"В клетке" - читать интересную книгу автора (Джеймс Генри)23Это употребленное им во множественном числе местоимение поразило ее своей красотой; ей думалось, что и она поражает его своим «мы»; но теперь она так хорошо успела во всем разобраться, что могла почти играть и с ним, и с наполнявшей ей сердце радостью. — Вы говорите «примерно в то время»? Но вы же не можете назвать точной даты, Беспомощность его была восхитительна. — Вот это-то я и хочу узнать. Так разве у вас не сохраняются старые телеграммы? Разве вы не можете поискать? Наша молодая девушка, все еще пребывавшая в Паддингтоне, стала опять его переспрашивать. — Так, выходит, ее не доставили? — Нет, Он снова выждал и, словно для того, чтобы продолжить свои расспросы и чтобы вымолить у нее восстановление утраченного, даже силился приветливо ей улыбнуться, но в улыбке этой было что-то зловещее, и тут вся скопившаяся в ней нежность к нему обернулась вдруг лезвием ножа. Только каких, должно быть, все это стоило мук — и эта разверзшаяся вдруг бездна, и бившая его лихорадка, — если теперь он, задыхаясь, едва мог вымолвить: — Нам надо знать, что в ней было! — Понимаю, понимаю. — Произнося это слово, ей удалось в точности воспроизвести интонацию, с какою обычно говорили — Никаких. Только то, что я вам уже сказал. — Ах да, конец августа? — Если бы она продолжала так и дальше, то он действительно мог рассердиться. — Да, и тот адрес, который я назвал. — Тот, что был и вчера вечером? Он весь затрепетал, словно в нем вдруг пробудилась надежда, но это только усугубило ее невозмутимое спокойствие и она все еще что-то обдумывала. Потом она принялась раскладывать какие-то бумаги. — Так вы, может быть, посмотрите, — настаивал он. — Я помню, как вы приходили, — ответила она. Он глядел на нее, и им снова овладевала тревога; может быть, увидав, что она так переменилась к нему, он лучше начинал понимать перемену в себе самом. — Право же, вы в тот раз все делали гораздо быстрее! — Да, но и вы тоже, уж если говорить правду, — ответила она, улыбнувшись. — Постойте. Она была адресована в Дувр? — Да, на имя мисс Долмен… — Пэрид Лодж, Пэрид Терес? — Точно. Большое, большое вам спасибо! — Надежда к нему вернулась. — Так, значит, она Девушка снова задумалась, она словно дразнила его. — Ее подавала дама? — Да. И она по ошибке поставила не то слово. Вот это-то нам и надо узнать! Господи! Что же он теперь еще скажет! Какие чудовищные предательства обрушит он теперь на голову несчастной женщины из Паддингтона! Она не позволяла себе особенно дразнить его ради забавы и вместе с тем, щадя его достоинство, она не позволяла себе предупредить, или сдержать, или остановить его. Она выбрала среднее: — Так, значит, ее перехватили? — Она попала не в те руки. Но в ней есть нечто такое, — продолжал он, разбалтывая свою тайну, — что может оказаться кстати. Поймите, Так что же все-таки, в конце концов, это значило? Происходившее начинало уже интересовать мистера Бактона и клерка, но ни тот, ни другой — Я все поняла, — сказала она, и быстрота, с какою она произнесла эти слова, была великодушна и даже покровительственна. — Эта дама забыла, что она там написала. — К несчастью, забыла, и теперь мы просто не знаем, что делать. Мы только что обнаружили, что она не была вручена; вот почему, если бы мы могли узнать сразу… — Сразу? — Дорога каждая минута. Они же, наверно, — Вы хотите, чтобы я вам сейчас же ее показала? — Да, пожалуйста, сию же минуту. — Стойка вся звенела от костяшек его пальцев, от набалдашника трости, от его панического ужаса. — Разыщите ее, — Мне кажется, мы могли бы ее для вас раздобыть, — мягко ответила девушка. — Раздобыть? — переспросил он, совершенно ошеломленный. — Когда? — Может быть, к завтрему. — Так, значит, у вас ее здесь нет? — вид его вызывал жалость. Она уловила только отдельные проблески, вырывавшиеся из темноты, и она не могла понять, какое потрясение, даже среди самых вероятных, самых что ни на есть худших, могло оказаться настолько непоправимым, чтобы вызвать такой вот