"Мясной рулет. ВСТРЕЧИ С ЖИВОТНЫМИ" - читать интересную книгу автора (Даррелл Джеральд)

ВОЙНЫ У ЖИВОТНЫХ

Помню, в Греции я лежал на залитом солнцем, поросшем причудливыми оливами и миртовым кустарником склоне холма, наблюдая за долгим и кровопролитным сражением, разыгравшимся у самых моих ног. Собственно говоря, мне сказочно повезло: я стал военным корреспондентом - свидетелем великой битвы. Мне довелось наблюдать такую битву всего раз в жизни, и я ни за что на свете не согласился бы ее пропустить.

В сражении принимали участие две армии - армии муравьев. Одна - блестящие кроваво-красные муравьи - наступала, а другая - муравьи угольно-черного цвета - оборонялась. Может быть, я так и не стал бы свидетелем боевых действий, если бы в один прекрасный день не наткнулся на муравейник, который показался мне чрезвычайно странным. В нем обитали два вида муравьев - красные и черные, которые, судя по всему, прекрасно уживались друг с другом. Раньше я таких муравейников не видывал и тут решил побольше разузнать о муравьях. Оказалось, что красные - настоящие хозяева муравейника - носят звучное имя "кровавые муравьи-рабовладельцы", а черные - "рабы", которых первые захватили и поработили еще в виде "яичек", точнее, куколок. Прочитав о привычках "рабовладельцев", я стал внимательно наблюдать за гнездом в надежде увидеть, как они отправляются в грабительский набег за "рабами". Прошло несколько месяцев, и я пришел к выводу, что в этом муравейнике или слишком ленивые хозяева, или "рабов" более чем достаточно для всеобщего благоденствия.

Замок "рабовладельцев" высился среди корней оливы, а футов на тридцать ниже по склону холма было расположено жилище черных. Однажды утром, проходя мимо муравейника черных, я заметил, что группы красных бродят всего в тридцати сантиметрах от чужого дома, и остановился посмотреть. Красных муравьев было десятка три-четыре, и они, рассыпавшись, ползали на большой площади вокруг муравейника. Было сразу видно, что они не разыскивают пищу - в их движениях не было обычной стремительности и деловитости.

Они бродили вокруг, иногда взбираясь на стебелек травы и застывая в задумчивости - только усики шевелятся. То и дело двое сталкивались и затевали, судя по всему, оживленную беседу, скрещивая усики-антенны. Мне пришлось довольно долго наблюдать за ними, чтобы догадаться, что они тут делают. Красные вовсе не слонялись без дела; как стая гончих, они тщательно обследовали окружающую местность, изучая каждый клочок земли, по которому предстояло пройти их армии. Черные муравьи явно были обеспокоены. Случалось, что один из них подбегал к красному муравью, а затем удирал со всех ног и присоединялся к одной из многочисленных групп своих сородичей - они собрались кучками тут и там, по всей видимости, держали военный совет. Красные муравьи производили глубокую разведку местности целых два дня, и я уже было решил, что они сочли город черных муравьев слишком неприступным. Но однажды утром я заметил, что военные действия уже начались.

Разведчики красных в сопровождении нескольких небольших отрядов подступили под самые стены муравейника черных, и в двух-трех футах от него уже завязывались небольшие потасовки. Черные муравьи бросались в бой, очертя голову, а красные продвигались вперед медленно, но неуклонно, хватая каждого подвернувшегося черного муравья и мгновенно прокусывая его голову или грудь мощными смертоносными челюстями.

С холма спускалась целая армия "рабовладельцев" - ее главные силы были уже на полдороге между муравейниками. Примерно через час они подошли на метр к жилищу черных и разделились на три колонны с такой великолепной военной точностью, что я был просто потрясен. Одна колонна продолжала маршировать прямо, а две другие развернулись и обошли муравейник с флангов, захватывая его в "клещи". Мне казалось, что я чудесным образом вознесся на громадную высоту и наблюдаю оттуда за полем какой-то исторической битвы - битвы при Ватерлоо, например. Я мог одним взглядом окинуть расположение армий - агрессоров и защитников муравьиного города, видел, как резервные когорты спешно подтягиваются, прячась в высокой траве; видел, как две штурмовые колонны обходят муравейник с флангов, пока черные муравьи, ничего не подозревая, бросили всю живую силу навстречу средней колонне. Было яснее ясного, что, если черные муравьи в считанные минуты не обнаружат, что их обходят и вот-вот возьмут в кольцо, для них все будет кончено. Мою душу раздирали противоречивые чувства - конечно, хотелось прийти на помощь черным, но куда сильнее было желание наблюдать за естественным ходом событий, не вмешиваясь. Все же, пытаясь помочь, я взял одного черного муравья и перенес поближе к одной из обтекавших муравейник колонн, но его прикончили в мгновение ока, и меня охватило тягостное чувство вины.

