"Любить – значит верить" - читать интересную книгу автора (Крейг Джэсмин)

3

Ровно в восемь утра Брук услышала звонок, сообщавший, что у входной двери в дом стоит кто-то, пришедший к ней. Она попыталась не обращать внимания на настойчивые звонки. «Может быть, он уйдет!» – подумала она, не сомневаясь в том, что у двери стоит Морган.

Наконец пронзительные трели смолкли, и она позволила себе протяжный вздох облегчения. Заметив, что руки стиснуты в кулаки, Брук заставила себя медленно их разжать. Не может быть, чтобы это был Морган, стала убеждать она себя. Он никогда так легко не сдавался.

У нее было такое чувство, будто она получила отсрочку перед каким-то ужасающим испытанием. Однако она не сомневалась в том, что Морган постарается снова с ней встретиться, и ее охватила настойчивая потребность выбраться из квартиры прежде, чем он появится. Ее чувства находились в смятении с той секунды, как она услышала о гибели Моргана. Эмоции, которые она предпочла бы не показывать, находились слишком близко от поверхности. Она знала, что, прежде чем снова рискнуть встретиться с Морганом, ей необходимо получше овладеть собой и своими предательскими чувствами.

– Пошли, Энди, – объявила она, вынимая его из высокого стульчика. – Мы отправляемся в магазин покупать мороженое.

Энди улыбнулся, отталкивая тарелку с остатками завтрака. Любой выход из дома он только приветствовал, а поход в супермаркет был почти таким же хорошим развлечением, как и прогулка в парке.

Он вел себя тихо и послушно, пока Брук вытирала ему липкое личико и руки, и старался помогать ей, когда она закутывала его перед выходом на улицу. Он просунул ручонку в узкое отверстие рукава свитера и с радостным воплем приветствовал таинственное появление все той же руки из длинной вязаной трубки.

– Молодец, Энди, – похвалила его Брук, хотя сегодня ее внимание не было целиком поглощено сыном. Посадив его на край кровати, она поспешно завязала шнурки на его высоких белых ботиночках. Озабоченно заметив, что они стали туговаты в подъеме, она на секунду встревожилась по поводу необходимости покупать новую пару кожаной обуви. Но уже в следующую секунду вспомнила. Она богатая женщина, наследница. Ей больше никогда не надо будет беспокоиться из-за денег.

Эта мысль неожиданно вызвала приступ смеха, но в следующую секунду Брук крепко сжала губы, услышав пронзительно-истерические нотки в своем голосе. Она прекрасно сознавала, что последние два дня все время балансирует на грани истерики. И то, что ей никак не удавалось выспаться, ничуть не способствовало восстановлению душевного равновесия.

Услышав стук в дверь, она конвульсивно сжала руки, обнимавшие Энди, сделав мальчику больно, и он протестующе взвизгнул.

– Извини, малыш, – сказала она, быстро целуя его в щечку.

Брук протянула руку, и Энди схватил ее, затрусив рядом с нею к двери. В свои полтора года он уже уверенно держался на ногах, но, чтобы не отставать от нее, ему приходилось двигаться очень быстро.

– Кто там? – окликнула она, протягивая руку к задвижке.

– Это я, Джоан.

Брук прерывисто вздохнула, испытав чувство облегчения. «Идиотка! – выругала она себя. – У тебя из-за Моргана начинается настоящая паранойя».

Она быстро отодвинула засов, собираясь приветливо поздороваться с подругой.

Улыбка на ее губах погасла, как только Брук увидела, кто стоит за дверью. Рефлекторным жестом она попыталась захлопнуть дверь, но Морган угадал ее намерение и решительно вошел в квартиру.

Отказавшись от бесполезных попыток помешать ему, она привалилась к стене, и с ее щек сбежал последний румянец. Брук не могла выговорить ни слова. Джоан поспешно вошла в гостиную следом за Морганом, протягивая подруге руки.

Энди не обратил внимания на хорошо знакомую Джоан и с молчаливым интересом разглядывал высокого сероглазого незнакомца.

Джоан сразу заметила темные тени под глазами у Брук.

– Я сделала что-то не так, милочка? – встревоженно спросила она подругу. – Мистер Кент сказал мне, что ему надо повидаться с тобой по важному семейному делу, а ты не открываешь на звонок. Я знала, что ты дома, так что я его впустила. Надеюсь, я не ошиблась?

