою форму! Правый его край, казалось, сжимался, коробился, как тлеющий лист бумаги. Оно пульсировало: то вспухало, то вытягивалось, то вновь обретало прежнюю округлость. И снова искажалось. С каждым разом солнце как бы уменьшалось в размерах, сжималось, убирая, втягивая лучи. Это было похоже на то, как растопыренная ладонь медленно сжимается в кулак. Только и кулак этот уже усыхал, становясь крохотным, сморщенным старческим кулачком. Затем солнце вытянулось, стало овальным. И овал этот тоже начал искажаться. Вот уж он похож на искривленное сердце, потом и вовсе стал растягиваться, удлиняться, словно конфета-тянучка. Медленно текло вытянутое до неузнаваемости солнце, и красный свет его колебался, клонился, дрожал и метался, как пламя свечи, которую вот-вот задует ветром.

Дайрин замерла. Сердце ее тревожно сжалось. Все это было так не похоже ни на одно известное ей астрономическое явление, к примеру, на затмение солнца. Скорее можно было подумать, что на ее глазах ломаются, рушатся все законы природы.

— Что это? — прошептала она, ни к кому не обращаясь.

Но компьютер тут же с готовностью ответил:

— Перемещение системного объекта по направлению к первичному. Перемещающийся объект — черная микродыра.

— Поясни, — потребовала Дайрин.

— Сближение орбит планеты и черной дыры, — коротко пояснил компьютер.

Дайрин почувствовала, как у нее слабеют ноги. Она села. Да, да, компьютер уже предупреждал ее о черной дыре, но она как-то не обратила на это внимания, пропустила мимо ушей. И вот теперь…

Грохот и волнообразные подрагивания под ней стали замирать.

— Вычисли орбиту этой штуки, — потребовала Дайрин, стараясь не произносить вслух слова «черная дыра». — И сколько это будет длиться?

— Неопределенно. Идет работа, — сосредоточенно пробурчал компьютер, быстро перегоняя по экрану табуны цифр и строк.

— Мне это не нравится, — вдруг четко и ясно произнесла Непоседа.

Дайрин поглядела на нее с удивлением: эта привязчивая черепашка заговорила! Она взяла ее на колени.

— Не бойся, малышка, — сказала она ласково. — Ты не одна. Меня тоже, кстати, немного трясет. — Девочка помолчала немного и улыбнулась: — А ты становишься сообразительной. Твоя мама-планета начала сортировать слова?

— Это больно, — чуть мрачно произнесла Непоседа.

— Больно? — Дайрин так и не поняла, к чему относятся эти слова — то ли к тому, что происходит на планете, то ли к попыткам говорить.

Ей сейчас некогда было в этом разбираться. Девочку серьезно беспокоила черная дыра. Появление такой черной дыры может нарушить порядок всей звездной системы, а что будет с Материнской Планетой? Если она действительно живая, в чем Дайрин уже не сомневалась, то изменение всей планетарной структуры может убить ее. А вдруг орбиты черной дыры и планеты пересекутся? Тогда не отделаться лишь приливами-отливами и землетрясением. Планета может потечь, как это несчастное старое солнце над ней.

Дайрин, как любому человеку в беде, хотелось с кем-то поделиться своими тревогами, мыслями, догадками. К счастью, у нее теперь был славный маленький собеседник.

— Не трусь, Непоседа, все уже закончилось — успокоила она черепашку, на самом деле стараясь успокоить себя.

— Непоседа, — с удовольствием промурлыкала черепашка.

— Тебе нравится твое имя? — улыбнулась Дайрин. — Тебе нравится, что у тебя вообще есть имя, да?

— Для того чтобы сохранить программу, ее нужно назвать, — механическим голосом произнесла Непоседа, словно отвечая заученный урок. — Я названа.

И все же в этом механическом голосе слышались живые нотки страха и надежды.

— Все кончилось, малышка, не бойся, — еще раз попыталась успокоить черепашку Дайрин.

Сама она не была так уж уверена в этом. Она исподтишка косилась на небо. Ей показалось, что солнце стало еще меньше. В черной пасти Космоса оно казалось крохотной горошиной, пожираемой безжалостным великаном. И этим пожирателем была черная дыра, жадно всасывающая, поглощающая свет тускнеющего солнца. Но, может быть, сила гравитации черной дыры не так велика, чтобы поглотить солнце и втянуть в себя планету? Она лишь искривляет свет, что и создает иллюзию искажения формы солнца. Дайрин только кажется, что солнце уменьшается. Оно просто меньше света дарит планете. Успокоив себя этим, Дайрин снова обратилась к компьютеру.

— Давай возвращаться к работе, — с показной беспечностью приказала она.

— Какое задание? — спросил компьютер. — Показать орбиту черной дыры или информацию об Одинокой Силе?

— Орбиту!

На экране возник сложный рисунок, такой многомерный и нескончаемый, что компьютер показал его не полностью, а медленно перемещал, по мере того как Дайрин разбиралась в клубке линий и графиков.