Но черные наконец-то заметили, что их аккуратно берут в кольцо. Это посеяло в их рядах страшную панику: они толпами метались в полной растерянности, а некоторые даже бросались прямо навстречу врагам и тут же погибали. Но другие, очевидно сохранявшие самообладание, пустились в недра гнезда и принялись эвакуировать яйца, складывая их в тылу - за муравейником, подальше, так сказать, от мародеров. К ним присоединялись все новые члены муравьиной семьи, хватали яйца и пытались унести их в безопасное место. Но было уже поздно.

Фланговые колонны "рабовладельцев", маршировавшие парадным строем, внезапно хлынули во все стороны и затопили пространство вокруг муравейника шуршащей, неудержимой красной волной. Повсюду образовались кучки дерущихся муравьев. "Рабовладельцы" догоняли хозяев муравейника, окружали их и заставляли выпустить куколки, зажатые в челюстях-жвалах. При малейшей попытке сопротивления черных сразу же приканчивали; но более робкие спасали свою жизнь, мгновенно бросая ношу при виде красного воина. Вся земля вокруг муравейника была усеяна мертвыми и умирающими муравьями обоих видов, между трупами бессмысленно метались черные муравьи, а "рабовладельцы", подобрав все яйца, отправились восвояси - к цитадели, расположенной выше по склону. Тут и мне настала пора покинуть поле боя - стало слишком темно, и я ничего не мог разглядеть.

На следующий день я прибежал спозаранку, но битва уже завершилась. Муравейник черных опустел, только бесчисленные мертвые тела устилали его склоны. Нигде не было видно ни черных, ни красных войск. Я понесся к муравейнику красных и успел еще увидеть последние ряды подтягивающегося "обоза" - каждый муравей бережно нес в челюстях свой трофей - муравьиное "яйцо". У входа в муравейник их восторженно приветствовали черные "рабы": они касались "яиц" своими антеннами, суетились вокруг хозяев - короче говоря, были вне себя от радости, приветствуя победителей собственных родичей. Все это неприятно задело меня: уж очень они напоминали людей…

Может быть, не совсем справедливо приписывать животным увлечение войнами: они по большей части достаточно умны, чтобы не развязывать войну в нашем, человеческом, смысле. Муравьи, конечно, исключение, особенно "рабовладельцы". Но почти все остальные живые существа или защищаются от врага, или нападают на добычу ради пропитания - вот и все их "войны".

Увидев своими глазами грабительский набег "рабовладельцев", я восхищался их военной стратегией, но никакой симпатии к ним уже не испытывал. Я даже обрадовался, когда узнал, что существует некое "подпольное" движение, уничтожающее их. Это "муравьиные львы". Взрослое насекомое похоже на стрекозу, оно хрупкое и совершенно безобидное. Но в детстве, так сказать, это воздушное создание представляет собой прожорливое чудовище и завлекает в свою хитрую ловушку многих насекомых, в подавляющем большинстве - муравьев.

Личинка - толстое, почти круглое существо с большой головой, вооруженной громадными, похожими на клещи челюстями. Она закапывается в наиболее податливую песчаную почву, устраивая в ней круглую воронку, похожую на кратер вулкана. На самом дне, затаившись в песке, личинка и поджидает свою жертву. Долго ждать не приходится: какой-нибудь муравей, как всегда, со свойственным муравьям занятым видом мчится куда-то и впопыхах валится в яму, вырытую "муравьиным львом". Опомнившись, муравей пытается выкарабкаться, но не тут-то было - сыпучий песок не выдерживает веса насекомого. Тщетно бьется муравей у края кратера, а оползающие из-под его лапок песчинки скатываются на дно и пробуждают коварного убийцу, притаившегося под землей. Пользуясь широкой головой и челюстями, как ковшом экскаватора, он осыпает ураганным огнем песка и гравия несчастного муравья, отчаянно старающегося выбраться на край кратера. Земля так и струится у него из-под лапок, летящие снизу песчинки, как кучный заряд дроби, сбивают с ног, муравей скатывается на дно, где песок под ним раздвигается, как занавес, и он попадает прямо в нежные объятия "муравьиного льва", точнее, в его страшные челюсти. Постепенно бьющийся муравей, отчаянно отмахиваясь лапками, исчезает, будто засосанный зыбучим песком, и через несколько секунд кратер совершенно пуст - мирная картина! - но в его недрах "муравьиный лев" высасывает жизнь из своей жертвы.

