"Двигатели Бога" - читать интересную книгу автора (Макдевит Джек)

1

Все цивилизации, существовавшие на этой планете, погибли. По крайней мере, дважды это случалось внезапно: примерно около 9000 года до нашей эры и еще раз восемь тысяч лет спустя. В мире, наполненном странностями, именно этот факт не давал Генри спать спокойно.

Мучаясь бессонницей, он лежал, думая о том, как мало у них осталось времени и о том, что жители Куракуа все-таки узнали об аномалии, существовавшей на их луне. Они были в полном неведении о двух предыдущих катастрофах, и воспоминания о них остались лишь в мифах. Но они знали об Оз. Арт нашел монету, которая не оставляла никаких сомнений. На монете полумесяц и виден крошечный квадрат в районе Западного Моря. Как раз там, где находится Оз.

Интересно, правильно ли предположение Линды, что в эпоху Нижних Храмов уже существовали оптические приборы. А может, у древних просто было хорошее зрение.

Что они об этом думали? Генри зарылся головой в подушку. Стоило куракуанцам посмотреть на свою луну в телескоп – и они увидели бы город в центре обширной равнины. Увидели бы длинные авеню на планете, где нет воздуха, здания и широкие площади. И мощную оборонительную стену.

Он перевернулся на другой бок. Наверняка Оз упоминается в куракуанских мифах и литературе. Но, чтобы их прочитать, надо собрать достаточно первоисточников. И овладеть языками.

Впрочем, на это уже нет времени.

Аномалия – это всего лишь скала, но такая причудливая, что создается полная иллюзия города. Это действительно загадка. А разгадку Оз могла подсказать только раса, жившая на этой планете. Эта раса создала сложную культуру и сложные философские системы, просуществовавшие десятки тысяч лет. Но их гений не распространялся на технику, оставшуюся на уровне нашего девятнадцатого века.

В дверь позвонили.

– Генри? – Голос в интерфоне звенел от возбуждения. – Ты спишь?

– Нет. – Он открыл дверь. – Вы проникли внутрь?

– Да.

Генри поправил простыню.

– Подожди пару минут. Я не думал, что это случится так быстро.

В коридоре стоял Фрэнк Карсон.

– У тебя там внизу хорошая команда. – В тусклом освещении он казался довольным. – Кажется, все уцелело.

– Здорово! Это просто чертовски здорово! – Генри включил настольную лампу. За окном с поверхности едва просачивался солнечный свет. – Вы уже все рассмотрели?

– Только краешком глаза. Мы ждали вас.

– Да. Спасибо. – Эта традиционная ложь позабавила Генри. Он знал, что все они сунули туда нос. А сейчас будут делать вид, что предоставляют ему право первооткрывателя.

Среди археологов Академии вряд ли можно найти человека более некрасивого, чем Генри Якоби. Как сказала когда-то Линда Томас, он всегда выглядел так, будто на него случайно уронили кучу металлолома. Все лицо как-то измято и взъерошено, а фигура совершенно искривлена. Общую картину дополняют волосы неопределенного цвета и вечно косящие глаза. Причиной косоглазия, возможно, было стремление исследовать сразу слишком много древних надписей. Все же это не мешало ему оставаться вполне светским и общительным человеком. Все любили его, женщины выходили за него замуж (у него набралось уже четыре бывшие жены) и люди, которые его знали, пошли бы за ним в огонь и воду.

Он был настоящим профессионалом. Как палеонтологи, которые могут из коленной кости собрать бронтозавра, так и Генри мог восстановить из горсти пепла целое общество.

Он прошел за Карсоном через пустую кают-компанию, потом они спустились по лестнице в операторскую. Жанет Аллегри, дежурившая за главным пультом, подняла вверх большой палец – все в порядке.

На экране кругового обзора плавно колыхались водоросли и плавали ядовитые рыбки. Дальше морское дно усеивали огни маркерных ламп. Солнечный свет почти не проникал в воду, и контуры Храма расплывались во мраке. Они вошли в шлюзовой отсек и надели костюмы Фликингера с реактивными моторами. Генри потирал руки, предвкушая удовольствие.

Карсон по-военному расправил плечи. Он был крупным мужчиной с квадратным подбородком и живыми, зорко смотревшими на мир глазами. Глядя на его выправку, никто не удивился бы, узнав, что он полковник в отставке армии Северо-Американского Союза.

