"Ты красива, поверь" - читать интересную книгу автора (Берристер Инга)

5

«Когда это я умудрилась сюда подняться?» – сонно недоумевала Элинор, открыв глаза. Последнее, что она помнила, было то, как она забралась в кресло.

Подняв глаза, Элинор обнаружила, что в спальне горит свет. Что ж, хорошо, хоть электричество дали. И тут она вспомнила, как вчера работала до изнеможения, пока, наконец, не смогла заснуть.

И еще – Рей уехал.

В душе Элинор появилось острое чувство пустоты, и она тут же на себя разозлилась. С какой, стати она так переживает? Радоваться надо, что он больше не будет стоять над душой. Но Элинор почему-то не радовалась. Она поглубже зарылась в одеяло, стараясь справиться с растущим чувством страха.

Ей вовсе не нравились собственные ощущения. В ее жизни не было места для глупых детских мечтаний. А как же ее воля, которую она культивировала в себе все эти годы, приучаясь вовремя останавливаться?

Останавливаться? Перед чем? Перед желанием, чтобы Рей Парриш был рядом? В ее объятиях?

Ну, уж нет!

Этот беззвучный протест болью отозвался в ее душе. Что она с собой делает? Рею она на дух не нужна. Ну, подумаешь, сказал ей пару комплиментов, это для него в порядке вещей. А она от этого так разволновалась, словно… в общем, как женщина, слишком долго скрывавшая свою чувственность и вдруг обнаружившая, что больше прятаться от себя не в состоянии.

Одной мысли о нем было достаточно, чтобы по ее телу побежали мурашки, грудь налилась сладкой болью, а мышцы мучительно сжались. Вся, дрожа, Элинор откинула одеяло и вылезла из постели.

Внезапно она остро осознала бунтарские настроения своей героини. Что ж, как бы там ни было, Рей Парриш оказал положительное воздействие на ее работу, грустно думала Элинор, принимая душ и одеваясь.

В кухне по-прежнему было восхитительно тепло. Удивительно, как это бойлер продержался так долго. И когда она успела притащить сюда вон ту корзину с топливом?

Надо же до такой степени лишиться памяти, подумала Элинор, качая головой, и принялась наливать воду в чайник. Ветер на улице немного поутих, да и дождь прекратился.

Элинор была одна, как ей того и хотелось с самого начала, но почему-то никакого торжества по поводу победы над Реем, она не испытывала. Наоборот, она остро ощущала свое одиночество.

Почему она раньше никогда не признавалась себе, что одинока? Это чувство никогда не покидало ее, но она запрятала его так глубоко, что сама уже не могла до него докопаться.

Дожидаясь, пока закипит чайник, Элинор предавалась мрачным размышлениям. Память играла с ней скверные шутки. Она вспоминала, как подростком мечтала о том, что когда-нибудь у нее будет свой дом и своя семья, а в этой воображаемой семье будет царить любовь и счастье, и в ней она обретет чувство уверенности и безопасности – того, чего никогда не испытывала рядом с родителями. Впрочем, об этом мечтают все девчонки, сердито оборвала себя Элинор. Ей еще повезло, что она вовремя обнаружила, насколько обманчивым может быть счастье в браке.

Господи, что за бред! Ее мечты, надежды, а вместе с ними и едва пробудившиеся ростки женственности были грубо растоптаны, и она еще считает, что ей повезло?

Хватит. Перестань! – свирепо велела себе Элинор. Нечего снова и снова возвращаться к прошлому. Что было, то было: так уж сложилась жизнь. И она такая, какая есть: умная женщина, которой повезло хотя бы в том, что она сумела найти себя в творческой деятельности и таким образом уйти от мрачной реальности – одиночества.

Чайник закипел и отключился, но Элинор этого не заметила. Она невидящим взглядом смотрела на стену. Нет, она не одинока, ведь у нее есть друзья, причем очень хорошие.

Да, друзья у нее хорошие, но они не настолько близки, чтобы делить с ними все. Не считая, конечно, Мейми – ведь только ей Элинор рассказала об истории с Бренданом. Ну и что с того, что она больше ни с кем не поделилась? Все это случилось сто лет назад, и она уже давно смирилась с этим.

Только вот до конца ли смирилась? Почему же ей так хочется плакать, хочется, чтобы хоть кто-нибудь сказал, что Брендан был не прав, что она красивая и желанная. Почему у нее такое ощущение, что ее жизнь лишена смысла, и настоящая жизнь проходит мимо? Почему она так тоскует… по Рею?