Другое существо пользуется своеобразной "стрельбой из пулемета", чтобы сбить свою жертву. Это брызгун - довольно красивая рыбка, обитающая в реках Азии. У брызгуна выработался хитроумный способ сбивать добычу - мух, разных бабочек и прочих насекомых. Рыбка тихо плавает под водой у самой поверхности, пока не заметит насекомое, опустившееся на лист или на низко нависающий над водой стебель. Тут рыбка осторожно подкрадывается к жертве. Подобравшись "на расстояние выстрела", она останавливается, прицеливается и с пугающей неожиданностью выстреливает в добычу целый фонтанчик крохотных брызг. Эта водяная дробь бьет поразительно метко: ошеломленное насекомое, сбитое с листа, падает в воду, секунда - рыбка подплывает снизу, небольшой водоворот, похожее на поцелуй чмоканье - и насекомое бесследно и безвозвратно исчезает.

Когда-то я работал в зоомагазине в Лондоне, и однажды в числе прочей живности мы получили брызгуна. Он пленил меня с первого взгляда, и я с разрешения старшего продавца написал плакатик о его забавных привычках, тщательно оформил аквариум, пустил туда рыбку и выставил в витрине на всеобщее обозрение как главную приманку. Рыбка имела громадный успех, да только вот все зрители непременно хотели видеть, как она охотится, а это показать было не очень-то легко. Затем меня осенило. Через несколько домиков от нас была рыбная лавка, и я решил, что можно без особого зазрения совести позаимствовать у них некоторое количество жирных жужжащих мух. Я подвесил над аквариумом брызгуна кусок изрядно протухшего мяса и оставил наружную дверь магазина открытой. Продавцу я об этом не докладывал. Пусть, думаю, будет для него сюрприз. Это был сюрприз, да еще какой!

Когда начальство явилось, в магазине толклись тысячи мух. Брызгун блаженствовал, как никогда в жизни, и я смотрел на него изнутри, а человек пятьдесят - шестьдесят - снаружи витрины. Продавец пришел одновременно с полисменом. Тому было плевать на зоологию, а хотелось скорее узнать, с чего это народ толпится на самом ходу на тротуаре. Я был крайне удивлен, когда продавец (он же, кстати, и хозяин), нисколько не восхищенный моей изобретательностью в оформлении витрины, переметнулся на сторону полиции. В довершение всего хозяин, наклонившись над аквариумом, чтобы отцепить подвешенный мною кусок мяса, получил полный заряд водяной дроби в лицо - брызгун норовил сбить прямой наводкой особенно аппетитную муху. Мой хозяин больше никогда не упоминал об этом случае, но с тех пор не разрешал мне прикасаться к витрине, а брызгун в тот же день куда-то исчез.

Разумеется, один из самых распространенных трюков, к которому прибегает безобидное животное, защищаясь от врага-хищника, состоит в том, чтобы убедить его: перед ним ужасное, опасное чудовище, с которым лучше не связываться! Забавный образчик такого поведения мне продемонстрировала выпь - я тогда ловил животных в Британской Гвиане. Эту стройную величавую птицу с длинным тонким клювом один индеец выкормил из рук, и она была совсем ручная. Я разрешил ей бродить на свободе весь день и только на ночь запирал в клетку. Выпь одета в прелестное оперение всех оттенков осеннего леса, и когда она стоит неподвижно на фоне желтой листвы, то исчезает с глаз, становится невидимой. Эта небольшая, нежного и хрупкого сложения птичка казалась мне трогательно беззащитной. Однако я ошибался.

Как-то вечером к нам в лагерь зашел охотник в сопровождении трех громадных свирепых охотничьих псов. Один из них, конечно, тут же унюхал выпь, неподвижно застывшую в трансе на опушке леса. Поставив торчком уши и негромко рыча, пес пошел на нее. К нему тут же примкнули два других пса, и вся тройка с наглым видом двинулась к птичке. Птица позволила им подойти почти на метр и лишь тогда соблаговолила обратить на них внимание. Она повернула голову, смерила собак уничтожающим взглядом и повернулась к ним грудью. Псы остановились несколько обескураженные: что делать с птицей, которая встречает вас лицом к лицу, вместо того чтобы удирать со всех ног, истошно вопя? Они подступили ближе. Тут выпь резко нагнула голову, распустила крылья - и перед псами возник веер из перьев. В центре каждого крыла оказалось по красивому пятну (при сложенных крыльях их не было видно), похожему на глазище колоссального филина, уставившегося на врага. Это преображение стройной и непритязательной птички в нечто смахивающее на рассвирепевшего хищного филина застигло собак врасплох. Они застыли как врытые в землю, еще разок взглянули на колышущиеся крылья - да как припустят со всех ног! Выпь встряхнулась, аккуратно сложила крылья, поправила несколько сбившихся перышек на груди и снова впала в транс. Было очевидно, что нападение собак ее нимало не встревожило.