– Нет. Ты все сделала правильно.

Брук смахнула прядь волос со лба и заставила себя улыбнуться встревоженной Джоан. Ее подруга просто хотела оказать ей услугу, и нет смысла винить других в том, что Морган снова появился в ее жизни. Она одна в этом виновата. Он бы так или иначе разыскал ее, после того как она совершила ошибку, отправив те цветы.

– Морган прав, – сказала она. – Нам действительно надо кое-что обсудить. Просто его появление было очень неожиданным, вот почему я попыталась захлопнуть дверь. Наверное, я просто устала и плохо соображаю.

– Не беспокойтесь, миссис Краковски. Я позабочусь о Брук. Я вижу, что ей нужно время, чтобы прийти в себя после потрясений последних дней.

Морган говорил со своей обычной очаровательной любезностью, и Брук увидела, как Джоан буквально тает от его обаяния.

– Ну, я рада, что все сделала правильно. – Джоан с некоторой нерешительностью улыбнулась им обоим и снова вышла в обшарпанный коридор между квартирами. – Если я тебе понадоблюсь, Брук, то я дома. Зайди выпить кофе перед работой.

– Хорошо. Спасибо, Джоан.

Брук напряженно молчала, пока Джоан не исчезла за дверью своей квартиры, а потом повернулась к Моргану.

– Полагаю, тебе следует пройти и сесть – раз уж у меня не хватает силы выставить тебя за дверь.

Видимо, Энди ощутил ее состояние, потому что поспешно подошел к ней и встревожено потянул за руку.

– Мама? – спросил он, и его неуверенный голосок заставил Брук опомниться. Нагнувшись, она взяла сына на руки и бессознательным жестом пригладила ему волосы.

– Все в порядке, Энди, – сказала она. – Мама скоро поведет тебя гулять.

Она прошла с ребенком в середину гостиной и уселась на обшарпанное кресло, обтянутое искусственной кожей, предварительно вытащив плюшевого лягушонка, которого Энди вечно запихивал между сиденьем и спинкой. Она оставила сына сидеть у себя на коленях, наслаждаясь теплой надежной тяжестью его тельца.

Морган уселся напротив. «Вид у него измученный», – решила Брук, невольно окинув его быстрым оценивающим взглядом. Но, в сущности, разве это не естественно? Последние три дня наверняка были для него очень нелегкими. Видимо, он отправился на ее поиски сразу после похорон брата.

«С чего такая отчаянная спешка?» – гадала она. Случайно встретившись с Морганом взглядом, она демонстративно отвела глаза. Ей вовсе не хотелось испытывать сострадание к Моргану Кенту. Она вообще не хотела испытывать никаких чувств.

– Полагаю, передо мной Энди.

Его голос прервал ее бессвязные мысли, и Брук кивнула, не доверяя своей способности нормально говорить.

– Вид у него… крепкий, – медленно проговорил Морган.

На мгновение ее оцепенение уступило место гневу.

– Разве ты не собираешься с ним поздороваться, Морган? Он ведь человек, знаешь ли. И разговаривать умеет.

Морган с явной неохотой подошел к их креслу. Присев на корточки так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с личиком Энди, он замешкался. Брук подумала, что еще никогда не видела, чтобы Морган был настолько неуверен в себе.

– Э-э… привет, Энди, – сказал он наконец. – Как ты сегодня?

Серые глаза Энди рассматривали Моргана с томительной тщательностью, а потом его лицо расплылось в улыбке.

– Папа, – сказал он. – Папа идет гулять.

На секунду в крошечной комнатке воцарилось потрясенное молчание, а потом лицо Моргана медленно залилось темным румянцем. Секунду Брук себя не помнила от смущения. Она никак не ожидала от Энди подобного.

– Он не понимает, что говорит! – Как только к ней вернулся голос, она поспешно бросилась объяснять ситуацию. Она настолько спешила сколько-нибудь правдоподобно истолковать приветствие Энди, что даже говорила невнятно. – Единственный мужчина, которого он часто видит, это муж Джоан. У Краковских двухлетние близнецы. Естественно, они зовут отца папой. Энди, наверное, это слышал. Должно быть, он решил, что это слово надо употреблять всякий раз, когда видишь мужчину.

