"Войны охотников за головами-2: Корабль невольников" - читать интересную книгу автора (Джетер К. В.)

И ТОГДА...

Не приходилось бывать здесь! — воскликнул эмиссар Гильдии охотников за головами. — Но наслышан, наслышан… Мне часто описывали ваше жилище.

— Как польщен я, что выпала мне честь стать темой мудрых бесед почтенной аудитории!

Часть лап Куд'ар Муб'ат сложил на хитиновой груди, а еще одной парой жестикулировал.

— Обо мне говорят в закоулках и коридорах, где плетутся самые хитроумные заговоры и интриги! Какое ни с чем не сравнимое удовольствие! Вы смущаете меня, драгоценность моей паутины!

Многочисленные глаза с интересом наблюдали, как посланник Гильдии старается не прикасаться к молочно-белой блестящей живой нити, из которой было свито гнездо. Про себя сборщик фыркнул. Глупая тварь!

Быть паукообразным — великолепное преимущество. Ты легко читаешь души обитателей Галактики, словно примитивные, написанные чернилами записки, в то время как твои собственные мысли и чувства остаются тайной для окружающих.

Куд'ар Муб'ат предположил, что именно по этой причине наибольшее удовольствие ему приносят сделки с охотником за головами по имени Боба Фетт, как ранее — с его отцом. В этом своем мандалорском шлеме Фетт представлял собою неизвестную величину, что арахноид рассматривал как вызов своим способностям и интеллекту. Ценный противник. Даже если он заранее обречен на проигрыш — в чем Куд'ар Муб'ат не сомневался, так как еще никому не удавалось выпутаться из невидимой, но прочной паутины, сплетенной из лжи, — все равно это пенный противник.

— Вы доджды извидить медя, если я кажусь вам демного… стесденным.

Собеседника звали Глиед Отондон; какой из жалких планет выпала сомнительная честь называться его родиной, определить было сложно, зато можно было с уверенностью заявить, что производила она впечатляюще могучих, отменно сложенных и прекрасно питающихся существ. Эмиссар, казалось, состоял сплошь из мускулов — если не считать рогатого черепа и мясистого хоботка Когда Отондон осторожно уселся на краешек стула возле горы подушек, на которых устроился хозяин гнезда, когтистые верхние конечности посланника свесились почти до пола.

— Вы уведены, что здесь гедметично?

— Сладчайшая птица моей юности, милейший Глиед, оставь свои напрасные страхи!

Если бы громкий хохот входил в репертуар возможностей арахноида, Куд'ар Муб'ат наверняка не сумел бы удержаться.

— Уверяю тебя, они не обоснованы, ничем не обоснованы!

Арахноид подал знак одному из рабочих придатков. Вообще-то жест был излишним, кроха-нахлебник был связан с хозяином отростком нервной системы, как и все остальное, что находилось внутри дрейфующего гнезда.

— Желание гостя — закон, я все немедленно проверю ради твоего драгоценнейшего спокойствия.

Глиед Отондон съежился, как будто хотел спрятаться внутри своей кирасы, когда мимо его плеча по шелковистой нити, торопливо перебирая лапками, пробежал малютка-придаток, волоча за собой блестящий белесый поводок аксона. Нахлебник ловко взобрался на колено к своему прародителю.

— Да-да? — придаток чуть не лопался от энтузиазма. — Что мне для тебя тебя сделать делать делать?

Вот что в нем действительно раздражало, так это манера по несколько раз повторять слова, точно эхо. Куд'ар Муб'ат сделал мысленную пометку (в том отделе мозга, который ни с кем из нахлебников не делил), что в наследнике разговорчивого придатка это упущение требуется исправить. После того как этот малыш будет съеден и переварен.

— Все, что угодно годно?

Изогнутые стены центральной камеры гнезда колыхались и шли волнами; это придатки собирались, чтобы подслушать дискуссию. По нервной ткани уже пробежала информация о чрезвычайной важности сегодняшней встречи. Гость озирался и ежился, шарахаясь от каждой свисающей с потолка нити с нахлебником.

— Наш статус, будь так любезен.

Из простого распоряжения Куд'ар Муб'ат устроил целый спектакль; представление разыграли для единственного зрителя, в каждодневном общении с многочисленными нахлебниками арахноид и не вспоминал о вежливости. Ведь никто не церемонится с собственными конечностями или внутренними органами.

— Атмосферное давление в нашем уютном маленьком гнездышке, каково оно? Умоляю, скажи нам!

Несколько секунд придаток молчал, общаясь по волокнам нервной ткани с другими нахлебниками, отвечающими за биоинженерию и гомеостаз. До Куд'ара Муб'ата докатилось эхо их разговора, словно кто-то пощекотал его мозг изнутри. На мгновение арахноид ощутил всю сеть целиком, как будто тело его раздулось до пределов сенсорных рецепторов.

Гнездо плыло в пространстве, освещаемое холодным светом далеких звезд, — фрагменты космических кораблей, узлы машин, агрегаты, уже неузнаваемые обломки, оплетенные клейкой нитью с канат толщиной. Все богатство собиралось по крохам и копилось на протяжении жизни. Как правило, сомнительной ценности предметы были платой. Несостоятельные должники лишались права выкупить собственность и обычно выбрасывались через грузовой шлюз. Им предоставлялась возможность справляться с вакуумом по мере сил и талантов. На этой точке событий Куд'ар Муб'ат терял к должникам интерес; арахноид считал коллекционирование трупов или скелетов грубым и нездоровым занятием.

— Давление ниже нормы, — над сборщиком и его гостем завис большой рот; больше у придатка ничего не было, он болтался в нескольких сантиметрах от Отондо-на, который разглядывал новый персонаж с откровенно нескрываемым отвращением. — Во время приема посетителей и посадки их кораблей атмосферное давление поднимается на два уровня на соответствующий отрезок времени, чтобы компенсировать потерю воздуха из-за нарушения целостности периметра.

Голосовой придаток помолчал, к нему перебросили данные с внешних сенсоров. Выглядел нахлебник действительно странно: губы и голосовые связки; мозгов ему выделили ровно столько, чтобы связно произнести несколько предложений за один присест.

— Внутреннее давление на данный момент составляет девяносто пять процентов от оптимума, сто процентов будет достигнуто в течение стандартного часа.

— Ну вот, видишь? — Куд'ар Муб'ат простер лапу.

Говорить приходилось поспешно, чтобы отвлечь посетителя от мыслительного процесса и от оговорки нахлебника, в частности от «кораблей». Во множественном числе. Собственно, придаток не оговорился, он проболтался. Ъот что случается, когда даешь отпрыскам слишком мало мозгов и слишком много свободы. Сборщик горестно вздохнул про себя.

Вслух он сказал:

— Беспокоиться не о чем!

— Ну, если ты так говодишь… Непохоже, что посланник Гильдии утешился.

Но истинные тревоги, как всегда, выпали на долю Куд'ара Муб'ата. Жизнь сама по себе — тяжкий груз, размышлял арахноид. Сборщик постоянно боролся с искушением разработать и создать придатки с развитым мозговым материалом, самостоятельные настолько, чтобы думать и принимать решения. На узкие плечевые узлы арахноида ложилась чересчур большая ответственность. Гнездо досталось ему по наследству после гибели (собственно говоря, убийства) прародителя Куд'ара Муб'ата. Ничего неправильного арахноид в том не видел и вины за собой не чувствовал, но в то же самое время не имел ни малейшего намерения повторять ошибку предшественника и создателя.

— Ах, воистину, я так говорю! — воскликнул он.

И даже сумел изобразить подобие учтивого поклона: растопырил одну пару конечностей и нагнулся, опустив многоглазую голову. Колыхающееся бледное брюхо приподнялось с живых подушек; расплющенные придатки вздохнули и задействовали рудиментарные мозги на решение важной задачи — расправить мягкие и упругие части округлых тел.

— Все, что есть у меня, к услугам дражайшего гостя! Все, что он ни пожелает! Даже если твои желания не касаются нынешних дел, только скажи мне, чего ты хочешь, все сделаю! Так польщен я и тронут твоим присутствием…

— Не ттудись, — эмиссар легко приходил в раздражение, но все-таки брал себя в руки, пусть не без труда. — Меня пдедупдеждали о твоих дьстивых дечах.

Он прищурился, изображая недоверие и подозрительность.

— На медя они не подействуют.

Ах; вздохнул про себя арахноид. Уже подействовали. Но удовлетворение Куд'ар Муб'ат сохранил в тайне.

— Я уверен, — промурлыкал он вслух, — что ты говоришь не враждебно. Но как пожелаешь, поступай по своему усмотрению. А я уж приспособлюсь.

Арахноид уютно пристроился на подушках.

— Как мне, ничтожному, превзойти моего любезного гостя в безмерной его доброте? Но, если позволишь, я должен посовещаться со моими крохотными подопечными. Мелочи, знаешь ли, скучные детали, такая муть!

У Куд'ара Муб'ата не было век, но когда арахноид расфокусировал многочисленные глаза, их затянула полупрозрачная пленка. Конечности сборщик подобрал под себя, как будто призывал потомство к вниманию. Самый маленький придаток, оптический нахлебник размером не крупнее фаланги человеческого пальца, выглянул из переплетения нитей. Белесый аксон унес в мозг Куд'ара Муб'ата изображение эмиссара охотничьей Гильдии. Глиед Отондон был угрюм и насторожен, такой придет в ярость от малейшей отсрочки.

Пусть себе кипит, решил сборгдик. Сознание Куд'ара Муб'ата перекачивалось по нервной ткани в другую камеру гнезда.

К другому посетителю.

— Что-то ты изменился с того времени, как мы виделись в прошлый раз, — пробурчал трандошан.

— Ах, мой дражайший и высокочтимый Босск! Владелец и творец паутины арахноид Куд'ар Муб'ат изобразил поднятой лапой принятый по всей Галактике жест признания с трудом и заслуженно завоеванной мудрости,

— Ты в поре цветущей юности, мой сладкоголосый, разве не так? Тогда же как я…

Арахноид постучал коготками по хитиновому панцирю там, где у людей и антропоидов находится сердце, там, где оно находилось бы у него самого, напоминай его анатомия человеческую хоть немного.

— Я постарел, я дряхл и устал, каким был твой родитель Крадосск, да сияет память о нем как Сверхновая среди прочих звезд.

— Теперь эта облезлая ящерица старше не станет, — самодовольно оскалился трандошан.

Кости его отца, обглоданные дочиста, лежали в кумирне, где юный Босск мог любоваться на них и размышлять. При мысли о них ящер скрипнул клыками, смакуя воспоминания. На Трандоше смерть — наказание не за старость и немощность, а за глупость. За то, что необдуманно встал на дороге подрастающего поколения. Особенно если это поколение — Босск. Если бы папаша не цеплялся так за главенство в охотничьей Гильдии, для старого ящера все могло бы закончиться мирно. А может, и нет. Переваривать протеины, а также жиры и углеводы своих предков — проверенная и закрепленная в веках традиция их народа, и было бы позорно и стыдно не поддержать ее, даже если б Крадосск добровольно отдал управление Гильдией сыну.

— Старик был силен, — одобрительно произнес Босск, облизав раздвоенным языком губы. — Силен и крепок.,.

— Глубоки мои чувства, когда я вспоминаю твоего почтеннейшего родителя, — поддакнул сборщик. — Много дел провернули мы с ним, сколько удачных сделок я заключил от его имени! Заверяю тебя, почти все они принесли много выгоды.

— Заверяю тебя, — передразнил арахноида трандо-шан, — я все о них знаю.

Босск сложил на груди могучие лапы, одним ударом которых мог разорвать противника надвое.

— Я тоже занимался его делами. Как прибыльными… так и не очень.

— Ах, ну что мне сказать?! — арахноид приподнял две из восьми лап, имитируя пожатие плечами. — Мы с тобой живем в такой опасной Галактике, бедные мы, бедные, несчастные мы создания! Не всегда дела идут так, как планируем мы, верно, Босск?

Куда уж вернее, сумрачно согласился про себя тран-дошан. Он давно носился с мыслью (или, скажем так, лелеял мечту), что как только вырвет Гильдию из притупившихся когтей родителя, то унаследует могучую и сплоченную организацию, которую превратит в огромную почти легальную армию, уважаемую на многих планетах. Она превзошла бы хваленое «Черное солнце», поскольку действовала бы по обе стороны закона. Главари преступного мира нанимают охотников за головами не реже, чем сам Император (правда, Палпатин действует через посредников, но — какая разница?). В каком-то смысле охотников можно рассматривать как профессиональных нарушителей закона; все определяется лишь желаниями заказчика. Хочет клиент оставаться в юридических рамках или смотрит сквозь пальцы (или что у него там?) на методы и приемы охотника. Все остальное — шелуха. Босск украдкой вздохнул. Ах как было бы сладко… Было бы.

Мысли окрасились горечью. Как было бы сладко… Вот только Фетт все испортил. Нет, свою личную жизнь безродный ублюдок в мандалорском доспехе поганить не стал, но гляньте на то, что он сделал с охотничьей Гильдией! А самое главное, на то, что он сделал с Бос-ском.

— Сдается мне, ты печален, — заметил Куд'ар Муб'ат, устраиваясь поудобнее напротив гостя. — Ты так грустен, что на глаза у меня наворачиваются слезы. Лучше оставим прошлое в покое, давай извлечем занозы неприятных воспоминаний из нежной плоти наших сердец.

— Тебе-то легко говорить! — рыкнул Босск, у которого при упоминании плоти потекли слюни.

Насколько он понимал, можно сколько угодно тыкать в белесое брюхо хозяина паутины, много крови не выпустишь. Куд'ар Муб'ат наверняка извлек выгоду из падения Гильдии. Босск не мог сказать, каким образом, но в стороне арахноид определенно не остался. На это можно поставить и выиграть. Что ж странного, что паукообразный доволен, у него-то все хорошо. Чего нельзя сказать о Босске и Гильдии…

Вообше-то о Гильдии уже ничего нельзя сказать, разве что — в прошедшем времени. А ведь Босск предупреждал отца: нельзя подпускать Бобу Фетта к Гильдии даже на расстояние выстрела. Превосходное доказательство того, насколько старик был невменяем. Старый дурень клюнул на простую наживку. Вот Босск, например, не обманулся, с самого начала заподозрил неладное. И оказался прав на все сто процентов: в результате вмешательства Бобы Фетта Гильдия раскололась на две половины, каждая из которых не дотягивала по могуществу до изначальной. Мало того, обе фракции устроили меж собою грызню. Одна объявила себя Истинной гильдией, и возглавили ее старейшины, ранее поддерживавшие Крадосска. Вторую составили в основном молодые охотники, недовольные прежним порядком и сплотившиеся при первой возможности.

