"Червовый валет" - читать интересную книгу автора (Крейг Джэсмин)

2

Мэтт присоединился к остальным членам своей семьи, уютно сидевшим за столом на заднем дворе среди цветов, когда Линда с близнецами уже уходила домой.

– Ну что, как дела с твоей новой работой? – с нетерпением спросил Фрэнк сына.

Мэтт покачал головой.

– Они все еще никак не могут окончательно решить, па. Теперь мне придется звонить им в понедельник.

– Я буду за тебя болеть, – улыбнулась брату Дженнифер.

– Спасибо, но большой беды не будет, если я и не получу ее, – небрежно пожал плечами Мэтью.

– А что за работу ты надеешься получить, Мэтт? – вежливо поинтересовалась Линда. Для нее было большим облегчением, что почти весь вечер прошел без него, и теперь она могла разговаривать с ним вполне по-дружески.

– Связанную со строительством, – ответил он после краткой паузы и присел на корточки, оказавшись на одном уровне с близнецами. – Мы еще не знакомы. Меня зовут Мэтт Дейтон, я знал вашу маму, когда она была еще маленькой девочкой. А как зовут вас?

Кейт задумчиво посмотрела на него.

– Вот он Дрю, – сказала она наконец. – А я Кейт.

Девочка сунула под самый нос Мэтта три пальца.

– Нам обоим вот столько лет, потому что мы близнецы.

– Три года – замечательный возраст, – сказал Мэтт. – А ты знаешь, когда тебе и брату исполнится четыре?

– В день нашего рождения.

Она отбросила волосы с глаз и насмешливо посмотрела на большого дядю, который задал ей такой глупый вопрос.

Дженнифер тихо засмеялась.

– Что-то сегодня на женщин не действует твое роковое обаяние, Мэтт. Неужели ты стареешь?

Он усмехнулся.

– Еще поглядим. Пожалуй, мне придется поехать в город и утешить свою уязвленную гордость с какой-нибудь красоткой.

Салли Дейтон окликнула сына из гамака.

– Сначала проводи до дома Линду, Мэтт, будь так любезен. Дрю почти засыпает на ходу, да и у Кейт тоже слипаются глаза.

Линда тут же запротестовала:

– Ах, не нужно, Салли! Я сама справлюсь. К чему утруждать Мэтта...

– Мне это не составит никакого труда, – перебил он ее, подхватывая на руки Дрю. – И вообще мне хотелось поговорить с тобой о некоторых вещах, Линда, и случай как нельзя более подходящий.

В ограде, разделявшей участки Дейтонов и Оуэнов, когда-то была удобная лазейка, в которую мог протиснуться ребенок. А теперь визитерам приходилось идти от одной парадной двери до другой, что с двумя полусонными детьми казалось целым путешествием.

Линда поняла, что нелепо протестовать слишком энергично против помощи Мэтта. Да и вообще у нее нет каких-либо причин ощущать неудобство от его присутствия. В то давнишнее лето она вела себя неразумно, но ведь тогда ей едва исполнилось восемнадцать лет и она была слишком напугана, чтобы оказать Мэтту ту поддержку, которой он заслуживал. Оглядываясь назад, она поняла, что его холодный гнев и презрение во время их последней встречи были вполне оправданны. Однако все старые раны должны уже давным-давно затянуться. И напряжение, возникшее между ними, не иначе как плод ее воспаленного воображения.

Линда взяла на руки сонную, но все еще брыкающуюся Кейт и повернулась к Дейтонам, чтобы поблагодарить их за этот вечер.

– Увидимся завтра утром, – пообещала Дженнифер. – Только не слишком рано. Я собираюсь отоспаться и посвящу этому большую часть каникул.

Хор веселых слов прощания летел по заднему двору вслед за Линдой и Мэттом. Линда думала о том, что ее мать сейчас уже стояла бы у раковины по локоть в мыльной пене, а вот Салли Дейтон не видела особых добродетелей в мытье посуды и подала ужин на одноразовых тарелках. Ту немногочисленную посуду, которую нельзя было сразу же выбросить, отнесли на кухню и оставили мокнуть в раковине, пока у кого-нибудь не появится достаточно энергии, чтобы помыть ее.

Линда улыбнулась при мысли, в какой ужас пришла бы ее мать от такого безобразного ведения хозяйства.

Мэтт тихо произнес над головкой спящего Дрю:

– Я готов поменяться с тобой мыслями. Похоже, твои очень забавные.

Линда засмеялась.

– Не очень. Я подумала про мытье посуды.

