"Дымка в зеркалах" - читать интересную книгу автора (Кренц Джейн Энн)

Глава 6

Ренч встретил их у дверей. Он принес в зубах кусок изжеванной веревки и положил его к ногам Леоноры. Потом уселся и уставился на гостью, ожидая похвалы.

– Чудесная веревка. – Девушка осторожно взяла подношение, стараясь не касаться особо обмусоленных участков. – Спасибо.

Довольный, что его подарок оценили по достоинству, пес потрусил в гостиную. Леонора последовала за ним, но застыла на пороге, пораженная отделкой комнаты. Она сделала еще несколько медленных шагов, чтобы оказаться в центре жилого пространства, и принялась не спеша оглядываться, удивляясь теплому цвету и сочным краскам декора. Она чувствовала, что Томас наблюдает за ней, но не пыталась скрыть своего восхищения:

– Невероятно! Кто работал с плиткой? Вы нашли чудесного декоратора!

– Я все делал сам. Дом небольшой, и работа заняла не так уж много времени… хотя, признаться, сил потребовалось немало.

Девушка подошла к стене и провела ладонью по золотистой шероховатой поверхности. Ренч опять оказался рядом и тыкался ей в ноги. Она погладила его, но он не желал оставить ее и требовал еще внимания. Леонора, почесывая собачьи уши, продолжала любоваться комнатой. Какой необыкновенный узор на лепнине, соединяющей потолок и стену… Все детали интерьера смотрятся на удивление органично. А уж цветовая гамма восхитила бы и художника эпохи Возрождения. Дом являл собой цельное и удивительное произведение искусства.

– Неужели вы действительно все сделали своими руками? – спросила Леонора.

– Это хобби, – пожал плечами Уокер. – Что-то вроде работы по совместительству. Я покупаю удачно расположенные дома, а потом переделываю их.

– Нет-нет, это нельзя так называть! Произведение искусства не может получиться в результате работы по совместительству.

Томас лишь улыбнулся и пошел к стойке, делившей пространство на гостиную и столовую.

– И что потом вы делаете с домами? Выставляете на продажу? Но ведь это должно быть очень тяжело – расставаться с вещью, в которую вложил столько сил.

– Ну, все не так страшно, потому что обычно дома не попадают на рынок.

– То есть вы их не продаете?

– Конечно, продаю! Но не сразу. Знаете, если не торопиться и подождать, то дом обязательно находит своих хозяев. Людей, для которых он… ну, которые ему подходят. Так что мне не приходится искать покупателей.

– Значит, именно так вы зарабатываете на жизнь? – Леонора оставила разнежившегося Ренча и села на стул у стойки.

– Это лишь малая часть доходов. Обычно я занимаюсь вложением денег.

– Чьих?

– Наших с Дэки. Когда-то давно я дал брату средства на создание фирмы, он разработал программное обеспечение для компьютеров, которое крупная компания купила за очень хорошие деньги.

– Понятно. А где вы научились создавать такое? – Леонора обвела рукой дом.

– Мой отец был подрядчиком, а мама – художницей. Думаю, мои занятия – результат сочетания их генов.

Леонора рассеянно водила пальцем по керамическому узору, покрывавшему стойку.

– А что ваши родители? – спросила она.

– У них все неплохо. Они развелись, когда мы с Дэки были еще детьми. Это был шумный и тяжелый развод. Такой, знаете, когда обе стороны ссорятся, и выясняют отношения, и спорят из-за опеки и права видеться с детьми, и чтобы – не дай Бог – одному не досталось прав больше, чем другому… Но с тех пор прошло достаточно много времени, и все пришло в норму. Отец женился на своей подружке, которая моложе его на двадцать лет. Мама живет в какой-то общине художников. Они оба кажутся вполне счастливыми.

– Но в то время вам с Дэки здорово досталось…

– Что ж, это жизнь. Трудные времена остались позади. Теперь мы просто стараемся держаться вместе; тогда нам сам черт не страшен. А у вас есть семья?

– Родители погибли, когда мне было три, и я их совсем не помню. Есть, правда, несколько фотографий. Меня вырастили бабушка с дедушкой. Несколько лет назад дед умер, и теперь мы с Глорией остались вдвоем.

Томас положил на стойку салфетки и поставил на каждую по бокалу бренди – себе и Леоноре. Он не сел рядом с ней, а остался стоять напротив, и их разделяла узкая полоса барной стойки, покрытая мягко мерцающим в свете ламп узором.

Уокер поднял бокал и провозгласил:

– За вашу бабушку!

– Спасибо. – Леонора, улыбаясь, пригубила бренди. Честно сказать, она совершенно не собиралась приходить сюда. После ужина Томас предложил продолжить разговор где-нибудь в тишине и чтобы вокруг не было такого количества любопытных. Девушка согласилась. Почему-то она была уверена, что он просто хочет проводить ее до дома. Пока они шли по дорожке, Леонора размышляла, следует ли предложить Уокеру зайти и выпить чая, а потом оказалось, что они движутся в направлении его дома.

