"Топологии Миров Крапивина" - читать интересную книгу автора (Талалаев Владимир)Глава 6 Командорские мотивы (Командоры, Учителя, Мастера, Творение)В предыдущей главе, как вы уже заметили, говоря о чудесах, которые могут творить современные ребята, мы не упомянули о странствиях Филиппа Кукушкина и прочих Пограничниках, бродящих по соседним Граням Кристалла как по соседним улочкам знакомого городка. Это не случайно. Во-первых, я не считаю Хождение по Граням магией — это скорее полёт души, естественное состояние будущего человечества, а не чудо. Естественное, как вдох. Помните? «Серёжка кивнул: — У меня это знаешь как сложилось в голове? Ну, такое понятие… Одномерное пространство — это точка, это как бы человек внутри себя, и вот он бросает взгляд на другую точку. Получается линия… А потом человек оглядывается — и возникает ширина плоскости, двумерность. А трёхмерное пространство — это как взмах во все стороны! Когда открывается простор: и вокруг, и в небе, везде! — Серёжка широко раскинул руки. И я сразу вспомнил, как он превращался в самолёт. — А четвёртое?.. Четырёхмерное? — спросил я шёпотом. — Это… будто вздох… — Серёжка и правда глубоко вздохнул, медленно опуская руки. — Когда вбираешь в себя всё… всё, что близко и далеко, и вообще… всё, что можешь представить…» Вот таких вот ребятишек, способных ощутить многомерность, способных двигать предметы взглядом или читать мысли на расстоянии (и т. д.) и решили спасать Командоры. Помните, с чего всё начиналось? Правильно, с «Выстрела с монитора»: «— …Бытовала легенда о Командоре. О человеке, который ходит по свету и собирает неприкаянных детей. И не просто детей, а таких, как Галька, со странностями. — Койво? — Да… Именно им чаще других неуютно и одиноко в нашей жизни. Потому что они опередили время… Так говорил Командор. Говорил, что они — дети другой эпохи, когда всё станет по-иному. Тогда, в будущем, каждый сможет летать, причём стремительно — на миллионы километров за миг. Люди смогут разговаривать друг с другом на любом расстоянии и, значит, всегда быть вместе. Не будет одиноких. Никто не сможет лишить другого свободы, потому что человек станет легко разрывать все оковы — и природные, и сделанные руками… И у каждого будет добрый дом во Вселенной, куда можно возвратиться с дороги… Это не мечта, а просто будущее. Ведь всё на свете меняется, развивается, появляются и у людей новые способности… Только способность к одиночеству не появится никогда, потому что одиночество и вражда противны человеческой сути… Но до тех времён ещё далеко, а мальчики и девочки со странными свойствами своей природы и души нет-нет да и появляются среди людей. Как первые ростки. Их надо сохранить… Может быть, такие ребята — ничуть не странные, а самые нормальные. Может быть, наоборот, мир нынешних людей — странный, уродливый и не даёт каждому открыть свойства своей души…» Но разве только в спасении детей-койво проявляли себя Командоры? Вспомним историю (см. «Заставу на Якорном Поле»): «— Первый Командор дал сжечь себя, чтобы спасти для детей их матерей-заложниц… Элиот Красс парусником таранил стальной броненосец, чтобы тот не разрушил мирные дома на побережье… А капитан Глас! Его изрешетили на шоссе за то, что он вернул десятилетнему мальчику родителей! Жив он остался чудом… Тезис о том, что главная задача командоров спасать особо одарённых детей? Глас просто вернул тезису изначальный смысл: надо спасать страдающих. Так и делал Первый Командор… А то. что у обиженных судьбой детей чаще бывают яркие вспышки нервных сил, это уже второй вопрос… — Гм… Прежний Командорский круг объявил бы ваши взгляды ересью…» Вот так и пошло деление в Командорском движении… Вот как это прокомментировано в статье Э.А.