"Королевский маскарад" - читать интересную книгу автора (Джеймс Арлин)

Глава 7

— Я не хочу устраивать еще одну вечеринку.

— О, перестань, — сказал Дэймон, скрестив длинные ноги и раскинув руки вдоль спинки дивана в ее гостиной. — У нас получится еще лучше, чем в прошлый раз, намного лучше. Я позвоню по телефону и позову еще несколько дюжин гостей. Мы пригласим музыкантов. Между прочим, недавно в опере они играли превосходно. Жаль, что тебя с нами не было.

Мы устроим настоящий бал, как в старину. Ты ведь пропустила все балы на празднике в Уинборо. Я думаю, что напрасно родители запретили тебе пойти.

— Все в порядке, — пробормотала она рассеянно. Я не возражала. Я и в самом деле не хотела идти.

— Они так берегут тебя, — продолжал Дэймон. Возможно, слишком. Боюсь, что они — то есть мы напрасно удалили тебя от тех, рядом с кем ты должна была расти.

Она усмехнулась.

— Зато я видела, как ты рос среди тех аристократических кретинов, которыми наши родители окружали нас.

— Я — другое дело, — сказал он, отметая возражения. — Я выполнил свой долг, нашел себе подходящую жену.

— Ты потерял ее, — мягко напомнила ему Лили.

— И не имею никакого желания искать ей замену, на удивление легко подтвердил он. — Тебе еще предстоит встретить друга твоего сердца, сестра моя, но вряд ли тебе это удастся, если ты будешь сидеть взаперти в этом огромном дворце. У нас будет бал, и ты будешь веселиться. А теперь скажи, кого бы ты хотела пригласить?

Лили вздохнула, зная, что побеждена. Ну, что же.

Чем быстрее она даст Дэймону то, чего он хочет, тем скорее она сможет пойти в конюшню и приняться за то, что желала делать она сама. Ей не терпелось рассказать Дэймону о Ролли, о том, какой он человек, о, том, что он заставил ее чувствовать и желать. Дэймон был не прав, когда утверждал, что она не нашла друга сердца, но Лили не осмеливалась говорить об этом, пока она и Ролли не смогут быть вместе, соединив тела и души. Она не сомневалась, что ее семья согласится. Может быть, без радости, но в конце концов согласится. Они ведь желали ей счастья, а она не понимала, как может быть счастлива без Ролли Томаса.

Если бы только ей удалось сделать так, чтобы Ролли тоже понял это!

Роланд выключил сотовый телефон и засунул его в передний карман джинсов. Еще неделя, и все дома Монтегю будут проверены. Если только сам принц Чарлз не спрятал дочь Виктора, то у Роланда больше не оставалось причин чистить здесь стойла и разрешать Лили флиртовать с ним. Он покачал головой, удивляясь тому, как ей удалось завладеть его мыслями. Как она могла заинтересоваться им, не зная, кто он? Или она как-то узнала его тайну? Нет. Это невозможно. Она доверяла ему. Она не могла знать, что он Тортон. О Господи, он чуть не поверил в то, что она любит его.

Со вздохом Роланд признал, что не может разобраться в своих чувствах к прекрасной Лили. Он хотел ее — это было несомненно, и он был польщен, чувствуя, что желание взаимно. Но Лили была такой девушкой, на которой надо жениться. А никакого желания жениться у него не было. Ни теперь, ни потом.

Не было желания жениться?

От этой мысли он вздрогнул, но еще хуже показалась мысль о том, что пора бы уйти и никогда больше не видеть прелестного личика Лили. Ясно было лишь одно: надо принимать решение, и быстро. Его пребывание здесь подходило к концу.

С этой думой он покинул комнату с низким потолком, которая на несколько недель стала его домом, и спустился по узкой лестнице к стойлам. Он сразу же заметил Лили, которая опять взобралась на ворота загона Леди Дублон. На сей раз одежда Лили состояла из непристойно короткой юбки из белой джинсовки, такой же курточки и белых сапожек до колен. Надо было что-то делать с нарядами этой молодой леди, и Ролли не мог допустить, чтобы это сделал кто-то, кроме него. Хорошо, что хоть вблизи не было глазеющих конюхов, не считая его самого, конечно.