Босск связал судьбу со второй группировкой, которая называла себя Реформаторским комитетом. Таковым она являлась лишь номинально; трандошан быстренько всем объяснил, кто хозяин, и воцарился единолично, медленно, но верно превращая новорожденную организацию в точное подобие старой Гильдии. Босск пообещал себе, что вернет потускневшую славу. В Галактике нет места двум охотничьим партиям, значит, одну следует уничтожить, и когда с противником будет покончено (а Босск уже запустил в действие кое-какие механизмы), вот тогда Реформаторский комитет примет гордое звание Гильдии охотников за гбловами. Одной и единственной…

Чтобы подчинить себе комитет, пришлось убрать несколько… препятствий. Оставленные на видных местах трупы молодых и зарвавшихся коллег по ремеслу послужили хорошим предостережением. Так сказать, наглядная иллюстрация, что ожидает того, кому не нравится стиль руководства Босска. И если какой-нибудь страдающий от избытка воображения охотник из Реформаторского комитета возомнит, что безопаснее будет переметнуться к противнику, тогда Босск скажет: невелика потеря. Кому нужны трусы и перебежчики? Юный яшер давно утвердился во мнении, что лучше иметь на своей стороне немногих, но голодных до крови и денег.

Старая Гильдия совершила ошибку, которую Босск не повторит, когда в конце концов по праву возглавит возрожденную организацию. В прежней было слишком много нахлебников, каждый старался захапать побольше и отхватить кус пожирнее, а в результате дела Гильдии шли все хуже и хуже. Что уж тут удивляться, что тот же Боба Фетт успешно перехватывал их заказы? И уж тем более недостойно изумления, что Гильдия раскололась с первого же удара, стоило Фетту обратиться за разрешением вступить в ее ряды, а старому глупцу Крадосску — гостеприимно распахнуть объятия. Босск долго размышлял над случившимся. Всем этим гореохотникам… куда им до Бобы Фетта! Силенки не те. Они поддались на льстивые речи о будущем, вот и пострадали. Они могли выжить лишь в той богадельне, в какую превратилась старая Гильдия, а без нее они — так, дохлое мясо.

Кое-кто, правда, су мел уцелеть и прибился к Истинной гильдии. К себе Босск подпускать не собирался. У него на этих головотяпов были иные планы, имена ренегатов он внес в список, который хранил в памяти. Прежде чем все закончится, на видных местах будут выставлены новые трупы. Некоторых можно уложить рядком на пороге кантины в Мое Айсли на Татуине, даже если специально придется смотаться в эту дыру. Мертвые тела — доходчивое послание. Все, кого оно касается, поймут, что теперь делами заправляет трандошан Босск. Все обитатели Галактики, будь то придворные Императора Палпатина, уголовники из «Черного солнца», мятежники из Альянса или независимые от всех и вся хатты, все они должны крепко запомнить, что, ежели им нужны услуги охотников за головами, говорить им придется с Босском и на его условиях. И для них эти условия будут тяжелыми, а для Босска — выгодными и сладкими. Он уже так решил.

А пока, как ни жаль, следует заняться еще одним делом. Не без усилия Босск оборвал благостные размышления. На них еще будет время — позднее, после того, как планы и замыслы увенчаются грандиозным успехом. В кумирне прибавятся новые кости, а самым роскошным и долгожданным трофеем станет раздробленный череп давнего соперника. Босск даже вложит его обратно в помятый мандалорский шлем. Но сейчас, если трандошан хочет, чтобы замыслы принесли результат, он все-таки должен вернуться к делам, и не важно, насколько ему неприятен собеседник и окружение.

Писклявый голос Куд'ара Муб'ата резал уши.

— Умоляю тебя, — говорил между тем арахноид, — не спеши, куда нам торопиться? По крайней мере, не нужно себя утруждать из-за меня. Я — твой покорный слуга, жду твоих распоряжений.

— Хорошо-хорошо, — Босск сфокусировал вертикальные зрачки на белесом отвратительном существе, с которым ему приходилось волей-неволей общаться.

Куд'ар Муб'ат подобрал под себя все конечности, навалился на них колыхающимся бледным пузом. Трандошан и раньше прикидывал, как вписать арахноида в свои планы, а еще он думал о том, влезет ли высосанный экзоскелет сборщика в небольшую по габаритам кумирню.

Куд'ар Муб'ат наблюдал и радовался увиденному.

Самый доверенный отпрыск — Бланкавизо — прекрасно справлялся с задачей. Придатку вообще очень многим приходилось сейчас заниматься; ответственность, возложенная на него, простиралась далеко за пределы, задуманные родителем. Элементарное перемалывание цифр, учет отложенных яиц и накопленных кредиток… Раньше надо было думать, придаток с развитыми мозгами обязательно отобьется от лап. Он так похож на меня, совсем такой же, с умилением и родительской гордостью думал Куд'ар Муб'ат. Хладнокровный, расчетливый и изощренно лживый.

Обман становился необходимым, когда количество посетителей, а значит, неминуемых сделок, как минимум увеличивалось вдвое. Когда одному не справиться. Даже такое многостороннее и изобретательное существо, как арахноид-сборщик, имеет пределы возможностей. А уж с сегодняшними гостями и вовсе беда! В частности, ни один из двоих не должен знать о присутствии второго, Глиед Отондон представлял Истинную гильдию, ну а Босск…

Босск представлял сам себя.

Арахноид улыбнулся бы, если бы знал, что такое улыбка. Что бы ни утверждал трандошан, он работал лишь на себя. Члены Реформаторского комитета — юные наивные дураки, но Куд'ар Муб'ат не молод и далеко не глуп. А вот Босск — амбициозен, злобен и безжалостен, совсем как его родитель Крадосск… до того как старик приблизился к возрасту, когда трандошаны становятся легковерными и медлительными и умирают в когтях и клыках собственного потомства.

Пользуясь нервным волокном от оптического придатка, который устроился в малой камере, арахноид видел Босска и себя самого. Молодой трандошан подмены не распознал. Примерно десять стандартных лет назад Куд'ар Муб'ат, как положено, сменил панцирь, но старую хитиновую оболочку не выбросил, хотя раньше всегда от нее избавлялся. Сборщик сохранил экзоскелет, набил его паутиной и нервной тканью, придав пустой оболочке видимость живого тела. Маскарад обрел совершенство и законченность, когда внутрь подсадили маленького умного нахлебника по имени Бланкавизо. Он даже разговаривает точь-в-точь как я! Расчетливость и деловитость на миг уступила место теплому чувству, для которого Куд'ар Муб'-ат так и не подобрал названия.

Псевдосборщик, кукла-марионетка, управляемая Бланкавизо, извинился перед разворчавшимся гостем, а мгновением позже настоящий Куд'ар Муб'ат ощутил подрагивание аксона.

Молодец. Сборщик адресовал мысли напрямую придатку. Ты его обманул. Обманул охотника за головами.

Бланкавизо ответил с достойной примерного нахлебника скромностью: Я не заслужил похвалы. Легко. Он хочет верить в то, что слышит.. Я же произносил слова, придуманные тобой.

Да, но их надо было произнести] Никакому другому придатку Куд'ар Муб'ат не стал бы расточать хвалебные слова или мысли. Все равно что хвалить многочисленные глаза, или конечности, или прочие части тела. Других арахноид создавал в таком качестве, но маленького счетовода всегда выделял из населения паутины.

Гордость и удовлетворение сменились жалостью. Я буду скучать по нему. О, вот эту мысль надо спрятать как можно глубже от любознательного нахлебника, зачем раньше времени сообщать малышу об уготованной ему печальной кончине. Сборщик уже решил, что дни Бланкавизо сочтены, и ни услужливость, ни полезность, ни расторопность крохотного счетовода на решение не повлияют. Бланкавизо уже был умнее и независимее, чем все остальные нахлебники, вместе взятые. Да иначе он бы не справился с задачами, которые ставил перед ним прародитель.

До того как подняться до уровня главного посредника в разных сделках, Куд'ар Муб'ат начал с того, что оказался самым сообразительным из нахлебников своего предшественника. Тот в свое время совершил ошибку, которую арахноид поклялся не повторять. Тогдашний сборщик позволил одному из придатков набраться ума. Как бы ни были полезны нахлебники, их услуги не стоят риска. Бунт, восстание и убийство в планы Куд'ара Муб'-ата не входят. Возможно, у прочих народов убийство родителей в порядке вещей, необходимое условие для перехода от одного поколения к другому.

У тех же трандошанов, к примеру. Было ли так у сборщиков, Куд'ар Муб'ат понятия не имел. Он знал лишь единственного представителя своей расы, того, кто создал его, того, кого он убил и переварил.

Событие казалось ему вполне естественным, или, по меньшей мере, оно принесло удовольствие, хотя порой в темноте паутины, безмолвно плывущей среди немигающих звезд, в те короткие передышки, когда нет гостей и можно блаженно бездельничать, арахноид тешил себя размышлениями, бывают ли исключения, отклонения от очевидной нормы. Возможно, тысячелетний родитель состарился и устал, может быть, он создал и выпестовал себе наследника, подарил ему способность к мятежу, пожиранию, завоеванию и убийству? Может, то был не бунт, а предназначение? Ответы на эти вопросы не значили ничего, но давали надежду. А вдруг не обязательно уничтожать сообразительного любимчика, не надо съедать его, переваривать, перерабатывая в протоплазму, чтобы создать потом нового счетовода — хорошего, но неспособного заменить Бланкавизо?

Арахноид поспешно отогнал эти мысли, как не раз поступал в прошлом. Нельзя им предаваться, они далеки от холодных и лишенных эмоций расчетов, которыми определяется реальность. Куд'ар Муб'ат знал: чувства ведут в ловушку, пусть даже чувства к самому преданному нахлебнику. Они — прямая дорога в капкан, попадание в который равносильно смерти.

Лучше он, чем я. Куд'ар Муб'ат принял решение. Нахлебники были крепко привязаны к арахноиду поводками аксонов; тем не менее сборщик не рассматривал их как часть своей личности. С помощью свисающего с потолка оптического придатка Куд'ар Муб'ат разглядывал собственный экзоскелет. Если точно знать, куда смотреть, то за хитиновой просвечивающей оболочкой можно увидеть крошечную фигурку. Как печально, без тени грусти подумал Куд'ар Муб'ат. За разумом по пятам ходят ложь и обман. Это верно как в границах гнезда, так и в огромной Галактике за пределами паутины.

Но избавиться от счетовода придется чуть-чуть позже, как ни неприятна отсрочка. Никаких сантиментов, никакой слабости, просто сейчас запущены в исполнение сложные и запутанные интриги, помощь малыша Бланкавизо как никогда востребована. Куд'ар Муб'ат прекрасно сознавал, что играет в опасные игры. Когда одна из фигур на доске — трандошан Босск, любой промах приводит к гибельному результату. Молодой ящер еще не ведал (а Куд'ар Муб'ат был очень серьезно настроен и старался изо всех сил, чтобы Босск по-прежнему блуждал в потемках), что расчленением Гильдии Боба Фетт занялся вовсе не из любви к разрушению и нелюбви к конкурентам. Приписать авторство интриги на свой счет арахноид тоже не мог, схему разработал принц Ксизор.

Знатного фаллиена обвести вокруг когтя не просто, не тот тип. Хотя вот что забавно: и фаллиены, и трандо-шаны ведут свой род от рептилий, а потому отличаются холодной кровью (не путать с хладнокровием). Но горячий необузданный нрав подогревал трандошанов до точки кипения. Предоставь им выбирать между заговором и насилием, они без заминки проголосуют за второе. Тогда как фаллиены не повышали своих чувств и на градус, а эмоции — будь то похоть или гнев — рассматривали как инструмент безупречного и не знающего жалости рассудка. Это качество арахноид ценил в фал-лиенах больше всего. Когда его высочество Темный принц явился в гнездо и изложил суть заговора против Гильдии, Куд'ар Муб'ат понял гораздо больше, чем было сказано. Против Ксизора любопытно было играть.

С этим же…

В головной мозг Куд'ара Муб'ата проникла еще одна мысль. Прошла целая секунда, прежде чем сборщик сообразил, что мысль — посторонняя и принадле-жит не ему.

Этот же, размышлял Бланкавизо, слишком прост.

Вторую секунду арахноид приходил в себя после потрясения. Мысли нахлебника вломились без разрешения, раньше ничего подобного не случалось. К тому же рассуждение о различии между двумя расами не предназначалось кому-то еще, и уж тем более — придатку, который спрятался в старом хитиновым панцире.

Он подслушивал, не без опаски подумал Куд'ар Муб'ат. Надо же, он подслушивал! Интересно, а эту мысль нахлебник тоже узнал?

Арахноид перестал размышлять, внутри его черепа воцарилась абсолютная тишина Некоторое время сборщик занимался лишь тем, что ждал и наблюдал, а вакуум в сознании наполнялся образами от оптического придатка.

Что мне делать дальше? раздался тоненький голосок счетовода; слова формировались в голове Куд'ара Муб'ата. Чего ты ждешь от меня?

В блаженном неведении о безмолвной беседе охотник за головами Босск сидел в одной из камер гнезда и зевал. Прошло уже несколько секунд, как нахлебник, притворяющийся хозяином, извинился перед своим гостем. Учитывая нетерпеливую натуру всех трандошанов, заставлять охотника ждать дальше — не лучшая из идей. Пришлось взять себя в ноги и обратиться к придатку.

Продолжай заговаривать ему зубы, передал арахно-ид по нервным отросткам, соединяющим их с Бланка-визо. Наш гость ничего не подозревает, ты великолепно справляешься с ролью. Куд'ар Муб'ат тщательно отмерял мысли, подавляя в зародыше беспокойство и злость. Если наш гость слишком прост, нам же лучше.

Ответ нахлебника был равно лишен эмоций. Как пожелаешь, подумал Бланкавизо. Ты даешь мне мудрые наставления.

Еще несколько долгих секунд. Куд'ар Муб'ат продолжал наблюдать, Бланкавизо вновь принялся увещевать трандошана, затем сборщик отсоединился и от счетовода, и от прочих придатков. В судьбе Бланкавизо арахно-ид не сомневался.

Как только закончится дело охотничьей Гильдии, заверил себя Куд'ар Муб'ат. И ни минутой позже. Сборщик вновь наводнил сознанием паутину… и осознал, что находится в центральной камере рядом с Глие-дом Отондоном. Ничего, безопасность стоит некоторых затруднений,

— Как даз вовдебя, — проворчал эмиссар Истинной гильдии. — У бедя дет в запасе вдемени, чтобы тдадить впустую.

— Нижайше умоляю простить меня, о терпеливейший из мужей, — привычно рассыпался в извинениях Куд'ар Муб'ат, устраиваясь на вздыхающих живых подушках. — Мои глубочайшие сожаления… впредь не повторится, и больше ничто не отвлечет меня от высокочтимого гостя…

— Вот да том и остадовись, — кисло прогундосил Отондон, морща хобот. — Столько шума, а удадить дадо всего одно дедо. Вот так пдосто. Ты с дами иди дет?

