"Неотразимый бродяга" - читать интересную книгу автора (Дейли Джанет)

9

К середине следующего дня жеребец все еще не привел кобыл к источнику в каньоне. Последняя из фляжек с водой опустела. Теперь Холт был вынужден принимать решение, и Гай напомнил ему об этом.

– У нас больше нет воды. Что будем делать? – с вызовом спросил он. – Наши лошади с утра не поены.

– Подождем до пяти. Если к этому времени табун не появится, пойдем к источнику.

Они продолжали ждать. Шел уже шестой час, но не было видно никаких признаков белого жеребца и кобыл. Диана чувствовала, насколько Холту не хочется снимать засаду и входить в каньон, но без воды долго не протянуть, особенно лошадям.

– В седло, – недовольно скомандовал он в ответ на очередной сигнал Руби о том, что в каньоне незаметно никакого движения. – Лошадей поведем с собой и дадим им напиться вволю.

Подъем верхом на лошадях оказался гораздо короче. Увидев Гая, который вел за собой его оседланную лошадь, Руби широко улыбнулся.

– Я уже думал, что вы оставите меня сидеть здесь, как какую-то птицу, – заявил он. – Если мне и придется торчать тут, то лучше уж на лошади. Кроме того, внизу все же попрохладнее, – чем на этих докрасна раскаленных солнцем камнях.

– Садись в седло, – бросил ему Холт в нетерпении и с плохо скрытым пренебрежением в голосе.

Продолжая что-то бормотать себе под нос, Руби принял у Гая повод и привычным движением старого наездника вставил ногу в стремя. Холт возглавил процессию, и они начали спуск к ложу каньона. Диана замыкала конную вереницу. За ней по крутым и неверным от частых осыпей склонам тащилась вьючная лошадь с поклажей.

Длинные тени от скал, нависающих над ущельем, делали его в воображении путников более прохладным, чем то было на самом деле. У источника Холт и Гай наполнили до краев опустевшие фляги, бросив в них из предосторожности дезинфицирующие таблетки. Пока они были заняты этой процедурой, Руби и Диана придерживали стремившихся к воде животных. Когда же незамутненная вода для питья была наконец набрана, настала очередь истомленных жаждой коней.

Диана ополоснула руки и лицо и с наслаждением ощутила, как свежие струйки проникают под одежду и освежают ее кожу, истосковавшуюся по хорошему душу.

– Вот бы сейчас искупаться, – мечтательно проговорила она, не обращаясь ни к кому конкретно.

Однако Руби и тут не преминул завязать разговор:

– Когда гоняешься за дикими лошадьми, мыться нельзя. Даже переодеваться не стоит. Запах, понимаешь, уже не тот. Я читал как-то об одном таком парне, который не мылся и не менял одежду в течение многих дней. Он преследовал табун, и в конце концов кони так привыкли к его запаху, что внимание обращать перестали, когда парень к ним приближался. Так он потихоньку и направлял их в загон. Лошади там очутились, даже не заметив этого. Не-е, когда гоняешься за мустангами, забудь о мытье и свежей одежде.

– Думаю, тебя это даже устраивает, – сухо прокомментировал рассказ старого ковбоя Холт.

– Что это вы себе навыдумывали? Я моюсь ничуть не реже любого другого, – с возмущением парировал Руби. – Никто не может обвинить меня в нечистоплотности.

Ну разве что в некотором небрежении к своей внешности, отметила про себя Диана, бросив взгляд на отросшую щетину на обветренном стихией, хотя и явно умытом лице старожила отцовского ранчо. Правда, сейчас Диана не испытывала ни малейшего желания дразнить Руби, как, впрочем, подсознательно избегали делать это и остальные участники их экспедиции.

Переведя дыхание, Диана наконец оторвалась от воды и взглянула в просвет устья каньона. Она сделала это просто так, не надеясь увидеть там что-либо интересное, но внезапно лицо ее застыло, выражая предельное изумление, поскольку в каких-то нескольких сотнях ярдов от них недвижно стояло словно вылепленное из белоснежного гипса великолепное живое изваяние.

– Смотрите, – выдохнула девушка чуть слышно.