Орбита черной дыры была несимметричной. Эта хищница словно бы бросалась из стороны в сторону, выискивая жертву. Она стремилась захватить в свою орбиту или хотя бы пересечься на близком расстоянии то с одной планетой, то с другой. Двадцать, тридцать орбит больших и малых планет гигантскими овалами вычерчивались на экране, и черная дыра пыталась набросить петлю своей орбиты на каждую, желая заарканить их, остановить в нескончаемом беге, будто лассо, накинутое на шею дикого вольного коня. И ближе всего черная дыра была к солнцу, висящему над Материнской Планетой. Она проносилась мимо его гигантской орбиты по касательной. Вполне возможно, что когда-нибудь несчастная эта багровая звезда угодит все же в мертвый центр черной дыры и тогда… не хотела бы Дайрин видеть, что тогда произойдет. Но пока влияние черной дыры ограничивалось лишь возникновением на планете вулканов, этих вспухающих пиков на ровной ее глади. Зато именно вулканы, извергающие расплавленную кремниевую лаву, создали этот живой организм. Без повторяющихся в вечности прохождений черной дыры вблизи планеты никогда не легли бы так, в удивительной гармонической последовательности, кремниевые слои, не сложились бы в необыкновенно сложную структуру, позволяющую усваивать информацию и даже мыслить! Удивительная неслучайность случайных совпадений!

— О'кей, — удовлетворенно сказала Дайрин, — давай-ка теперь займемся нашей Материнской Планетой. Когда и сколько новых существ может она… родить или попросту выпустить на волю?

— Идет работа, — строго ответил компьютер.

— Тогда дай мне пока почитать, что ты собрал об Одинокой Силе, — попросила Дайрин.

Страницы текста поплыли на экране. Дайрин принялась читать. Непоседа снова забралась к ней на колени и, кажется, силилась вникнуть в смысл бегущих строчек. Дайрин быстро пролистала и прочитала все о последнем приключении Ниты и Кита и углубилась в чтение исторических справок, легенд и воспоминаний о деяниях Одинокой Силы в давние времена. Ей хотелось понять смысл ее действий, разгадать способы и излюбленные приемы, которыми она пользовалась. Но оказалось, что никакой системы в ее поведении, в ее действиях нет. Она произвольно выбирала жертву, всегда неожиданно и, казалось, случайно сталкивалась с ней, действовала непредсказуемо и на первый взгляд неразумно. Ее победы и поражения выглядели случайными. Люди легко попадались на ее удочку и так же легко, казалось, избегали гибели. Дайрин никак не могла понять, каким же способом бороться с ней, какие методы хороши, а какие приемы никуда не годятся? Годилось, можно было подумать, все. Доходило до смешного: один Волшебник с планеты Альтаир просто-напросто пригласил Одинокую Силу на обед, хорошо угостил ее и таким образом добился своего. Дайрин не совсем поняла, чего же хотел Волшебник, но, кажется, он работал над увеличением густоты меха альтаирцев. Впрочем, истинная цель Волшебника, вероятно, затерялась в веках, стерлась из памяти людей.

«Может быть, мне угостить ЕЕ сандвичем?» — усмехнулась Дайрин.

Она так и не поняла, чего же ей ожидать от Одинокой Силы. Может быть, компьютер что-то утаивает или не знает?

Она опять вернулась к описанию последнего дела Ниты и Кита. Прочла все внимательно, сравнивая сухое описание с тем, что она слышала от сестры, вспоминая, как и что говорили и делали Нита и Кит при ней в других ситуациях. Превращение Ниты в кита в официальном отчете Совету было названо «предпоследним прояснением и выбором». Дайрин напряглась. Что выбрала Нита? И что для нее в этот момент прояснилось? Ей очень захотелось, чтобы старшая сестра сейчас оказалась рядом и можно было бы ее обо всем расспросить. Но нет, Нита, конечно же, станет ругать ее за все глупости, что она натворила. А за последние полтора дня Дайрин натворила немало. Себе-то можно сознаться…

И все же хоть с кем-то посоветоваться надо, ну самую малость. Любой, пусть и пустяковый, крохотный совет не помешал бы…

— Готово, — вдруг вмешался в ее мысли компьютер. Дайрин очнулась и вспомнила, что просила компьютер подключиться к разуму планеты. Теперь он готов был ответить на все вопросы.

— О'кей, — откликнулась Дайрин. — Спроси, что с ней происходит?

Компьютер глухо заверещал и вдруг громко и четко произнес:

— Предупреждение! Прочность поверхности подлежит изменению без уведомления. Требуется готовность к заклинанию.

Изменение? Какая-то опасность? Быть готовой к заклинанию? Дайрин вся подобралась.

— Ты имеешь в виду, что я должна отступить? Компьютер перешел на обычный разговорный язык и словно бы покивал монитором:

— Я думаю, что именно это я и сказал. Дайрин вскочила на ноги и принялась нервно ходить туда-сюда.