– Это только начало, Генри. Я по-прежнему считаю, что нам надо оставаться здесь. Что они сделают, если мы откажемся уйти?

Генри вздохнул. Карсон плохо разбирался в политике.

– Академии здорово достанется, Фрэнк. А когда мы с тобой вернемся домой, то опять станем школьными учителями. Хорошо еще если обойдется без судебного разбирательства.

– Надо уметь рисковать, когда борешься за свои убеждения, Генри.

На самом деле он тоже задумывался об этом. Кроме Земли они знали еще три планеты, на которых возникли цивилизации. Одна из них – цивилизация Ноки, продолжала свое существование на Инакадемире. Жители Пиннэкла вымерли три четверти миллиона лет назад.

И Куракуа.

Куракуа была, конечно, золотой жилой. Пиннэкл слишком давно отошел в прошлое, а у Ноков возможности исследования были ограничены наличием местных жителей. Но все равно редко можно встретить студента-дипломника, который бы не нашел остатков древнего города, не раскрыл загадки массовой миграции, не обнаружил бы неизвестную ранее цивилизацию. Это был золотой век археологии. Генри Якоби сознавал важность спасения этого мира. Но он не собирался рисковать жизнью людей. Для этого он слишком стар.

– Мэгги знает, что мы пробились?

– Ей сейчас сообщают об этом. Бедной женщине не дают отдохнуть.

– Отдохнет, когда мы уберемся отсюда. – Мэгги – его ведущий филолог. Точнее, она расшифровывала коды и надписи, прочитать которые было просто невозможно. Лампочка на запястье левой руки замигала зеленым светом. Он включил энергетическое поле.

Карсон нажал кнопку выхода, замок повернулся, и дверь открылась. В шлюз хлынула вода.

Видимость снаружи плохая. Они находились слишком близко от берега. Лампы всегда покрыты слоем осадков, а в воде слишком много песка и редко удавалось увидеть целиком весь Храм.

Храм Ветров.

Злая шутка. Он затонул во время землетрясения, случившегося примерно во времена Томаса Джефферсона, когда здесь образовалась новая береговая линия. Храм был одновременно военным форпостом и святым местом – путешественники совершали туда паломничества задолго до того, как были заложены Ур и Ниневея.

Рыба метнулась перед ним и поплыла рядом. Слева в воде двигалось что-то большое. Карсон направил туда фонарь. Свет прорезал воду. Это всего лишь медуза. Совершенно безобидная. Она покрылась рябью, сменила окраску и не спеша поплыла дальше.

Фасад Храма украшала колоннада. Они опустились на каменный пол рядом с круглой колонной. Одной из десяти, которая еще сохранилась. Всего их когда-то насчитывалось двенадцать. Неплохо для здания, пережившего землетрясение.

– Фрэнк, – прозвучал в наушниках голос Линды. Она, похоже, была довольна. И не без причины. Именно она планировала эту часть раскопок – правильно все рассчитала, и теперь они работают с опережением графика. При данных обстоятельствах выигрыш во времени очень важен.

– Генри со мной, – сказал Карсон. – Мы идем к вам.

– Генри, – сказала она, – в пределах видимости путь вперед свободен.

– Прекрасно, Линда. Мои поздравления.

Двери Храма широко распахнуты. Они заплыли в неф. Линии цветных огней уводили в темноту. Генри всегда казалось, что свет ламп увеличивает размеры помещений.

– Голубые, – произнес Карсон.

– Вижу. – Они поплыли в глубь Храма, ориентируясь по голубым огонькам. От крыши Храма почти ничего не осталось. Серый свет, пробивавшийся с поверхности, казался маслянистым и тусклым по сравнению с веселыми огоньками маркерных ламп.

Генри чувствовал себя неважно. Плавание утомило его, но он неоднократно заявлял, что пользоваться реактивными моторами в зоне раскопок слишком опасно. Приходилось подчиняться собственным правилам.

Голубые огоньки резко повернули налево и нырнули в яму в полу.

По общему каналу связи он слышал голоса Линды, Арта Гиббса и еще чьи-то. Они смеялись, подбадривали его и поздравляли друг друга с находкой.