Тайквэнтера: _______________________ «Это затем уже Командорство, как и всякая уважающая себя организация, начнёт разваливаться на составные части, и частей этих будет три (ага, невольно вспомнишь такое понятие: «Три источника и три составные части марксизма»!): 1. Собственно Командоры (Элиот Красс д'Эспиноза и др.) — спасающие детей со сверхспособностями во имя их счастья и прогресса всего человечества, мира, если угодно; 2. Чёрные Командоры (Кантор и т. п.) — собирающие к себе детей со сверхспособностями и развивающие эти их способности для применения в своих корыстных интересах, зачастую — принося несчастья самим детям; 3. «Белые Гуси» (Корнелий Глас и Рибалтер) — спасение ВСЕХ детей, угодивших в ЛЮБЫЕ неприятности. Вот этих-то и признали современные Командоры Земли как лучшее руководство к действию! И вновь звучат вопросы: И ещё, я долго думала над проблемой спасения детей, поставленной в статье. Вопрос настолько сложен и неоднозначен, что порой у меня возникали сомнения — разрешим ли он? Иногда мне кажется, что дети, окружённые вниманием, пониманием и добротой, не подозревающие о том, каким страшным может быть окружающий мир, выйдя в этот мир, окажутся беспомощными и беззащитными. Ведь не всегда с ними будут те, кто их любит. Ну почему же? По-моему, у таких детей два пути: 1. Действительно сломаться и ощутить одиночество в мире враждебности и т. д. и т. п., как и предполагает автор, но тогда значит, что они так ничему и не научились; 2. Самим стать новыми Учителями и Наставниками, Командорами, если угодно. Причём я имею в виду не создание спецотрядов, Отрядов, Храмов Святых Хранителей и т. д., а более узкую по специфике, но вместе с тем и более широкую, обширную сторону Командорства: просто не пройти мимо слёз абсолютно случайного ребёнка. Остановиться и помочь, забыв о собственных делах. Помните?[6] Впрочем, можно сказать об этом ещё ясней и прямее: Сделайте, что можете, в меру своих сил. Например, помогите мальчику отыскать пропавшего щенка. А если щенка уже не найти, хотя бы утешьте мальчишку ласковым словом. Или скажите ему: — Если хочешь, давай играть вместе… Глядишь, он и засмеётся от радости. И поймите, не в том ведь Командорство, чтобы в гордости и одиночестве бросать вызов Вселенной или испуганно разочаровываться в жизни (перефраз из Т.В.Кертиса), и не в том, чтобы одновременно стараться заткнуть все бреши Мироздания собою, таким большим и значительным! — Но зачем тогда мой дар! — Тот, кто стоит на развилке, спросит — туда ли я иду? Знающий скажет — да или нет. Но не скажет — почему. И не скажет — как дойти, иначе нет смысло дороге. Верно, всё верно! В идеале настоящий Командор — это не дорога, ведущая строгим путём к определённой цели, и даже не Дорога, а скорее — дорожный указатель: он указует путь, но идти по нему или нет — каждый решает сам. Командор должен показать ВСЕ возможные пути, а Идущие пусть уже решают, какой из них выбрать, избрать для себя… Командоры пытались сочетать Пути Хранителей и Учителей одновременно. То, что эти пути противоречат друг другу — не очевидно. Но — жизнь сложна, и не всегда можно ограничиться ролью дорожного знака. Например — когда при тебе обижают ребёнка. И тут уже — в бой!» _______________________ Однако бой — это не всегда война на физическом уровне. Ведь война за душу ребёнка — разве не бой?.. А — за Справедливость? (И не надо говорить, что для каждого Справедливость своя: есть ещё и Вселенская Справедливость!) И разве не Командорским является утверждение Яшки (Белого шарика): «Перед Бесконечностью, перед Великим Кристаллом все мы одинаковые пылинки… lt; … gt; Но если… Всеобщая Гармония — это ведь когда всему Кристаллу хорошо, да? Но тогда ведь и каждому в нём должно быть хорошо! И большому, и самому крошечному! Чтобы каждый… Ну, чтобы у любого, кто живёт, было как бы своё окошко, когда оно в домике светится. У всех-всех… А иначе зачем она, эта Всеобщая Гармония?» Понимаю, что «такого не достичь никогда»! Но может — стоит хотя бы стремиться к этому?.. Ведь мир тогда станет