— Послушайте, ребятки, — сказала она, — давайте-ка выбираться отсюда, пока не поздно.

Черепашки покорно вереницей поплелись за ней. Но куда она направляется? Дайрин и сама точно не знала. Примерно через четверть мили она остановилась.

— И далеко надо идти? — спросила она у компьютера.

— Идет работа, — отчеканил он.

Дайрин снова услышала грохот где-то в глубине планеты. Но он был глуше, мягче, чем в первый раз. Он был похож на некое утробное урчание и не так испугал ее. Вдруг поверхность под ногами Дайрин накренилась, заколебалась и стала словно бы всасывать осколки кремния, появившиеся после создания черепашек. Ямы, вмятины и вообще все неровности совершенно сгладились, зато появилась небольшая рябь, всколыхнувшая ровную поверхность. Затем мелкая рябь перешла в гладкие, бесконечно колышущиеся волны. Наконец вся видимая поверхность закипела, как горшок с сиропом, завихрилась, закружилась в водовороте и стала слоиться переливающимися, перетекающими одно в другое цветовыми пятнами. Казалось, планета под ее ногами должна бы раскалиться от такого бурления, но она оставалась абсолютно холодной.

— Неназванная, — обратилась к ней Непоседа, — куда будем перемещаться?

«Неназванная? — удивилась Дайрин. — Ах да, она же не знает моего имени!»

Девочка присела на корточки перед этим забавным существом.

— Ты хочешь спросить меня о чем-то, но не знаешь, как меня называть? Меня зовут Дайрин.

— Дай-рин! — отчеканила черепашка.

Дайрин улыбнулась. Если честно, то она никогда не была в восторге от собственного имени. Но то, как произнесла ее имя эта малышка, ей понравилось.

— Так что ты хотела узнать? — спросила она.

— Дай-рин, — с удовольствием повторила Непоседа, — я задала вопрос. Почему ты так медленно обрабатываешь данные?

В первый момент девочка не поняла, а потом поразилась своей недогадливости. Ну конечно, скорость разговора компьютера с Материнской Планетой намного превышала возможности человеческого мышления. Им, в доли секунды усваивающим горы информации, ждать, пока она сообразит и ответит, было, наверно, так же нудно, как обычному человеку наблюдать за ростом дерева.

— Для моего образа жизни я достаточно быстро соображаю, — пояснила Дайрин. — Медленным это кажется только тебе.

— А существует где-то еще такая же медленная жизнь? — полюбопытствовала Непоседа.

— Конечно! — засмеялась Дайрин. — Ее полно повсюду. Это ты да «Эппл» живете «быстрой жизнью». — Она подумала и осторожно добавила: — Видишь ли, как ни странно это тебе покажется, быстрой жизнью живут лишь неживые механизмы.

— Я это поняла, — спокойно ответила Непоседа, — Нам это уже объяснил твой Даритель Знаний.

— Компьютер? — догадалась Дайрин.

— Да, — подтвердила черепашка и с неожиданным напором потребовала: — Цель изменений?

— То есть? — не поняла Дайрин.

— Какова цель работы новой программы?

«Она уже сообразила, что я переделываю их, изменяю структуру и суть, — подумала Дайрин. — О, они умнеют просто на глазах! Чего доброго, скоро станут умнее меня! Хорошо ли это? Да просто здорово! Они превратятся в субкомпьютеры и сконцентрируют в себе столько сведений, сколько нет и во всей Нью-Йоркской публичной библиотеке! Вот в какого незаменимого, замечательного дружка превратится эта нелепая Непоседа! Но как же ей объяснить цель моей работы?»

— Видишь ли, — осторожно начала она, — когда я уйду, вы сами должны будете усовершенствовать свой мир. Для этого я и создаю все новые и более совершенные конструкции, позволяющие не только постигать, но и переделывать мир.

— Дай определение понятия «уйду», — уловив в этом слове что-то тревожное для себя, потребовала Непоседа.

— Я же не могу оставаться здесь всегда, — начала Дайрин, — Ну как бы сказать это понятнее? Мое физическое присутствие здесь должно скоро закончиться. Но не беспокойся. Вы не будете беспомощными.

— Будем! — закричала Непоседа, и, казалось, вся планета возопила через нее.

— Нет, не будете, — твердо повторила Дайрин. — Не паникуй. Я обо всем позаботилась. Ты же видела, что я записала в программу компьютера уйму чертежей. Каждый чертеж — это новое, более совершенное существо. И все они отличаются друг от друга. Поняла, для чего я это сделала? Чтобы они могли, каждый из них, решать различные задачи и быть непохожими на остальных не только внешне, но и по своим способностям. Как люди, — добавила она, сознавая, конечно, что это сравнение здесь неуместно и останется непонятым. — Скоро вас будет больше.

— Как? — допытывалась с детским упорством Непоседа.

Ну как ей это объяснить?

— Вы станете непохожими друг на друга. Разными, — пыталась она втолковать черепашке, — словно бы раздвоитесь, скопируете свою основную программу и еще овладеете способностью к медленной жизни.

