"Колдовской камень" - читать интересную книгу автора (Джеймс Лэйна Дин)

8

«Книга Камней»? Она даже выглядела устрашающе. В ней было бесчисленное множество страниц из очень тонкой бумаги, переплетенных в дерево и кожу. Как и всякая колдовская книга, она была написана от руки мелкими руническими письменами. Руны были черного цвета, однако легенда гласила, что для изготовления чернил использовалась и человеческая кровь.

Страницы в книге были не нумерованы, а главы не имели названий. Тот, кто пытался читать эту книгу, не обнаружил бы в ней ни знаков препинания, ни промежутков между отдельными словами. Для того чтобы понять что-то из написанного, необходима была предельная концентрация внимания, сосредоточенность и решимость, а также серьезная предварительная подготовка. Однако же тех, кто смог что-то понять в ней, ожидало щедрое вознаграждение за труды. Книга казалась одновременно и учебником, причем во множестве областей знания, и волшебной сказкой, рассказанной мудрым магом. Страницы ее хранили сокровенные тайны природы, секреты металлургии, химии, физики и философии, и даже хроники прошедших веков. Ключом к «Книге» был Колдовской Камень, а «Книга» в свою очередь была ключом к Камню.

«Книга Камней» содержала в себе еще один ключ, и именно его разыскивал Фейдир. Где-то среди этих неисчислимых страниц было сокрыто упоминание о Кингслэйере, и Фейдир надеялся отыскать этот абзац. Вот уже на протяжении нескольких недель он посвящал поискам каждую свободную минуту, которая выпадала в дневное время, а также большую часть ночей. Он искал эту страницу методично и тщательно, до тех пор пока глаза его не начинало щипать так, словно в них насыпали песку, а строки не начинали прыгать и наезжать друг на друга.

Посланник работал в личной библиотеке короля. Ему не было больше нужды скрывать свое могущество, и он стал носить свой Камень открыто, на цепочке вокруг шеи, так что Камень свисал ему на грудь, вселяя страх в души невежественных и заставляя мудрых вести себя осторожно. Барон Грэйстоун уже испытал на себе силу его неудовольствия, а его пример стал для прочих предостережением. Фейдиру очень нравилось вызывать ужас в окружающих. Люсьен же, играя на этом, завоевывал все большую популярность, делая вид, будто защищает подданных от своего жутковатого родственника. Оба начали эту игру неосознанно, но она принесла им немалую пользу. Молодой король вел себя очень хитро — чем Фейдир был крайне доволен, — однако он по-прежнему относился к племяннику с предельной осторожностью: полностью ему доверять было бы в высшей степени глупо.

Перевернув следующую страницу, маг впился глазами в черные строки. Существовал еще один путь к Кингслэйеру: Дэрин из Госни. Люсьен нашел в его комнате обрывок бумаги, на котором иносказательно упоминалось о легендарном мече, и теперь Фейдир напрягал все свои силы и знания, пытаясь понять, что мог знать о Наследии герцог Госнийский. Для этого, однако, ему необходимо было как минимум разыскать самого Дэрина. Он не верил в то, что герцог мертв. Люсьен так и не признался дяде в том, что именно он задумал и осуществил убийство короля, принца и Дэрина, но Фейдир слишком хорошо знал своего племянника и не сомневался в его причастности к этому мрачному событию. Скорее всего, Дэрин тоже погиб под развалинами охотничьего домика вместе со всеми остальными.

Вот только странное чувство того, что Дэрин жив, никак не покидало Фейдира, хотя он и применил волшебный кристалл, дабы разыскать герцога при помощи магии. Всегда оставалась возможность того, что Дэрин противодействовал ему, использовав свой Колдовской Камень. Именно поэтому, когда все поисковые отряды потерпели неудачу, Фейдир отправил капитана стражи Нанкуса с отрядом его лучших людей продолжать прочесывать леса и деревни. И если Госни отыщется и будет доставлен к нему, тогда?

Камень Фейдира начал пульсировать в предвкушении того, что будет тогда, и маг сжал его в ладони, наслаждаясь ощущением сменявших друг друга холода и огня.