– Хорошо, что вы поставили чайник. Я как раз собирался выпить чего-нибудь горяченького.

Элинор тупо уставилась на стоявшего в дверях Рея, словно видела его первый раз в жизни. Глаза ее широко распахнулись, а лицо так побледнело, что Рей нахмурился и, машинально сделав шаг в ее сторону, озабоченно спросил:

– Элинор, вы плохо себя чувствуете?

Сейчас он до нее дотронется. Этого она допустить не могла. По крайней мере, не теперь. Испуганно попятившись, Элинор глухо пробормотала:

– Вы вернулись.

– Конечно. А вы разве не помните? Я приехал посреди ночи, после того, как весь вечер катался кругами по окрестностям, стараясь немного остыть.

Ночью. Он приехал ночью. Элинор живо припомнилось, как она удивилась, обнаружив утром, что спит в своей постели. Она же помнила, что уснула в кресле. Ей на память пришло ещё что-то смутно тревожное, но сразу ускользнуло.

– Скучали по мне, правда?

Он улыбался, а Элинор между тем раздирали боль и возмущение. Как он смеет прикидываться, будто его волнует, что она чувствует? Да еще эта его игривая манера обращаться с ней так, словно она легкомысленная красотка, с которой можно пофлиртовать! Это просто оскорбление… Это… Элинор сделала невероятное усилие, чтобы взять себя в руки и не выдать своих истинных чувств.

– Должна признаться, я была слишком занята, чтобы скучать, – сдержанно произнесла она.

– Я так и понял. Я прочитал то, что вы написали. Вы разве не видели записку, которую я вам оставил?

У него хватило наглости прочитать ее работу, прежде чем она прочла ее сама?! В душе Элинор: снова появилось чувство опустошенности, но в этот раз оно было гораздо сильнее и глубже.

– Все идет отлично, – между тем продолжал Рей, не замечая, как напряглась девушка. – Кстати, а что будет в конце – она его полюбит?

– Кто полюбит? И кого? – ошеломленно опросила растерявшаяся Элинор.

– Эжени. Она полюбит Бартона? Того, кого выбрал для нее король.

У Элинор возникло неприятное ощущение, это в этом, невинном на первый взгляд, вопросе был какой-то скрытый смысл.

– Не знаю. Я еще не решила.

На лице Рея появилось странное выражение: смесь разочарования и… нежности. Элинор поспешно отвернулась. Нежность, еще чего не хватало' Надо все же держать в узде свое воображение.

– У вашего Бартона исключительно сильный характер, – заметил Рей. – Боюсь, он не оставит Эжени выбора. Похоже, в отличие от меня, он питает пристрастие к маленьким грудкам.

Рей намекал на эпизод, когда Бартон обнаружил, что Эжени очень привлекательная особа. И при этом Рей смотрел на нее, Элинор. На ее тело, с возмущением поняла девушка. Он не сводил глаз с ее груди, хотя под семью одежками там вряд что-то можно было разглядеть. Более того, смотрел так, словно ему не терпелось сорвать с нее эти одежки и взять ее груди в ладони…

Нет, она окончательно рехнулась. Придумывает для себя все новые мучения, одно хуже другого. Не может он желать ее, просто хочет поиздеваться, вот и все.

Естественной защитной реакцией была ярость, и Элинор отозвалась обманчиво сладким голоском:

– Ну конечно, ведь всем известно, к чему питаете пристрастие вы.

На какое-то мгновение Рей, казалось, растерялся. На его щеках выступили красные пятна. Но в следующую минуту он уже взял себя в руки и насмешливо спросил:

– Вот как? И что же всем известно?

Элинор запоздало пожалела о том, что необдуманно ввязалась в эту глупую перепалку. Не ответив, она пожала плечами и перенесла все свое внимание на чайник.

– Если вы решили сегодня сами готовить завтрак, то я бы, пожалуй, съел яичницу и тосты. Но сначала приму душ. Кстати, я только что проверил генератор. Если снова отключат электричество, как вчера, он нам пригодится.

Все ясно. Он остается. Элинор облегчение вздохнула, чувствуя себя одновременно странно униженной. Ей пришлось снова отвернуться, чтобы Рей не заметил ее состояния. Ей хотелось бросить ему, что завтрак он может приготовить себе и сам, но это было бы несправедливо: ведь накануне он угостил ее завтраком.

