"Избранница" - читать интересную книгу автора (Джеймс Саманта)

Глава 11

Габриэль дотянулся до нее в ту секунду, когда ее колени подкосились. Выругавшись, он подхватил ее и скрылся со своей ношей в беседке. Напомнив себе, что должен держать голову пониже, чтобы не высовываться, он разорвал рукав ее костюма. Вытащив из кармана носовой платок, прижал его к ране и нежно стер следы крови и пороха вокруг нее.

Панический ужас тут же исчез. Слава небесам, пуля лишь слегка задела ее. Ранка была неглубокой, и кровь уже начала свертываться прямо у него на глазах. Несомненно, ее обморок — следствие шока, а вовсе не последствие раны. Он заколебался, решая, стоит ли оставить ее и броситься на поиски мерзавца. Но не захотел оставлять ее одну в таком состоянии.

Наконец Кесси шевельнулась. Воспоминание о выстреле вернулось с ужасающей ясностью. Она раскрыла глаза, но не увидела ничего, кроме сплошной черноты. Она дернулась с криком ужаса на губах.

— Боже! Только не говорите мне, что я уже умер…

Сильная и нежная рука успокоила ее.

— Нет, янки, — заявил суховатый голос, — ты не умерла. Ты жива и невредима, хотя и вообразила, конечно, что попала на небеса. — Он немного помолчал. — Тебе повезло, янки. Пуля только чиркнула по твоей руке. Кровь свернулась уже через минуту.

Ах, это же Габриэль! И находились они внутри беседки, медленно начала соображать Кесси. Он прислонился спиной к стене беседки. Она лежала у него на коленях. И он обнимал ее. Хотя было вовсе не так темно, как ей показалось вначале, но надвигались сумерки. Через пару минут ее глаза немного привыкли к полумраку беседки, и она разглядела разорванный рукав костюма.

У нее вырвалось полусдавленное рыдание. Она перестала думать об опасности, которая все еще могла угрожать им. Все как-то разом навалилось на нее: выстрел… кровь на пальцах… испорченный костюм…

Она заплакала:

— Мой чудесный костюм… У меня никогда не было такой чудной вещи… Я так его любила… Такой великолепный .. А теперь вот испорчен…

Она уткнулась лицом в его плечо и зарыдала.

Сильная рука погладила ее по волосам:

— Прекрати, Кесси. Ну же, тише! Я куплю тебе другой, сотню других, если они так тебе нравятся…

Она стиснула зубы и не позволила вновь вырваться рыданию. И хотела четче увидеть лицо мужа. Но оно расплывалось перед глазами темным пятном. Может, это не он, а какой-то незнакомец? Он ведь назвал ее Кесси, и в голосе у него звучало нечто отдаленно напоминавшее нежный укор. И его глаза… Наверняка зрение подвело ее, потому что не могла же она и правда увидеть в них тревогу… Чтобы он тревожился из-за нее? Странно…

Она захотела сесть, но он лишь крепче обнял ее и не позволил этого сделать.

— Сиди тихо, как мышка, — предупредил он шепотом. — Лошади испугались выстрела и умчались. Стрелял наверняка браконьер, но было бы глупо рисковать. Мы побудем здесь, пока совсем не стемнеет, и лишь тогда отправимся домой.

Кесси кивнула, подавив дрожь страха. Она прижалась щекой к его груди и свернулась в клубочек, находя утешение в его силе и равномерном стуке его сердца прямо под ухом.

Прошло чуть больше часа, прежде чем они добрались до Фарли-Холла. Эдмунд стоял рядом с Дэвисом, когда Габриэль распахнул дверь.

— Проклятие, Габриэль, где вас носит? Ангус только что сообщил мне, что лошади вернулись без… — Тут Эдмунд замер с раскрытым ртом, заметив, в каком они виде. Оба с ног до головы в грязи, пыль и мокрые разводы покрывали щеки Кесси. На них отчетливо виднелись следы слез.

Челюсть Эдмунда отвисла.

— Боже милостивый, что случилось?!

Габриэль тут же поджал губы и помрачнел:

— Мы были в беседке, когда кто-то выстрелил в нас.