– Тебе ничего не нужно объяснять. Бога ради, Брук, неужели в твоих глазах я такое чудовище, что не пойму, в чем дело? – Морган невесело улыбнулся. – Я готов спорить на самую крупную сумму, что тебе меньше всего хотелось бы, чтобы он назвал меня папой.

– Гулять! – объявил Энди, предоставив Брук возможность ничего не отвечать. – Гулять! Мама и папа.

Он широко улыбнулся, явно гордясь тем, сколько слов подряд ему удалось ясно выговорить. Иногда его попытки говорить выливались в фразы, разобрать которые не могла даже его собственная мать. Но не сегодня! Брук с отчаянием подумала, что сегодня все работает против нее.

– Тебе бы следовало называть меня дядей, – с внезапной решимостью сказал Морган. – Я твой дядя Морган. Ты можешь сказать «дядя»?

Энди молча посмотрел на Моргана, а потом снова повторил:

– Гулять. Гулять.

– Хорошо, хорошо. Мы идем гулять. Морган с немалым волнением провел рукой по волосам, и Брук с большим трудом заставила себя сдержать улыбку. Насколько это забавно: Морган Кент, которого нисколько не смущает общество самых крупных и влиятельных людей страны, вдруг теряется и не знает, что сказать в присутствии одного совсем маленького мальчика.

– Здесь поблизости найдется кафе? – осведомился Морган. – Я уехал сегодня утром из гостиницы, не позавтракав, и не отказался бы от чашки кофе. Даже нескольких, по правде говоря.

– Я могла бы сварить тебе кофе, – предложила она.

– Идти гулять! – в третий раз повторил Энди, которому явно наскучило долгое сидение у матери на коленях. Он подчеркнул свою решимость, соскользнув на пол и прошлепав через гостиную к двери. Остановившись прямо перед ней, он широко улыбнулся Моргану, продемонстрировав гостю свои первые зубы. – На улицу.

– Кажется, решение за нас уже приняли, – сказал Морган. – Мы выпьем кофе в кафе. Ты не находишь манеры своего сына чересчур диктаторскими?

Брук быстро подняла глаза: ей показалось, что голос Моргана смягчился. Но на лице у него не было видно и тени улыбки, так что она приказала себе не искать в нем каких-то несуществующих добродетелей. Не такая она дура, чтобы надеяться, что Энди растопит гранитное сердце Моргана. Скорее, он будет ненавидеть малыша, чем научится его любить.

– Сейчас надену пальто, – сказала она. Несмотря на все свои мысленные предостережения и оговорки, Брук ощутила в душе проблеск радости. Поспешно пройдя в спальню, она наугад вытащила из шкафа жакет и, вернувшись в гостиную, увидела, как Энди забирается в прогулочную коляску, которую придерживает для него Морган. Она подавила очередную неуместную вспышку надежды, снова напомнив себе, что Энди – тот ребенок, от которого Морган велел ей тогда избавиться. Конечно, ей улыбки Энди кажутся неотразимыми, но сомнительно, чтобы Морган тоже счел их таковыми.

Она спустила коляску по лестнице, и Энди радостно хлопал в ладоши при каждом привычном ударе колес о ступеньку. Брук уже собралась катить коляску по направлению к ближайшей закусочной, когда заметила в нескольких метрах серебристо-серый «симаррон» Моргана.

– Твоя машина! Я не подумала, что ты приедешь сюда на машине! – воскликнула она. – Тебе нельзя ее здесь оставлять.

– Почему? Знак разрешает парковку на два часа.

Взглянув на него, Брук горько рассмеялась.

– Это же не благопристойный Рендфорд, Морган! Если ты оставишь здесь на два часа машину, а особенно «кадиллак», то к моменту твоего возвращения ее разденут так, что один только корпус останется. Конечно, при условии, что ее сразу же не угонят.

– Тогда нам следует проехать в такой район, где есть безопасная стоянка, – отрывисто проговорил он.

Брук удивилась, услышав в его голосе гневные нотки. Чем он недоволен? Ведь она предупредила его об опасности, грозящей его автомобилю. Неужели он предпочел бы вернуться к полностью разграбленной машине или вообще застать пустое место?

– Ну, все! – объявил Морган.

– Что – все? – переспросила она. Он не ответил на ее вопрос.

– И как тебя угораздило поселиться в таком опасном районе, что тут даже машину припарковать нельзя?