Совершенно непредсказуемый человек, подумала Элинор, когда Рей ушел наверх. До того, как она узнала его поближе, то могла бы предположить, – если бы вообще об этом задумалась, – что он из тех, кто станет ожидать от женщины полного подчинения своим жизненным интересам: чтобы она ставила его превыше всего и верно служила ему душой и телом. Однако Рей уже продемонстрировал Элинор, насколько предвзятыми оказались ее представления. Он добровольно взвалил на себя заботы о домашнем хозяйстве, причем получалось у него это гораздо лучше, чем вышло бы у самой Элинор. В этом ей пришлось убедиться спустя пятнадцать минут, когда она принялась сражаться с допотопными конфорками, так отличавшимися от ее современной плиты.

Рей спустился вниз как раз в ту минуту, когда Элинор тоскливо взирала на твердую как камень, и сухую как осенний лист, яичницу.

Элинор не слышала, как он вошел, и буквально подскочила, когда рука Рея легла ей на плечо. Он наклонился взглянуть, что у нее получилось. Элинор поспешно обернулась и заметила, как нахмурился Рей, ощутив ее хрупкие косточки под толстым свитером.

– Вы совсем за собой не следите, – неожиданно объявил он, заставив Элинор разинуть рот от изумления. – Вы слишком худая.

– Не худая, а стройная, – сердито возразила девушка. – Не всем же мужчинам нравятся такие, как… ну, скажем, как Мэрилин Монро.

В памяти Элинор живо всплыл образ женщины, дожидавшейся Рея в приемной, когда она в последний раз приходила к нему. Дама была брюнеткой с великолепной фигурой, затянутой в облегающий костюм-джерси.

Ремарка Элинор была совершенно спонтанной, она выпалила ее, защищаясь, и страшно удивилась, когда глаза Рея внезапно вспыхнули гневом. Он крепче ухватил ее за плечо, и Элинор почему-то сама себе показалась хрупкой и беззащитной.

– Что вы хотите этим сказать, Элинор? – резко спросил он. – Что у меня не хватает ума уважать женщину за ее реальные достоинства? Неужели вы и впрямь считаете, что я принадлежу к той категории мужчин, которым в женщине нужна только роскошная фигура и ничего больше? Или вы думаете, я настолько толстокожий, что ваши оскорбления пропускаю мимо ушей? К вашему сведению, мне действительно нравятся женщины, причем самые разные. Но больше всего меня привлекают те, у которых есть индивидуальность.

Нашел, кому лапшу на уши вешать. Она же своими глазами видела, с кем он встречается. Однако Рей уже не смотрел на Элинор.

– Кстати, – с улыбкой прибавил он, – не плохо было бы, если бы женщина умела еще и готовить. – И заглянул через ее плечо в сковороду. – Это еще что такое, скажите на милость?

Он ковырнул вилкой приставшие к сковороде яйца – плод ее безуспешных попыток приготовить что-нибудь съедобное.

– Н-да, в общем-то не шедевр кулинарного искусства, а?

Элинор уже собиралась огрызнуться, но к полному своему ужасу обнаружила, что ее глаза наполняются слезами.

Она не плакала так давно – казалось, прошла целая вечность. Она вообще не поддавалась женским слабостям, и вдруг – на тебе! – готова распустить нюни только потому, что какой-то мужик раскритиковал ее готовку.

Презирая себя за внезапную слабость, Элинор отчетливо понимала, что дело здесь вовсе не в яйцах. Они были лишь сиюминутным поводом.

Она оплакивала свою загубленную женственность, жестокую судьбу, заставлявшую ее страдать и мучительно тянуться к мужчине, которого она смогла бы полюбить и уважать, понимая при этом, что из-за ее физической непривлекательности совершенно немыслимо, чтобы этот мужчина ответил ей взаимностью.

Сквозь пелену слез Элинор увидела, как Рей отодвинулся. Ей сразу вдруг стало холодно. Казалось, согреться она теперь сможет, лишь, когда он будет рядом. Хуже всего то, что она сама себя унижает, ударившись перед ним в слезы. Ему это должно быть неприятно. Мужчины всегда чувствуют себя неловко, когда женщины плачут.