Эдмунд тут же внимательно всмотрелся в Кесси:

— С вами все в порядке, Кассандра?

Кесси. Кассандра. Она с трудом подавила неуместную улыбку. Наверное, это нервное, шок от пережитого. А если она все же умудрилась завоевать хоть толику уважения у этих невеж Синклеров? Кесси кивнула, все еще не в состоянии вымолвить ни слова. И покорно стояла, пока Дэвис вызывал Глорию.

Габриэль дождался, пока возле нее захлопотала служанка, и лишь затем повернулся к отцу:

— Если позволишь, отец, я бы хотел переговорить с тобой наедине…

Он прошел в гостиную. Эдмунд проследовал за ним, аккуратно закрыв за собой двойные двери. Габриэль налил себе щедрую порцию портвейна, прежде чем повернулся к отцу:

— Не могу отделаться от мысли, отец, что этот выстрел не случаен… Судя по всему, ты жаждешь увидеть меня вдовцом…

Лишь через мгновение до герцога дошел смысл сказанного сыном. Плечи Эдмунда дернулись и расправились, словно сработала пружина, в глазах старика блеснул гнев.

— Я считал, что уже целиком и полностью могу знать, на что ты способен, Габриэль. Но чтобы ты обвинил меня в попытке убить девчонку?! — Эдмунд едва сумел справиться со вспышкой негодования.

— Я не обвиняю тебя, — спокойно ответил Габриэль.

Взрыв отца был абсолютно искренним. Кроме того, как бы отец ни бесился, он никогда не был склонен к физическому насилию.

— Возможно, никто не собирался причинить вред именно ей, — выдавил из себя герцог. Габриэль нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

— Может быть, ты опять рвал яблоки в чужом саду?

Габриэль мгновенно уловил намек отца, растянувшего губы в тонкой улыбке.

— Да будет тебе известно, что я всегда очень тщательно выбираю своих женщин. Ни одна из них не обременена мужем или родственниками мужского пола, которым может взбрести в голову оскорбиться и попытаться устранить меня.

— Тогда скорее всего мы имеем дело с браконьером. Надо предупредить Кассандру не ездить верхом в зарослях, пока мы не будем знать все наверняка.

— Можешь не волноваться на ее счет. Она уезжает со мной в Лондон.

Во взгляде Эдмунда мгновенно сверкнула подозрительность.

— Зачем?

— Вдовствующая герцогиня Гринсборо устраивает завтра вечером небольшой прием.

— Я в курсе. И сам собирался появиться там. Но ты не можешь взять ее туда! — Несмотря на попытки леди Эвелин отполировать манеры Кассандры, герцог все еще был настроен крайне скептически на ее счет.

Габриэль в ответ на это заявление лишь поиграл своими дьявольскими бровями.

— Приглашения вдовствующей герцогини не принято игнорировать. Как бы себе дороже не вышло. На мой взгляд, этот бал — весьма скромен, с узким кругом приглашенных. Так, пустячок перед началом сезона. Кроме того, мы с тобой уже обсуждали это, отец. Не понимаю, из-за чего ты больше кипятишься: из-за своей или моей репутации?

Эдмунд едва подавил желание затопать ногами.

— Поступай как знаешь! — буркнул он. — Но удовольствие это доставит лишь тебе, никому больше.

Он резко повернулся и размашисто вышел из гостиной.

Габриэль молча уставился ему вслед, на лице его застыло горькое выражение.

— Я так и поступлю, отец. И получу массу удовольствия. В конце концов, я давно понял, что стараться угодить тебе бессмысленно.

Он силой заставил себя думать о другом, более насущном, разглядывая янтарную жидкость в своем бокале. Затем сделал большой глоток. Возможно, отец все же прав. Но тогда возникает вопрос: кто стрелял в них? Было ли это хладнокровно рассчитано кем-то заранее или обычная случайность? Если же умысел, то кто намеченная жертва? Кесси… или он сам?