Он стремительно пересек просторное помещение, схватил подол юбки и сдернул Лили вниз. Она издала короткий вопль и уставилась на него. Под курточкой у нее был лишь ярко-красный эластичный топ, который едва прикрывал ее. Он видал лифчики, которые были не так открыты. Обняв ее, он сказал ей об этом.

— Что ты привязался к моей одежде? — спросила Лили, задирая нос.

— Мне не нравится, когда ты выставляешь себя под непристойные взгляды всех парней на этом острове.

— О, что ты говоришь? Девяносто девять процентов людей на острове никогда не видели меня.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

Ролли не мог не заметить удовлетворенной улыбки, изогнувшей ее губы, хотя она вздернула подбородок и подняла нос еще выше.

— Не пойму, тебе-то какое дело?

— Возможно, никакого, — неохотно согласился он, но мне все равно это не нравится.

Лили снова подошла к воротам, но в этот раз просто оперлась на них локтями и положила подбородок на пальцы.

— Почему?

Он ответил не сразу. Не осмеливался ответить.

— Щеголять собой, Лили, ниже твоего достоинства.

Она резко повернулась и уперлась рукой в бок.

— Если я щеголяю собой, то винить следует только тебя.

— Меня?

— Ты же знаешь, я так делаю лишь для того, чтобы ты обратил на меня внимание.

Видимо, ее усилия были потрачены впустую.

— Лили, — сказал он, отчасти раздраженно, отчасти взволнованно, — я замечаю тебя, даже когда тебя нет рядом! Я думаю о тебе каждую минуту каждого дня, спрашиваю себя, когда я увижу тебя опять, — а в последнее время думаю и о том, как много я увижу!

Она расхохоталась.

— Лили, в этом же нет ничего смешного, — внушал он. — Я пытаюсь делать то, что должен, потому что беспокоюсь о тебе. Лили, но ты вытворяешь такое, что мне трудно вести себя, как полагается.

— О, Ролли, — сказала она, и ее сияющие глаза, казалось, обожгли своим пламенем его лицо. — Почему ты не можешь понять, что ты и есть тот, кто мне нужен?

— Ты не знаешь обо мне всего.

— И ты не знаешь обо мне всего, — парировала она. — Никто не знает всего о другом человеке, если многие годы не прожиты вместе. Разве ты не видишь, как сильно я хочу этого для нас двоих? Подумай, Ролли, сколько лет мы сможем узнавать друг Друга!

Она нарисовала захватывающую картину, но будет ли она чувствовать то же самое, когда узнает, как велик обман? У него не было выбора. Уступить желанию своего сердца и пойти по дороге, по которой никогда и не думал идти? Оставить ее, попробовать забыть, попытаться найти способ жить без нее?

— О, Лили, — сказал он, притянув ее к себе одной рукой, — что мне делать с тобой?

Она обняла его за талию, прижалась к нему и промурлыкала куда-то ему в горло:

— Хочешь, подскажу?

Он начал смеяться. О, Лили, Лили, восхитительная Лили!

— Я предлагаю тебе сделку, — сказал он наконец. Я каждую секунду буду видеть тебя там, где ты есть, и там, где тебя нет, если только ты прекратишь сводить меня с ума такими нарядами.

Она откинула голову назад и посмотрела ему прямо в глаза.

— Нет.

Земля ушла у него из-под ног.

— Нет?

Она сцепила руки у него за спиной и не отрывала глаз от его губ.

— Я всегда буду сводить тебя с ума, Ролли Томас, и я не собираюсь останавливаться — никогда, потому что я не хочу, чтобы ты вел себя со мной, как полагается. Неужели ты не можешь быть хоть чуть-чуть не таким благородным?

Что ему оставалось делать? Только целовать ее.