Остальные быстро обернулись, заинтригованные ее сдержанным окликом, и точно так же застыли в немом оцепенении. Белоснежный жеребец, очевидно, различил в сумраке расщелины их силуэты и теперь вытягивал шею, пытаясь уловить запах пришельцев. Он сделал несколько прыжков в сторону в неизъяснимо грациозной манере, присущей диким животным. При этом его длинный хвост взвился роскошным султаном, а шелковистая грива затрепетала, подобно белому флагу, на свежем ветру. Подозрительный, но уверенный в своей мощи самец вновь столь же внезапно замер, прядая ушами и олицетворяя собой неправдоподобную гармоничность ожившей статуи.

Диана продолжала неотрывно следить за животным, не замечая ничего вокруг. Она испытывала неописуемый восторг, видя совсем рядом с собой это совершенное создание природы. Жеребец казался ей столь же свободным и недосягаемым, что и парящий в облаках орел. Подобно этой царственной птице, силуэт его был исполнен достоинства и надменности. Диана ощущала истинное восхищение. Оно наполняло все ее существо и дарило неведомое ей раньше духовное наслаждение.

Ветерок, пробегавший по руслу каньона, донес наконец запах мустанга до их лошадей, но на этот раз Диана была начеку и не позволила своему мерину подать голос навстречу внезапному гостю. Однако для подтверждения своих подозрений дикому жеребцу было достаточно перестука копыт и негромкого фырканья оседланных лошадей, вытягивавших морды навстречу неожиданно налетевшему на них волнующему запаху.

Сдержанное ржание белого мустанга, несомненно, служило сигналом к отступлению для следовавших за ним кобылиц. Взвившись на дыбы и развернувшись на задних ногах, жеребец стремительно помчался прочь от каньона. Диана так бы и стояла, завороженно наблюдая за исчезающим видением, но Холт уже вскочил в седло.

– Вперед! Ближе нам к нему все равно не подобраться! – выкрикнул он.

Холт уже вовсю несся за спасавшимся бегством небольшим табуном, когда остальные еще только устраивались в седлах. Диане, тащившейся неспешным ходом с вьючной лошадью в поводу, оставалось только глотать пыль, поднятую сорвавшейся в галоп погоней. Их лошади, конечно, успели отдохнуть. Но, к несчастью, им только что позволили вдоволь напиться воды. Разумеется, теперь они не могли показать все, на что были способны в резвом аллюре.

Табуну все же не удалось оторваться слишком далеко. Пегая кобылица резво скакала впереди на месте вожака, а белый жеребец прикрывал тылы, не позволяя своему гарему замедлять стремительный ход. Иноходец словно летел над жухлой травой, не выказывая ни напряжения, ни усталости в своем ритмичном беге.

Солнце все ниже клонилось к черной границе горного хребта, и тени стали заметно удлиняться. Временами Диана теряла кобылиц из вида, но необычная масть жеребца неизменно служила преследователям путеводной звездой для движения в нужном направлении. Как ни подгоняли они своих лошадей, но расстояние между всадниками и неутомимым маленьким табуном решительно не желало сокращаться ни на йоту.

Пегая кобылица, казалось, прекрасно ориентировалась в местных холмах и низинках. Сделав внезапный резкий поворот, она нырнула в узкое русло пересохшей речки, и жеребец направил остальных за ней следом. Руби и Холт первыми свернули в ту же балку, а вскоре за уступом каменистой осыпи исчез и Гай. Диана значительно отстала от мужчин. Вдруг до нее донеслось пронзительное ржание лошадей и крики мужчин. Прежде чем Диана добралась до места, появился Гай на своем коне.

– Они в западне! – крикнул он ей взволнованным голосом.

Почти тотчас же из-за камней выскочили Руби и Холт. Холт прямо на ходу прыгнул с седла. Он не стал терять времени на выражения восторга по поводу достигнутого успеха.

– Быстро строй заграждение, – бросил он Руби. – Гай и Диана, будьте готовы на тот случай, если они попытаются прорваться.

Мужчины бросились поспешно и с завидной изобретательностью воздвигать баррикаду из веток, сучьев и камней, а Диана напряженно наблюдала за их действиями, испытывая непреодолимое нервное возбуждение, подогреваемое доносившимися со стороны русла звуками.

– Не очень-то все это надежно, – прохрипел Руби задыхающимся голосом, едва работа была закончена.

