"Жемчуг Лутры" - читать интересную книгу автора (Джейкс Брайан)

ГЛАВА 10

Вскоре дремоту летописца Ролло как рукой сняло. Кому, как не ему, было знать, как часто вещи теряются, а потом находятся между подушкой кресла и его подлокотником. Вот и сейчас, опустив лапу с подлокотника, он с улыбкой извлек из щели за подушкой небольшой пергаментный свиток. Похоже, старушка Фермальда не слишком отличалась от него самого в последние годы жизни. Придвинув поближе лампу и вооружившись очками, старый летописец аккуратно развязал свиток, расправил его и присмотрелся к мелкому, неровному, но вполне разборчивому почерку. Буквы складывались в слова, слова — в строчки…

Очень непривычно называть бывшего пирата другом. Но вот этого горностая Седоглупа я с удовольствием называю своим другом. Интересно почему? Разве он не из тех, кто, приходя к нам с моря, всегда нес с собой беду и угрозу? Но я называю его другом, потому что он сам так первым назвал меня. Остальные не понимали его, он надоел всем своими постоянными жалобами и странным поведением. Но я-то знаю, что из-за этой глубокой раны на голове он не мог вести себя по-другому. Как же жесток оказался мир!

Я не боюсь смерти. Когда я увидела ее печать на лице Седоглупа, я решила сделать все, что в моих силах, чтобы скрасить его последние дни. Сидя здесь, у меня на чердаке, мы много разговаривали, и он рассказывал мне о дальних странах, о теплых морях, о тех островах, где никогда, не бывает зимы. Мысленно я уже видела прибой, разбивающийся о побережье Сампетры, я узнала об императоре, которого называют Безумный Глаз… Да, мой друг жил не самой лучшей жизнью, но в последние дни он раскаялся во всем зле, которое совершил. И хотя я старалась всячески успокоить его, он всегда волновался, опасался мести своих бывших товарищей и повелителя. Седоглуп поведал мне одну тайну, о которой попросил не рассказывать никому на. свете.

Однажды утром я проснулась и обнаружила, , что он исчез, ушел из нашего аббатства, чтобы найти смерть где-то в другом месте и не осложнять жить ни мне, ни моим друзьям. Если когда-нибудь к нам придут те, кто охотился за. моим несчастным другом, я выйду им навстречу и скажу, что никакого Седоглупа никогда здесь не было. Может быть, я спасу Рэдволл от лишних бед и неприятностей, потому что Рэдволл — это мой дом.

Что же касается тайны, которую поведал мне мой друг, я выполню свое обещание. Не буду рассказывать о ней, но напишу, а иначе «Слезы Всех Океанов» так и останутся навеки потерянными. А ведь когда-нибудь они могут понадобиться для великого и благородного дела. Седоглуп оставил «Слезы» мне как последний подарок своему единственному другу. Когда меня не станет, обрести эти «Слезы» сможет лишь тот, у кого хватит смелости и мудрости найти их, а если они попадут в лапы жадного или неразумного зверя, то принесут ему и всем окружающим только горе и смерть. Во сне я говорила с духом основателя нашего аббатства, с Мартином Воителем, тем самым первым Мартином Воителем, и я знаю, что поступаю правильно. А тому доброму зверю, чьего имени я не знаю и никогда не узнаю, я скажу вот что: ищи, и найдешь «Слезы Всех Океанов». Но не дай им ослепить тебя своей красотой, пользуйся ими мудро.

Глядеть вверх и в стороны не надлежит,А туда, где лапы и мертвый дуб лежит.Там то, что некогда родила вода:Красота великая, она же — беда.

Ролло аккуратно свернул пергамент, спрятал его в рукав, затем взял лампу и направился вниз. В голове старого летописца роилось множество мыслей, которые никак не выстраивались в единую цепочку: завещание Фермальды, какие-то вопросы да еще это загадочное стихотворение. Он нашел Мартина на кухне и отозвал его в сторонку, чтобы серьезно поговорить.