– Несколько лет назад я бы попросил тебя объяснить, что же смешного в грязных тарелках, но теперь я стал слишком умным, чтобы задавать подобные вопросы. Дожив до зрелого возраста, до двадцати восьми лет, я наконец-то понял, что существуют какие-то высшие области мышления, которые мужчины никогда не смогут понять, в отличие от женщин.

Он даже не пытался скрыть едкую иронию.

– Я чувствую отзвук мужского шовинизма в этом замечании, – возмутилась Линда.

Мэтт усмехнулся.

– И это только потому, что я предположил, что женщины мыслят по иным меркам, чем мужчины?

Его улыбка не потеряла своей прежней власти над ней, и руки Линды непроизвольно сжались крепче вокруг тельца дочери.

– Мы идем домой? – спросила она, очнувшись от полусна.

– Да, домой, – ответила Линда, выходя из дейтоновского двора на улицу. – Тебе уже давно пора спать, Кети.

– Нет, – запротестовала девочка, – не пора.

Когда появлялась возможность сказать «нет», устоять малышка просто не могла.

Дрю приоткрыл глаза, проснувшись ровно настолько, чтобы возмущенно произнести:

– Не пора. Я не устал. Я играю. – И его голова тут же снова привалилась к плечу Мэтта.

Мэтт опустил взгляд на сонного ребенка, явно забавляясь происходящим.

– Вижу, что мужчина немногословный, но с твердыми убеждениями.

– Очень твердыми, – согласилась с сокрушенным вздохом Линда. – Кейт и Дрю абсолютно не волнует то, что говорится в книгах по уходу за маленькими детьми: когда малышам исполняется три года, они вырастают из своих капризов. А эта парочка, как мне кажется, будет и до окончания школы вести себя будто несносные двухлетки.

– Лучше научи их поскорее читать. Твои дети не могут рассчитывать на приличное воспитание, если ты не будешь читать с ними одни книги. Только постарайся, чтобы они не стали слишком рано совать нос в раздел «Подростковый возраст», – насмешливо посоветовал Мэтт.

– Это мысль, – засмеялась она. Потом прижала Кейт к бедру, чтобы освободить руку и отбросить с лица светлую прядь волос. – Ты сказал, что хочешь спросить меня о чем-то.

– Я? Ах, верно! Об Урчалках.

Она с пораженным видом вскинула голову.

– Об Урчалках? Кто тебе сказал об этом?

– Мать. Она прислала мне в прошлом месяце пару твоих рисунков. По ее словам, ты сделала целую серию и все работы очень удались.

Линда вспыхнула.

– Она слишком добра ко мне, чтобы ' судить мои работы объективно.

– Да, верно. Вот почему мне и хочется посмотреть самому всю серию, если ты позволишь.

Линда криво усмехнулась.

– И ты будешь настаивать, что мои рисунки замечательные, соглашаясь с мнением своей матери, даже если они тебе не понравятся?

Он пожал плечами.

– Если тебе и в самом деле важна твоя работа, ты не захочешь слушать вежливую ложь. Моя мать смотрит на твои рисунки глазами, полными любви, и мы оба знаем, что это не может не влиять на ее суждения. Она утверждает, что тебе пришла в голову по-настоящему оригинальная мысль о семействе придуманных животных, которых ты назвала Урчалками, и что ты сделала превосходные эскизы для серии мягких игрушек. Обычно я полностью доверяю ее мнению. Но она считает тебя почти членом семьи и не может судить беспристрастно, так что мне придется посмотреть самому долгим и критическим взором. Линда заставила себя говорить равнодушным тоном, хотя ей всегда нелегко давалось обсуждение собственных работ:

– Не знаю, насколько оригинальна моя придумка, но я вполне уверена, что рисунки обладают коммерческой ценностью.

– А достаточно ли у тебя профессионализма, чтобы так говорить?

– Думаю, что да. В колледже я прослушала неплохой курс по коммерческой стоимости произведений искусства, так что немного разбираюсь что к чему. И не надо быть великим коммерсантом, чтобы понять, как легко можно воплотить мои идеи в производство.

– Так я смогу увидеть рисунки, Линда? – настойчиво спросил Мэтт.

Она прислонилась к двери родительского дома, радуясь, что руки заняты дочкой, и испытывая странную беззащитность при мысли, что Мэтт будет разглядывать ее Урчалок. Пусть даже он не слишком преуспел в Нью-Йорке в качестве профессионального художника, все равно он необычайно талантлив. И он сразу поймет, если ее рисунки хоть чего-то стоят.

Не глядя на него, она ответила:

– Я не показывала Урчалок никому, кроме твоей матери. Почему ты хочешь на них посмотреть, Мэтт?