– Очень легко. Это единственный район, на жилье в котором у меня хватает денег.

Брук притворилась, будто не услышала проклятия, которое он пробормотал себе под нос.

– Вынимай Энди из коляски, – приказал он. – Я открою машину.

Брук покорно взяла Энди на руки и сложила коляску, чтобы ее можно было убрать в багажник. Потом она уселась на место рядом с водительским и устроила Энди у себя на коленях. И тут ей пришла в голову мысль, заставившая ее чуть печально улыбнуться: Энди впервые оказался в таком роскошном лимузине! Ей пару раз приходилось ездить с ним на такси, но в основном после его рождения она пользовалась общественным транспортом. Да, ничто так не подчеркивало пропасть, отделившую ее прежнюю богатую жизнь с Морганом от той, что она вела с того момента, как у нее появился Энди.

Казалось, Энди новая обстановка пришлась по душе. Он тыкал пальчиком во всевозможные кнопки, трогал блестящие хромированные ручки, а потом начал смотреть в окно на проезжающие грузовики. Он был в восторге от того, что видит столько нового, и не умолкал, сообщая Брук о каждой увиденной им машине.

«Мотри, гузовик!» – говорил он каждую минуту, и Брук послушно восхищалась, чтобы не огорчать сына. Спустя несколько минут Энди немного успокоился, и вскоре он уже спал, убаюканный непривычным гудением мотора. Его головка тяжело опустилась Брук на руку. Не говоря ни слова, Морган опустил подлокотник так, чтобы ей было легче держать ребенка. Она негромко поблагодарила его, удивившись, как он догадался, что ей так будет удобнее.

Брук была так поглощена Энди, что только когда он заснул, она обратила внимание на то, куда они едут. До этого она только отметила, что они выехали на шоссе, и решила, что Морган собирается проехать в центр Бостона. Когда Брук наконец обратила внимание на дорожные указатели, она увидела, что они мчатся в противоположном направлении – на север.

– Куда ты нас везешь? – спросила она напряженным голосом, выдававшим охватившую ее панику.

– В Нью-Гэмпшир.

– В Нью-Гэмпшир! Ты с ума сошел?! Что ты затеял?

Наступило недолгое молчание.

– Я везу вас к себе домой, – проронил он. Отчаяние охватило ее.

– Я не поеду! Высади нас из машины!

– Не надо упрямиться, Брук. Рано или поздно тебе все равно надо будет встретиться с адвокатами. С тем же успехом это можно сделать сегодня.

Она старалась не замечать ноток неуверенности, прозвучавших в его голосе. Она отказалась видеть морщины, говорившие о том, что Морган вовсе не так уверен в себе, как могло показаться на первый взгляд. Она намеренно разжигала в себе гнев.

– Ты меня обманул! Ты же знал, что я никогда не соглашусь вернуться в Кент-Хауз, и ты увез меня насильно! Я не поеду, Морган! Поверни машину или я выпрыгну на ходу!

– А что ты собираешься сделать с ребенком, когда будешь выпрыгивать? – Его холодные резкие слова подействовали на Брук, как ледяной душ. – Ты собираешься оставить его мне или бросишь на асфальт? Интересно, какую судьбу ты сочтешь более приемлемой для своего сына?

– Будь ты проклят, Морган! Ты остановишь машину?

– Нет.

Наступило напряженное молчание, во время которого Брук наконец заметила, как напряженно Морган сжимает руль и как глубоко залегли на его обычно гладком лбу морщины. Она поняла, что он вовсе не так спокоен, как ей показалось, и это немного смягчило ее гнев. Отвернувшись, она устремила невидящий взгляд за окно. До чего ей было досадно, что она по-прежнему не может не реагировать на присутствие рядом Моргана!

– И к чему все это, Морган? – спросила она, с трудом заставляя себя говорить негромко и спокойно. – Два года назад ты выгнал меня из своего дома. А теперь пытаешься заставить меня вернуться. В чем причина столь разительной перемены?

Морган не отрываясь смотрел на дорогу.

– Мой отец нездоров с момента твоего исчезновения из Кент-Хауза, и врачи не дают нам надежды на его выздоровление. Как ты можешь себе представить, он тяжело перенес гибель Эндрю, и мне кажется, что… твой сын… послужит ему огромным утешением. У меня есть веские причины везти тебя на несколько недель в Кент-Хауз, Брук. Неужели ты откажешься поехать? Ради моего отца, если не ради меня? Она постаралась не услышать искренней мольбы, прозвучавшей в его обычно бесстрастном голосе.