Вчерашняя буря закончилась еще ночью, и утро вставало на востоке свежее и румяное. Отражаясь от выпавшего за ночь снега, ослепительное утреннее солнце заставляло путников щуриться. Вскоре стало настолько тепло, что и Дэрин, и Гэйлон сбросили плащи. Теперь они двигались не по дороге, а к западу от нее, скрываясь в лесу на склоне холма, однако талая вода, наполнив русла питавших Южный приток пересохших ручьев, превратила их в бурные потоки, которые с ревом прокладывали себе путь между сугробами, и путники вынуждены были то и дело возвращаться на главную дорогу, чтобы воспользоваться хлипкими деревянными мостиками. Довольно долгое время им везло, и они никого не встретили во время этих переправ.

Гэйлон молчал всю дорогу от гостиницы, неизменно скача впереди и задавая изнурительно быстрый темп. Стоило Кэти споткнуться об упавшее дерево, прикрытое снегом, или провалиться в неглубокую лужу, принц давал ей шпоры и, раздирая мундштуком губы лошади, понуждал ее двигаться еще скорее. Около полудня они в очередной раз вышли на почтовый тракт, чтобы переправиться через реку. Дэрин, решив, что с него, пожалуй, довольно мрачного молчания принца, догнал Кэти прежде, чем они успели достичь моста.

— Гэйлон!

Мальчик не обратил на него внимания, и Дэрин, перегнувшись с седла, схватил его кобылу под уздцы.

— Едем дальше, — прошипел Гэйлон, стискивая зубы.

В его голосе прозвучала такая с трудом сдерживаемая ярость, что герцог некоторое время даже не решался заговорить.

— Я хочу знать, чем ты расстроен, — сказал он наконец.

То, что произошло потом, потрясло обоих. Солнечный блик, стремительный, как капля ртути, ринулся вниз, и герцог едва успел отдернуть руку, чтобы избежать увечья. Гэйлон попытался еще раз взмахнуть кинжалом, который он спрятал в своем башмаке после того, как он так удачно воспользовался им в случае с Тоби, но сумел удержать свою руку на полпути, так что кинжал остановился в воздухе. Постепенно его гнев превратился в ужас.

— Почему ты так поступил? — спросил Дэрин, как можно спокойнее. — Отчего ты так сердит?

Гэйлон отвернулся, опуская кинжал обратно за голенище. Дэрин тем временем попытался сам найти причины случившегося.

— Это из-за Хэбби?

— Нет, — ответил Гэйлон подозрительно быстро. — Да, — сказал он несколько мгновений спустя.

Дэрин не знал что сказать.

— Видишь ли? Может быть, ты еще слишком юн, чтобы понять? мужчина и женщина иногда?

— Я все отлично понимаю, — раздраженно отозвался Гэйлон. Он по-прежнему глядел в сторону, но плечи его слегка вздрагивали.

Дэрин неловко спешился, спрыгнув с лошади прямо в раскисшую колею.

Обхватив мальчика за пояс, он стащил его с коня.

— В чем же дело? — спросил он озадаченно.

Гэйлон ответил так тихо, что герцог едва расслышал его слова:

— Я испугался.

— Чего?

— Я боялся, что ты снова оставишь меня одного?

Мальчик больше не скрывал слез, и Дэрин сказал ему:

— Нет, Гэйлон. Я не оставлю тебя, каковы бы ни были причины, и уж конечно я не променяю тебя на Хэбби.

Гэйлон наконец-то повернул к нему заплаканное лицо.

— Ты даже не знал ее. Это было? Она просто околдовала тебя. Я не мог заснуть всю ночь, боялся, что она причинит тебе вред или позовет солдат, чтобы захватить тебя и получить это золото. А я не смогу защитить тебя, потому что меня не будет рядом с тобой!

В смущении герцог крепко прижал Гэйлона к себе. Как могло случиться, что они незаметно поменялись ролями? Он-то воображал себя защитником и покровителем, а оказалось, что мальчик больше думает о его безопасности, чем о своей собственной.

И конечно, Хэбби действительно околдовала его, хотя это была вполне земная магия, которой владеет каждая женщина с самого своего рождения. Дэрину стало стыдно; он так небрежно отнесся к чувствам Гэйлона и даже не подумал о том, что принц может бояться снова остаться один.