— Прошу прощения? — опешил Куд'ар Муб'ат. — Уточни, что ты понимаешь под союзом «с». О разумеется, я не сомневаюсь в чистоте твоих слов, но…

— Бдось! — Глиед Отондон был раздражен не на шутку. — Подожедие тебе известдо. Вбесто одной Гид-дии — две, а доджна быть одна. Мы.

— А как же иначе! — откликнулся Куд'ар Муб'ат, пощелкивая жвалами. — Страсть к выживанию, как прекрасно! Я тщательно придерживаюсь того же курса все время своего существования.

— Могу подудчиться, и дадьше захочешь пдактико-ваться в этом деде, — Глиед Отондон наклонился вперед, выбрал из многочисленных глаз арахноида две ближайшие пары и уставился в них. — И пдоще всего это будет дядом с дами. Истиддая гиддия очень дедружедюбно отдосится к тем, кто стоит да пути к воссоедидедию, Редегаты из так дазываемого Рефорбатодского комитета — метдвое, хододное мясо. Им же стадет и тот, кто с диби заигдывает.

Отондон склонил к плечу рогатую голову.

— Как вот ты, дапдимер, заигдываешь с Босском и его баддой.

— Мой дражайший Глиед! — Куд'ар Муб'ат всплеснул волосатыми лапами. — Я понимаю истинную природу твоего беспокойства и все равно потрясен, я действительно потрясен! К подозрениям мне не привыкать, в твоей профессии без них не обойдешься, но… но никогда меня не подозревали в идиотизме. Мне, знаешь ли, известно, как делаются дела в нашей Галактике.

— Дичуть де собдеваюсь, — от намека на братские чувства ухмылка Отондона стала только гаже. — Ты вовсе де глуп.

В отличие от тебя. Впрочем, эту мысль Куд'ар Муб'ат высказывать вслух не стал.

— Я бы не достиг зрелости и не занял бы влиятельное положение в обществе, если бы плохо выбирал себе друзей и союзников, — арахноид потер лапы Друг о друга; раздался неприятный скрежет. — Итак, ты и твоя Истинная гильдия… как горько мне, что не могу я обратиться к каждому ее члену напрямую, но, увы, лишен я того удовольствия! Итак, ты и твоя Истинная гильдия можете спать спокойно. Я, как ты изволил выразиться, с вами. И несмотря на крепкие узы дружбы и величайшее восхищение, которое питаю я к охотникам за головами… а ведь Истинной гильдии достаточно было бы моего честного слова, между прочим!., но мне хотелось бы успокоить вас всех и заверить еще раз в моей преданности. Мой дорогой Глиед, как хорошо иметь с тобой дело.

Сборщик повозился на мягких упругих подушках, переплел лапы.

— Ив будущем я желаю вести с тобой дела к такой же обоюдной выгоде, как и в прошлом.

— Пдо ободюдность не ведаю, — прогнусавил эмиссар Гильдии. — В твоей казде оседает бодыпе кдедиток, чем в даших кадмадах.

— О, как жестоко ранят и терзают твои слова мое старое сердце!

Чтобы подчеркнуть обиду, Куд'ар Муб'ат еще глубже утонул в подушках.

— Возможно, в грядущие счастливые времена, когда мы преодолеем все трудности и разногласия и начнем все сызнова, а Гильдия охотников за головами, возродившись из пепла, воссияет заслуженной славой, вот тогда мы и усядемся вместе за гроссбухи и разберемся в финансах. Если ты лично считаешь, что пострадал, мы с тобой побеседуем… так сказать, частным порядком. Да?

Отондон задумчиво скреб подбородок.

— Говодишь о взятке?

— Ах, какое грубое слово! Тебе не кажется? — Куд'ар Муб'ат сокрушенно покачал головой. — Я предпочитаю рассматривать подобные вещи как дружеские подарки. Ведь мы же с тобой друзья, нет? И раз уж мы заговорили о дружбе, а ты возвращаешься к охотникам из Истинной гильдии, чьи интересы ты так рьяно защищаешь… почему бы тебе не заверить их в искренности моих намерений и чистоте моих помыслов? Я был бы весьма благодарен и…

— Да-да, я подял, куда ты кдонишь, — перебил Отондон. — До есди ты джешь, я дичего такого дедать не буду. Есди хочешь поддерживать Истиддую гиддию, то не будешь иметь дичего общего с Босском и его бадди-тами из Рефорбатодского комидета.

— Дорогой мой Глиед, я говорю правду, только правду, ничего, кроме правды, — сборщик в драматическом жесте воздел покрытую бесцветными волосками конечность. — Клянусь.

Он опять подоткнул под себя все лапы.

— В таких делах я никогда не виляю.

— Тебе же дучше говодить пдавду, — мрачно провозгласил Отондон. — Потому что, есди я скажу своим бдатьям по Гиддии, что ты с даби, а потом выясдится, что ты подсудул дам подчедный товар, моя жиздь будет стоить пдевок, не бодьше. Охотдики за годовами гдупрс-ти не терпят.

Тем хуже для тебя.

— Упокойся, драгоценнейший, сладчайший Глиед, будь уверен, отношения между мной и Истинной гильдией — Гильдией охотников за головами, как все назовут ее, возродившуюся в былом блеске, — будут исключительно выгодными для обеих сторон. Даю тебе слово.

— Ходошо, — эмиссар причмокнул. — Здаешь, я по-чебу-то так и дубал, что мы договодибся.

Дурак. Самый легкий способ вести переговоры: говори в точности то, что от тебя хотят слышать. Куд'ар Муб'ат про себя пожелал, чтобы всегда было так же легко. Потому что, как только меряешься хитроумием с принцем Ксизором или Бобой Феттом, игра сразу же становилась опасной и интересной. Арахноид обожал эти встречи, они делали его жизнь более полноценной.

Много лет он обитал в плавающим между звезд гнезде, унаследованном от убитого прародителя, заключал многоходовые сделки, участвовал в многоуровневых интригах — задолго до того, как родились вышеперечисленные существа. Когда проходит столько времени, искать достойного противника начинаешь с маниакальным упорством

Вот почему он принял участие в заговоре против Гильдии. Не столько из-за выгоды, кредиток, потоком хлынувших в закрома арахноида, а из-за того нервного трепета, который охватывает истинного игрока перед тем, как он сделает первый ход. А еще ему нравились противники. Когда принц Ксизор прибыл в гнездо и изложил дело, Куд'ар Муб'ат без труда размотал все ниточки, даже те, которые тянулись в самое сердце Империи. Арахноиду не привыкать к паутине. Сборщик видел даже те нити, которых не замечал фаллиен, мимо не прошел и факт, что Повелитель тьмы Дарт Вейдер не доверяет Ксизору. Стоит принцу оступиться, ему никто не позавидует. Что ж жаловаться на ожоги, когда играешь с огнем.

Арахноид вновь пожалел крошку-нахлебника Бланкавизо. Маленький счетовод никогда не поднимется до такого уровня опасности, он так и не научился играть. Даже если бы Бланкавизо затеял бунт против родителя, как в свое время поступил сам Куд'ар Муб'ат, все равно — это не риск. Придаток ничего не поймет, игра закончится раньше.

Мысли эти были приятны, но дело есть дело. Куд'ар Муб'ат посмотрел на эмиссара Истинной гильдии.

— Твое время бесценно, мой вечно спешащий обогатиться Глиед, — сборщик выпростал из-под себя пару лап. — Гораздо дороже моего. Я всего лишь сижу в гнезде, жду посетителей, таких вот странников, повидавших миры, как ты, мой любезный. Что скажешь, друг мой, может у нас наконец-то воцариться гармония и покой? Твои интересы и интересы твоих коллег идентичны моим, как я понимаю.

— Божет, де идедтичны, — откликнулся Отондон. — До бдизки. Да дадный бобент.

— Ах, как мудро сказано! — вскричал арахноид в экстазе. — Теперь ты можешь вернуться к своим товарищам и заверить их, что добрый их друг и деловой партнер Куд'ар Муб'ат, как ты высказался, с ними!

— Божет быть, — Глиед Отондон приосанился. — Проблем стадет медьше, есди мы закодчим то дедо. Ду, ты подимаешь… о взятке.

— Опять это грубое и непристойное слово! — Куд'ар Муб'ат испустил горестный вздох. — Но я понимаю, о чем ты говоришь. Ведь я первым поднял вопрос, если вспомнишь. Хотя чуть-чуть деликатнее, мой прямолинейный товарищ.

На морде Отондона нарисовалось откровенное желание заполучить кредитки.

— Есди удадим это дедо сейчас, вот тогда я скажу; сдедка закдючена. И существеддо подкреплена. Усек?

— О да… разумеется.

Арахноид почесал нижнюю часть головы, там, где у гуманоидов, как правило, расположен подбородок. Сам того не сознавая, посланец Истинной гильдии только что создал массу проблем. И дело было вовсе не в наличии денег и желании ими делиться, а в том, что финансовыми вопросами занимался Бланкавизо, а он сейчас был, так сказать, занят. И Куд'ар Муб'ат вовсе не горел желанием выяснить, что думает трандошан о маскараде и о том, что за его спиной сборщик ведет переговоры с противником. Да и Глиед Отондон в восторг не придет, это точно. Оба охотника рассердятся не на шутку, а гнев обрушат не друг на друга, а для начала — на арахноида.

— Ты смутил меня, — честно признался сборщик после непродолжительной паузы. — Я не могу исполнить твою справедливую просьбу.

— Что? — Глиед Отондон рассмеялся. — Шутишь, что ди? Всем известдо, что у тебя тут задежи дедег. Ты спишь и ешь да кредитках!

— Печально… но ты ошибаешься.

Куд'ар Муб'ат пригорюнился. Нахлебники столпились вокруг него, словно несчастные сироты, ищущие защиты от холодного зимнего ветра. Бусинки многочисленных глаз смотрели на Отондона,

— Не все сделки были удачны, далеко не все… Как правило, только те, в которых я осмелился предложить свои ничтожные услуги тем, кто занят твоей профессией. Вот почему я с такой готовностью и охотой возобновляю связи и клянусь в верности истинным наследникам Гильдии охотников за головами. Наша Галактика кишмя кишит лживыми и недостойными доверия существами, а я — всего лишь смиренный посредник, и меня так легко обмануть, я такой легковерный!

Арахноид промокнул несколько блестящих глаз, хотя слезных желез у него не было от природы.

— У меня столько трат, столько трат, — кончиком когтя сборщик обвел свое разнородное потомство. — Собственно, все дело в медицине, а не в экономике.

— Уводь медя, — посланник Истинной гильдии разглядывал арахноида с отвращением. — Есди вздубал кого-то разжадобить, поищи ддугого сдушатедя.

Отондон застегнул крючки накидки.

— Я же дичего де хочу сдушать. До де забудь… — Гли-ед встал, угрожающе наклонился к хозяину паутины. — Ты бде доджен.

— Долг чести, — пискнул Куд'ар Муб'ат, отодвигаясь от обвинительного перста. — Каждый стандартный отрезок моего времени будет начинаться с размышлений на эту тему.

— Уж пожалуйста,

Отондон посмотрел по сторонам, едва не разрывая мягкие стены массивными — широкими плечами.

— Как бде отсюда выбдаться? Я возвдащаюсь в Гид-дию. Бедя ждут.

Куд'ар Муб'ат подозвал одного из нахлебников и поручил проводить гостя в центральный док. В гнезде был еще один, поменьше и с другой стороны, что-то вроде черного хода; там, подальше от глаз Отондона, отдыхала сейчас «Гончая», принадлежащая трандошану. Когда Босск связался с Куд'аром Муб'атом и сообщил о своем прибытии и намерении обсудить кое-какие дела, арахноид сумел убедить ящера в необходимости поддерживать секретность. Мол, могучие силы, о которых говорят намеками, а не горланят на всю Галактику и ни в коем случае не называют по имени, неусыпно следят за паутиной и отслеживают визиты гостей. Босск без пререканий совершил сближение по другому вектору и посадил корабль в другом доке. Эмиссару Истинной гильдии Глиеду Отондону была спета та же самая песня. С тем же результатом.

Не покидая центральной камеры, Куд'ар Муб'ат восстановил визуальный контакт с оптическим придатком. Перед внутренним взором сборщика немедленно возникла уродливая морда преисполненного худшими подозрениями Босска — так отчетливо, будто сборщик сам принимал трандошана, а не замаскированный Бланкавизо.

— Это что было?

Трандошан, прислушиваясь, повернул голову.

По шелковистой нити аксона Куд'ар Муб'ат послал оптическому придатку запрос сменить угол зрения, арахноид хотел видеть еще и пустой экзоскелет со счетоводом внутри.

— Прощу прощения? — раздался из муляжа голос, идентичный голосу Куд'ара Муб'ата. — О чем ты только что говорил?

— О том, что слышал секунду назад.

Узкие ноздри трандошана трепетали, как будто ящер пытался отфильтровать из переработанного воздуха молекулы запаха.

— Спорить могу, стартовал корабль.

В вакууме, окружающем паутину, едва ли возможно было услышать звук двигателей; к тому же они работали на малой мощности. Но у трандошанов слух чуткий; вероятнее всего, Босск ощутил вибрацию нитей и сброс давления при отлете.

— Да, действительно, очень похоже.

Сборщик не замечал, как в волнении стиснул лапы, подслушивая разговор.

— Но, — продолжал Бланкавизо, — ты ошибся. Что же это могло быть?

Оптический придаток передал изображение Босска: глаза прищурены, на морде оскал.

— Ты скажи мне, — проворчал трандошан. — Почему это из гнезда стартует какой-то корабль?

— Какой корабль? — удивился Бланкавизо. — Мой многознающий Босск, любое разумное существо прилетает в мою скромную обитель с единственной целью — переговорить со мной о делах. Но разве я не сижу здесь с тобой? И разве мы уже битый час не наслаждаемся приятной радушной беседой? Я с таким удовольствием внимал твоим мудрым словам! Как бы я общался с другим посетителем, если бы ты не занимал безраздельно мое внимание? Так откуда же взяться другому гостю? Я не льщу себе, мой подозрительный друг, мой дом не настолько очарователен, чтобы возбуждать желание осмотреть его красоты.

Прищуренные глаза Босска стали еще уже. Чешуя на лбу сморщилась: ящер натужно решал шараду.

— Тогда что это было?

