"Древний свет" - читать интересную книгу автора (Джентл Мэри)

Глава 7. Наследники давно минувшей империи

С этой вновь обретенной ясностью в мыслях пришло понимание: мы близки к тому, что нас здесь перехитрят . При отсутствии теперь Т'Ан Сутаи-телестре или Т'Анов за пришельцами из другого мира наблюдают Дома-источники, а они вообще не хотят технологии Земли. И можно полагать, что посредством рашаку -связи эта новость уже распространена…

— Как это звучит? Я поговорю с с'аном Джахариеном, — сказала я. — Во-первых, это могло бы дать вам шанс добраться до Барриса.

— И что дальше? — проворно спросила тихоокеанка.

В кухонных залах появился спертый запах старой пищи. Сквозь янтарное стекло свет падал на нескольких остававшихся ортеанцев, которые пили вино из зиира и разговаривали. Не потому, что они обдуманно игнорировали инопланетян; это своего рода чувство независимости, которым они все обладают.

— И я, возможно, смогу уговорить Джахариена. Не знаю. Может, потому, что мое имя имеет здесь влияние? — Я пожала плечами. — Молли, поймите меня. Я хочу, чтобы вы как можно скорее увидели, что здесь, в Ста Тысячах, нет ничего полезного для Компании.

Чернокожая женщина одним плавным движением поднялась со стула. В ней ощущалась какая-то физическая и психическая неутомимость.

— Вы поможете, потому что это ваша работа. Если это подразумевает использование имени С'арант , то так и поступайте. — Ее внимательный взгляд был направлен не на меня, он искал Барриса. Она сказала: — Вы в такой же мере часть Компании, как и я.

На холодном ветру летали воздушные змеи: желтые, алые и зеленые на фоне неба в дневных звездах. Дрожали узкие, длинные ленты. Сверкающие изгибы стеклянной террасы образовывали неясный фон для всех небольших внутренних дворов. Я прогуливалась с с'аном Джахариеном мимо белых стен, слыша шипение находившихся в хлеву скурраи и более крупных мархацев . Холод заставлял меня быть бодрой — был тот ранний полуденный час, когда мне требовался сон. Даже весной на Орте слишком много часов дневного света, чем нужно земному человеку для комфортного самочувствия.

— С'ан Джахариен… обитатели иного мира не произвели большого впечатления на вашу телестре , не так ли? Но зато, я полагаю, у вас было время, чтобы привыкнуть к нам.

— Спросите вместо этого, сколь многие из нас способны понимать, что значит здесь присутствие обитателей иного мира.

Говорил он язвительно, на речном диалекте морвренского языка, проглатывая звуки. Я догадалась по его широким плечам и рукам, покрытым шрамами от канатов, что он плавал на кораблях по реке Ай или на прибрежных джат-рай .

— Возможно, вы недооцениваете здешних людей.

— Возможно, это так, Т'Ан . — Ветер бросил его короткую незаплетенную гриву ему на лоб, и он откинул ее назад одной рукой с когтеобразными ногтями. — Баррис говорит мне — он мой арикей и, наверное, знает, что никто, кроме меня, неспособен. И это причина, по которой я — с'ан . И это — причина, по которой я вижу здесь С'аранти и сомневаюсь в нашем благоразумии. Для вашей Т'Ан Молли Рэйчел не существует ничего, кроме ее желания.

— Вынуждена признать, что это так.

Под ногами хрустела морская галька, когда мы шли вдоль колоннады, а воздушные змеи выписывали яркие кривые линии в свете чужого солнца. В тени арки ворот, через которую мы проходили в другой внутренний двор, все еще лежал иней. Я дрожала. И желала знать, под каким углом предпринять следующую атаку.

— О вас говорит Бет'ру-элен, — неожиданно сказал Джахариен. — Это верно, что вы — та Кристи, Кристи С'арант ?

В голосе мгновенно исчез цинизм, казавшийся его естественным средством выражения.

— Я Кристи, — сказала я.

Его голова повернулась ко мне. Я увидела медленное скольжение мигательных перепонок: у этих раскрытых чужих глаз был более темный (и какой-то более глубокий) пристальный взгляд. Край его мантии шуршал по гравийной дорожке, когда мы шли по ней.