– Это верно, – согласился Холт. – Но со стороны выглядит внушительно. Остается надеяться, что у мустанга не возникнет желания испытать конструкцию на прочность.

– Не думаю, что ему захочется безнадежно застрять в этой горловине, поэтому скорее всего он не решится на прорыв.

– Хотелось бы в это верить.

– А вы уверены, что у них нет другого пути для бегства? – Поскольку работа по сооружению баррикады была закончена, Диана с облегчением спешилась.

– Видимо, там был выход, иначе кобылица не повела бы табун сюда, – в задумчивости проговорил Руби. – Кажется, я даже видел нечто вроде разлома на обрывистом берегу. Там они, вероятно, и надеялись выскочить. Его, похоже, завалило осыпью. Так что теперь они словно в мышеловке, и о лучшей западне нам нельзя было и мечтать.

– Не отправиться ли нам туда, чтобы заарканить кобылиц? – спросил Гай, который продолжал гарцевать верхом, небрежно поигрывая лассо, свисавшим с луки его седла.

– Теперь уже слишком темно, – ответил ему Холт.

Солнце действительно успело скрыться за горизонтом, оставив на небе лишь неширокую полосу бледно-розового закатного зарева. Вскоре и оно превратится не более чем в багровый рубец на черном лике ночи. А отвесные стены высохшего руслауже сейчас сильно затрудняли выполнение той непростой операции, которая могла бы прямо сегодня завершить изнурительную погоню. К тому же сейчас кобылицы не менее возбуждены, чем их предводитель. За ночь они успокоятся. Уменьшится риск, что в панике лошади поранятся о скалы или затопчут друг друга.

– Утром мы переловим наших беглянок, а мустанг со своей подругой смогут спокойно уйти восвояси.

– Ты хочешь сказать, что мы останемся здесь на ночь? – спросила Диана. Голос ее вдруг зазвучал протестующе: – Но вся наша провизия и вещи…

– Мы остаемся здесь, – заключил Холт тоном, не терпящим возражений. – Разведем огонь прямо перед загородкой на случай, если мустанг надумает ее исследовать. Яркое пламя не позволит ему приблизиться. Что лее касается еды и постели, то придется немного поголодать. Спать ляжем у костра, устроимся поплотнее и до утра как-нибудь перекантуемся.

– Могу попробовать подстрелить кролика или козла, – предложил Руби. – Не очень-то мне улыбается завалиться спать с пустым брюхом.

– Что ж, если тебе достаточно света, то можешь попытаться, – ответил ему Холт.

– Пустым с охоты я пока что не возвращался, – недовольно проворчал ковбой. – Чем ворочаться с боку на бок, мечтая о куске мяса, лучше поразмяться. А удача – она всегда со мной, тут уж без вопросов. Подержите мою лошадь. – Он бросил Хол-ту повод своего коня. – А если и не повезет, так хоть дров наберу для костра. Надеюсь, вы не передумаете п останетесь здесь до моего возвращения.

– Попробую и я поохотиться, пока еще хоть что-то видно. – Идея Руби явно показалась Гаю более заманчивой, чем сон натощак, и юноша, соскочив с седла, стал высвобождать ружье из кожаного чехла.

– Лошадям надо дать остыть и успокоиться, они порядком утомились от дневной жары и погони, – сказал Холт, когда Гай передавал Диане повод.

Холт шагал не торопясь, ведя за собой коня Руби и своего собственного. Диана пошла за ним следом, сжимая в руке уздечки трех других лошадей. Они неспешно совершали один широкий круг за другим, не особенно удаляясь от устья пересохшего русла. Гай к тому времени уже исчез в сумраке опускающейся ночи, а Руби все еще возился с ружьем, снаряжая его для своей малообещающей охоты.

Нервные и раздражающие слух звуки продолжали доноситься из глубины ущелья. Глухое ржание и встревоженный храп заключенных в своей неожиданной тюрьме лошадей усиливались эхом, метавшимся в непроглядной тьме захлопнувшейся западни. Неистовство и ярость пленников, казалось, наполнили сам воздух запахом смертельной опасности. Диана чувствовала себя настолько подавленной этой атмосферой безысходности, что готова была своими руками разобрать баррикаду и освободить обезумевших от отчаяния пленников. Но здравый смысл удерживал ее от неразумных действий, и она, следуя примеру Холта, изо всех сил старалась сохранить стоическое безразличие к бушевавшим совсем рядом с ними страстям.