Элинор вспомнила, как мать наставляла ее после истории с Бренданом, чтобы она не вздумала давать волю слезам. Это расстроит папу, говорила мать. Мужчины не любят женских слез. Слезы – это оружие, которым женщины пользуются, чтобы добиться своего, и мужчин это совершенно справедливо возмущает.

Элинор отвернулась, едва почувствовав предательское пощипывание в глазах, но уже ничего не видела. Кухня расплывалась в тумане, и девушка сосредоточила все силы на том, чтобы не поддаться эмоциям.

– Боже мой, да ведь ничего же не случилось. Иди-ка, сядь сюда.

Элинор вся окаменела, почувствовав на плечах сильные руки Рея. Тот мягко подвел ее к столу и усадил на стул.

– Тебе надо выплакаться, как следует, и сразу станет легче.

Он ласково прижал к ее лицу мягкий белый платок, но Элинор понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и взять платок в руки.

– Вообще-то я никогда не плачу.

Господи, и зачем она это ляпнула?

– Ну и напрасно. Женщины, которые никогда не плачут, швыряются разными предметами.

Элинор отняла от лица платок и непонимающе уставилась на Рея.

– Это просто способ снять напряжение.

Рей присел на краешек стола, глядя на девушку. В его глазах читалась такая нежность, что Элинор невольно зажмурилась, думая, что ей это померещилось. Однако когда она открыла глаза, он смотрел на нее по-прежнему ласково.

– Почему ты так отчаянно боишься показывать свои чувства, Элинор? – мягко заметил Рей и, не получив ответа, продолжал: – Тебе нечего стыдиться только потому…

– Что я не умею жарить яичницу, – свирепо перебила Элинор.

Рей вдруг расхохотался, и это окончательно взбесило девушку.

– Да брось ты, дело вовсе не в этом. Кстати, с этой допотопной плитой надо просто немного умения. Хочешь, покажу?

Элинор вовсе не желала, чтобы он ей что-то показывал. Она хотела, чтобы он оставил ее в покое, и она могла бы избавиться от его опасной близости. Она не привыкла, чтобы с ней так обращались. А Рей вел себя с ней, как… как с женщиной, внезапно осознала Элинор и вздрогнула.

– И кто же тебя научил готовить? – холодно спросила она. – Одна из твоих подружек?

Рею это замечание не понравилось, и неудивительно. Нежность исчезла из его глаз, сменившись суровостью, и Элинор сразу съежилась.

– На самом деле меня научила моя мать, – спокойно пояснил Рей.

– Твоя мать?

– Да. Я был старшим в семье. Отец умер, когда мне было двенадцать лет, и маме пришлось пойти работать. Вот она и научила меня готовить, чтобы я мог накормить остальных детей, когда мы приходили из школы.

– Остальных детей?

Рей улыбнулся какой-то непонятной улыбкой, ласковой и одновременно снисходительной и таившей в себе что-то еще, чего Элинор не могла постичь. И ее сердце внезапно пронзила острая боль – это была и зависть, и странное чувство потери. Девушка вдруг почувствовала себя невероятно несчастной – она поняла, что; ее жизнь круто переменилась.

Она влюбилась. Влюбилась в этого красивого мужчину, ради которого многие женщины готовы были расшибиться в лепешку, лишь бы привлечь его внимание. Она влюбилась, и теперь все ее существо корчилось в судорогах, кляня себя за то, что позволило поддаться такой глупой слабости.

Это произошло не в один день. Ее чувство зародилось уже давно и медленно, угрожающе росло. Их совместное пребывание в коттедже лишь сыграло роль катализатора, заставив Элинор понять, что с ней происходит.

Прежде она умудрялась игнорировать свои чувства, прячась за стену негодования и раздражения, уверяя себя, что реагирует на него так остро лишь потому, что Рей действует ей на нервы. Но здесь, в коттедже, от правды спрягаться было некуда: она безнадежно влюбилась.

– Моих сестер и брата, – ворвался в мысли Элинор голос Рея.

Элинор поспешно отвела глаза, чтобы он не мог прочесть внезапно вспыхнувшей в них зачисти. Сама она всегда переживала из-за того, что была единственным ребенком, и тосковала по родственному теплу, которое дает большая семья. Возможно, и в объятия Брендана она бросилась именно из-за того, что чувствовала себя одинокой со своими родителями.

– У тебя есть сестра и братья?