хоть чуточку, но добрее… И не будет уже повода вторгаться к нам всяким там Эмиссарам Кристалла (последнее предложение — специально для тех, кто ищет в жизни только материальное, только «шкурные интересы»…)… И ещё. Разве только у Крапивина блистают Командорские Мотивы?! Возьмём вот книгу Ниенны «Чёрные Хроники Арты» (в гос. издании — «Чёрная Книга Арды»). Почему именно её? Да потому, что Ниенна категорически заявляет о том, что она-де не приемлет учение Крапивина, и даже написала весьма и весьма обидную поэму «Крапивинские Мальчики». Да только вот читаешь Хроники — и на каждой второй странице так и хочется воскликнуть: «Ба, да это же КРАПИВИН!» Тайквэнтер уже привёл цитату из Ниенны в своём рассуждении о Командорстве и Командорах, да и я в главе «Топологии-4…» приводил цитату из тех же Хроник, но сейчас хочется обратить внимание на другое: «Перед троном Короля Мира Манве поставили Мелькора. С презрительной жалостью смотрел Манве на старшего брата своего, могущественнейшего из Айнур. Издёвки Манве не достигли цели: Мелькор молчал. И Король Мира приказал снять повязку с глаз мятежника, и молвил: — Ныне увидишь ты, что будет с теми, кто посмел нарушить повеления Единого и Могучих Арды, кто осмелился идти за тобой и сражаться с нами! С вершины Таникветил взглянул Мелькор вниз, куда указывала рука Манве. Мертвенно-бледным стало лицо его, и от ужаса и боли содрогнулся он, и страдание исказило черты его, ибо в тот миг понял он всё. Не все Эльфы Тьмы погибли в бою. Оставшихся в живых захватили в плен Валар: ни Мелькор, ни Гортхауэр не знали этого. На том же корабле, что и Мелькора, доставили их в Валинор; и ныне у подножия Таникветил, под стражей Майяр стояли они, ожидая решения своей судьбы. Связанные, в изорванных чёрных одеждах, были они всё же прекрасны, и звёздным светом горели их глаза. И гордый Вала рухнул в ноги Королю Мира, младшему брату своему, и взмолился: — Пощади их! Я в ответе за всё, я! Я заставил их повиноваться мне, я вёл их: что хочешь делай со мной, но их пощади! Я умоляю тебя! И снова холодно усмехнулся Манве, глядя на своего поверженного врага, и спросил: — Раскаиваешься ли ты, ничтожный, в содеянном тобою? — Да! — с отчаяньем выкрикнул Мелькор. «Может хоть такой ценой я смогу спасти их?» — Признаёшь ли ты мудрость и величие Валар? — Да. — Признаёшь ли ты, что пытками и гнусным чародейством обращал ты в мерзостных Орков прекрасных Детей Единого? — Да. — Признаёшь ли ты, самозванец, что объявил себя Властелином Всего Сущего? — Да. — Признаёшь ли ты, что пришёл в Арду, неся злобу и зависть в сердце своём, что хотел подчинить себе весь мир, населив его собственными отвратительными созданиями? — Да, да, — стонал Мелькор, — я всё признаю, я признаюсь во всём — только пощади их! Смилуйся над ними — и я стану слугой Валар! И спросила Варда: — Признаёшь ли ты, что только из чёрной зависти к Творцу Всего Сущего и желая умалить величие Его вёл ты лживые речи об иных мирах?[7] — Признаю, — голос Мелькора звучал глухо; он закрыл лицо руками. «Только бы они не слышали этого, только бы не видели, только бы…» — И ложью этой хотел ты смутить сердца Верных, хотя знал, что до Арды не было ничего, кроме Единого и Айнур, и что за гранью Арды — только пустота и тьма? — Да… — И ты ничего не видел в пустоте?! — Ничего, — хрипло выдохнул Вала. — Громче! — Ничего! — крикнул Мелькор. — Я признаюсь, что лгал! Только пощадите, пощадите, пощадите! Потом он уже не слышал ни вопросов, ни своих ответов. Он только твердил: «Да… да…» Да, Илуватар — единственный Творец; да, Мелькор вершил только зло; да, он хотел исказить замысел Творения; да, он умел только разрушать, но не созидать; да, он ненавидел всё живущее; да, звёзды — творение Варды; да, да, да… Он отрекался от всего, что видел и знал, он обвинял себя во всех возможных и невозможных преступлениях; он уже не понимал, что говорит, и