Откуда-то из темноты ночной пустыни раздался резкий ружейный выстрел, усиленный отзвуком с близлежащих холмов. Диана невольно остановилась, повернув голову в том направлении. Шедшая за ней лошадь ткнулась теплой и мягкой мордой в плечо девушки. Диана почувствовала, как что-то сжалось в ней от смутного ощущения тревоги, но тут же отпустило, и неспешное движение по кругу возобновилось.

– Интересно, подстрелил ли Гай что-нибудь, – вслух произнесла она, чтобы заглушить неприятный осадок, еще остававшийся где-то в глубине сознания.

– Увидим, когда он вернется к огню, – безразлично откликнулся Холт.

Руби уже сидел у вовсю полыхавшего костра, продолжая подбрасывать в него сухие сучья, когда Гай с видом победителя появился в их маленьком лагере. Он держал за длинные уши тощего кролика, которого поднял высоко в вытянутой руке, явно довольный удачной охотой.

– Все лучше, чем ничего, – признал Руби. – Надо его освежевать и насадить на шомпол. Ты всегда был неплохим стрелком, Гай. Раньше и мне везло чаще, но вот… – он так и не закончил своей фразы, невесело махнув рукой.

– Никогда бы не подумала, что дикий кролик может быть столь желанной пищей. Видимо, это лишний раз доказывает, что я здорово проголодалась, – заметила Диана со смехом.

– Это верно, – откликнулся Гай.

Он бросил на Холта надменный и самодовольный взгляд, ведь ему и вправду удалось сделать то, что отец считал безнадежным предприятием. Между тем тот продолжал невозмутимо строить импровизированный загон для лошадей, полностью игнорируя царившее у огня оживление, словно считая детскую игру Гая в удачливого охотника не заслуживавшей его внимания.

Руби вытащил из кожаных ножен свой тесак. Лезвие ярко сверкнуло в пламени костра. Гай передал ему кролика и двинулся к своей лошади, чтобы убрать ружье в чехол. Его вид несколько поблек, а осанка утратила победоносность, ведь юноша так и не дождался признания от всецело поглощенного своим занятием Холта. Постепенно звуки, доносившиеся из расщелины, поутихли, недавняя паника улеглась, и теперь были слышны лишь несмолкаю-щий перестук копыт и беспокойное фырканье лишенных привычной свободы, затравленных животных.

– Ночь обещает быть прохладной, – заметил Гай, останавливаясь рядом с Дианой.

– Да, пожалуй. – Ход его мыслей нетрудно было уловить, и девушка предпочла проявить предельную сдержанность. – Впрочем, костер разгорелся и не даст нам сильно замерзнуть. А благодаря твоей удачливости нам не придется коротать ночные часы в мыслях о еде. Так что, думаю, мы безболезненно дотянем до утра.

Гай уже собирался было что-то добавить, но приближение Холта помешало продолжению разговора.

– Я забираю лошадей, – сказал тот и принял поводья из рук Дианы.

От его близкого присутствия прохлада ночи, казалось, стала еще более пронизывающей. Передавая поводья, Диана избегала даже смотреть на него, поскольку кожей чувствовала, как ощетинился Гай при появлении отца. Как только Холт принял у нее лошадей и отвел их подальше, она резко повернулась лицом к жарко пылавшему огню.

– Пожалуй, мне следует помочь Руби с кроликом, – заметила Диана наконец ледяным тоном и нехотя поднялась на ноги.

Гай тут же последовал за ней, подобно верному стражу. Он явно не желал отпускать ее от себя ни на шаг. Кроличья тушка была уже освежевана и выпотрошена, и теперь Руби скупо обмывал ее водой, стараясь одновременно смыть с рук кровь разделанного зверька.

– Поглядеть не на что, – посетовал ковбой, насаживая тщедушную добычу на шомпол.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – резонно заметила Диана, принимая шомпол и устраивая его над огнем на уже вбитых в землю рогатках.