Не могла же Дайрин сказать, что хотела бы создать с помощью компьютера какое-то подобие человеческого существа, с его мышлением, чувствами и эмоциями. Она не поймет, пожалуй. Она и не поняла. Вернее, не приняла.

— Запрещенный вызов функции, — сказала Непоседа, помедлив.

— Нет. Поверь мне. Это вас не уничтожит, а, наоборот, сделает еще более сильными и неуязвимыми. Вы не будете уже бегать безликим стадом. С разными и непохожими на тебя интереснее разговаривать, дружить и даже играть, — волновалась Дайрин,

— Запрещенный вызов функции, — не соглашалась Непоседа.

— Ну как тебя убедить? Верь мне. Просто поверь, и все! — настаивала Дайрин. — Ой, посмотри! Взгляни на это! — Она обвела рукой вокруг себя.

И действительно, происходило чудо! Поверхность, только что вздымавшаяся и рябившая, вдруг успокоилась, стала опять гладкой и стеклянной. Но на ней кое-где остались, будто застывшие волны, выпуклости и бугры. И сквозь каждый изгиб поверхности, сквозь каждый растрескавшийся, словно громадное яйцо, холмик, стряхивая осколки, выпрямляясь, вставали неуверенно и неловко, как новорожденные жеребята, стеклянные фигурки. В розовом свете возродившегося солнца они сверкали и искрились. Одни были высокими и стройными, другие — коротконогими, коренастыми, некоторые — длинными, плавными, состоящими из множества сочленений, эти — округлые, легкие, изящные, те — наоборот, массивные, сильные. Они выпрастывались из поверхности планеты и шагали, скакали, ползли, скользили, катились к Дайрин. Вскоре она и все черепашки были окружены десятками и сотнями стеклянных фигурок. Лес гибких рук, посверкивание датчиков, блики вращающихся выпуклых, многогранных, как хрустальные шарики, глаз, переливы глубинных, как бы перетекающих из слоя в слой нежных красок. Все это было необыкновенно красиво, ново и просто непостижимо. Неужто все это великолепие вызвала к жизни она, Дайрин? Сотворенная из стекла жизнь.

— Посмотри на них, — восхищенно воскликнула Дайрин. — Это как будто ты сама, но в сотнях, тысячах вариантов. Теперь ты понимаешь, зачем я это делала?

— Данные получены, — растерянно сказала Непоседа.

— Верно! — воскликнула Дайрин. — И ты станешь получать ихquot; эти данные, эти живые доказательства опять и опять. Тысячи вас, подобных, но разных, будут обучать друг друга, обмениваться запасами своей памяти, создавать новые цепочки понятий и учиться, познавать, усваивать, а в конце концов и создавать новое. Каждый будет видеть и понимать по-своему. Он расскажет об этом другим. Вы не будете только быстрой жизнью, неживыми механизмами. Вы научитесь копировать свои программы, передавать их по наследству. Вы станете настоящими Волшебниками…

— Функция законная, — вдруг согласилась Непоседа, — Степень трудности?

— Что? — не поняла Дайрин.

— Будет больно? — жалобно спросила черепашка. — Как в пасти темноты?

Сердце Дайрин сжалось. Она обняла Непоседу.

— Я не знаю, малыш. Может быть. Но ты не бойся. Я с тобой. Ты просто ухватись за меня. — Она повернулась к компьютеру: — Ты знаешь, как описать это, чтобы Материнская Планета поняла? Ты ведь должен будешь разделить ее и их программы, сделать их самостоятельными, отдельными от нее. Но нужно, чтобы, оторвавшись от матери-планеты, они не теряли связи с ней.

— Программа принимается, — ровно ответил компьютер. — Требуется выяснить, какие части волшебного программирования дать каждой индивидуальности и какому номеру особи. Очередность и степень насыщения информацией.

Она поглядела на него с удивлением.

— Зачем разделять? Дай каждому полную программу. Каждый номер, как ты их называешь, имеет право стать Волшебником.

— Требуется дополнительное подтверждение команды, — не подчинился компьютер.

— Почему? — недоумевала Дайрин.

— Такое насыщение Волшебниками превышает допустимый процент, — пояснил компьютер.

— Да? — поразилась Дайрин. — А какое соотношение на Земле?

— Соотношение потенциальных Волшебников и неспособных к Волшебству — один к трем. Соотношение практикующих Волшебников к потенциальным Волшебникам — один к ста. Соотношение… — тарахтел компьютер.

— Твои проценты означают, что на Земле… шестнадцать миллионов Волшебников? — перебила его Дайрин.

— Шестнадцать миллионов четыреста, — уточнил компьютер.

Дайрин помолчала, переваривая эту грандиозную цифру. Да, много. Но она-то хочет здесь, на этой планете, сделать их всех, всех поголовно Волшебниками! А почему бы и нет, если это в ее силах?

— Даю подтверждение. Три раза достаточно? — спросила она.