Целовать ее. Целовать…

Она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что у него на уме что-то важное, что он стремится к достижению какой-то своей цели. Втайне удивляясь, почему он не понимает, что она готова ради него на все, Лили положила руки на колени и ждала, стараясь не двигаться, чтобы сено, на котором она сидела, не царапало ноги. У коротких юбок тоже есть недостатки.

Ролли сидел на полу рядом с ней, согнув одно колено. Вытянув соломинку, он вздохнул и наконец решился.

— Мне нужно спросить тебя кое о чем, но постарайся понять меня правильно и не проси рассказать подробнее. Ты позволишь?

Она изучала его лицо, откинув волосы на плечо, чтобы лучше видеть. Она ощущала, как сильно он обеспокоен. Слегка нагнувшись вперед, она провела пальцем по морщинке между его бровей.

— Что тебе нужно узнать?

Ролли откинул соломинку, будто ему стало неприятно. Глубоко вздохнув, он почесал затылок.

— Ты случайно не знаешь, где сейчас принц Чарлз?

Меньше всего Лили ожидала услышать такой вопрос. Ей потребовалось время, чтобы привести мысли в порядок.

— Ну, надо подумать. О, он в Риме, в Ватикане. Он с моей… то есть с матерью моей госпожи каждый год, в день их свадьбы, ездит туда, чтобы папа благословил их брак.

— И ты уверена, что они сейчас именно там?

— Абсолютно. Да. Почему ты… — Она проглотила остальные слова. — Прости.

— Тебе не за что просить прощения, — сказал он. Я тоже… — Он так и не закончил эту мысль, но в этом не было нужды.

Лили прикусила губу и нахмурилась в раздумье.

Конечно, она обещала не спрашивать, но не обещала не удивляться. Он чуть придвинулся, и Лили поняла, что следующий вопрос уже готов. Ему понадобилось время, чтобы сформулировать его, но ничто не могло подготовить ее к тому, что она услышала в этот раз.

— Возможно ли, как ты думаешь, чтобы кто-нибудь из семьи Монтегю — любой член семьи, но принц Чарлз особенно, — мог похитить человека по какой бы то ни было причине?

Она была так ошарашена, что в течение нескольких секунд не могла ответить. Она пыталась говорить, но ее рот открывался беззвучно. Наконец голос вернулся к ней.

— Нет! Никогда! Как вообще такое могло прийти тебе в голову?

— Это очень важно, Лили. Я должен знать.

— И я ответила тебе. Никогда! Никто! Почему ты…

— Я не могу тебе ответить, Лили, — тихо сказал он и потер лоб пальцами. — Пожалуйста, не спрашивай.

Она долго изучала его лицо. Вопросы кружились у нее в голове. Наконец что-то прояснилось.

— Ты что-то расследуешь, ведь так? Именно поэтому ты здесь.

Ролли отвернулся.

— Я давно хотел признаться тебе, но не мог. Не должен я говорить об этом. Если бы мог, обязательно рассказал бы все. Но мне нельзя этого делать. Я могу только сказать, что от моего расследования зависит жизнь невинной женщины.

— Я должна была догадаться! — воскликнула Лили. — А может быть, я догадалась? — Она снова посмотрела на него и увидела не просто красивого парня с темными волосами и удивительно синими глазами. Она с самого начала исподволь ощущала, что Ролли Томас был не только помощником конюха, не только мечтателем с грандиозными планами, не только очаровательным, умным парнем, талантливым в обращении с лошадьми. Она увидела больше, чем когда-либо прежде, и безнадежно хотела всего Ролли, но сперва ей надо было кое-что у него выведать. — Но ты же не подозреваешь кого-нибудь из семьи Монтегю в таком ужасном преступлении, как похищение человека?

Ролли глубоко вздохнул, покачал головой, наконец взглянул ей прямо в глаза.

— Нет. Нет, не подозреваю. Это правда. Но мне надо было знать точно.

— Теперь знаешь?

— Да.

— Могу я спросить, что заставило тебя подозревать именно их?