Он ответил после недолгих колебаний:

– Потому что один из моих приятелей случайно оказался президентом компании по изготовлению игрушек «Плейбрит». Я ничего не обещаю, но если образцы и впрямь так хороши, как утверждает мать, его компания, возможно, и заинтересуется ими. Тогда производство твоих Урчалок будет поставлено на коммерческую основу.

Линда резко выпрямилась, отчего Кейт что-то сонно забормотала. Уже несколько месяцев в душе она мечтала добиться коммерческого успеха своими Урчалками. Но теперь, когда Мэтт даст ей возможность проверить ее фантазию при ярком свете дня, она засомневалась, хочется ли ей и в самом деле рисковать и разрушать свои мечты. Она молча призналась себе, что страдает от прогрессирующей творческой анемии.

– Эскизы еще не закончены, – поспешно заявила она. – Над ними нужно еще много работать, прежде чем они будут готовы предстать на коммерческую апробацию.

– Я вполне понимаю, что ряд эскизов еще не завершен. Не беспокойся, Линда, я и не жду совершенства.

Ей следовало бы знать, что Мэтт не из тех, кто верит вежливым отговоркам. Он никогда не считался приверженцем светских условностей, тем более если речь шла об искусстве. Даже подростком он был страстно одержим живописью, за что его и невзлюбил тренер Маккензи. Тот предложил Мэтту место полузащитника в футбольной команде школы, когда парень учился в выпускном классе, а тот отказался от столь лестного предложения, небрежно заявив, что часы, отведенные на тренировки, совпадают с его уроками живописи в Гранд-Джанкшене и что искусство ему дороже.

Линда осмелилась наконец задать вопрос, который весь вечер вертелся у нее на языке:

– Как у тебя дела, Мэтт? Надеюсь, ты продолжаешь писать?

– Вроде того. – Тон его ответа пресекал ее дальнейшие вопросы. Он покосился на нее. – И не увиливай, Линди Бет. Сейчас речь идет о тебе, а не обо мне. Когда я смогу посмотреть эскизы к Урчалкам?

– Мне непонятна твоя настойчивость, Мэтт. Откуда тебе знать, годятся ли мои эскизы? Ведь у тебя нет опыта в дизайне игрушек?

Мэтью немного помедлил.

– Непосредственного опыта нет, это верно, – ответил он наконец. – Я не дам тебе стопроцентной гарантии, что твоя работа обладает коммерческим потенциалом, однако я часто видел, как принимает подобные решения мой друг, и прекрасно знаю его требования. И если твои эскизы покажутся мне подходящими, я перешлю их ему по почте, а уж он даст им оценку эксперта.

Линда сделала вид, что поглощена застегиванием пуговицы на кофточке дочери.

– Может, тебе покажется глупым весь мой замысел Урчалок.

– Не исключено, – согласился он. – Но разве тебе не будет приятно, когда ты поймешь, что не просто отдавала свое свободное время приятному занятию, но и создала забавную игрушку для тысяч детишек?

– Я и сама не знаю, – призналась она, удивившись собственной откровенности. – Порой легче жить с надеждой в душе, чем понимать, что у тебя ничего не вышло.

– Мне это знакомо, – пробормотал Мэтт.

Он произнес эти слова с глубоким убеждением, и Линда вспомнила, что, по стандартам большинства ее знакомых, Мэтт закоренелый неудачник. В двадцать восемь лет у него нет ни ученой степени, ни приличной работы, ни жены, ни детей и скорее всего денег тоже.

И все-таки, стоя перед ним, Линда ощущала, что он излучает волны такой уверенности в себе, какая обретается людьми лишь при подлинном успехе. Что бы он ни сделал к данному моменту своей жизни, вид у него вполне довольный.

Неожиданно в его глазах появилось сочувствие, когда он взглянул на нее. Потом он легко погладил ее по щеке.

– Что ж, подумай пару дней, а после этого скажешь, можно или нет мне посмотреть твои эскизы. Хорошо? Я останусь в городе еще недели на две.

Не успела Линда ответить, как дверь распахнулась так резко, что она едва не потеряла равновесие.

На пороге появились Рон и Нора Оуэны. Нора учащенно дышала, словно только что пробежала немалую дистанцию.

Линда не упала только потому, что схватилась за дверной косяк.

– Мама! Папа! Я и не ожидала, что вы вернетесь так рано.

– Я и вижу, что ты не ожидала этого. – Голос Норы звучал еще более грозно, чем обычно в присутствии Мэтью.

Рон прокашлялся.