— Когда Баррис сказал мне об этом, я назвал его лжецом; С'арант … — Джахариен резко остановился. Одна его шестипалая рука искала рукоятку харур-нилгири , словно для успокоения. Теперь в этих чужих чертах я могла видеть своего рода благоговейный трепет. Если я и рассчитывала на что-либо подобное, это привело меня в смятение.

Слова полились из него потоком:

— Столько рассказов о вас во время Орвенты ! Тот год, тот первый год, Корона, Сутафиори, Канта Андрете и Хранитель Источника Арад, и Сулис СуБаннасен…

Даже в состоянии такого беспечного воодушевления он опустил имя Орландис.

— …и первая встреча с обитателями другого мира, вы и ваши сородичи в Таткаэре!.. — Он качал темногривой головой, смеялся над своей способностью восхищаться. — Простите, Т'Ан . Вы, наверное, часто слышали это, с тех пор как вернулись к нам.

Этого имени, С'арант , достаточно, чтобы понять, что оно — фактор, оказывающий влияние. Тем не менее, это приводило меня в смущение.

— Нас было много в группе первого контакта, не только я.

— Но вы были первой, кто пришел в телестре .

Мы продолжили прогулку. Было слишком холодно стоять и разговаривать. Существовал небольшой диссонанс: лязг блестящих харуров на его поясе.

— Я отправилась в телестре и Дома-источники, — осторожно напомнила я ему.

— Корбек в Ремонде. История говорит о том, что тамошний Хранитель Источника заключил вас в тюрьму, но вы бежали в Ширия-Шенин и привлекли его к суду.

Я не слышала негодования в голосе Джахариена. И указания на то, что он станет безоговорочно поддерживать церковь против пришельцев из другого мира.

— А Кассирур Альмадхера тоже говорит о С'арант ? — спросила я. — Мне не следует удивляться тому, почему в Раквири находится Говорящий-с-землей, не так ли? Джахариен, я скажу то, чего не должна говорить, но это для спокойствия моего духа… что будет со Ста Тысячами, если мы станем торговать с вами в обмен на технологию Народа Колдунов?

На лице Джахариена Раквири появилось почти довольное выражение. Этот смуглый ортеанец, который был на несколько лет моложе меня, смотрел на меня широко открытыми глазами, как аширен .

— Я всегда думал, что Кристи С'арант задаст подобный вопрос. Т'Ан , прошу прощения; вам не нужно этого спрашивать, вы это уже знаете. Ста Тысячам от этого ничего не будет. Не более чем от сжигания машин, построенных во время Орвенты , в праздник Весеннего Таяния, и создания их снова следующей зимой.

В его голосе звучало торжество. С чувством некоторого отвращения к себе за эту манипуляцию я подумала: «Очевидно, я стала достойной официального образа. Годится ли еще маска Кристи С'арант ! Во что они превратили мое имя, пока меня тут не было?»

Джахариен запальчиво продолжал:

— Говорящие-с-землей, даже Кассирур, чрезвычайно осторожны. Вы и Т'Ан Рэйчел… думаю, вы понимаете нас. Баррис был прав. В этом не может быть большого вреда. Если бы я позволил это и не верил, что это безопасно, — то я заслуживал бы того, чтобы телестре выбрала другого с'ана вместо меня.

Я взглянула на беспечное выражение его лица. Несколько поздно ощущать… Что? Стыд? Не делайте из меня что-то такое, чем я не являюсь. Не позволяйте мне настраивать вас против вашего здравого смысла. У меня такое чувство, будто я нахожусь здесь обманным путем.

— Вы знаете телестре , — добавил Джахариен. — У меня есть некоторая уверенность в верности моих суждений, Т'Ан . И ваших.

Мы повернули за угол, прошли под следующей аркой, возвращаясь к хрустальному фасаду большой террасы. Мои пальцы побелели от холода. Звезда Каррика сияла.

Вопреки всякому профессиональному инстинкту, зная, что из-за этого могу упустить то, чего только что достигла, я должна была протестовать.

— При всем том, что вы слышали о С'арант , я… о-о, я была больше антропологом, чем дипломатом; я поработала лучше в Пустоши, чем это мне когда-либо удалось сделать в телестре Ста Тысяч. В Мелкати я потерпела неудачу — но если вам известна эта история, с'ан Джахариен, то вам известно так же, как она закончилась.

— С'арант , Раквири не Орландис.