Слезы высохли на глазах Гэйлона, и он протянул Дэрину кинжал рукоятью вперед.

Дэрин покачал головой:

— Оставь его у себя. Засунь его в ботинок — однажды он снова может тебе понадобиться. Я не успел поблагодарить тебя за то, что ты сделал вчера в таверне. Так вот, я благодарю тебя сейчас, благодарю от всего сердца.

Принц просиял, вытирая рукавом нос. Его ореховые глаза заблестели.

— Я бы убил его, будь у меня такая возможность.

В его словах прозвучали такие бессердечность и жестокость, что Дэрин невольно вздрогнул.

— Я рад, что ты этого не сделал, — тихо проговорил он, подбирая поводья Эмбер.

Перекрывая гул потока, словно гром среди ясного неба, прозвучал грохот копыт по деревянному настилу моста. Слишком поздно они подняли головы, чтобы заметить отряд всадников, приближающийся к ним с севера. Дэрин подхватил Гэйлона и забросил его на спину Кэти.

— Гони! — крикнул он, птицей взлетая в седло.

Принц словно окоченел, неподвижно глядя на отряд, предводительствуемый капитаном Нанкусом. По его команде всадники перешли в галоп.

— Беги! — снова крикнул Дэрин, хватаясь за рукоять меча. — Я задержу их как можно дольше. Возвращайся к Миск!

— Нет, — возразил Гэйлон, потянувшись к своему небольшому мечу. — Бежать или сражаться мы будем вместе.

— Тогда бежим!

Разозлившись, герцог развернул Эмбер и послал ее вверх по склону холма, прямо через сугробы, уводя преследователей от реки. Гэйлон не отставал. Когда они достигли леса, Нанкус и его люди были довольно близко от них. Слишком близко. Дэрин, оглянувшись на преследователей через плечо, поймал себя на том, что сдерживает Эмбер, чтобы Кэти с ее более коротким шагом не отставала.

Обе кобылы одновременно перепрыгнули через огромное бревно, лежавшее поперек дороги, но за ним обнаружилась глубокая лощина, образованная талыми водами. Эмбер под герцогом подобралась, а он наклонился вперед и отпустил поводья. Эмбер без труда перемахнула через препятствие, удачно приземлившись на противоположном краю овражка. Гэйлон же слишком рано натянул повод, и Кэти не допрыгнула. Оскользнувшись задними ногами, она упала и бешено забарахталась, пытаясь нащупать опору. Влажная почва расступилась, и кобыла опрокинулась на спину, прижав Гэйлона к земле.

Дэрин с силой потянул повод, заставив Эмбер развернуться. Солдаты, рассыпавшиеся между деревьями, были совсем рядом, а самые дерзкие из них уже переправились через овраг. Герцог быстрым взглядом окинул окрестности и увидел пытающуюся подняться кобылу, Гэйлона, который ухитрился выбраться из-под нее и теперь карабкался вверх, вытирая с подбородка кровь. В это время враги атаковали герцога, и он поразил первого из солдат, ударив тяжелым мечом наискось в незащищенное плечо, почти отделив его голову от тела. Эмбер под ним задвигалась и заплясала, приноравливаясь к изменениям центра тяжести седока.

Бросив Кэти внизу, Гэйлон продолжал карабкаться вверх по скользкому и крутому откосу, помогая себе одной рукой. В другой руке он сжимал обнаженный меч. Лишь только он поднялся, второй солдат, перебравшийся через овражек с намерением обойти герцога с фланга, напал на него, сильно размахнувшись мечом. Гэйлон уклонился от удара лишь в самый последний момент: хладнокровно рассчитав движение, он поднырнул прямо под шею мчащейся лошади и оказался с левой стороны от всадника. Конь пронес солдата вперед, и Гэйлон поразил его в незащищенное место на спине, пронзив почку. Солдат вскрикнул и упал на шею коня.

Когда руки его ослабли и он вывалился из седла, конь его, чтобы не покалечить всадника, завертелся волчком, и это неожиданное движение застало Гэйлона врасплох, сбив его с ног. Гэйлон упал и выронил меч.