Он сильно прикусил нижнюю губу. Ему не приходил в голову ни один человек, который бы настолько желал ему смерти. Но с чего это вдруг кому-то стрелять в Кесси? Круг ее знакомств очень скуден — что здесь, что в Чарлстоне. Скорее всего выстрел был случайным, без злого умысла. И все же он не мог оставить ее здесь, а вдруг это все же рискованно?..

Наверху, в своей комнате, Кесси сидела за туалетным столиком, а Глория расчесывала ее волосы. Она хмурилась, напряженно размышляя; на переносице залегли тревожные складки, тут же исчезнувшие, как только в спальню вошел Габриэль.

— Как твоя рана?

Кесси покраснела, до сих пор смущенная тем, что так расчувствовалась в его объятиях. Она опустила глаза и принялась внимательно разглядывать позолоченную рамку ручного зеркала.

— Все в порядке. Ранка лишь чуть покраснела, но это и все.

— Отлично. Значит, можно не откладывать поездку в Лондон. Пожалуйста, вели Глории утром же упаковать твои вещи.

Она мгновенно подняла голову. А в следующую секунду уже повернулась и остановила его на пороге.

— Подождите! — выдохнула она. — Значит ли это, что… я еду с вами?

— Именно так, янки. Кстати, весь Лондон гудит, как растревоженный улей, все говорят о новой графине Вэйкфилд.

Я должен представить свету жену, иначе все решат, что я просто блефовал… И в конце концов, ты — моя жена, так что где еще твое место, как не рядом с мужем?

Он что, издевается над ней? Кесси совершенно не понимала, что происходит. Но в данный момент это было не важно. Она все смотрела на дверь, хотя он уже давно ушел. И чувствовала испуг, усталость и… возбуждение — все разом.

Кажется, ей выпало счастье наконец-то увидеть Лондон.

Городской особняк Габриэля никак нельзя было назвать скромным, хотя он не был и наполовину столь величественным, как Фарли-Холл, И все же Кесси он казался великолепным.

Купол холла при входе мягко отсвечивал позолотой, которая покрывала утонченную резьбу. Цветы и херувимы. Сразу за холлом возвышались две стройные колонны, от них вверх шла лестница на второй этаж. Библиотека казалась уменьшенной копией той, что находилась в Шарли, только ее украшали богатые панели красного дерева. В гостиной стены были покрыты не обоями, а красным шелком, ковер на полу потрясал шикарными золотыми, коричневыми и голубыми тонами. Вокруг камина, поближе к уюту пылающих дров, стояло несколько кресел и диван. Кесси была очарована обстановкой, где все словно приглашало чувствовать себя, как дома.

Она была в восторге и от своей комнаты, оказавшейся такой же милой и уютной, как и ее спальня в Фарли. Здесь преобладали бледно-голубой и желтые тона. Бросив один-единственный взгляд на кровать типа канапе, она тут же влюбилась в нее.

— Если что-то из мебели не устраивает тебя, — сухо сообщил ей муж, — можешь заменить ее. Располагайся.

Даже его мрачность не могла испортить ей настроение. Кесси пощупала желтую скатерть на туалетном столике, щедро украшенную кружевными оборками, и улыбнулась Габриэлю.

— Здесь все замечательно и без моего вмешательства, — мягко ответила она. — Я и думать не смею о том, чтобы менять здесь что-нибудь.

Именно в эту секунду она заметила дверь рядом с гардеробом.

— А куда ведет эта дверь?

Но успела и сама найти ответ на свой вопрос. Одного взгляда на скудную меблировку и огромную кровать с пологом хватило, чтобы понять, чья это комната. Щеки Кесси мгновенно покрылись багровым румянцем.

— Это ваша спальня?

Он кивнул. Выражение его лица осталось непроницаемым, ни намека на то, что он действительно думал по этому поводу. Но для Кесси воздух в комнате вдруг сгустился до такой степени, что она начала задыхаться. Оба никак не прокомментировали наличие двери между спальнями.

Чему тут удивляться? Ведь оба прекрасно понимали, что никогда не воспользуются ею по назначению.

— Кстати, янки, вечером нам предстоит весьма серьезное мероприятие.

— Мероприятие?

— Да. Нас пригласили на бал к вдовствующей герцогине Гринсборо.