Он произнес название этой мелкатийской телестре с какой-то высокомерной снисходительностью. Мое желание быть честной он принял за скромность. Никакой возможности избавиться от этого имени — С'арант .

Когда мы пришли под яркие отсветы террасы, я подумала: «Я заставила тебя поверить мне. Это было тем легче, что ты самонадеян, а твоя впечатлительность позволяет застигнуть тебя врасплох. Кристи С'арант ».

В течение долгого, головокружительного мгновения мне хотелось восстановить его против себя. Если С'арант — ключ к замку, я не хочу идти через эту дверь.

Молли Рэйчел сказала: «Вы в такой же мере часть Компании, что и я» .

— Идемте со мной, — сказал Джахариен. — Мы найдем Барриса и вашу Т'Ан Рэйчел. Я возьму вас туда, где мы храним реликты Золотого Народа Колдунов.

Я ничего не ответила. И пошла с ним.

Почему-то, хотя мне знаком образ мышления ортеанцев, я ожидала увидеть нечто более тайное. Но Джахариен повел нас по раскинувшемуся дому телестре к ничем не защищенному входу в небольшой зал, находившийся в нижнем этаже восьмиугольной башни.

— Здесь? — спросила я.

Джахариен отодвинул в сторону занавес из бусинок. Трость Барриса Раквири слегка постукивала о гулкий каменный пол, когда мы вошли внутрь. Вглядываясь в потолок, покрытый стеклянной мозаикой, Молли Рэйчел последовала за ним в это помещение, где в воздухе пахло пылью, а свет был тусклым.

— А как же Говорящая-с-землей Кассирур? — спросила я, опуская занавес позади себя.

Ни одному из них тихоокеанка не дала возможности ответить.

— С'ан , вы сказали — действующие реликты.

Ортеанцы переглянулись — это был неясный быстрый взгляд, которым обменялись с некой общей памятью о прошлом. Невысокий и худощавый Баррис, опиравшийся на трость из ханелиса , и плотный Джахариен рядом с ним. Оба с темной гривой, бледной кожей, в тяжелых морвренских мантиях.

— Как долго Раквири хранила эти реликты Народа Колдунов? — спросила я.

— Было смутное время после падения Империи. Потом появились телестре . С тех пор, Т'Ан С'арант . — Взгляд прикрытых перепонками глаз Джахариена был непроницаем, как два тысячелетия.

В одной стене этого восьмиугольного помещения находился вход, в другой — походившее на бойницу окно, а в остальных — глубокие ниши, выполненные в каменной кладке. Я слышала голоса аширен во внутреннем дворе.

Молли нетерпеливо сказала:

— Тогда мы сможем увидеть…

Взгляд Джахариена прояснился. Наши глаза встретились. Я заметила появление у него первых намеков на сомнения. Он положил одну руку с когтеобразными ногтями на плечо Барриса и сказал, обращаясь в равной степени как к более молодому ортеанцу, так и к Молли Рэйчел:

— Это непросто сделать. Телестре … пришельцы из другого мира, мы не забываем. Через четыре дня, в праздник Источников, мы сожжем устройства, созданные во время Орвенты. Вот почему.

Баррис перешел с места на место, отвергая настойчивость своего старшего друга. Пятна «болотного цветка» придавали его лицу насмешливое выражение. Он приставил трость из ханелиса к стене и подошел к ближайшей нише, располагавшейся примерно в трех футах над уровнем пола. Я увидела, как он натянул на себя свою темную бекамиловую верхнюю мантию, словно ему стало холодно.

Не оборачиваясь к нам, он сказал:

— Мы свободны от Империи. Теперь от Золотого Народа Колдунов не осталось ничего, разве что в памяти о прошлом. И мы также никогда не станем такими, как они.

Несмотря на маску профессионализма Молли Рэйчел, ее руки с длинными пальцами дрожали. Мне подумалось, что я ощутила что-то от того холода, который коснулся Раквири.

С тех пор как пала Империя Народа Колдунов…

«Мы не Народ Колдунов , — сказал безымянный Голос в Кель Харантише. — Так нас называют суеверные северные варвары. Мы — Золотые».

С тех пор как пала Золотая Империя и все ее города: Симмерат, аКиррик, Архонис (это сверкающее пульсирующее сердце Империи), с тех пор как пала эта великая неземная культура и все ее творения…

— У меня нет воспоминаний, чтобы разобраться в этом, — сказал Баррис. В тоне, которым он это сказал, чувствовалась некоторая горечь. — Империя не позволяла иметь такие знания расам своих рабов.