только одна мысль лихорадочно металась в его пылающем мозгу: теперь их должны пощадить, он заплатит за них собой, иначе они умрут — ведь они выбрали путь Смертных… Пусть лучше его Валар обрекут на вечные муки — он ведь бессмертен и не сможет умереть, какой бы страшной ни была казнь… Но останутся те, кто продолжит начатое им… Останутся… Наконец, Король Мира удовлетворённо кивнул и сделал знак Тулкасу. И вывели Мелькора за золотые врата столицы Валинора, Валмар. И в Совете Великих, Маханаксар, на троны свои воссели Могучие Арды; но Ауле не было в их кругу, и на его трон усадили Мелькора. И слуги Могучих, Майяр, собрались по приказу Манве: хотел он, чтобы и они видели и слышали всё. И так сказал Манве, Король Мира: — Повтори слова свои, что говорил ты нам. И пусть слышат тебя все. И Мелькор повторил. Глухо и тяжело, мёртвым голосом говорил он. И Валар, И Майяр, и три вождя эльфийских племен, стоявшие тут же — Ингве, Финве и Элве — слушали и запоминали. Он предавал себя, чтобы спасти своих учеников. И когда умолк он, одна только мысль была у него: «они не слышали этого…» Когда Человек (человек ли, бог, айнур — какая разница!) добровольно клевещет на себя, чтобы спасти учеников своих — разве это не поступок Командора?! Когда принимает на себя обвинения в том, чего никогда в жизни не делал — лишь бы они остались бы живы — это не Командорство?.. И Первый Командор поступил так же… А знаете, чем это нередко кончается? «…Снова Манве подал знак, и в Кольцо Судьбы ввели Эльфов Тьмы, числом двадцать один; и было среди них двое дев-воительниц. И, обратившись к Мелькору, сказал младший брат его, Манве: — Валар справедливы и милосердны. Мы слышали слова твои и видели раскаянье твоё. Ты будешь прощён, и получишь свободу. Станешь ты одним из нас, и займёшь по праву трон в Маханаксар. Знания твои будут служить Великим, и Детям Единого, Перворожденным, дашь ты их во искупление злодеяний твоих. Клянись! И Мелькор дал клятву. И сказал Манве: — Смотри — теперь ты на троне, равный нам. И будет так отныне. Прощение Великих будет даровано тебе, но прежде пусть деяния твои станут порукой словам твоим. И, кивнув в сторону пленных, прибавил: — Убей их. Сам. Своими руками. Их кровь да искупит вину: убей. И тупое отчаянье оставило Мелькора; боль и гнев исказили лицо его, и он прорычал: — Нет! Воцарилось молчание. И в Кольце Судьбы перед троном Манве стояли Эльфы Тьмы; но смотрели они только на Мелькора, Учителя своего, и он смотрел на них. И с ужасающей ясностью понимал: всё было напрасно. Пощады не будет.» Так что же: жертвы напрасны? Или просто мир так жесток, что, сожрав жертву, готов проглотить на закуску и защищаемых Командором?! А затем — смачно отрыгнуться фразой: «Имён не осталось: приказано забыть…»! И что тогда делать Командору среди этой безнадёжности? Как быть? Что остаётся?.. Принять на себя их боль, чтоб хотя бы уменьшить их страдания, если уж больше ничего не поделать. Но — и ученики при этом могут взять на себя боль Учителя… «…За скованные руки на цепях повесили их на горе Таникветил. И орлы Манве кружили над вершиной, и, снижаясь, когтями рвали их тела. И Мелькор видел это. Если бы он и захотел отвести взгляд, то не смог бы сделать этого: подле стоял Тулкас, зорко следивший за пленником. Но если бы и не было рядом стража, он не закрыл бы глаза: он хотел видеть, чтобы запомнить навсегда. Все силы свои отдал он им, своим ученикам. Они избрали смерть; но смерть не приходила, и он не мог дать им даже этого. Он мог только смотреть. Ремни стягивали грудь его так, что больно было даже дышать; цепи впивались в его тело, но он не чувствовал этого; на руках его вздулись жилы, и кровь брызнула из-под наручников. Он был беспомощен. И тогда он открыл мозг свой мыслям их, и сердце своё — страданиям их…» «— …Вы принимаете дар смерти, великий и страшный дар; не проклянёте ли вы меня за этот выбор? — Нет; мы