Он прошел к двери, затем остановился и слегка повернул к ней лицо:

— Я скоро приду, чтобы помочь тебе выбрать платье.

Кесси гордо выпрямилась.

— Я и сама в состоянии выбрать подобающий наряд, — проговорила она.

— О, я в этом и не сомневался, янки! Тем не менее буду счастлив оказать помощь своим советом.

Хотя она понимала, что он считал вопрос решенным, Кесси все равно открыла рот, чтобы решительно возразить. Что это еще за новости? Но одного взгляда ледяных серых глаз хватило, чтобы ее решимость растаяла без следа. Однако не в ее характере было покорно подчиняться чужой воле. Когда он вновь появился в ее спальне, она все еще была в халате после недавно принятой ванны. Собравшись с духом, она прошла к гардеробу и достала белое газовое платье, которое предполагала надеть. Набросив его на одно плечо, она молча повернулась к супругу, ожидая его реакции. Медленная улыбка раздвинула его губы.

— Не подойдет, — как бы дразня ее, протянул он. — Рядом с тобой в этом платье я буду выглядеть злым волком из сказки. Да и ты сама в нем слишком невинна — словно юная девственница.

Потому что это так и есть! — хотелось завопить ей. О, с каким бы удовольствием она рассказала всю правду о себе этому надменному и самодовольному типу! Но не была уверена, как он отреагирует на ее признание, так что лучше прикусить язычок до поры до времени. Стиснув зубы, она повесила белое платье в гардероб и вытащила следующее.

Оно его снова не удовлетворило: слишком уж девчоночье, не солидно как-то. Следующее он отверг из-за его простоты, еще одно показалось ему слишком официальным и чопорным. Кесси медленно начала закипать. Уже не глядя, она сунула руку в гардероб и наобум вытащила то, что попалось под руку.

Габриэль задумался, разглядывая бледно-персиковое платье из шелка.

— Цвет довольно приятный, — пробормотал он. — Но мне бы хотелось, чтобы ты засияла сегодня как драгоценность, которой и являешься. Надо что-нибудь более яркое.

Снова он издевается над ней. Как же она презирает его за беспричинный яд!

— Тогда наиболее подходящим цветом будет черный! — в тон ему ответила она.

Он отреагировал знакомым жестом: брови картинно поползли вверх.

— Черный? А-а, чтобы выразить твое настроение.

— Нет, это в тон с вашим сердцем!

Подбородок Кесси был мятежно поднят, сама она готова к бою. Он лишь рассмеялся в ответ:

— Можешь довериться мне в этих вещах, янки. У меня такой опыт, какой ты приобретешь лишь через несколько лет.

Пройдя к гардеробу, он вытащил вечернее платье из шелка ярко-рубинового оттенка.

— Вот это, — кивнул он.

Кесси выхватила платье из его рук.

— Что-то вас не очень волновало, как я была одета, когда вы знакомили меня со своим отцом! — отрезала она. — Так что не понятно, с чего вдруг столько волнений из-за какого-то бала!

И попала в самое яблочко. Хотя тон муженька-тирана остался мягким, по заигравшим на его щеках желвакам Кесси поняла, что ее стрела нанесла ощутимый укол.

— Видишь ли, янки, сегодня ты будешь под прицелом всего высшего общества. Тебя будут рассматривать и оценивать так, как тебе и не снилось.

Больше он ничего не сказал, оставив ее одну.

Наконец она была готова. Глория нежно подтолкнула ее к зеркалу, а сама встала за ее спиной, восторженно всплеснув руками.

— О мэм, — выдохнула она с сияющими глазами, — вы прямо сказочная фея в этом наряде!

Какое-то время Кесси молча смотрела на свое отражение. Глория зачесала ей волосы наверх, убрав все со лба и обнажив чувственную линию шеи и плеч. Горловина платья была вырезана глубоким ромбом — спереди и сзади. По мнению Кесси, декольте было скандально глубоким, но Глория убедила ее, что это писк моды. Юбка ниспадала от лифа до туфелек мягкими шуршащими складками. И хотя Кесси вначале была решительно настроена против этого наряда, Габриэль сделал великолепный выбор, ибо о вкусе той, кто предстанет в нем в обществе, однозначно скажут: классическая элегантность.