Сам собой где-то внутри зажегся сигнал тревоги, но Леонора напомнила своей мнительной половине, что в их отношениях нет места ухаживаниям и сексу. Это деловое партнерство, в которое она затащила Уокера посредством шантажа. Так что какой уж тут секс.

Кроме того, она должна смотреть на вещи реально: вряд ли он может думать что-то хорошее о девушке, которая безжалостно использовала имеющуюся у нее информацию, чтобы заставить его участвовать в расследовании. Мужчины редко находят таких расчетливых дам привлекательными. Леонора вздохнула. Да и сам он, между прочим…

Тут, подыскивая подходящий эпитет, она с удивлением обнаружила, что за последнее время ее мнение о мистере Томасе Уокере претерпело существенные изменения. Он по-прежнему напоминал ей сильного и опасного, хоть и не слишком породистого пса, но, по крайней мере, этот хищник был на ее стороне. Пока.

Меж тем Томас сделал глоток бренди и спросил:

– Можно я задам вам личный вопрос?

– Какой?

– Как получилось, что вы с Мередит стали друзьями? На мой взгляд, такие разные девушки не могут иметь ничего общего.

– Мы встретились в колледже. Мередит влезла в компьютер кампуса и поучаствовала в распределении комнат. И оказалась на моем этаже.

– Но зачем?

– Это долгая история. – Леонора водила пальцем по краю бокала. – Жизнь Мередит была непростой и не совсем обычной. Она никогда не знала своего отца. Ее мама была очень умной и образованной женщиной, но у нее были определенные проблемы с психикой, а она не хотела лечиться. В какой-то момент она отправилась в банк спермы и забеременела от анонимного донора. Она выбрала его за высокий показатель интеллекта, отменное здоровье и приятную внешность.

– Значит, банк спермы?

–Да.

– Черт. – Томас оперся на стойку и печально покачал головой. – Не лучшее место, чтобы найти заботливого отца.

– Точно.

Некоторое время они пили бренди в молчании. Потом Леонора сказала:

– Мередит ненавидела своего отца, хотя ни разу в жизни не видела его.

– Возможно, ненавидела именно потому, что не видела.

– Возможно.

– Не смотрите так удивленно. Мужчины тоже иногда соображают.

– Я это запомню, – кивнула девушка и продолжала: – На первый взгляд Мередит была абсолютно самоуверенной и самодостаточной особой. Но мне думается, у нее существовал ряд комплексов… И была здорово занижена самооценка. Она часто повторяла – вроде как невеселую шутку, – что ей довелось родиться от человека, который так не хотел становиться отцом, что не снизошел не только до знакомства с ее матерью, но и до того, чтобы переспать с ней. Этот человек действительно плевать хотел на судьбу своего ребенка. Он не желал знать, появился ли этот ребенок на свет и если да, то, как его зовут…

Томас промолчал, и Леонора стала рассказывать дальше:

– Мать уверяла Мередит, что, будучи результатом тщательно отобранного набора генов, она должна быть почти совершенством. Но у самой Мередит была другая точка зрения. Она считала, что человек, который так бездумно отнесся к возможности дать жизнь ребенку, имеет некий изъян. То есть у него не хватает гена привязанности и ответственности или чего-то в этом роде.

– Звучит разумно, – заметил Томас.

– Возможно, все было бы не так плохо, если бы мать Мередит не теряла разум так быстро или если бы у них были родственники, которые могли бы позаботится о девочке. Но их не было.

– Паршиво.

– Не то слово. Мать Мередит не желала обратиться за помощью к специалисту, но ничего не имела против самолечения. Она начала пробовать всякие лекарства, в том числе и наркотические препараты, и, в конце концов, они стали причиной ее смерти. Мередит было семнадцать, когда это случилось. Утром она вошла в спальню матери и нашла ее остывшее тело.

– Господи Боже, – пробормотал Томас, качая головой. Помолчав, он задумчиво сказал: – Такого рода препараты стоят кучу денег.

– Несомненно. Кроме того, их употребление делает невозможным наличие нормальной работы и порядка в доме. Даже обед для ребенка кажется непосильной задачей. Они довольно часто переезжали с места на место… В доме периодически появлялись разные мужчины.

– Могу себе представить.

– Мне кажется, что основным воспоминанием детства для Мередит было чувство незащищенности. Она была просто одержима мыслью о большом количестве денег, которые смогли бы навсегда гарантировать ее финансовую независимость. Она ни на минуту не прекращала думать об этом и разрабатывала все более хитроумные планы.

– А как вы познакомились?

– После смерти матери Мередит решила разыскать отца. Видите ли, она осталась совершенно одна, и ей просто необходимо было найти какого-то близкого человека, который хотя бы будет знать, что она существует.

– Вполне естественное желание, – кивнул Томас. – Возможно, что на ее месте я сделал бы то же самое.