сами выбрали путь. Другого отныне для нас нет. — Загляните в себя. Нет ли в вас страха и сомнений? — Нет, Мелькор. Мы с открытыми глазами выбираем дорогу, и никто из нас никогда не скажет, что лживыми словами ты привлёк нас на свою сторону. Я знаю сердцем, что ты говоришь правду. Мы сделали свой выбор…» «За что, за что их — так? Неужели никто не скажет: «довольно»?! Какая боль… Я виновен во всём; я должен, должен был защитить их — а теперь не могу даже дать им быстрой смерти… Лучше бы мне висеть там!» Он ненавидел Единого, ненавидел Валар, но более всего — себя самого. Он проклинал себя. Он смотрел, не отводя глаз, зная, что никогда не сможет ни забыть, ни простить себя. И тогда, как вздох, как стон, донеслись до него слова — мысль: — Не казни себя, Учитель. Те не виновен ни в чём: мы сами сделали свой выбор; мы — Люди, и платим за это собой. Так было всегда. Не мучай себя, мы умоляем: нам больно… Мы ведь слышим тебя… И последним усилием он закрыл от них свой мозг, свои мысли. Они умирали долго, и он видел это; седыми стали волосы его, мертвеннобледным — лицо его; и таким он остался навсегда.» Так как? Первого Командора не напоминает?!.. Сгоревшего на костре… Далее — сугубо в скобках упомяну, что на протяжении Хроник не раз и не два поминается-упоминается Дорога. Примеры? А вот хотя бы ближайший, первым под руку подвернувшийся: «…Смотри: перед тобой Путь — льдистый светлый клинок-луч; ступи на него — Врата открыты, ты свободен — словно огромные крылья за спиной. Это конец — это начало — это неведомый дар… Это — Вечность смотрит тебе в лицо аметистовыми глазами сфинкса…» А вот — ещё пара-тройка цитат: «Вначале был взгляд. Взгляд человека, не привыкшего делить людей на друзей и врагов, подлецов и героев, Чёрных и Белых. Не привыкшего слепо верить никому и ничему. …Мы сами стесняемся признаться себе, что играем всю жизнь. Играем тайком от самих себя. Уверяем себя, что это только наша выдумка, сказка, это только наше… и — восхищаемся теми, кто свою сказку, свою игру смеет открыть другим, мучительно завидуем им: ведь это же так трудно — раскрыться, ведь будут бить, а что страшнее — смеяться будут — те, кто не посмел. Те, кто побоялся сделать это сам. Да, не каждый поступит так; но ведь и один удар — боль… И всё равно — игра, мечта, сказка с нами. До конца. Только — насколько сказка? Насколько — игра? Когда-то говорят, Джон Рональд Руэл Толкиен получил интересный отзыв от одного из своих собеседников — «не Вы написали «Властелина Колец». И он был рад, что кто-то ещё понял это.» «Когда-то Бальзак говорил, что «Человеческую комедию» ему продиктовал его призрачный двойник. И «чёрный человек» подтолкнул Моцарта к созданию «Реквиема». Что же это? Может — воображение творца. Может — иное бытие, которое не все способны видеть… А если — все? И каждый видит по-своему: свою грань единого целого, или, как принято сейчас говорить, своё отражение. Но большинство всё же идёт за Ведущим. Им может быть писатель, создавший сказку о своём видении (а кто и как развернул это видение перед ним?) — и в результате восторг, восхищение красотой изложения и талантом автора ослепляет и велит видеть только так…» «Мы не стремимся развенчивать одних и превозносить других, не подменяем чёрное белым: просто — у побеждённых (а побеждены ли они?) никто, никогда и ничего не спрашивал. Летописи пишут победители, и летопись победителей — «Сильмариллион». Мы не придумывали лихих сюжетных наворотов, не нагромождали ужасов: война жестока и без того, мы все просто привыкли к мысли об этой жестокости… Смотрите же, как это — первая в мире война. Смотрите, те, кто делал из Арды — игру, кто с восхищением читал о победе над Врагом, кто «предвкушал счастливую развязку — цена победы такова.» И, может быть, вы задумаетесь об этом. О том, почему побеждённые могут оказаться выше победивших.» «Смотрите: справедливость, не