— Достаточно. Программа готова, — подчинился компьютер.

— Начинай, не тяни, а то они вон истомились от ожидания и страха. Гляди, как трясутся! — Дайрин прижала к себе вздрагивающую, словно щенок, Непоседу.

Компьютер тихо заверещал. Экран его зарябил от бегущих рядов цифр и формул. Ноги бедняжки Непоседы судорожно задергались. Дайрин крепче прижала ее, обхватив обеими руками. Вдруг и саму ее затрясло. Она почувствовала, как через нее проходят силовые линии, пронзают мозг, делают безвольным тело, ватными ноги и руки. Ну конечно, ведь это ее чувства, ее мысли, ее существо переходит, трансформируясь, превращаясь в формулы программы, в жадно впитывающие структуры этих существ. Человеческие чувства проникали и растворялись в глубине их механических организмов. А вдруг они все высосут из нее, опустошат и то, что было ей дороже всего на свете — самое сокровенное, составляющее основу ее личности, — никогда уже не вернется? Опустошение — вот что страшило сейчас Дайрин.

А тем временем мозг ее наполнялся какими-то непонятными ей, но быстро растворяющимися в памяти понятиями и формулами, ее знания о мире увеличились в сотни, нет, в тысячи раз. И это новое знание перемешивалось с прежним, рождая какие-то пока еще смутные, но неожиданные мысли. И боль, разрывающая тело. И крик, ее крик, который как бы несся не из нее, а помимо горла и рта, вылетая прямо из груди…

И вдруг — тишина… Казалось, что все ее чувства, мысли, воспоминания аккуратно сложены в контейнер, опечатаны, распределены по полочкам. И этот контейнер и есть она, Дайрин. Вокруг нее застыли самые невероятные стеклянные фигурки. В центре этого круга, даже не просто в центре, а внутри его, внутри каждого их них была она, Дайрин. Ей было страшно, все пугало, но ведь она сама хотела этого, она их заставила, она уверяла их, что все будет о'кей. Так и будет! О'кей! Она уверена. Глаза ее были крепко зажмурены. Сердце колотилось как бешеное. Непоседа, этот комочек ужаса, дрожала в ее руках. Да, надо взять себя в руки!

Тишина. Вновь тишина. Наконец настоящая, успокаивающая тишина. Она осмелилась открыть .глаза и оглядеться вокруг. Непоседа застыла у нее на коленях. Сверкающие шеренги стеклянных существ медленно, словно бы освобождаясь ото сна, начинали шевелиться, распрямляться, вытягиваться, посверкивать глазами, сгибать-разгибать свои суставчатые конечности. И шорох пронесся по их рядам, легкий стеклянный перезвон, будто ветер перебирал стеклянные листочки в необыкновенном стеклянном лесу. Свет неба ослабевал, уплывал за горизонт скользящей пеленой, и прохладное свечение звезд освежило воздух. Солнце будто бы растворилось в ночи.

— Больно, — тихо вымолвила Непоседа. Она зашевелилась, сползая с коленей Дайрин. Девочка отпустила черепашку. quot;

— Больно, — повторила Непоседа.

— Но это стоило того, — сказал вдруг один из самых высоких и мощных, словно ломовая лошадка.

«Эти… мобили, — подумала Дайрин, — пришли в себя быстрее, чем я. Вот что значит искусственные создания».

Голоса мобилей, как их теперь называла про себя Дайрин, зазвучали сильнее. Движение волнами всколыхнуло толпу. Мобили уже не только глядели на нее, но поворачивались друг к другу и — вот так чудо! — разговаривали между собой. Но этот гул голосов был не однообразный, а звучал как музыка оркестра, в которой опытное ухо улавливает пение каждого инструмента. Так сладко было Дайрин слышать этот разноголосый шум. Тянущиеся от одного к другому ленты бинарных рядов, заменяющие им азбуку, звучали для Дайрин как песня, как поэма. Их движения, то резкие, то плавные, то медленные, то быстрые, то простые, то сложные, замысловатые, чуть ли не спиральные, казались ей каким-то необыкновенно изящным танцем, возникающим прямо сейчас, на ее глазах, как чудесная, просто гениальная импровизация. Балет движений, музыка голосов.

— Прекрасная работа — похвалила она компьютер.

— Спасибо, — растрогался «Эппл».

— Хорошо мы сделали, верно? — не унималась Дайрин.

— Неопределенно, — вдруг ошарашил ее компьютер. Дайрин на секунду задумалась, хотела переспросить, что он имеет в виду, но только пожала плечами и ринулась в самую гущу толпы, желая посмотреть на результат своей рискованной затеи. Мобили теснились вокруг нее, дотрагивались, дергали, гладили, вперивались своими хрустальными глазами, что-то говорили ей. Галдели они наперебой, будто хотели удостовериться, что теперь могут это делать запросто.

Эта какофония голосов не оглушила, а обрадовала ее. Особенно привели ее в восторг бесконечно повторяемые слова:

— Сохрани все это! Сохрани в нас, пожалуйста!