безудержный страх. Были какие-то тиски, какие-то повороты, были места, где из-под винта капала кровь, но она не могла догадаться какие. Ее все больше радовало, что она уже к этому не стремится. — Телеграмма эта ушла. — Но откуда же вы знаете, если вы даже не посмотрели. В ответ она только улыбнулась — улыбкой, в которой при всей ее ироничности было что-то божественное. — Это было двадцать третьего августа, а храним мы здесь только те, что были поданы после двадцать седьмого. Он сразу переменился в лице. — Двадцать седьмого… Двадцать третьего? Так вы, значит, уверены? Вы знаете? Она сама не понимала, что с ней происходит, ей уже начинало казаться, что скоро ее уличат в зловещей причастности к разразившемуся скандалу. Это было очень странное ощущение, ибо ей доводилось слышать, читать о подобного рода историях, и тесное общение со всем этим у Кокера, может быть, даже в известной степени к ним ее подготовило и приучило. Ведь и эта, с которой она теперь уже совершенно сжилась, в общем-то была не нова; однако все предшествующее ей течение событий, скрывалось в тумане и было так далеко от того потрясения, которое она испытала теперь. Скандал? Слово это всегда казалось ей глупым. А теперь это было что-то большое, что легко было опознать на ощупь. Это была некая огромная выпуклая поверхность, и поверхность эта каким-то образом отождествлялась с удивительным лицом капитана Эверарда. Где-то на дне его глаз ей виделись высокие своды, что-то вроде зала суда, и там перед собравшеюся толпой несчастная девушка, беззащитная, но самоотверженная, дрожащим голосом под присягою подтверждает подлинность документа, доказывает чье-то алиби, восполняет недостающее звено. В этой представавшей ее глазам картине она смело заняла свое место. — Это было двадцать третьего числа. — Так нельзя ли отыскать ее сейчас же или хотя бы сегодня днем? Она задумалась, продолжая смотреть на него, а потом переведя взгляд на своих двух сослуживцев, которые к этому времени уже не могли сдержать своего интереса к происходящему. Ей не было до них никакого дела, и она озиралась, ища клочок бумаги. Тут ей лишний раз пришлось воочию убедиться, какая беспримерная бережливость блюдется у них в конторе, — единственным, что ей попалось под руку, был кусок совсем уже почерневшей промокательной бумаги. — Визитная карточка у вас есть? — спросила она. Теперь он был уже неизмеримо далеко от Паддингтона и тут же, раскрыв записную книжку, вынул оттуда просимое. Она даже не взглянула на стоявшее на карточке имя и только перевернула ее. Она продолжала смотреть ему в глаза так — она теперь это ощутила, — как никогда еще не смотрела, и в эту минуту сослуживцы ее тоже словно подпали под ее власть. Она что-то написала на оборотной стороне карточки, которую потом протянула ему. Он впился в нее взглядом. — Семь, девять, четыре… — Девять, шесть, один, — предупредительно договорила она. — Так или нет? — она улыбнулась. Внимание его было напряжено до предела. С жадностью вглядывался он в каждую цифру; потом у него вырвалось что-то похожее на вздох облегчения, вообще-то говоря, страшным образом его разоблачавший. Казалось, он, точно огромный маяк, светит им всем, изливая чувства свои даже на поглядывавших на него молодых людей. — Слава Богу, это ошибка! И, не сказав ни слова благодарности и даже не взглянув на нее, спеша так, что времени не хватило ни на что и ни на кого, он повернулся к ним своей могучей спиной и, торжествующе выпрямив плечи, большими шагами вышел на улицу. Она осталась в обществе постоянных своих критиканов. — Если там ошибка, то все в порядке! — неожиданно громко повторила она его слова. Клерк был совершенно потрясен. — Но как вы могли узнать, дорогая? — Друг мой, я просто помнила! Мистер Бактон, тот, напротив, повел себя грубо. — Что это за игру вы ведете, сударыня? — спросил он. Никогда еще в жизни не доводилось ей испытывать такого счастья, и должно было пройти несколько минут, прежде чем она могла, овладев собою, ответить: что его это не касается. |
||
|