— Сброс мусора, мой любезный, сброс мусора, — экзоскелет с Бланкавизо внутри покачал пустой головой. — Какой стыд… в приличном обществе о подобных вещах говорить неудобно. О засорах, мусоропроводах, канализации и сортирах. Но у меня те же проблемы, что у любого корабля, который перемещается в открытом пространстве, окружающем нас. Сам знаешь, время от времени гигиены ради следует сбрасывать кое-какие отходы. И им нужно придавать хорошую скорость, чтобы удалить из навигационной зоны. Представляешь, во что превратится мой дом, если вокруг будут плавать всякие отвратительные предметы?

На треугольном личике экзоскелета появился намек на улыбку.

— Даже личный корабль Императора производит подобную операцию, мой любознательный друг, что ж говорить о нас, ничтожных.

— А-а,.. ну да, — трандошан почесал в затылке. — Наверное, ты прав.

Куд'ар Муб'ат хмыкнул, отдавая должное ловкости счетовода, который выкрутился из затруднительного положения. Загвоздка была лишь в том, что гнездо было полностью автономным. Арахноид испытывал инстинктивное отвращение, когда был вынужден расстаться с любой малостью. Он словно терял часть собственного тела. Но когда нужно для дела, кого станет интересовать правда?

Когда Босск наконец-то убрался восвояси («Гончая» вылетела из малого дока не раньше, чем первый корабль скрылся из виду), Куд'ар Муб'ат похвалил отпрыска за быстрые и уверенные переговоры с охотником за головами.

— Молодец, — сказал арахноид.

Поудобнее устроившись на воздушных упругих подушках, сборщик позволил маленькому придатку взобраться себе на колени. В удаленной малой приемной остались валяться пустые хитиновые скорлупки, похожие на доспехи давно павших воинов.

— Ты пробудил гордость во внутренних органах своего творца.

— Всего-навсего деловое соглашение, — выслушивая похвалу, Бланкавизо ничуть не смутился. — Если у меня все получилось, то лишь потому, что отношения между разумными существами можно свести к кредиткам, расходам, дебетам и балансам.

Он нарисовал в воздухе лапкой ноль.

— Складывай и разделяй, — пропшцал малыш-нахлебник.

— А разделяя — властвуй.

Риторическое выражение, впрочем. Куд'ара Муб'ата могло удовлетворить лишь большое количество денег.

— Самый лучший совет, — поддакнул маленький подхалим.

Арахноид спустил отпрыска на пол, и придаток бодро убежал в свою норку в глубине паутины. Надо быть осторожнее, иначе рудиментарный сердечный узел опять размягчится. Малыш-счетовод так похож на родителя! И он очень помог: трандошан Босск улетел, убежденный в том же самом, что и его оппонент Огон-дон. В том, что Куд'ар Муб'ат поддерживает интересы осколка (для каждого — соответственного) прежней Гильдии охотников за головами. Пусть верят. Когда выяснится вся правда, поздно будет что-то предпринимать. И совсем не важно, что победит — Истинная «гильдия» или Реформаторский комитет. Сливки все равно снимет Куд'ар Муб'ат.

Арахноид подобрал под себя конечности и стал обдумывать следующие ходы.

Доклад, ваше высочество! Ссутулившийся в механическом форм-кресле, которое он отчаялся научить правильно произносить свое имя, фаллиен небрежно протянул руку и взял у склонившегося в глубоком поклоне слуги тонкий лист флимсипласта. Лакей сунул драгоценный поднос под мышку и бесшумно удалился не разгибаясь. Воспоминание о том, что тут был кто-то еще, выветрилось из головы принца раньше, чем закрылись высокие двери, украшенные богатой резьбой.

В подобные мгновения принц Ксизор предпочитал уединение — и вовсе не из опасения не сохранить тайну. Его окружали придворные и фавориты, преданные «Черному солнцу» не меньше, чем сам фаллиен. Темный принц просто хотел, чтобы чужая болтовня и по-сторнние разговоры не мешали спокойному течению мыслей. Обитатели других планет, обладатели иных генотипов не могли постичь наслаждения, которое охватывало принца в минуты размышлений. У Ксизора накопилось множество веских причин поздравлять себя с достижением целей. Многих целей, крайне разнообразных. Феромоны фаллиенов оказывали мощное воздействие на женщин почти всех разумных видов, и многих из женщин принц Ксизор находил соответствующими его вкусам в той мере, чтобы удовлетворить и потребности. Но о нуждах подчиненной ему организации принц не забывал никогда, а посему любовниц выбирал из жен и дочерей высокопоставленных дипломатов и послов старой Республики, крепнущего Альянса и незыблемой Империи. Получив желаемое — во всех смыслах, принц с холодной улыбкой на худом остроскулом лице давал понять, что его больше не интересует отчаянная самозабвенная страсть той или иной красотки. Сексуальные победы Ксизор ценил, как и все его соотечественники, но, как и они, предпочитал хранить о них воспоминания. Драгоценные трофеи в лабиринтах памяти.

Холодная кровь, унаследованная от далеких пращуров-рептилий, уравновешивалась пламенным темпераментом, что сближало фаллиенов с трандошанами. .. несмотря на необычайную уродливость последних. По сравнению с ящерами с Трандоши фаллиены являли собой воплощение элегантности, которую пускали в ход одновременно с феромонами. Хотя кое-что общее у двух народов все-таки было — скорость, с которой они насыщали свои аппетиты. Они всегда были голодны. Но трандошаны лишь набивали желудки, их мозги (те крохи, что отпущены им природой) были примитивными слугами их животов. Для них победить врага и сожрать его — в прямом смысле синонимы. Мы, фаллиены, с удовольствием рассуждал Темный принц, натуры утонченные.

Предвкушение грядущих утех могло подождать, сейчас следовало заняться делами насущными и менее романтичными. На листке флимсипласта уже проявлялись, темнея, слова.

Химический состав феромонов у каждого фаллиена уникален, и никто другой, даже близкий родственник Ксизора, взяв в руки записку, не сумел бы запустить процесс. Принц Ксизор поднес листок к глазам.

Записку прислал один из высших чинов «Черного солнца» киан'тхар Крит'ах. Еиго Крит'ах, если воспользоваться титулом, который он заработал годами преданной службы; всегда верный, хитрый и склонный к насилию. Крит'ах владел широкой сетью информаторов; семейные и вассальные связи киан'тхаров хитро переплетены, так как их репродуктивный процесс требует, чтобы оплодотворенная яйцеклетка передавалась через несколько поколений не единокровных союзников. Чужаки не имели ни малейшего шанса протолкаться сквозь толпу кузенов и кузин. К тому же природа наградила представителей этой расы на редкость честными физиономиями, киан'тхары без труда завоевывали доверие. Не один и даже не два подрод-ственника Крит'аха работали в многочисленных финансовых учреждениях на различных планетах и имели обширные деловые связи. И порой — исключительно ради общего блага — им приходилось обращаться к сборщику-арахноиду Куд'ару Муб'ату, а через него — к охотникам за головами. Агенты-родственники Крит'аха информировали его о любых сведениях, достойных внимания его фасеточных глаз.

Сегодняшнюю информацию принц Ксизор ждал с нетерпением, о чем известил Крит'аха и его родню.

Темный принц испытывал удовольствие от мысли, что прочие разумные существа даже не замечают, как у них из-под носа (если таковой имелся в наличии) крадут информацию. 

ОБЕ ФРАКЦИИ ГИЛЬДИИ ОХОТНИКОВ ЗА ГОЛОВАМИ СВЯЗАЛИСЬ С КУД'АРОМ МУБ'АТОМ. 

Ксизор по достоинству оценил краткость и сжатость доклада. 

ОТОНДОН ИЗ ИСТИННОЙ ГИЛЬДИИ И БОССК ИЗ РЕФОРМАТОРСКОГО КОМИТЕТА БЫЛИ ЗАМЕЧЕНЫ В ПАУТИНЕ. 

Интригующе. Новость фаллиена не удивила, более того, она подтвердила отточенность мысли и способность Ксизора предсказывать ходы других игроков. Теперь оставалось самое легкое: решить, каким станет его собственный шаг.

Несколько секунд разделяло прочтение записки и осознание ее значения, а тем временем феромоны, испускаемые телом принца, возымели еще один эффект на пропитанный химикалиями листок флимеипласта, Слова воспламенились, пламя сожрало записку, превратив ее в черный пепел. Жар был пустяковый, тренировки и самоконтроль приучили Темного принца переносить и не такую боль. Пламя еще не погасло, а Ксизор — проверки ради — сжал кулак.

Теперь доклад виго Крит'аха не прочитает никто.

Почти никто. Слова остались в памяти принца Ксизора, а еше их помнил доверенный его помощник виго Крит'ах. Знание и в самом деле сила, особенно если это знание чужих тайн. А уж когда информация представляет жизненный интерес и значение для Императора Палпатина, то сила в буквальном смысле становится великой. Как жаль, размышлял фаллиен, растирая меж пальцами пепел. Как жаль, что ею приходится с кем-то делиться. У секретов энергия ограничена, еще один посвященный делает тайну слабее. Даже виго «Черного солнца», даже такой преданный, как Крит'ах, помышляющий (наверное) в первую очередь об интересах организации. Придется принять стратегическое решение… Личностное решение. Верность киан'тхара «Черному солнцу» давно уже стала притчей во языцех в рядах организации. Но там же отыщется немало молодых и решительных рядовых членов, которые с радостью ухватятся за возможность подняться на ступеньку-другую. А уж если откроется вакансия на самом верху… будет давка.

Ксизор сдул пепел с ладони; черные невесомые хлопья осыпали складки плаща. Еще несколько коротких мгновений фаллиен мысленно взвешивал жизнь виго Крит'аха — и вынес вердикт. Киан'тхар будет жить… какое-то время. В конце концов, разве непоколебимая верность не заслуживает небольшого подарка? И разве есть лучший подарок, чем возможность еще немного дышать?

Надо было подумать еще — о последствиях рапорта. Лишенные ресниц веки прикрыли фиолетовые глаза; Ксизор прокручивал в мыслях сведения, разглядывал, словно редкий, но весьма опасный камень, каждую грань которого он вознамерился тщательно изучить. В личной сокровищнице фаллиена по соседству с сундуками, принадлежащими «Черному солнцу», стояли цилиндры из инертного металла, внутри которых хранились уникальные зеленые алмазы. В Галактике существовали и более редкие, и более ценные, и более красивые камни… в конечном счете что такое алмаз, как не обычный углерод? Но если подержать зеленые прозрачные камешки на ладони дольше тридцати секунд, то обеспечишь себе смертельную дозу радиации. По мнению принца Ксизора, это качество делало их почти бесценными.

Время от времени он дарил один из зеленых алмазов очередной любовнице, если та не понимала иных намеков на разрыв отношений. Не лично, конечно! Небольшую шкатулку доставлял посыльный, никчемное и легко заменяемое существо. Курьеру доверялось не просто вручить платинитовую цепочку с подвеской, но и застегнуть изящный замочек на элегантной шее прелестницы. Затем приходил более ценный член «Черного солнца», обученный обращаться с радиоактивными материалами, он и забирал зеленый алмаз после того, как тот успешно завершал процесс создания великолепного во всех отношениях трупа.

Принцу Ксизору пришло на ум, что знание порой сходно с теми камнями. Желанное, как зеленый алмаз, неоспоримо полезное и столь же опасное для владельца. Известный всей Галактике трюизм: тайны лучше всего доверять мертвецам.

Ксизор неторопливо кивнул своим мыслям; ладони принца сжали подлокотники механического форм-кресла. Ценным знанием обладать опасно. Император Палпатин, похоже, до сих пор остается в неведении, что один из вернейших его подданных и главарь крупнейшей преступной организации — одно и то же лицо. Дарт Вейдер… вот тот неоднократно говорил о своих подозрениях. Ие может быть, чтобы Палпатин. ничего не знал… Невозможно представить, что Император, которому известно чуть ли не все на свете, не знает. Следовательно, у него есть причина притворяться. Палпатин — мастер тайных ходов и неявных стратегий; видимо, его устраивает, что у «Черного солнца» развязаны руки. К тому же, если сейчас начать войну против организации, воевать придется на два фронта, а даже Империя с ее обширнейшими ресурсами не осилит одновременной драки с Альянсом и «Черным солнцем», И значит, принц Ксизор еще какое-то время будет пользоваться милостью Императора и появляться при дворе.

Итак, Палпатину выгодно не трогать Ксизора. Но Темный принц — не дурак, неприкасаемым он себя не считает. Один неверный шаг, и Император не замешкается ни на миг, чего бы ему это ни стоило. Палпатин не настолько еще контролирует доминионы, чтобы допускать предателя у подножия собственного трона.

Он знает, размышлял Ксизор. Но другим ничего неизвестно. Так и должно оставаться. Никто не должен узнать о связи между виго Крит'ахом с его агентурой и получателем информации.

Если кто-то отыщет следы, то разоблачения не избежать. Император может закрывать глаза на Ксизора и «Черное солнце», он поступал так в прошлом, поступит и в будущем. Но могут заинтересоваться другие… тот же Альянс, например. И вот тут Палпатин обязательно нанесет удар — быстрый, точный и жестокий.

Легче молчать самому, чем заставить других хранить тайны. Из цепочки, что протянулась к нему, нужно вырвать звено, еще Лучше — несколько. С другой стороны, Крит'ах выгоднее Темному принцу живой, нежели мертвый. Виго способен позаботиться о себе, иначе он не был бы виго; пусть организует внезапное исчезновение двух-трех информаторов, такая малость ему под силу. А еще нужно восстановить агентурную сеть в Альянсе (с большим количеством барьеров между ними и «Черным солнцем»). Трудно, но выполнимо.

Ксизор сделал мысленную пометку о том, какие указания дать Крит'аху. Возражений от киан'тхара принц не ждал; стандартная процедура, не больше. Стандартная и знакомая. На тонких губах фаллиена заиграла улыбка. От всего па свете можно получить удовольствие, сказал сам себе Темный принц.

Было бы жаль лишить жизни Крит'аха. Значит, будет приятно ее не забирать.

Появилась мишень, системы наведения зафиксировали ее, оставалось лишь нажать большим пальцем гашетку. Подобных мгновений в жизни Бобы Фетта насчитывалось бесконечное множество… во всяком случае, столько, чтобы тело больше не отзывалось учащением пульса и дыхания. В горле от волнения больше не застревал комок, в кровь не поступало ни единой капли адреналина

Юный азарт сменился чувством удовлетворения, теплом, которое разливалось по телу, укрытому от всего мира боевым мандалорским доспехом. Ради таких секунд Фетт и жил, а вовсе не из-за кредиток, которые приносила работа.

Руки неторопливо скользили по панели управления. Скорость уже была выведена на максимум; еше одно деление, и сделанные на заказ (и дорогостоящие) двигатели от «Мандал моторе» пойдут вразнос, не выдержав перегрузки. Волны вибрации прокатывались по металлическому каркасу «Раба-1», шкалы приборов расплывались, тумблеры и рычаги норовили выскользнуть из-под пальцев. Через иллюминатор на фоне неподвижных звезд хорошо просматривались голубоватые ионные выхлопы корабля-добычи. Хорош, ворчливо одобрил пилота Боба Фетт. Но недостаточно.