Дэрин тем временем расправился еще с парой солдат, однако на их место тотчас явились еще шестеро. Перекрывая крики ярости и боли, заглушая яростный звон мечей, раздался могучий голос капитана, отдававшего приказания:

— Не повредите герцогу! Клянусь Владыкой Преисподней, я сам убью всякого, кто коснется его мечом!

Но солдаты и без того пользовались своим оружием только для самозащиты, и Дэрин упорно теснил их, поражая их с методичной аккуратностью, ибо его не сдерживал никакой приказ. Под его ударами упал еще один солдат.

Глядя на то, как гибнут его лучшие люди, капитан Нанкус рассвирепел до того, что и сам был готов полезть в драку. Краем глаза он заметил мальчишку, пытавшегося дотянуться до своего меча. Направив своего коня так, чтобы отрезать его от оружия, он перегнулся с седла и, схватив Гэйлона за волосы, втащил к себе наверх. Прижав лезвие меча к горлу мальчика, Нанкус закричал:

— Сдавайся, Госни! Сдавайся, или мальчишка умрет!

Дэрин замер, судорожно вздохнул и опустил свой меч. У ног его лошади мертвыми или умирающими лежало пятеро солдат. Чья-то грубая рука сдернула его с седла и вырвала Сквал из его ладони.

— Не трогайте мальчишку! — крикнул он, пока двое солдат, заломив ему руки за спину спутывали их веревкой. Грубая пенька пребольно врезалась в запястья.

Нанкус спешился и приблизился к нему, волоча за собой Гэйлона. Несмотря на то, что капитан крепко держал его за волосы, принц царапался и лягался ногами до тех пор, пока Нанкус не утихомирил его ударом бронированного кулака. Гэйлон потерял сознание и упал вниз лицом на истоптанный грязный снег.

— Что это за мальчишка с тобой? — спросил Нанкус, поворачиваясь к Дэрину.

— Нищий, сирота, — быстро солгал герцог. — Отпустите его, он вам ни к чему.

— Для сироты у него слишком хороший меч, — заметил один из солдат, подбирая меч Гэйлона и поднимая его так, чтобы все видели.

— Он убил этим мечом Никсона, — проворчал другой.

— Это я дал ему меч, — заявил Дэрин.

Это объяснение, казалось, удовлетворило всех, но только не Нанкуса. Наподдав мальчику носком сапога, он перевернул его на спину. Гэйлон открыл глаза и посмотрел на капитана.

— Это правда? — спросил Нанкус. — Ты и в самом деле несчастный сирота, который так хорошо владеет мечом, что может с первой попытки прикончить взрослого мужчину?

Гэйлон медленно сел.

— Мое имя — Гэйлон Рейссон, и я король этой страны.

— Нет! — закричал Дэрин и рванулся, за что был немедленно вознагражден оглушительным ударом по голове.

Нанкус не обратил на него никакого внимания. Все его внимание по-прежнему было приковано к распростертому на земле мальчику.

— Ваше величество всегда путешествует в лохмотьях? — осведомился он с издевкой.

— Если хотите, чтобы с вами обошлись милостиво, разговаривайте повежливее, — отозвался Гэйлон, собираясь в комок.

Нанкус добродушно расхохотался в ответ. Его смех странно бухал в отверстой пазухе носа.

— К несчастью для тебя, дитя, на троне теперь другой король. Мне было приказано доставить герцога Госнийского в Каслкип целым и невредимым. О тебе, по-видимому, просто забыли упомянуть, однако мне кажется, что нет вещи более бесполезной, чем лишний король. Я догадываюсь, каким мог бы быть приказ относительно вашей царственной особы? — Нанкус спрятал меч в ножны и вынул из-за пояса кинжал, нежно погладив острое лезвие.

Дэрин снова задергался, пытаясь освободиться, однако во взгляде Гэйлона не было страха. Капитан снова схватил его за волосы и рывком поставил на ноги, запрокинув голову принца назад таким образом, чтобы обнажить беззащитное горло.

Но прежде чем он успел нанести удар, бок его пронзила острая боль. Он покачнулся и невольно попятился, на миг ослабив хватку. Гэйлону только того было и надо. Убегая, он полоснул кинжалом по руке еще одного солдата, а Дэрин успел броситься под ноги еще двоим, помешав им схватить Гэйлона.