Самые оригинальные способы защиты в мире животных "запатентованы" насекомыми. Они непревзойденные мастера камуфляжа и притворства, строители хитроумных ловушек, им известны сотни способов защиты и нападения. Несомненно, одним из самых нестандартных способов защиты владеет жук-чернотелка.

Некогда я был счастливым владельцем настоящей дикой черной крысы, точнее, небольшого крысенка. Это был удивительно красивый зверек с черным как смоль шелковистым мехом и блестящими черными глазками. Вся его жизнь была посвящена двум занятиям, которым он уделял примерно равное время: наводил лоск на шкурку или ел. Он обожал насекомых независимо от формы и размеров: бабочек, богомолов, палочников, тараканов - всех их ожидала одна участь, как только они попадали в клетку обжоры. Самый крупный богомол и тот не мог от него отбиться, хотя и успевал иногда цапнуть врага за нос даже до крови своей зазубренной лапой. Крысенок уплетал его с хрустом, и все тут. Но однажды я нашел наконец насекомое, которое одержало верх над крысой. Это был большой черно-бурый жук, задумчиво сидевший под камнем, который я перевернул из любопытства. Решив, что это лакомый кусочек для крысы, я сунул жука в спичечную коробку и спрятал в карман. Придя домой, я вытащил крысу из гнездышка, где она спала, открыл спичечную коробку и вытряхнул толстого аппетитного жука на пол клетки.

Надо сказать, что крыса расправлялась с насекомыми одним из двух способов в зависимости от их вида. С проворными и воинственными насекомыми вроде богомола она не мешкала: прыгала на него и как можно быстрее приканчивала, одним укусом. Но беззащитного и неуклюжего жука она держала в лапках и неторопливо смаковала, похрустывая, как сухариком.

Увидев, что большой жирный жук - редкое лакомство! - бродит прямо у него под носом, крысенок подбежал, быстро схватил его розовыми лапками и уселся на задние лапы с видом гурмана, собирающегося отведать первый в сезоне трюфель. У него даже усики дрожали от нетерпения, когда он подносил лакомство ко рту, но тут случилось нечто неожиданное. Крысенок оглушительно чихнул, бросил жука и отскочил назад, будто его ужалили, потом уселся столбиком и стал лихорадочно тереть лапками нос и мордочку. Я было подумал, что на него просто напал насморк, и это помешало ему съесть добычу. Умывшись, крысенок снова подошел к своей жертве, опасливо взял ее лапками и поднес ко рту. На этот раз он сдавленно фыркнул, уронил насекомое, как горячий уголек, и снова принялся обиженно умываться. Второй попытки оказалось достаточно, чтобы он наотрез отказался подходить к жуку, прямо-таки наводившему на него ужас. Когда жук вразвалочку приблизился к забившемуся в угол хозяину клетки, тот в ужасе отпрянул. Я сунул жука обратно в спичечную коробку и взял его с собой для определения. Тут уж я узнал, что угостил моего злополучного крысенка чернотелкой-бомбардиром! Оказалось, это жесткокрылое, защищаясь, выбрасывает из заднего конца тела струю жидкости, которая в воздухе взрывается как маленькая бомба, распространяя такой едкий и отталкивающий запах, что ни одно животное, получив в нос такой зловонный заряд, ни за что больше не станет трогать "бомбардира".

Мне было совестно перед черным крысенком.

Я представил себе, каково ему было: только взял в лапки аппетитный, жирный кусочек, а он возьми да и взорвись под носом, как граната со слезоточивым газом! Кстати, у бедняги с тех пор образовался, так сказать, комплекс жукобоязни: еще долгое время спустя он со всех ног бросался в свое гнездышко при виде любого жука, даже толстого безобидного навозника. С другой стороны, он был еще молодым крысенком, и, по-моему, ему пришло самое время понять, что в нашей жизни ни о ком нельзя судить по внешнему виду.