Она почувствовала себя окрыленной, изящной, женственной… и прекрасной. В уголках глаз начали собираться слезы — так это чувство было непривычно для Кесси. А что увидит в ней Габриэль? Понравится ли ему ее новый облик? Она вдруг заволновалась.

И пришла в ужас от того, что хочет понравиться Габриэлю. С чего вдруг возникло это необъяснимое волнение, она и сама не понимала, да это было и несущественно. Но она хотела увидеть улыбку на его губах, услышать слова одобрения…

Он ждал ее в холле, нетерпеливо меряя его шагами. Кесси постаралась поскорее спуститься по лестнице, немножко побаиваясь, что споткнется, запутавшись в складках платья… Ее рука судорожно вцепилась в перила. Когда она дошла до последней ступеньки, он наконец поднял глаза.

Они уставились друг на друга — глаза в глаза. Сердце ее бешено заколотилось, она замерла на последней ступеньке словно статуя. Его взгляд вобрал ее в себя с ног до головы, затем принялся скрупулезно изучать весь ее облик. Кесси молчаливо стерпела, уговаривая себя, что это очень важно для него. Но его осмотр длился так долго, что она заволновалась: неужели она все же совершила какую-то ошибку?

Наконец он протянул ей руку.

— Сойдет, — заявил он.

Выйдя из дома, он подсадил ее в карету, богато декорированную бархатом, с замечательно мягкими сиденьями. Впряжены в нее были два великолепных горячих рысака, но Кесси даже не обратила на них внимания. Как не отреагировала и на то, что Габриэль сел рядом с ней. Она отвернулась, чувствуя себя совершенно уничтоженной, раздавленной его равнодушием. Ни разу в жизни у нее не было подобного платья, это же просто сказка, а не творение человеческих рук! И она еще никогда не выглядела так… прекрасно. Поэтому она и думала — надеялась! — что Габриэль придет в восторг от ее чудесного преображения. Но на его лице не отразилось ровным счетом ничего. Ни раздражения, ни одобрения. Он остался холодным и чужим — бесчувственное бревно!

По правде говоря, дался ему этот обман нелегко. От брошенного в ее сторону первого же взгляда у него перехватило дыхание. Легкие застыли, словно забыв вновь наполниться воздухом. И слава Богу, потому что иначе ему бы с трудом удалось справиться с безумным порывом, — ему хотелось схватить ее на руки, сорвать с нее это платье, каким бы милым оно ни было, и узнать наконец, что за сладкие тайны скрывает воздушно легкая ткань.

Но он не мог поддаться на такой порыв. Не мог позволить ей одержать победу над собой. Сдаться на ее милость.

И он застыл на сиденье рядом с ней, проклиная в ту самую минуту, когда ее отчаяние достигло апогея, чертовку янки за ее красоту, за ее огромные, чарующие глаза, которые сияли предвкушением и надеждой. А еще больше он проклинал себя. За то, что был так бесконтрольно похотлив, с трудом контролируя себя. Слава Богу, он прошел великолепную школу и стал мастером по сокрытию истинных эмоций. За его спиной годы жизни с отцом.

Спасибо отцу — по крайней мере хоть какой-то прок от его равнодушия и черствости.

…Особняк Гринсборо сиял тысячью огней: и внутри, и снаружи. Кесси наблюдала, как длинная цепочка карет ожидала своей очереди, чтобы высадить гостей, медленно подъезжавших к зданию. Как вдруг поняла: они следующие! Теперь, когда наступил решающий момент, она вдруг помертвела от страха. Как там сказал Габриэль? На тебя будут нацелены глаза всего общества.

И вот их карета уже остановилась перед домом с массивными дверями. Опершись ледяной ладонью на руку Габриэля, она вышла из кареты и позволила ему ввести себя в дом.

Вскоре они остановились перед входом в бальную залу. Запахи одеколона и духов смешивались здесь с ароматом свежих цветов. Повсюду звучали смех, шум голосов.