— Мартин, там, на чердаке, я нашел очень странный пергамент, написанный Фермальдой.

— Я так и знал, что ты что-нибудь найдешь. Ну и где же был спрятан свиток?

— За подушкой кресла Фермальды. Но боюсь, оставшуюся часть этой тайны разгадать будет не так легко.

— Да уж я думаю. Фермальда всегда была странноватой, а тем более в последние годы жизни… Ладно, позже разберемся, что она там понаписала.

Вся кухонная работа уже закончилась, и брат Хиггли, его супруга Тизель и все остальные теперь с удовольствием наблюдали за последними усилиями Пижмы и ее перепачканных в муке и креме помощников. Сам торт был уже готов и теперь остывал на большом каменном столе.

— Ну что ж, по-моему, подарок господину настоятелю удался на славу, — сказала Тизель. — А как украшают его эти семь марципановых шариков! Точно по семи годам его настоятельства. Советую до вечера убрать торт в надвратную башню, чтобы аббат Дьюррал случайно не наткнулся на него во время обхода кухни.

Пижма и брат Хиггли вдвоем понесли большой поднос из кухни к воротам аббатства. Хват и Сноп бегали вокруг, отдавая всем присутствующим бесполезные указания:

— Так-так, отойдите подальше, ребята, на два шага в сторону. Так, вы, уважаемые, тоже отойдите в сторону… Эй, ты, пошел прочь! Там, кто-нибудь, откройте дверь!

В общую суматоху ворвались гортанные вопли, клекот и отчаянные крики о помощи со стороны ворот.

— Это еще что там происходит? — воскликнул Мартин и бросился из кухни во двор. По пятам за ним последовали Хват и Сноп.

Как оказалось, Пижме и брату Хиггли оставалось пройти совсем немного, когда они подверглись нападению. Четыре большие черноспинные чайки налетели на них прямо с неба, сбив торт на траву. Две из них набросились на Хиггли и Пижму, нанося им удары крыльями, царапая когтями и пытаясь оглушить своими огромными клювами. Тем временем две другие чайки, издавая победный клич, подлетели к торту и начали вытаскивать из крема розовые марципановые шарики.

Ко всеобщему удивлению, первым налетел на них обычно невозмутимый Сноп. При виде ухающей, разъяренной молодой совы две чайки немедленно бросились прочь, оставив испорченный сюрприз настоятелю. Сноп бросился на чайку, которая уже прижала Пижму к земле, и, словно сковав нападающего клювом и когтями, повис на нем, как якорь. Мартин тем временем подоспел на помощь Хиггли. Подхватив деревянный поднос с земли, мышь-воин обрушил его на спину чайке, сломав при этом поднос пополам. Хват молниеносно сгреб Пижму и Хиггли в охапку и прикрыл их от острых клювов противника своим телом. Мартин успел нанести еще один удар половиной подноса по своей жертве, но затем чайке удалось вырваться и, припадая на одно крыло, взмыть в воздух.

Куда меньше повезло птице, на которую налетел Сноп. Мощные когти и огромный клюв совы быстро сделали свое дело, и вскоре чайка уже неподвижно лежала у ворот аббатства.

Из здания аббатства и из всех пристроек повыскакивали обитатели Рэдволла и во главе с матушкой Аумой и аббатом Дьюрралом сбежались к месту происшествия. Вопросы посыпались один за другим:

— Что здесь случилось?

— Что это за птицы? Орлы, соколы? Кто-нибудь знает?

— Ну ты и глупый! Неужели не видишь, что это всего-навсего мертвая чайка.

— Бр-р! Морская птица! Добра от них не жди. Ты только посмотри на клюв!

Вскоре Аума, аббат и Кротоначальник восстановили порядок.

— Так, ну-ка все отойдите подальше. Воспитатели, уведите отсюда малышей. Нечего им смотреть на эту птицу.

— Хур-хур! Пр-рочь с дор-р-роги! Бр-рат Хиггли, Пижма, вы не р-ранены?