ведающая милосердия, обращается в бессмысленную жестокость.» «Кто знает, кто скажет, когда появилась в Арде Книга, что стала памятью мира? Знающий язык Великой Мудрости мог прочесть в ней слова о тайнах Эа, о том, как рождался из Тьмы — Свет, о том, как был создан мир. Может, Книга древнее Арды, может появилась вместе с миром… Чьи руки касались её в пору юности мира — только ли руки Мелькора? Или эта Книга была создана его мыслью и памятью? Кто знает это ныне? Мудрые молчат, и видящие говорят: «Это скрыто от нас». Быть может, знает это лишь Властелин Тьмы — но кто шагнет за Грань, чтобы спросить его, кто из живущих сможет вернуться назад и рассказать? Книга, которую пишет время, Книга истины, чей язык внятен всем, но немногие видели её. Тайны земли и звёзд хранит она, и даже Владыка Судеб не знает всего, о чем повествует она. Кто расскажет, почему идущие Путём Тьмы хранят Книгу Памяти? Может, потому, что вставшим под знамёна Скорби не дано забыть ничего. Может, потому, что Тьмой рождены память и скорбь, свет и истина… Говорят, Книга сама избирает Хранителя, и немногим под силу это тяжкое бремя. Может быть, лживое слово и деяние могут обмануть чувства, разум и сердце, можно лгать самому себе и верить в эту ложь, но Книга не лжёт никогда. Книга существует, пока существует мир — а, быть может, жив мир, пока существует Книга. Кто знает? — но эта связь неразрывна, как те связи, что держат Арду, как единое целое. Никто и никогда не сможет изменить ни слова в Книге Истины, даже всем сердцем желая этого, как невозможно повернуть вспять реку Времени. Деяния идущих путём Тьмы и Света, деяния славы и позора, деяния справедливости и беззакония, добра и зла — обо всём этом говорит Книга. Можно скрыть деяние от людских глаз и от глаз Бессмертных, но читающий Книгу увидит истину.» Ну как — Владислава Петровича не напоминает?.. А разговор Мелькора с Ауле — разве это не разговор Мастера-Творца с другим Мастером, которого запугали до смерти. Кто именно запугал? Не всё ли равно — Единый, НКВД или Контора: «— Замолчи! — с отчаяньем выкрикнул Ауле. — Неужели ты ещё не понял: всё должно быть по воле Единого, а не так, как хотим мы!.. Он осекся. — Что? — потрясённо спросил Мелькор. — Что ты сказал? Ауле в ужасе посмотрел на него. — Ничего… — голос его дрожал. Он судорожно вздохнул и добавил отчётливо и резко: — Ничего. Я Не Говорил. Тебе показалось. — Повтори. — Мне нечего повторять! — Не бойся. Я понимаю. Я помогу тебе, обещаю. Мелькор хотел взять Ауле за руку, но тот отмахнулся, заслоняясь словно от удара: — Что ты понимаешь? — Да, у Эру есть ещё силы карать тех, кто не повинуется ему. Я знаю, что это. Переступи через страх. Я помогу тебе. Поверь, все вместе мы сильнее его. Мы свободны. Он увидит это. Он поймёт — должен понять. Не бойся. Поверь себе. — Мелькор говорил мягко и успокаивающе, но в глазах Ауле были только ужас и отчаянье. — Уходи, — выдохнул он, наконец. — Идём со мной. Тогда Эру не сможет помешать тебе. Лицо Ауле мучительно исказилось: — Уходи, — хрипло выдохнул он. — Я прошу тебя. Я ещё приду к тебе, приду, только уходи сейчас. Мелькор покачал головой: — Ты никогда не придёшь. А когда мы снова встретимся… Он отвернулся и повторил глухо: — Когда мы снова встретимся… — Уходи! — крикнул Ауле. Теперь он сидел на земле, стиснув голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом поднялся, и, Мелькор увидел его пустые глаза. Голос Кузнеца был ровным и безжизненным: — То, что противоречит Замыслам Единого, не должно существовать. Он поднял руку. — Остановись! Если ты сделаешь это, тебе больше никогда не услышать голос Арты… Выслушай меня, я умоляю! «Силой ничего не сделать, нельзя… Насилие рождает зло. Он должен понять!..» — Не нужно бояться, слышишь? Поверь мне, никто не может запретить творить. Но если ты начнёшь разрушать, оправдывая это тем, что — так велел Эру, грань добра