Он поплыл вниз через подводный лабиринт к туннелю. Карсон плыл следом и все время советовал не торопиться. Генри наконец потерял всякое терпение и попросил его помолчать. Он миновал последний поворот и увидел впереди огни.

Все расступились, давая шефу дорогу. Трифон Павлевич – рослый русский с огромной седой бородой – слегка поклонился. Карл Пикенс просиял, а Арт Гиббс с гордым видом плавал рядом с Линдой.

Рыжеволосая Линда Томас это не девушка, а настоящая динамо-машина. Она всегда знала, что делает, и в любой момент была готова поделиться всем, что имеет, с коллегами. И они любили ее за это. Сейчас Линда стояла у шахты и махала ему. Когда Генри подплыл к ней, она пожала ему руку, и их поля тускло засветились.

– Ладно, – оживленно сказал он. – Давайте посмотрим, что мы нашли.

Кто-то вложил ему в руку лампу.

Он опустил ее вниз в темноту, увидел барельефы и начал спускаться в отверстие. Помещение оказалось довольно большим. Стены покрыл резной орнамент. На подвесных полках лежали какие-то предметы. Сразу трудно определить, какие именно. Возможно, представители местного подводного мира, попавшие сюда до того, как доступ в комнату был закрыт. А может, предметы древней культуры.

Команда последовала за ним. Трифон предупредил всех, чтобы ничего не трогали.

– Надо нанести все на карту, пока предметы не сдвинуты.

– Мы знаем, Триф.

Цветные блики играли на настенных рисунках. Он смог разобрать изображения животных, но они были совсем не похожи на куракуанских зверей. Скульптуры мыслящих существ на этой планете встречались очень редко, и то лишь в храмах. Это наблюдение относилось ко всем эпохам. И было свойственно всем куракуанским культурам. Видимо, существовал запрет на запечатление своего образа в камне. Конечно же, существовали причины подобных запретов, но они их еще не знали.

Пол покрывал полуметровый слой ила.

За этой комнатой виднелись другие. В наушниках звучали счастливые голоса:

– Это стол.

– Это символы из серии Казумеля, правильно?

– Арт, посмотри-ка сюда.

– Наверно, там есть еще.

– Здесь. Вот здесь.

В комнате, расположенной с северной стороны, Линда высоко подняла вверх лампу, освещая барельеф с изображением трех куракуанцев. Трифон осторожно прикоснулся к лицу одной фигуры, провел пальцами по подбородку, по линии губ. Куракуанцы были теплокровными, двуногими, покрытыми мехом существами. В них есть что-то от рептилий. В общем, аллигаторы, но с лицами. Фигуры были в одежде. Рядом стояло четвероногое животное.

– Генри. – Она поманила его.

Фигуры просто великолепны. Они излучали мощь и достоинство.

– Это боги? – спросил он.

– Кто же еще? – ответил Трифон.

– Не совсем, – поправила Линда. – Вот это Тельмон – создательница. – Она указала на центральную фигуру. – Великая Мать. А это две ее ипостаси – Разум и Чувство.

– Великая Мать? – казалось, Генри удивлен. На закате цивилизации куракуанцы поклонялись богам-мужчинам.

– Матриархат у них не редкость, – ответила Линда.

Трифон делал фотоснимки, и Линда, позируя, встала рядом со статуей.

– Хотя бы для масштаба. Если нам когда-нибудь удастся более или менее хорошо изучить Нижний Храм, – продолжила она, – бьюсь об заклад, мы обнаружим, что там тоже был матриархат. Более того, вполне возможно, в той эпохе мы тоже найдем Тельмон.

По персональному каналу Якоби зазвучал голос Карсона.

– Генри, здесь есть нечто, что тебе стоит посмотреть.

Карсон ждал его в самой большой комнате. Он стоял рядом с барельефом и махал рукой. Генри подплыл поближе, и Карсон поднял лампу. Еще куракуанские фигуры, каждая в отдельной рамке.

– Их двенадцать, – сказал он многозначительно. – Как христианских апостолов.

– Мистическое число.

Генри медленно двинулся вдоль комнаты. Фигуры были изумительной работы. От одних откололись куски, другие пострадали от времени. И все же это были куракуанские боги во всем божественном величии. В руках боги держали вилы, копья и свитки. И в самом конце шеренги стояло устрашающее существо с лицом, наполовину прикрытым капюшоном.