Раскатистый грозный храп плененного мустанга, казалось, раздался в тишине ночи прямо за ее спиной. Диана встревоженно оглянулась через плечо и пристально всмотрелась в преграждавший пересохшее устье вал из всякого мусора. Сухие ветви на вершине баррикады подозрительно потрескивали, а песок с глухим шорохом осыпался на жухлые стебли наваленных кучей растений.

– Он все-таки пытается проверить препятствие на прочность, – раздался голос Холта из темноты. – Отгони его прочь, Гай.

Подойдя к завалу, Гай громко захлопал в ладоши и выкрикнул:

– Гейа-а, убирайся вон!

Ответом на его грозный клич стал треск ломающихся веток.

– Берегись! – встревоженно закричал Холт.

Но было слишком поздно. Белой всесокрушающей молнией иноходец без труда снес ненавистную преграду. У Гая не оставалось времени, чтобы очистить путь грозному животному. Он попытался было увернуться, но был брошен на землю мощным корпусом мустанга. Тут же вслед за вожаком в проем ринулись кобылицы.

Увидев среди веток что-то белое, Диана беспомощно застыла в немом ужасе. Жеребец рванул в ее сторону, увидев в женщине очередное препятствие на пути к свободе. Вид его был ужасен: уши плотно прижаты к голове, белоснежные зубы яростно оскалены, горящие мраком ночи глаза подернуты кровавой пеленой в отблесках жаркого пламени костра.

– Диана!

Она слышала отчаянный крик Холта, но не могла даже пошевелиться, просто остолбенев от вида обезумевшего животного, неумолимо надвигавшегося прямо на нее. Внезапно конь резко свернул в сторону, отбросив Диану своим крупом в сторону так, что она сильно ударилась спиной. Она беспомощно лежала, пытаясь вдохнуть воздух широко открытым ртом. Не успев опомниться, она вдруг оказалась придавленной к земле с не меньшей силой, чем та, что только что смела ее с пути жеребца. Диана почувствовала, что сознание начало покидать ее.

Затуманенным взглядом проводила она кобылиц, вихрем пронесшихся мимо, и лишь предельное изумление уберегло ее от тьмы забытья: она вдруг поняла, что теперь от всех опасностей ее прикрывает своим телом Холт. Распластанная на животе с полным ртом песка и пыли, Диана тем не менее несколько успокоилась, ощущая такой защитный панцирь. Хотя высвободившиеся из плена лошади были уже далеко, чувство страха не оставило ее полностью, пережитый ужас по-прежнему стучал в висках.

– С тобой все в порядке? – услышала она голос Холта, который наконец скатился с ее спины на землю.

Отплевываясь и жадно хватая ртом воздух, Диана с трудом ответила ему, едва переведя дух:

– Да.

Холт не стал выяснять степень искренности ее слов и рывком поднялся на ноги.

– Лошади… – невнятно проворчал он, как бы объясняя свое невнимание к ее плачевному состоянию.

Перевернувшись на спину, Диана подумала, что он имеет в виду мустанга и кобылиц, но тут уж ничего не поделаешь. По крайней мере до утра. Потом она услышала тревожное ржание и беспорядочный стук копыт, доносившиеся с места ночевки их собственных коней. Очевидно, что паника царила теперь в их стане. Лошадей неумолимо влекло вслед за рвущимися к свободе беглецами. Перспектива оказаться без средств передвижения на столь значительном удалении от ранчо встряхнула Диану, заставив вскочить на ноги и броситься на помощь Холту.

Их единственная вьючная лошадь уже во весь опор уносилась в темноту ночи. Еще одна остервенело дергала повод, привязанный к вбитому в землю колу. Веревка, не выдержав напряжения, лопнула. Резко развернувшееся животное готово уже было броситься вслед за уходящим табуном, но тут на пути его встал Холт. Широко расставив руки, он пытался успокоить и укротить возбужденную лошадь. Диана же поспешила к остававшимся пока еще привязанными трем другим коням, словами и жестами призывая их к спокойствию и повиновению.

– Тихо, милые, тихо, успокойтесь, – говорила она им, сама все еще дрожа от недавно пережитого шока.

Краем глаза Диана видела, как Холт успел ухватить за повод пытавшуюся проскочить мимо него кобылицу и теперь покровительственно похлопывал ее по покрытой пеной морде. Ее подопечные тоже наконец вняли увещеваниям и теперь лишь беспокойно прядали ушами и мотали взмыленными мордами. Глаза их по-прежнему были налиты кровью, но они уже не пытались взбрыкивать и не скалили зубы в недвусмысленной угрозе. Холт приблизился с укрощенной бунтаркой и принялся отвязывать ту, что была крайней с его стороны.