– И ужасно славные. Кристи и Бэб – двойняшки, они на три года меня моложе, а самый младший у нас в семье – Дик. Когда папа погиб, он только-только пошел в школу. Мама страшно переживала, что ей пришлось бросить его и вернуться на работу. Когда отец погиб, она потеряла ребенка, которого тогда носила.

– Боже мой! Как же это случилось? – вырвалось у Элинор, и она тут же обругала себя за бестактность.

Ее поражало, что Рей вот так спокойно обо всем рассказывает, ведь сама она взяла за правило ни с кем и никогда не обсуждать свою частную жизнь, а уж тем более – прошлое.

– Его сбила машина, причем водитель сразу скрылся с места происшествия. Это было за два дня до Рождества.

Элинор в ужасе подняла на него глаза.

– До Рождества?! Какой кошмар…

– Догадываюсь, о чем ты думаешь, но ты ошибаешься, – спокойно отозвался Рей. – Разумеется, мы никогда об этом не забывали, но мама ни за что не допускала, чтобы наши рождественские праздники были омрачены воспоминаниями о папиной смерти. Для нее это были два совершенно разных события, и она так себя и вела. И по сию пору придерживается этого правила.

– А где… где она живет?

– В Солсбери, неподалеку от девочек. Они обе уже вышли замуж и обзавелись семьями. А Дик работает в Штатах. А ты? – внезапно спросил Рей, ловко отскребая яйца от сковороды, которую поставил на стол.

– Что я?

– У тебя большая семья? Есть братья или сестры?

– Нет. – Ответ Элинор прозвучал неожиданно резко, и она набрала побольше воздуха в легкие, чтобы справиться с собой. – Я была единственным ребенком. Родители умерли некоторое время назад.

– Единственный ребенок. Наверное, тебе было очень одиноко.

Элинор открыла рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле.

– Иди сюда, – улыбнулся Рей. – Начинаю первый урок правильного пользования плитой «Рейберн».

Заинтригованная Элинор позволила ему подвести себя к плите. Она молча следила за его умелыми движениями, слушая его наставления.

– Мама воспитала нас так, чтобы мы могли сами о себе позаботиться, – рассказывал Рей. – Другого выхода у нас просто не было. Отец застраховал свою жизнь, но этой суммы хватало лишь на содержание дома.

В этот раз яичница была приготовлена на славу, но Элинор почему-то не могла есть.

Всего за несколько минут ее мир перевернулся. И как ее угораздило влюбиться в Рея? Как она могла быть такой идиоткой?

Рей приготовил кофе, внимательно следя за Элинор, неподвижно сидевшей за столом, глядя в пространство.

– Что-то не так, – негромко констатировал он. – Не хочешь поговорить?

Поговорить? А что она ему скажет? Я только что обнаружила, что я тебя люблю?

– Да нет, ничего. Просто я задумалась о книге.

На лицо Рея набежала тень, словно она чем-то его обидела.

Неловко поднявшись, она пробормотала:

– Ладно, пора за работу.

Рей за ней не пошел. Казалось бы, без него работа должна была идти как по маслу, но почему-то у нее ничего не получалось. Элинор сидела за столом, невидящим взглядом уставившись на пишущую машинку.

– Что, заклинило?

Элинор даже не слышала, как он вошел.

– Я…

Рей взял со стола рукопись.

– А знаешь, она во многом похожа на тебя. Такая же отстраненная, одинокая…

– На меня?! – изумилась Элинор. – Нет, – покачала она головой. – Она совсем не такая, как я. Начать с того, что она красивая, а я…

– А ты делаешь все возможное, чтобы отрицать свою женскую сущность, – невозмутимо перебил Рей. – Но ты все равно женщина, Элинор.

О чем это он? Неужели не понимает, как ей это неприятно? И зачем он смотрит на нее так, словно…

– Да, я вижу, что ты изо всех сил стремишься скрыть свою красоту. Волосы затягиваешь в узел, прячешь фигуру…

– А что мне еще остается делать? – выкрикнула Элинор, враз утратив над собой контроль. – Краситься и наряжаться в надежде, что какой-нибудь мужчина попадется на удочку и возжелает меня? Неужели ты думаешь, что я настолько лишена гордости, чтобы…

– О чем это ты, черт побери? – оборвал Рей. – Да в тебя может влюбиться любой мужчина.

Он что, издевается?