В нише находились медь и стекло, переплетенные в виде мелкой сетки, образовывавшей клетку, и ортеанец с пятнистой кожей протянул руку к небольшим керамическим емкостям, прикасаясь к металлу несколькими веществами.

— Аширен . — Баррис повернул к нам свою голову, его мрачный пристальный взгляд был подобен тяжелому удару. — Мы аширен , играющие в руинах. Народ Колдунов мог такое, просто направляя на это свою волю, а я… С'арант , я играю в игры аширен с травами и рудами металлов.

Он отошел в сторону, и я увидела, что клетка из стеклянно-медной сетки содержала в себе шар из хирузета . Была ли это игра света, или серо-голубое вещество слабо светилось?

Это не было иллюзией. Слабый свет, лазурно-розовый цвет молнии. Рука Молли сжала мое предплечье.

— Бел-Курик, — прошептала она.

Вспомнилось изможденное лицо Даннора бел-Курика, Повелителя-в-Изгнании, там, в Кель Харантише. Но этот свет был слабым, угасающим…

…холодные высокие стены, окутанные темнотой, запах пыли и мускуса и спертый воздух…

—  Я подумала в Кель Харантише, что человек реагирует на это не просто зрительным восприятием. — Она говорила по-сино-английски тоном подавляемого волнения. — Вы это почувствовали? Как прикосновение, запах. Это какое-то излучение всего спектра, а не только видимый свет.

Я ощутила внезапное отвращение.

— Если мы можем его воспринимать, то оно может и причинить нам вред.

Она не обратила внимания.

— Если мы можем его воспринимать, то можем и понять. Линн, можем!

Цвет шара из хирузета стал вялым, серо-голубым. Мне почти захотелось прикоснуться к каменной кладке ниши и проверить, не окрасил ли ее свет. Это было абсурдом, но я ощутила, что заставляет ортеанцев бояться реликтов Народа Колдунов. Отголосок мертвой силы. И это то, что я хотела спрятать от Компании?

— Это необходимо! — Голос Барриса усилился, и он отступил назад, пристально глядя на своего старшего товарища. Джахариен находился в нерешительности.

— Если ты должен, — наконец сказал он. Затем Джахариен посмотрел на меня. В большей мере как с'ан , нежели как обожатель С'арант . Здесь, где реликты Народа Колдунов представляли собой больше, чем название, я увидела, что он понял, как я воспользовалась общей легендой. У него было холодное выражение лица.

В следующей нише находилась мелкая чаша большего диаметра, чем могут охватить руки человека. Грубая отливка из железа, там и сям с зазубринами от ковки и с пятном рыжей ржавчины на одном из изгибов. Баррис Раквири протянул руку вверх к углублению в задней части ниши, повторив проделанную в первый раз процедуру, и другая световая сфера начала светиться и освещать холодную каменную кладку.

— Боже! — громко произнесла Молли. Я невольно повторила это за ней.

То, что я сочла обломками хирузета в железной чаше, не было ломаными кусками. Серо-голубое вещество было текучим. Вязкое движение начиналось всюду, куда бы ни падал на хирузет этот сиренево-голубой свет, и светилась отвечающая ему полупрозрачная глубина в этом веществе, двигавшемся с тропизмом растений, живой материи. Масса двигалась. Железо внутри покрытой рубцами чаши расслаивалось, превращаясь в буро-оранжевую ржавчину, и растворялось в воздухе…

— Передача энергии, — прошептала Молли. — Боже, вы только посмотрите!

В ее голосе не было страха. Удивление, алчность, радость, но не ужас.

Хирузет потемнел до тускло-серого цвета, затем начал образовывать сложные формы. Мы затаили дыхание и не издавали ни звука. Когда устройство, создавшее все это, стояло в законченном виде, частично в твердом состоянии, частично пульсируя в такт пульсации этой странной энергии, осталась лишь походившая на кружевную оболочка железной чаши.

Молли сказала по-сино-английски:

— Вы говорили нам, что они были учеными «мягкого» направления, этот Народ Колдунов. Посмотрите на это… Как бы вы это назвали? Нечто подобное ДНК? Живой кристалл?

— Генетическое ваяние? — предположила я, все еще в растерянности, в благоговейном трепете.