– Добрый вечер, Мэтт, – кивнул он. – Давай мне Дрю. – Он взял спящего ребенка на руки. – Детям уже давно пора быть в постели.

Рон с неуклюжей лаской похлопал внука по спине, когда тот зашевелился. А Нора Оуэн тем временем брала на руки внучку, с упреком выговаривая дочери:

– Уже почти девять часов, Линда, они уже час назад должны были лечь спать. Детям их возраста необходим твердый режим. Ты все время до самого окончания школы ложилась спать очень рано, и я ни разу не слышала от тебя малейшего протеста.

– Сейчас лето, – стала оправдываться Линда. – А им было так весело у Дей-тонов. Они вполне могут отоспаться завтра.

– Ты заходишь в дом? – спросила Нора, подчеркнуто не приглашая Мэтта, небрежно оперевшегося спиной о столбик крыльца.

Мэтт выпрямился и положил руку на плечо Линды.

– Нет, благодарю, – ответил он с нахальной улыбкой. – Нам еще рано ложиться спать.

Нора Оуэн посмотрела на его пальцы, по-хозяйски обхватившие плечо дочери; казалось, она балансирует на грани апоплексического удара.

– Боже мой, Мэтт, крыльцо освещено! – ахнула она. – Вас увидит весь город!

– Неужели?

Мэтта, казалось, вовсе не смутили слова Норы. Он оглянулся через плечо, как будто искал наблюдающих за ними зрителей, и еще тесней прижал Линду к себе. Потом посмотрел на нее сверху вниз, создавая абсолютно ложное впечатление интимности, и она увидела, что в его глазах пляшет смешинка, но губы напряженно сжаты.

– Мы крайне признательны, если вы позаботитесь о близнецах и уложите их в кроватки, верно, дорогая?

– Да, верно. – Лишь произнеся эти слова, Линда с удивлением подумала, не загипнотизировал ли ее Мэтт. Иначе как могла она согласиться с человеком, который явно смеялся над косными взглядами на жизнь ее родителей?

Он повернулся к супругам Оуэн и одарил их еще одной скупой улыбкой.

– Пожалуй, мы с Линдой прогуляемся по городу. Если немного задержимся, не ждите и не беспокойтесь. Можете быть уверены, я позабочусь, чтобы Линда благополучно легла в постель.

Линда и ее родители онемели от этого, казалось бы, простодушного замечания. Мэтт повернулся, чтобы уйти, но ничуть не ослабил хватку и по-прежнему крепко держал Линду за плечи, так что ей нужно было либо потребовать, чтобы ее отпустили, либо послушно последовать за ним.

Она выбрала последнее и направилась вниз по ступеням под неразборчивые выражения недовольства, звучавшие за ее спиной.

«У родителей сейчас такой вид, как будто я раскрасила себя с головы до пят в красный цвет и заявила, что прогуляюсь голой по городу», – с сожалением подумала Линда.

В последнее время она начала понимать, что жители Карсона готовы превратить ее в живой монумент героической памяти Джима. Все горожане, а ее родители в особенности, с удовольствием видели ее в вечной роли городской достопримечательности – «молодой вдовы, жертвы трагедии». И если она позволит продолжаться этому и дальше, то скоро будет испытывать вину всякий раз, когда заговорит с неженатым мужчиной. Ей уже давно пора начать потихоньку борьбу за независимость.

Мэтт шагал, что-то тихонько напевая себе под нос и подчеркнуто не обращая внимания на окружающих. Линда вдыхала прохладный сухой воздух колорадского вечера и ловила себя на том, что она не только не раздосадована таким неслыханным поведением Мэтта, но ее еще и разбирает смех. Он всегда умел повернуть все так, что ей становилась заметна смешная сторона происходящего. Возможно, как раз поэтому маленький акт неповиновения так ее радовал.

Он снял руку с ее плеча, едва они вышли на улицу, и Линда мысленно поблагодарила его за деликатность. Она поправила блузку и волосы. Боже упаси, если миссис Виттмейер или кто-либо из ее подружек-сплетниц увидят, как вдовая миссис Джеймс Петри идет, положив голову на плечо Мэтта Дейтона. Уж тогда Карсон не успокоится несколько недель, все будут мусолить эту сенсационную новость.

Так они и шли в молчании, пока не оказались на перекрестке с главной улицей их городка.

Неожиданно Мэтт негромко спросил:

– Хочешь мороженого?

В темноте щеки Линды вспыхнули жаром – какая нелепая реакция на такой простой вопрос!