– Нет. Ничего подобного. – Встретив его взгляд, Элинор хрипло рассмеялась. – Думаешь, мне самой не хотелось бы стать красивой и желанной? Просто я знаю истину, Рей. Мне это недвусмысленно объяснили, еще, когда мне было девятнадцать лет.

– Каким образом?

Элинор воззрилась на него, потрясенная этим вопросом. Господи, как она до этого докатилась? Как могла столько разболтать о себе?

– Ты утверждаешь, что не можешь быть желанной. Что ж, я утверждаю обратное. Хочешь, покажу тебе, как я хочу тебя, Элинор? Ночью, когда я нес тебя в твою спальню, мне ужасно не хотелось от тебя уходить. И вообще я вчера сбежал из коттеджа, потому что не мог за себя ручаться. Я смотрю на тебя, и мне до боли хочется тебя обнять и заняться с тобой любовью.

– Нет! Я не хочу тебя слушать! Ты лжешь. Брендан…

– Брендан, – резко повторил он. – Это еще кто такой?

Элинор всю трясло, она была в шоке, но Рей даже не пошевелился, чтобы подойти и утешить ее.

– Мой… бывший муж.

Настал черед Рея удивляться. Изумление было написано на его лице, потом он вдруг застыл, и выражение его лица стало жестким.

– Так ты была замужем.

Элинор догадалась, о чем он подумал.

– Да. А ты что думал? Что я старая дева? – горько спросила она. – Да, я была замужем. Я вышла замуж в девятнадцать лет.

– И когда же ты рассталась с мужем?

Элинор хотела солгать, но потом передумала:

– Через неделю после свадьбы, – устало сказала она. – Как оказалось, ему была нужна вовсе не я. Он охотился за деньгами моих родителей, а когда понял, что ему ничего не светит, не знал, как от меня отделаться.

– Вы были любовниками…

– Да. Еще до свадьбы мы несколько раз занимались любовью. Брендан сказал, что боится, как бы я не забеременела, я поверила ему, и мы помчались регистрироваться. – Элинор пожала плечами. – Я была совсем девочкой. И очень наивной.

– И только из-за этого… человека ты стала считать себя никому не нужной и нежеланной? Из-за одного-единственного мерзавца? Не верю ушам своим! – Рей был искренне потрясен.

– Брендан просто открыл мне глаза. Я не из тех женщин, что нравятся мужчинам. – Элинор не собиралась пересказывать оскорбления которые нанес ей Брендан: его слов она никогда не забудет, это была незаживающая рана. – Не хочу больше говорить об этом. Мне надо работать.

– И ты собираешься из-за одного подонка вычеркнуть из своей жизни весь мужской пол, так? Потому что боишься…

Сейчас он до нее дотронется! Элинор почувствовала это, и ее охватила паника. Если он до нее дотронется… Она стремительно поднялась. Рей позвал ее по имени, но девушка даже не повернула головы. Надо бежать отсюда. Ей надо побыть одной, ведь все ее мысли и чувства были в полном смятении.

Рей догнал ее уже в кухне.

– Я иду гулять. Хочу побыть одна.

Наверное, что-то в ее лице остановило Рея, ибо он отступил в сторону.

– Хорошо, раз ты так хочешь. Но ты совершаешь ошибку, Элинор. И этот твой бывший муж – он был не прав.

Натянув ботинки, Элинор повернулась к нему. В ее глазах горела свирепая гордость:

– Я уже больше не наивная дура, Рей. Я понимаю, что для тебя флирт – это естественное состояние, но это ничего не меняет. Я знаю, что физически мужчины находят меня отталкивающей. И сколько бы ты ни притворялся, убеждая меня в обратном, у тебя ничего не выйдет.

Теперь Рей уже по-настоящему рассердился. Подойдя к ней, он с такой силой схватил ее за локоть, что Элинор пошатнулась. Инстинктивно она ухватилась за него, о чем тут же пожалела, ибо все ее чувства взыграли от его близости. Элинор затрясло, как в лихорадке, но Рей, похоже, ничего не замечал. Он лишь крепче стиснул ее локоть и заглянул ей в глаза.