– Да и я… – Леонора замолчала, печаль окутала ее невидимой вуалью.

Через некоторое время Томас спросил:

– И что случилось дальше?

– Она залезла в базу данных банка спермы и нашла там имя своего отца. Забавно, учитывая, что подобные заведения всегда гарантируют полную анонимность. – После секундного колебания девушка продолжала: – Мередит выяснила, что много лет назад этот мужчина погиб в авиакатастрофе. И тогда она стала искать его родственников.

Уокер со стуком опустил бокал на стойку и изумленно уставился на Леонору:

– Этого не может быть! Вы хотите сказать…

– Мередит нашла свою сводную сестру, – пробормотала Леонора, опуская руку на голову пса, который незаметно материализовался подле ее стула и предлагал свою моральную поддержку.

– То есть вас? – переспросил Томас, все еще пристально глядя на нее, словно пытаясь решить, похожа ли она на ту, другую.

– Да, – просто ответила Леонора.

– Вот черт…

Повисло молчание, лишь дрова в камине потрескивали, и этот звук лишал паузу возможной напряженности.

– Это доказывает известный постулат о том, что набор генов не есть определяющая черта. Вы с Мередит абсолютно разные, просто ночь и день.

– Знаете, это беспокоило и ее тоже. Она как-то даже спросила меня, что я думаю по этому поводу.

– И что же вы ей ответили?

– А что я могла сказать? – Девушка пожала плечами. – Я потеряла родителей, но у меня были любящие бабушка и дедушка, которые смогли заполнить пустоту. А Мередит была одна – никто не заботился о ней. И ей пришлось очень тяжело…

Томас отпил глоток бренди и сказал, словно размышляя вслух:

– Эта информация помогла мне найти кусочек головоломки.

– Какой головоломки?

– Ваша личность – самая большая загадка, с которой я столкнулся последнее время. И мне никак не удается разгадать вас.

Эта мысль неожиданно понравилась Леоноре. Она никогда не считала себя загадочной женщиной, и то, что такой мужчина, как Томас Уокер, думал о ней именно так, приятно щекотало самолюбие. Девушка сняла очки, сложила и расправила дужки; этот простой, ничего не значащий жест всегда давал несколько секунд, необходимых, чтобы в трудной ситуации подобрать достойный ответ.

– Я всегда полагала, что в нашей семье единственная интригующая личность – это Мередит, – произнесла она наконец.

– Ничего подобного! Раскусить Мередит было проще простого. Но вот вы… Сначала я решил, что вы ее сообщница и тоже охотитесь за деньгами.

– Я помню.

– Эта теория рассыпалась в прах, когда вы предложили мне сделку: номер счета в обмен на помощь в расследовании возможного убийства Мередит.

– И тогда вы быстренько состряпали новую теорию?

– Я был стопроцентно уверен, что у Мередит не было близких друзей. Никто из просто знакомых не стал бы бросать работу и личные дела и приезжать в Уинг-Коув ради ответов на туманные вопросы. Я все думал, что должна быть какая-то логичная связь, веский повод для… – Он вдруг замолчал, и Леонора, выгнув бровь, переспросила:

– Так в чем же состояла новая теория?

Но Уокер сделал вид, что не слышит вопроса, и пристально разглядывал очки, которые девушка крутила в руке.

– Эта дужка выглядит ослабленной, – сказал он.

– Так и есть. Я все собиралась при случае заскочить в оптику и попросить, чтобы ее подтянули, но закрутилась…

– Винт может потеряться… Дайте-ка.

Он забрал оправу из ее пальцев, встал и, открыв неприметную дверь рядом с холодильником, скрылся в соседнем помещении. Там зажегся свет. Леонора, которая даже не успела поинтересоваться, что это он намерен делать с ее очками, слезла с табурета и подошла к открытой двери. Комната была полна всевозможными инструментами самых разных видов и размеров. Уокер стоял у стола и копался в ящичке с миниатюрными отвертками.

– Томас…

– Думаю, у меня найдется подходящая… Точно, вот она!

Он повозился с дужкой и протянул Леоноре очки:

– Попробуйте.

Сначала она просто согнула и разогнула дужки. Обе были одинаково крепко привинчены. Тогда девушка надела очки. Ей было неожиданно приятно, что он что-то сделал для нее.

– Здорово! – искренне воскликнула она. – Надо бы завести себе такую маленькую отверточку, чтобы не приходилось бегать в оптику всякий раз, как ослабнет винтик. Спасибо.

– Всегда к вашим услугам.

– Я здесь, в Уинг-Коув, по тем же причинам, что и вы, Томас, – неожиданно выпалила Леонора.

– Теперь я знаю, – отозвался он. – Семья – это ответственность. И крепкие связи, несмотря ни на что.

– Да…

– Ну вот видите, а я-то считал, что у нас с вами нет ничего общего.

Леонора промолчала. Не признаваться же ему, что она повторяла эти слова про себя довольно часто, словно надеялась спрятаться за ними.