При виде такого скопления людей ею овладела паника. Она начала дрожать. Только тут она полностью осознала, что собирается сделать: сыграть перед этой толпой роль леди! Это она-то! Когда отлично знает, что может быть кем угодно, только не леди. Господи, это же смехотворно! Болезненно понимая всю свою никчемность, она пожалела, что находится не за тысячу миль от этого дома. Но потом, машинально разглядывая толпу, заметила одно знакомое лицо. Вряд ли его можно было назвать дружеским — нет, ни в коем случае…

Это был отец Габриэля.

Как раз в этот момент мажордом объявил:

— Граф и графиня Вэйкфилд!

Она даже не поняла, что плотно прижалась к Габриэлю, словно искала у него защиты и поддержки. Но Габриэль-то ощущал это каждой клеточкой тела. И моментально разозлился и на себя, и на нее. Он-то думал прилюдно облить ее презрением и холодом, отвернуться от нее с раздраженным недоумением и оставить одну, понимая, что это приведет в бешенство отца, не спускавшего с них глаз. Но одного взгляда на побелевшее лицо Кесси и ее полные ужаса глаза оказалось достаточно, чтобы отказаться от жестокой затеи.

Он нежно стиснул ее руку на своем локте.

— Улыбайся, янки, — шепотом произнес он. Лицо Кесси перекосило в гримасе, словно такое простое движение мышц было ей не под силу:

— Н-не м-могу…

— Конечно же, можешь. Улыбнись.

Произнеся эти слова, он шагнул вперед. Позже она решила, что лишь его сила воли заставила ее держаться подобающим образом.

Последовала дюжина представлений. У Кесси закружилась голова, все лица сливались в одно. Она полуистерично подумала, что Эвелин может гордиться ею. Словно по волшебству, она умудрялась вполне вразумительно отвечать на все адресованные ей вопросы.

Молодой человек приятной внешности по-приятельски хлопнул Габриэля по плечу:

— Прекрасно понимаю, почему ты прячешь такую жемчужину от завистливых глаз… Кстати, как вышло, что мы никогда раньше не видели твою красавицу жену? Наверное, мне придется обзавестись биноклем — клянусь Иовом, я так и сделаю, потому что глупо с моей стороны прозевать такую куколку. А я совершенно точно вижу ее впервые. Уж я бы не забыл такое лицо!

Взгляд Габриэля слегка остудил приятеля:

— Это виконт Рейберн, дорогая. Кесси склонила голову в приветствии.

— Тут нечему удивляться, виконт, — мягко ответила она. — Я раньше никогда не бывала в Лондоне.

Хотя манеры виконта были довольно фамильярны, улыбка отличалась бесшабашностью и особым очарованием.

Его бровь вопросительно поползла вверх:

— Впервые в Лондоне? Боже, что же происходит? Дьявол бы тебя побрал, Вэйкфилд! Тебе вечно везет в карты, а теперь еще и на этом фронте! Где ты отыскал свою блистательную женушку?

Прохладные серые глаза с усмешкой остановились на виконте:

— Там, где ты еще не успел побывать. За океаном.

Рейберн заморгал:

— Что? Не может быть! Вы — янки?

Габриэль лишь пожал плечами, а Рейберн вновь обрушил поток своего очарования на Кесси.

— Слава небесам, что эта проклятая война закончилась! — выпалил он. — Так что теперь можно обратить свое внимание на более приятные вещи. Сознаюсь, что не представляю себе Вэйкфилда в роли ревнивого супруга. Но с этого момента, дорогая, вы не должны позволять ему зарывать вас в деревне…

Когда к Габриэлю подошел граф Харкасл, Рейберн ловко увел Кесси от мужа.

Вот так и вышло, что отсутствие мужа рядом прошло для Кесси без особых переживаний. Но она то и дело ловила на себе взгляды то мужа, то его отца. Было неприятно находиться под столь неусыпным контролем: взгляд одного был насмешлив и высокомерен, другого — выражал холодное презрение и неодобрение. Но она совершенно напрасно волновалась, что останется в одиночестве. Стоило Рейберну отойти, чтобы принести ей бокал вина, как ее обступила группа молодых людей, жаждавших познакомиться.

