"Наследник Осени" - читать интересную книгу автора (Карвин Джайлс, Фэнсток Тодд)

ГЛАВА 13

Брофи смотрел на лежащий на ладони осколок красного камня. Над кряжем вились струйки белого дыма. Он сидел у могильной пирамидки, аккуратно сложенной из грубоватых черных камней и возвышающейся над землей примерно на пять футов.

Подвеска на шее запульсировала, и почти сразу же за спиной раздался голос дяди:

– Твой отец был лучшим из нас. Если бы не он, ни у кого из нас не хватило бы мужества сделать то, что мы сделали.

– Кто его убил? – не оборачиваясь, спросил Брофи. – Чудовище из моря?

Селинор то ли фыркнул, то ли рассмеялся.

– Их было много. Очень много. Целая армия порченых людей. Мы с Бридеоном попытались завести их в ловушку. Получилось удачно, но я промедлил и подпустил одного слишком близко. Тварь схватила меня за ногу, и я упал. – Селинор замолчал. Брофи все так же смотрел на красный камень. – Мы дали клятву не спасать друг друга, чтобы избежать риска и не оставить дитя без защиты. На его месте я бы так и поступил. Но Бридеон предпочел другой путь. Потомки Жакулина – упрямое племя. Он вернулся за мной, и мы дрались до конца. Бридеон пал в том бою. За все четырнадцать лет то было самое страшное сражение.

– Когда это случилось?

– В самом начале, когда мы только прибыли сюда.

– Пирамиду вы поставили?

– Да.

– Спасибо.

– Он был моим братом.

Брофи вздохнул и убрал отцовский камень поглубже в карман.

– У меня есть для тебя кое-что, – сказал Селинор.

Юноша наконец повернулся и взглянул на дядю.

Это был длинный меч в потертых серебряных ножнах. Головку эфеса украшал огромный красный алмаз в обрамлении серебряных ветвей. Сама рукоять была изящно оплетена красной и серебристой проволокой. Стилизованные ветви сверкающей стальной гарды расходились в стороны от клинка.

– Полагаю, наследник Осени знает, как этим пользоваться?

Брофи медленно поднялся и протянул руку. Едва пальцы коснулись ножен, как в голове зазвучал голос Каменного Сердца. Меч из снов! Но не в руках отца, а в его, Брофи, руках.

– Этот камень…

– Скол Каменного Сердца. Мечи Перемен Года были выкованы сразу после образования первого Совета. Почти триста лет назад.

– Я слышу его пение.

Селинор кивнул.

Брофи вынул меч, и голос зазвучал громче. Красный алмаз едва заметно мерцал в приглушенном свете наступающего дня. Юноша скользнул взглядом по клинку. Прекрасная, без изъянов сталь. Идеальная балансировка.

– Ничего лучше я еще не видел.

– Боюсь, меч тебе понадобится в самое ближайшее время. Другого столь же эффективного оружия против порченых просто нет.

Брофи взглянул на меч на поясе Селинора. На его рукояти тоже мерцал камень, только бесцветный.

– Мечи Весны и Лета утеряны. Погребены на дне океана вместе с Торном и Кайдером. Я рад, что сумел сохранить меч осени. Твой отец хотел бы передать его тебе.

– Спасибо.

– Идем, Брофи, – мягко сказал Селинор. – Время скорби здесь коротко. Прежде чем вступать в бой, тебе нужно еще о многом узнать.

Брофи вложил клинок в ножны, снял с пояса старый меч и повесил на его место новый.

– Прошлой ночью я видел, как из моря вышли какие-то похожие на быков твари и атаковали лагерь императорской армии. Чудовищ было не больше полудюжины, потери же огоггимцев составили не менее восьмидесяти человек.

– Это и есть те, кого называют порчеными. Когда-то они были обычными животными, но их изуродовала черная магия Эффтена.

– Как же они смогли добраться в такую даль?

– Им нужна она. Их единственная цель – найти ее и закончить начатое ею.

– Она?

– Да. Наследие Эффтена – дитя. Маленькая девочка.

– Ребенок? Но как же так? Вы же охраняете ее уже четырнадцать лет.

– Девочка – дочь Дариуса Моргеона, величайшего архимага Эффтена. Она – лучшее и худшее из всего, созданного когда-либо павшим городом.

– Не понимаю.

– Знаешь ли ты, что такое черная эффемерия? – спросил Селинор.

Брофи кивнул. Еще ребенком ему приходилось слышать рассказы Валлии о городе магов. Черной эффемерией называли хворь, порчу, проклятие, которое навлекли на себя чародеи Эффтена. Возможно, именно эта порча поразила и Шару перед тем, как она спасла его из Гнилых клетей.