Поднялась суматоха. Воспользовавшись растерянностью солдат, Гэйлон прыгнул с обрыва прямо на спину Кэти и погнал ее по узкому извилистому оврагу, чтобы отыскать удобное для подъема место и скрыться в лесу.

— Не дайте ему уйти! — закричал Нанкус. — Догнать и убить паршивца!

Четверо из шести остававшихся в живых солдат вскочили в седла и помчались в погоню. Роми, лейтенант отряда, подбежал к Нанкусу и попытался разжать его пальцы, чтобы осмотреть ножевую рану, нанесенную Гэйлоном.

— Я в порядке, — проворчал Нанкус, отталкивая его. После этого он повернулся к Дэрину. Стэггер, один из солдат Нанкуса, старый наемник, раненный в ногу, крепко схватил герцога и поставил на ноги.

— Куда он направится? — требовательно спросил Нанкус.

— Туда, где вы никогда его не найдете, — холодно ответил Дэрин.

Нанкус уже размахнулся, чтобы ударить его, но тело его пронзила такая острая боль, что он отказался от своего намерения. Некоторое время он старался устоять на ногах, чтобы не согнуться и не упасть. Теплая кровь растекалась по его животу. Проклятый мальчишка! Только по чистой случайности клинок не задел никаких жизненно важных органов, проникнув с левой стороны под нижний край кирасы. С большим трудом Нанкусу удалось сохранить контроль над мышцами лица и найти в себе силы, чтобы отойти в сторону. Роми пошел за ним следом.

Когда лейтенант стал отстегивать нагрудную пластину, Нанкус не стал мешать ему. Вместо этого он опустился на торчащий из-под снега валун и принялся размышлять. Роми тем временем обработал рану и перевязал ее чистой тканью.

Нанкус думал о том, что наконец-то герцог Госнийский у него в руках, но почему-то радости он не испытывал. Шестеро из двенадцати его солдат были убиты! Фейдир говорил им, что герцог не обладает сколько-нибудь значимыми магическими возможностями, однако он даже не упомянул о том, что герцог превосходно владеет мечом. К тому же еще этот мальчишка — принц королевства! Нанкус чувствовал, что это известие станет для Фейдира неприятным откровением. Ситуация оказалась не настолько простой, какой она выглядела вначале.

Огромные руки Роми казались уродливыми и неуклюжими из-за огромных суставов, однако он удивительно осторожно накладывал на рану последние слои бинта. Если бы Нанкус мог считать кого-то своим другом, то это мог быть только Роми. Четырнадцать долгих лет они работали и сражались бок о бок.

— Наверное, следовало бы разбить лагерь здесь, — предложил лейтенант.

Из-за давнишней раны в горло он постоянно хрипел.

— Нет, — возразил Нанкус. — До темноты мы успели бы проехать около пяти лиг.

— Боюсь, тогда мне придется готовить для тебя носилки.

Капитан мрачно посмотрел на старого ветерана, и Роми криво улыбнулся в ответ.

— По крайней мере отдохни, пока остальные не вернулись, — предложил он, протягивая капитану флягу с вином и укрывая его грубым шерстяным одеялом.

— Я думаю, они скоро вернутся. Мальчишка не мог далеко уйти. Кем бы он ни был, он всего лишь мальчишка.

— Всего лишь? — проворчал Нанкус, ощущая в боку острую боль. Сделав из фляги большой глоток вина, он поплотнее завернулся в одеяло и устроился прямо на снегу, привалившись спиной к холодному, мокрому камню.

Стэггер тем временем взвалил герцога на Эмбер и, прикрутив пленника к стременам, привязал кобылу к крепкому молодому деревцу. Затем они с Роми принялись грузить тела своих мертвых товарищей — каждого на свою лошадь. Нанкус наблюдал за ними без особого интереса, потягивая вино. Вскоре он опустошил флягу и улегся на спину, сосредоточившись на том, чтобы изгнать боль из своего мозга. Должно быть, он задремал. Ему снилось, что Роми тяжело вздохнул где-то неподалеку, но это было все, что он слышал.