– Не собираешься же ты искать остальных в такой темноте! – запротестовала Диана.

– Вполне вероятно, что я смогу поймать лошадь. – Холт вскочил в седло. – Если ждать, то к утру она будет где-то на полпути к ранчо. – Однако он не бросился тут же в погоню за исчезнувшей в ночи оседланной кобылой, а не спеша направился верхом к границе их еще недавно спокойного маленького лагеря. Диана прекрасно понимала, что одному наезднику, может быть, и удастся привести обратно их лошадь, но вдвоем есть шанс захватить и тех, что ушли с табуном. Отвязав своего мерина, девушка провела его под натянутой веревкой импровизированного загона и устроилась в седле.

– Как там Гай? – крикнул Холт, обернувшись к старому ковбою.

По ту сторону продолжавшего пылать костра Диана увидела Руби, склонившегося над сидевшим на земле юношей. Гай руками обхватил голову и слегка раскачивался из стороны в сторону. Она с удивлением осознала, что совершенно забыла, как выскочивший из-за заслона мустанг сбил Гая на полном скаку в своем бешеном стремлении к свободе.

– Похоже, в голове у него гремят барабаны, но, думаю, все обойдется, – ответил Руби, повернув усталое лицо к наезднику. – Куда это вас несет в такую темень?

– Наша вьючная исчезла, может, еще и табун догоним.

– Не сейчас же их искать. Только шею сломаете, ни черта ведь не видно!

Он продолжал что-то говорить, но Холт уже не слушал и, развернув коня, пустил его рысью прямо во мрак ночи. Диана не мешкая последовала за ним. Услышав за собой стук копыт, мужчина бросил взгляд через плечо.

Не дожидаясь, пока его мрачный вид воплотится в поток нелицеприятных замечаний, девушка решительно заявила:

– Я еду с вами! Вам понадобится моя помощь. – Она чувствовала себя довольно уверенно, поскольку понимала – чтобы заставить ее вернуться назад в лагерь, ему самому непременно придется разворачиваться.

Так они и скакали каждый сам по себе в глубокой ночи. Серебристый свет луны был не слишком ярок, чтобы рассеять тьму. Ехали они практически вслепую, и лишь природное чутье лошадей берегло всадников от неприятных неожиданностей в пути. Это была безрассудная и захватывающая погоня, и, всякий раз подскакивая в седле, Диана не могла с уверенностью сказать, опустится ли она в него вновь или полетит кубарем на землю из-за небольшой ямки на поверхности пустыни, а возможно, и скатится с головокружительного склона каньона.

Внезапно на вершине холма вырисовался черный силуэт лошади, которая стремительно бежала, свесив голову набок, чтобы скользивший по земле повод не спутал передних копыт. Итак, одна цель была теперь определена. Холт резко стеганул своего скакуна и пригнулся к холке животного. Диана последовала его примеру. Бесхозный, но оседланный конь умерил свой бег, перейдя на неторопливый галоп. Через несколько минут они настигли беглеца.

Еще со времени своего отрочества Диана прекрасно представляла себе всю процедуру поимки вырвавшейся на волю лошади. С двух сторон они блокировали ее, принуждая выдерживать нужное направление, а не рыскать от преследователей из стороны в сторону. Холт занял позицию с той стороны, где по земле волочилась оборванная узда. Диана видела, как он свесился с седла, пытаясь подобрать тянувшийся за лошадью кожаный ремень.

Внезапно мерин Дианы оступился, и она почувствовала, что потеряла точку опоры и уже летит куда-то вперед, в полную неприятных случайностей неизвестность. Сдавленный крик, вызванный неожиданностью такого поворота событий, вырвался из ее груди. Хотя все произошло в мгновение ока, Диана прекрасно помнила, что эти секунды полета в темноту показались ей вечностью. Наконец она неловко приземлилась на каменистый склон холма.