Мэтт скорее всего не помнил, что в тот день они впервые поцеловались, когда пошли с ним в первый раз есть мороженое. Зачем ему помнить такие пустяки? Их летний роман, так ярко горевший в ее памяти, для Мэтта явно всего лишь расплывчатое, полузабытое воспоминание. Карсонские сплетники почти ничего не говорили о пребывании Мэтта в Нью-Йорке, кроме того, что его жизненный путь усеян разбитыми сердцами женщин, которых он бросил.

Она улыбнулась ему, прогоняя из памяти горькие и сладостные воспоминания.

– Что ты скажешь насчет шоколадного с помадкой, фруктами и орехами?

– Великолепно. Звучит так заманчиво, что невозможно устоять.

Линда с улыбкой взглянула на него.

– Но только одну порцию. Я и так уже съела у вас кусок яблочного пирога на десерт.

– Что тебе беспокоиться! Сейчас ты тоньше, чем была в восемнадцать лет.

– Я сильно похудела когда... когда погиб Джим. И с тех пор так и не поправляюсь.

– Тебе до сих пор больно? – спросил Мэтт, не глядя на нее.

– Сейчас уже не так, как раньше, – тихо ответила Линда.

Он взял ее за руку.

– Мне очень жаль, Линда, – мягко проговорил он.

Ей не хотелось говорить об этом, особенно с Мэттом, поэтому она с преувеличенной радостью воскликнула:

– Вот и «Сластена»! Что скажешь об этом сногсшибательном новом куполе?

– По-моему, он вполне сногсшибательный для нашего Карсона.

В павильоне было пусто. Мишель Джонс, школьница из выпускного класса, вскочила со стула при виде клиентов. Она улыбнулась Линде и направила быстрый заинтересованный взгляд на Мэтта. Ее взгляд с восхищением задержался на его развитой мускулатуре, в то время как она говорила с Линдой.

– Приветствую вас, миссис Петри, давно не виделись. А где близнецы?

– Думаю, они уже в кроватках.

Мишель потянулась за порционной ложечкой, переводя заинтересованный взгляд с загорелого лица Мэтта, на котором особенно ярко выделялись синие глаза, на широкие плечи и мускулистую грудь под тонкой футболкой. Девушка не скрывала своего интереса к незнакомому мужчине, явно не принимая в расчет его спутницу.

– Вы прежде никогда у нас не появлялись без близнецов, миссис Петри. Сейчас какой-то особый случай?

– В награду за хорошее поведение Линде Бет сегодня позволили подольше не возвращаться домой, – вмешался Мэтт. – Сделайте нам, пожалуйста, две порции шоколадного мороженого с помадкой, фруктами и орехами.

Мишель положила порции мороженого в картонные стаканчики и привычным движением полила их жидкой помадкой.

– Решили посмотреть Карсон? – вежливо поинтересовалась девушка, когда Мэтт протянул ей деньги. – Не так-то уж и много у нас интересного. Большинство людей едут в южную часть штата либо в Юту.

– Я решил навестить свою семью, – небрежно ответил Мэтт, убирая в карман мелочь. – Ведь я из здешних мест. Я Мэтью Дейтон.

– Мэтью Дейтон!

Глаза Мишель округлились от восторга. Скандал, сопровождавший отъезд Мэтта из Карсона, приобрел к этому времени легендарную окраску. В городке, где самой большой новостью являлась покупка новой модели газонокосилки, сага об отношениях Маккензи и Дейтона казалась чем-то вроде местной «мыльной оперы».

– Я уже слышала, что вы приехали в город, – продолжала девушка, передавая ему стаканчики с мороженым. – Но никак не думала, что миссис Петри встречается с вами.

Мишель даже не пыталась скрыть удивление, что столь добродетельная вдова городского героя может водить компанию с самым скандально известным мужчиной Карсона.

Мэтт одарил школьницу улыбкой, в которой по какому-то волшебству соединились в равных долях снисходительность взрослого мужчины и неприкрытая сексуальность.

– Даже девственным весталкам позволялось пару раз в году общаться с мужчинами.

Мишель, которая скорее всего никогда не слышала про весталок, ответила неопределенной улыбкой. Мэтт протянул Линде ее порцию.

– Готово, – тихо произнес он, встречаясь с ней взглядом.

В какой-то миг снисходительность исчезла из его глаз, оставив одну лишь сексуальность. Линда засмотрелась на него, и жидкая помадка потекла ей на пальцы. Она поскорей потянулась за носовым платком, завороженная бурей собственных эмоций, всколыхнувших ее душу, большинство из которых не так-то легко поддавалось определению.

– Хм... да, готово.