Второй корабль — производства корпорации «Инком» — носил подходящее ситуации прозвище «охотник за головами» (у Галактики есть чувство юмора) и был превосходно приспособлен к высокой скорости и маневрированию. А эта конкретная колымага к тому же была специально модифицирована, словно побывала в руках у одержимого кореллианина. Правда, корел-лиане не имеют привычки оснащать боевые машины дополнительным пассажирским салоном. Внутри атмосферы уродливый нарост гондолы играл бы злые шутки с аэродинамикой корабля, но в вакууме ни на что не влиял. Пилота Боба Фетт знал, того звали Н'дру Сухлак, и выставили его из Альянса вовсе не за нехватку летного мастерства. На учебной базе на Тиерфоне сопляк нахватался знаний у асов, а с двумя из них — Иском Поркинсом и Уэсом Йансоном — даже когда-то дружил. Добавить сюда талант от природы, потому что кое с чем в Галактике все-таки приходиться рождаться… неудивительно, что парень быстро поднялся на вершину. И сейчас Н'дру Сухлак делал ставку именно на умение летать. После отставки он занялся саботажем охоты, а для этого ремесла требуется хороший корабль и умение быстро переправить добычу из точки «аурек» в точку «беш» за указанное время. Сухлак открыто похвалялся, что может доставить любое разумное существо в безопасное место и никто ему не помешает, не важно, кто выйдет на охоту.

Болтун. Боба Фетт подправил курс «Раба-1», чтобы не потерять из виду добычу. Сопляк показал себя хорошим пилотом, ускользая даже от тех охотников, к которым Боба питал уважение. Дроид ИГ-88 как-то пожаловался, что на него напали так быстро, что оптические фоторецепторы внутри его дюрастиловой головы ничего не зафиксировали. Многие коллеги Фетта взяли себе за правило не связываться с наглеющим саботажником; преследование оборачивалось пустой тратой времени и топлива, а порой — и собственной жизни. Не все маневры Сухлака базировались на скорости.

Боба Фетт дал команду отвести воздух из вентиляционных систем в охлаждающий контур реактора и маршевых двигателей. Если бы в клетках трюма сейчас кто-нибудь сидел, несчастные задохнулись бы за несколько стандартных минут. Но «Раб-1» не нес пассажиров, вольных или невольных, он лишь готовился их принять. Старый патрульный корабль затаился среди обломков в тени разбитых и разграбленных грузовозов над ядовитой воздушной оболочкой УЛЬ-тендена. Все системы «Раба-1» находились в режиме ожидания. Как только появился Сухлак, началась погоня.

Либо Н'дру Сухлак был редкостным счастливчиком, либо ему нельзя было отказать в смекалке, но судьба еше ни разу не сводила его с прославленным охотником. Сферы их интересов не пересекались, Сухлак еше не предлагал услуг добыче, за которой охотился Фетт, а Боба воротил нос от клиентов Сухлака. Но вот удача и разум саботажнику изменили, самомнение перевесило осторожность и благоразумие, а когда в деле участвует Боба Фетт, даже малый просчет становился фатальной ошибкой. И сопляк ее только что совершил, мысленно произнес охотник, обращаясь к своему набирающему скорость кораблю.

Он не снимал руки с рычага гипердрайва. Навигационный компьютер еще не выдал координат, но системы слежения и наведения были готовы. Если Сухлак допустит вторую ошибку (например, прыгнет в гиперпространство), то по выходу из прыжка его будет ждать неприятный сюрприз. Добыча от Бобы Фетта уходила, случалось, но с легкостью — никогда. Должно быть, знает, кто его преследует. В изогнутом транспаристиле иллюминатора отразилось движение: мандалорский шлем едва заметно качнулся, когда его хозяин кивнул. Удовлетворение и предвкушение, погоня и поимка — что может быть лучше?

Зет-95 исчез из виду. Рука змеей метнулась к рычагам, остановилась в сантиметре от них. Индикатор системы наблюдения не изменил цвет, остался зеленым, и значит, саботажник по-прежнему здесь. Охотник наклонился к иллюминатору; его мнение о Н'дру Сухлаке только что поднялось на одно деление. Ловкий маневр, Фетт раньше с таким не сталкивался. Уйди он сейчас в гиперпространство, купившись на обман, к тому времени как «Раб-1» вернется в этот навигационный сектор, след давно остынет. Саботажник легко уйдет в непреодолимый отрыв. Не такой уж непреодолимый, поправил сам себя Боба. Такой возможности он не признавал, потому что такого еще не случалось. Как бы то ни было, на погоню уйдет слишком много полезного времени и сил, что серьезно урежет выручку, — есть над чем задуматься.

Собственные глаза подвели, тогда Фетт изучил показания приборов; ни температурные датчики, ни датчики радиации не регистрировали внезапного скачка, хотя измени Сухлак курс и сумей замаскировать голубоватое свечение дюз, «зубец» обязательно вылез бы.

Загадка внезапного исчезновения Н'дру Сухлака (вместе с добычей, между прочим) интриговала — но на холодном рациональном уровне. Боба Фетт не горел желанием выяснить, сумеет ли он вовремя отыскать ответ, чтобы перехватить удирающего саботажника. Пока не горел. Если он здесь — а куда ему еще деться? — значит, его можно найти. А начать следует с остановки маршевых двигателей. Вибрация корпуса сошла на нет, «Раб-1» потерял скорость.

Это его и спасло.

Крупная звезда в верхнем углу иллюминатора вдруг погасла, а затем появилась на прежнем месте. Боба Фетт не стал утруждать себя долгими размышлениями о необычном поведении космического объекта в вакууме, он действовал на чистой реакции. Ладонь ударила по рычагам, перебрасывая двигатели на реверс.

Секундой позже «Раб-1» врезался в невидимую преграду.

Такого полета он, пожалуй, еще ни разу в жизни не совершал; инерция выбросила Бобу из ложемента и швырнула через подкову пульта. Для начала спина приложилась о транспаристил иллюминатора, да так, что в основании черепа словно вспыхнула Сверхновая. Боль ослепила и обездвижила, поэтому какое-то время охотник спокойно лежал и размышлял, что, будь у него за плечами ракетный ранец, валялся бы он сейчас здесь парализованный, со сломанным позвоночником и ждал, что будет дальше.

Боль то приливала, то откатывалась, но уходила пока еще ненадолго, кровавая дымка перед глазами все еще была плотной. Сквозь шум в голове почти на границе сознания фетт слышал пронзительные вопли аварийных сирен. Благодаря вертикальному, хвостом вниз, летному положению, когда маршевые двигатели располагаются на стороне, противоположной куполу рубки, «Раб-1» в препятствие вломился именно иллюминатором. В невидимое препятствие — или вернее — слишком поздно замеченное.

Ладно, хоть реверс активировал вовремя, и на том спасибо. Иди «Раб-1» чуть быстрее, полусфера рубки раскололась бы, точно яйцо. А дышать вакуумом Боба пока что не научился. И главное, учиться не собирался.

Установка искусственной гравитации еще действовала. Фетт на четвереньках добрался до пилотского кресла, которое покинул столь неожиданным для себя образом. Сирены все еще голосили, а значит, «Раб-1» все так же терял воздух. Первым делом охотник поспешно осмотрел иллюминатор; ни царапины, ни трещины, но удар был серьезный и мог повредить изолирующую прокладку между транспаристилом и переборкой.

— Аварийная сварка…

Он уже не помнил, сам ли запрограммировал бортовой компьютер на команды голосом, или это случилось раньше; ему порой казалось, что так было всегда. Но и не отрицал, что может сложиться ситуация, когда он не сумеет дотянуться до пульта.

Боба ввел структурные координаты пробоины; внешняя поверхность «Раба-1» была с точностью до миллиметра впечатана в память, Фетт как будто читал по «синькам» и чертежам корабля.

— Инициировать температурный режим… пошел.

Мандалорский шлем был надежной защитой, но сквозь узкий затемненный визор жар все равно ощущался. Сработали специальные цепи, проложенные в переборках. Мгновением позже дюрастил вокруг иллюминатора покраснел, налился ослепительной белизной и размяк, запечатав пробоину. Сирены тут же заткнулись.

На ремонт ушло несколько секунд. «Раб-1» был подобен живому организму со способностью к регенерации, но любое повреждение Боба воспринимал как собственные увечья и раны. Ближе по родственным связям было только личное оружие — продолжение и воплощение его души, исполнитель его воли.

Охотника раздражала потеря даже нескольких секунд, зато ловушка отрезвила Фетта и укрепила решимость. Механизм капкана больше не представлял интереса, и так все ясно: прямо перед «Рабом-1» в пространстве плавал на гравитационных модулях оптически прозрачный лист транспаристила с измененной массой, достаточно крупный, потому что зазубренные края далеко выходили за пределы иллюминатора. Должно быть, Сухлак заранее подготовил западню, отыскав подходящий обломок среди мусорной свалки на орбите Ультен-дена. Похоже, что некоторые грузовозы, прежде чем упокоиться здесь, шли с фрахтом на верфи Куата. Трудно вообразить, что ктото еще в Галактике использует измененные материалы. Неизвестно, как собирался воспользоваться ими Куат, но Сухлак придумал модифицированному транспаристилу занятное применение.

На память пришли слухи о проекте, когда из подобного материала предполагалось создавать обшивку тяжелых крейсеров и «разрушителей» имперского флота. Должен был получиться камуфляж, а вышла пустая трата денег и сил. Хотя здравое звено в проекте все-таки присутствовало. Если запрограммировать бортовые машины на передачу определенного визуального сигнала, то сторонний наблюдатель увидит совсем другой корабль… или след набирающего скорость Зет-95. Пропущенное через транспаристиловый фильтр изображение — далекие звезды, ничего больше. И теперь ясно, почему Н'дру Сухлак таинственно исчез из вида, хотя приборы все так же регистрируют тепловой и радиационный след его корабля. Превосходная ловушка. Боба Фетт усмехнулся. Почти.

Саботажник наверняка успел далеко убежать…

Или нет? Профессия охотника за головами требует не только умения обращаться с оружием. Не меньше 'важна психология. Ни разу не встречаясь с Сухлаком лицом к лицу, Боба Фетт представлял, как устроена и работает голова саботажника. Он самоуверен, сказал, обращаясь к приборной панели, охотник. А мозгов, чтобы сыграть по-крупному и сбежать, как только вышел случай, нет.

Фетт стабилизировал мотающийся корабль и выдвинул посадочные захваты; заостренные металлические зубья вцепились в транспаристиловый лист. Звезды замерцали, смазались и вновь зажглись ровным немигающим светом. Боба Фетт осмотрелся.

Вот он где… Зет-95 висел прямо по курсу с заглушенными двигателями. Саботажник развернулся и теперь стоял под углом к прежнему вектору, поэтому наверняка видел драматическое столкновение и преследователя, погибающего в крушении. Маленькая поправка: ловушка сработала не совсем идеально.

Н'дру Сухлак сам отрезал себе путь к отступлению. На таком расстоянии он не успеет сменить курс, разогреть двигатели и набрать нужную скорость до того, как с ним поравняется «Раб-1».

Перекроенный Зет-95 казался центром мишени при высоком разрешении систем наведения.

Боба Фетт положил ладонь на рычаг контроля маршевых двигателей.

И на первый взрыв посмотреть — одна радость. Н'дру Сухлак улыбался, воображая, как покатился кубарем прославленный охотник за головами, угодив в невидимую ловушку.

Второй взрыв был великолепен и достоин награды.

— Видишь? — Сухлак с трудом оторвался от зрелища, чтобы продемонстрировать самодовольную ухмылку единственному пассажиру. — Не больно-то здорово для неуязвимого и великого Бобы Фетта!

Пассажир — тви'лекк Об Фортуна, некогда управляющий при штаб-квартире Гильдии охотников затолова-ми, ныне беглец — наклонился к самому транспаристи-лу иллюминатора Как у всех мужчин его народа, глаза Оба Фортуны были прикрыты тяжелыми, лишенными ресниц веками, поэтому великолепно подходили для быстрых косых взглядов. Но сейчас эти глаза широко распахнулись от изумления.

— Я… никогда., даже мысль не приходила, что такое возможно! — тви'лекк протянул холеную белесую руку к иллюминатору, коготь остановился в нескольких миллиметрах от изогнутой поверхности. — Его нет… он исчез. Навсегда.

Рот Сухлака распахнулся еще шире, саботажник хрипло расхохотался.

— Повтори-ка еще раз!

И они вместе стали любоваться на медленно угасающее пламя, уже не настолько яркое, как в момент взрыва, но достаточно мощное, чтобы не отключилась автоматическая защита иллюминаторов, без которой и саботажник, и его пассажир ослепли бы в одно мгновение. Но событие того стоило бы все равно, пришел к выводу Н'дру Сухлак. Ну, почти. Жар, освободившийся при взрыве маршевых двигателей, жар от вспышки, в которой растворился Боба Фетт вместе со своим кораблем, казалось, преодолел даже вакуум и теперь приятно согревал ухмыляющегося саботажника.

— Как это у тебя получилось? — изумленно повторял Об Фортуна — Это же невозможно…

— Нет ничего невозможного, — откликнулся Н'дру Сухлак, улыбка превратилась в оскал. — Не стоит верить в мифы, мы их сами придумываем. А начнешь… вот тогда и впрямь становится трудно.

Он кивнул на иллюминатор.

— Да я сразу же раскусил этого вашего Фетта. Такие всегда воображают, будто мозги есть только у них, а остальные — так, мелюзга безмозглая. Поэтому стоит им удачно вылезти из капкана, они тут же решают, что больше сюрпризов им не преподнесут.

— Но… — Об Фортуна в поте лица трудился над объяснением; тяжелая масса лекку волнами колыхалась на его плечах. — Ну ладно, он врезался в транспаристиловый лист, это я понял. И даже сумел дать задний ход вовремя, и корабль не получил повреждений…

— Точно! — Сухлак сплюнул на палубу и растер плевок ботинком.

Эти тви'лекки умеют льстить всем, кто сильнее их, да еще стелиться перед ними, на большее они не способны.

— Ты чё, ничего не понял, что ли? Да я там не один армированный лист разместил, вот что! Пусть Боба Фетт уже труп, но с чего все взяли, будто я его недооценивал, а? Он — умный барв, и рефлексы у него — будь здоров! Были. Вот я и установил еше один лист, только фильтрацию оптики на него не давал, чтобы Фетт нас увидел. Как мы сидим на месте и ждем его не дождемся! Он не устоял бы перед искушением дать полный вперед и взять нас., он и не устоял. На такой скорости массы второго листа более чем достаточно, чтобы смять корабль в ком. А реактор взорвался от перегрузки. И сейчас в природе не сыщется и двух атомов, оставшихся от великого Бобы Фетта, которые хоть как-то друг с другом соединены.