Уже не в первый раз за эту ночь девушка оказалась брошенной оземь, не имея возможности вдохнуть ни глотка воздуха. Боль в груди была невыносимой. Лошади ее тоже досталось, но та оправилась от падения быстрее и уже встала на ноги, отряхиваясь, словно собака. Диане удалось наконец справиться с болью и судорожно глотнуть свежего ночного воздуха.

Земля теперь вибрировала под ней от стука копыт.

– Диана! – услышала девушка голос Холта.

– Я здесь, – раздался ее чуть слышный отклик.

Однако он его расслышал и через несколько секунд уже склонился над своей неудачливой спутницей. Затем, встав на колени, едва различимый для нее на фоне черного неба, негромко спросил:

– С тобой все в порядке?

Диана уже попробовала пошевелиться и с большей или меньшей степенью достоверности могла ответить, что, по-видимому, ничего себе не сломала.

– Просто дыхание здорово перехватило. А ты ее все-таки поймал, – заметила она слабым голосом.

– Да, – коротко бросил в ответ Холт, ясно показывая, что этот факт не стоит долгого разговора. – Что случилось?

– Конь оступился, – лаконично определила Диана происшедшее, с трудом приподнимаясь. – Помоги мне встать.

Когда он потянул ее на себя, чтобы помочь сесть прямо, Диана почувствовала острую боль в левом локте и застонала. Она прижала ладонь к больному месту и почувствовала, как пальцы ее стали вдруг влажными и липкими.

– Что такое?

– Кажется, я повредила себе руку.

– Давай я посмотрю. – Когда он осторожно поворачивал ее руку к призрачному свету луны, то невольно коснулся напряженной от легкого озноба груди молодой женщины. Диана слегка вздрогнула. Рука Холта явно намеренно чуть задержалась на податливой плоти. У Дианы не осталось никаких сомнений в том, что он сознательно поступил так.

– Должно быть, ты ободрала локоть о щебень при падении. Когда вернемся в лагерь, нужно будет хорошенько промыть рану водой. – Закончив непродолжительный осмотр, Холт выпрямился.

Диана прекрасно понимала опасность игры с огнем. Но, подобно мотыльку, неудержимо стремилась к обжигающему источнику света, грозившему подпалить ее нежные крылышки. Пламя, однако, вновь обернулось льдом, а у нее все же хватило сил, чтобы удержаться от попыток вновь оживить всепожирающий вулкан.

Подобрав под себя ноги, Диана попыталась встать. Однако колени подогнулись от внезапно охватившей все тело слабости, и лишь только с помощью Холта ей удалось наконец подняться.

– Да, что-то я оказалась слабее, чем предполагала. – Она сделала попытку рассмеяться, оправдываясь за столь неловкий маневр. Диана обманывала себя, делая вид, что не замечает ту излишнюю силу, с которой Холт удерживал ее на ногах. – Как только отдышусь, все будет нормально. – Она устало прислонилась к мужчине, испытывая благодарность к незыблемой надежности обретенной опоры.

– Надо возвращаться в лагерь, – глухо произнес Холт.

– Но мы так и не догнали табун. Как же наша пегая? – протестующе возразила Диана.

– У нас мало надежды что-либо отыскать теперь в этой темноте. К тому же одного падения вполне достаточно. В другой раз можно и шею сломать, – заметил он грубовато.

Диана подняла голову, чтобы получше вглядеться в его лицо. Поля шляпы скрывали глаза Холта в непроглядной тени, однако она отметила напряженное выражение его лица. Непреодолимое желание пронзило тело Дианы.

– А тебе было бы меня жаль, Холт? – спросила она сдавленным шепотом.

Вопрос повис в тишине ночи. Холт молчал. Спустя мгновение его пальцы стряхнули песчинки с ее щеки и слегка коснулись волос на висках. Лицо мужчины закрыло Диане звезды на черном ночном небе.

Почти коснувшись губами ее полуоткрытого рта, Холт прохрипел:

– А сама-то ты как думаешь?

Поцелуй его был нарочито сдержанным, словно он и сам не хотел признаваться себе в желанности этой женщины. Впрочем, эффект такой нарочито безразличной ласки оказался прямо противоположным, поскольку только подлил масла на терпеливо тлевшие угли их взаимного влечения. Медленный, но жгучий огонь сплавлял их во взрывоопасное соединение, готовое смести все, что препятствовало полному слиянию. Поцелуй лишь распалил чувства, взорвавшиеся неконтролируемым желанием преодолеть то немногое, что разделяло эти два жаждущих друг друга естества.