Аума наскоро осмотрела брата Хиггли и ежиху.

— Похоже, у обоих есть по нескольку ссадин и царапин. Вальджер и вы, остальные, отнесите их обоих в лазарет и вызовите сестру Цецилию. Мартин, что это за птица?

Мышь-воин тем временем рассматривал поверженного противника. Покачав головой, он оглядел небо.

— Вообще-то это чайка. Но я никогда не видел, чтобы такая большая морская птица улетала так далеко от моря. Всего их было четыре? Я смотрю, оставшиеся три не пожелали разделить участь их товарища, а наш друг Сноп заставил нападавшего жестоко поплатиться за свое коварство. Наш совенок, несмотря на молодость, оказался отличным бойцом.

Сноп поморгал и сказал:

— Как, бывало, говаривала моя старая матушка, нет смысла без конца точить когти об одного и того же противника. Если уж ввязался в драку, постарайся сделать так, чтобы больше с этим противником тебе встречаться не пришлось.

Тем временем Хват, осмотрев остатки торта, лежавшие на траве, направился к сладкой куче.

— Хорошо сказал, старая подушка, — вздохнул он. — Мамаша твоя, наверно, была та еще птичка в свои годы.

Тизель наконец смогла сорвать злость и лихо ткнула Хвата поварешкой под ребра.

— Ты еще узнаешь, какая я птичка, — сказала она, — если хотя бы притронешься к торту. По-моему, он не слишком пострадал. Сделаем новый крем, и будет как новенький. Да, Мартин, нам, кстати, потребуется и новый поднос.

В неожиданно теплом для столь ранней весенней поры воздухе эхом разносился звон колоколов аббатства, возвещавший о приближении ужина. Обитатели Рэдволла собрались в Малой Пещере. Этот зал был не столь огромен и величествен, как Большой Зал, и обычно служил столовой. Вся еда была выставлена посреди стола, каждый подходил и брал что хотел и сколько хотел.

Аббат Дьюррал сидел вместе о Мартином и другими старшими на узкой каменной приступке, тянувшейся вдоль одной из стен зала. Когда аббат встал, в зале воцарилась полная тишина.

— Друзья мои, — обратился он к собравшимся, — наверное, нет смысла пересказывать то, что случилось сегодня. Все вы уже об этом знаете. Зачем четырем чайкам понадобилось нападать на двух абсолютно безобидных зверей, является тайной как для меня, так и для всех старейшин аббатства. Тем не менее наш старый друг из Страны Цветущих Мхов, Командор выдр, выставил часовых на стенах аббатства. Его выдры, вооруженные пращами и камнями, будут нести дежурство на тот случай, если внезапная атака повторится. Но на ближайшие дни я попрошу всех без надобности не выходить на улицу. И пожалуйста, будьте внимательнее с малышами. Они еще не понимают всей опасности, и наш долг — защищать их. Да, и последнее: мы очень благодарны нашим новым друзьям Хвату и Снопу за их умелые и решительные действия в столь неожиданной и скоротечной схватке. В зале раздались аплодисменты.

Сноп скромно потупил глаза и уткнул свой взгляд в тарелку о мелко нарубленным сыром, зато Хват накланялся и наулыбался за двоих.

— Да уж такие мы, зайцы! — с притворной скромностью говорил он. — В конце концов, я только выполнял свой долг. Спасать ежих, рубить чаек для нас, зайцев, — так, пустяки.

Ролло, сидевший рядом с Мартином, закатил глаза, не в силах больше выслушивать поток заячьего хвастовства.

— Клянусь шкурой и мехом, Мартин, я больше не вынесу болтовни этого длинноухого. Пойдем отсюда. Я даже придумал предлог: давай отнесем поднос с ужином в лазарет Пижме и брату Хиггли. Поболтаем с ними, посмотрим, как там они.

— Идет, — с готовностью согласился мышь-воин. — Только не упоминай при мне о подносах. Ежиха Тизель мне никогда не простит ее разбитый поднос.