– Хочешь знать мое мнение? – негромко спросил он. – Я считаю, что ты трусиха, Элинор. Ты просто боишься. Боишься жить, любить, боишься самой жизни. И от этого замкнулась в себе и воздвигла между собой и миром стену гордости и обиды. Подумаешь, ошиблась и разочаровалась в ком-то! Все мы хоть раз в жизни совершаем такого рода ошибки. Но большинство людей имеют мужество взять себя в руки и сказать, что на этом жизнь не кончается. Тебе не хватает вовсе не женской привлекательности, – закончил он. – Мужества тебе не хватает – вот чего.

– Ах, вон оно что! – Элинор улыбнулась, но ее улыбка казалась, словно приклеенной к лицу. – Ты ничего не забыл?

Рей озадаченно нахмурился.

– Ты еще не сообщил мне, что я фригидна, – горько пояснила Элинор. – Ведь ты это собирался сказать, правда?

И прежде, чем он успел открыть рот, Элинор вырвалась и распахнула дверь.

Вот уже второй раз она бежит от него. Сердце бешено колотилось в груди, хотя никто за ней не гнался – Элинор знала это и не оглядываясь.

Господи, что она наделала? Что она наговорила? Как ему удалось заставить ее столько рассказать ему?

И как теперь смотреть ему в глаза? При одной мысли об этом Элинор стало дурно.

Нет, назад ей возврата нет. Рей ведь умный человек. Поразмыслив над тем, что произошло сегодня, он наверняка догадается о ее чувствах.

Элинор, спотыкаясь и скользя, брела по грязной тропинке, машинально направляясь к морю.

Утесы на мысу были крутые и служили прибежищем для огромного числа морских птиц. С моря по-прежнему дул сильный ветер. Элинор брела, не разбирая дороги, но теперь эмоции немного улеглись, и наступила реакция. В коттедж она вернуться не могла – не представляла, как снова встретится с Реем. Элинор уселась на мокрую траву и стала смотреть на море. Зачем он сказал, что хочет ее? Наверное, это просто была неуклюжая попытка польстить ей. Он же понятия не имел, что его слова вызовут такую бурю эмоций и сейчас, наверное, так же разбит и растерян, как она. Надо бы вернуться назад и помириться, но Элинор не могла заставить себя сделать это.

Девушка поднялась, дрожа от холода. Над ее головой пронзительно закричала птица. Элинор подняла голову, и ей показалось, что птица летит прямо на нее. Элинор инстинктивно увернулась и вскрикнула, почувствовав, как земля под ее ногами начала осыпаться.

Девушка тяжело упала, но вместо твердой почвы почувствовала под собой движущийся поток земли и камней. Часть скалы осыпалась вниз, увлекая ее за собой.

Элинор знала, что отчаянно кричит, но звук ее голоса потонул в пронзительных воплях птиц, растревоженных этой маленькой лавиной.

От утеса отвалился приличный кусок, однако падение быстро замедлилось. Опустив голову вниз, Элинор увидела под собой пенные верхушки волн. Над головой слегка выступала верхняя, неповрежденная часть утеса. Элинор чудом попала на крохотный выступ, находившийся в скале в полутора метрах от вершины.

Всего полтора метра, но сейчас это было все равно, что полторы сотни. Вскарабкаться наверх по почти отвесной скале Элинор все равно не могла. Она не отваживалась даже пошевелиться, боясь нарушить хрупкое равновесие и сорваться вниз.

Снова пошел дождь, и здесь, на утесе, ветер свирепствовал вовсю.

Над головой Элинор раздавались отчаянные крики чаек, где-то вдалеке в море виднелся серый силуэт корабля. Элинор не решалась смотреть вниз: у нее всегда был пунктик насчет высоты, да еще когда внизу была вода. Она знала, что стоит ей засмотреться – и ее неминуемо потянет вниз. Девушка вздрогнула – тонкий жакет был плохой защитой от дождя и ветра. И тут, не веря собственным ушам, она услышала голос Рея.

Он громко звал ее по имени.

Еще десять минут назад Элинор не знала, как будет смотреть ему в глаза, но сейчас готова была отдать все на свете, чтобы иметь возможность вскочить и броситься ему навстречу.

Прошло несколько секунд, прежде чем она сумела до него докричаться, и еще несколько, прежде чем она услышала его ответ. Голос звучал совсем близко.

– Я здесь, Рей, – позвала Элинор. – Осторожнее, здесь была осыпь. – Она замолчала, увидев его лицо прямо над своей головой.