Странно, как это она раньше не замечала, насколько трудно дышать и есть мороженое одновременно!

– Пошли в парк? – предложил Мэтт, когда они вышли из павильона со стаканчиками мороженого в руках.

– Что ж, в парк так в парк, – легко согласилась она.

В Карсоне было не так уж и много мест для прогулки, но Линда все же удивилась, случайно или нет Мэтт выбрал тот же маршрут, по которому они прошли во время их первого свидания.

– Почему ты приехал домой? – спросила Линда, когда они перешли через железнодорожные пути. – Я имею в виду: почему именно теперь?

Прежде чем ответить, он лизнул свое мороженое.

– Существует сразу несколько причин, но главным образом из-за того, что в начале года я переболел воспалением легких и долго никак не мог справиться с последствиями. Доктор даже пригрозил, что отправит меня в больницу, если я не сделаю перерыва в работе. И я решил, что пора навестить родителей, а заодно отдохнуть в спокойном тихом городке.

– Я очень сочувствую, ведь тебе пришлось нелегко. Не так-то просто найти работу, если ты нездоров.

Мэтью как-то странно посмотрел на нее.

– Кто это, интересно узнать, распускает слухи, что я безработный?

– Миссис Виттмейер, кто же еще?

– И, разумеется, ее информация всегда точна.

Линда с сожалением улыбнулась.

– Чтобы когда-нибудь ошибалась миссис Виттмейер? Да ты шутишь, Мэтт.

Он снова лизнул мороженое.

– Я совсем забыл про ее высокую репутацию. Но вообще я рад, что побуду дома, и пневмония не более чем отговорка. Ведь все эти годы я почти не видел родителей и успел соскучиться по ним.

Они вошли в маленький парк, и, не раздумывая, Линда села на скамью возле небольшого водоема, который горожане с гордостью именовали озером. И если иногородние визитеры по ошибке называли его прудом, их ошибку немедленно исправляли.

– А что случилось с утками? – поинтересовался Мэтт, садясь рядом и вытягивая длинные ноги.

– Они по-прежнему плавают здесь. Разве ты не помнишь? Ночью ведь их никогда не видно.

– Я совсем забыл об этом. Когда мы сюда приходили с тобой, утки, честно говоря, меня интересовали меньше всего. Тогда мои мысли были заняты размышлениями над тем, сколько раз я смогу поцеловать тебя, прежде чем взорвусь от разочарования.

У Линды неожиданно для нее самой вырвался вопрос:

– И поэтому ты шел прямо к Сюзанне Маккензи каждый раз, когда мы с тобой расставались?

Наступила короткая пауза. Мэтью, по всей видимости, был озадачен злостью, прозвучавшей в ее голосе.

– Не каждый, – признался он, помолчав. – Вообще-то очень редко. В то время ей был нужен друг.

Линда проглотила последний кусочек мороженого.

– Что ж, не стоит говорить на эту тему, все это случилось давным-давно, – произнесла она, смущенная своим неожиданным всплеском эмоций.

Обычно Линда гордилась своим умением владеть собой в любой ситуации. И смешно, что события далекого лета спровоцировали ее на такой резкий тон. И она нарочно спряталась за клише, за которыми так удобно скрывать свои истинные чувства.

– Да и вообще с тех пор много воды утекло.

– Это верно. В те дни мне казалось, что ты сможешь найти в себе мужество и освободиться.

Злость вернулась к ней с новой силой.

– От чего освободиться? – сухо спросила она.

– От Карсона.

– Пусть это и маленький город, но ведь он не тюрьма, верно?

– Для тебя именно тюрьма, – серьезно сказал Мэтт. – Ты живешь жизнью, которую диктуют тебе твои родители и общественное мнение города, а не так, как хочется тебе самой.

– Это смешно. Только из-за того, что я не поехала в художественную школу, как ты мне советовал... – возмутилась Линда.

– Разве это смешно? – прервал ее Мэтью. – Судя по тому, что я вижу, ты даже прическу себе не можешь сменить, не испросив разрешения у всех семисот пятидесяти жителей Карсона.

– Сейчас их уже семьсот пятьдесят четыре, – поправила она со слабой улыбкой. – У нас взлет рождаемости.

– Разве тебе не надоело жить под контролем общественного мнения?

– Я не согласна с тобой, что это так, – неуверенно возразила Линда.

– Даже школьница в павильоне мороженого была шокирована тем, что ты вышла на улицу без своих близнецов – гарантии примерного поведения образцовой матери города Карсона.

– Это из-за того, что я была с тобой. Твоя семья снабжает Карсон поводами для самых скандальных сплетен.