— Ты вправе спросить, но я не могу ответить. Могу только сказать, что мы с самого начала хватались за соломинку.

Лили глубоко вздохнула. Хватались за соломинку. В этом звучало отчаяние и не было осуждения ее семьи. Невинная женщина — так сказал Ролли. Похищение.

— Так что будет теперь?

Он пожал плечами.

— Буду ждать. Пока не появится какая-нибудь нить.

— Кто она, Ролли?

В течение нескольких секунд он не говорил ничего, затем тихо ответил:

— Моя сестра по отцу.

Она положила руку ему на плечо.

— О, Ролли, как это тяжело.

— Не спрашивай больше ни о чем, пожалуйста.

Больше я ничего не могу сказать. Я не могу даже сказать, что привело меня сюда. Я вообще не должен был так много говорить.

— Я понимаю.

— Ты никому не скажешь?

— Никому. Обещаю тебе.

Он накрыл ее ладонь своей ладонью, прижал ее пальцы к своему плечу.

— Спасибо.

Другая мысль пришла ей в голову.

— Теперь ты уедешь?

— Не сразу, — ответил он. — Мне сейчас действительно некуда идти, а здесь так же можно ждать новостей, как и в другом месте.

Внезапно она поняла, что времени у нее было даже меньше, чем она рассчитывала. Что бы ни заставило Ролли оказаться здесь, что бы ни заставило его подозревать, что ее семья стояла за этим злодеянием, все это сейчас не имело значения. Позже, возможно, она нашла бы, за что рассердиться на него, но пока ее сознание поглотили две мысли — его боль и беспомощность в этой ужасной ситуации и ее чувство надвигающейся потери. Она невольно вцепилась в его плечо.

— Мне так жаль, Ролли. Я бы хотела помочь тебе.

— Ты уже и так помогла, — сказал он, сжимая ее руку.

— Но недостаточно, — выдохнула она, обессилев, и ты скоро уедешь.

Он не отрицал этого, а просто погладил ее изящную ладонь и осторожно, нежно отстранился от Лили. Затем он встал и отряхнул джинсы.

— Я должен был сказать тебе с самого начала, почему прибыл сюда. Но я… я не знал, кому могу доверять.

— Надеюсь, ты расскажешь мне все до того, как…

Расскажешь когда-нибудь.

— Когда она будет в безопасности.

Лили склонила голову.

— Мне невыносима даже мысль о том, что ты уедешь.

— Я еще не уезжаю.

— Скажи… — Она прикусила губу. — Если бы ты мог, то остался бы?

Он пригладил ее волосы.

— Если бы мог, я бы взял тебя с собой.

— Но ты не можешь, — прошептала она едва слышно, взглядом умоляя его сказать, что это не так. И когда он отвел глаза и ничего не ответил, она проглотила слезы. — Ты кому-то обещал?

— Нет. — Он закрыл лицо руками. — Нет.

Она кивнула, чувствуя большое облегчение. В глубине души она не верила, что он отдал кому-то свое сердце, но такие решительные шаги, какие она собиралась предпринять, требовали определенной уверенности. Грациозно поднявшись, она шагнула вперед и обняла его.

— Я собираюсь убедить тебя взять меня с собой, — сказала она, уткнувшись лицом в его грудь, — любым способом, каким смогу.

— Лили, — прошептал он. — О, моя Лили. Если бы я только был уверен, что смогу дать тебе все, что нужно тебе и чего ты заслуживаешь…

— Ты сможешь, — уверила она, поднимая лицо к его лицу. — Все, что нужно мне, заслуживаю я того или нет, — это быть с тобой. Ты нужен мне, Ролли.

Он покачал головой.

— Ни один мужчина по-настоящему недостоин тебя, Лили, а уж я тем более. Ты должна быть с тем, кто так же верит в любовь, как и ты.

— Я могу научить тебя верить, — пообещала она. Позволь мне научить тебя.

Застонав, он обнял ее.

— Если кто-то и мог бы научить меня, — сказал он, то только ты, я знаю.