— Что-то между живой и неодушевленной тканью.

Ее глаза светились.

— Если они копировали структуру — гены, вирусы — а потом…

Потом некая передача волевого усилия, которую теперь ортеанцы могли лишь имитировать посредством химических или биологических стимуляторов.

Молли наклонилась поближе к реликту. Его размеры обманывали зрение. Я видела внутри этой многогранной формы изгибы, углы и плотные части, но не знала, что они означали. И потому, возможно, не видела их должным образом.

— Как это функционирует? — спросила она.

— Вы имеете в виду, будет ли оно функционировать для С'аранти ? — Джахариен стоял, прислонившись к дверному своду, и лениво наблюдал за происходящим. — Я полагаю, оно сможет — у вас, инопланетян, убедительные манеры.

В этой каузальной модуляции его голоса присутствовал черный юмор. Я ожидала этого: тем не менее, мне стало неловко.

Баррис Раквири, не обращая внимания на намек Джахариена, сказал:

— Оно хранит образы времен Империи.

Я подумала, что не боюсь того, что оно может мне показать. Города Народа Колдунов: циклопическая архитектура, которая при всех мириадах сферических огней никогда не была освещена более чем на десятую часть, воздухолеты, ароматические фонтаны, металлосетчатая ткань. Я не боюсь также вида представителей Народа Колдунов, этих давно мертвых лиц с глазами, похожими на золотые монеты. Десять лет назад я смотрела на вынутый из глубин тысячелетий образ Сантендор'лин-сандру, называемого Повелителем Фениксом и Последним Повелителем…

Но я боюсь того, что со мной могло бы сделать такое неприкрытое воздействие чужой технологии.

— Мы рискнем взять его, как оно есть, — сказала Молли Рэйчел. Она сунула ладони за пояс комбинезона и добавила по-сино-английски: — Я ничего не собираюсь с этим делать вне лабораторных условий.

— Это первая разумная вещь, сказанная вами с тех пор, как мы сюда прибыли.

В выражении ее лица произошла перемена, предупреждавшая меня за мгновение до того, как все совершенно изменилось.

Вместо света устройство из хирузета излучало слепоту, слепоту, сверкающую, как зигзагообразная молния. Там, где она попадала на мою кожу, возникало ощущение, какое бывает от прикосновения бархата. Воздух наполнился запахом: он не был похож ни на что уже известное.

— Остановите это…

Как если бы я могла воспринимать неким чувством, которое не было зрением, я увидела Молли Рэйчел, Джахариена, Барриса Раквири. Мы двигались по огромной комнате. Не зная, как она велика: лишь ее возраст ощущался как вес, давление. Мы шли очень медленно, неся тяжкий груз…

Мантии из металлической ткани с монотонным шорохом скользят по хирузетовому полу. Воздух обжигает холодом. Сферические огни освещают лишь основание гигантских колонн, украшенных вырезанными на них изображениями, которые представляют собой сложные, стилизованные или натуралистические вариации только на одну тему: череп…

Поющий голос Молли. Язык непонятен. Ее сильно выпуклые ступни босы. Ее грива — бледное облако пламени. Все размеры костей и мышц неуловимо неверны, как и кожа, имеющая блеск и цвет золота. Ее мантия походит на пеструю финифть черного и белого цветов. Она идет медленно. В руках она покачивает чашу, шар и искривленный посох.

Ее глаза желто-золотого цвета.

Кошмар — это движение, которое невозможно остановить, и мы шагаем в зияющую впереди темноту. В великую темноту, в видимое ничто, в анти-свет.

Джахариен идет в мантиях с капюшоном, они всех цветов заката солнца. Его золотокожие руки вытянуты вперед: в одной меч с двумя лезвиями, в другой какая-то смертоносная конструкция из хирузета, оникса и золота.

Позади него медленным, торжественным шагом движется Баррис, его руки подняты, чтобы нести похоронные носилки. Грива, как белый огонь, желтые глаза. Мои плечи болят от той же тяжести. Мои губы шевелятся в той же непонятной песне.

Ноша ставится на пол, где на возвышении стоит круг из тронов. Наше многоголосое пение переходит от трона к трону. Над нами, в нас, вокруг нас эта блестящая чернота.