– Нет, – возразил Мэтт. – Она пришла в удивление прежде, чем узнала, кто я такой. Она была в шоке оттого, что красивая вдова преподобного Петри направилась куда-то с мужчиной. Ты только подумай, Линда. У тебя впереди еще лет шестьдесят активной жизни. И сколько из них ты еще собираешься провести в качестве ходячего мемориала Джиму Петри?

Его вопрос оказался поразительно похож на те, которые она задавала себе совсем недавно.

– Тут ничего не поделаешь, – вздохнула она наконец. – В таких маленьких городках люди всегда питают искренний интерес к делам своих соседей. В Манхэттене тебя убьют в собственной постели, и никто этого не заметит по крайней мере неделю. А здесь тот же предполагаемый убийца не сможет пройти через город, чтобы каждый встречный не спросил его, что он здесь делает и надолго ли приехал и к кому. И когда люди хорошо к тебе относятся, вполне естественно, что их интересуют все твои дела.

– А если любопытство перерастает во вмешательство в личную жизнь или даже в охоту за ведьмами, что тогда?

Линда опустила глаза на свои ладони, крепко обхватившие друг друга.

– Если сейчас речь идет о том, что случилось с тобой в то лето, Мэтт, я согласна: с тобой поступили по-свински. А больше всех я. Мне часто хотелось попросить у тебя прощения за свое молчание. Единственное мое оправдание в том, что я была слишком молода. И напугана.

Он провел рукой по волосам, и в его голосе вдруг послышалась усталость.

– Я понимал, под каким ты находишься давлением, и знал, что твои родители хотят, чтобы ты промолчала. Так что тебе нет нужды извиняться, Линда.

– Клянусь, Мэтт, что если бы полиция предъявила тебе серьезное обвинение, я бы не стала молчать, несмотря на запрет родителей. Надеюсь, что ты мне веришь.

Он взял ее за подбородок, слегка приподнял лицо кверху и молча посмотрел ей в глаза долгим взглядом.

– Кажется, я тебе верю, – сказал он наконец.

– Ты более великодушен, чем я того заслуживаю. Спасибо.

Ее слова повисли в воздухе между ними, заполнив узкое пространство, разделявшее их. Его глаза потемнели, Мэтт наклонился к ней, взял в ладони ее лицо. – Все-таки у тебя самые соблазнительные губы, какие мне доводилось встречать, – произнес он, прикоснувшись к ним легким, быстрым поцелуем.

Линда почувствовала, как все ее тело невольно отозвалось на его ласку, и поняла, что Мэтт тоже это заметил, потому что он крепче обнял ее за талию, прижал к себе и поцеловал с такой страстью, которая растопила весь лед, накопившийся за годы их разлуки. Она не разжимала губы, но он дразнил ее языком, ласкал ее губы, пока желание сдаться не стало нестерпимым.

Страсть, разгоревшаяся в ней быстрее, чем тогда, в восемнадцать лет, терзала ее, сжигала изнутри. Его ладонь скользнула по ее тонкой блузке, и Линда не смогла сдержать дрожь удовольствия от его прикосновения.

Что она делает? Ей надо сейчас же подняться и уйти, скрыться в надежном родительском доме, быть рядом со своими детьми. Она будет сумасшедшей, если уступит желанию своего тела. И без того Мэтт Дейтон причинил ей немало сердечных мук.

Если бы в ней была хоть крупица здравого смысла, она бы не позволила ему ворваться в ее размеренную жизнь и внести в нее разлад и хаос. Он взбаламутит ее чувства, нарушит душевный покой, а через две недели спокойно вернется в свой Нью-Йорк, оставив ее ни с чем.

Однако сопротивляться легче в мыслях, чем на деле, и прошло немало времени, прежде чем Линда наконец вырвалась из рук Мэтта.

– Хм-м... – удовлетворенно хмыкнул он, улыбаясь с возмутительным самодовольством. – Ты еще слаще, чем мне запомнилось. Я ждал семь лет этого поцелуя.

– Бедняжка, – язвительно ответила она. – Надеюсь, ты не разочарован.

– Ничуть, – усмехнулся Мэтт. – Правда, техника у тебя устаревшая и слишком отдает провинцией. Но не беспокойся, детка, мы над этим немного поработаем, и все будет в порядке.

Линда машинально улыбнулась ему в ответ и лишь потом поняла, что, если бы у нее работала хоть одна мозговая извилина, она должна была взвиться от ярости при таком нахальном замечании.

– Не задерживай дыхания, – огрызнулась она.

Он сделал вид, что слегка шокирован ее словами.