– И что ты собираешься сказать своему отцу относительно моего сына? – подчеркнуто резко спросила она. – Ты собираешься представить его как ребенка Эндрю?

Морщины усталости, казалось, пролегли на его лице еще глубже. Она услышала, как Морган прерывисто вздохнул.

– Конечно, я не стану этого делать. Я скажу отцу, что Энди наш сын: твой и мой.

Тут Брук начала хохотать и никак не могла остановиться. Насколько превратной бывает судьба! Два года назад, на третьем месяце беременности, до смерти перепуганная, она рыдала бы от счастья, если бы Морган предложил ей такое. А теперь было уже слишком поздно.

Ее смех быстро перешел в рыдания, так что она не обратила внимания на то, что Морган решительно повернул руль. Спустя несколько минут он уже заводил машину на стоянку у огромного торгового центра.

Морган вручил ей пачку бумажных носовых платков.

– Перестань плакать, Брук, – тихо сказал он. – Ты испугала Энди.

Брук увидела, что Энди проснулся и испуганно смотрит на нее. Она разрешила ему перелезть на заднее сиденье и, порывшись в сумочке, нашла связку старых ключей, с которыми он обожал играть. Как только Морган увидел, что Энди занялся игрой, он заговорил с нею:

– Ты не объяснишь мне, Брук, почему мои слова вызвали такую странную реакцию?

– Я задумалась над иронией судьбы, – напряженно ответила она. – Два года назад, когда я сказала тебе, что жду ребенка, я умоляла тебя поверить, что ты его отец. Я только что на коленях не ползала, когда просила тебя признать, что ребенок твой. Если бы я думала, что это подействует на тебя, то я, наверное, сделала бы и это. А что сделал ты, Морган?

– Я совершил самую серьезную ошибку за всю мою жизнь, – тихо ответил он. – Я предложил тебе сделать аборт.

Брук была настолько поражена его ответом, что на какое-то время лишилась дара речи. Она сидела, молча уставившись себе в колени, пока он осторожно не взял ее за подбородок, нежно приподняв ее лицо, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Я сделал страшную ошибку, Брук, – повторил Морган, не отводя от нее взгляда. – Я прошу прощения. Мне следовало бы проявить большее понимание.

Ледяной холод снова заставил заныть старые раны, нанесенные два года тому назад.

– Что ты хочешь сказать, Морган? Каким образом ты мог проявить большее понимание?

Он наконец отвел взгляд, пожав плечами. Брук не могла не заметить нерешительности, столь не свойственной ему прежде.

– Я слишком часто оставлял тебя одну. Бог свидетель, мне следовало бы ни на минуту не забывать, что женщины находят моего брата неотразимым. Ты была юной… наивной… а мне надо было проявить большее понимание.

Брук вырвалась из его рук и стремительно выскочила из машины, с силой захлопнув за собой дверцу. Привалившись к серебристому капоту, она обхватила себя руками, пытаясь побороть охватившее ее отчаяние. Ее физически тошнило. Он по-прежнему считал Энди сыном своего брата! Ничего не изменилось. О Боже! Зачем она отправила те цветы?!

Отчаяние быстро сменилось гневом. Какой смысл пытаться быть с Морганом вежливой? Какой смысл терзать себя невысказанными надеждами? Он по-прежнему был уверен в том, что она изменила ему с его братом! Морган плохо ее знал, совершенно ее не понимал, если мог питать подобные подозрения!

Затуманившая ее мозг ярость быстро сменилась потребностью причинить Моргану такую же сильную боль, какую причинил ей он. Она хотела, чтобы он страдал, как два долгих года страдала она сама. Услышав, как открывается дверца машины, Брук крепко зажмурилась, чтобы спрятать горечь и боль, которые должны были отражаться в ее взгляде.

– Брук, в чем дело? Я не хотел…

Она резко прервала бывшего мужа, потому что боялась, что очередное его извинение заставит ее окончательно расстаться с последними остатками самообладания:

– Не надо больше ничего говорить. Мне не нужны никакие извинения. Прошлое позади. Оно мертво.

Ее слова заставили Моргана содрогнуться. Брук увидела боль, от которой потемнели его глаза, и поняла, что он снова неправильно ее понял. На какую-то секунду ее гнев остыл.