И они снова тянулись к ней. Каждый старался выделиться из толпы. Дайрин вдруг сообразила, что теперь можно каждому из них дать имя: они такие разные, что просто не смогут жить без своего имени.

Но попробуй придумай имена для всей этой многотысячной оравы! Поначалу было просто — она давала им имена, как прозвища, по внешности. Вскоре появились Кубик, Быстрый Взгляд, Лимончик, Скок-Поскок, Глазастик, Ногастик, Ушастик, Носастик, Рукастик, Шлепка, Кнопка, Ползун, Весельчак, Хмурчик, Балаболка.

Но вскоре она иссякла и поняла, что прозвища давать не так-то просто: ведь каждое должно быть слишком индивидуально. Не станешь же двух существ называть Хмурчиками, например. Тогда пошли Томы, Дики, Гарри. Не были забыты и Джорджи, Роберты, Ричарды, Каролины и все-все имена, какие только она могла припомнить. Одна группа получила имена ее гимнастического класса. Другой она присвоила имена любимых учителей. Затем прошлась по героям комиксов, персонажей знаменитых мультфильмов, астронавтов, припомнила имена всех героев книги «Властелин Колец» и сериала «Звездные войны». Только имя Дарт Вейдер она никому не дала.

Потом Дайрин прошлась по названиям городов, фамилиям президентов и игроков бейсбольной команды, перечислила имена всех королей Англии, которые только могла припомнить. К тому времени, когда она окончательно выдохлась, все мобили получили свои имена. Жаль, что у нее не оказалось с собой телефонной книги. Можно было бы оставить ее здесь на будущее, для вновь рождающихся.

Она устала, проголодалась. Но ее утешала мысль, что где-то во Вселенной и через тысячу лет будет существовать мир, в котором живут Елизавета Первая и Люк Скайуокер.

Наконец она плюхнулась на «зеркальную» землю и принялась за сандвич. Пока она давала имена этой бесчисленной толпе, Непоседа топала за ней по пятам. Теперь она уселась сбоку, с любопытством разглядывая сандвич.

— Что это? — спросила она.

Дайрин откусила кусок и, прожевав, сказала:

— Еда. Это слово уже есть у тебя в памяти. Непоседа некоторое время сосредоточенно молчала, перебирая новые сведения, потом уверенно заявила:

— Еда — это то, из чего кто-то может извлекать энергию.

— Угу, — пробубнила Дайрин с набитым ртом, с сожалением глядя на последний ломтик ветчины.

Остальные мобили столпились вокруг нее, теснили друг друга, сгибались, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что это такое она делает.

— Дай-рин, — спросила Непоседа, — почему ЭТО необходимо тебе?

Дайрин пожала плечами.

— Так устроены люди, — принялась она втолковывать черепашке, стараясь при этом, чтобы и все остальные услышали. — Мы устаем, становимся голодными… мы должны время от времени пополняться горючим. Вы, друзья, тоже это делаете, но только по-другому — через контакт с Материнской Планетой. Мой компьютер использует волшебную энергию. Все существующее подчиняется закону сохранения энергии. Пройдут годы, и у вас энергия иссякнет. Придется пополнять ее запас.

Она принялась с аппетитом доедать сандвич. Один высокий, длинноногий мобиль, похожий на аиста, по имени, как она помнила, Худышка, спросил:

— Почему у нас должна кончиться энергия? Она дожевала, проглотила последний кусочек сандвича, задумчиво глянула на него, соображая, как бы попонятнее втолковать этому малышу важную и сложную мысль. Другой мобиль, наоборот, низенький, коренастый, почти квадратный, которого она назвала Монитор, произнес задумчиво:

— Что-то не в порядке с энергией в этой Вселенной. dS = dQ/T , — сказал третий, по имени Лого.

Дайрин стало не по себе: это было уравнение энтропии, обозначавшее тенденцию любой системы терять энергию, распылять ее в пустоту…

— С энергией во Вселенной все в порядке, — сказала девочка как можно увереннее. — Просто так устроено.

— Плохой проект, — сказал Худышка недовольно.

— Ну-у, — протянула Дайрин, не находя что ответить.

Ничего на ум не приходило, ни один мало-мальски умный ответ, и она бухнула:

— Слишком поздно что-то менять.

— Правда? — доверчиво спросила Непоседа.

Дайрин промолчала на всякий случай: с ними, этими маленькими умниками, ухо нужно держать востро!

— Вещи не должны истощаться, — сказал Монитор. — С этим нужно что-то делать. '

— А что будет, если когда-нибудь иссякнешь ты? — с любопытством спросил Худышка.

— Увы, малыш, — вздохнула Дайрин, — ты прав, в конце концов и я иссякну. Я ведь часть Вселенной. Так уж устроено, — повторила она.

— Мы не позволим тебе исчезнуть! — воскликнул Монитор и с трогательной нежностью погладил ее по руке. — Нам нужно с этим что-то делать, — твердил он.