– Думаю, мне довелось почувствовать ее однажды. Меня едва не стошнило.

– Понимаю, о чем ты говоришь. Ребенок – сосуд, вместилище черной эффемерии, достаточной для уничтожения целого мира.

– Разве это возможно? – Брофи недоверчиво покачал головой – Дитя не способно быть столь могущественным магом.

Селинор вздохнул.

– Вообще-то, эту историю рассказывают тем, кто готовится к испытанию Камнем, но обстоятельства не совсем обычные, так что я поведаю ее тебе сейчас. – Он указал на скалистый выступ над пещерой. – Давай поднимемся туда, чтобы я мог наблюдать за склоном. Солдаты империи уже ищут нас.

– Почему они здесь? Если девочка так опасна, зачем она им?

– Опаловый император посвятил поиску наследия Эффтена много лет. Алчность и невежество подвигли его к тому, чтобы прислать армию сюда, на остров Пепла. Он не сделал бы ничего подобного, если бы знал, что в действительности представляет собой ребенок. Идем, я все объясню.

Перебравшись через оползень, они протиснулись в неглубокую нишу, где и устроились на тщательно вытесанных из плоских валунов сиденьях. Оглядевшись, Брофи заметил, что каждому камню придана определенная форма. Среди изображений листьев, цветов, животных и людей он мгновенно узнал Мельничную стену и Зал Окон. Сидя здесь, они видели за дымкой тумана булькающее пузырьками озеро, пустынный берег и склон, но сами оставались невидимыми.

– Я провожу здесь много времени, – объяснил Селинор.

Брофи провел рукой по гладкому, отшлифованному камню с тонкой резьбой. Он уже едва ли не до слез скучал по Огндариену, хотя и провел вдали от него лишь несколько месяцев. А что же чувствовал Селинор?

Несколько с очевидной любовью вырезанных фигурок стояли на каменной плите у задней стены ниши. Брофи взял одну из них, изображавшую маленького мальчика, но рассмотреть ее не успел – Селинор забрал статуэтку и вернул на место.

– Это мой младший, Селидон. Таким он был, когда я покинул Огндариен. Таким я его запомнил.

– Мне жаль, что… – начал Брофи.

Селинор покачал головой.

– Заботиться нужно о живых, а не о мертвых, и тебе еще многое нужно узнать.

Брофи кивнул.

– История младенца началась триста лет назад, – сказал брат Осени. – Девочка родилась на острове Эффтен, в величайшем городе мира. С помощью магии тамошние чародеи создали страну невообразимой красоты и неслыханного богатства. Но достигнутые успехи породили среди чародеев зависть и алчность. Соперничая друг с другом, они увлекались все более и более изощренными проектами. Завезенные со всего мира рабы трудились над созданием величественных памятников. Используя магическую силу, чародеи увеличивали численность рабов, руками которых и был создан воистину сказочный город.

Но все на свете, в том числе и власть, имеет цену. Направленная против многих людей, магия отозвалась презрением и ненавистью. Ненависть и презрение породили черную эффемерию, которая начала поражать и Эффтен, и его рабов. Но вместо того, чтобы одуматься и умерить честолюбивые амбиции, чародеи, не желая платить эту цену, придумали хитрый ход. Они изобрели камни, поглощавшие черную эффемерию, сосуды для хранения побочных плодов их необузданной жадности.

Неужели то же самое случилось и с Шарой? Неужели и она поддалась соблазну, предлагаемому дорогой тьмы? Брофи вспомнил, какое отвращение вызвала девушка, когда появилась в Гнилых клетях. Если столько злобы скопилось в одном человеке за несколько месяцев, сколько же ее набралось в целом городе магов за много поколений?

– Едва ли не все королевства мира объединились против ненасытных, поправших старинные традиции соседей, – продолжал брат Зимы. – Уверовавшие в свою безнаказанность правители Эффтена впали в ярость и отправили флот, дабы сокрушить врагов. Среди тех, кто всегда ненавидел и боялся магов, были и пираты Серебряных островов. Воспользовавшись тем, что Эффтен остался без защиты, пираты напали на город. Жителей перебили, великолепные строения предали огню.

Брофи слушал молча, хотя и знал эту историю с детства.

– Дариус Моргеон, величайший архимаг Эффтена, не раз предупреждал своих соотечественников, куда приведет их необузданная гордыня. Предоставив другим защищать обреченный город, Моргеон предпочел встретить постигшую Эффтен кару с достоинством и благородством. Отказавшись проливать кровь и отстаивать безнадежное дело, он посвятил последние минуты жизни своей дочери.