Капитан проснулся с наступлением сумерек, все еще чувствуя легкий хмель. Боль не отпустила его. Коуз — молоденький солдат с Внутренних островов — с озабоченным видом присел возле него.

— Я думал, тебя тоже убили, — сказал он, с трудом сглотнув.

Нанкус оттолкнул его и вскочил. Герцог исчез. Роми и Стэггер лежали в нескольких шагах от него, заколотые умелым ударом ножа в спину.

— Как?! — выкрикнул Нанкус.

Коуз с беспокойством переступил с ноги на ногу.

— Парень, должно быть, сделал крюк и вернулся. Мы думали, что отыскали его следы, ведущие на юг, и прошли по ним довольно далеко, прежде чем сообразили, что это старый след, который они с герцогом оставили еще до встречи с нами. После этого мы вернулись как можно скорее?

Нанкус вполголоса выругался. Интересно, сработало ли это волшебство герцога или мальчишка старался один? Впрочем, теперь это не имело никакого значения. Беглецы наверняка успели уйти далеко, а Роми мертв. И Нанкус поклялся себе самой страшной клятвой, что кому-то придется очень дорого заплатить за это!

Дэрин и Гэйлон двигались на запад, стараясь держаться ближе к морскому побережью. Это было кошмарное путешествие, и они пробирались вперед так медленно, что можно было сойти с ума. В лесистых холмах снег лежал глубоко, и лошади очень скоро выбивались из сил и отказывались идти дальше. Тогда приходилось спешиваться и вести усталых животных за собой, спотыкаясь о невидимые под снегом камни и упавшие деревья, прокладывая себе путь через сугробы, доходившие порой до пояса герцогу.

Когда стемнело, Дэрин объявил привал. Оба усталых путешественника прижались друг к другу с подветренной стороны старого кедрового пня, выжженного внутри, дожидаясь рассвета. Гэйлон задремал, но Дэрин никак не мог заснуть. Ночной ветер слегка раскачивал могучие хвойные деревья, и когда какая-нибудь ветка освобождалась от груза снега, с шумом сбрасывая его на землю, герцог всякий раз вздрагивал. Это было глупо; он понимал, что Нанкус и остатки его отряда не смогут преследовать их в темноте, однако расшалившиеся нервы не давали ему покоя, а обостренные органы чувств напряженно ловили каждый звук, каждый подозрительный шорох.

Когда Дэрин все-таки смыкал тяжелые веки, перед глазами начинали плавать яркие световые пятна и оживали отдельные картины минувшего дня. Он снова видел себя беспомощным пленником, видел, как Гэйлон подкрадывается сзади к двум стражникам, беспечно играющим в кости в двух шагах от спящего Нанкуса. Герцог все еще слышал тяжелый вздох, вырвавшийся из груди лейтенанта, когда острие кинжала принца пронзило его сердце. Стэггер удивленно глядел на то, как его товарищ с мукой на лице валится вперед, на промасленный коврик, но тут смерть настигла и его, так и не стерев с его губ недоуменного выражения. Принц прикончил обоих быстрее, чем Дэрин успел бы вздохнуть.

Покончив с солдатами, Гэйлон вытер нож о рукав Роми и приблизился к Нанкусу, который продолжал спать тяжелым пьяным сном. Гэйлон не стал убивать капитана. В его позе и движениях герцог заметил нерешительность, но не мог понять, чем она вызвана. Когда Гэйлон подошел к Дэрину, герцог обратил внимание на то, что лицо его пылает, а глаза горят, как у больного лихорадкой. Первым делом принц отвязал Эмбер и лишь потом разрезал веревки на руках и ногах своего спутника.

Двигаясь бесшумно, они схватили каждый свой меч, и герцог, двигаясь за Гэйлоном к тому месту, где была спрятана Кэти, отвязал двух лошадей с телами убитых, ведя их за собой. Принц вопросительно посмотрел на него, и Дэрин пробормотал:

— Мы выпустим их, когда отъедем подальше. Тогда у капитана появится лишняя пара следов, и он не будет знать, по которым же ему последовать за нами.

Гэйлон только хмуро кивнул, садясь в седло.