— Очень… очень умно, — теперь Об фортуна по-прежнему круглыми глазами разглядывал своего спасителя. — Я никогда не придумал бы… ничего подобного.

— Это верно, — согласился Сухлак, хотя последнее, что он сейчас хотел бы слышать, так это маслянистую лживую лесть. — Вот и держи этот фактик в памяти. Тогда не забудешь заплатить мне.

— Ах, но я заплачу с удовольствием! Хотя когда я заключал сделку-, то думал о спасении от Бобы Фетта, а не его смерти.

— Какая разница? — пожал плечами Сухлак. — Порой, чтобы сделать работенку, нужна скорость… а порой требуются дополнительные затраты. А представляешь, какая реклама? Человек, который вышиб дух из Бобы Фетта! Всегда полезно считаться лучшим.

Яростно кипящее пламя за иллюминатором уже почти истошилось; от «Раба-1» не осталось даже обломков, все испарилось при взрыве.

— С меня хватит, — саботажник протянул руку к пульту. — Давай-ка выбираться отсюда. У меня полно дел.

В такие минуты Н'дру Сухлак мечтал о большом, вместительном корабле, чтобы дорогая во всех смыслах добыча не сидела под боком. Практически все охотники за головами оснащают свои корабли надежными клетками в трюме, где на время доставки запирают своих пассажиров. Но чтобы догнать корабль охотника, требуется машинка полегче и попроворнее. Старый Зет-95, конечно, не так хорош, как его молодой кузен «крестокрыл», зато легче поддаетсяя модификации. Сухлак ободрал со своей птички все тяжелое вооружение и броню и приладил карикатурное подобие пассажирского салона. А что было делать? Не всякий клиент имеет компактное человеческое сложение.

Да, кое-какое пространство он получил, зато приходилось терпеть пассажира — добычу; со временем Сухлак перенял терминологию тех, кому мешал работать. Попутчики как назло попадались ему разговорчивые и несносные, а уж этот тви'лекк мог всем им сто очков вперед дать. Об Фортуна действовал Сухлаку на нервы — маслянистыми словами, елейными улыбочками, дешевой услужливостью. Весь полет Н'дру боролся с искушением ухватить клиента за жирные головные хвосты и накрепко привязать к самой дальней переборке, только бы не видеть его. Ну ничего, уже скоро…

Сухлак проверил, как поживает главный маршевый двигатель, придвинул навигационный компьютер. Как только его «охотничек» окажется вдалеке от этого сектора и дрейфующей мусорной свалки, можно будет без помех уйти в гиперпространство.

Ладонь зависла в воздухе над клавиатурой, сам же Н'дру не мог отвести застывшего взгляда от иллюминатора. В горле стоял такой огромный комок, что саботажник чуть не задохнулся.

— Что это?! — взвизгнул тви'лекк, тыча пальцем. — Что?..

— Корабль Бобы Фетта, — обреченно проговорил Н'дру Сухлак. — «Раб-1».

Слова были лишь констатацией факта, но заставляли сердце колотиться о ребра и учащали пульс

— Он не умер.

Доказательств было немного, собственно, всего одно, и оно величественно и неторопливо разворачивалось прямо по курсу. Весомое доказательство — «Раб-1», такая же эмблема Бобы Фетта, как и мандалорский дос-пех. Удлиненный овал в сечении, горб рубки, и по обе стороны от него — две мощные лазерные пушки, которые смотрели прямо на Зет-95.

И бездействовать они не собирались. Два разряда ударили в небольшой кораблик. Ослепленный Н'дру Сухлак почувствовал, что заваливается назад через спинку сиденья. Приземлился он на довольно округлые и крупные, но отнюдь не мягкие колени своего пассажира.

— Без глупостей, — прозвучал из динамика чужой голос, суховатый, хорошо узнаваемый и неправильно выговаривающий слова. — У тебя то, что мне нужно. Я иду забрать.

Оратору не хватало эмоций, и поэтому становилось еще страшнее.

— Немедленно.

В голове все помутилось, Сухлак уперся ладонями во впалую грудь тви'лекка и выпрямился. Взялся за спинку пилотского кресла, добрался пошатываясь до пульта. Зрение понемногу приходило в норму.

— Что… что ты собираешься делать? — запаниковал Об Фортуна.

— Ты же слышал, что нам посоветовал умный человек, — Сухлак заглушил двигатель, обесточил орудия и приготовился встречать гостя. — Ничего глупого.

Саботажник выглядел в точности так, как ожидалось: смуглый, жилистый, не в настроении, на небрежно слепленном лице — печать алчности. Одет он был в комбинезон, с которого тщательно спороли все знаки различия тиерфонской летной базы.

— Мое правило, — сообщил Боба Фетт владельцу комбинезона, — не вмешиваться в чужие дела. Если только…

Он стоял в проеме шлюза-переходника, не желая лезть в и без него тесную кабину.

— … не вмешиваются в мои.

— Да неужто? — Н'дру Сухлак с нарочитой усталостью испустил вздох. — Вот чего мне, оказывается, для жизни недоставало! Чтобы ты читал мне нотации!

— Для жизни нужно, чтобы я тебя не убил, — обронил Боба Фетт. — Буду счастлив поступить наоборот.

Хвататься за бластер или делать прочие театральные жесты он не спешил, хотя, как обычно, прежде чем покинуть корабль, навьючил на себя весь привычный арсенал. Одного вида оружия было достаточно.

— Ничего личного, — не без юмора продолжил охотник. — Просто дело.

Сопляк не ответил. Перевязь со стандартным лазерным пистолетом, принятом на воорркение в имперском флоте, в кобуре висела на переборке. Сухлак мог легко дотянуться до оружия, но продолжал стоять со скрещенными на груди руками, горящими от злости глазами и уныло поникшими плечами.

Может, не законченный дурак? Есть надежда.

— И о делах…

Услышав судорожное икание, Боба Фетт повернул голову. Тучный пассажир съежился у дальней переборки, подняв в раболепной мольбе руки с длинными когтями.

— Неоконченное дело, — сказал твм'лекку Боба — У нас с тобой.

Потные ладони Фортуны были похожи на слепых безволосых животных.

— Я… я лишь грязь… — пролепетал бывший управляющий Гильдии; его головные хвосты-лекку извивались, как бьющиеся в агонии разжиревшие червяки. — Грязь и пыль у тебя под ногами! Я — ничто! Нищий и твоими усилиями безработный слуга сильных мира сего. С тех пор как упокоился высокочтимый Кра-досск…

— Поправка, — равнодушно перебил его Боба Фетт. — Крадосска убили. Его загрыз Босск. И распорядился останками, как принято на Трандоше.

Тви'лекка затрясло крупной дрожью. Даже кривая ухмылка Сухлака едва заметно поблекла, а сам саботажник начал стремительно приобретать цвет весенней листвы. Наверное, тоже был знаком с трандошанским способом передачи наследства Обглоданные — кости Крадосска со следами зубов молодого поколения украшали ныне кумирню его старшего отпрыска и наследника.

— Раз ты так говоришь… что ж, тогда…

На оплывшем лице тви лекка проступило подобие заискивающей улыбки. Что-то разыскивая за темным визором мандалорского шлема. Об Фортуна протянул к охотнику лоснящиеся узкие ладони.

— Не вини меня за то, что я ищу себе нового хозяина и покровителя. Я столько времени был дворецким Крадосска! Предложи я услуги его сыну Босску, у меня сердце разорвалось бы от стыда!

— Если спросить меня, я скажу: разумные доводы, — вставил Н'дру Сухлак, устало разминая плечи; должно быть, затекли от долгого сидения за пультом управления. — Дай парню передохнуть, тебе что, больше всех надо?

Взгляд за узким визором шлема был столь холоден и тверд, что древние мандалорские воины, когда-то носившие точно такие же доспехи, могли гордиться единственным, кто уцелел из их племени. Боба Фетт отлично знал. как действует подобный взгляд, даже если собеседник не видит лица… Особенно если не видит. Серо-зеленый потрепанный шлем казался лицом существа, не знающего жалости. Боба Фетт пускал в ход любое оружие, а это — не хуже многих.

— Уже дал передохнуть, — напомнил охотник негромко, обращаясь к Сухлаку. — Ты не умер. Пока.

Саботажник облокотился на спинку пилотского кресла, посмотрел на своего пассажира, сокрушенно покачал головой.

— Это была лучшая из попыток, — сказал он.

— Но послушайте!.. Поймите же…

Объемистое тело тви'лекка колыхалось, будто наполненный жиром пластиковый мешок; острые зубы стучали.

— Не в понимании дело, — объяснил Боба Фетт. — Я все понимаю. Никто не хочет работать на Босска, я тоже. Как не хочу получать деньги сразу от двух хозяев. А ты?

Голубоватая физиономия Оба Фортуны стала сизой, с кончиков лекку срывались крупные капли пота и звонко щелкали по металлическому настилу.

— Но… но это же безумие! Это ложь! Ложь и вранье! — взгляд темных глазок метнулся к Сухлаку; Об Фортуна искал сочувствия. — Я всегда… всей душой!., был предан Крадосску! Клянусь!

— Преданность — хорошее слово, — фыркнул Боба Фетт. — Многозначное. Иногда ее покупают за деньги. Чужие.

Тви'лекк сделал попытку слиться с переборкой, а ведь охотник еще и не покидал шлюза-переходника. Что же будет, когда Фетт войдет внутрь?

Боба повернулся к Сухлаку.

— Сколько тебе обещано за доставку этой добычи?

В данном конкретном случае жаргонное обозначение существа, за чью голову назначено вознаграждение, было не совсем уместно; за Оба Фортуну никто ничего не заплатил бы.

— Достаточно, — с вызовом отозвался Сухлак.

Вот теперь Боба Фетт все-таки шагнул вперед. Двумя пальцами охотник порылся в поясной сумке, достал несколько монет и швырнул их на пульт.

— Вот. Доставка завершена.

Саботажник исследовал кредитки, словно подозревал их во всех смертных грехах как минимум трех религий.

— Маловато будет, — сказал он. — Понимаешь, о чем я?

Прошла, наверное, целая минута, прежде чем Фетт ответил.

— У тебя крепкие нервы, — медленно произнес он. — Хорошее качество, когда нужно выжить. Я восхищаюсь. Настолько, что дам совет.

Боба Фетт отступил к переходнику.

— Не пробуй меня провести, — сказал он. — Не надо.

Скорее всего, его никто не услышал; неудивительно — при таком-то визге. Если у отставного дворецкого еще оставались крохи самообладания, то они только что испарились. Тви'лекк вытянул перед собой когтистые руки и бросился вперед; лицо его исказилось от ужаса. Но нацелился Об Фортуна не на горло охотника, он стремился к кобуре с бластером, что висела на переборке возле кресла пилота Внезапный порыв завершился на груди Бобы Фетта, и охотник вместе с добычей покатились по металлической решетке палубы. Первым вскочил на ноги Фетт и пинком отпихнул разбушевавшегося тви'лекка подальше.

Об Фортуна поднялся на колени, в руках он сжимал бластер; дуло выписывало кривые, словно неумелый стрелок пытался прицелиться во все стороны света одновременно. Прежде чем длинные тонкие пальцы нашарили спусковую скобу, раздался пронзительный свист, потом тви'лекк вскрикнул от боли.

Наручи боевого доспеха хранят много секретов, был среди прочих и тонкий, очень прочный шнур вместе с выстреливающим его устройством. Теперь запястья добычи были туго обмотаны этим шнуром. Бластер вылетел по высокой дуге, Боба Фетт подставил ладонь.

— Очень глупо, — прокомментировал он.

И швырнул оружие хозяину. Н'дру Сухлак поймал бластер обеими руками и сел.

— Подержи, — распорядился охотник, предположив, что саботажнику достанет здравого смысла сидеть тихо и никого не провоцировать демонстрацией незаурядных талантов.

Об Фортуна, потея, хныча и трясясь, опустился на корточки; лицо его блестело, головные хвосты оставляли на балахоне следы, словно два слизняка. Тви'лекк жалобно причитал и словно пытался сжаться в крошечный клубочек. Тщетное занятие, учитывая его габариты. Боба Фетт взял добычу за шиворот и поставил на ноги.

— Пошли, — негромко произнес он и направился к шлюзу, волоча за собой упирающуюся добычу.

— Куда? — всхлипнул дворецкий, цепляясь за руку Фетта; когти оставляли новые отметины на и без того исцарапанном металле наручей. — Куда мы?..

— Тебя не касается, — отрезал охотник, подталкивая пленника в шлюз, за которым их ждал другой корабль, трюм и клетки в нем.

Об Фортуна споткнулся и упал на четвереньки.

— Эй ты, стой! — услышал Боба Фетт за спиной недвусмысленную команду.

Охотник оглянулся и увидел, что посреди рубки стоит Н'дру Сухлак; в руках саботажника бластер не плясал, смотрел прямо в цель.

— Что еще?

— А тебе что, не ясно? — Сухлак опять ухмылялся. — Дружок, ты влетел, как малолетний. И будешь делать, что я скажу.

— Зачем? — полюбопытствовал Боба Фетт.

— А затем, — с набирающим обороты самодовольством объяснил саботажник, — что, если возьмешься перечить, я проделаю в тебе красивую дымящуюся дыру.

Боба Фетт покачал головой.

— Не получится, — он разжал кулак, показав на открытой ладони энергообойму от бластера. — Я не ошибся в первый раз, почему должен был во второй?

Сухлак посмотрел на бесполезное оружие у себя в руке, опустил его.

— Похоже, ты опять прав. Ответь на один вопрос, а?

— На один. И короткий. И так потерял много времени.

— Как ты?.. — Н'дру Сухлак озадаченно почесал в затылке, подыскивая слова. — Я хочу сказать… как ты выжил?

Фетт не видел смысла скрывать.

— Я понял: должен быть второй лист транспарис-тила. Умный барв расставляет хороший капкан. Два набора клыков лучше одного. Я развернул корабль на сто восемьдесят градусов, выставил скорость на максимум, сбросил высокотемпературную мину и прыгнул в ги-перпространство.

Монотонное перечисление фактов наводило на мысль, что все действия обыденны и невероятно просты в исполнении, этакая рутина. Подумаешь, гиперпространственный прыжок в секторе с затрудненной навигацией!

— Пока ты искал обломки, я вернулся в реальное пространство позади тебя. Оставалось ждать.

Сухлак восхищенно присвистнул.

— Так вот почему ты меня отпускаешь! Ясно. Хочешь, чтобы я всем рассказал, как хлопотно иметь с тобой дело.