– Конечно, нет, милая. Я научился целоваться, не задерживая дыхание, когда был еще подростком.

Линда засмеялась и вскочила со скамьи, оставив все попытки казаться суровой. Господи, ведь она еще не превратилась в закоренелую ханжу, чтобы устраивать шум из-за поцелуя, напоминающего о старом добром времени!

– Уже десять часов, – сказала она. – Пожалуй, нам пора грести к дому. К несчастью, близнецы уже через две минуты после восхода солнца считают, что пора начинать новый день, а в это время года оно встает ужасно рано.

Мэтт усмехнулся.

– Я догадывался, что должна иметься веская причина, почему мне никогда не хотелось детей.

– Ты уверен, что их у тебя нет? – И тут же ей захотелось прикусить язык.

Его смех увял, а лицо помрачнело.

– Да, вполне уверен.

Она сжала кулаки так крепко, что побелели суставы.

– Прости. Я не имела права задавать тебе этот вопрос.

– Почему же? – сухо поинтересовался он. – Его задавали мне все остальные жители Карсона, включая полицию.

– И ты так и не сказал им, где был в ту ночь, Мэтт. Не сказал, что провел ее со мной. Почему?

Он пожал плечами.

– Тебе едва исполнилось восемнадцать, а я лишил тебя невинности. Назови это рудиментарным чувством чести, если хочешь.

Линда отвела глаза под его пристальным взглядом.

– А у тебя что-то было с Сюзанной Маккензи, Мэтт?

– Линда, теперь тебе уже больше не восемнадцать – неужели ты ничего не узнала про мужчин за прошедшие годы? Как ты думаешь, разве я смог бы заниматься с тобой любовью так, как я это делал, делить с тобой все те наши минуты счастья, если бы у меня была связь с Сюзанной Маккензи?

Она уставилась в темноту.

– Знаешь, я тогда думала, что беременна, – тихо призналась она. – Целых две недели, когда все в городе обвиняли тебя в том, что ты отец ребенка Сюзанны, я думала, что тоже беременна.

Мэтт так долго молчал, что ей показалось, будто он не ответит совсем.

– Какого черта, почему ты ничего мне не сказала? – спросил он наконец.

В ее улыбке сквозила горечь.

– И что бы ты сделал? Предложил жениться? Я не рассчитывала на это, Мэтт.

– Неужели? – Он не пытался скрыть своего разочарования. – Я часто потом удивлялся, что мы совершенно не знаем друг друга. Черт побери, Линда, если бы ты забеременела, вся вина легла бы на меня! Ты была настолько наивна, что, по-моему, и понятия не имела о всяких там предосторожностях. И все-таки ты позволила мне уехать из Карсона, не сказав ни слова!

– Ко времени твоего отъезда я уже знала, что тревога оказалась ложной.

Он засунул руки в карманы джинсов.

– Как бы то ни было, Линда, клянусь, что не имею никакого отношения к ребенку Сюзанны Маккензи. Наша связь с ней закончилась за три месяца до того, как я начал встречаться с тобой.

Ее внезапно осенило.

– Но ты ведь знаешь, кто отец ее ребенка, правда?

Мэтт пожал плечами.

– Да, знаю.

– И ты мне скажешь? – Линда не могла побороть вспыхнувшего в ней любопытства.

– Почему бы и нет? Сейчас это уже не имеет ровно никакого значения. Директор школы.

– Аарон Бекворт? Боже милостивый, Мэтт, почему ты тогда не сказал об этом?

– Тогда я был еще слишком благороден, молод и полон юношеских иллюзий, – усмехнулся он. – К тому же он имел жену и троих детей. И в то время мне не хотелось разрушать его семью.

– Он ушел с работы и уехал из города вскоре после твоего отъезда из Карсона.

Мэтт бросил камень в спокойную воду пруда.

– Я сказал ему, что это будет с его стороны самым разумным, если он хочет, чтобы я молчал.

Линда смотрела, как камень коснулся поверхности и погрузился в темную воду.

– Карсон наградил тебя ролью соблазнителя Сюзанны так же прочно, как меня моей, – усмехнулась она. – Ты считался общепризнанным плохим парнем Карсона, и, когда ты защитил меня, Сюзанну и Бекворта, никто не сказал тебе спасибо. Тебя просто вышвырнули из города за все твои благородные намерения.

– А ты солгала о том, где и как провела ту ночь, и город наградил тебя еще одним слоем золота на твой нимб. Интересно, кто из нас оказался в большем выигрыше?

Линда побоялась отвечать на этот вопрос. Она была почти уверена, что ей не хочется услышать собственный ответ.