Опять это «если». Его неуверенность была врагом Лили. Но она найдет способ победить. Так или иначе.

Роланд смотрел, как она спешила через двор к большому дому и ее волосы ярко сияли в свете полуденного солнца. Я могу научить тебя верить. Но получится ли это у нее? Возможно ли это вообще? Он нагнул голову и потер виски, предчувствуя головную боль.

— Ну что, ты ей уже сказал?

Роланд тихо застонал, услышав голос Джока. Повернувшись, он прислонился плечом к стене и взглянул в морщинистое лицо человека, к которому с некоторых пор начал чувствовать привязанность.

— Что сказал?

— Правду Роланд испытующе смотрел на кряжистого старика, но не видел ничего, кроме явного упрямства.

Ну что ж, в эту игру можно играть и вдвоем.

— Не пойму, о чем ты говоришь.

— Не поймешь? — Джок покачал седеющей головой, — Что-то я этому не верю.

— Чему ты не веришь?

Джок наклонил голову.

— Ты что, даже себе не можешь признаться?

Роланд скрестил руки на груди.

— Знаешь, старина, я сегодня не в настроении и не гожусь для отгадывания загадок.

— Не в настроении? То-то я смотрю, ты будто сам не свой. Ты небось напугался, а, парень?

Роланд фыркнул.

— Чего мне пугаться?

— Той девушки. Ты влюбился в нее, могу поспорить. И знаю, что она влюбилась в тебя. А вот что ты собираешься делать, мне неизвестно.

Роланд почувствовал, что близок к панике. Он вынудил себя расслабиться и казаться беззаботным.

— Ты сам не соображаешь, что говоришь, Джок.

— Я знаю много больше, чем ты думаешь, — с грозной уверенностью произнес Джок.

Роланд похолодел от страха.

— Что ты имеешь в виду?

Джок шагнул вперед, и его руки сжались в кулаки.

— Я не знал, кем ты был до того, как пришел сюда, — прямо сказал он. — И сейчас не знаю. И знать не хочу. Хочешь притворяться помощником конюха меня не касается. Но тебя заметила Лили, и я предупредил тебя, парень, что не позволю разбить девчонке сердце. Больше всего я желаю ей счастья, поэтому я отошел в сторону, издали смотрел на вас и видел, как она расцветала. Теперь слушай меня. Ты собираешься разбить ей сердце, и я прослежу, чтобы ты ответил за это, так или иначе. И не я один за этим прослежу, уж будь уверен.

— Я знаю, что ты смелый человек, Джок, — ответил Роланд, подавив гнев, — но возьми побольше помощников, когда соберешься идти за мной.

— Вижу, ты никак не поймешь, с чем играешь, парень. Сказано тебе, не вздумай разбить девчонке сердце.

С этими словами старик повернулся и зашагал прочь.

Роланд опустился на землю там, где стоял, потрясенный разговором. Но почему-то стал еще больше уважать Джока.

— Ты верно сказал, старик, — тихо произнес он. А кто проследит, чтобы мое сердце не разбилось?

Уже было поздно задавать этот вопрос, слишком поздно. Джок был прав, и это пугало Роланда. Но все равно, мудрый гном по имени Джок Браунинг не будет указывать ему, что делать и чего не делать. Роланд все же был сыном великого герцога и наслушался таких указаний от отца. Когда он закончит здесь свое расследование, он заживет своей жизнью, чего бы это ни стоило. В этом он был уверен. О, он не помышлял ни о чем другом, кроме ранчо. Почему же теперь ему стало мало этого? Я могу научить тебя верить. Возможно, это и было тем, в чем он нуждался. Но если у нее ничего не получится? Что, если по прошествии времени он обнаружит, что его опять куда-то тянет, и почувствует скуку от того, что кто-то им управляет, а он покорно подчиняется? Что тогда? Он хотел быть уверен, что не повторит путь своего отца, не опустится до того, чтобы предать женщину, пытавшуюся научить его верить в любовь. Но не было ли безразличие одним из видов предательства? Сколько лет он наблюдал, как мать страдала от холодности отца? Сколько раз чувствовал смятение и разочарование, скрытые за ее доброжелательностью? Тот последний кризис был только одним из многих, которые пережила его мать. Возможно, безрассудство отца было тому виной.