и зла исчезнет для тебя. Останется только воля Эру, и ты воистину станешь слепым орудием в руке его… И ты перестанешь быть Творцом! — яростно выдохнул Мелькор. — Замолчи… я не должен слушать тебя! Уходи! Слышишь, уходи! …Огонь рванулся из трещин в земле, и через несколько минут на месте долины было только озеро пламени — как воспалённая рана. И показалось Ауле — то ли вздох, то ли стон самой земли услышал он. А потом наступила оглушительная тишина. И Кузнец спрятал лицо в ладонях, не в силах вынести взгляда Мелькора, потому что в глазах Крылатого не было ничего, кроме боли и жалости. …И всё же где-то есть она — долина Поющего Камня. Люди Востока рассказывают о ней, и были Эльфы, видевшие её и слышавшие Песнь Камня. Впрочем, предания Эльфов не говорят об этом. Но отголосок памяти живёт в имени эльфийского королевства Гондолин — Земля Поющих Камней…» А вот — сравним текст Ниенны с текстами Крапивина и Толкиена: Ниенна: «И возник у Айну Мелькора замысел создать свой мир, и родилась в душе его Музыка, мелодией вплетавшаяся в Песнь Миров. Таков был замысел: мир будет новым, непохожим на другие. Будет он создан из огня и льда, из Тьмы и Света, и, в их равновесии и борьбе будут созданы образы более прекрасные, чем видения, рождённые музыкой Айнур и Илуватара. В двойственности своей будет этот мир непредсказуем, яростно-свободен, и не будет он знать неизменности бездумного покоя. И те, кто придут в этот мир, будут под стать ему — свободными; и огнём творчества будут зажжены их сердца… И показался этот мир Мелькору прекрасным, и радость переполняла его, ибо понял он, что способен творить. Так перестал Илуватар быть единственным Творцом. Тогда вернулся Мелькор в чертоги Илуватара, и музыка была в душе его, и музыкой были слова его, когда говорил он Эру и Айнур о своём замысле. И была его музыка прекрасной, и, поражённые красотой её стали Айнур вторить Мелькору — сначала робко и по-одному, но потом лучше стали они постигать мысли друг друга, и всё согласнее звучала их песнь, и вплетались в неё их сокровенные мысли. И хор их встревожил Илуватара, ибо услышал он в Музыке отзвук Песни Миров, о которой хотел забыть. И в гневе оборвал их песнь Эру, и не пожелал он слушать Мелькора, но решил создать свою Музыку, дабы заглушить Музыку Эа… И две темы сплелись, но не смешались, дополняя друг друга, но не сливаясь воедино. И сильнее была Музыка Мелькора, ибо с ней в Пустоту врывалась сила Эа, та Песнь Миров, которой рождена была Музыка Крылатого, дающая бытие, изгоняющая Ничто. И увидел Эру, что Крылатый победит в этой борьбе, что велика сила его, и не в Едином источник этой силы.» Толкиен — перечитайте «Айнулиндале» в «Силмариллионе»: слишком уж длинная цитата получается!.. Крапивин (из «Белого шарика…»): «Это была мелодия, похожая на ту, что пришла к Яшке в комнате Полины Платоновны. Только бесконечно более глубокая, полностью берущая в плен. И в душе от неё небывалая радость и обмирание…[8] — Это Всеобщая Гармония? — прошептал Яшка. — Нет, что ты… Да, не было полной гармонии, не было радости Всеобщего Резонанса. Потому что среди чёрных зеркал открылись щели, из них дохнуло страхом неведомого, это же неведомое зазвучало в музыке. Но страх не унижал, не заставлял спрятаться, а звал в свою глубину: в провалах межпространственного вакуума была жуткая, но притягательная тайна. Из этих провалов метнулись, выросли веерные лучи, превратились в ломкое переплетение разноцветных бесконечных плоскостей, зазвенели неслышно и оглушительно, и в звоне их отозвалась вся неохватность многомерных пространств. В этом переплетении, в этой звонкой мелодии был какой-то скрытый смысл. Ещё чуть-чуть, и Яшка уловил бы его. И одним движением пальца, одним импульсом перестроил бы звучащий, тревожный и зовущий к себе мир. Сделал бы его ещё лучше! Он чувствовал в себе такую силу!.. — Хватит! — громко сказал за спиной