Ноша поставлена: грациозное чужое тело, бледное, как лед на фоне тьмы: женщина из Народа Колдунов. Золотая кожа покрыта гнойными желтыми и сине-зелеными пятнами, этими следами разложения. Опускаем эту ношу, мягкую и тяжелую в моих руках, на приподнятую плиту из хирузета.

Пение продолжается. Стоим мы, священники, отправляющие церковную службу. На хирузете, возле ног трупа, лежит нож. Я вижу по чертам чужих лиц пробуждение ритуального аппетита. Чья рука поднимет нож, чья рука станет резать и расчленять тело?

Я окружена лицами имперской Золотой линии крови: та, что стоит рядом со мной, те, что находятся по обе стороны тела, даже (заметное, несмотря на разложение) это мертвое лицо: золотая кожа, белая грива и желтые, как золотые монеты, глаза.

Эта сияющая тень действует на меня, словно осколок металла, вошедший внутрь и движущийся к сердцу, какое придет понимание, когда он пронзит его? Яркая тень смерти…

…вышла из этого сумрачного восьмиугольного помещения. Солнечный свет падал на человеческое лицо Молли Рэйчел, на обоих ортеанцев из Раквири. Каменная кладка стены была холодной под моими руками, когда я прислонилась к ней, чтобы опереться. И самый банальный запах, какой только был возможен, вернул меня в реальный мир: перечно-пряный аромат вина из зиира .

Я прогнала образы из своего сознания и, решившись взять инициативу, сумела сказать «Приветствую вас, Т'Ан Говорящая-с-землей» ортеанке, стоявшей в дверях. Одной рукой она держала отведенный в сторону занавес из монет-бусинок, в другой у нее были кувшин и бокалы. Алая грива, зеленая мантия с вырезом на спине.

— Неприятности? — спросила Кассирур Альмадхера, опустив за собой занавес, когда вошла. Ей мешали кувшин и бокалы, и она поставила их на низкий столик возле двери. — Хал подумал, что он или я сможем найти вас, а я подумала, что вам, наверное, захотелось вина из зиира …

Бросив быстрый взгляд, она сделала жест одной рукой с когтеобразными ногтями. Устройство из хирузета лишилось энергии. В течение нескольких мгновений оно перестало действовать, стало серо-голубым и было уже только некой кошмарной скульптурой, вызывавшей обман зрения.

«Говорящая-с-землей, — подумала одна часть моего сознания, а другой скептический голос, едва обретя вновь способность к остроумию, произнес: — Искусство организации публичных зрелищ». Она подождала снаружи, пока оно — что? — не завершило свой цикл, не успокоилось. А затем вышла на сцену.

— С'ан Джахариен, — обратилась она. — Я только что встретилась с Мезидон, она ищет вас. Думаю, есть какая-то проблема с загрузкой кораблей продовольствием.

Большой и сильный ортеанец взглянул на меня через комнату. Выражение его лица еще хранило следы шока и внезапного резкого изменения ощущений, но что я заметила главным образом, так это странное удовлетворение. Тем, что пришельцам из другого мира была продемонстрирована технология Народа Колдунов? Тем ли, что опыт оставил, по крайней мере, одного из нас смертельно испуганным? Тем ли, что этот опыт травмы…

Чья рука возьмет нож: под этой сияющей тенью?

Если он видел меня тогда, то что он видел?

— Благодарю вас, Т'Ан Говорящая-с-землей. — Джахариен повернулся, вышел из комнаты, и звук его шагов отдался эхом снаружи. У Барриса был такой вид, будто он хотел что-то сказать, но лишь схватил свою трость из ханелиса и ушел, прихрамывая, вслед за с'аном .

Кассирур мягко сказала:

— Посмотрите на свою подругу, Кристи.

Молли Рэйчел все еще стояла, без усилия балансируя на подушечках пальцев ног, со взглядом, устремленным к несуществующему горизонту. Ровные, смуглые черты ее лица были искажены, словно она смотрела, прищурившись, на какой-то свет.

— Это зиир ! Если вы дадите… — Обнаружив, что настойчивое мягкое давление заставляло ее двигаться, я подвела ее к низкому столику и взяла бокал, протянутый мне Кассирур. — Молли, вы можете пить? Попробуйте.

Она вполне естественно выпила, вытерла длинным запястьем губы, поставила бокал, а затем схватилась за край стола.