Роланд не хотел, чтобы это повторилось, но уже с ним и этой прекрасной девушкой. Ведь несравненная Лили будет страдать, если это случится. Что тогда будет с ее сердцем? Кто станет защищать и оберегать ее? Мог ли он быть уверен, что сможет сделать это? Сумеет ли он ради ее спокойствия изображать чувство, которого больше не будет?

Он не знал, о чем еще думать, но ему было точно известно, что он просто боится верить в любовь. Такую правду о себе знать было неприятно.

Но, может быть, еще больше он боится того, что не научится верить в любовь?

Его тайная миссия бесславно завершилась.

Принц Чарлз был уже на пути в Роксбери после остановки в Лондоне. Слова Лили подтвердились. Не выявилось ни намека на связь Монтегю с похищением дочери Тортона. Пребывание Роланда в Роксбери привело лишь к тому, что он растерялся. Он никогда не думал о том, что с ним такое может случиться. Он не знал, чего хотел, кем был. Он даже не знал, во что верил. Роланд не смог выяснить ничего, что указало бы на то, где его сестра. Это было хуже всего. Это означало, что он подвел свою сестру и остальных членов семьи. Может быть, поэтому ему казалось, что он подведет и Лили. Конечно, он ничего ей не обещал, а, напротив, был до грубости честен, говоря о том, чего она могла ждать от него. По крайней мере хоть в чем-то он был честен.

Он вытащил дорожную сумку из-под своей узкой кровати, расстегнул молнию и внезапно почувствовал беспокойство. Он мог сложить вещи и уйти.

Просто собраться и уйти, не говоря никому ни слова.

Он выдвинул ящик и тупо уставился на его скудное содержимое, но не видел ни носков, ни белья. Перед его взором возникло лицо Лили. Она не просто расстроится, если он исчезнет, она будет разочарована, раздавлена горем. Она почувствует, что он ее предал.

Возможно, так будет лучше… для него. От стыда за себя он уронил голову на грудь. Попрощаться с Лили, оставить ее было невыносимо.

Роланд задвинул ящик, швырнул пустую сумку на пол и пинком засунул ее на место. Силы внезапно покинули его. Он рухнул на кровать. Он не мог уйти тайком. Но любой другой поступок казался… рискованным. Пугающим. Ужасающим.

Господи, неужели он только что подумал о том, что неплохо было бы жениться на этой девушке? Его родители, конечно, поднимут шум, но какое это имеет значение? Он всегда был послушным сыном. Он остался дома и выполнял тягостные обязанности, когда его брат — наследник, надо отметить, — начал новую жизнь и удрал в Америку.

Роланд считал, что теперь настала его очередь начать новую жизнь. Его родители, видимо, не одобряли его решения отойти от семейных дел. Также они вряд ли обрадуются, когда получат простую девушку в невестки. Но важно было другое — как Лили будет чувствовать себя в королевской семье, особенно такой, как семья Тортонов.

Возможно, когда он скажет ей правду, ее отвращение к семейству Тортонов решит все проблемы.

Она была верна роду Монтегю, а всем было известно, что Монтегю ненавидели Тортонов. Когда она узнает, кто он, то, вероятно, сама уйдет от него. Это было не самым плохим выходом из создавшегося положения… Но от одной только мысли о том, что Лили возненавидит его, у Роланда возникало ощущение, что холодная рука сжимает его внутренности. А вдруг произойдет чудо и она сможет простить его ложь? Что тогда?

Естественно, он мог уехать хоть сейчас, но мог и задержаться на пару дней. Ему некуда было спешить. Некуда бежать, чтобы спасти сестру. Он мог только ждать и надеяться вместе с остальными членами своей семьи, но ждать и надеяться ему было легче здесь, рядом с Лили. И у него будет время все хорошенько обдумать и решить раз и навсегда, что делать.