Красный шар…[9]» Ну, чем не Музыка Айнур из «Сильма…»?! И чем желание Яшки изменить Мир к лучшему отличается от точно такого же желания Мелкора — Возлюбившего Мир?! А вот на сцене появляются и те, кто готов запретить любое Творение (вновь цитата из Ниенны): «В то время пришёл к престолу Эру Манве, тот, кто был младшим братом мятежному Айну в мыслях Илуватара; и так говорил он: — Могуч среди Айнур тот, кто имя Мелькор избрал себе — Восставший в мощи своей. Но гордыня слепит глаза ему и мятежные мысли внушает ему, будто может он сравняться с Великим Творцом Всего Сущего. Верно, недаром скрывает он от нас мысли свои; должно быть, недоброе задумал он… И милостиво кивнул Илуватар, и сказал он себе: «Вижу Я, что нет в душе Манве мятежных мыслей. Потому в мире, что создам Я, да станет он Королём, ибо покорен он Мне и станет вершить волю Мою в мире, который создам». Слепы для Тьмы были Айнур; но были среди них те, кто видел во Тьме, однако видел и желания Илуватара. Поэтому пришла к престолу Эру Айну Варда и сказала: — О Великий! Я вижу то же, что и Мелькор. Но, если такова воля Твоя, прикажи — и я не буду видеть. И рёк Илуватар: — Ты вольна видеть, что пожелаешь. Но прочие должны видеть лишь то, что желаю Я. Да сделаешь ты — так. И, склонившись перед ним, так сказала Варда: — Могуч Айну Мелькор, и мысли его скрыты от нас. Но думаю я, что мысли эти опасны нам, потому и таит он их. Не нам, слабым, совладать с ним. Но Ты всесилен: укроти же его, дабы не смущал он прочих мятежными речами своими и не делал зла. И так ныне скажу я: я отрекаюсь от него навеки, ибо нет для меня ничего превыше великих замыслов Твоих. И, если сочтёшь Ты отступника достойным кары, да свершится над ним Твой правый суд. Да будет воля Твоя. И милостиво кивнул Эру; и с поклоном удалилась Варда. Тогда так подумал Илуватар: «Вижу Я, что постигла Варда мысли Мои, и покорна она воле Моей. Потому в мире, что создам Я, да станет она Королевой, дабы изгнать из душ прочих мятежные мысли».» А напоследок рискну привести-таки здесь мини-поэму Ниенны «Крапивинские Мальчики» с теми комментариями, с какими она идёт в сборнике «Песни Дороги» т.3, без изменений. Ведь это тоже — некоторый своеобразный взгляд на вопросы борьбы с несправедливостью и на борцов за справедливость, так что в рамки обсуждения Командорской темы очень даже и вписывается: _______________________ «Не думаю, что этот текст подойдёт вам, т. к. хоть он и назван «Крапивинские мальчики», но — он не о тех, реальных крапивинских ребятах, а о тех любителях ролевых Игр, которые, прикрываясь цитатами из Толкиена и Крапивина, делят мир на чёрное и белое, забыв о множестве цветов и оттенков, воюют с Тёмными, не заботясь, порядочны ли методы борьбы, не задумываясь, игра сейчас или жизнь…». Всем нерасуждающим юным героям Игр посвящается. _______________________ От себя хочу лишь добавить, что Топольков с истинно молодой горячностью немного зарывается в своих комментариях, но если отбросить его непосредственные укусы в адрес Ниенны как личности — то остальные замечания его более чем справедливы. Однако за манеру подачи информации я всё-таки перед Ниенной за него извинюсь. Но — только за это… Так как — у Ниенны ничего Крапивинского нет?! И всё-таки — специально для тех, кто любит и ценит книги Крапивина: если вы не читали ещё «Чёрные Хроники Арты» Ниенны — почитайте. Там отнюдь не «сопли» или «слёзы», как говорит Топольков, а отголосок древней боли. И Командорских мотивов здесь — более чем достаточно. Просто надо вспомнить простую истину: можно любить или не любить самого человека, но книги его от этого хуже не станут. И если страницы напоены болью и стоном за живших и ныне живущих, то что это — истерия или попытка ЗАЩИТИТЬ, заслонить собою… Это есть в Хрониках, и это же кочует из книги в книгу по всему Великому Произведению Командора Дороги: Владислава Петровича… |
||
|