А потом его голова исчезла, и Элинор, хоть и была уверена, что он пошел за помощью, вдруг почувствовала себя одинокой и брошенной. Так тоскливо ей не было даже тогда, когда погибли родители, да и вообще, наверное, никогда в жизни.

У Элинор затекли ноги, и она невольно пошевелила ими, но сразу замерла, почувствовав, как ее хрупкий насест стал угрожающе крениться в сторону моря.

На мгновение она увидела зловеще торчащие внизу скалы и море, тяжело бившееся о камни на берегу, разбрасывая в стороны фонтаны пенистых брызг. Приближалось время прилива. Впрочем, она была слишком высоко, и вода не могла ее достать.

Элинор вздрогнула и закусила губу. Слезами тут не поможешь. Сама виновата. Надо было смотреть под ноги.

– Элинор!

Она подняла голову и увидела Рея. Так, значит, он все-таки ее не бросил. Рей перегнулся через край утеса. Должно быть, ему пришлось лечь на живот, догадалась Элинор.

– Я сейчас спущу тебе мои джинсы. Постарайся ухватиться за них как можно крепче, и я подтяну тебя наверх.

У Элинор пересохло во рту. Нет! – внутренне запротестовала она. Это просто безумие! Рей, конечно, очень сильный человек, но ведь она не пушинка. Не дай Бог, он ее не удержит, и тогда они оба свалятся в пропасть – на острые края скал или в ледяную воду.

– Постарайся встать на ноги, только очень медленно и осторожно.

К своему удивлению, Элинор обнаружила, что повинуется без разговоров. Несмотря на страх, она чувствовала странную уверенность, что ей ничто не грозит, что она сейчас словно за каменной стеной. Это ощущение было для нее настолько новым, что Элинор на мгновение застыла от изумления.

– Так, теперь хватайся за джинсы. Как можно крепче, обмотай их вокруг запястий. Вот, хорошо.

Паника снова захлестнула Элинор, но она справилась с собой.

– А теперь постарайся встать вплотную к скале и приподняться на цыпочки.

Что? При одной мысли об этом Элинор стало дурно. Она нерешительно подняла глаза на Рея и вскрикнула, почувствовав, как ее крохотный островок безопасности накренился еще сильнее.

– Скорее! Делай, что я говорю!

Элинор услышала шорох осыпавшихся под ее ногами камней, и это придало ей решимости. Она сделала осторожный шаг, приподнялась на цыпочки и изо всех сил ухватилась за джинсы. Рей стал медленно подтягивать ее вверх.

Элинор старалась хоть как-то помочь ему, стараясь работать ногами, отталкиваясь от скалы. За себя она уже не боялась. Медленно, дюйм за дюймом Рей тащил ее вверх, и единственной мыслью Элинор было изо всех сил помогать ему, ибо если она сорвется, то увлечет его за собой. Наконец ее глаза оказались вровень с краем утеса.

– Держись, – сурово приказал Рей.

Это было настоящее блаженство – снова почувствовать прикосновение холодной мокрой травы к телу. Рей резким движением втянул Элинор на утес и откатился вместе с ней как можно дальше от его края.

– Ты спас мне жизнь.

Рей стоял рядом с девушкой, хрипло переводя дыхание и дрожа от напряжения.

Элинор захотелось обнять его, прижать к себе и сказать, что он был прав – она действительно безнадежная трусиха. Но стоило ей сделать движение к нему навстречу, как его лицо сразу замкнулось, и девушка невольно вся сжалась. Все-таки права оказалась она: Элинор успела заметить, как он дернулся в сторону – еле заметно, но дернулся. Стало быть, Рей солгал. Она вовсе не была для него желанна, раз он шарахнулся от нее, как все мужчины. Какая же она дура, что хоть на минуту позволила себе поверить ему!

Элинор с трудом поднялась на ноги. Каждое движение отзывалось болью во всем теле, но она не подала виду. Гордость не допускала, чтобы Рей заметил ее состояние. Он ведь только что продемонстрировал, насколько ему неприятен физический контакт с нею.

– Идем, пора возвращаться. Сейчас снова польет.

Вид у них, наверное, был глупее некуда. Женщина, спереди вся измазанная грязью, и мужчина в толстом свитере, трусах и носках. Но Элинор все было безразлично. Рей спас ей жизнь, и, тем не менее… Внезапно наступила реакция, и Элинор затрясло. Она машинально перевела глаза на лицо Рея, но тот с непроницаемым видом отвернулся.