Он долго лежал, уставясь в низкий потолок. Внезапно он понял, что не думал вообще ни о чем. Испытывая отвращение к себе, он вскочил с кровати и встал перед маленьким мутным зеркалом. Он всматривался в свое лицо, в глаза, и внезапно понял, что уже принял решение.

Он скажет Лили, кто он на самом деле. И если после этого она захочет, он возьмет ее с собой. Она отдаст ему свою верность и свое сердце и научит его любить и верить. Он сделает все, что потребуется, чтобы ее вера в силу и правду любви никогда не была поколеблена. Все, что потребуется.

Для сестры и гостей Дэймон специально пригласил модельера. И теперь, глядя на строгое платье, Лили уклончиво улыбалась. Платье было прекрасно, но классический стиль не соответствовал ее тайным намерениям. Очень важно было сделать верный выбор, и поэтому ей было не до воодушевления, которое проявляли ее гостьи. Она во всем исповедовала научный подход. Слишком многое было поставлено на карту. Слишком многое зависело от этого платья и от того, как она будет его носить.

— О, я обожаю это, — захлебнулась от восторга одна из дам. — Может быть, я померю его и вы посмотрите, как оно сидит, ваше высочество?

Лили фальшиво улыбнулась.

— Не думаю, что это мой цвет. Тебе он подойдет лучше.

Это вызвало вздох восхищения, и модельер немедленно занялся возможной покупательницей. Как только дело сладилось — и не верьте тому, кто говорит, что благородные дамы не торгуются, — демонстрация мод возобновилась. Лишь через несколько часов Лили нашла то, что соответствовало ее планам, — платье без бретелек из светло-золотистого шелка с нешироким шлейфом, ниспадающим красивыми складками, и с длинным разрезом спереди — очень соблазнительное, очень изысканное и явно не в се обычном стиле. Даже модельер был смущен. Собрав оставшиеся платья с девическими оборками, воланами и кринолинами, которые прежде всегда выбирала Лили, он исчез с изрядно оттопыренными карманами.

Лили улыбалась, притворяясь, что ее очень интересует бал. Ее высокое положение позволяло ей избегать легкомысленного восторга остальных дам.

Они предвкушали, как войдут в зал. Она обдумывала, как ускользнет к Ролли. Они были озабочены исполнением причудливых фигур танца. Она планировала процесс соблазнения. Они рассчитывали, как позы и движения танца подчеркнут достоинство их туалетов. Она рассчитывала, как ее платье повлияет на одного-единственного мужчину.

С прибытием дополнительных слуг и дюжины музыкантов во дворце началась суматоха. Лили отослала дам переодеваться. Дворец благоухал цветами.

Столы ломились от еды и шампанского. Черно-белый пол бального зала был отполирован до зеркального блеска. Хрустальные люстры сверкали, как алмазы. Вокруг нее кипело веселье, но Лили овладело отчаяние. Что, если Ролли просто отправит ее прочь? Что, если не отправит, но любви окажется недостаточно, чтобы удержать его? Действительно ли она настолько безумна, чтобы считать его столь благородным? Вдруг он сбежит от нее, как только она подарит ему свою любовь?

Но она не могла позволить ему просто уйти, не сделав все возможное, чтобы удержать его. Когда-то она чуть не сделала это по менее достойной причине, и это омрачило ее жизнь на долгие годы. Возможно, Лили и шла навстречу беде, но беда все равно случится. Если в эту ночь ее любимый уйдет, не оглянувшись, то ее ждут горькие годы. Зачем же сидеть и ждать этого? Она должна сделать хоть что-то.

Она должна бороться единственным оружием, доступным ей, — любовью и желанием. Впервые с той ее злосчастной шестнадцатой весны она почувствовала себя достаточно храброй, чтобы попробовать вырвать у жизни то, чего она действительно хотела.

Пришла пора принцессе из жертвы превратиться в женщину.