Брат Хиггли и Пижма изо всех сил притворялись спящими, но сестра Цецилия тем не менее поставила в изголовье их кроватей по большой миске.

— Теплая крапивная похлебка — вот лучшее средство при шоке и небольших ранах. Я схожу поужинаю, а вы, будьте любезны, съешьте похлебку всю до последней ложки. А я проверю миски, когда вернусь.

В это время в лазаретную палату вошли Ролло и Мартин с полным подносом еды. Цецилия строго поджала губы.

— Ну-ка потише, — сказала она, переходя на шепот. — Больные уснули. Надеюсь, эту еду вы принесли не для них? Учтите, они на строгой диете из крапивной похлебки.

Мартин улыбнулся ей и прошептал:

— Еда? Ну конечно, нет. Это ужин для нас. Мы с Ролло решили зайти к больным, посидеть с ними, а если они проснутся, мы проследим, чтобы они съели всю похлебку.

Сестра Цецилия улыбнулась в ответ и поблагодарила его:

— Молодец, Мартин. Я так и знала, что с тобой они будут в надежных лапах.

С этими словами она неслышно вышла за порог и тихонечко прикрыла за собой дверь. Брат Хиггли тотчас же вскочил на кровати. Лапы его были сжаты в кулаки, а зубы выбивали отчаянную дробь.

— Бр-р-р! Ох уж мне эта сестра Цецилия! Я бы предпочел оказаться в нашем пруду, с камнем, привязанным к лапам, чем проторчать в этой палате еще хоть один день.

Ролло, слушай, сделай доброе дело: открой окно и выплесни эту мерзкую похлебку. От одного запаха этой гадости я могу заболеть по-настоящему.

Пижма, тоже вскочившая с кровати, радостно воскликнула:

— Брат Хиггли, смотрите, настоящая еда! Пирожки, сыр, вафли, наливка! Ну, ребята, спасибо, вы просто спасли нас от голодной смерти.

Глядя на то, как молодая ежиха уплетает ужин, Мартин не мог сдержать улыбки.

— Ну и как мы себя чувствуем, Пижма? — спросил он.

Отвечать Пижма могла с трудом — мешал огромный пирожок, целиком отправленный ею в рот.

— Как я себя чувствую? Да замечательно! И кстати, мне сказали, что Фиалка все видела. Она как раз убирала в башне у ворот. Вальджер сказал, что она упала в обморок от страха, и сунул ей под нос горящие перья. Вот уж я порадовалась! Надеюсь, от этой вони ей стало еще хуже.

Брат Хиггли откусил добрый кусок сыра, прожевал и задумчиво произнес:

— Как-то глупо все это получается. Не пойму, зачем четырем большим птицам нападать на нас.

Ролло пожал плечами и сказал:

— Насколько я понял, на вас напали только две из них. Другая парочка напала на торт аббата. Получается, что нападение на тебя и Пижму было всего лишь отвлекающим маневром. Неужели им торт был нужен?

Мартин подождал, пока Пижма запьет пирожок, и спросил ее:

— Ну а ты что думаешь по этому поводу? Ежиха стала серьезной.

— Может быть, вам это покажется смешным, но я уверена, что чаек не интересовали ни мы, ни сам торт. Единственное, что они хотели утащить, — это марципановые шарики. Только зачем они им?

— Вот вам и еще одна тайна, — сказал Мартин, обращаясь к Ролло, который явно о чем-то глубоко задумался.

Затем, тряхнув головой, летописец ответил:

— Тайны и загадки… — Вдруг, подпрыгнув на месте, он воскликнул: — Загадки! Ну и дела! Во всей этой суете я совсем забыл!

Он извлек из рукава пергамент Фермальды и сказал:

— Вот, послушайте.

Летописец Рэдволла приступил к чтению вслух записей Фермальды. Брат Хиггли, слушая вполуха, доедал ужин, зато Мартин и Пижма внимательно слушали каждое слово Ролло.