– Смерть, – определила Линда.

«Всегда одно и то же, – подумал Генри. – Здесь, в Вавилоне и в Нью-Йорке. Все изображают ее одинаково».

– А что это? Вы знаете?

Линда сияла.

– Это история Талла – освободителя. Здесь, – она показала на первую картину, – Талл принимает чашу с вином от Тельмон. Это вино сделало его простым смертным. А тут он идет за плугом.

Куракуанская мифология не была специальностью Генри, но Талла он знал.

– Христос, – сказал он. – Озирис. Прометей.

– Да. Вот он посещает оружейную мастерскую. – Она скользила вдоль фризов, останавливаясь перед каждым. – И сцены битвы.

– Тут не все сходится, – сказал Карсон. – Миф возник позже этого периода, ведь так?

– Мы не совсем в этом уверены, Фрэнк, – ответила Линда. – Или, может быть, это место вовсе не такое древнее, как мы думаем. Но все это не так важно по сравнению с тем, что здесь есть полный набор сцен.

– Замечательно, – сказал Генри. – Пусть их повесят в Западном Крыле и поместят под ними наши имена.

Кто-то спросил, что на них изображено.

– Здесь, – начала Линда. – Все начинается здесь. Талл младенец, и он взирает сверху на мир.

– Это шар, – заметил Арт. – Они знали, что планета круглая.

– Эти знания несколько раз терялись и вновь возникали в истории. Так или иначе, Талл позавидовал людям, живущим в этом мире.

– Куракуанцам.

– Да.

– Почему?

– Почему – не ясно. Куракуанцы явно считали такое поведение бессмертного бога вполне нормальным, но никак его не объясняли. По крайней мере, в тех записях, которые нам удалось найти.

– Вот здесь он, предположительно, говорит о своей привязанности к миру смертных. Он просит у своей матери дара стать человеком. Посмотрите на его распростертые руки.

– А тут, – она была теперь за спиной Генри, – тут он учитель. А вот его настигают в битве. Рука поднята. Лицо свирепое. Его правая рука сломана. – Иначе в ней было бы оружие, – продолжала Линда. – Он находился в сложной ситуации. Боги сделали его смертным, но не лишили божественных свойств. Он ощущал страдания врагов. Провидел будущее. Знал, что в этой битве его ждет смерть и знал, как он умрет.

Напоминающее крокодила изображение бога-героя было не лишено благородства. На одном фризе он размышляет о смертности в присутствии одетой в черное Смерти.

– В конце концов, – продолжила Линда, – он просит, чтобы его снова сделали богом. Посмотрите на руки, сложенные в умоляющем жесте.

Генри кивнул.

– Видимо, ему это позволили?

– Тельмон предоставила ему самому принимать решение. «Я соглашусь с твоим решением. Но ты уже сделал выбор. Иди своим путем, и тебя будут любить, пока нога человека ступает по этой земле». Она, конечно, не говорила слов «человек» и «земля», а пользовалась куракуанскими эквивалентами. – Линда осветила последнее изображение. – Тут он уже принял решение и в последний раз взялся за оружие.

– После смерти мать поместила его среди звезд. – Она повернулась к Генри. – В этом смысл мифа. Смерть неизбежна. Даже боги умирают. Подобно скандинавским богиням. Добровольные объятия со смертью – для иных признак настоящей божественности.

Темная фигура в черных одеждах внушала смутное беспокойство.

– В ней есть что-то знакомое, – заметил Генри.

Карсон покачал головой.

– Мне она просто напоминает Черного Жнеца.

– Нет. – Он уже видел это раньше. Где же? – Это не куракуанец, так ведь?

Арт осветил фигуру.

– Что ты сказал?

– Это не житель Куракуа. Посмотри на него.

– Вроде нет, – согласилась Линда. – А какое это имеет значение?

– Может, и никакого, – сказал он. – Но присмотрись повнимательнее. Что это тебе напоминает?

У Карсона захватило дух.

– Статуя на Япете, – определил он. – Это один из Монументов.

Линда Томас. Письмо руководителю, доктору Филиппу Бертольду, Антиохский Университет.

Датируется 211 днем 28-го года Куракуанской Миссии.

Получено в Йеллоу Спрингс, Огайо, 28 мая 2202 года.