— Линн…

Кассирур, стоя почти на кончиках пальцев, отвела в стороны черные локоны Молли, чтобы прикоснуться к ее лбу. Молли оттолкнула ее руку. Говорящая-с-землей кивнула.

— Вы справитесь. Т'Ан Кристи…

Обе ее руки сжали мои плечи, пальцы обладали охватом, слишком большим для инстинктов земного человека. Затем мигательные перепонки соскользнули с ее глаз.

— Я вижу, что одна старая история верна, — холодно сказала она. — Вы были в Ее Домах-источниках, представлены Ей и Она знает ваше имя. Считайте себя счастливой, С'арант . Могло быть намного хуже.

Молли Рэйчел потерла лицо руками. Потом уронила их, и я увидела, как она совершенно бессознательно проверила, все ли на месте: коммуникатор, СУЗ-IV, наручный медвызов.

— Не люблю мистицизма.

— Я говорю лишь, что Кристи была отмечена водой из Источника Богини.

Женщина с Тихого океана сказала по-сино-английски:

— Суеверные варвары!

Альмадхера откинула назад рукава своей мантии и стала подливать вино из зиира . Я видела, что ее карие глаза без белков были полны смеха.

— Не варвары, Т'Ан Рэйчел, верно? Мы отнеслись к вам со всем радушием. А что касается суеверий…

— Пожалуйста. — Молли Рэйчел покачала головой. — Т'Ан Кассирур, простите меня; думаю, я не понимаю, что говорю.

— Что касается суеверий, то быть представленным Богине означает только лишь, что мы встречаемся и расстаемся, снова встречаемся и не забываем.

Молли не обратила внимания на сказанное ей.

— Все это мистицизм. Я же занимаюсь технологией.

— Т'Ан Рэйчел, когда я говорю о Богине, это вас смущает.

— О, я… — Молли сменила позу. — Согласно тому, что зафиксировано в наших отчетах, ваш Керис-Основатель создал церковь после того, как пала Империя, чтобы технология никогда не была допущена в телестре .

— И вы, думаю, узнаете, что сообщено также, как пришел мистик, Бет'ру-элен Аширенин , чтобы обнаружить, что эта ложь является правдой?

Я вспомнила, что о телестре Хала говорится, будто она основана этим выдающимся Бет'ру-эленом, сделавшим настоящую религию из того, что начиналось как политическая философия.

Молли Рэйчел прошла через комнату, чтобы взглянуть на артефакт из хирузета : скопление шаров, геометрических тел, линий, кривых, углов.

— Технология не является добром или злом. Этим может быть только то, для чего она используется. И если Народ Колдунов был достаточно безрассуден, чтобы превратить технологическое общество в какое-то варварское, отвратительное, одержимое культами…

Она внезапно остановилась, резко кивнула Кассирур и сказала:

— Мне нужно поговорить с Баррисом и Джахариеном. Извините меня.

В тишине, наступившей после того, как за нею стукнулись друг о друга бусинки занавеса, Кассирур Альмадхера сказала:

— Забываешь. В ее возрасте… да, это могло ее испугать. Мы же, с другой стороны…

Образ: наполненные светом фигуры слишком ярки, чтобы смотреть на них, с фосфорическим блеском; этот пир стервятников, а затем трансформация…

— Это напугало меня. Все еще пугает. Я не понимаю этого.

В спокойном состоянии черты ее лица выдавали возраст. Ортеанка сказала:

— Вы не узнаете этого? Или это слишком странно? Они влюбились в ту яркую тень, Смерть.

— Кассирур…

— И это пугает меня, Кристи, потому что это так похоже на Ее царство, Ее огонь, пронизывающий этот мир подобно дыханию, Ее огонь, наполнивший плотью нас, которые встречаются, расстаются и снова встречаются и не забывают. Но для Золотых не было ничего кроме этого мира. И так, изображая некое окончательное прекращение, они поклонялись ему. Чтобы быть вне мира, чтобы быть ничем…

Я слышала в ее голосе ритм этой литании смерти; ее непереводимые слова отдавались эхом в интонациях речи ортеанки. Я взяла бокал с вином из зиира , выпила и выронила, расплескала зеленую жидкость, когда керамика разлетелась на куски, ударившись о каменный пол.

— Простите; я чувствую — мне плохо…

Внезапно она обрела деловитость Говорящей-с-землей.

— Это все еще с вами? Тогда скажите вслух. Вам нужно это сделать. Мы, те из нас, кто помнит такие вещи, должны говорить о них.