Разговор становился слишком серьезным. Все больше и больше мобилей подъезжало к ним. Толпа росла. Вскоре они так обступили Дайрин, что она и шевельнуться не могла. Загадочные фразы вроде «квазистатичное перемещение», «искажение координат», «нулевое правило», «теплопроводное равновесие» носились в воздухе, и Дайрин, несмотря на свою начитанность, совершенно потерялась, ничего или почти ничего не понимая. Единственное, что она уловила из всех этих уравнений и формул, так это то, что они говорят не просто о законах и программах, а прикидывают, как бы их переделать. Их наивность, переходящая в наглую уверенность невежд, ее поразила. А потом вдруг она подумала: «Но ведь они действительно могут быть переписаны!»

Эта мысль ее изумила. Однако же сама Дайрин заодно с компьютером здорово глумилась над законами природы, используя программу «УЧЕБНИК». Волшебники знали все о природе и физических законах. И если Волшебник умел полностью сформулировать закон на Языке, то он мог его контролировать, даже слегка преобразовывать, правда, временно. Но реконструкция, о которой сейчас толковали мобили, вовсе не была временной. Они стремились сломать законы природы, изменить их навсегда, заменить новыми!

— Послушайте, друзья мои, — осторожно сказала она, — вы не сможете этого сделать.

Наступила полная тишина. Все уставились на нее.

— Можем! — уверенно сказал Лого.

— Я хотела сказать, вы НЕ ДОЛЖНЫ этого делать, — внушала им Дайрин.

— Почему? — разноголосо воскликнула толпа.

Этот вопрос привел ее в замешательство. До сих пор все это казалось ей таким очевидным. Остановить энтропию — значит остановить время. Но тогда исчезнет жизнь!

Неожиданно она вспомнила о том, что ни в учебнике сестры, ни в компьютерной версии учебника не говорилось со всей определенностью, будто Волшебник то-то должен делать, а того-то не должен ни в коем случае. Там лишь давались рекомендации или формулировались опасности, и не более того. Выбор был всегда за Волшебником. В сущности, там была одна, самая, пожалуй, важная строчка:

«Волшебство — это ВЫБОР. Все остальное — элементарная механика…»

— Почему? — уже уверенно переспросила Дайрин. — Да потому что вы уничтожите сами себя. Вы нуждаетесь в энтропии, чтобы жить. Жизнь — это движение, а без него не существует времени. Вы будете заморожены, не сможете мыслить, потому что и мысль возникает в движении. И еще, — Она задумалась. — Еще, даже если вам удастся уничтожить энтропию и создать вечную жизнь, вы вряд ли захотите жить вечно. Вы просто устанете.

Но она сама чувствовала, что все это звучит неубедительно. Почему кто-то не может и не должен жить вечно? Да и в учебнике говорилось, что пока Одинокая Сила не сотворила смерть, другие Силы собирались сотворить Вселенную с неиссякаемой энергией, значит, вечную… Именно за то, что Одинокая Сила разрушила их планы, они низвергли ее. Но почему бы не попробовать снова?.. Чепуха! Что это случилось с ней, что она попадается в такую глупую логическую ловушку?

— К тому же, — продолжала Дайрин, — в мире существует множество мыслящих созданий. Уничтожьте энтропию — и вы заморозите их навсегда. Они не смогут расти, жить…

— Но они принадлежат к «медленной жизни», — сказал Лого, — Они живут с трудом…

— Я тоже принадлежу, как ты говоришь, к «медленной жизни», — вспыхнула Дайрин.

— Да, но ты сотворила нас, — сказал Худышка и опять, только уже покровительственно, похлопал ее по руке. — Мы не позволим, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

— Мы можем поместить твое сознание в такую же оболочку, как у нас, — сказал Лого. — После этого и ты уже не будешь принадлежать к медленной жизни.

Дайрин просто потеряла дар речи, пораженная ходом их мысли. А мобили уже вовсю обсуждали свою идею.

— Какое уравнение принять, чтобы оценить существующую жизнь в этой Вселенной? — размышлял Монитор.

— Два и шесть десятых раза к шестнадцати миллисекундам… — подсчитывал Худышка.

— Используя изотермальное обратимое перемещение, — сосредоточенно бормотал Лого, — и освобождая замороженную энтропию каждые десять двенадцатых миллисекунды, мы можем продлить это в сотни тысяч раз… Так-так… И будем делать это до тех пор, пока не найдем возможность существовать без энтропии все вместе…

Они говорили о том, как остановить Вселенную на тысячу лет и…

— Стойте! Стойте! — закричала Дайрин. — А вам не приходило в голову, что, может быть, я вовсе не желаю быть в вашей оболочке? Может, мне нравится жить так, как я живу?

Теперь настала их очередь остолбенеть в изумлении.

— Вы не подумали вашими потрясающими мозгами, что, может быть, и всем остальным обитателям Вселенной нравится быть такими, какие они есть? У них тоже есть право выбирать такой образ жизни, какой они пожелают, а не становиться вашим или чьим-то еще подобием! Не навязывайте им свои законы!