Все происшедшее трудно было определить каким-то иным словом, кроме как безумие. Потом Диана блаженно ежилась в его руках, чувствуя себя качающейся на волнах первобытного восторга, на которые вынес ее безжалостный и яростный прибой бездумной животной страсти. Дыхание Холта постепенно успокаивалось, но Диана по-прежнему слышала в его груди глухие удары неутомимого мужского сердца. Ее забавляло и радовало то, что он испытывал при близости с ней тот же бешеный прилив пьянящих эмоций, что переживала она сама.

Хотя в то же время она прекрасно сознавала, что Холт предавался своей страсти против воли. Из-заГая. Холт скорее всего желал бы, чтобы она навсегда исчезла из их жизни. Однако, как и она сама, он не в силах был противостоять болезненному влечению, которое терзало их тела.

Рука Дианы медленно и чувственно скользила по его твердому мускулистому животу, затем переместилась на поросшие темными волосами холмы ритмично вздымавшейся груди. Диана, удивляясь себе, ощущала неизъяснимое упоение собственной лаской, на которую раньше все как-то недоставало времени. Она уютно устроилась на плече Холта и наблюдала за тем, как ее собственные пальцы нежно касаются его продубленной кожи. Ее губы запечатлевали рассеянные поцелуи у основания его шеи. Она глубоко вдыхала теплый и волнующий запах мужского тела. Все это было подобно наркотику, к которому она столь неосторожно пристрастилась.

При каждом нежном прикосновении ее губ к его телу рука мужчины на ее талии сжималась, а затем будто бы рефлекторно расправлялась и, в свою очередь, ласкала разгоряченные бедра Дианы. Свободной рукой Холт мягко и неторопливо массировал ее плечо, не мешая ее пальцам исследовать рельеф его бугрившегося мышцами торса.

Диана приняла это как весьма изысканное приглашение, ожидаемое ею. Повернувшись к нему всем телом, она стала томно покусывать его грудь, слизывая кончиком языка солоноватые капельки пота. Его руки стали двигаться быстрее и энергичнее по спине и плечам женщины, привлекая ее к себе на грудь, пока чувствительные кончики ее сосков не погрузились в густую поросль темных волос.

Его серые глаза, темные, словно черненое серебро, внимательно изучали черты ее лица. В их взгляде читался опыт пережитого, и опыт этот в основном, очевидно, был горьким. Диане хотелось попросить его ничего не говорить и не разрушать чуда их неземного единения, как то уже случалось раньше. Его челюсти были стиснуты, а губы вытянуты в малопривлекательную узкую линию.

Когда он все же заговорил, то у нее было впечатление, что делает он это как-то нехотя.

– Я опять хочу тебя, Диана.

– Холт, – выдохнула девушка его имя со всей страстью желания, переполнявшего ее.

Сильными руками он приподнял Диану и погрузился лицом в мягкую плоть ее груди, тщательно и искусно исследуя языком глубокую лощину меж роскошных сочных гроздьев, с изощренной методичностью приближаясь к напряженным розовым бутонам, еще не познавшим мучительных терзаний младенческих губ. Ее пальцы осторожно впивались коготками в его плечи, пока Холт с неспешной постепенностью исследовал ее тело, заставляя его томиться все возрастающим нетерпением.

Ослабив усилие рук, Холт проложил влажным языком дорожку от ямочки у основания ее шеи до нежной, как бархат, мочки уха, заставив мириады мурашек пробежать покалывающей волной вдоль всего ее позвоночника. Он коснулся губами каждой черточки ее лица, обойдя лаской лишь рот, оставив его напоследок… Он мучил ее губы своим невниманием, пока они в изнеможении сами не впились в негострастным поцелуем, словно пытаясь наконец утолить жажду истомившегося тела.

Когда он ответил на ее поцелуй, то ничто уже не могло сдержать неукротимого желания, накопившегося, словно мед в сотах, в каждой клеточке их плоти. Но на этот раз все происходило удивительно медленно, будто они хотели до конца насладиться каждым мгновением своей выстраданной близости. Слова были излишни, они лишь нарушили бы обряд совершаемого их телами священнодействия.