– Я так и не сказала тебе, как мне жаль Эндрю, – тихо проговорила она. – Я знаю, что вы с отцом очень его любили.

– Да. Эта катастрофа… была для нас ужасной потерей. Брук, ты не…

– Прошлое больше не имеет значения, Морган, – оборвала она его, намеренно разжигая в себе гнев, чтобы спрятаться за его стеной. – Меня волнует только мой сын и его будущее. Ради Энди я поеду с тобой в Кент-Хауз и останусь там на несколько недель, если, по-твоему, это смягчит боль потери для твоего отца. Но я, не колеблясь, уеду, если что-нибудь будет предпринято во вред Энди.

Она почувствовала, что Морган делает над собой огромное усилие, чтобы скрыть свои чувства. Он даже на секунду отвернулся. Когда же Морган снова посмотрел на нее, на его лице была маска безразличной вежливости. Брук так никогда и не научилась проникать за намеренное равнодушие этого ледяного взгляда его серых глаз, хоть и знала, какие сильные страсти горят в самой глубине его души. Именно они делали их физическую близость такой чудесной. Внезапное исчезновение всех сдерживающих барьеров, уверенность в том, что только она одна может зажечь пламя, которое поглотит их обоих…

Брук заставила себя отойти от края этой опасной пропасти.

– Мой отец будет очень рад вас увидеть, – сказал Морган. – И его очень обрадует то, что ты погостишь в Кент-Хаузе.

– Надеюсь. А как насчет Шилы? Она по-прежнему живет с вами?

Морган пристально всмотрелся в ее лицо.

– Моя сводная сестра по-прежнему живет в Кент-Хаузе. Но она целые дни проводит в офисе «Кент Индастриз», так что не думаю, что вы часто будете видеться с нею.

Брук заставила себя говорить так же спокойно и рассудительно, как он:

– Шила всегда меня не любила, Морган, хоть ты и отказывался этому верить. Пожалуйста, объясни ей, что я ни на секунду не останусь в Кент-Хаузе, если она хоть как-то будет угрожать благополучию моего сына.

Морган долго молчал.

– Ты сильно переменилась, Брук, – проговорил он наконец.

– Я стала взрослой, – огрызнулась она. – Мне двадцать шесть лет. Теперь я умудренная жизненным опытом женщина, а не наивная девушка.

– Я очень ясно сознаю, что ты женщина, – сказал он. – Как и всегда.

По ее телу пробежала волна жара. Брук ощутила огонь физического желания, которого не испытывала два долгих года. Она была рада тому, что, работая у Тони, так хорошо научилась прятать свои истинные чувства. Брук была уверена, что на ее лице ничего не отразилось.

Не успела она ничего сказать, как из машины раздался возмущенный вопль, и они оба бросились на выручку Энди. Малыш зачем-то потянулся и свалился с заднего сиденья на пол. К счастью, толстый ковер смягчил падение, так что было задето только его самолюбие. Пара поцелуев матери быстро его успокоили.

Морган достал из багажника прогулочную коляску, Брук усадила в нее Энди и пристегнула ремешком.

– Гулять? – с надеждой спросил Энди.

– Да, гулять, – подтвердила она.

– Поскольку машина все равно стоит у торгового центра, то, наверное, тебе стоит купить все, что может понадобиться в ближайшие сутки вам с малышом, – заметил Морган. – В субботу можно будет приехать за остальными твоими вещами.

– Хорошо, – согласилась Брук. – Только мне надо будет сообщить Тони и Джоан, где я, чтобы они не волновались.

– Ты можешь позвонить им из Кент-Хауза.

Морган старался говорить так же деловито и спокойно, как и она.

Выслушав Моргана, Брук покатила коляску с Энди к большому супермаркету, расположенному на углу стоянки. Морган двинулся за ними.

В витринах отразились их фигуры: стройная темноволосая женщина, высокий мужчина с пепельными волосами и малыш, чьи кудряшки в солнечном свете сверкали серебром, точно таким же, как и шевелюра мужчины. Брук наблюдала за их отражениями в течение всего пути к магазину. Их троица очень напоминала счастливое семейство, собравшееся за покупками. Какая ирония: размытое отражение в витрине магазина отражает ту правду, которую не хотят признать ни она, ни Морган!