Прошло совсем немного времени, и Кесси услышала властный женский голос:

— Дайте-ка мне дорогу, молодые люди! Я хочу побеседовать с леди, которую вы окружили таким вниманием.

И толпа расступилась перед ней, как море перед Моисеем.

Глаза Кесси округлились от волнения. Это и была вдовствующая герцогиня, и она, вне всякого сомнения, направлялась прямо к ней! На долю секунды все мысли трусливо упорхнули из ее головы: она просто растерялась, что же теперь делать? Но длилось это не больше секунды. В следующее мгновение она уже склонилась в глубоком и почтительном реверансе перед дамой.

— Ваша светлость!.. — проговорила она.

Герцогиня была дородной, импозантной женщиной. На голове у нее красовался тюрбан из золотой парчи со вставленным сбоку шикарным страусовым пером. Известная своей прямолинейностью, она не стала тратить времени на преамбулы, а внимательно осмотрела Кесси с головы до ног.

— Манеры у вашего муженька преотвратительные! — с ходу заявила она. — Не соизволил даже представить вас мне.

Зашуршав юбками, она уселась на маленькой банкетке и выжидающе посмотрела на Кесси:

— Ну же, дорогая! Садитесь и расскажите мне все о себе.

Улыбка Кесси вышла несколько тоскливой:

— Боюсь, особенно рассказывать не о чем, ваша светлость.

— Не стесняйтесь, дорогая. Эдмунд вскользь упомянул, что когда Габриэль нашел вас, вы уже успели стереть себе пальцы до крови, работая в Чарлстоне.

Эдмунд. Кесси не смогла удержаться. Она выпрямилась и поймала взгляд герцога, брошенный на нее из другого конца комнаты. И вздернула подбородок, словно посылая немой вызов. О, с каким бы удовольствием она уличила его в этой лжи! Но она не совершит подобной ошибки, ибо если она что и усвоила за прошедшие недели от Эвелин, так это то, что мужчине все сходит с рук, а женщину может погубить даже легкое подозрение. Причем навсегда.

А Кесси не испытывала ни малейшего желания быть изгнанной из общества. Потому что хотела пережить и вкусить чувство принадлежности к нему, а не отверженности. Именно об этом долгие годы мечтало и молило ее сердце.

Но не в ее характере было лгать.

— Да, я была вынуждена работать в качестве платы за комнату и содержание, — ответила она.

— Боже мой! Ну, это не так уж и страшно, дорогая. Труд закаляет характер, как любил говорить мой покойный супруг. Честно говоря, в последнее время среди молодежи все реже встречаешь кого-то с характером.

Кесси слабо улыбнулась:

— Боюсь, вы правы.

— Должна заметить, что когда я впервые услышала, что Габриэль женился на вас, то решила, что это кошмарная ошибка! — Герцогиня жизнерадостно рассмеялась. — Прекрасно понимаю, как на это отреагировал Эдмунд! Габриэль всех озадачил своим неожиданным браком. Он у нас всегда был такой распутник, понимаете, но теперь-то любому понятно, почему он потерял от вас голову. Вы совершенно не похожи на наших лондонских красоток.

Кесси покачала головой:

— Вряд ли меня можно назвать красавицей, ваша светлость.

— Вот видите, дорогая… Я наблюдала за вами полвечера и не заметила никакого кокетства. Вы и не пытаетесь произвести впечатление! Мой супруг назвал бы это качество просто драгоценным, на вес золота…

В этот момент Габриэль бросил взгляд в их сторону. Ее светлость тут же подозвала его пальцем, и пару секунд спустя он уже стоял перед ней.

— Ваша светлость! — выдохнул он, склоняясь над рукой властной старухи. — Как вижу, вы уже познакомились с моей женой?

— Верно, и должна сказать, что весьма довольна твоим выбором. — Герцогиня бросила на него осуждающий взгляд. — Я только надеюсь, что ты окажешься достоин ее.

Вежливая улыбка Габриэля буквально замерзла на его губах. Он не верил своим ушам Кажется, эта чертовка умудрилась околдовать герцогиню! А это значит, что она добилась невозможного… Она только что утвердилась в высшем обществе.