— Рассказывай, если хочешь. Или молчи. Мне реклама ни к чему. Причина другая.

— Просвети меня.

Боба Фетт бросил обойму на палубу, под ноги саботажнику, плоский металлический предмет подпрыгнул с веселым звяканьем.

— В последнее время я не встречал саботажника лучше тебя. Останешься таковым, у меня не будет болеть голова, В мои дела ты не полезешь.

— Может быть, — негромко пробормотал Н'дру Сухлак, — в следующий раз я лучше подготовлюсь.

— Тогда и заболит голова. Не сейчас,

Боба Фетт набрал команду на встроенной в наручь миниатюрной деке, шлюз закрылся, отрезая охотника вместе с добычей от Сухлака. Переходник втянулся и унес их внутрь «Раба-1».

Об Фортуна избавил охотника от дальнейших проблем. Вокруг горла тви'лекка была захлестнута петля, шнур глубоко врезался в складки кожи. Страх, застывший в глазах мертвеца, был немым свидетельством, что безработный дворецкий предпочел самоубийство той участи, которую ему могли уготовить.

Боба Фетт попытался представить, сумел бы он вот так удавиться… Воображение подвело.

Впрочем, долго раздумьям он не предавался. Очень редко случается так, что мертвая добыча ценится дороже живой, но сегодня было именно так. Тви'лекк знал слишком много. Особенно — о том, что творилось в коридорах охотничьей Гильдии. И, как все его сородичи, Об Фортуна любил поговорить. Больше не будет.

Основной пункт контракта, настойчиво оговоренный заказчиком, добыча выполнила сама. Некто более могущественный и значимый, чем бывший управляющий Гильдии охотников за головами, хотел, чтобы Об Фортуна замолчал навсегда, И теперь потребует доказательств. Боба Фетт достал нож и опустился возле трупа на одно колено.

Тело он оставил в переходнике, а вернувшись на борт «Раба-1» положил в контейнер запечатанный пластиковый мешок и поднялся по металлической лесенке в рубку. Усевшись за пульт, Фетт ввел команду аварийного сброса воздуха из трюма. Кратковременным мощным потоком мертвеца сдуло за борт. Обезглавленный труп поплыл в сторону с Зет-95, так что Сухлак мог вдоволь им налюбоваться.

Боба Фетт врубил маршевые двигатели, уводя корабль с орбиты Ультендена и одновременно высчитывая координаты нового гиперпространственного прыжка. Оставалась еще куча дел.

Их всегда бывает невпроворот.

Когда-нибудь… мечтал принц Ксизор. Когда-нибудь мы с ним сойдемся один на один. Либо здесь, на Центре Империи, в тронном зале дворца, либо в малоприметном уголке Галактики, но схватки не избежать. И тогда маленькая локальная война между фаллиеном и Повелителем тьмы завершится. Принц Ксизор умел выбирать врагов. Так или иначе — но война будет окончена. Принц шагал сводчатыми коридорами дворца, сумеречное красноватое солнце Центра Империи отбрасывало квадраты кровавого света на инкрустированный пол. Черная, словно ночь, не заплетенная прядь волос, свисающая с голого черепа фаллиена, при каждом шаге блестящей змеей скользила между лопаток.

Чем ближе высокие двери тронного зала, тем сильнее сосредоточивался Ксизор. Набирающий силу Альянс уже начинал предоставлять угрозу как Империи Палпатина, так и «Черному солнцу» Ксизора. И вот принца вновь вызвали на аудиенцию к правителю Галактики, пожилому и весьма проницательному человеку.

Если бы не холодные пристальные глаза на сморщенном изможденном лице, Императора легко можно было принять за нищего в старом плаще… если бы было возможно столкнуться с Палпатином на нижних уровнях столицы. Но стоило повстречаться с ним взглядом, ощутить холод и собственное ничтожество, и становилось понятно, каким образом незначительный сенатор от мало кому известной планетки взобрался на трон, установленный на руинах Республики. Именно пример Палпатина вдохновлял принца Ксизора, когда фаллиен выкорчевывал из души эмоции — последнюю преграду для амбиций. Слабость и сантименты несовместимы с безжалостностью. Существовала ли на самом деле мистическая Сила, заставляющая вращаться вселенную, о которой говорят Палпатин и Дарт Вейдер, фаллиен не имел ни малейшего представления. Точнее, не видел ей подтверждения, а потому не отказывался от веры в собственную хитрость и ум. Но приходилось признать, что что-то подобное все-таки существовало. Ксизор чувствовал, как под опущенный капюшон императорского плаща, словно в бездонный гравитационный колодец, засасывает тепло мира.

Алые, словно с головы до ног облитые свежей кровью гвардейцы не шелохнулись, когда перед фаллиеном распахнулась высокая резная дверь. Ксизору стало холодно.

— А-а, принц…

Простое, без затей форм-кресло, служащее Императору троном, развернулось, повинуясь приказу и явив немощную фигуру в струящемся плаще из черного зей-да. На сухих губах Императора змеилась безрадостная улыбка. Кос Палпатин казался древним как мир, он сутулился в кресле, словно его тяготили раздумья, пригибая к земле. На Ксизора вновь пахнуло мертвечиной.

— Если может радовать встреча с расторопным слугой, я рад видеть вас, принц.

Тронный зал был пуст и не пуст одновременно. Не надо было поворачивать голову, черный призрак в углу Ксизор заметил и краем глаза Даже в голографическом варианте Дарт Вейдер ухитрялся нагонять страх на окружающих.

Фаллиен с трудом отвернулся.

— Какая честь услыхать похвалу из ваших уст, мой повелитель.

Один уголок пергаментных губ приподнялся на миллиметр.

— Я не хвалил вас, Ксизор. Как и все мои слуги, вы не можете ни удивить, ни разочаровать меня. Я жду от всех только глупостей и некомпетентности и получаю ее с лихвой.

Ясно, Импеатор изволит пребывать в язвительном настроении. Ксизор приучил себя терпеть насмешки, хотя слова больно ранили его гордость. Когда-нибудь, старый дурак, пообещал мысленно фаллиен, твоя драгоценная Сила и все твои слуги не смогут тебя защитить. Но до тех пор принц вынужден унижаться.

— Если я подвел вас, мой повелитель…

Ксизор низко склонился в поклоне, изображая горячее желание угодить.

— … то глубоко сожалею о том.

— Кого вы обманываете? — прогрохотал гулкий бас Повелителя тьмы. — Ваши речи гладки, но пусты, как невыполненные обещания.

— Рискованное высказывание, — огрызнулся принц Ксизор, — от того, кто столько раз заверял Императора, что Альянс можно раздавить одним ударом. Повстанцы смеются над обещаниями, которые вы даете собственному господину.

Присутствуй ситх, так сказать, во плоти, замечание стоило бы принцу жизни; фаллиен сознавал, что играет с вулканической лавой. Тяжелые складки плаща Повелителя тьмы колыхнулись, напоминая грозовой фронт, что затмевает солнце. Блик на линзах дыхательной маски показался Ксизору далекими вспышками молний.

Голос, ровный, раскатистый и спокойный, по мощи не уступал грому.

— Я бы напомнил его высочеству…

Резкий звук сиплого, но мерного дыхания тоже можно было расслышать; аппаратура на мостике «Исполнителя» была отменного качества. Вейдер недавно получил во владение новый флагман взамен прежнего — «Опустошителя».

— Неблагоразумная поспешность простительна юным и неопытным. Но мое терпение не бесконечно.

Невидимые пальцы пощекотали Ксизору подбородок, а вот следующее ощущение было куда неприятнее: как будто сжалась, перекрывая воздух и ток крови к мозгу, ладонь, лежащая у него на горле. Фаллиен не знал, воображаемая ли удавка захлестнула ему шею или все-таки мощь Повелителя тьмы не имеет границ. Он предпочитал думать, что не все слабости выкорчеваны из души, и теперь он, принц Ксизор, задыхается от тривиального ужаса. Тоже унизительно, но все же реально. Ксизор уже несколько раз был свидетелем несомненного могущества Дарта Вейдера;

— ситх не шевельнул и пальцем, а проштрафившийся подчиненный падал к его ногам, царапая ногтями горло. Раздразнить Вейдера, подвести его, пойти против его воли — все это означало неприятную, но быструю смерть от асфиксии.

В глазах Ксизора плавали черные точки, первый признак кислородного голодания. Воображаемый кулак теперь казался вполне реальным, он запрокидывал фаллиену голову, заставлял подниматься на цыпочки. Участившийся сначала пульс теперь едва полз, а потом и вовсе исчез.

Обычно Император вмешивался гораздо раньше, приказывал своему ручному монстру: «к ноге!». Возможно, на этот раз он позволит Вейдеру довести начатое до финала?

В голове билась одинокая мысль. Меня вызвали не на аудиенцию, а на казнь… мою собственную казнь…

Принц так разозлился, что ноток адреналина разорвал кровавую пелену. Гнев и отчаянная жажда жить порой творят чудеса.

— Терпение… — просипел фаллиен; от усилия закружилась голова, тронный зал расплылся перед глазами. — Терпение… есть благодетель… наградой которому…

Он был близок к обмороку, но знал, что погибнет, если потеряет сознание.

— … Империя…

— Неплохо сказано, Ксизор, — в голосе Палпатина зазвучало веселье. — Вот почему остальные слуги так меня тяготят… Мальчик мой, ты развлекаешься, а я очень устал, отпусти же нашего гостя.

Веревка, стягивающая горло, воображаемая или нет, вдруг ослабла. Ксизор с трудом удержался, чтобы не упасть на колени; невидимая рука, которая поддерживала его, исчезла. Фаллиен выпрямился, вспотев от усилия, с наслаждением вдохнул переработанный, отфильтрованный воздух с запахом разложения.

Кипящая ненависть привычно укрылась за непроницаемой маской. И было уже неважно: то ли Вей-дер с Императором умело воздействовали на психику, то ли Великая сила — не миф… достаточно и того, что с Ксизором играют. Быть униженным Вейдером, на чьих черных перчатках кровь семьи принца Ксизора, его родителей, дядьев и любимых сестер, как и сотен тысяч других фаллиенов… кто бы вынес? Стерильный воздух тронного зала разъедал легкие, как кислота

— Как пожелаете, учитель, — пророкотал ситх, безмятежно скрещивая руки на широкой груди. — Хотя я оказал бы Империи неоценимую услугу, если бы навсегда удалил его высочество из числа ваших придворных.

— Вечно ты торопишься с выводами, мой мальчик, — Император пошевелил искривленными артритом, но когда-то красивыми пальцами. — Но предоставь право голоса своему старому наставнику. Только мне решать, когда это случится. А до тех пор я желаю, чтобы среди моих слуг прекратилась грызня. Вы ссоритесь друг с другом, как малые дети, вместо того чтобы объединить свои силы против Альянса.

Морщинистое худое лицо помрачнело.

— Или мне самому позаботиться об этом?

— Что ж, если вы запрещаете мне сражаться за вас, повелитель… — Ксизор распростер руки. — Каждый атом моего тела к вашим услугам.

— Приятно, наверное, верить таким словам, — усмехнулся Император, быстрым коротким жестом предупредив черный голографический призрак, прежде чем ситх успел отпустить язвительный комментарий. — Но я не глупец. Даже Великая сила не сделает амбициозного обманщика верным и преданным слугой. Это чудо ей не по силам, если можно так выразиться.

Палпатин вдруг хихикнул:

— А я и без ее помощи читаю вашу душу и мысли, Ксизор. Вы не настолько избавились от эгоизма, как пытаетесь меня уверить. Желаете Империи славы и процветания… значит, это желание удовлетворяет вашу жажду власти. Амбиции связывают вас с Империей, потому что лучшего способа насытить собственный аппетит у вас нет.

Ксизор осмелился посмотреть Палпатину в глаза.

— Не смею отрицать, мой повелитель. Но разве верный слуга не достоин награды, если удовлетворяет потребности господина?

За время короткой речи Император развернул кресло и теперь разглядывал крыши города и заполненное ранними звездами небо над ними. Он не скоро вспомнил, что не один в тронном зале. Руки его лежали на подлокотниках кресла, точно мертвые.

— О да, принц, вы получите свою награду, не бойтесь. Когда мятеж будет подавлен и никто не станет противиться моей воле, все, кто служит мне верой и правдой, получат величайшую в мире награду. Возможность служить мне и Империи до тех пор, пока возраст и каждодневные хлопоты не сделают их бесполезными мне. Такова природа моей благодарности тем, кто ее заслужил.

Фаллиену оставалось лишь склонить голову.

— Большего я и не прошу, мой повелитель. И не желаю.

— Ваши желания не имеют значения, принц. Ничего не имеет значения, кроме моей воли.

Не поднимая взгляда, Ксизор покосился на черную рослую фигуру по другую сторону трона. Ему не надо было стоять рядом с Вейдером, чтобы почувствовать недовольство соперника. Он знает, подумал принц Ксизор. Он все знает, но не может пока доказать. Пока. Да какая разница, если сможет? Обвинения — пустой звук, если Император, пусть и притворно, желает доверять фаллиену. Слова «Черное солнце» уже несколько раз звучали в речах Повелителя тьмы, шпионы Ксизора уже доложили об этом. Как и о том, что в ответ Палпатин лишь отмахнулся.

Но знает ли сам Палпатин, что мне все известно? Если вдруг Император решил, будто шарада сбила Ксизора с толку, значит, Палпатин — величайший дурак во всей вселенной. «Черное солнце» тоже строило планы на будущее и имело свои намерения относительно Галактики и владычестве в ней. Оно будет прятаться в тенях Империи; куда дотянется Империя, туда дотянется и «Черное солнце». Палпатин дряхл и слаб, это видно невооруженным глазом; хваленая Сила, какова бы она ни была по природе, не обеспечит ему бессмертия. И вот тогда «Черное солнце» выйдет из мрака и заявит права на трон и сокровища, выхватив их из трясущихся старческих рук Императора.

Если я чему-то и научился у старика, так это тому, что амбиции бескрайни, точно вселенная.

И урок фаллиену пришелся по вкусу. Теперь он мог стерпеть еще больше обид и унижений от Вейдера и Палпатина, чтобы в один прекрасный день продемонстрировать вызубренный материал.

Терпение, контроль над эмоциями и жаждой мще-ния — мощнее, чем все боевые искусства. А овладеть ими сложнее, чем тёрас каси. И до полного совершенства пока еще далеко, потому что стоит лишь фаллиену взглянуть на невозмутимого Вейдера, как руки сами сжимаются в кулаки.

Когда-нибудь… повторил про себя фаллиен. А до тех пор — терпеть и ждать.

— Как пожелаете, мой повелитель, — Ксизор выпрямился.

Император смотрел на него немигающим взглядом.