— А разве наши законы плохи? — удивился Лого.

— Но это ВАШИ законы! Я вас так создала… вместе с Материнской Планетой, конечно. — Вдруг Дайрин, кажется, нащупала самую главную мысль, самый убедительный аргумент. — Вы все приняли Клятву, как и я. Вспомните: «Чтобы сохранить Жизнь…» Слышите? СОХРАНИТЬ…

— Не совсем точно, — вмешался Лого. — Не мы приняли эту Клятву, а за нас… Ее нам навязали, когда мы еще не были сознательными по-настоящему. Это был не НАШ выбор. Он нас ни к чему не обязывает.

Дайрин похолодела.

— Нет, обязывает, — неожиданно донесся у нее из-за спины голосок Непоседы. — Это часть нашего сознания, часть каждого из нас. Я чувствую, что связана этой Клятвой.

«Ах ты, моя милая малышка», — с благодарностью подумала Дайрин.

— Но почему мы не должны попробовать? — не унимался Лого.

Шум одобрительных голосов пролетел над толпой мобилей.

— Но не так… — пролепетала Дайрин, чувствуя, что не умеет убедить их.

Обычно в споре она брала быстротой мысли, острым и точным словом, эмоциональным напором. Но здесь, с этими логично и молниеносно мыслящими роботами, это не срабатывало. К тому же она не привыкла убеждать и спорить сразу с таким количеством слушателей. И самое главное — они ведь знали и чувствовали ее, что называется, изнутри. Она связана была с ними своим сознанием, всеми подспудными мыслями.

— Я вложила в вас жизнь, я выпустила вас наружу… — жалко сопротивлялась еще Дайрин.

— Мы сделаем для других то же, что ты сделала для нас, — сказал Лого. — Ты нас всех, кто живет быстрой жизнью, называешь «бессловесные машины». Не спорь, я считал с твоего мозга эти данные. Мы освободим от медленной жизни всех вас. Но мы не уничтожим ее. Мы просто заморозим саму медленную жизнь и будем держать ее в таком состоянии, пока не найдем верного способа уничтожить энтропию. Видишь, мы не нарушаем Клятву. Мы же выпустим всех их, когда Вселенная освободится от энтропии и будет готова принять их для вечной жизни.

Дайрин была в панике. Она-то была просто уверена, что никогда им не уничтожить энтропии, ведь это значит, что Жизнь во Вселенной будет заморожена навечно. Но это же равносильно смерти!

— Это все ради вас, людей, — мягко увещевал ее Лого.

— Нельзя, — вмешалась Непоседа. — Дайрин говорит «нет», значит, и я говорю «нет»! Ее способ жизни тоже жизнь. Мы обязаны слушаться того, кто освободил нас из плена небытия и немоты, того, кто знает и умеет творить Волшебство, кто существовал здесь, в этом мире, до нас. Она мудрее любого из нас! Мы должны делать то, что она говорит!

И снова шум облетел толпу. На этот раз они соглашались с Непоседой! Мобили все плотнее сбивались вокруг девочки и с любопытством, ожиданием, вниманием и доверчивостью глядели на Дайрин, Непоседу, Лого. Они молча ждали.

— Очень убедительный довод! — тихо сказал Лого. И Дайрин в его тоне послышалась ирония. Она забеспокоилась.

— Послушав — обратилась она к компьютеру, — сколько времени я нахожусь на этой планете?

— Тридцать шесть часов, — отчеканил компьютер. Она медленно повернулась к Лого и пристально посмотрела на него. Он молчал. Но никакие слова уже не могли увеличить страх Дайрин. Нет, скорее ужас! Она все поняла. Перед ней стоял слепой маленький мобиль, кажущийся таким безобидным и спокойным. Но она видела, чувствовала за этой стеклянной фигуркой темную, дикую, громовую, мерцающую черными вспышками Силу!

Господи! У нее было полтора дня, чтобы найти оружие. Это время вышло. Она нашла оружие. Но… но у этого оружия был собственный разум, оно уже не подчинялось ей, и, значит, нельзя рассчитывать на его защиту. Надо было сделать что-то важное, сейчас, немедленно, что-то предпринять, как-то действовать. Но воля покинула ее.

— Интересный довод, — сказала Одинокая Сила тихим и ровным голосом Лого. — Ты теперь понимаешь, что в любом случае проиграла. Не одолеешь меня — умрешь. Победишь — будешь заморожена твоими же созданиями. Не знаю, что лучше, а что мучительнее. Что ж, и то и другое развлечет меня.

Дайрин окаменела. Сердце в груди у нее громыхало так, что отдавалось в ушах. Но она заставила себя успокоиться, села, оперлась на локоть и бросила взгляд на маленькую точку, от которой лился далекий звездный свет.

— Ну что ж, — сказала она, — посмейся, но помни, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Если ты собираешься обсудить судьбу нашей Вселенной, давай начинай. И поскорее. У меня мало времени.