Но у его коллег были другие планы. За падение Эффтена, решили они, виновные понесут ужасное наказание. В нарушение всех данных ранее клятв маги выпустили в мир всю черную эффемерию. Такова была их посмертная месть.

Прослышав об этом, Моргеон попытался предотвратить страшное злодеяние. Он знал, что освобожденная в таком количестве эффемерия будет питаться живыми до тех пор, пока не поглотит весь мир.

Увы, мастер опоздал. Придя на собрание чародеев, он обнаружил, что они уже разбили магические камни и выпустили зло. Те, кто это сделал, стали первыми жертвами собственной мстительности.

Дариус Моргеон сделал то единственное, что мог сделать. Не в силах остановить порчу, он перенаправил ее. Архимаг собрал тьму и заключил ее в единственный оказавшийся под рукой магический сосуд. Таким хранилищем стали сны его дочери.

– Как? – удивился Брофи.

Селинор пожал плечами.

– Насколько мне известно, вместить такую массу зла могло лишь существо совершенно невинное.

Перед глазами юноши мелькнула картина: он вытирает кровь на бедрах королевы Оссамир.

– Как же он мог совершить такое с собственным ребенком?

Брат Зимы закрыл глаза.

– Иногда у отца не остается иного выбора. – Он покачал головой. – Борьба с расползающейся эффемерией отняла у Моргеона последние силы, но напоследок он все же наложил чары на любимую музыкальную шкатулку дочери. Девочка спит, пока крутится ручка шкатулки. И пока она спит, тьма остается в ее снах.

– Как она попала сюда?

– Старшая дочь Моргеона вынесла младшую сестру из горящего города. Девушка привезла ее к берегам Пустоши, где оставила на попечение местного кочевого племени. Она считала, что из всех населяющих мир народов эти люди менее всего податливы влиянию ребенка. На протяжении трех сотен лет женщины Пустоши крутили ручку серебряного ящичка. Но однажды ручка сломалась. Музыка остановилась, и девочка открыла глаза.

– И что случилось?

– Копи, девушка, присматривавшая за ребенком, продолжала крутить сломанную ручку, зажав обломок между пальцами. Музыка снова заиграла, ребенок уснул. Но и нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы свершилось страшное. Всех, на кого упал взгляд проснувшегося младенца, поразила порча.

А дальше зараза начала распространяться. Ее разносили те, кого стали называть порчеными. Все племя Копи превратилось в чудовищ с одной-единственной целью: убить девочку и ребенка. Эффемерия изуродовала не только людей, но и животных, птиц, насекомых, траву и деревья.

Селинор провел пальцем по ветвям вырезанного на камне дерева.

– Я был там. Голая, безжизненная пустыня от одного края неба до другого. Зло просочилось в почву и осталось в ней навсегда. Это проклятое место для всего живого.

– Как спаслась Копи?

– Благодаря смелости и удаче. Сначала ее защитила сила музыкальной шкатулки, а потом конь унес девушку от очага зла. День и ночь она скакала через Пустошь, преследуемая стадом порченых лошадей, пока не добралась до океана. Конь поплыл, а чудовища пошли ко дну. Та же сила, что поддерживает жизнь в младенце, сохранила и всадницу, и скакуна. Им не требовались ни еда, ни вода, ни воздух. Их тела не знали усталости и не старели. Конь вынес Копи на остров Пепла, где она и осталась.

– Где сейчас этот конь? – спросил Брофи.

– Копи отпустила его. Животное прошло сто шагов по берегу, упало на песок и умерло.

Брофи кивнул.

– Каменное Сердце известило правящий Совет Огндариена о случившейся беде. Твой отец убедил братьев отправиться на север и выяснить, в чем дело. Сначала мы отправились в Пустошь, где нашли тот самый холм, на котором дитя впервые открыло глаза. И там же впервые вступили в бой с порчеными. Следуя за ними, мы добрались до острова Пепла и с тех пор защищаем малышку.

Зло, таящееся в снах ребенка, притягивает всех, кого коснулась черная эффемерия. Большинство попадают сюда по дну океана. Иногда путь сюда занимает у них годы, но рано или поздно они все равно появляются здесь.

Вот почему мы не можем привезти девочку в Огндариен. Представь, какие беды постигнут страны, через которые порченые последуют за ней на юг.

– Но их ведь можно как-то убить?

– Да, можно. Мечом Камня. Я сам убил сотни этих тварей.

– Если вы убили так много, как получилось, что они еще не перевелись?

Селинор тяжело вздохнул и покачал головой.

– Достаточно малейшей царапины, чтобы зараза передалась от порченого здоровому. Чем сильнее рана, тем быстрее перерождается пострадавший, становясь в конце концов одним из них. Мои сыновья совершили долгое путешествие на север, чтобы помочь нам. Мне пришлось убить обоих.