— Возможно, — насмешливо, но не преступая границ приличия, заметил Дарт Вейдер, — не составит труда определить качество услуг его высочества. Не так давно принц рассказывал нам о грандиозном плане уничтожения Гильдии охотников за головами и о том, какие блага обрушатся на Империю в случае его успеха.

Голографическая фигура повернула голову к фаллие-ну, на Ксизора повеяло холодом.

— Планы такого масштаба, — продолжал Вейдер, — должны уже были принести плоды. Или они столь же иллюзорны, как и преданность его высочества?

— Хорошо сказано, мой мальчик! — Император удовлетворенно кивнул. — Ты предвосхищаешь мои желания, это верный признак истинно преданного слуги.

Желтые змеиные глаза Палпатина сузились.

— Итак? Помнится, Ксизор, ваши речи тогда были так… пламенны. Меня привлекла ваша чванливая самонадеянность, и я разрешил вам исполнить свое намерение. Я буду разочарован, очень разочарован, принц, если услышу об отсутствии прогресса. И все же…

Глаза окончательно утонули в сетке морщин.

— Мне уже докладывали о том, что случилось с

Гильдией.

Капюшон медленно качнулся в сторону неподвижной фигуры.

— Не так ли, мой мальчик?

— Именно так, — громыхнуло в ответ из угла.

Ксизор редко кому завидовал, но Дарт Вейдер неизменно вызывал в нем это мелкое чувство. Вот у кого дыхание не сбивалось от страха или волнений, воздух ритмично сипел, прогоняемый через фильтры дыхательной маски — вдох-выдох, без пауз или перебоев.

— Я предупреждаю вас, учитель, незачем тратить время и силы на пустые дела. Необходимо в первую очередь заняться Альянсом, мятежники собирают армию, пока его высочество растрачивает наши ресурсы, ничего не давая взамен.

— Умерь свой пыл, Вейдер, и научись наконец-то обуздывать норов! Ты и так гуляешь по краю пропасти, один шаг за черту, и ты, пожалуй, начнешь оспаривать и мою мудрость! Я считал и считаю план принца занятным и интригующим, а сейчас начинаю думать, что ты протестуешь из зависти и назло мне, а не основываешься на реальном анализе.

Повелитель тьмы не счел нужным ответить, но широкие плечи под тяжелым плащом словно окаменели. Вейдер упрямо вздернул подбородок, верный признак того, что отравленная стрела Императора попала в цель.

— Может быть, — вкрадчиво заговорил Ксизор, — различие между мной и повелителем Вейдером заключается в том, что я не сомневаюсь в грядущей победе? Вот почему я нахожу полезным обратить наше внимание на управление доминионами после того, как они воспримут неопровержимый факт.

Он сразу понял, что его слова понравились Императору: Палпатин едва заметно приподнял уголки губ.

— Видишь, мой мальчик? — обратился старик к Дарту Вейдеру. — Вот поэтому я направляю Великую силу гораздо лучше тебя. Без уверенности нет истинной власти. Недостаточно пытаться, нужно делать.

Ситх не дрогнул.

— Коли речь зашла о различиях, учитель, — негромкий раскат баса опять напомнил далекий гром, — почему бы не обсудить еще одно? Существует разница между детской верой и тщательной подготовкой. Даже адмиралы имперского флота с их доверием к технике и машинам знают, что должны сражаться и победить.

Ксизор не поверил собственным ушам, разрываясь между недоверием и удовлетворением. Нет, не может быть, невозможно, чтобы Вейдер сделал столь бесполезный и глупый ход! Как же он не замечал раньше, что Повелитель тьмы не снисходит до дипломатии и со всей своей вошедшей в поговорки преданностью Императору по-прежнему способен разозлить своего могущественного господина. И на этот раз Вейдер все-таки своего добился; лицо Палпатина потемнело от гнева.

— Даже ребенок, — процедил Император, — знает, как глупо перечить мне. Ты же считаешь себя умнее ребенка, мой мальчик? Вечно ты докучаешь мне беспомощными речами, а ведь я только что предупредил о последствиях. Все никак не угомонишься!

— Не отрицаю, учитель, но не для того…

— Замолчи!

Короткий приказ разрезал застоявшийся воздух, словно удар хлыста,

— Мне лучше тебя известны твои, намерения! — Император стиснул пальцами подлокотники кресла. — Твои мысли — открытая книга, сколько раз повторять! А слова на страницах написаны столь крупными буквами, что их разберет даже выживший из ума идиот! В своей ненависти к принцу Ксизору ты зашел на опасную территорию, туда, где я стираю в порошок непослушных слуг!

Палпатин поднял высохшую, покрытую коричневыми пятнами руку, похожую на птичью лапу, сжал ее в жалкий кулак так, что костяшки побелели.

— Ты полезен мне, но не настолько, чтобы я сносил твою непокорность!

Ксизор упивался зрелищем. Разумеется, было бы лучше, если бы ситх не возвышался черной скалой на краю бушующего океана, молча и непоколебимо выдерживая натиск бури. Когда поток слов иссяк, Дарт Вейдер грузно опустился на одно колено, неохотно и величественно склонил голову.

— Как пожелаете, — раскатился по залу равнодушный тяжелый бас — Поступайте, как знаете.

— Всему свое время, — мрачно пробурчал Император; неожиданная уступчивость Повелителя тьмы Пал-патина не радовала. — Ты мне еще нужен.

Я победил! Фаллиен возликовал. По крайней мере этот раунд я выиграл. И даже не пришлось ничего предпринимать, надо было всего лишь позволить высокомерному ситху самому выкопать себе могилу. Дарт Вейдер привык, что прочие разумные существа, которых он почитал ниже себя, уступали его несомненной мощи, поэтому малейшее сопротивление выводило его из равновесия. Иначе он ни за что не рискнул бы столь дерзко и прямолинейно говорить с Императором. Он любит идти напролом, пришел к выводу принц Кси-зор, не догадываясь, насколько близок к истине. Воин по природе и сути своей, не понимающий в стратегическом отступлении, не знающий, как ждать и выгадывать время, последний из ситхов полагался только на свои силы. А для воина это — верная гибель. Вейдера легко заманить в ловушку и навлечь на его голову императорский гнев. Отвратив его от меня, с удовольствием добавил принц Ксизор. Когда Вейдер — пусть даже временно — лишен милости господина, выигрывают соперники.

Единственно, что стоит запомнить и никогда не забывать: секундные преимущества даются большой ценой. Какую бы угрозу ни представлял Вейдер раньше, сейчас опасность возросла многократно. Ибо Ксизор стал свидетелем унижения Повелителя тьмы, Ксизор видел, как гордый и неуступчивый дух был раздавлен капризным вздорным стариком лишь из прихоти… Фаллиен только что подписал себе приговор… если Вейдер сумеет привести его в исполнение. А уж ситх постарается. Если что и сумеет отвлечь его, так это угроза Галактике целиком, не меньше. Но когда с любой напастью — от мятежников из Альянса до пришельцев неизвестно откуда — будет покончено (а Ксизор не смог придумать причины, по которой должно быть иначе), у принца вновь появится враг, которого следует опасаться всерьез.

Перспектива фаллиена не радовала, но и не огорчала.

Я подготовлюсь. Ксизор оглянулся на коленопреклоненного Дарта Вейдера. Мысль о последней схватке, так долго откладываемой, такой желанной, разгоняла по венам холодную кровь.

Размышления темного принца прервал старческий голос.

— Довольно с нас перебранок, — Император нацелил искривленный узловатый палец на фаллиена. — Не тешьте себя, будто можете прятать от меня свои мысли, принц Ксизор. Вы льстите себе, если верите, что меня можно втянуть в интриги. Или если думаете, будто я не прислушиваюсь к словам Дарта Вейдера. Вы много мне обещали, предрекали нескончаемый приток слуг, в которых нуждается Империя, скорых на подъем и беспощадных наемников, что заменят тупых недоумков, окружающих меня и испорченных моим влиянием.

Палпатин наклонился вперед, вперив холодный немигающий взгляд в фаллиена.

— Мне многое докладывали о событиях в Гильдии охотников за головами. Но вот результат их сомнителен. Что скажете, принц Ксизор?

Сначала — низкий поклон, чтобы собраться с мыслями, а затем фаллиен вновь взглянул в обещающие смерть глаза.

— Объяснение будет простым, повелитель, — Ксизор развел руками. — Кампания еще не окончена. Остались маленькие недоделки…

— Как обычно, — обронил в пространство Дарт Вейдер.

Император кинул на ситха предупреждающий строгий взгляд и вновь обратился к принцу.

— Не помню, чтобы вы упоминали о каких-то этапах. Когда вы излагали нам план, то уверяли, что это будет относительно простой ход. Надо, мол, всего лишь внедрить в Гильдию прославленного охотника за головами Бобу Фетта, а та уж развалится сама собой.

— У вас великолепная память, мой повелитель, — Ксизору никогда не приходилось столько кланяться, как в присутствии Императора. — И я каюсь в своей ошибке. Я недооценил нынешнего состояния Гильдии.

— Каково же оно?

Ты же сам все и так знаешь, старый, трухлявый пень! Ксизор ничуть в том не сомневался, как и в том, что теперь Палпатин развлекается, выбрав для забав новый объект.

— Гильдия не прекратила существования, она развалилась на две соперничающие группировки, одну из которых возглавляет трандошан Босск, сын главы прежней Гильдии Крадосска.

— Ясно, — высохшие ладони, покрытые старческими пятнами, мертвым грузом легли на подлокотники форм-кресла. — Мне докладывали, что старый Крадосск был убит своим собственным отпрыском.

— И это действительно так, мой повелитель. Император неприятно улыбался.

— Похоже, этот Босск — из тех самых существ, которые по вашему предложению, принц, должны оказать величайшую услугу Империи. Он безжалостен и амбициозен, не так ли?

— Наследственное, мой повелитель. Но для того, чтобы стать отменным инструментом в ваших руках, нужна хитрость…

— … которой ваше высочество обладает. Ксизор улыбнулся в ответ.

— К чему отрицать очевидное?

— Как нельзя отрицать, — невозмутимо продолжал Император, — что охотничья Гильдия не рассыпалась на мириады осколков, из которых мы бы выбрали те, кто острее и послужит нам лучше других. Только что, принц, вы продемонстрировали, что умеете признаваться в ошибках, почему бы не пойти дальше? Сознайтесь, что весь план целиком — неудачен. Какая мне выгода, одна Гильдия или две? С двумя только хуже. Договариваться с охотниками за головами стало еще сложнее.

— План удачный, мой повелитель, — Ксизор позволил себе немного жара в речах. — Просто возникли непредвиденные трудности, мы с ними справимся!

Он чуть было не проговорился, так хотелось в лоб заявить вздорному старикашке, что сам-то прохлопал Альянс… фаллиен вовремя прикусил язык. Не стоит дразнить того, кто распоряжается жизнью и смертью.

— И я намерен лично заняться этим делом, — вслух произнес Темный принц.

— Сейчас мы выслушаем схему очередного великого заговора, — сообщил пространству Дарт Вейдер. — Вам еще не надоело?

Ситх не стал уточнять, кому задан вопрос.

— На себя бы глянули! — огрызнулся принц Ксизор; пикируясь с Повелителем. тьмы, фаллиен ничем не рисковал, да и постоянные стычки давно показали, что ситх едва ли разозлится. — Я, по меньшей мере, умею обращать свои неудачи в победы! А вы?

Дарт Вейдер, который давно уже поднялся на ноги и опять стоял, сложив на груди руки, не стал отвечать на насмешку. Наверное, вспомнил о поводке в руках Императора; по крайней мере, хотелось в это верить. Ситх вообще делал вид, что в упор не видит Ксизора.

— И какими же методами? — прошелестел в тронном зале едва слышный голос.

Фаллиен повернулся к Палпатину.

— Невероятно простыми, мой повелитель. Охотничья Гильдия — не та, что была раньше. Мы развалили ее на две части одним ударом, обе фракции ненавидят друг друга. Пусть они претендуют на братские отношения, шелуха легко облетает. Надо лишь ускорить процесс. Пусть каждый охотник начнет войну с остальными, неважно из какой группировки. У них не должно быть ничего общего. Только неприязнь.

— Это цель, — уточнил Палпатин, — а не средство. Вы не ответили на мой вопрос, и я теряю терпение. Может быть, все-таки соизволите объяснить, как раздробить обе фракции на отдельные элементы?

Ксизор сохранил спокойствие — не без помощи врожденной хладнокровности.

— Воздействуя на самую основу их натуры, благодаря которой они приняли решение стать охотниками. Призвав в помощники могучую силу, которая заставляет вращаться Галактику, — принц выдержал драматическую паузу и добавил: — Жадность. Я говорю о жадности. Она все сделает за нас.

Улыбка Императора стала еще неприятнее.

— В том, чтобы обратить против разумного существа его же природу, есть мудрость. Я сам действую по этому принципу, — Палпатин одобрительно покивал. — Давайте же послушаем детали, Ксизор.

Вот тогда фаллиен понял, что выиграл еще один раунд в их затянувшейся партии. Он еще не закончил пересказывать Императору новый план, но уже был уверен, что получит высочайшее одобрение. Ему позволят выполнить следующие этапы.

И чем дольше Палпатин считает, будто Ксизор действует в интересах Империи (и самого Палпатина), тем лучше. Довольно скоро выяснится подлинное состояние дел, добавил про себя Темный принц. Когда будет уже слишком поздно.

— Что скажешь, мой мальчик? — Император покосился на неподвижную фигуру в углу. — Я правильно понимаю, что твое молчание не означает бескрайнего энтузиазма?

— Вы читаете мои мысли, как книгу, учитель, — хмыкнул ситх. — Не вижу смысла повторяться. Но если хотите услышать мои слова, пусть так и будет. План его высочества, как и прежде, трата времени и сил. Лучше заняться действительно насущными проблемами Империи.

— Как я и ожидал, — устало вздохнул Палпатин. — Ты только что подтвердил мое предположение — ты завидуешь его высочеству.

Император приподнял руку, но поскольку от Дарта Вейдера комментариев и возражений не дождался, указать ему пришлось на фаллиена.

— Действуйте согласно вашему плану, принц Ксизор, и помните, что неудач быть не должно. Вас ждет успех… или смерть.

Ксизор склонился в глубоком поклоне.

— Ничего иного я не приемлю, мой повелитель.

Подол затканных дорогими узорами одежд вскипел пеной у щиколоток, когда Темный принц отвернулся от изможденного древнего старца и зашагал к дверям, которые вели вон из зала, где сидел правитель Галактики.

Но даже когда тяжелые створки закрылись за его спиной, а от тронного зала отделили сводчатые коридоры, Ксизор продолжал чувствовать лопатками пристальный взгляд Дарта Вейдера. Ощущение было не из приятных — словно вдоль позвоночника водили острием виброножа в ожидании удобного случая.