Чистая правда: не мог ли контролировать тот оставшийся неузнанным язык, забытый подобно сну, но не разгаданный?

— Чтобы быть вне мира…

Я подхватила литанию, изо всех сил стараясь подбирать слова, зная, насколько мне это не удавалось:

Чтобы войти в эту сияющую тень, чтобы завладеть небытием; желание прыгнуть в бездну, чтобы любить ее больше жизни. Не чтобы отвергнуть Ее, но чтобы любить сияющее уничтожение больше , чем Ее. Чтобы ощутить опустошенность от страстного ее желания. И сжечь все в своем едином и желанном конце…

— Еще, — потребовала Кассирур.

— Высшее достижение — стремиться к ней; воплощением стал только голос, возносящий хвалу уничтожению, — боль, которая становится радостью, как холод может казаться обжигающим. Считать все это одним мгновением в границах смертного круга, великолепием уничтожения… Идти добровольно, со всей радостью, чтобы встретиться с ней; стать поглощенным этим великолепием, чтобы выбрать эту сияющую тень — Смерть — и умереть, и уйти в абсолютное небытие…

И это было правильно — высказать это значило избавиться от ее блеска. «Хотя бы только потому, что у меня так плохо это получилось», — подумала я, а потом мне можно было расслабиться, даже посмеяться вместе с ортеанкой.

— У меня нет слов — я эмпат, а вам тут нужен поэт.

Пальцами с когтеобразными ногтями она убрала назад с угловатого смуглого лица завитки гривы, эти алые жгуты. Улыбка постепенно сошла с ее губ.

— Это не более чем образ Золотого Народа Колдунов. Что бы вы делали, если бы у вас была наша живая память? Рабство в течение тысячелетий до этого .

От сильного чувства ее голос на последнем слове стал хриплым.

И, как ни странно, это вернуло мне человеческое чувство перспективы. Есть достаточно проблем в настоящем, теперь я знаю наверняка, что здесь существует технология, которую Компания захочет иметь. Я потянулась, нажав пальцами на поясницу, а потом пожала плечами.

— Это прошлое, Кассирур. Это только образ. Причинит ли Раквири ущерб избавление от этого? Торговля с «ПанОкеанией» не превратит Сто Тысяч в еще одну Золотую Империю, я знаю это так же хорошо, как и вы.

— Вы хотите, чтобы я убеждала вас, Кристи?

— Я желала бы, чтобы кто-нибудь это сделал.

Она усмехнулась, в линии ее руки, плеча и сильно выпуклых ребер стал заметен некоторый спад напряжения.

— Ах… Плохо, что нас разделяют эти вопросы. Мы с вами могли бы стать друзьями.

— В таком случае, мы враги?

В Свободном порту, в той комнате, заполненной представителями такширие , она казалась мне Говорящей-с-землей, здесь же она казалась полностью политиком. Одна из тех, кто вынужден всегда стремиться к различным частям своей разделенной натуры.

— Я боюсь Золотых Колдунов. Наверное, эта Рэйчел-Аширен права; я абсолютно суеверна. Кристи, я боюсь их, под каким бы именем они ни пришли.

— Я снова буду говорить с вами, — предложила я. — Если вы станете говорить со мной. Кассирур, нам нужна добрая воля с обеих сторон. Что бы ни случилось.

Она на миг сжала мои руки, ее кожа была сухой и теплой.

— У вас она есть… Мне нужно идти. Не в моих интересах позволять вашей Рэйчел слишком долго говорить наедине с Баррисом и с'аном Раквири, не так ли?

Она улыбнулась мне улыбкой, на десяток лет уменьшившей ее возраст, и вышла.

Говорящая-с-землей, с'ан , Хранитель Источника, такширие …

Артефакт из хирузета мерцал в глубине ниши, и мгновение я не могла думать ни о манипуляции влиянием, ни о том, какая помощь могла бы потребоваться «ПанОкеании», ни о том, насколько близки или далеки мы от торгового соглашения. Это сумрачное восьмиугольное помещение было холодным, а ниша скрывала в себе только тень.

Холод: сияющая жгучая тень…

И Кассирур Альмадхера страшится ее не потому, что она ей отвратительна. Она боится ее по той же самой причине, что на мгновение подавила меня: так легко увидеть эту сияющую тень и полюбить.