Брат Зимы перевел взгляд на две стоявших на алтаре фигурки молодых людей.

– Но почему защищать ребенка должны именно вы? – спросил Брофи. – Почему именно огндариенцы обязаны сражаться со злом?

– Потому что мы единственные, кто в состоянии это делать. Связь с Каменным Сердцем дает братьям силы противостоять порче. Только мы можем защитить дитя. Мы не подвержены влиянию черной эффемерии и даже обладаем даром – в небольшой, правда, степени – исцелять тех, кого она коснулась. – Селинор немного помолчал. – Порча не может убить брата, но клыки и когти убивают нас так же, как и всех остальных.

– Но вы не смогли исцелить своих сыновей?

– Я прикончил обоих ударом в сердце, когда они покрылись черной шерстью, а во рту у них выросли клыки. Они пытались убить меня. Да, я оказался бессилен, потому что порча проникла слишком глубоко.

– Есть ли какой-то способ уничтожить черную эффемерию полностью?

Селинор покачал головой.

– Таким оружием должно было стать Каменное Сердце. Старшая дочь мастера Моргеона, мать основателя Огндариена, Донована Моргеона, употребила все свои знания для создания единственного оружия против зла. Она создала Каменное Сердце, которое защищает от черной магии и ее порождений, и попыталась перенести зло из снов младшей сестры в Камень. Но такая задача была по плечу разве что самому Дариусу. Камень оказался недостаточно прочным и не мог вместить всего, что заключено в снах малышки.

– И музыкальная шкатулка есть то единственное, что не дает девочке проснуться?

– Да.

– Тебе не кажется, что столь тяжкое бремя следует разделить с другими? Найти других защитников?

– Дитя должно держать как можно далее от цивилизации. Я не могу рисковать. Подумай, сколько зла способен принести этот ребенок. Нет, для всего мира будет лучше, если девочка останется в изоляции, на этом пустынном острове.

– Понимаю, но у нас есть и другие проблемы, – возразил Брофи. – Огндариен в опасности. Физендрийская армия стоит у его ворот. Ты ведь не хочешь, чтобы Свободный город пал?

– Мой долг – делать то, что в моих силах. Огндариен должен позаботиться о себе сам.

– А если он погибнет?

– Уж лучше пусть погибнет Огндариен, чем весь мир.

– А что, если отдать ребенка Огоггиму? Мы могли бы убедить императора защищать малышку так же бережно, как это делал ты, а он поможет нам в борьбе с врагами.

– Я знаю, что привело тебя сюда и что ты хочешь от меня, но доверяться Огоггиму – слишком большой риск. В моем понимании, ребенок – зло и угроза миру, но другие способны воспользоваться им как оружием. Нельзя давать чужакам то, чего они не понимают и что не способны контролировать.

– Шара знает их посланника, отца Льюлема, и считает его хорошим человеком. Разве мы не можем пойти на риск ради спасения Огндариена?

– Ох, Брофи… – Брат Зимы вздохнул. – Наш прекрасный Огндариен… для меня он давно стал мечтой. Его голубые стены, журчащая вода, Ночной рынок со всеми его соблазнами, зимние вечера в Зале Окон…

– Так помоги же мне спасти его!

Селинор тряхнул головой, отгоняя воспоминания.

– Не могу. Это невозможно.

– Неужели ты даже не позволишь мне попытаться?

Селинор помолчал, потом кивнул.

– Я хочу показать тебе кое-что. Думаю, когда ты это увидишь, то согласишься со мной.

Брат Зимы выбрался из ниши и стал подниматься вверх по склону, легко перепрыгивая с камня на камень. Они преодолели вершину кряжа, когда увидели лежащее на земле тело. Селинор рванулся вперед и, добежав, опустился на колени рядом с молодой женщиной в ветхих одеждах. Глаза ее были закрыты, на лице застыло выражение покоя и умиротворенности. Лишь подойдя ближе и остановившись за спиной дяди, Брофи понял, что она не дышит.

– Она исполнила свой долг тысячекратно, – с глубокой грустью произнес Селинор. – Ее срок давно истек.

– Кто она?

– Хранительница. – Брат Зимы опустил голову и, протянув руку, коснулся пальцами ее век. – Спокойных снов тебе, благородная Копи. Да будут прекрасны Перемены Года в той стране, куда ты ушла.

– Если она хранительница, кто же сейчас присматривает за девочкой?

Селинор повернулся к Брофи. Зеленые глаза его смотрели на племянника с невыразимой печалью.

Не дождавшись ответа, Брофи перевел взгляд на темный вход в пещеру. Где-то в глубине ее мелькнул огонек.