Когда они уже отъехали довольно далеко, Дэрин внимательно посмотрел на принца и задумался о том, сможет ли он когда-нибудь подумать о десятилетнем мальчике как о ребенке. Еще позднее, когда стемнело и они продолжили свой путь пешком, Гэйлон вдруг упал на снег, не в силах сделать больше ни шагу, и Дэрин, преодолевая собственную неимоверную усталость, поднял Гэйлона на руки и пронес его последние несколько десятков шагов. Именно тогда, когда он почувствовал его тонкие кости даже сквозь грубый плащ, Дэрин осознал, что Гэйлон все еще по-детски раним и легко уязвим.

Устроившись внутри пня, он набросил сверху одеяло наподобие палатки, стараясь удержать при помощи него даже малейшую частицу тепла, которое покидало их тела вместе с дыханием. Гэйлон открыл глаза и слабо позвал его:

— Дэрин?

Горькие воспоминания немедленно рассеялись, и Дэрин повернулся на звук этого слабого голоса, хотя в темноте он не мог разглядеть даже своих собственных рук. Гэйлон, дрожа, прижался к нему еще теснее.

— Что случилось? — спросил Дэрин.

— Мне стало страшно, что я никогда больше ее не увижу.

— Кого? — Дэрин знал ответ на этот вопрос.

— Джессмин. Как там она? Не грозит ли ей опасность? Скажи, что ты об этом думаешь?

— Она никогда не представляла для Люсьена угрозы, и мне кажется, у него нет оснований желать ей зла.

Гэйлон внезапно заговорил о другом:

— Это он так хорошо меня подготовил. Люсьен научил меня убивать тихо и быстро — показал мне место, откуда легче всего достать до сердца ножом. Он говорил, что человек не чувствует никакой боли, если лезвие движется вдоль позвоночника, рассекая нервы. А в конце нужно провернуть рукоятку, чтобы в сердце получилась большая рана?

Дэрин внезапно почувствовал озноб, холод гораздо более сильный, чем холод зимней ночи, пронзил все его тело.

— Тише, — прошептал он, — ты устал, и тебе нужно поспать.

— Нет, когда я сплю, мне начинают сниться сны.

Дэрин почувствовал, что мальчик затрясся сильнее.

— Тебя все еще тревожат плохие сны?

— Не так, как в начале. Просто сегодня мне снова снится огонь и кровь.

Мне приснилась и Джессмин тоже, и во сне она плакала, словно у нее сердце разбито, и было еще кое-что похуже? — Гэйлон замолчал, потом продолжил:

— Я думал, что сегодня я тоже умру, и мне было себя ни капли не жалко. Мне только казалось, что будет гораздо лучше, если я присоединюсь к отцу и со всеми страданиями будет покончено, вот только кое-что осталось недоделанным?

— Молчи, — предостерег его Дэрин, — нельзя слишком задумываться о смерти.

— Но я не могу не задумываться. Сегодня я убил троих, и это доставило мне удовольствие.

— Гэйлон! — резко окликнул его Дэрин.

— Подожди! Выслушай меня. Я испытал удовольствие не от убийства. Я испытал это удовольствие после, когда осознал, что сам остался жить? Ты понимаешь, что я хочу сказать? Есть ли в этом какой-нибудь смысл?

— Да, — с беспокойством и смущением признал герцог.

— Теперь он не станет преследовать нас, — заметил принц.

— Гм-м-м?

— Я имею в виду Нанкуса. Он ранен, и у него осталось всего четверо солдат. Первым делом он поспешит в замок, чтобы доложить своему господину, что произошло.

— Скорее всего.

— Это дает нам дней восемь, даже больше, если рана загноится. Он даже может умереть.

— Мы можем только надеяться.

— Но не раньше, чем он расскажет Люсьену о том, что я жив.

— Так вот почему ты не прикончил его, когда у тебя была возможность.

— А теперь я хочу отдохнуть, — внезапно заявил Гэйлон, ясно давая понять, что разговор окончен.

Дэрин напряженно прислушивался до тех пор, пока дыхание мальчика наконец не успокоилось, став глубоким и ровным. Сосредоточившись на этом монотонном звуке, Дэрин и сам незаметно для себя уснул, но сон его был беспокойным и тревожным.